Аннабел устроилась на диване, прислонившись спиной к груди Куинна и положив на стул вытянутые ноги. Ее затылок покоился на плече Куинна, а его подбородок упирался ей в макушку. Последние два часа они провели за беседой – большей частью о событиях последних дней – и за обедом, который Аннабел заказала в номер. Всего несколько минут назад они покончили с десертом и кофе. Остатками от обеда был заставлен стол, пустые кофейные чашки и десертные тарелки стояли на столике для коктейлей. Почти все время, за исключением времени, потраченного на обед, они просидели вместе здесь, на диване, перемежая разговор поцелуями и долгими ласками.

Уютное единение. Непринужденное и расслабленное. Без оказания давления. Без требований. Только приятная, нежная прелюдия к занятию любовью, радость двух людей, так нуждающихся друг в друге.

Куинн положил ладони на плоский живот Аннабел и поцеловал ее в висок.

– Расскажи, какой ты была в детстве?

– Жутко избалованной, поскольку родители обожали и баловали меня. Отец был одним из управляющих корпорацией «Вандерлей инк.», но семья для него всегда была на первом месте. – Она вздохнула. – А дядя Луис был весь в работе и упустил Уита; осознав свою ошибку, он много общался с Лулу. Однако и с дочерью ему не повезло. Он очень любил Лулу, но ему не удалось защитить ее от сексуальных притязаний сводного брата.

«Не думай об этом сейчас. Лулу уже ничем не помочь. По правде говоря, и несколько лет назад, когда Лулу рассказала наконец о своей связи с Уитом, помогать ей уже было поздно».

– А какой была твоя мать – похожей на тебя? – спросил Куинн. – Такой же красивой, умной и сексапильной?

– Сексапильная – я? – Аннабел повернула голову, чтобы заглянуть в его глаза.

Поддерживая ее голову ладонями, Куинн нежно поцеловал Аннабел в висок.

– Конечно, ты. Только не говори, что не знаешь о своей сексуальной привлекательности.

– Ну, если ты так считаешь… – Аннабел улыбнулась, затем устроилась поудобнее и снова положила голову на его плечо. – Моя мама была красивой, доброй и любящей. Я унаследовала ее фигуру и улыбку, но вообще я больше похожа на отца. Он был голубоглазым блондином. Этаким типичным Вандерлеем. А ты каким был в детстве? Не по годам развитым? Любознательным?

Куинн ответил не сразу, и Аннабел показалось странным, что он так долго обдумывает свой ответ. Может быть, ему тяжело вспоминать свое детство и он не любит рассказывать о нем?

– Мои родители вступили в брак, потому что отец обрюхатил мою мать. Она шаталась по барам, любила тусоваться, трахалась с кем попало. Для Рико Кортеса это было не более чем приключением на одну ночь, и он не очень-то обрадовался, когда она сказала, что забеременела от него. Они прожили вместе меньше года. Папаша слинял, когда я был еще слишком мал, чтобы запомнить его.

– О, Куинн, как это ужасно, что вы с матерью оказались брошенными. Значит, ты рос без отца? Или твоя мать снова вышла замуж?

– Пару раз она была помолвлена, но у женихов вовремя прояснялись мозги. А то, что отец бросил нас, – да, для меня это было плохо. Но ему повезло. Он отделался от матери, а я оставался при ней целых шестнадцать лет.

– Она была хорошей матерью?

Куинн хмыкнул:

– Скажем так – Шейле Куинн Кортес не присудили бы ни одной премии конкурса «Мать года». Иногда она на несколько дней оставляла меня на попечении любого, кого удавалось уговорить. Когда трезвела, возвращалась и забирала меня. Но чем дальше, тем больше она пила. У нас не было денег даже на еду, и мне приходилось воровать. Если бы у нее не было ее дружков… – Он фыркнул. – У меня было так много разных «дядей» за эти годы, что я потерял им счет.

– Но разве у твоей матери не было родителей? У тебя ведь, наверное, были дедушка и бабушка?

Аннабел почувствовала, как напряглось тело Куинна.

– Родители моей матери не хотели признавать ее ребенка от нелегального эмигранта. Как-то – мне тогда было пять или шесть лет – она повела меня к ним. Ей сказали, что она может остаться, но сына грязного, ленивого, никчемного мексиканца они в свой дом не пустят.

