Влияние преобразующих технологий на общество и человеческую природу всегда оценивалось как с оптимизмом, так и с пессимизмом. В диалоге Платона «Федр» Сократ беспокоится о том, что недавно появившаяся письменность окажет тлетворное воздействие на память молодых греков, которые, по его прогнозам, будут «многое знать понаслышке, без обучения, и будут казаться многознающими, оставаясь в большинстве невеждами». Когда появился печатный станок Иоганна Гутенберга, многие опасались, что такое количество книг станет «губительным и сбивающим с толку», перенасыщая молодежь информацией. Хотя Маркони считал, что радио поможет человечеству в «борьбе с расстоянием и временем», когда его изобретение стало популярным, часть людей испугалась, что впечатлительные детские умы проникнутся опасными идеями, а значение семьи ослабнет, уступив место развлекательным программам. Нам неизвестно, спорили ли древние люди по поводу того, будет ли огонь обжигать или согревать, но можно предположить, что спорили.
С момента своего появления Интернет был своеобразным холстом, на котором мы рисовали радужные или мрачные картины нашего будущего. Несколько пионеров сети Arpanet видели в ней не просто наборы данных и коммуникационные сети, а будущее, в котором новая технология кардинально изменит к лучшему человеческое общество. Джозеф Ликлайдер, первый руководитель команды разработчиков компьютерных сетей, которого часто называют «дедушкой» Интернета, предсказал очень многое в 1961 году, за восемь лет до того, как первые два узла Arpanet были объединены в сеть. Он заявил: «Вычислительная техника станет частью процесса поиска решений <…> она станет способом и средством общения между людьми». Он верил, что с ее помощью мы сможем принимать более «эффективные коллективные решения».
В 1960 и 1970-х годах вычислительной технике часто приписывали магические способности. Анархисты мечтали о мире, в котором человечество будет свободно от бремени труда, в котором «обо всех будут заботиться машины», а оппозиционные писатели, такие как Маршалл Маклюэн, предсказывали, что современные средства связи приведут к возникновению «глобальной деревни» и даже ко «всеобщему психологическому единству» всех людей.
Когда Интернет стал главной формой общения для миллионов людей, произошел огромный всплеск технооптимизма. Начало девяностых было отмечено появлением утопических идей о том, что человечество, пришпоренное наличием связи и доступностью информации, скоро совершит скачок вперед. Харли Хан, знаменитый эксперт по технологическим вопросам, в 1993 году предсказал, что мы стоим на пороге «удивительной культуры, которая является для нас самой естественной». Тем временем технологический журнал Mondo 2000 пообещал читателям информировать их о «новейших изменениях в социальном/технологическом взаимодействии по мере их появления <…> Старая информационная элита разваливается. У руля теперь дети. Этот журнал о том, чего ждать до наступления нового тысячелетия. Мы рассказываем о Всеобъемлющих возможностях».
Многие из первых сторонников сети считали, что если дать людям возможность более свободно общаться друг с другом, можно покончить с непониманием и ненавистью. Николас Негропонте – бывший директор медиалаборатории при Массачусетском технологическом институте – в 1997 году объявил, что Интернет принесет мир и остановит национализм. Для некоторых, таких как Джон Перри Барлоу, автора «Декларации независимости киберпространства», этот новый, свободный мир может помочь в создании справедливого, гуманного и либерального общества, которое будет лучше современных «утомленных гигантов из плоти и стали».
Но о возможностях этого странного нового мира говорили не только оптимисты. На каждую романтичную фантазию об утопическом светлом будущем появился не менее живописный антиутопический кошмар. Если Ликлайдер мечтал о гармоничном мире взаимодействия человека и компьютера, то литературный критик и философ Льюис Мамфорд опасался, что компьютеры сделают человека «пассивным, бесполезным, контролируемым машиной животным». В 1967 году один профессор прозорливо предостерег читателей журнала Atlantic, что компьютерные сети приведут к появлению «федеральной компьютерной системы хранения индивидуальных данных». Когда оптимистические настроения в отношении возможностей, предоставляемых Интернетом, в 1990-х годах достигли своего пика, выросло и число людей, которые беспокоились о том, как он будет влиять на поведение людей. В 1992 году Нил Постман написал в своей книге «Технополия: капитуляция культуры перед технологией», что «нас сейчас окружают толпы усердных Тотов, одноглазых пророков, которые видят только то, что могут сделать новые технологии, и не в состоянии разглядеть, что они разрушат. <…> Они смотрят на технологию , как любовник смотрит на возлюбленную, не видя в ней никаких недостатков и не испытывая никаких дурных предчувствий».
