На следующий день Оуэн с грохотом катил по городу в коляске, направляясь на запланированную встречу. Он все пытался мысленно примириться с тем, что сделал. Сначала сказал себе, что поцеловал Аннабелл только потому, что испытывал к ней жалость. Но это было смехотворно. Аннабелл не принадлежала к женщинам, которых жалеют. Да и она сама никому не позволила бы этого.

Потом подумал, не соблазнила ли она его показной скромностью и тщательно замаскированным приглашением к действию. Но это тоже было нелепо. Какое может быть приглашение при таком дурацком чепце?

Можно было бы возразить, что, не имея в настоящее время любовницы, он резко снизил обычно очень высокие требования к женскому обществу. Но… нет!

Правда заключалась в том, что он воспылал к мисс Ханикоут страстью с того утра, когда они встретились. Он желал ее с того самого вечера, когда она споткнулась и упала ему на руки. Аннабелл была умной, гордой, красивой и надежной.

Дьявольски возбуждающее сочетание!

Сегодня утром его светлость вдруг обнаружил, что изобретает предлог для того, чтобы пройти мимо мастерской, в которой — он был уверен! — она сейчас находилась. Тогда-то до него дошло, что нужно выйти из дому, прогуляться. Надо срочно переключиться на занятия насущными делами — контрактами, хозяйством и состоянием финансов. Придя к такому решению, Хантфорд откинулся на бархатные подушки и провел рукой по лицу.

Может, во время встречи с Джеймсом Эверилом — своим поверенным и ближайшим другом — ему удастся уговорить его отправиться на Бонд-стрит побоксировать.

Оуэн был очень приличным бойцом. Не раз и не два дрался в тавернах, и, хотя ему редко удавалось выйти из схватки невредимым, его противники выглядели намного хуже него. Однако в боксе Оуэну трудно было сравняться с Эверилом. Что, если пара хороших ударов в голову помогут забыть Аннабелл? Или по крайней мере приведут в чувство. Эта мысль развеселила его светлость.

Коляска остановилась перед конторой Эверила на Чансери-лейн. Он поднялся по каменным ступеням, на вид старинным, и вошел в контору, в беспорядке заставленную экзотической мебелью, которую хозяин притащил с собой из путешествий в разные концы света. Поверенный сидел, склонившись над стопкой документов, и выглядел сбитым с толку, как какой-нибудь археолог, страдающий от невозможности расшифровать иероглифы.

Бросив взгляд на вошедшего, Эверил заговорил без предисловий:

— Содержание, которое ты назначил своим теткам, излишне щедрое, Хантфорд. Ты уверен, что не приписал лишний ноль или даже пару? — Он перевернул страницу так, чтобы друг смог ознакомиться с колонкой цифр.

Оуэн проверил и хмыкнул:

— Они очаровательные пожилые дамы. И знают меня с пеленок.

— Даже в этом случае содержание не может быть таким большим. — Эверил усмехнулся. — Увидев эти суммы, я подумал, что должен поднять свое жалованье.

Взяв в руки ничем не примечательную на вид вазу, Оуэн внимательно осмотрел трещину на ободке.

— Чтобы ты мог покупать еще больше дряхлой мебели и расколотых ваз?

Эверил вскочил, выхватил у него вазу и прижал к себе, как долгожданного первенца.

— Это настоящая реликвия времен Древней Греции! Я заплатил за нее почти столько же, сколько ты выложил за мерина прошлой весной.

— Ну, если у тебя такой подход к инвестициям, — сказал Оуэн, — тогда я, должно быть, душевнобольной, раз доверяю тебе ведение моих дел.

— Не то чтобы душевнобольной. Может, слегка наивен, — усмехнулся Эверил. Водрузив вазу на стопку пыльных фолиантов позади себя, он вернулся на свое место.

Оуэн хмыкнул, потом снял с предназначенного ему кресла статуэтку из белого мрамора, изображавшую божество, сидевшее в позе лотоса.

— Извините, — сказал он Будде и поставил его на пол, потом обратился к Эверилу: — Как тебе вчерашняя опера?

— Ужас! Однако моя сестра смотрела представление как загипнотизированная. Объявила себя твоей вечной должницей. Спасибо, что уступил нам свою ложу.

Оуэн поднял руку, останавливая его и радуясь, что не пошел в театр.

