За окном уже вовсю пели птицы. Волосы Аннабелл разметались по подушке, от которой нежно пахло мятой и лавандой. Вдохнув глубже этот аромат, Аннабелл вспомнила, как принимала горячую ванну минувшей ночью. Как заснула, когда ночной ветерок коснулся ее лица.

После глубокого сна она встала отдохнувшая и полная сил.

Только вот все ее планы оказались под угрозой.

Надо было бы разозлиться как следует. Она и злилась, пропади все пропадом! И была решительно настроена немедленно покинуть усадьбу Хантфордов.

Пошарив рукой на прикроватном столике, Аннабелл нащупала свои очки и нацепила их. Потянулась, подошла к окну. И с ужасом увидела, что солнце уже высоко стоит в небе.

О Господи, она проспала все утро!

Аннабелл порылась в сумке, достала утреннее платье персикового цвета и быстро оделась. Потом собрала в узел на затылке все еще влажные у корней волосы, накрыла кровать одеялом и спрятала в сумку кое-какие женские принадлежности, которые привезла с собой.

Было что-то унизительное в том, чтобы проспать собственный, полный драматизма исход отсюда. Но делать нечего! По крайней мере она хорошо выспалась перед дорогой и может скоро отправиться в путь.

Методом проб и ошибок Аннабелл все-таки удалось проложить маршрут через немыслимых размеров третий этаж и выйти к лестнице. Внизу в комнате для завтраков столы уже стояли пустыми, но Аннабелл даже не вспомнила про еду. Ей нужно было отыскать Оуэна и потребовать, чтобы он отправил одного из своих лакеев сопровождать ее в дороге.

Она нашла его в гостиной вместе с Роуз и Оливией. По широким улыбкам на их лицах можно было предположить, что таких стычек, как прошлой ночью, между ними больше не будет.

— Доброе утро, — неловко поздоровалась она.

Оуэн устроил целое представление с вытаскиванием часов из кармана и разглядыванием циферблата.

— Добрый день, Аннабелл.

Она осталась стоять в дверях, сжимая в руках свою сумку. Его попытка воздействовать на нее шармом не могла отвлечь ее от главной цели. Но вот недовольство Оливии и Роуз могло. Как они, должно быть, презирали ее! Девушки с такой добротой отнеслись к ней, а она угрожала им, обманывала их.

— Оливия и Роуз, — запинаясь, произнесла Аннабелл. — Я должна снова извиниться за то, что написала то кошмарное письмо. Я не заслужила вашей дружбы, но она важна для меня, как сама жизнь. Оливия, ты научила меня радоваться каждому дню. А ты, Роуз, — тому, что настоящая сила — это сила души.

— А чему научил я? — по-мальчишески озорно улыбнулся Оуэн.

О Боже! Всему тому, о чем нельзя было говорить в присутствии его сестер. Хотя все-таки была еще одна вещь.

— Понимать, насколько важна семья.

Он встал и подошел к ней.

— Мне кажется, вы и без меня это прекрасно понимали.

— Я готова отправиться в дорогу, ваша светлость, но хотелось бы сказать еще кое-что.

— Могу я сесть? И выпить?

— Не отказывайте себе ни в чем. Я просто собираюсь сказать, что вы должны уважать желания Роуз.

Оуэн оперся руками о бедра.

— Какие еще желания?

— Я имею в виду вашу дуэль. Она не хочет, чтобы вы вызывали графа Уинтропа.

У Оуэна заиграли желваки на щеках.

— Мне уже пришлось объяснить Роуз, что это дело чести. Мы сойдемся с графом, но… Обещаю, что приложу максимум усилий, чтобы не убить его.

— Будешь целить ему в плечо? — осведомилась Оливия. — Чтобы слегка ранить?

Роуз состроила гримасу.

— Вообще-то я думал о колене.

Аннабелл вздохнула с грустью.

— Мне кажется, вы не учли существенное обстоятельство, ваша светлость. Роуз беспокоится, что вы можете пострадать.

— А вы, Аннабелл, беспокоитесь обо мне?

Она обнажила зубы в притворной улыбке.

— Боюсь только того, что вы окажетесь в лечебнице для нервных больных.

Оуэн хмыкнул:

— Если мои сестрички не перестанут своевольничать, это вполне возможная перспектива. Тем не менее позвольте успокоить вас во всем, что касается Уинтропа. Только вчера его секунданты поставили меня в известность, что тяжелая болезнь приковала графа к постели. Может, я, конечно, и жестокий человек, но это будет неспортивно — вызывать на дуэль инвалида.

