Бонг… Бонг…

Распахнув глаза, я тяжело дышу, как после пробежки. Инстинктивно прикоснувшись к щеке, чтобы узнать, есть ли на ней что-нибудь…например, кровь. Когда вижу, что рука чистая, с облегчением вздыхаю. Рука опускается на грудь, в которой бешено колотиться сердце.

Растерянная, я приподнимаю голову, перед тем, как посмотреть на часы, стоящие на прикроватной тумбочке. Уже четыре, мое сердцебиение ускоряется. Ориентация для первокурсников…

В панике, я соскакиваю с кровати, подбежав к раковине. Открыв кран, умываю лицо. Остановившись, моргая, смотрю на свой палец, но не нахожу места пореза. От него не осталась и следа.

Не приснился ли мне этот порез? Мой мозг лихорадочно работает, избавляясь от последних крупиц сна. Нет, я беру полотенце, которым ранее оборачивала палец. На нем все еще была кровь. Оглядывая комнату в поисках ответов, снова смотрю на часы — четыре часа. Я опоздала на ориентацию!

В спешке, я снова поворачиваюсь к зеркалу. Приподнявшись на цыпочки, пытаюсь разглядеть, подходит ли моя джинсовая юбка для ориентации. Быстро разглаживаю юбку, она оказалась короче, чем я думала, но у меня нет времени для переодевания, к тому же, она хорошо считается с моим топом. Я быстро подправляю свой макияж.

Заперев дверь своей комнаты, я иду через короткий коридор, ведущий в главный зал на втором этаже. Пробежав вниз по лестнице мимо стойки регистрации, я толкаюстеклянную дверь, которая с грохотом за мной закрывается, и бегу вниз по тротуару в сторону зала.

У меня совсем не осталось времени, покраснев от полуденного солнца, напряжения и стресса из-за опоздания. Прислушиваясь к своему тяжелому дыханию, я думаю, что было бы не неплохо просто прогуляться по кампусу.

Деревья на территории кампуса образовывают арочный зеленый проход. В листве, простиравшейся высоко над головой, гнездятся стайки птиц. Это было бы прекрасное место для прогулки, если бы я не опаздывала. Слушая пение птиц над моей головой, я завидую их способности летать.

Пробежав последние несколько метров до центрального корпуса, вижу, как пожилая женщина с кислым выражением лица закрывает дверь в аудиторию. Она с неодобрением смотрит на мое извиняющееся лицо.

— Все уже на месте, дорогая, — говорит она, указывая на дверь в задней части вестибюля.

— Спасибо, — пробормотала я.

Остановившись, чтобы отдышаться, я хватаюсь за живот, ощущая дискомфорт как во время турбулентности при полете. Но нет… такое чувство, будто что-то внутри, подталкивает меня идти вперед. Должно быть это с непривычки, после пробежки полумили.

Пройдя через вестибюль к аудитории, я была благодарна за кондиционер. До сегодняшнего дня у меня не было возможности побывать в этом здании, и я с восхищением осматриваюсь вокруг. Задняя стенка вестибюля была стеклянной. В центре находился фонтан. Алмазные отблески света, рассыпались по полу и потолку и переливались на бронзовых статуях, по которым струилась вода. Подойдя к фонтану, я читаю бронзовую табличку: «Подарок от семьи Вэлингтон».

На мгновение отвернувшись, я обнаруживаю элегантную, широкую лестницу, ведущую на балкон. Покраснев, я смотрю по сторонам, заметил ли кто-нибудь мой проступок, но холл был пуст, потому что все уже зашли в аудиторию.

Я спешу к тяжелой деревянной двери, находящейся на противоположной стороне холла. Открыв ее, я останавливаюсь на пороге, потому что освещение в аудитории было слабее, чем снаружи, так что было сложно что-нибудь увидеть. Прежде чем мои глаза привыкли к полумраку, я понимаю, что совершила еще одну большую ошибку, потому что когда за мной с грохотом закрылась дверь, сидевшие неподалеку студенты с любопытством покосились на меня. Смутившись, я отхожу в тень и начинаю искать свободное место.