– Куинн… – Аннабел повернулась и прижалась к его груди. Как больно, наверное, было маленькому мальчику слышать от своих же дедушки и бабушки такие ужасные вещи о себе?

Обняв Аннабел, он погладил ее по спине.

– Может быть, она и была никудышной матерью, но в данном случае надо отдать ей должное – она сказала родителям, что они могут поцеловать ее везучую белую задницу, схватила меня за руку и потащила назад в нашу старую лачугу, откуда мы потом удрали.

– И все-таки ты ведь любил мать, правда?

Молчание.

Прижав ухо к груди Куинна, Аннабел слышала частое биение его сердца. Она ощущала его боль, понимала, какой неизгладимый отпечаток наложило детство на всю его дальнейшую жизнь.

– Куинн?

– Наверное, я любил ее. По крайней мере не меньше, чем ненавидел.

– Не твои ли отношения с матерью стали причиной того, что ты…

Он схватил Аннабел за подбородок и отвел ее лицо от своей груди. Она непонимающе уставилась на него, пораженная его резкостью. Но прежде чем она что-то сказала, Куинн наклонил голову и поцеловал ее.

Этот поцелуй отличался от тех нежных, почти благоговейных поцелуев, которыми они обменивались до сих пор. Его рот впился в ее губы не только с исступленным желанием, но и с отчаянной потребностью, словно он искал то, что, как он надеялся, дать ему могла только она. Было ли это любовью, к которой он неосознанно стремился? Этот поцелуй поглотил все мысли Аннабел, всецело овладел ее сознанием. Едва дыша, она поддалась страстному порыву Куинна и ответила на поцелуй с той же страстностью. Оторвавшись от ее рта, он продолжал целовать ее – в лицо, в шею. Когда Куинн наконец поднял голову и затуманенным взором посмотрел на Аннабел, она улыбнулась ему.

– Давай поговорим о моей матери и моем детстве в следующий раз, – сказал он. – Зачем портить такой прекрасный день?

Аннабел хотелось побольше узнать о его отношениях с матерью. Она чувствовала, что может объяснить, почему Куинн никогда не вступал в долговременные, предусматривающие взаимные обязательства отношения. Возможно, он вообще не доверял женщинам, поскольку не мог доверять собственной матери и полагаться на нее.

– Но ведь не все женщины одинаковы, – сказала Аннабел, снова удобнее устраиваясь у него на коленях.

– Мужчина действует, исходя из того, что у него здесь. – Куинн постучал пальцем по своему виску. – И здесь. – Сжав пальцы в кулак, он прижал его к своему животу.

Аннабел ухватилась за этот кулак, разжала пальцы и приложила его раскрытую ладонь к своему сердцу.

– Здесь тоже кое-что есть. – Она прижала его ладонь своей рукой. – И я хочу, чтобы именно оно определяло твои чувства ко мне и мои к тебе.

– У меня мало опыта в обращении за советом к сердцу, – признался Куинн. – Я использую свои мозги, свою интуицию, а иногда и свои животные инстинкты. Чувства – не мой конек. Я мало о них думаю и уж точно не говорю о них. – Он ловко высвободил свою ладонь и, взяв руку Аннабел, провел ею по ее телу вниз. – Я лучше знаю, что женщина чувствует здесь, чем то, что происходит в ее сердце. – Он прижал их сплетенные руки к ее лобку.

От этого прикосновения тело Аннабел затрепетало, излучая сигналы на сексуальной волне.

– Я хочу заниматься с тобой любовью, пусть даже это и есть все, что ты можешь мне дать, – я с радостью буду твоей любовницей. Но ты должен знать, Куинн Кортес, – хочу я большего. Я из тех женщин, которым нужно, чтобы в отношениях сочетались секс и любовь.

Куинн с неистовым пылом, но стараясь быть нежным, обнял Аннабел. Наклонившись к ее уху, он прошептал:

– Это должно было бы напугать меня и заставить бежать от тебя. – Он приподнял голову и потерся щекой о ее щеку. – Аннабел, дорогая моя Аннабел… ты заслуживаешь гораздо лучшего.

