В задачи настоящего сообщения не входит изложение приготовлений к походу и самого похода, а потому ограничимся рассказом о пребывании Тимура в Отраре, т. е. в том месте, где он закончил жизненный путь. Укажем только, что почти все историки говорят о чрезвычайно суровой зиме того года, а это в связи с преклонным возрастом Тимура не могло, конечно, не отразиться на его здоровье.
Начнем изложение событий последних дней жизни великого завоевателя с рассказа Шереф-ад-дина Йезди, как наиболее подробного.
«Отправившись от берегов Сейхуна, Тимур остановился в среду 12 раджаба [247] в Ограрском дворце Берди-бека; все царевичи, эмиры и близкие из придворных заняли каждый отдельную комнату. Удивительно, что во дворце, служившем местопребыванием государя, в самый день прибытия в углу чердака из дымовой трубы появился огонь и произошел пожар, который тотчас потушили, но это происшествие увеличило смятение умов придворных, так как в те дни люди видели страшные сны и были печальны и напуганы, полагая, что приблизилось несчастье. Чему быть — того не миновать.
Тимур послал Мусу Рекмаля, чтобы он обследовал дорогу к мосту и посмотрел, можно ли через него перейти; тот поспешно отправился и, с осторожностью возвратившись, сообщил, что переход совершенно невозможен; другой был послан в сторону Сайрама и к горе Кулан; возвратившись он сообщил, что на горе выпал снег глубиною в две пики.
В это время прибыл к Тимуру от Тохтамыша, который уже давно скитался бесприютным бродягой в степях Дешти-Кьшчак, один из его старых слуг Кара-ходжа. В тот день Тимур торжественно вошел в приемный зал и уселся на высоком троне. По правую руку от него уселись; Таизи-Оглан из рода Кагана Угедея, Баш-Тимур Оглан и Чекрэ Оглан из рода Джучи-хана, а другая сторона была украшена присутствием царевичей Улугбека, Ибрагим-султана и Айджеля; посланный Токтамыш-хана был введен эмирами: Берди-беком, братом последнего Шейх-Нурад-дином, Шах-Меликом и Ходжой-Юсуфом, удостоился поцеловать царский ковер и сообщил следующее послание Токтамыш-хана: «я понес наказание, которое заслужил своей неблагодарностью; неблагодарность, которую я проявил за столько благодеяний, оказанных мне Вашим Величеством, привела меня в то жалкое положение, в котором я нахожусь, и единственное средство, которое у меня имеется, это надежда на прощение; если я его получу, то никогда не выну голову из ярма повиновения и ногу с пути послушания». Тимур, обласкав посланного, сообщил, что «после этого похода я-де с помощью Божией овладею Джучиевым улусом и вручу его ему [248] ».
В то время Тимур думал отправить обратно сопровождавших его жен и царевичей и отпустил Кара-ходжу с подарками к Токтамыш-хану, но судьба решила иначе».
Вслед за этим рассказом в Зафер-намэ находится специальная глава, посвященная описанию смерти Тимура. В этой главе помимо обширных рассуждений о тленности всего существующего в стихах и прозе сообщается следующее:
«После семилетнего похода, когда Тимур завоевал почти всю Азию, он направил свои мысли на то, чтобы водворить в мире справедливость, и он не имел большего желания, как желание осведомляться о положении своих подданных и излечивать их беды; если они были притесняемы тиранами, он заставлял оказать им правосудие, если они были бедны, он обогащал их своими благодеяниями и таким образом он сделал мир цветущим и развеселил сердца народов. С целью искупить грехи и получить прощение за свои прошлые поступки, он тотчас по прибытии в столицу после семилетнего похода и не отдохнув больше пяти месяцев, вознамерился пойти войной на идолопоклонников Китая и отправился в поход так, как это уже было объяснено. В то время, когда славные знамена прибыли в Отрар, находящийся в 76 фарсахах от Самарканда в среду 10 шаабана 1405 г., высочайшее здоровье отклонилось от пути равновесия и тело стало сильно гореть».