За несколько рядов от того места, где я стою, кто-то начал размахивать руками, шепотом подзывая меня.

Я двигаюсь вперед, и когда узнаю звавшего меня, то внутренне сжимаюсь и колеблюсь. Это был единственный человек, которого я знала в Крествуде, и он с энтузиазмом махал мне. Альфред указывает на место рядом с собой, которое находится в середине нижнего ряда. На мгновение, я закрываю глаза в попытке заблокировать лица студентов, которые теперь уже открытопялятся на меня.

Я почти не знала Альфреда — но для всех остальных мы знакомы. Этим летом, до поступления в Крествуд, я была приглашена на завтрак. Мать Альфреда Стэндиша пригласила некоторых потенциальных первокурсников Крествуда к ним домой, надеясь перед колледжем найти Альфреду друга. Теоретически, это была прекрасная идея, но поскольку я была единственным гостем, это больше походило на допрос, нежели на дружественный воскресный завтрак.

Когда я встретилась с Альфредом, он практически не разговаривал, за него все время говорила его мать. В тайне я немного беспокоилась о нем, потому что рядом с ним я похожа на бабочку. Весом в 140 фунтов он мог стать легкой добычей хулиганов в общежитии, будучи новичком.

Я натягиваю улыбку на свое лицо, потому что избегать его теперь, когда он знает, что я его видела, было бы грубостью. Поэтому я тащусь вперед, чувствуя, как глаза каждого прикованы ко мне.

— Привет, Альфред, как провел лето? — спрашиваю я, садясь на сиденье рядом с ним.

— Не очень. Я много готовился к поступлению, — усмехнувшись, отвечает Альфред. — Я рад видеть тебя здесь. Ты единственный человек, которого я знаю в Крествуде.

— Ничего себе, правда? — говорю я, пытаясь быть заинтересованной. — У нас есть кое-что общее — я тоже здесь никого не знаю. Я пропустила что-нибудь? — нахмурившись, спрашиваю я.

— Нет, они просто собрали нас здесь. Но еще не начинали, так что можешь расслабиться, — отвечает он, глядя на мою напряженную позу.

Я выдохнула.

— Спасибо, — говорю я, чувствуя неожиданную благодарность за возможность разговаривать с кем-то. Я сидела, сложа руки, пытаясь успокоиться, но было такое чувство, как будто в моем животе порхают бабочки.

— Лучше тебе убедиться, выключен ли твой телефон, — тихо говорит мне Альфред. — Они сообщили, что если услышат хоть один звонок, то заберут телефоны. Такая хрень, как будто мы еще в школе или что-то вроде того, — бормотал он, качая головой.

Я лезу в свою сумку и выключаю телефон. — Уверена, что в основном это раздражает тех, кто пользуется Wi-Fi, — улыбаюсь я, имея в виду людей, которые используют Wi-Fi, даже когда говорят по телефону.

Альфред усмехнулся. — Да, ты бы видела, как специалисты по рекламе пытаются заглушить их сигналы, — смеется он, — представляешь, они покупают специальные телефоны для набора сообщений.

Мы оба смеемся, а в уголках его голубых глаз появляются морщинки.

В аудитории приглушают свет и как только декан начинает свое обращение к собравшимся, все затихают. В результате ориентация включала в себя: краткую историю университета, общую лекцию, ее тенденции и обзор кодекса поведения учащихся.

Когда декан заканчивает говорить, к аудитории обращается администратор с информацией регистрации первокурсников. Она будет проходить по первой букве фамилии студента. Например, К, Клермонт. Я записалась еще рано утром. Я улыбаюсь, потому что я знаю, что у меня было преимущество перед остальными, попасть в желаемый класс.

