Возвратившись домой из Гайд-парка, Оуэн на несколько часов заперся в своем кабинете. Он отправил записку миссис Смолвуд, известив хозяйку магазина о том, что ее знаменитая портниха выполняет для него особый заказ, на который уйдет несколько месяцев. Та тут же ответила, что рада услужить герцогу и отпускает мисс Ханикоут и что магазин сможет обеспечить их тканями, фурнитурой и всем необходимым для работы.

Он вдруг подумал, что наказание мисс Ханикоут превращается в довольно дорогое удовольствие.

За завтраком Оуэн рассказал сестрам об утренних событиях, ни словом не обмолвившись про эпизод под мостом и вымогательство.

Узнав, что мисс Ханикоут сошьет для каждой по нескольку новых платьев, сестры обрадовались. А когда узнали, что портниха будет жить у них под боком, обрадовались еще больше, словно к ним явилась с визитом персона из высшего общества.

Хантфорд прислушивался к щебетанию девушек и совершенно забыл об отчетах, которые прислал ему управляющий поместьем. Глянув на каминные часы, Оуэн сообразил, что уже два часа пополудни, а он все еще небрит и вдобавок пропустил ленч. Решив размяться, его светлость отправился наверх к себе в спальню, где ему пришлось самому взбить пену для бритья, так как камердинера не оказалось поблизости.

Щетина скрипела под холодным лезвием, и когда все закончилось, герцог почувствовал себя несколько более цивилизованным. Теперь, если удастся перехватить приличный сандвич, можно будет считать день удачно начавшимся. Оуэн вышел в коридор, повернул в сторону лестницы и замер как вкопанный. Что-то в дальнем конце коридора выглядело не так. По-другому.

Дверь в детскую. Она была приотворена.

Оуэн подошел и распахнул ее. Комната оказалась пустой, но в ней кто-то побывал. С мебели убрали чехлы, вытерли пыль со шкафов и вымыли стекла. Четыре маленьких столика составили вместе, чтобы образовать один большой стол. Эту конструкцию передвинули к стене, напротив окна. Центр ковра на полу истерся после всех битв, которые он, еще мальчишкой, разыгрывал со своим деревянным войском. Теперь здесь стояло зеркало размером в полный рост человека, прислоненное к стулу. А рядом корзинки. После детального обследования оказалось, что в них полно булавок, ножниц, пуговиц и еще каких-то мелочей, которые он не рискнул бы назвать.

Но следы проведенного здесь его детства остались. В углу приткнулся глобус. На полке виднелись грифельные доски и том Гомера на латыни, при взгляде на который бросало в дрожь. Стало совершенно ясно, что теперь его старую детскую превратили в швейную мастерскую.

Что ж, хороший план. Нет никакого смысла держать комнаты запертыми только из-за одного или двух неприятных воспоминаний, когда…

Интересно! Дверь, ведущая в смежную гостевую спальню, оказалась открытой. Хантфорд пересек детскую и вошел в спальню. Все было, как обычно.

За одним исключением.

В центре огромной кровати спала женщина. Оуэн понимал, что ему нужно немедленно уйти. Уйти еще до того, как она проснется или кто-нибудь вдруг увидит его. Но он не двигался с места.

Длинные волосы спящей растекались по подушке сияющими каштановыми волнами. Гладкие щеки розовели, как будто она видела во сне что-то греховное. Слегка приоткрытые губы цветом напоминали спелый персик, в уголках скрывалась улыбка.

Оуэн подошел к кровати и замер, переводя дыхание. Девушка во сне слегка заворочалась. Ему вдруг пришло в голову, что вот так должна выглядеть Спящая красавица.

Красивая — это слово было неприменимо к мисс Ханикоут. Гордая, заблудшая, упрямая и колючая — вот что подходило больше, чтобы описать ее. Но очевидное доказательство первого лежало перед ним. У нее были почти идеальные черты лица, за исключением слегка курносого носа, из-за чего, кстати, очки съезжали с переносицы. Тело гибкое. Ее ног Оуэн не мог видеть, однако легко представил, что они длинные.

Как раз такие, какие он любил, чтобы ими обнимали его за талию. Или чтобы ласкать их. Начать с лодыжек, задержаться под коленами, покусать кожу изнутри бедер, а потом перейти губами на нежный, набухший…

Мисс Ханикоут вдруг резко села на постели.