Некоторых людей беспокоило то, что мы станем «социально незрелыми», «духовно бедными» и «изолированными от внешнего мира». Правительства по всему миру были встревожены распространением порнографии (включая детскую) и набирающей обороты криминальной деятельностью в Интернете, поэтому стали появляться законы, призванные отслеживать, контролировать и цензурировать киберпространство.
Этот раскол между технооптимистами и техно-пессимистами тянется с момента рождения Интернета, и он становится все более сильным по мере того, как технологии становятся все более повсеместными, быстрыми и мощными. На сегодняшний день существуют две диаметрально противоположные точки зрения на технологию. Трансгуманисты принимают технологию, а анархопримитивисты отказываются от нее. Обе группы в том или ином виде существовали с самых первых дней Интернета, и обе они становятся все популярнее в последние годы, когда технология играет все более важную роль в нашей жизни. Они обе обосновались в Даркнете: начиная с форумов в «теневой» сети, заканчивая лакированными сайтами в «поверхностном» Интернете, – а также на порталах, в блогах, социальных медиа, которые находятся где-то посередине. Но кто из них прав? Может ли подключение к сети стать для нас объединяющим фактором, или оно вытеснит реальное общение? Приведет ли доступность информации к раскрепощению нашего сознания или мы станем более зациклены на своих убеждениях? Может ли Интернет или технология в целом повлиять на наш выбор, подтолкнуть нас вести себя тем или иным образом? И что все эти прогнозы по поводу нашего технологического будущего (и радужные, и мрачные) говорят о Даркнете и о том, как нам пользоваться Интернетом сегодня?
Золтан
Золтан Истван хочет жить вечно. Не в метафорическом смысле: в памяти своих детей или в словах своих книг, – а в очень реальном, практическом смысле. И он верит, что это скоро будет возможно благодаря технологии. Золтан планирует загрузить свой мозг и миллиарды уникальных синаптических путей на компьютерный сервер. «Принимая во внимание текущие тенденции, я надеюсь, что мне удастся загрузить свой разум в какой-то момент в середине этого века», – уверенно заявил он мне. Золтан – это его настоящее имя – трансгуманист. Он является частью растущего сообщества людей, которые верят в то, что технология может сделать нас физически, интеллектуально и даже нравственно лучше. Как все трансгуманисты, Золтан верит, что смерть – это биологический сбой природы, который мы не должны воспринимать, как нечто неизбежное. Трансгуманисты стремятся к дальнейшей эволюции человеческой жизни, за границами той формы, в которой она сейчас существует. Они верят, что мы с помощью технологии можем преодолеть все рамки, накладываемые биологией и генетикой, в первую очередь смертность и физические/умственные ограничения. «Тщательно все взвесив, аккуратно , но при этом смело применяя технологии в своих целях, мы можем превратиться в нечто, что уже нельзя будет однозначно назвать человеком… [мы] уже не будем страдать от болезней и неизбежной смерти», – написал Макс Мор, ведущий философ трансгуманизма.
Корни трансгуманизма прослеживаются в идеях писателей-фантастов, таких как Айзек Азимов и биолог-футурист Джулиан Хаксли, который в 1957 году ввел понятие «трансгуманизм». (Ник Бостром, известный трансгуманист, сказал, что желание преодолеть ограничения возможностей человека отражено еще в «Эпосе о Гильгамеше».) Трансгуманизм впервые обратил на себя внимание в начале девяностых годов в Калифорнии, в период, отмеченный технооптимизмом. В 1993 году Вернор Виндж популяризировал идею «сингулярности», той точки, когда искусственный интеллект становится настолько развитым, что начинает создавать новые и даже еще более развитые версии самого себя, быстро оставляя нас, смертных, позади. Виндж рассчитывал на то, что трансгуманисты будут «пользоваться Всемирной сетью как инструментом, в котором объединены человек и машина… прогресс будет при этом происходить самыми быстрыми темпами, и мы можем достичь сингулярности раньше, чем в любом другом случае».