После этого положение Тимура в стихах изображается, как положение человека, который слышит голоса гурий. «Дрожа, Тимур почувствовал истинное раскаяние в своих грехах и обещал Богу возместить их добрыми делами. Сила болезни и боли всё время возрастали». Затем в стихах изображаются страдания Тимура и отчаяние его приближенных.
«Хотя Мауляна Фазл-Аллах Тебризи, один из искусных врачей, повсюду сопровождавший Тимура, употреблял все силы для лечения и давал ему наилучшие лекарства, боль со дня на день усиливалась и появлялись новые болезни подобно тому, как будто бы исцеление одной болезни увеличивало другую». Затем в стихах говорится о бессилии врачей и лекарств против смерти, определенной судьбой.
«Так как ум Тимура с начала до конца оставался здоровым, то Тимур, несмотря на сильные боли, не переставал справляться о состоянии и положении войска. Когда вследствие своей проникновенности он понял, что болезнь была сильнее лекарств, он мужественно приготовился к смерти, приказал явиться к нему женам и собственным эмирам и с чудесной предусмотрительностью сделал завещание и изложил свою волю в следующих словах: «Я знаю наверное, что птица души улетит из клетки тела и что мое убежище находится у трона Бога, подающего и отнимающего жизнь, когда Он хочет, милости и милосердию которого я вас вручаю. Необходимо, чтобы вы не испускали ни криков, ни стонов о моей смерти, так как они ни к чему не послужат в этом случае. Кто когда-либо прогнал смерть криками? Вместо того, чтобы разрывать ваши одежды и бегать подобно сумасшедшим, просите лучше Бога, чтобы Он оказал мне свое милосердие, произнесите и прочтите фатиху, чтобы порадовать мою душу. Бог оказал мне милость, дав возможность установить столь хорошие законы, что теперь во всех государствах Ирана и Турана никто не смеет сделать что-либо дурное своему ближнему, знатные не смеют притеснять бедных, всё это дает мне надежду, что Бог простит мне мои грехи, хотя их и много; я имею то утешение, что во время моего царствования я не позволял сильному обижать слабого, по крайней мере мне об этом не сообщали. Хотя я знаю, что мир не постоянен и, не будучи мне верен, он не станет к вам относиться лучше, тем не менее я вам не советую его покидать, потому что это внесло бы беспорядки среди людей, прекратило бы безопасность на дорогах, а следовательно, и покой народов, и наверное в день Страшного Суда потребуют ответа у тех, кто в этом будет виновен».
«Теперь я требую, чтобы мой внук Пир-Мухаммед Джехангир был моим наследником и преемником; он должен удерживать трон Самарканда под своей суверенной и независимой властью, чтобы он заботился о гражданских и военных делах, а вы должны повиноваться ему и служить, жертвовать вашими жизнями для поддержания его власти, чтобы мир не пришел в беспорядок и чтобы мои труды стольких лет не пропали даром; если вы будете делать это единодушно, то никто не посмеет воспрепятствовать этому и помешать исполнению моей последней воли».
«После этих советов он приказал явиться всем эмирам и вельможам и заставил их поклясться великою клятвой, что они исполнят его завещание и не допустят, чтобы было оказано этому какое-либо сопротивление; затем он приказал отсутствующим эмирам и военачальникам принести те же клятвы».