— Правда, мисс Старлинг была страшно недовольна, увидев нас в ложе… А тебя — нет. — Эверил насмешливо приподнял бровь. Ничего, немного позже Оуэн с удовольствием отвесит ему пару хороших оплеух. — Ее приданое прекрасным образом пополнит твои сундуки.

— Мои сундуки и так в полном порядке.

— Это, конечно, правда. Только если ты и дальше будешь платить своим теткам такое содержание…

— К дьяволу, Эверил! Просто дай мне бумаги на подпись.

Час спустя, после пары бокалов, с делами было покончено. Хантфорд ослабил узел галстука, а Эверил еще долил бренди в стаканы.

— Все, чего тебе удалось добиться за каких-то два года, — задумчиво сказал Эверил, — иначе как чудом не назовешь. Хотелось бы, чтобы другие мои клиенты относились к своим обязательствам хотя бы наполовину так же серьезно, как ты.

Оуэн мрачно глядел в свой стакан. Чтобы не иметь дел с жестокой реальностью в виде неверной жены и промотанного состояния, отец Оуэна приставил пистолет к правому виску и спустил курок. Жест самый трусливый и эгоистичный из всех возможных. Ребенком Оуэну больше всего хотелось быть таким, как отец, — разъезжать на отменных лошадях, устраивать роскошные приемы, пить дорогое бренди.

Но Оуэн стал другим. Он никогда не позволит, чтобы его семья мыкалась в нужде, никогда не будет увиливать от ответственности, которую налагает его положение.

О, как он возмущался, когда неожиданно ему на плечи свалился титул со всеми прилагающимися к нему заботами! Но уладив, в конце концов, проблемы с имуществом, он испытал удовлетворение, какого не мог себе представить. Это потребовало массы времени и энергии, но оно того стоило. Прежде всего ради сестер!

Встреча с Эверилом оказалась продуктивной, но Хантфорду все равно не удавалось выкинуть Аннабелл из головы.

Ему пришло на ум, что ее очарование — следствие таинственности, которая окружает девушку. Вот, например, мисс Старлинг — несомненная красавица, но его не тянуло к ней. На прошлой неделе Оуэну выпало несчастье сидеть рядом с этой особой на музыкальном представлении, во время которого он выяснил, что целый день она провела за вышиванием птичек на носовом платке да ходила по магазинам, выбирая новую шляпку. Мисс Старлинг ждала от него комплимента по поводу последней и дождалась. Хотя, на его взгляд, шляпка не представляла собой ничего особенного. Мисс Старлинг была такой же, как и все другие молодые мисс на рынке невест, нацеленные на то, чтобы окрутить титулованного джентльмена любыми доступными средствами.

А вот в Аннабелл присутствовала загадка, и в этом заключался ее шарм. Если он узнает о ней больше, тогда наверняка ее очарование исчезнет.

Даже ему самому эта теория показалась шаткой. Хантфорд покрутил напиток в стакане, изучая волны, которые вызвал. Аннабелл пыталась выманить из него деньги. Можно было бы поверить ее истории про стесненные семейные обстоятельства. А какие доказательства тому у него есть? Может, она элементарно солгала о состоянии своей матери, чтобы добиться его сочувствия. Небольшое расследование не повредит.

— Ты когда-нибудь слышал про доктора Конвела? — спросил он Эверила.

На лице друга появилась озабоченность.

— Твои сестры хорошо себя чувствуют? Надеюсь, они здоровы?

— С Оливией все в порядке, и с Роуз… тоже. Я спросил, потому что мать одной из служанок больна. Ее лечит доктор Конвел, поэтому мне любопытно. Э… Хочется узнать, насколько серьезно ее состояние.

Эверил подозрительно разглядывал его. И черт с ним!

— Служанка слишком часто отпрашивается, манкирует обязанностями и прочее в том же роде?

— Ничего подобного. Мне просто интересно, настолько ли сильно женщина больна, как это утверждает мисс Ханикоут?

— Мисс Ханикоут, случайно, не только молоденькая, но и хорошенькая?

Врать Эверилу не имело смысла.

— Да. Но к тому же упряма и вероломна.

Друг глубокомысленно покивал головой и соединил пальцы домиком.

— Ты собираешься завести любовницу или семью?