В 1998 году активно развивающаяся группа превратилась во Всемирную ассоциацию трансгуманистов. Вскоре после этого несколько влиятельных трансгуманистов опубликовали декларацию о намерениях: «Мы видим возможность изменить человеческую природу, включая такие параметры, как неизбежность старения, несовершенство человеческого и искусственного интеллектов, нестабильность психологии и наша зависимость от планеты и ее почвы». В 2008 году Всемирная ассоциация трансгуманистов была переименована в “Humanity+”. Это и по сей день крупнейшая официальная организация трансгуманистов, которая издает ежеквартальный глянцевый журнал и организовывает множество конференций и научных событий. На сегодняшний день в организации около 6000 членов из более чем 100 стран – разношерстная смесь ярых технологических фанатиков, ученых, либертарианцев, ученых и активистов, таких как Золтан (который называет себя писателем, активистом и борцом одновременно). Все вместе они работают над невероятным множеством новейших технологий: начиная от продления жизни, вечной молодости, робототехники, искусственного интеллекта (один из изобретателей искусственного интеллекта, Марвин Мински, считается завзятым трансгуманистом), заканчивая кибернетикой, колонизацией космоса, виртуальной реальностью и крионикой. Но основные усилия трансгуманисты бросают на продление жизни и технологические средства для мозга и тела.
Именно возможность совершить «великий скачок вперед» привлекает таких трансгуманистов, как Золтан, который верит, что потенциальные преимущества технологии для ближайшего и немного отдаленного будущего слишком велики, чтобы их игнорировать. Помимо личного стремления к бессмертию, он верит, что синтетическая биология поможет в борьбе с нехваткой продовольствия, генетическая медицина может избавить от болезней, бионические импланты уже меняют жизни людей с физическими трудностями. (Золтан объяснил, что, когда он будет существовать в виде компьютерного файла, сильно уменьшатся его углеродные выбросы.) Считается, что при подключении нашего мозга к компьютерному серверу человеческий разум и интеллект достигнут невероятных высот, что поможет нам решить те проблемы, с которыми человечество может столкнуться в будущем. Трансгуманисты считают, что самое разумное – это использовать любую возможность улучшить жизнь человека. С их точки зрения, облегчать страдания и расширять человеческие возможности – это обязанность.
Доктор Андерс Сэндберг, занимающийся нейроинформатикой и разделяющий идеи трансгуманизма, один из ведущих мировых специалистов по «загрузке разума». Он один из немногих людей, работающих над тем, чтобы Золтан мог воплотить свою задумку и превратить свой мозг в компьютерный файл. В девяностых Андерс руководил Обществом трансгуманистов в своей родной Швеции, а сейчас он научный сотрудник Института будущего человечества при Оксфордском университете, где он занимается проблемами быстрого развития человечества.
Когда однажды в субботу я встретился с Андерсом – высоким, хорошо одетым мужчиной слегка за сорок – за обедом на оживленной главной улице Оксфорда, я обратил внимание, что у него на шее висит большой серебряный медальон. На нем было написано:
Обращайтесь за разъяснением. Введите 50 000 МЕ гепарина внутривенно и подключите к процессору, используя лед для охлаждения до 10 °C. PH должен оставаться равным 7,5. Никакого бальзамирования. Никакого вскрытия.
Андерс пояснил: «Это для того, кто найдет меня первым. Когда я нахожусь в общественном месте, я практически никогда его не снимаю».
Это не прояснило ситуацию для меня.
«Самый важный период для замораживания, – объясняет он, – это примерно первые два часа. Как только я окажусь в баке со сжатым азотом, а мое тело охладится до 77 K, я буду в порядке. Гепарин поможет разжижить кровь, чтобы не образовывались тромбы, так она замерзнет быстрее».
Андерс – один из 2000 людей по всему миру, которые платят от 25 до 35 британских фунтов в месяц, чтобы их тело сохранили после смерти{29} . Это на удивление дешево за шанс на бессмертие. «Ориентируясь на существующее положение дел, я оцениваю свои шансы проснуться, когда наука достигнет такого уровня, в 20 %», – говорит Андерс.
Мое первое впечатление об Андерсе – он гениальный, но слегка безумный ученый из XIX века (это впечатление усиливается его мягким шведским акцентом и точными, рублеными предложениями). Он недавно экспериментировал с модалфинилом – лекарством, усиливающим когнитивные функции. Он говорит, что остался доволен результатом. Также он планирует хирургическим путем вживить магниты в свои пальцы, чтобы можно было чувствовать электромагнитное излучение. Но самый большой интерес у него вызывает загрузка разума (которую он называет «имитация мозга»). В 2008 году Андерс выпустил инструкцию на 130 страницах, в которой было в подробностях описано, как перенести на компьютерную микросхему содержимое мозга, его точную структуру, пути и электрические сигналы. Андерс считает, что если бы все это можно было скопировать в точности, то копия ничем не отличалась бы от оригинала.
