Падж стоял у парадной двери и смотрел на вспышки молний в кромешной темноте. Гроза ему нравилась еще с детства. И ему, и Пинки.

«Ах, дорогой кузен, как я скучаю по тебе. Намного больше, чем я мог себе представить. Если бы только можно было позвонить тебе и рассказать, как мы веселимся с нашей милой Николь».

Когда начался дождь — тяжелые капли с всплеском ударялись о землю, — Падж открыл дверь и вышел на веранду. Холодный ноябрьский ветер ударил ему в лицо, словно маленькими колкими булавками. Николь была где-то там, в лесу, одна посреди грозы, промокшая и жалкая. Она может и заболеть. Переохлаждения ей вряд ли удастся избежать. Завтра будет девятнадцатый день, жить ей останется два дня, и менять свои планы Падж не собирался. Одна только мысль об этой последней охоте, о том, как он будет выслеживать ее, а потом убьет постепенно, выстрел за выстрелом, возбуждала его невообразимо.

Николь была слишком коварной жертвой, он знал, что так оно и будет. Она начинала игру послушной его диким желаниям, а потом становилась непокорной и агрессивной. Она слушалась его, боролась с ним и даже иногда умудрялась перехитрить его. Она подарила ему много дней удовольствия. И он будет скучать по ней, когда игра закончится. Но ее скальп он сохранит в секретной комнате в подвале среди других трофеев. И когда захочет оживить эти пьянящие дни, он просто достанет ее шикарные волосы и позволит своему воображению заново пережить двадцать один день, когда специальный агент Николь Бакстер была его жертвой.

* * *

Когда стража ввела его в тюремную камеру, он упал на колени. Слабый, изнуренный, голодный и мучимый жаждой. Он не мог вспомнить, когда в последний раз ему давали поесть. Вчера? На прошлой неделе? Его рассудок начал играть с ним злые шутки, так что он не мог доверять ему. Он даже не знал, как долго его держат здесь. Шесть месяцев? Десять? Год? Ему казалось, что прошла уже целая вечность.

У него была другая жизнь, хорошая жизнь. Но она ушла и сменилась существованием, не жизнью и не смертью, а каким-то неопределенным, жестоким страданием, взявшим его в плен.

Он услышал, как в замке повернулся ключ. Шаги охранников вскоре затихли, и теперь он слышал лишь стук собственного сердца. Он сел, подперев спиной каменную стену. Когда его глаза привыкли к темноте, он увидел маленькое прямоугольное окно над своей головой, в котором мерцали звезды. Но даже если бы ему удалось дотянуться до окна, то все равно он не смог бы сбежать. Окно было чуть больше его головы и забрано решеткой. Когда пошел дождь, он был благодарен за свежий ветер, который задувал в эту вонючую дыру, в которой он просто задыхался. Запах человеческого пота, мочи и экскрементов смешивался с запахом мертвых гниющих грызунов.

В его желудке заурчало от жуткого голода.

— Изнурение голодом — просто часть дрессировки, — сказал Йорк. — Так ты запомнишь, что награда следует лишь за послушанием.

Большую часть жизни он был спортсменом. С детства играл в футбол и бейсбол и стал лидером в школьной команде. Он всегда был любимцем публики и счастливчиком.

Внутри у него все восставало против судьбы, забросившей его сюда, к сумасшедшему, который использовал людей ради собственного развлечения.

Вдруг Грифф услышал ее голос:

— Грифф, помоги мне, пожалуйста, помоги мне.

— Ник? Ник, дорогая, это ты?

— Ты должен найти меня, пока не стало слишком поздно.

— Где ты? Скажи мне, где ты! — Он рванул сквозь темноту и вцепился пальцами в железную решетку. — Я слышу, но не вижу тебя.

— Уже девятнадцатый день, — сказала она. Ее голос начал слабеть. — Если ты в ближайшие сутки не найдешь меня, будет слишком поздно.