— Бог с тобой! Она портниха. Одевается как старая дева, которая пролежала в пыли на полке лет двадцать. Из таких не получаются герцогини.

— Значит, любовницу.

— Нет! — вскипел Оуэн. С каким наслаждением он врезал бы сейчас Эверилу, чтобы сбить с его лица самодовольное выражение. Но вместо этого встал и сказал: — Все, инквизиторский допрос закончен. Хочу съездить к моему доктору и разузнать про Конвела. Почему бы тебе не составить мне компанию? Потом побоксировали бы несколько раундов.

Эверил тоже поднялся, размял руки и посмотрел на Оуэна как на сумасшедшего.

— Ты уверен?

Оуэн кивнул на дверь.

— Так ты идешь или нет?

Аннабелл почти закончила бальное платье Оливии. Оно было из белой тафты, лиф и рукава — из бледно-голубого атласа, который подчеркивал цвет светло-зеленых глаз девушки. На рукавах спереди имелись разрезы, которые скреплялись золотыми застежками и по стилю подходили к греческой кайме. Аннабелл потом обошьет кайму золотой нитью, но сначала Оливия должна примерить платье еще раз.

Старшей из сестер как раз не было дома. Она ушла по магазинам и вернется не раньше, чем через полчаса, поэтому Аннабелл решила сходить вниз и узнать у мистера Деннисона, пришла ли почта. Два дня от Дафны не было никаких известий. Раньше Аннабелл не расставалась с родными так надолго и теперь скучала по ним. У нее вошло в привычку, приходя домой после работы, садиться возле матери и рассказывать им с Дафной о причудах клиентов магазина. Одна графиня, например, потребовала нацепить пять страусовых перьев на шляпу, или как какой-то дебютантке захотелось, чтобы к ее корсету на уровне груди изнутри пришили накладку.

Так как Аннабелл прожила в доме герцога уже пять дней, она много чего увидела и много чего узнала. Мамочке будет интересно услышать про хрустальные канделябры в холле, а Дафне — про поцелуй в герцогском кабинете. Описать канделябры, конечно, можно, но такой поцелуй… Вряд ли.

Из-за отсутствия писем Аннабелл воображала все трагедии, которые могли случиться дома. Дафна свалилась больной, или мамочке стало еще хуже, или они истратили до конца деньги, которые отправил им герцог, и теперь умрут с голоду, но не будут тревожить Аннабелл. Она отчаянно надеялась получить хоть строчку от них.

Дворецкий находился на своем обычном месте в буфетной. При виде Аннабелл седые брови поднялись, лоб собрался в гармошку.

— Мисс Ханикоут, — вежливо поприветствовал он ее. — Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

— Добрый день, мистер Деннисон. Не могли бы вы сказать, почта уже пришла?

— Пришла. — Поднявшись со стула, он кивком головы поманил ее за собой в холл, порылся в пачке корреспонденции, сложенной на столике, и протянул ей конверт. — Мы получили это несколько минут назад.

Она посмотрела на конверт и испытала облегчение, увидев адрес, написанный почерком сестры.

— Благодарю вас. — Зажав письмо в руке, Аннабелл заторопилась к себе, чтобы наедине прочитать письмо. В спальне она скинула домашние туфли, забралась на кровать и, поджав под себя ноги, вскрыла конверт.

Моя любимая Белл,

Извини, что не писала тебе эти дни. Понимаю, как ты тревожишься о здоровье мамочки. Очень хотелось бы обрадовать тебя и сказать, что она поправляется, но, к сожалению, это не так. Ей даже стало хуже. Постоянный кашель, ест она совсем мало. И это не из-за нехватки еды. Благодаря огромной сумме, что ты передала нам, я пирую, как королева, но мамочку не удается соблазнить даже малюсеньким кусочком мяса.

Она очень слаба и все время хочет спать. Я не мешаю ей, потому что вид у нее изможденный. По крайней мере частая дремота избавляет ее от кашля. Вчера приходил доктор Конвел и прописал еще лекарств. Пообещал, что навестит мамочку в начале следующей недели.

Между тем я стараюсь делать все, чтобы она чувствовала себя комфортно. Миссис Боумен вчера присмотрела за ней, пока я выходила в город. Я зашла в библиотеку и взяла несколько книг. Дома начала читать мамочке один из романов миссис Радклиф. По-моему, ей понравилось, потом она заснула. Вот так мы и проводим время.