Когда у тебя будет файл, тебе не нужно будет бояться смерти – тебя всегда можно будет снова загрузить в искусственное человеческое тело или, как он говорит, «в нечто типа робота». По мнению Андерса, неважно, каким будет сосуд, потому что сознание будет таким же, как и у всех нас. Пока он рассказывает, почему, по его мнению, эта идея фантастическая, я поперхнулся лапшой, к удовольствию Андерса. «Ха! Видишь? – смеется он, пока я задыхаюсь. – Тебе нужно сделать резервную копию. Каждому нужна резервная копия. Как обидно потерять свою жизнь и потенциал, умереть, подавившись лапшой! Ха-ха!» (На короткий миг мне кажется, что он прав.) Рэй Курцвейл – технический директор в компании Google и, вероятно, самый известный трансгуманист в мире – считает, что загрузка разума станет возможной уже в 2045 году, как предсказал Золтан. Большинство основных ученых не так уверены в правоте Курцвейла. (Андерс немного более консервативен, отчасти именно поэтому он и собирается поместить себя в бак со сжатым азотом.)
Андерс объясняет, что теперь основную часть своего времени он работает над социальными аспектами загрузки разума, а не над технологией как таковой. Он намекает на ужасающую возможность, которая появляется у хакеров: теоретически они смогут получить доступ к вашему мозгу и изменить его. «Нам нужно начать думать об этих вещах», – предостерегает он и выглядит при этом слегка взволнованно. «На данный момент перед нами стоит столько же политических, социальных вопросов и вопросов, касающихся законов, сколько и технических».
Однако Золтана невероятно воодушевляет идея вечной жизни в виде файла данных. Золтан за свои сорок с небольшим лет уже накопил невероятный объем информации. Когда ему было чуть больше двадцати, он совершил кругосветное плавание на лодке (ну или практически кругосветное – на три четверти), стал военным корреспондентом, придумал вид спорта под названием «катание с вулканов» и возглавил вооруженную группу защитников дикой природы в Юго-Восточной Азии. Снимая сюжет для канала “National Geographic” в демилитаризованной зоне Вьетнама, Золтан чуть не наступил на мину, его проводник оттолкнул его в самую последнюю секунду. «В тот момент я решил посвятить свою жизнь проблемам трансгуманизма», – говорит Золтан. У него жена и два маленьких ребенка, но, по его словам, он тратит двенадцать-четырнадцать часов в день на работу, связанную с трансгуманизмом. Его главная цель – жить вечно или так долго, насколько это возможно – 10 000 лет или около того. «Если бы у тебя и у меня появилась такая возможность, – говорит он мне по Скайпу из своего дома в Калифорнии, – мы бы точно попробовали. У нас появились бы невероятные, сверхчеловеческие способности».
«Но что бы ты делал? – спрашиваю я. – Десять тысяч лет – это ужасно долгий срок».
«Я могу ответить на этот вопрос, только опираясь на тот разум, которым обладаю сейчас, – терпеливо отвечает Золтан. – Однажды у нас будут мозги размером с Эмпайр-стейт-билдинг, подключенные к тысячам серверов. Наши возможности и наше воображение будут безграничны. Поэтому нет, я не думаю, что я заскучаю, – он сделал паузу. – По крайней мере, до сих пор мне не было скучно».
Возможно, трансгуманистов немного, но они, в большинстве своем, очень увлечены идеями этого движения. Золтан сказал мне, что в течение следующих нескольких лет он планирует предпринять ряд рекламных кампаний, чтобы привлечь больше людей. Например, он планирует организовать марш на Юнион-сквер в Сан-Франциско с участием группы роботов и большого гроба. Марш будет служить знаком протеста против недостаточной вовлеченности государства в исследования, касающиеся продления жизни. Многие трансгуманисты – это «биохакеры», которые, как Андерс, экспериментируют, внедряя технологические новшества непосредственно в свое тело. В 2013 году трансгуманист Ричард Ли стал первым человеком, которому имплантировали наушник в ухо. В 2012 году в немецком городе Эссен трансгуманист и биохакер Тим Кэннон вживил в свою руку маленький компьютер и аккумулятор с беспроводной зарядкой. Несколько американских трансгуманистов недавно объединились и спонсировали создание сообщества, дрейфующего в международных водах, не подпадающего под правовую юрисдикцию (в 2013 году они стали одной из первых благотворительных организаций, принимающих биткоины). Почему? Золтан, полпред Института систейдинга, считает, что это сделано для того, чтобы укрыться от местных законов, запрещающих определенные виды исследований, например, эксперименты по клонированию человека, которые запрещены в большинстве штатов США, но, вероятно, вполне допустимы на территории международных вод. Золтан недавно выпустил книгу “The Transhumanist Wager” (в пер. с англ. «Пари трансгуманистов»), которая, по его уверениям, чистой воды вымысел. По сюжету трансгуманисты, живущие в морской коммуне «Трансгумания», провоцируют Третью мировую войну, чтобы воплотить свои утопические планы. Когда я спрашиваю Золтана, насколько далеко он готов зайти ради своих убеждений, он отвечает: «Ну… я готов пойти так далеко, как будет нужно. Трансгуманисты оценивают мораль, ориентируясь на то, сколько времени осталось у человека. Если времени мало из-за старости, болезни или войны, тогда для популяризации трансгуманистических замыслов (особенно идеи бессмертия человека) необходимо предпринять решительные и кардинальные действия». (Я пришел к убеждению, что Золтан слегка помешан на идее бессмертия. Во время интервью он сказал мне, что проинструктировал жену «заморозить меня в морозильной камере», если его смерть будет неожиданной.)