Далее к нам обращаются несколько представителей от женского общества и братства домов на территории кампуса. Один из студентов, говорил о различной деятельности объединений Греческой системы. Во время этой диссертации Альфред лихорадочно делал заметки на своем iPhone. Внезапно я почувствовала себя защитником Альфреда. Я могу представить его перед некоторыми властными старшеклассниками, с комплексом Бога, помешанных на дедовщине и контроле, а не на дружелюбии. Альфред, кажется, был младше меня, но, может, я так думаю, потому что мы оба были первокурсниками. Может быть, я почувствовала это неосознанно, или потому что, он занял мне место. Кажется, он относится ко мне просто как к другу, это не помешает мне проследить за тем, чтобы он освоился здесь как в школе.

Подавив зевоту, мой взгляд блуждает по профилям сидящих неподалеку учеников. Через несколько рядов впереди меня, мой взгляд задерживается на очень широких мужских плечах. Скользя взглядом вверх, я замечаю изгиб шеи и прямую линию подбородка, пухлые губы, которые я описала бы как… чувственные. У него прямой нос, и когда я смотрю в его глаза, то замечаю, что они… очень, очень злые? Мертвые — было более подходящее слово, чтобы описать выражение глаз, которые смотрели на меня через несколько рядов.

Мое сердцебиение ускоряется, а щеки заливает румянец, когда он посылает в мою сторону полной злобы взгляд. Я поворачиваю голову, в надежде увидеть того, кто навлек на себя гнев совершенства передо мной, но никто не выглядит как объект его ненависти. В замешательстве, я снова смотрю в его сторону и вижу, что он по-прежнему смотрит в мою сторону. Мои щеки пылают, когда я замечаю, что выражение его лица совершенно не меняется.

«Может это из-за жары?» — удивляюсь я. Он смотрит так, будто кто-то сломал его цветные карандаши. Я быстро отворачиваюсь от него, прежде чем расплавлюсь от жары его ненавистного взгляда.

«Кто он?» — пытаясь разглядеть его своим периферийным зрением, так, чтобы он не догадался, что я его рассматриваю. — «Возможно, он есть в списках первокурсников».

Я получаю справочник со списками всех первокурсников, он был прислан мне прямо домой, Крествудским материнским обществом. Я нашла там себя и обнаружила свою ужасную фотографию, которую отправила при поступлении в Крествуд. Рядом с фотографией, была моя краткая биография, школьные достижения, которые, полагаю, были собраны представителями университета.

Вероятно, личная жизнь не интересовала материнский клуб, но я могла использовать это в своих целях. Из-за размышлений я едва слышу оглашения плана прогулки к озеру в Арденнском лесу, которая состоится сразу, после ориентации. «Женщина за кафедрой сказала что-то о поиске группы?» — люди в аудитории стали понемногу вставать и уходить.

— Я должна была мечтать об этом весь день, о прогулке к Арденнскму озеру? — спрашиваю я Альфреда, когда мы поднимаемся с наших мест.

Потянувшись, он отвечает, — Да, мы должны найти свои группы, чтобы пойти на озеро, которое находится далеко от кампуса. Это традиция университета, устраивать барбекю у озера для первокурсников. Я думаю, что ты относишься к группе на букву К. Верно? — спрашивает он меня.

Включая обратно свой телефон, я смотрю на группу студентов, столпившихся у выхода из аудитории.

— Да, — говорю я рассеяно, — я в группе К.

Я пропускаю мимо ушей все, о чем дальше говорит Альфред. Вместо этого, все мое внимание обращено на прекрасное лицо парня — которое ранее выглядело рассерженным.

Он небрежно оперся о дверной косяк, окруженный восхищенными лицами. Среди стайки его поклонников стояла миленькая первокурсница, играющая со своими светлыми волосами, и кокетливо касаясь его руки, постукивая по клипборду (прим.: доска с зажимом). Я задаюсь вопросом, не он ли наш гид, который должен сопроводить нас к озеру.