Как мне хочется порадовать тебя хоть чем-нибудь! Знаю, что ты трудишься не покладая рук, чтобы обеспечить нас, и я признательна тебе за эту жертвенность. Тем не менее мне очень хочется, чтобы ты была с нами. Уверена, что ты лучше знаешь, как поступить, чтобы помочь мамочке.

Я обязательно дам тебе знать, если в ее состоянии произойдут какие-либо изменения. Пожалуйста, береги себя и не переживай по поводу этих новостей.

Любящая тебя

Даф.

Аннабелл прижала письмо к груди. К горлу подступили рыдания. Мамочке стало еще хуже, и это безумно напугало Аннабелл. Если даже такая оптимистка, как Дафна, встревожилась, значит, ситуация складывается угрожающая.

Аннабелл соскочила на пол и зашагала по комнате из угла в угол. Ей нужно увидеться с мамочкой! Однако герцог ясно дал понять, что на время исполнения их договора посещения родственников будут запрещены. При всей своей учтивости он был решительно настроен сделать свою детскую тюрьмой для Аннабелл. Его светлость трудно было осудить за то, что он не доверяет ей. Вероятно, ему казалось, что она сбежит из Лондона, не дошив бальные наряды его сестер. У нее не было намерений изменять данному слову, но не видеться со своей семьей Аннабелл тоже не могла.

Она сумеет ускользнуть из особняка глубокой ночью. Сегодня же!

— Добрый день, Аннабелл!

При неожиданном появлении Оливии Аннабелл чуть не подпрыгнула, испуганно вскрикнув.

— О, дорогая, прости, что напугала тебя. У тебя все в порядке?

Аннабелл улыбнулась, но руки у нее все еще тряслись.

— Все прекрасно. — Сложив письмо, она сунула его в карман передника. — Как хорошо, что вы пришли! У вас есть время для еще одной примерки?

— Я как раз надеялась, что ты заговоришь об этом, — весело сказала Оливия. — Мечтаю еще раз примерить твой шедевр!

— Тогда за дело. — Аннабелл провела ее в мастерскую, помогла переодеться в новое платье, радуясь, что, наконец, можно не думать о письме Дафны. Несмотря на то, что в данный момент она ничего не в силах была сделать, ее начала греть мысль о предстоящей встрече с матерью и сестрой этой ночью. Весь фокус состоял в том, как выйти из особняка, а потом незаметно вернуться назад.

Пока Аннабелл зашнуровывала платье, Оливия стояла, не двигаясь, и, положив ладони на сужающийся книзу лиф, рассматривала себя в зеркале.

— Ах, как прелестна эта отделка из шелка сливового цвета, — сказала она. — Я выгляжу почти…

— …красавицей? — подсказала Аннабелл. — Конечно. Ваша карточка для танцев на балу у леди Милвертон будет заполнена целиком.

— Даже не знаю, как тебя благодарить. Роуз тоже в восторге от платья, которое ты ей сшила. Хотя мне кажется, она прежде всего в восторге от тебя.

— Не представляю почему. — Аннабелл не относилась к тем, кого обожают молодые леди. С пожилыми женщинами было по-другому. Как с миссис Боумен, например. Но та, может быть, прониклась к ней только потому, что им обеим нравился один и тот же фасон чепца.

Аннабелл все больше и больше по душе была Роуз, и нравилось, когда та приходила к ней в мастерскую. Правда, их разговоры по большей части были односторонними. И хотя Роуз в основном объяснялась жестами и иногда писала что-нибудь на бумаге, Аннабелл любила безыскусное общение с ней.

— Я рада, что леди Роуз понравилось платье. — Ссутулившись, она подкалывала подол Оливии. — Люди с таким добрым и щедрым сердцем заслуживают всяческого счастья. — Помолчав, Аннабелл спросила: — Извините меня за нескромный вопрос, почему она не разговаривает?

Оливия вздохнула.

— Она была самой настоящей болтушкой и замолчала три года назад.

У Аннабелл все сжалось внутри.

— На нее напали, и она пострадала?

— Нет. Мы даже не знаем, в чем тут дело. — Нахмурившись, Оливия приподняла край платья, чтобы не наступить на него, подошла к окну и села на выцветшую кушетку. Аннабелл присела рядом. — Роуз была очаровательной, живой девочкой. Но когда ей исполнилось пятнадцать, мать бросила нас.