Эмиры, услышав эту речь, пришли в волнение и отчаяние, заплакали и бросились с заплаканными лицами на землю, а эмир Шейх Нурад-дин и эмир Шах-Мелик, проникнутые скорбью и отчаянием, сказали Тимуру следующие слова:
«С большим удовольствием мы пожертвовали бы своей жизнью, чтобы купить один день жизни Его Величества Сахиб-Кырана; если бы наша смерть могла быть полезна, то наша жизнь ничего бы не стоила, но невозможно изменить решения судьбы. Хотя мы, ваши рабы, лишенные вашего присутствия не будем иметь ни радости, ни удовольствия, но мы можем уверить Ваше Величество, что пока мы живы, мы не перестанем повиноваться вашим приказаниям, с опасностью жизни. Пусть раб никогда не будет иметь успеха ни в чем, противном воле своего благодетеля. Мы всегда будем идти теми же путями повиновения после его смерти, которыми мы шли при его жизни».
Они говорили таким образом, а их слезы лились в изобилии, их душа не имела больше покоя, а их тело — силы. Затем они сказали, что, если он позволит, они напишут Мирзе Халиль Султану и эмирам, чтобы они из Ташкента прибыли ко двору, увидели еще раз Его Величество и услышали из его уст его последнюю волю. «Так как, говорили они, хотя мы им объявим завещание со всей возможной точностью, это не будет иметь такой силы, как если они услышат его сами». Но Тимур ответил, что час его близок и что отсутствующие не смогут приехать вовремя и что нужно положиться на свидание в день Страшного Суда. «И вы сами, добавил он, сможете видеться со мной только теперь. У меня, слава Богу, не остается ни одного желания, кроме желания видеть моего внука Шахроха; я хотел бы его видеть еще раз, но это невозможно. Бог не захотел этого». Жена и близкие царевичи, которые собрались там и наблюдали положение больного, услышав эти слова, потеряли терпение, пришли в ужас и принялись плакать, а Тимур, повернувшись к царевичам, своим детям, сказал им свое последнее слово: «Вспоминайте всё, что я вам советовал относительно покоя народов, осведомляйтесь всегда о положении подданных, будьте тверды и мужественны, держите в руках свою саблю с достоинством, чтобы вы пользовались подобно мне долгим царствованием и большим государством; я очистил земли Ирана и Турана от врагов и возмутителей общественного порядка, я сделал их цветущими справедливостью и благодеяниями, если вы исполните мое завещание и возьмете за правило ваших поступков справедливость и милость, царство и корона останутся в ваших руках на долгие годы, но, если раздор утвердится среди вас, успех будет дурным, враги вызовут войны и возмущения, которые будет трудно потушить». Затем в стихах выражается та же мысль, которая заканчивается словами, что если они будут поступать вопреки его приказаниям, то «поверхность земли наполнится преступлением и гибель найдет путь к государству и вере».
«После этой речи боль усилилась и поднялась сильная икота; хотя было много мулл и чтецов за дверью комнаты, которые читали Коран с одного конца до другого, Тимур пожелал, чтобы ввели Мауляну Хибет-уллаха сына Мауляны Убейда, которому он приказал читать беспрерывно Божье слово у изголовья своей постели и повторять часто символ веры о единстве Божьем. Когда наступила ночь и мир из-за отсутствия царя семи климатов вселенной набросил на себя одежду мрака и ткань печали, между намазами, Тимур произнес несколько раз слова «нет Бога кроме Бога» согласно с обещанием Мухаммеда, который говорит, что тот, кто произнесет эти слова последними, войдет в рай и затем передал свою душу Богу. Поистине мы принадлежим Богу, и к Богу мы возвратимся».
После этих слов в стихах следует краткое восхваление Тимура.
« Это печальное событие произошло в ночь среды 18 февраля 1405 г. [249] , который соответствует 14 числу месяца Исфендармуза 326 года эры Джелаль-ад-дина, когда солнце находилось в шестом градусе созвездия рыб».
Заканчивается глава сообщением, что Тимуру во время смерти был 71 год, из которых он царствовал 36 лет, каковое число совпадает с числом его сыновей и внуков.