— Ваша светлость? — Это был и вопрос, и выговор. Схватив подушку, она прижала ее к себе, словно пытаясь прикрыть наготу, хотя была полностью одетой.

Ему стало стыдно.

— Доброе утро, мисс Ханикоут.

Она искоса глянула в окно.

— Я проспала день и целую ночь?

— Нет. Я пошутил.

Девушка нахмурилась.

— Я зашел в детскую, увидел, что дверь открыта, и удивился почему. Мне казалось, что миссис Потсбери решила поселить вас в мансарде.

Краска густо залила ее щеки.

— Она говорила, что эта комната лучше, но мне будет хорошо и наверху. Там даже удобнее.

— Нет. Оставайтесь тут.

— Ну, тогда, — протянула Аннабелл, все так же прижимая к себе подушку, — может, вы позволите мне остаться тут одной?

Это было бы по-джентльменски и пристойно.

— Нам надо обсудить пару вопросов.

— Сейчас?

— Наверняка вам захочется отправить записку — и необходимую сумму — матери и сестре. — Оказывается, он самый настоящий невежа.

— Да, — быстро ответила она. — Я написала им письмо, изложив новые обстоятельства. — Не спуская с Оуэна глаз, девушка сползла с постели и, обойдя герцога, подошла к столику. Подушка, словно щит, так все время и оставалась между ними. Она протянула ему письмо. — Вот.

Оуэн шлепнул сложенным листом по ладони.

— Насколько вы были откровенны с ними?

— Просто сообщила, что вы наняли меня на три месяца… И что щедро заплатите.

— Это правда, — сухо подтвердил он. — Я думаю, будет лучше, если мы прямо сейчас уладим проблему вашего долга. Хочется быть уверенным, что вы не прикарманите мои бесценные артефакты и не потащите их в первый попавшийся ломбард. Кто доктор вашей матери, и сколько вы ему должны?

— Наш долг доктору Конвелу — пятнадцать фунтов плюс два фунта аптекарю мистеру Уондерсу.

Это, должно быть, большие деньги для людей с ее доходами.

— Вы подстегнули мое любопытство, мисс Ханикоут. Сколько зарабатывает портниха?

— Десять шиллингов в неделю. — Она вздернула подбородок, глаза сверкнули. — Именно поэтому я затянула с выплатами.

— Есть еще какие-нибудь просроченные долги?

Девушка нервно сглотнула и уставилась в пол.

— Квартирная плата. Мы задолжали миссис Боумен десять фунтов.

— А еще?

— Все. Но у матери с сестрой нет денег на продукты и другие важные вещи, например, на свечи, на масло для ламп. Если вы сможете добавить несколько шиллингов сверху, буду вам очень признательна.

Поджав губы, отчего ее рот превратился в узкую линию, Аннабелл ждала ответа. Просить о помощи для нее явно было что острый нож. Оуэн и без того собирался отправить ее семье деньги на повседневные расходы, но боялся, что непрошеную благотворительность эта гордячка воспримет в штыки.

— Я готов выдать вам аванс в счет оплаты. В счет того, что вы заработаете за следующие три месяца. — Он мельком глянул на скомканную постель. — Отсчет, кстати, начнется тогда, когда вы реально приступите к работе.

Аннабелл кинула подушку на кровать и стиснула кулаки. Нашла взглядом комод с лежавшими на нем очками и чепцом. Потом, задев Оуэна плечом, попыталась пробраться мимо него, чтобы добраться до комода. Увы, наступив себе на край домашней туфли, она споткнулась и потеряла равновесие.

Ойкнув, начала падать и, вскинув руки в поисках опоры, задела его за подбородок.

Оуэн поморщился, но успел перехватить ее за узкую талию и прижать к себе.

Ее ладони упирались ему в грудь, где быстрее, чем должно, заколотилось его сердце. Они стояли, почти прижимаясь друг к другу. Ее тело оказалось на удивление сильным, но податливым. Концы шелковистых прядей коснулись его руки, и он вдохнул свежий запах мыла и полотна.

Когда Аннабелл подняла на него серые глаза, Оуэн не заметил в них ни вызова, ни раздражения, которые ожидал увидеть. Во взгляде были жар и страсть. Она покусывала нижнюю губу, припухлую и слегка влажную. В паху у него заныло от возбуждения.