— Нет… нет… нет, — застонал он.

Грифф проснулся в холодном поту. Он тяжело дышал, ощущая боль в груди. Он сел в кровати, выпрямив спину, и дал себе пару минут, чтобы освободиться от прошлого.

До того как была похищена Ник, ему редко снилось, его заключение, лотом прежние ночные кошмары вернулись, но только сейчас Ник стала их частью. Его прошлое и ее настоящее соединились в его подсознании, напоминая о сходстве между Йорком и Охотником, между его похищением и пропажей Ник.

Грифф встал c кровати, прошелся по комнате, открыл застекленные двери и вышел на балкон. Холодный ноябрьский воздух охладил его обнаженное тело.

На дальнем берегу озера, на востоке, едва-едва забрезжил рассвет. Начинался новый день. Девятнадцатый.

Ник так и не удалось найти какую-нибудь пещеру, которую можно было бы использовать в качестве убежища, поэтому она делала то, что могло бы хоть в какой-то степени защитить ее от ночного холода. Каждый раз она выбирала разное место для ночевки, строила постель из веток, листьев и травы. Но прошлой ночью была гроза, и она промокла насквозь. Утро она встретила в мокрой одежде, с мокрыми, слипшимися волосами и с трудом заставила себя двигаться дальше.

Это был девятнадцатый день. Ceгодня она должна была сделать очень многое. А именно — спастись.

* * *

Грифф и прежде испытывал это чувство. Он мучился собственными эмоциями и не мог себя контролировать. Хотя Линдси и Джадд видели, что он был на грани срыва, но только Сандерс и Иветта понимали, что послужило причиной этого.

Сандерс никуда не отпускал его одного; он молча шагал с ним рядом по тропинкам парка морозным, утром. Его старый друг понимал, что только движение Гриффу поможет сохранить рассудок. Грифф преодолел бесконечное количество миль по своим владениям, каждый день увеличивая время прогулки. Он ходил по своему кабинету, по спальне и по всему дому.

Грифф попытался убедить Линдси и Джадда забрать Эмили и уехать домой, но они не послушались. Брат Ник также оставался здесь. Как и другие, он ждал развязки.

Ближе к концу прогулки Грифф почувствовал холод. Он взглянул на Сандерса:

— Почему ты не возвращаешься домой?

— Я буду сопровождать тебя до конца прогулки.

— Ты можешь сделать для меня не больше, чем я могу сделать для Ник.

— У нас в распоряжении еще тридцать шесть часов, — напомнил Сандерс.

— Не важно, что произойдет, я все равно найду и убью его, — сказал Грифф.

— Да, я знаю.

— Он заслуживает той же участи, что и Йорк.

— Ты возвращаешься на Амару. В своих ночных кошмарах. В своих мыслях. Ты должен покинуть это место не только ради меня и Иветты, но и ради себя.

— Я хочу стереть эти воспоминания. — Грифф сжал зубы. — Но если бы вырвать их с корнем было так же легко, как удалить зуб. Иветта сказала, что Йорк не умрет, пока оживает в моей памяти.

— Иветта — очень мудрая женщина.

— Она ведь несчастна, не так ли? — неожиданно спросил Грифф. — Она красивая и мудрая, но тоже не смогла убежать от прошлого.

— Она довольна своей жизнью, как я своей, а ты — своей.

— Иветта заслужила счастье. Я хотел бы, чтобы она нашла его.

— Когда-нибудь так и будет.

— Если он убьет Ник…

— Жизнь продолжится, и ты будешь жить день за днем.

— Ты рассказал Барбаре Джин о Элоре? — спросил Грифф.

— Еще нет, но обязательно расскажу. Когда придет время.

— Расскажешь ей о Йорке и времени, проведенном на Амаре?

— Когда-нибудь я расскажу ей все. Она узнает достаточно, чтобы понять, что я за человек.