Зерзан
В 2014 году вышел фильм «Превосходство», там Джонни Депп играет роль доктора Кастера, гениального ученого-трансгуманиста, похожего на Андерса Сэндберга, который создал гиперразумную машину в духе идеи сингулярности Вернора Винджа. После выступления на конференции TED (на какой же еще) доктора Кастера убивает член RIFT, радикальной террористической группировки противников развития технологии. RIFT препятствует работе лабораторий, разрабатывающих искусственный интеллект, по всему миру. Убийство доктора Кастера – это часть плана, цель которого – помешать опасному, с точки зрения радикалов, технологическому прогрессу.
Джон Зерзан считает, что, если трансгуманисты продолжат двигаться в этом же направлении, происходящее в фильме «Превосходство» мы будем наблюдать в выпусках новостей, а не в кинотеатрах. «Если мы приблизимся к так называемому моменту сингулярности, то, мне кажется, появится много антитехнологических террористов, таких как RIFT», – говорит он мне.
Зерзан знает, о чем говорит. Он, наверное, самый известный анархопримитивист в мире и автор нескольких книг, объясняющих, почему технология – от Интернета до натурального хозяйства – это корень многих, если не всех, проблем современного общества. Он хочет избавиться от нее: Фейсбук, компьютеры, телефоны, электричество, паровые двигатели – все это. Анархопримитивизм – это ветвь анархистской философии, которая предусматривает отказ от государства, иерархии и расслоения общества и возврат к примитивному, доцивилизационному строю. Самый знаменитый неолуддит наших дней – это американец Теодор Качинский, более известный как Унабомбер. В период с 1978 по 1995 год Качинский разослал по почте 16 бомб в университеты и авиакомпании, убив трех человек и покалечив 23. В своем состоящем из 30 000 слов эссе «Индустриальное общество и его будущее» Качинский утверждает, что бомбы были крайней, но необходимой мерой, направленной на то, чтобы привлечь внимание к ограничению свободы человека, к которому приводят современные технологии. Во время суда в 1997–1998 годах Джон Зерзан стал доверенным лицом Качинского, разделяющим его идеи, но – он тут же поясняет – осуждающим его действия.
Качинский не был первым. В 1980-х французское движение “Clodo” (Комитет по ликвидации и подрыву компьютеров) забросало зажигательными бомбами склады нескольких компьютерных компаний. В 2001 году ФБР признало главной внутренней террористической угрозой организацию «Фронт освобождения Земли», которая объединяет несколько независимых групп, пытающихся спасти планету путем экономического саботажа и диверсий. Зерзан говорит, что уже есть новые «Унабомберы». В 2011 году в Нью-Мексико была организована группировка под названием “Individualists Tending Toward the Wild” (в пер. с англ. «Индивидуалисты, стремящиеся к первобытности»), которая сформулировала свою задачу, как «калечить или убивать ученых и исследователей (любыми насильственными действиями), которые способствуют прогрессу Техноиндустриальной системы». В том году они подложили бомбу в крупный центр нанотехнологий в Монтеррее. «Скоро появится множество подобных групп, если технология продолжит развиваться так же быстро, эффективно и повсеместно», – говорит Зерзан. «Жестокость по отношению к человеку недопустима, но вот уничтожение имущества и активное сопротивление технологическому прогрессу? Да, это необходимо, чтобы привлечь внимание людей».