Сделав пару шагов в направлении моей группы, я останавливаюсь, потому что со мной происходит что-то странное. Невесомое, трепещущее чувство в желудке, которое я ощущала с тех пор как приехала, казалось, увеличилось в разы. Внутри меня словно порхают крылья маленькой бабочки.

Подсознательно, я снова делаю еще один шаг в сторону своей группы, но останавливаюсь, когда Альфред говорит: — Думаю, я тоже в этой группе. Я хочу, чтобы мы пошли на прогулку вместе. Может быть, нам взять с собой немного еды, чтобы перекусить у озера? — рассматривая свою обувь и говоря это, он кажется действительно уязвимым. Внезапно, я чувствую, что должна защитить Альфреда.

— Звучит здорово, Альфред… хм, у тебя есть прозвище? Что-то менее формальное, чем Альфред? — спрашиваю его я, когда он поднимает взгляд на меня. Когда он не отвечает, я продолжаю:

— Ты знаешь, как дома тебя называли твои друзья?

— Ммм, все мои друзья называли меня просто Альфред, — хмуро отвечает он.

Прежде чем спросить, я улыбаюсь, округлив глаза: — Никто не называл тебя Аль или Фред?

— Э-э, нет, просто Альфред, — сказал он, улыбнувшись в ответ.

— Ну, думаю, поскольку мы собираемся быть друзьями, и, поскольку я настаиваю, чтобы ты называл меня Эви, а не Женевьева, было бы здорово, если бы ты позволил называть тебя не Альфред… а например Фредди? — дружелюбно спрашиваю я, надеясь, что он будет не против прозвища.

— Да, это хорошо… мне нравится… Фредди, — он улыбается мне, словно в оцепенении.

— Ладно, нам лучше пойти и присоединиться к нашей группе, — говорю я, оглядываясь вокруг.

Моя группа уже готова идти, но, прежде чем присоединиться к ним, я критически осматриваю Фредди. Он выглядит так, как будто собирается пойти в поход с фашистским диктатором, но ни как, ни на озеро. На его белой, оксфордской рубашке воротник плотно застегнут, а шорты цвета хаки доходят до пояса. Повинуясь какому-то внезапному импульсу, я расстегиваю верхнюю пуговицу на рубашке Фредди. Потом немного треплю его волосы, чтобы они не выглядели чересчур прилизанными.

— Так, — вздыхаю я. — Так-то лучше. Теперь вытащи рубашку, и пойдем на озеро.

Он отходит от меня, улыбаясь и делая, как я прошу.

Пока я медленно иду к своей группе, то изучаю прекрасное лицо нашего лидера, пока он стоит у двери все в той же позе. Когда я останавливаюсь рядом с ним, его взгляд задерживается на мне, а лицо искажает гримаса.

«Это из-за меня!» — с тревогой думаю я. — «Он ненавидит меня! Может быть, он любит только блондинок». Нервничая, я кручу кончик своих волос и осматриваю толпу перед собой, пытаясь найти высокого человека, за которым я могла бы спрятаться от его взгляда. Наконец, я нахожу такого, довольно высокого парня, и скрываюсь за его спиной.

«Ты просто трусиха», — мысленно ругаю я себя. — «Ты все неправильно поняла. Он не ненавидит тебя, он даже не знает тебя. Возможно, у него сегодня просто неудачный день, или ты просто напомнила того, кого он ненавидит».

Отличительное трепетание в моем животе вспыхивает снова, заставляя чувствовать, слово меня слегка подталкивает вперед, к выходу — в его сторону. Выглядывая из-за спины мужчины, я стратегически маневрирую сзади и вижу, как он идет ко мне. «Стреляйте! Вот он идет!»

Через секунду я стою лицом к лицу с самым потрясающи красивым человеком, которого я когда-либо видела. Хорошо, может быть не «лицом к лицу», так как он, по меньшей мере, на пять дюймов выше меня. Он останавливается так близко ко мне, что я вынуждена вытянуть шею, чтобы увидеть его глаза — они зеленые с серым ободком вокруг края радужных оболочек.