— У нее нежная душа, — сказал Грифф. — Как она отреагирует, когда узнает, что мы делали?

— Есть секреты, которыми не надо делиться.

— Послушай меня. Не тяни и расскажи Барбаре Джин о своих чувствах. — Грифф помедлил и взглянул на Сандерса. — Завоюй свое счастье и наслаждайся им, пока есть возможность.

Ник упорно шла по старой заросшей дороге. В данный момент ее похититель должен был находиться на севере, готовясь к последнему дню. Вскоре он поймет, куда она движется, это лишь дело времени. Он насторожится и отправится искать ее. Ник тщательно разработала свой план и набралась терпения. У нее был шанс, хотя и очень небольшой, выиграть главный приз — свою жизнь. Имея преимущество на старте и отправив его в ложном направлении, она могла оставаться на шаг впереди него, хотя шла пешком, а он ехал на мотоцикле.

Интересно, если он поймает ее, то убьет сразу или через два дня?

Конечно, сразу. Это было единственным средством заставить ее остановиться. Если ей не удастся спастись сегодня, она может считать себя покойником. Если она первая не убьет его.

Ник использовала все органы чувств, чтобы идти в нужном направлении, помня, что она должна быть бдительна каждую секунду. Обращать внимание на любой звук, на любой знак. Несмотря на свою слабость, она должна оставаться сильной.

Ник не знала, как долго ей еще придется идти, чтобы заметить хоть какие-то признаки внешнего мира. Она двигалась плавно, осторожно, стараясь не наступить голыми ногами на что-нибудь острое.

Прежде чем идти к дороге, она петляла среди деревьев, ломая по пути маленькие прутики, загибая вниз ветки и оставляя глубокие следы. Затем она вернулась и вышла прямиком на дорогу. Ложные следы могли подарить ей несколько лишних минут, впрочем, все зависело оттого, купится ли на них преследователь.

Ник шла быстро, но старалась запомнить дорогу, на случай если ей представится шанс возвращаться обратно. День за днем она впитывала окружающий пейзаж своим подсознанием. По движению солнца она определяла не только время суток, но и направление движения. Ник не упускала ничего. Она даже вспомнила, что в зимние месяцы солнце встает не на востоке, а на юго-востоке.

Падас наслаждался завтраком, приготовленным Аллегрой. Копченая ветчина, густая подливка, яйца «в мешочек» и нежный бисквит. Он пил уже третью чашку кофе, просматривал утреннюю газету, которую принесла Аллегра, и мечтал о сегодняшней охоте. Ник доказала, что она достойный противник, превосходный вид животного.

Пережила ли она грозу под проливным дождем и поминутно сверкающими молниями? Конечно, да. Укрыться ей было негде, если она не умудрилась найти где-нибудь полое бревно. Скорее всего она сидела под деревом.

— Я сейчас собираюсь покататься на мотоцикле, — сказал он Аллегре. — Когда ты закончишь с едой и уборкой, позови Фантану и отправляйтесь домой. Несколько дней вы мне не будете нужны. Я позвоню и дам вам знать, когда прийти в следующий раз.

Аллегра взглянула на винтовку, стоящую в углу у задней двери:

— Похоже, вы собираетесь подстрелить белку или кролика?

— Не мели чепухи, старая дура. Я беру ее для самообороны и упражнений,

Падж не торопился. За пределы его земли Николь все равно никуда не денется. Только опытный лесник смог бы найти дорогу к цивилизации, а Падж знал, что Николь прожила всю свою жизнь в городе. И все ее тренировки в ФБР не могли подготовить ее к выживанию в диком лесу.

Часом позже, в камуфляжном костюме, с винтовкой за плечом, он оседлал свой мощный мотоцикл и выехал. Он был готов к очередной возбуждающей охоте,

Когда солнце, проделав половину пути от восточного горизонта, встало прямо над головой, Ник остановилась у ручья. Она села на берегу и промыла свои кровоточащие раны. Спину сильно саднило, и она решила, что ее укусило ядовитое насекомое.