Оуэну захотелось поцеловать ее. Он должен попытаться! Нагнулся к ней, но она уже подняла руку к его лицу. Нежным движением медленно провела кончиком пальца ему по подбородку. От ее прикосновения кожу начало остро покалывать.

— Я оцарапала вас, — сказала Аннабелл.

Оуэн захлопал глазами и промолчал.

— Больно?

— Нет. — Голос его был необычно хриплым.

— Теперь вы можете — ах! — отпустить меня.

Господи, оказывается, он все еще прижимал ее к себе, словно изготовившись станцевать с ней какой-нибудь чертов вальс!

— Ну разумеется. — Оуэн так и сделал. С неохотой. Потом попытался разгладить помятое письмо. Показав его ей, он уточнил: — Я так понимаю, письмо нужно доставить вашей семье вместе с деньгами, которых хватило бы на жизнь в течение нескольких месяцев. Мне не хочется, чтобы вы беспокоились о родных, пока будете оставаться здесь. Это будет отвлекать вас от своих обязанностей.

Аннабелл согласно кивнула головой.

— Послать лакея за вашими вещами?

— Да, пожалуйста. После того как моя сестра Дафна прочтет письмо, она поймет, что мне потребуется.

— Отлично. Я передам сестрам, чтобы они пришли к вам в мастерскую. — Он кивнул в сторону детской. — Договоримся часа на три, после вашего ленча. Кстати, им ничего не известно про вымогательство. Я стараюсь ограждать их от таких уродств окружающей жизни.

Девушка опустила голову. Волосы, словно вуалью, прикрыли ее лицо.

— Я поняла. Обещаю… Обещаю не травмировать их.

— В особенности Роуз. Она очень ранима, — сказал Оуэн. Он не знал, как рассказать про особенности ее поведения. — Младшая сестра ни с кем не разговаривает, кроме Оливии, и то знаками. Но она умница и по-своему общительна. Оливия воспринимает ее интуитивно, а я… — Он покачал головой, явно недоумевая, почему начал этот разговор с портнихой. — Я просто хочу видеть обеих счастливыми.

— Тогда это будет и моей целью, — заявила Аннабелл, и Оуэн поверил ей. Сумела же она успокоить Роуз в магазине! Может быть, ей удастся сотворить еще какие-нибудь небольшие чудеса.

Некоторое время Аннабелл и Хантфорд молча смотрели друг на друга. Да, он был герцогом, а она наемной работницей, и существовавшая социальная лестница разделяла их. Тем не менее у его светлости сложилось впечатление, что между ними возникла невидимая связь. Судя по всему, Аннабелл тоже это почувствовала.

Оуэн повернулся, чтобы выйти через детскую, чтобы никто из случайно оказавшихся в коридоре слуг не узнал, что герцог побывал в комнате мисс Ханикоут. Проходя мимо комода, он незаметно взял поломанные очки и сунул их в карман. К счастью, она этого не заметила.

Не хватало еще, чтобы она ходила здесь с разбитыми очками на носу. Для него это дело принципа. Она может скривить шов на сестрином платье, может оступиться на этих чертовых лестницах и свернуть себе шею. В его доме и без того было много драм.

Оуэн помедлил в дверях.

— Мне кажется, наш договор может оказаться даже более результативным, чем мы себе представляем.

Аннабелл нерешительно посмотрела на него. На большее он и не рассчитывал. И Оуэн закрыл за собой дверь.

Несмотря на свой оптимизм в отношении портнихи, ему все-таки негоже забывать, какой фортель она выкинула и почему оказалась здесь.

И уж совершенно точно нельзя целоваться с ней. Даже в мыслях такого быть не должно!

Всего лишь позапрошлой ночью ему пришлось прочесть Оливии мораль на эту тему. Связи между хозяевами и слугами — вещь запретная, и для этого существуют веские причины. Такого рода отношения наносят невосполнимый ущерб репутации и дамы, и джентльмена. Это правда. Но больше всего от этого страдают слуги. Из-за этого он никогда не проявит бессердечия — или беспечности, — чтобы воспользоваться кем-нибудь из персонала таким образом.

Проблема заключалась в том, что для него полной неожиданностью стала красота мисс Ханикоут. Если не обращать внимания на этот проклятый чепец, очки и постоянно хмурый вид, ее ошеломляющая внешность покоряла.