— Значит, вы отложите все до того момента, когда он выздоровеет?

— Если он выздоровеет. Говорят, у него… сифилис.

Аннабелл на секунду задумалась. Оливия с Роуз, судя по всему, тоже.

— По-моему, это справедливо, — заявила Оливия, наконец выразив словами то, что думал каждый, но не сказал вслух. Все помнили о связи герцогини с графом и, естественно, подумали, что она также могла страдать от этой болезни. Грустная мысль!

— Возможно, я произвожу впечатление черствой особы, — продолжила Оливия, — но не такая уж я бессердечная. — Подойдя к роялю, стоявшему в середине комнаты, она стала брать случайные аккорды. — Знаешь, Аннабелл, я простила тебя. За то, что ты чуть не уничтожила мою репутацию.

С души Аннабелл свалился тяжкий груз. Ей вдруг стало трудно дышать, не то что говорить.

— Спасибо. Это… Это больше того, на что я осмеливалась надеяться.

Оливия снова коснулась клавиш. Раздались разрозненные звуки, режущие слух аккорды. Это было удивительно, потому что Оливия отлично владела инструментом.

— Взамен мне хотелось бы попросить тебя об одной услуге, и пусть моя просьба не покажется тебе невыполнимой.

— Конечно. Просто скажи. — Она сделает все, чтобы заслужить прощение сестер.

— Не могу. Это так эгоистично с моей стороны.

— Нет-нет, пожалуйста! Я хочу сделать для тебя и Роуз хоть что-то. Мне это просто необходимо.

— Ладно. Мы надеемся, что ты останешься с нами до бала Роуз в следующую пятницу.

— Но… Впереди целых шесть дней!

— Я понимаю, это долго. Но нужно еще много чего сделать, и мы надеемся на твою бесценную помощь. И ни о чем не беспокойся. Мы ведь простили тебя.

Аннабелл понимала, что ею манипулируют. И что она это заслужила.

— Согласна, — сказала она, опуская сумку на пол. — Я остаюсь.

Гости начали съезжаться в четверг. К несказанному удовольствию Оливии, мистер Эверил приехал первым. Едва гость спешился, как она решительно атаковала его, пытаясь узнать его мнение по поводу использования канопских ваз при мумификации. Немного погодя прибыли лорд и леди Харсби, за ними леди Дэншир, а потом и несколько лондонских друзей Оуэна.

В пятницу объявились все четырнадцать тетушек, одна очаровательнее и грациознее другой. Аннабелл не знала, о чем с ними говорить. Оливия спешно пришла ей на помощь и посоветовала беседовать с каждой о самом насущном — о фасонах шляпок, какие они предпочитают.

Большинство гостей приехали из соседних городов и поместий. Оливия с жаром доказывала Аннабелл, что их бал пройдет не так помпезно, как это бывает в Лондоне. Утешение небольшое, так как ей не с чем было сравнивать.

Когда она соглашалась остаться до бала, у нее и в мыслях не было, что она будет присутствовать на нем, но иногда Оливия могла быть очень убедительной.

Всю неделю они практиковались танцевать рилы и кадрили, экспериментировали с прическами, выбирая самые подходящие. Роуз и Оливия настояли, чтобы Аннабелл надела один из материнских бальных нарядов. Девушки утверждали, что случайно за день до бала наткнулись на это платье цвета морской волны в старом шкафу, принадлежавшем их матери. Осмотрев невесомый шелк и крой по последней моде, Аннабелл заподозрила, что кто-то специально заказал для нее это произведение искусства.

Она не стала строить догадки, кто бы это мог быть.

Сестры уговорили Аннабелл съездить с ними за покупками в соседний городок — им потребовались ленты и новые шляпки. Роуз с каждым днем говорила все больше. А Аннабелл все больше дорожила каждым днем, который проводила с девушками, потому что эта идиллия не могла продлиться долго. Уже скоро она вернется в магазин одежды, где будет корпеть над роскошными туалетами для высокопоставленных дам. Некоторые из них, можно было не сомневаться, наденут эти самые платья, чтобы в сияющем бальном зале сделать тур вальса с… Оуэном.

Он предоставил ее самой себе, но при этом не выказывал равнодушия. Пламенные взгляды поверх бокала, которые она чувствовала на себе, или озорная усмешка, посылаемая ей во время игры в шахматы, говорили, что Оуэн по-прежнему полон чувств к ней. Если точнее, он по-прежнему хотел ее.

Только это желание не имело ничего общего с настоящей любовью, которая дается раз и длится до конца жизни.