— И где ваша матушка теперь?

— Мы думаем, уехала в Европу к любовнику. — Оливия сказала об этом, как об обыденной вещи. Только маленькие складки, обозначившиеся в уголках губ, выдавали ее боль.

Аннабелл уже слышала кое-что про скандальную репутацию герцогини. Лучше бы ей этого не слышать.

— Она все еще… жива? — Такое любопытство было неприлично, но, казалось, Оливия только ждала повода поговорить на эту тему.

— У меня нет сведений об обратном. Поэтому я думаю, что она жива-здорова. Правда, мы не получили от нее ни единого письма.

— Извините меня.

Оливия погладила пальцами отделку на лифе.

— Я никогда не была с матерью особо близка. Она исчезла, даже не попрощавшись, и тем уничтожила отца. Всего-навсего пару недель спустя он покончил с собой.

Аннабелл ахнула. До нее доходили слухи, что герцог убил себя, но власти, конечно, назвали его смерть несчастным случаем, чтобы похоронить покойника с полагающимися почестями.

— О, Оливия, я даже не знаю, что сказать.

— Оуэн взял на себя все заботы о нас. Он печется обо всем, но не в силах вылечить Роуз. Для него это самая большая боль.

У Аннабелл заныло сердце.

— Леди Роуз не производит впечатления сломленного человека. Она кажется счастливой, она любит вас и вашего брата.

— У нас с Роуз почти нет секретов друг от друга, но даже я не знаю, что произошло в тот день. В день, когда мать сбежала. Мы все отправились в Хантфорд, это наше загородное поместье. Родители устраивали там прием. В четвертый вечер, когда собрались гости, Роуз вдруг пропала. Ее искали всю ночь. На следующее утро исчезла мать, а Оуэн нашел спящую Роуз в конюшне. Внешне она выглядела абсолютно нормально, но перестала разговаривать.

Это было не ее дело, однако Аннабелл не могла не спросить:

— Вы пытались расспросить ее о той ночи? Узнать, что же случилось?

— Да. И я, и Оуэн. Мы так и не знаем, почему она вышла из дома ночью и что ее так потрясло. Стоило нам заговорить об этом, как она начинала смотреть прямо перед собой, словно нас нет рядом. — Оливия тяжело вздохнула. — Оуэн считает, что в этом году ей не надо появляться в свете, несмотря на исполнившиеся семнадцать. Его беспокоит, что люди станут смеяться над ней, принимая ее нежелание разговаривать за слабоумие. Более того, брат переживает, что какой-нибудь бессовестный джентльмен попытается воспользоваться ее недугом.

— Легко могу представить. Ваш брат очень оберегает вас обеих.

— Еще слабо сказано, — грустно улыбнулась Оливия. — Тем не менее я уговорила его устроить Роуз дебют на нескольких скромных балах. У нее на удивление сильный характер, сильнее, чем у многих из тех, кого я знаю. Изолировать ее от общества — нечестно и в известной степени оскорбительно.

Аннабелл поразилась. Ей даже стало немного совестно, что она не поняла этого с самого начала.

— Леди Роуз повезло, что у нее такая сестра.

— Мне тоже повезло.

Какое-то время они сидели в дружелюбной тишине, а потом, словно мысль только что пришла ей в голову, Оливия спросила:

— У тебя есть сестра?

Аннабелл нащупала письмо у себя в кармане.

— Да, есть. Она на несколько лет моложе меня и намного красивее.

Оливия потянулась к ней и сжала ей руку.

— Весьма сомнительно. В том смысле, что твоя сестра и вправду очаровательна, но и ты — красива. На свой лад.

Герцог тоже назвал ее красавицей. Вся семья явно имела особые представления о красоте. Но у Аннабелл были более важные заботы. Остался один день из ею самой установленного срока, чтобы закончить платье Оливии. Значит, надо дошить его сегодня ночью. Затем, когда все улягутся, придется придумать, как выскользнуть из дома, уже далеко за полночь навестить свою семью и успеть вернуться в Мейфэр еще до рассвета. Жаль, что с ней нет мужского костюма, Дафна не прислала его. Поэтому придется держаться в тени и идти быстро.

Судя по всему, эта ночь будет долгой.