Куинн снова обнял ее. Дневная тишина, уединенность в номере Аннабел обволакивали их. Они лежали на диване, наслаждаясь обществом друг друга, получая удовольствие от физического и эмоционального сближения. Аннабел не променяла бы этот гостиничный номер ни на какое другое место на земле, и ей не нужен был никакой другой мужчина. Ни сейчас. И никогда.

Марси снова посмотрела на часы. Четверть девятого. Где же Куинн? Почему он не позвонил ей? Неужели не понимает, что она беспокоится о нем? Она бросила взгляд на висевший на кухонной стене телефон, призывая его зазвонить.

– Почему бы тебе самой не позвонить ему? – сказал вошедший в кухню Эрон.

– Что? – Марси обернулась и посмотрела на него.

– Босс не отзванивался весь день, и ты обеспокоена. Позвони ему.

– Не хочется надоедать.

Эрон обнял Марси за талию и притянул к себе.

– Раз ты беспокоишься о Куинне, то будешь кипятиться весь вечер, вместо того чтобы расслабиться со мной за бутылкой хорошего вина. Так что позвони-ка ему и узнай, где он и собирается ли возвращаться сегодня домой. Тебе ведь нужно знать это наверняка, чтобы он не застал нас на горячем. Ты же все еще фантазируешь, что в один прекрасный день станешь любовью всей его оставшейся жизни.

– Заткнись.

– В общем, позвони ему, ладно? – Эрон отпустил Марси, прошел к холодильнику и достал банку колы.

– Мне нужно знать, будет он дома ужинать или нет, – сказала Марси.

– Хороший повод.

Марси положила руку на настенный телефон и посмотрела через плечо на Эрона.

– Ухожу, – сказал он. – Я же понимаю, что тебе нужно поговорить с любимым человеком один на один.

Как только Эрон вышел из кухни, Марси сняла телефонную трубку и набрала номер сотового телефона Куинна. В трубке зазвучали нескончаемые гудки. Наконец, когда она уже решила ограничиться голосовым письмом, Марси услышала голос Куинна на фоне музыки и какого-то шума.

– Куинн, это Марси.

– Да? В чем дело? Что-то случилось? – спросил Куинн.

– Нет-нет. Все в порядке. Я… я просто хотела узнать…

– Говори громче!

Марси не заметила, что говорила почти шепотом.

– Ты где?

– В ресторане гостиницы «Пибоди». Мы ужинаем с Аннабел.

– О! – Он был с ней. С кузиной Лулу. Как он мог наслаждаться дорогими винами и изысканными блюдами с кузиной своей бывшей любовницы? И что же это за женщина, если она так легко поддалась ухаживаниям Куинна? – Думаю, это и есть ответ на мой вопрос.

– Какой вопрос?

– Я только хотела узнать, будешь ли ты ужинать дома?

– О, Марси, извини. Я должен был позвонить тебе. Я не подумал об этом. Мы с Аннабел провели весь день вместе, и я просто забыл позвонить.

Он провел с ней день. А любовью они занимались? Неужели Аннабел Вандерлей – любовница Куинна?

– Эрон сказал мне, что ни ты, ни он не имеете отношения к беременности Лулу. Это хорошо. Для вас обоих.

– Да, это так. Но к сожалению, с меня пока не сняли подозрения. Слушай, я завтра вам все объясню. Ладно?

– Ладно.

Марси показалось, что она услышала женский голос. Приятный, мягкий. Аннабел?

Куинн рассмеялся, и в его смехе прозвучали чувственные нотки.

– Марси, я сегодня не приду домой.

Не это ли сказала ему Аннабел? Марси показалось, что она слышала, как Аннабел сказала: «Скажи ей, что сегодня ты не придешь домой».

– Желаю тебе хорошо провести время, – с трудом выдавила из себя Марси.

– Увидимся завтра, милая. – Он отключился, а Марси стояла на кухне, сжимая телефонную трубку в руке, и плакала. «Идиотка! Ты такая глупая, Марси. Ты ведь знала, что у него будет другая женщина. Так было всегда. И ты догадывалась, что ею будет Аннабел Вандерлей».

Проклятая Аннабел. Черт возьми ее и всех других женщин, с которыми был когда-то Куинн. Марси ненавидела Аннабел. Она их всех ненавидела. Всех до одной.