Каждое его обращение к ней, отстраненное и подчеркнуто любезное, было для ее души как булавочный укол, но он по меньшей мере уважал ее желания — держал слово и дистанцию.

Когда, наконец, наступил день бала, Аннабелл пребывала в меланхолии, в отличие от Роуз с Оливией, полных радостного возбуждения. И все-таки их энтузиазм оказался заразительным. Аннабелл принялась расставлять цветы и развешивать шелковые гирлянды, чтобы не думать о завтрашнем прощании.

После двухчасовой встречи один на один Оуэн и Чарлз вышли из кабинета, как два спелеолога из пещеры, — усталые, встрепанные и довольные. Оуэн объявил, что Чарлз сможет присутствовать на балу. Это было признание его роли в том, что Роуз вырвалась из немоты. Также они оба выразили надежду на то, что Роуз будет продолжать принимать пищу. Но главное, должность останется за Чарлзом при условии, что между ним и Роуз больше не будет встреч наедине.

Чарлз поклялся своей жизнью, что их общение было исключительно дружеским. Эти невероятные отношения возникли на почве общего интереса к животным, в частности к лошадям. Когда Чарлз как-то упомянул при ней, что самостоятельно пытается освоить грамоту, Роуз снабдила его книгами о флоре и фауне. И если она стала жертвой романтической влюбленности, то он даже не обратил на это внимания. И никогда не слышал, как она говорит, до того дня, когда в особняке появилась Аннабелл.

Теперь Роуз становилась все говорливее день ото дня.

— Чарлз не любит танцевать, — заявила она Оуэну. — Но я надеюсь, ты не будешь возражать, если мы с ним рука об руку обойдем бальный зал по кругу.

Оуэн побледнел. Оливия с Аннабелл затаили дыхание.

Он помолчал несколько секунд. Мускул на его щеке задергался.

— Шалунья! Разрешаю только короткий выход и в сопровождении одной из тетушек.

Роуз просияла.

— И еще. — Оуэн легонько дернул ее за нос. — Оставь первый танец для меня.

У нее засверкали глаза, и она прижалась к нему.

— Ну, конечно. — Потом фыркнула: — Постарайся не оттоптать мне новые бальные туфли.

Сразу после чая Аннабелл принялась помогать Роуз и Оливии уложить прически, затянуть корсеты, а потом облачиться в платья, которые оказались просто роскошными.

У Роуз было платье из белого шелка, расшитое изящными розовыми розетками. Она выглядела такой юной и очаровательной, что одна из тетушек, которой, вероятно, пора было поменять очки, наклонилась и понюхала шелковый цветок у нее на плече. Роскошную гриву ее ярко-рыжих волос Аннабелл не стала прятать под какой-нибудь замысловатой шляпкой. Она просто подхватила волосы лентой и позволила каскаду из локонов свободно спуститься на спину.

На Оливии было платье из голубого шелка, отделанное кружевами и расшитое кристаллами хрусталя, — сочетание изумительное, как лунный свет, мерцающий на поверхности озера. Аннабелл пошутила на тот счет, что если Оливии дать колчан и лук, она станет вылитой Артемидой. На это Оливия ответила, что если ей дать в руки стрелы, ни одному купидону здесь нечего будет делать. Про себя Аннабелл подумала, что при таком наряде и стрел никаких не потребуется.

Когда Аннабелл закончила укладывать прическу Оливии, до нее вдруг дошло, что до ужина осталось меньше получаса, а она все еще не одета.

— Пойдем, — потянула ее Оливия к ней в спальню, — мы с Роуз поможем тебе.

— Ни в коем случае. Иначе вы помнете свои платья и испортите прически.

— Чушь! — Оливия разложила платье Аннабелл поперек кровати. — Я не хочу выглядеть безукоризненно. Джеймс просто не узнает меня.

Роуз хихикнула. Аннабелл наслаждалась моментом — девушки все-таки простили ее.

От ощущения великолепия ткани у Аннабелл слегка кружилась голова. Ей даже в мечтах было трудно представить, что у нее когда-нибудь будет такой наряд. Ну, может, всего пару раз такое и случилось. Самое приятное заключалось в том, что не она сама себе его сшила.

Аннабелл быстро скинула свое повседневное платье, надела свежую нижнюю рубашку и натянула шелковые чулки, которые ей одолжила Роуз. Оливия подняла платье над ее головой, и оно легкими светло-зелеными волнами скользнуло вдоль тела и обтекло ноги. Аннабелл задохнулась. Еще несколько месяцев назад она крадучись шла по лондонским улицам в мальчишеской одежде. А сегодня будет на балу у герцога, одетая в самое изысканное платье. Она проглотила слезы, пока Оливия рылась в скудном наборе лент и заколок, которые Аннабелл захватила с собой.