Я вышел на Зерзана через его сайт, сам факт существования которого кажется парадоксальным. «Да, я согласен, – говорит он мне по телефону. – Я сталкиваюсь с этой дилеммой каждый день. Но, как бы то ни было, я только прорабатываю идеи. Нужно использовать все доступные средства, чтобы распространить эти идеи, даже если они тебе не нравятся». А Зерзану ужасно не нравится технология. Он вспоминает, как в 1970-х услышал о появлении сети Arpanet, и он подумал тогда, почему студенческие протесты в 1960-х не сумели добиться всего, на что он рассчитывал. В те годы он был радикально настроенным студентом, и его беспокоили вопросы гражданских прав и классовой структуры. Большинство единомышленников Зерзана считали, что компьютеры на их стороне.
Вместо того чтобы мечтать о будущем, Зерзан оглянулся на прошлое, изучив первые движения луддитов, а также рабочие движения, такие как «Толпаддлские мученики». Ему не понравилось то, что он увидел. Он объясняет: «Меня внезапно осенило, что механизация производства, появившаяся в XIX веке, не была просто экономическим шагом. Это была дисциплинарная мера! Благодаря этой мере, самодостаточные люди попали под контроль капиталистов». Как большинство технопессимистов, Зерзан считает, что технологии наиболее выгодны тем, у кого уже есть власть, поскольку они становятся дополнительными рычагами влияния на общество: дополнительные средства наблюдения за нами, контроля над нами, возможность превратить нас в сборные механизмы, как на британской фабрике XIX века. Зерзан настаивает: «Идея о том, что технология нейтральна, что это просто инструмент, в корне неверна. Все всегда было иначе. Она является воплощением базовых ценностей любого общества».
Что еще хуже, по мнению Зерзана, – это то, что мы стали слишком зависимы от технологий в повседневной жизни: общение, банковские операции, покупки и пр. В результате пострадала наша самодостаточность, уверенность в себе и, наконец, наша свобода: «Если ты во всем полагаешься на машину, ты постепенно перестаешь быть свободным человеком в полном смысле этого слова». С точки зрения Зерзана, современная вычислительная техника и Интернет – это самое страшное. «Интернет – это самый печальный результат нашей зависимости от технологии». Он говорит, что компьютеры создают ощущение, будто человек связан с другими людьми, но это фикция. Эта связь поверхностна, нестабильна и обезличена. По мнению Зерзана, Интернет лишает нас подлинного общения «лицом к лицу» и порождает бездумность, жестокость, нежелание мыслить и плохую концентрацию внимания. У него есть доказательства. Все больше писателей указывают на возможный вред Интернета для здоровья: например, техностресс, пресыщение данными, синдром информационной усталости, когнитивная перегрузка и дефицит времени.
Он утверждает, что единственный выход – это отказаться от технологии и вернуться к доцивилизационному образу жизни путем глобальной деиндустриализации и того, что он называет «ревайлдингом». Если трансгуманистам близки писатели-фантасты, такие как Уильям Гибсон, то анархопримитивисты предпочитают произведения Генри Дэвида Торо, который пропагандировал возврат к природе. Я спрашиваю Зерзана, как далеко он готов зайти в своем стремлении к первобытному состоянию. Должны ли мы также отказаться и от диализных аппаратов? Водоочистительных станций? Лука и стрел? Он не уточняет, от чего именно нужно отказаться: он предпочитает рассматривать этот путь просто как направление движения. «Нам всем нужно перестать настолько полагаться на технологию. В данный момент мы движемся в ошибочном направлении, и нам нужно повернуть обратно». Но конечная точка этого пути, по его мнению, – это возврат к тому состоянию, в котором мы были тысячи лет назад: скитающиеся племена охотников и собирателей. Зерзан говорит: «Конечно, я признаю, что достичь этого будет очень сложно».