К счастью, в следующие три месяца их пути не часто будут пересекаться. Большую часть времени мисс Ханикоут придется проводить в детской с его сестрами. Ему же хватит хлопот с имением, а тут еще посещение нудных мероприятий, на которые вывозят избалованных дебютанток.

Хантфорд вытащил из кармана злополучные очки. Только такая упрямица, как мисс Ханикоут, станет утверждать, что прекрасно видит через линзу с густой паутиной трещин.

Нет, у него нет оснований предполагать, что они еще увидятся, разве только случайно. Хотя кто знает…

Аннабелл наконец вздохнула свободно.

Что с ней такое творится?

Ей нельзя было спать среди дня. Их договор оказался удачным шансом, чтобы доказать герцогу, что она не какая-то ленивая лицемерка, которая живет за чужой счет. Ей захотелось поразить его своей усидчивостью и работоспособностью. И на́ тебе — разлеглась на кровати и заснула!

Но это не единственная причина, из-за которой ее надо было как следует выпороть. Вместо того чтобы выставить его светлость за дверь сразу, как только он вошел в комнату, она стала вести с ним разговоры, да еще и в полном дезабилье! Вот именно это поставило ее в нелепое положение во время их разговора. В то время как на Оуэне был безупречно скроенный сюртук, который выгодно подчеркивал его широченные плечи, она предстала перед герцогом босиком и с распущенными волосами. Это было унизительно.

То, как на нее смотрел герцог, взволновало Аннабелл. И опьянило. В те несколько секунд, что она провела в его объятиях, она поступила как настоящая распутница — прильнула к нему, погладила по лицу. И только потом пришла в себя. А кроме того, ей показалось, что он собирается ее поцеловать.

И она чуть было не позволила ему это!

Поцелуи были под категорическим запретом, о чем свидетельствовал пункт номер пять в ее списке.

Хорошо хоть, что благодаря неожиданному визиту герцога ей не пришлось разыскивать его самой. У нее точно камень с души свалился, потому что теперь у мамочки с Дафной будет достаточно денег, чтобы прожить следующие несколько недель. Может, от усиленного питания и дополнительных визитов доктора Конвела мамочке станет лучше. Это, конечно, маловероятно, но все равно у Аннабелл в первый раз за долгое время в душе забрезжила надежда.

Решив, что пора приниматься за работу, она отбросила прочь все тревоги, выпрямилась и подошла комоду, на котором стоял умывальный таз. Холодная вода освежила Аннабелл, но увидев себя в зеркале, она застонала. Волосы растрепаны, торчат в разные стороны. Вид у нее, как у тех греховных нимф, которые уже целую вечность носятся по лесам босиком. Это совсем не то впечатление, которое она хотела произвести на герцога.

Ладно. Сейчас она исправит положение с помощью или без помощи щетки, не важно. Схватив с комода горсть заколок, Аннабелл принялась укладывать волосы в тугой узел на макушке. Пришлось повозиться, волосы не слушались. Прическа никак не получалась аккуратной, такой, какая была ей к лицу. В конце концов Аннабелл все-таки удалось заколоть последнюю прядь.

Теперь чепец. Аннабелл оставила пару шпилек, чтобы зафиксировать и его. Взяв чепец в руки, Аннабелл вдруг обнаружила под ним еще один. Вне всякого сомнения, миссис Потсбери решила позаботиться о ней. Этот был меньше размером, изящный и с кружевной отделкой. И страшно понравился ей. Он походил на маленький праздничный торт. Таким герцог не станет возмущаться.

Но она и не подумает надевать его.

Аннабелл положила очаровательную вещицу в ящик комода и водрузила свой, свободно сидевший на голове, убедившись при этом, что волос из-под него не видно совсем. Вот так! Потом натянула его еще глубже. Теперь волосы точно из-под него не выбьются.

Осталось только нацепить очки, и тогда она почувствует себя в своей тарелке, но их нигде не было. Аннабелл не сомневалась, что оставила очки на комоде. Возможно, миссис Потсбери нечаянно смахнула их, когда принесла новый чепец. Аннабелл поискала на полу, проверила стол, на котором писала письмо. Ничего! Она постаралась не поддаваться панике, но без очков все, что находилось дальше вытянутой руки, принимало размытые очертания, как на глубине трех футов под водой.

Как же ее угораздило потерять их! Целый день сегодня все идет наперекосяк!

И почему-то Аннабелл показалось, что это злоключение не последнее.