— Эти не подойдут. Я посмотрю, что есть у нас с Роуз. — Оливия повернулась уйти, но сестра остановила ее.

— У меня есть идея. — Из вазы, стоявшей на туалетном столике, Роуз вытащила хрупкий белый цветок и воткнула его в волосы Аннабелл прямо над левым ухом. Улыбнулась и сказала: — Великолепно!

— Чувствую себя самозванкой, — призналась Аннабелл.

Оливия пожала плечами:

— И я тоже. Я совсем не хороша собой, но благодаря сшитому тобой платью стала красавицей.

— Нет-нет. Ты и так красавица! — заулыбалась Аннабелл. — Ну что, пора идти вниз?

— Вперед! — хором воскликнули сестры.

Они спустились в гостиную. Аннабелл изо всех сил старалась не смотреть в сторону Оуэна. В черном фраке и брюках у него был вид настоящего денди. Его ослепительно-белая сорочка и такой же галстук резко контрастировали с загорелым лицом. И хотя Оливия тут же начала ворчать, что костюму Оуэна не хватает цвета, Аннабелл решила, что строгий стиль очень идет ему.

Он, лорд Харсби и мистер Эверил несколько раз с покорным видом прошествовали из гостиной в столовую и обратно только для того, чтобы сопроводить туда всех тетушек. Затем Оуэн вернулся за сестрами и напряженно улыбнулся Аннабелл. Он что-то шептал им, провожая к их местам.

Опершись на предложенную мистером Эверилом руку, Аннабелл поинтересовалась:

— У меня что-нибудь не так?

— Почему вы спрашиваете?

— Просто ощущение такое. Думаю, это нервы, — призналась она.

— Понятно, но причин для беспокойства нет. Вы выглядите очаровательно, мисс Ханикоут.

Аннабелл набрала себе массу деликатесов, из тех, что выстроились перед ней, но попробовала малую толику из них. Сидя за длинным, роскошно уставленным столом, она чувствовала какую-то тревогу. Повернувшись к Оливии, которая втиснулась между тетушкой Констанс — шляпка с фиолетовыми перьями и тетушкой Юстиной — небесно-голубой тюрбан, Аннабелл кивнула на два пустых места напротив, через стол.

— Для кого их оставили?

Оливия перевела взгляд на Оуэна.

— Для кого эти два места? — переспросила она. — Дай-ка подумать. Наверное, они предназначаются для…

— …для священника и его жены, — вклинился Оуэн. — Они прислали записку, что задерживаются, и приедут уже к началу танцев.

— О! — сказала Аннабелл. Тетушки, сидевшие по обеим сторонам стола, дружно закивали головами. Разноцветные перья и банты пришли в волнообразное движение, вызывая у Аннабелл легкое головокружение, но она все равно улыбнулась. Однако ее не оставляло ощущение, что она здесь посторонняя. Словно все знают какую-то тайну и не хотят делиться с ней.

Но бал закончится скоро. И когда это случится, она упакует свои вещички и вернется в свою настоящую жизнь. Пусть монотонная и трудная, но то еежизнь.

Наконец с десертом было покончено. Дамы привели себя в порядок и двинулись в бальный зал шелковым облаком пастельных тонов. Колоссальных размеров зал с высоченными стрельчатыми потолками, казалось, был перенесен сюда прямиком из какого-то католического собора. В пяти хрустальных люстрах сотни свечей сияли так, что на них было больно смотреть. Вдоль одной стены были настежь распахнуты французские двери, приглашая выйти на террасу. Легкий ветерок доносил в зал аромат роз из сада, напоминая о том, что Лондон остался в десятках миль отсюда. Под звуки струнного квартета изысканно одетые дамы и джентльмены прогуливались взад-вперед.

И вот бальная ночь началась!

Оливия и Роуз, одинаково прекрасные, грациозно принимали комплименты и давали понять любому, будь то маркиза или житель маленького городка, что они самые желанные гости в их доме. Понимая, что она здесь чужая, Аннабелл ушла в дальний конец зала, где под сенью дюжины пальм в горшках были расставлены кресла. Эту территорию уже оккупировали тетушки. Аннабелл быстро нашла себе занятие — угощать их лимонадом или шампанским, причем лимонад пили немногие, зато на шампанское налегало большинство этих престарелых любительниц светских развлечений.