Взгляды Зерзана довольно радикальны. Но не только анархопримитивистов страшит трансгуманистическое будущее, в котором возможности будут безграничными. Фрэнсис Фукуяма, известный экономист, который назвал победу капиталистического строя «концом истории», объявил трансгуманизм «самой опасной идеей XXI века». Наверное, это несколько несправедливо. Одна из заявленных целей организации “Humanity+” состоит в том, чтобы изучить этические, юридические и социальные последствия кардинальных технологических изменений. Но те резкие прорывы в технологии, которые мы наблюдаем сейчас, безусловно, поднимают ряд трудных вопросов. Ученые в Швеции уже подключают роботизированные конечности к нервным окончаниям ампутированных частей тела. Компания Panasonic скоро запустит в свободную продажу экзоскелетные костюмы. Кроме того, существуют нанотехнологии, синтетическая биология, Интернет вещей, алгоритмический трейдинг, общий искусственный интеллект. С этим связано несколько экзистенциальных проблем: если бы Золтан превратился в файл с данными, хранящийся на нескольких серверах по всему миру, можно было бы считать его Золтаном? Можно было бы считать его человеком, заслуживающим тех же прав, что и все остальные представители нашего вида? Но возникает и много прагматических проблем: сколько длилось бы тюремное заключение, если бы мы жили до 500 лет? В каком возрасте нужно было бы выходить на пенсию? Кто будет решать, кому первому предоставлять новые технологии, как это могло бы регулироваться?
Желуди и дубы
В свете всего вышесказанного, трансгуманисты и анархопримитивисты принципиально по-разному смотрят на технологию. (Когда я попросил Зерзана и Андерса обсудить вопрос технологии по электронной почте, их общение прервалось после двух сообщений.){30} Но хотя они предлагают кардинально разные решения, и Золтан, и Зерзан описывают одни и те же проблемы. Они оба считают, что мы разрушаем планету, что очень многие современные трудности и невзгоды можно предотвратить, и что нужно предпринять какие-то решительные действия. Они оба ужасно разочарованы тем, чего людям удалось достичь в технологической сфере, и их обоих беспокоит будущее. Как ни странно, самые сильные страхи Золтана связаны с той самой технологией, которую он так рьяно защищает. «Я боюсь только того, что мы создадим машины, которые будут настолько умны, что решат, что от нас нет никакого проку, и избавятся от нас». Я высказал предположение, что это нарушит его планы на вечную жизнь. «Да. Я надеюсь, что мы сумеем проконтролировать этот момент». Тот же самый страх не дает уснуть по ночам и Зерзану: что если мы утратим контроль? Что если технология будет не только помогать нам, но начнет нас контролировать? Золтан хочет достичь такого уровня, при котором мы будем полностью управлять ситуацией. Зерзан предпочел бы выдернуть шнур из розетки.
Именно различие взглядов на человеческую свободу и разделяет технооптимистов и технопессимистов. С точки зрения трансгуманистов, у человека не существует некого «естественного» состояния. Свобода – это возможность делать что угодно, быть кем угодно, заходить так далеко, как только может завести нас воображение. Мы постоянно меняемся и адаптируемся, использование технологии – это просто очередной шаг на пути эволюционного развития. Нет ничего незыблемого. «В конце концов, – говорит Андерс, – я считаю, что люди – это желуди, которые не боятся разрушить себя, чтобы стать дубами». Мы превратились в homo sapiens всего около 200 000 лет назад, это лишь миг в контексте всей истории нашей планеты. В своей работе “Letter to Mother Nature” (в пер. с англ. «Письмо матери-природе») футурист Макс Мор благодарит природу за все благодеяния, но ставит ее в известность о том, что «мы решили, что пора подправить строение человека». Человек должен быть настолько свободным, чтобы менять себя, если того пожелает. Общение посредством компьютера не может быть естественным или противоестественным, оно просто есть. Мы приспособимся к нему. Золтан признает, что всегда будут люди, которые станут обращать технологию во зло, – все трансгуманисты согласны с этой довольно банальной истиной, – но он считает, что это неприятная, но неотъемлемая сторона прогресса: «В целом Интернет – это благо для человечества».
Анархо-примитивисты считают, что технология противоречит и препятствует нашему естественному состоянию, отталкивая нас еще дальше от свободы. Они понимают свободу совершенно иначе: свобода быть самодостаточным, свобода быть человеком, не зависящим от технологии. Зерзан считает, что люди уже превратились в могучие дубы, а трансгуманисты хотят лишить нас этого состояния и заменить его виртуальным суррогатом. «Это фальшивая свобода», – говорит он. Чем мы дальше от своего естества, тем более несчастными мы становимся. Поскольку наша свобода и власть противоестественны, мы распорядимся ими неправильно. Будучи анархистом, Зерзан должен оптимистично смотреть на будущее, в котором люди смогут свободно пользоваться своими устройствами, но он считает, что технология – это нечто чуждое для нас, она препятствует естественному порядку вещей.
Оттенки серого
Технологию часто описывают словом «нейтральный». Но точнее будет использовать понятия «власть» и «свобода». С точки зрения трансгуманистов, технология – это возможность шагнуть во вселенную, жить вечно. С точки зрения анархопримитивистов, это средство влияния и контроля над остальными, которое уничтожает в человеке человека.