Наклонившись близко к моему уху, его дыхание шевелит мои волосы, когда он тихо говорит: — Это не ваша группа, и вам пора уходить.

Его голос звучит словно шелк, но в нем что-то неправильное. Голос продолжает нашептывать у меня в голове, даже после того, как его губы перестают шевелиться, и дыхание перестает щекотать мои волосы. Небольшая дрожь страха скатывается вниз по моему позвоночнику, а волосы на моем затылкешевелятся.

Отступив, я смотрю в его красивое лицо, видя в его взгляде ожидание.

— Откуда вы знаете, что я ошиблась группой? Мы с вами уже встречались? — смело говорю я, приподняв бровь, даже не пытаясь скрыть раздражение в голосе.

Когда он слышит мой ответ, то на миг его глаза темнеют. Кажется, его это удивляет. Кажется, он не привык получать отпор. Бьюсь об заклад, что женщины выстраиваются в очередь, чтобы угодить ему.

— Как ваше имя? — мягко спрашивает он, снова наклоняясь к моему уху. Я снова напрягаюсь, потому что в моей голове снова раздается незнакомый голос.

Мои глаза сужаются.

— А вы кто? Мефистофель? — возражаю я. — И что у вас с голосом? — спрашиваю я, рассеянно потирая кожу, в попытке унять дрожь. Его голос не раздражает — он оскорбителен. От него в моей голове зудит, но я не могу его унять.

Я с удовлетворением вижу, что поразила его — хотя он хорошо это скрыл, но было видно, как на мгновение его глаза расширились. Если бы я не была так сосредоточена на его глазах, то не заметила бы изменения. Его лицо меняется, превращаясь в маску. Я забеспокоилась, потому что без каких-либо эмоций, трудно было понять, о чем он думает.

В отчаянии я оглядываюсь вокруг и понимаю, что мы привлекли внимания всей группы.

Симпатичная блондинка, с которой он говорил чуть ранее, смотрела на меня как на соперницу из противоположной команды.

Я снова поднимаю взгляд на него, но он говорит:

— Я просто хочу убедиться, есть ли вы в моем списке. — Его голос звучит мягко и вкрадчиво, без стальных ноток. — Так как ваше имя? — спрашивает он меня, в подтверждение своих слов, помахав клипбордом.

— Эви, — отвечаю я тихо, почти шепотом, заметив, что остальная группа смотрит на нас.

Он изучает список имен, словно вышибала перед входом в модный клуб. Я с осторожностью смотрю на него, прекрасно зная, что имени Эви он там не найдет, и ожидаю его реакции. Когда он наклоняется над списком, прядь его темных волос падает ему на лоб. Мне захотелось прикоснуться и убрать непослушную прядь, чтобы ощутить их текстуру. Как странно, еще минуту назад я ощущала дискомфорт, а теперь я хочу дотронуться до его волос. «Может быть я шизофреничка?»- осторожно думаю я, в то время как в моем животе снова запорхали бабочки.

С самодовольной улыбкой на губах, он отрывается от списка и произносит:

— Я сожалею, но в моем списке нет никакой Эви. Так что, скорее всего вы должны быть в другой группе.

Этот голос должен исходить от кого-то сильного и привлекательного.

— Это потому, что меня зовут Женевьева Клермон, и в списке я нахожусь примерно в середине второй колонки, — спокойно отвечаю я. Он легко находит мое имя. — Но друзья называют меня Эви… — продолжаю я с намеком на улыбку, и замолкаю, когда осознаю, что он снова хмурится.

— Так вы… Женевьева, — повторяет он с вежливым спокойствием, убирая клипборд. — Мы должны немедленно идти, а то задерживаем всю группу.

Затем он поворачивается и направляется к группе студентов стоящих у двери. Все начинают выходить. Я следую за ними в сторону заходящего солнца, шаркая ногами позади всей группы и молясь, чтобы все это закончилось как можно скорее.