Перед началом первого танца Аннабелл, извинившись, подошла к Оливии, которая стояла ближе к середине. Оуэн горделиво вывел Роуз в центр зала. Оркестр заиграл первые аккорды вальса, и он повел дебютантку в танце широкими кругами, захватывая все большее и большее пространство, к восторгу публики.

Загипнотизированная его атлетической грацией, тронутая любовью к сестре, светившейся в его глазах, Аннабелл вздохнула. Как бы ей хотелось оказаться сейчас в этих объятиях!

В этом желании она оказалась не одинока.

— Ты маленькая, нахальная мерзавка! — раздался за спиной Аннабелл обманчиво ласковый голосок. Мурашки побежали у нее по спине. Мисс Старлинг!

Аннабелл посмотрела направо, где только что стояла Оливия. Но теперь до нее, о чем-то увлеченно говорящей с мистером Эверилом, было несколько ярдов.

— Леди Оливия тебя не спасет. — Голубые глаза буравили ее. Мисс Старлинг была красивее половины присутствовавших женщин. И самая злая. — Я ведь предупредила тебя, чтобы ты держалась подальше от герцога и его сестер. Ты забыла, что мне достаточно лишь шепнуть пару слов, и от тебя вместе с сестрами Хантфорда ничего не останется?

— Завтра утром я уезжаю и возвращаюсь в магазин. — Аннабелл изо всех сил старалась, чтобы дрожь в голосе не выдала ее, но колени предательски тряслись.

— Не сомневаюсь, у тебя в голове полно романтических бредней насчет герцога, но не обманывай себя. Ты можешь, конечно, вычистить рабочую грязь из-под ногтей и напялить на себя дорогое платье, но все равно останешься лишь портнихой и никем другим. Хотя нет, можешь податься в проститутки.

Страх, который сотрясал ее до основания, вдруг исчез, освободив место для гнева. Еще несколько недель назад она сама думала точно так же, как говорила мисс Старлинг. Но сейчас Аннабелл точно знала, кто она такая — портниха, вымогательница, дочь, сестра, подруга, а еще… Женщина, которая любит!

— Можете величать меня как угодно. Это ваше право. Но, пожалуйста, не надо портить Роуз дебют. Я сошлюсь на головную боль и отправлюсь в свою комнату, а завтра с утра пораньше отправлюсь в Лондон.

— Какое благородство! — Мисс Старлинг деланно зевнула. — Убирайся, пока я не рассказала завзятым деревенским сплетницам, что ты соблазнила Хантфорда, вместо того чтобы присматривать за его невинными сестричками. Вон отсюда! — Надо бы пугнуть это злое насекомое!

Но в этот момент первый танец кончился. Оуэн подвел Роуз к Чарлзу. Тот склонился в поклоне, глаза светились благодарностью за публичное признание.

— Мне, по-моему, знаком этот мужчина, — пробормотала мисс Старлинг.

— Это Чарлз — главный на герцогской конюшне, — объяснила Аннабелл.

— Конюх? Это у него с Роуз… Боже правый! Вся семейка сбрендила. Одно дело — заводить шашни со слугами. Но на публике… Какой стыд! — Тут она въехала Аннабелл локтем в бок. И весьма ощутимо. — Быстро уходи. Сюда идет Хантфорд, явно чтобы пригласить меня на танец. Можно было бы отказать ему, но у меня определенно есть слабость к герцогам.

Аннабелл подняла голову и увидела, что он действительно идет в их направлении. При виде этой самоуверенной усмешки и уверенной походки ее опять одолела робость. Это как раз те две его характерные особенности, которых ей будет не хватать, пока воспоминания о нем не сотрутся полностью. Через какое-то время боль пройдет.

Правда, произойдет это не слишком скоро.

Решив скрыться в толпе, она сделала несколько шагов назад.

— Белл!

Аннабелл приросла к полу, подумав, что ослышалась.

— Мисс Аннабелл Ханикоут!

С высоты своего роста Оуэн легко разглядел ее в толпе. Когда герцог прошел мимо мисс Старлинг, та просто остолбенела.

И вот он стоит перед Аннабелл.

— Пойдем со мной, потанцуем.

Это не просьба, это приказ. Аннабелл вдруг подумала, что нужно отказаться. Просто спектакль какой-то! Мисс Старлинг выглядывала у него из-за спины, посылая Аннабелл уничтожающие взгляды. Толпа раскрыла рты, наблюдая за разворачивавшейся перед ней сценой.

Надо было дать ему вежливый отказ, а лучше всего — умчаться к себе в комнату.

Но зеленые глаза Оуэна умоляли: «Пойдем со мной».

Аннабелл взяла предложенную ей сильную теплую руку Оуэна и последовала за ним в центр зала.