Даркнет – это мир власти и свободы: слова, творчества, информации, идей. Власть и свобода расширяют наши возможности как в плане творчества, так и в плане разрушения. Даркнет порождает и то и другое, поскольку там проще воплотить любое желание, повиноваться любому темному позыву, потворствовать любому невротическому расстройству. Я понял, что негласная правда о Даркнете (будь то запароленные группы или скрытые сервисы Tor, где продают наркотики и распространяют детскую порнографию) заключается в том, что он лежит практически на поверхности. Кажется, что скрытые зашифрованные сайты и таинственные подпольные площадки по торговле наркотиками где-то там далеко, за границами мира Гугла и Фейсбука. Но киберпространство не настолько глубоко. Если ты знаешь, где искать, тебе доступно абсолютно все. Просто в Даркнете мы можем найти, сделать и увидеть больше. И в Даркнете мы должны быть внимательны, осторожны и ответственны.
Даркнет дает потрясающий простор для творчества. Большинство сайтов там поразили меня своей инновационностью и самобытностью. Радикалы, аутсайдеры и изгои часто первыми находят и используют технологию, делая это довольно искусно, всем остальным есть чему у них поучиться. Сейчас, когда большинство политических партий не могут привлечь внимание разочарованных избирателей, группа озлобленных молодых людей из Лутона сумела всего за каких-то пару месяцев построить международное движение, практически ничего не потратив на это. Форумы, посвященные самоубийствам и самокалечению, заполняют брешь в здравоохранении: у людей с психическими заболеваниями есть место, где они могут собраться и, не выходя из дома, поделиться своими переживаниями, в любой момент и в любой форме. Сайт Silk Road 2.0 – это одна из самых гибких, динамичных и удобных для покупателя торговых площадок из всех, которые я когда-либо видел. Векс – заинтересованная и инициативная предпринимательница, которая ловко сумела организовать успешный бизнес в Великобритании в то время, как каждый пятый человек ее возраста – безработный. Тотализатор Assassination Market, какой бы шокирующей ни казалась идея, можно считать блестящей системой анонимного народного рейтинга, а также умело организованной общественной деятельностью. Возможно, у всех этих сайтов неверные и неприятные цели, но люди в теневой части Интернета действуют нестандартно. Вместо того чтобы тратить свою энергию на то, чтобы цензурировать, контролировать и закрыть эти сайты, нам лучше поучиться у них и подумать, как мы могли бы использовать их наработки во благо.
Каждый человек по-своему воспринимает власть и свободу, предоставляемую технологией. Возможно, с ее помощью проще совершать плохие поступки, но это выбор каждого. Испытал ли я искушение? Не думаю. Мне не захотелось причинить себе вред, посмотреть запрещенную порнографию или анонимно поиздеваться над кем-нибудь. Мне хочется верить, что я уравновешенный, рассудительный человек, который отдает себе полный отчет в своих действиях. Но все-таки я привык к ужасным и пугающим вещам. Я видел, как быстро и легко людей засасывает в самые темные и опасные уголки. Если бы у меня была какая-либо дурная наклонность, возможно, эти сайты стали бы для меня стимулом. Для некоторых людей (молодых, уязвимых или неопытных) свобода в Даркнете обходится очень дорого. Люди должны быть готовы к тому, с чем они могут там столкнуться.
В своем эссе «Вспоминая войну в Испании» Джордж Оруэлл описал встречу с врагом, который убегал, пытаясь удержать сваливающиеся брюки. Он писал: «Я ведь ехал сюда убивать “фашистов”, а этот, натягивающий штаны, – какой он “фашист”, просто парень вроде меня, и как в него выстрелить». Практически со всеми героями этой книги я сначала связался через Интернет, а потом встретился лично. Все они мне больше понравились в реальной жизни. Интернет лишает нас личного общения, он лишает людей человеческих качеств, а наше воображение часто превращает их в каких-то монстров, еще более страшных от того, что они скрываются в тени. При личной встрече человек снова становится человеком. Будь то анархисты, создавшие биткоин, тролли, экстремисты, производители порнографии или любители наносить себе увечья, все они оказались гораздо приятнее и доброжелательнее, интереснее и многограннее, чем я их представлял себе. В конце концов, Даркнет – это не что иное, как отражение общества. Искаженное, раздутое, измененное под воздействием странных и противоестественных условий интернет-реальности, но все же наше отражение.