В дни ее заключения несколько вещей помогали Ник не сойти с ума и сосредоточиться на спасении. Первая и основная — она не могла позволить, чтобы этот больной сукин сын убил ее и пополнил ее скальпом свою коллекцию. Конечно, она волновалась за своих близких. Мама, пожалуй, еще как-то сумеет пережить потерю дочери, растворившись в своем новом муже, а вот Чарлз Дэвид… Он так раним и эмоционален. Он совсем расклеится, если ее убьют.

А Грифф?

Ник знала, что он чувствует, знала, какими кошмарными были для него прошедшие девятнадцать дней.

Она обхватила плечи руками.

У нее не было очередных месячных.

«Что, если я беременна?»

Скорее всего это не так. Но если это правда, то может ли крошечная, микроскопическая клеточка, которая, увеличиваясь и развиваясь, превращается в ребенка, выжить внутри ее израненного, избитого и истощенного тела?

«Но сейчас не время думать об этом.

Подними свой зад. Не теряй времени, переживая за Гриффа, мать и брата. Или за несуществующего ребенка».

Несколько часов спустя, когда солнце постепенно начало клониться к западу, Ник услышала рев мотоцикла. Зная, что бесконечно прятаться она не сможет, что он настигнет ее через считанные минуты, Ник на этот раз изменила тактику. Вместо того чтобы ждать его, она нападет первой.

Ник дождалась, когда стихнет рев мотоцикла, хозяин которого, очевидно, оценивал ситуацию. Возможно, он потратит некоторое время на исследование ее фальшивых следов, в противном случае он поймает ее очень быстро. Она медленно подползла к краю лесной полосы, засунула руку в карман своих грязных, изодранных спортивных брюк и извлекла оттуда короткий толстый сучок, который выбрала своим оружием. Неровным обломком скалы она обтесала его так, что он стал острым.

Ее единственная надежда — атаковать своего преследователя неожиданно.

У нее был один-единственный шанс — сделать одно точное движение и преподнести ему сюрприз. Шум мотора на холостом ходу играл ей на руку, заглушая ее шаги, когда она подбиралась к нему сзади. Используя свое тело как таран, Ник бросилась на него и стащила с мотоцикла. Своим весом она попыталась придавить его к земле, целясь в яремную вену. Но в этот момент он дернулся, и ее самодельный нож скользнул по его шее. Он вскрикнул от боли и сбросил ее с себя. Когда они покатились по земле, Ник попыталась зажать сучок между их сцепившимися телами.

С красным лицом, искаженным от ярости, он замахнулся своим тяжелым мясистым кулаком. В это время Ник повернула свой клинок так, чтобы его острие было направлено в сторону противника. И в тот момент, когда его кулак коснулся ее лица, она резко дернула свой самодельный нож вверх, и тот вошел ему в кишки.

Ее преследователь захрипел.

Диким, ничего не понимающим взглядом он уставился на нее. Ник втыкала сучок все глубже. Вцепившись в сучок, он стал вытаскивать его из живота. Из раны хлынула кровь. С неимоверным усилием Ник поднялась и едва удержалась на ставших вдруг ватными ногах.

Пока он невидящими глазами смотрел, как кровь хлещет из его живота, Ник схватилась за ремень винтовки, висевшей у него на плече. Он, цепляясь за жизнь, окровавленными руками дернул винтовку к себе, и Ник вдруг поняла, что эту борьбу она проиграет. Тогда она отпустила ремень и побежала. Оглянувшись через плечо, она увидела, что противник без движения лежит около своего мотоцикла. Ник надеялась, что этот сукин сын мертв. Облегченно вздохнув, она посмотрела вперед, на дорогу, которая вела к свободе.

Но не успела она поблагодарить за это Бога, как в тишине раздался выстрел. Пуля угодила в спину, и Ник упала на колени.