Вот всё, что сообщает Шереф-ад-дин Йезди о смерти Тимура. Прежде чем перейти к изложению некоторых подробностей, сообщаемых другими авторами, следует отметить, что дата смерти Тимура, сообщаемая у Йезди, указывается помимо находящегося в прямой зависимости от него Абд-ар-Реззака Самарканди, также у Ибн-Арабшаха, совершенно от него независимого. Но эта дата не совпадает с надписью на могиле Тимура в Самарканде, где написано, что Тимур умер не 17-го шаабана, а 14 шаабана. Из историков, насколько известно, только анонимный автор Лондонской рукописи приводил ту же дату, как и надпись, т. е. 14-е шаабана.
У Хафизи-Абру в краткой редакции исторического труда просто говорится, что Тимур умер в половине месяца шаабана.
Перейдем теперь к известиям других историков. У Абд-ар-Реззака Самарканди о смерти Тимура ничего не сообщается, чего бы не было у Шереф-ад-дина; Абд-ар-Реззак буквально копирует Шереф-ад-дина, употребляет те же самые выражения; при этом им выброшено много подробностей, между прочим все заключительные слова Тимура.
Что касается Лондонской рукописи, то вообще весьма кратко описывающая события, она и смерти Тимура посвящает весьма мало места.
Все три упомянутых исторических сочинения ни слова не говорят о форме болезни Тимура и о причинах заболевания. Из дошедшего до нас сочинения посланника короля Кастилии Рюи Гонзалеса де Клавихо мы знаем, что Тимур, перед отправлением в поход на Китай, выглядел очень старым; при приеме посланников, он сказал им, «чтобы они подвинулись ближе для того, чтобы рассмотреть их хорошенько, потому что он не хорошо видел и был уже так стар, что почти не мог поднять веки». Сопоставив преклонный возраст Тимура с этим сообщением, можно понять, что достаточно было ничтожной причины для того, чтобы вызвать его смерть. Об этой причине мы имеем согласное мнение двух независимых друг от друга историков: Хафизи-Абру и Ибн-Арабшаха; оба они говорят, что болезнь и смерть были вызваны неумеренным употреблением вина. Но помимо этого весьма важного сообщения и тот и другой дают другие интересные подробности, которые следует здесь привести для заключения сообщения.
Хафизи-Абру сообщает следуещее: «Когда Тимур был болен, к нему собирались эмиры и он поднял сначала один палец, а затем два, сделал глазами знак окружающим и спросил их: «Что я хочу этим сказать?» Некоторые из эмиров решились ответить: «Государь этим выражает, что осталось еще одно или два средства для выздоровления». Тимур без всяких признаков досады, с полной покорностью воле Божьей, сказал, что смысл его движения был иной: «Больше одного или двух дней меня среди вас уже не будет».
«Врачи, призванные к одру больного и получившие приказ сказать всю правду, объявили, что упование на милость Божью заставляет их надеяться, что «тень Создателя» еще на многие годы останется над царствами населенной части мира; но по правилам врачебной науки дело обстоит так, как сказал государь. Некоторые из присутствующих стали бранить врачей за слишком откровенные речи, но сам Тимур похвалил их».
Хафизи-Абру, кроме того, сообщает, что сам Тимур, выпив по прибытии в Отрар слишком много вина, говорил, что это обстоятельство, бывшее причиной его болезни, произошло помимо его воли, так как он никогда в жизни не отличался страстью к крепким напиткам. Это сообщение до некоторой степени согласуется с сообщением Ибн-Арабшаха о том, что по прибытии в Отрар, Тимур потребовал подать вина вследствие холода.
Помимо всего указанного, у Ибн-Арабшаха имеется еще одно интересное сообщение о том, что врачи лечили Тимура путем прикладывания льда ко лбу его и животу.
Из всего сказанного можно сделать заключение, что сообщения историков, если отбросить некоторую тенденциозность в пользу Шахроха у Йезди и во вред освящению личности Тимура у Ибн-Арабшаха, ни в чем существенном не противоречат друг другу и рисуют нам полную и ясную картину смерти этого великого завоевателя.
