— Проходи, садись.

Когда Джонни Мак потянулся к ее руке, Лейн демонстративно отступила к закрытой двери.

Она боялась не вынести его прикосновения. Боялась, что, если он притронется к ней, она упадет в его объятия. После смерти Кента она держалась одной только силой воли. И хотя отчаянно нуждалась в опоре на кого-то, этим человеком не мог быть Джонни Мак. Ей много лет приходилось полагаться только на себя. Она приняла решение и несла одна все тяготы жизни. Ради себя и ради Уилла ей приходилось быть сильной даже в минуты крайней слабости. Лилли Мэй всегда делала то, что могла, но это не могло сравниться с опорой на сильного мужчину в трудное время. И в довершение всего она сомневалась, можно ли доверять Джонни Маку или любому другому мужчине после того, как обошелся с ней Кент.

— Ты не можешь знать наверняка, что тебя обвинят, —. сказал Джонни Мак. — Смерти Кента, должно быть, хотели десятки людей. Полиция определенно… Нет! Я забыл, что нахожусь в Ноблз-Кроссинге и начальник полиции — прислужник мисс Эдит.

Лейн нервно теребила ремень висящей на плече сумочки.

— Полиция собирает улики вот уже две недели, и, честно говоря, думаю вряд ли она рассматривает вероятность того, что убийство мог совершить кто-то, кроме меня.

— Из этого следует, что Эдит не хочет появления другого подозреваемого. Как думаешь, почему?

— Может, она искренне считает, что я убила Кента — Или знает, кто убил, и хочет, чтобы вину свалил на тебя.

— Не думаю, чтобы мисс Эдит стала покрывать убийцу, — сказала Лейн.. — В конце концов, она мать убитого.

— У Эдит нет материнских инстинктов. Она пыталась управлять своими детьми так же, как Ноблз-Кроссингом. Мисс Эдит всегда делала то, что лучше для мисс Эдит. И вряд ли переменилась.

Лейн согласно кивнула, потом медленно оглядела Джонни Мака. Она не могла не заметить, что расстегнутая рубашка обнажает упругую грудь. Он стал крупнее, шире, чем в двадцать один год, но по-прежнему оставался поджарым, мускулистым. Еще четырнадцатилетней она наблюдала за ним в окно, когда он косил у них траву и подрезал кусты. А в жаркие летние месяцы он не носил ничего, кроме подрезанных джинсов. Как и все женщины в городе, она вожделела к самому скверному парню, какой только появлялся на свет в Ноблз-Кроссинге.

Ее вдруг охватил жар. Чувственный жар. Она не хотела этого. Не хотела сейчас. Не хотела никогда. У нее было достаточно проблем и без романа с Джонни Маком, который мог закончиться лишь еще одним разочарованием.

«Думай о деле, — приказала она себе. — Ты здесь для того, чтобы принять предложение.

Оплату старого долга. Лилли Мэй, как она выразилась, вызвала твоего должника. Сосредоточься только на этом». Позволять себе думать о Джонни Маке, как о мужчине, было все равно, что играть с огнем. Она уже обожгла сердце в этом пламени, хватит.

Их взгляды встретились снова всего на миг. Обоих охватило какое-то глубокое понимание. Лейн содрогнулась, будто от его прикосновения, но осознала, что эта близость возникла лишь у нее в мозгу.

— Может, присядешь? — Он указал на единственное в комнате кресло.

Лейн села в него, Джонни Мак опустился на край кровати.

Она скрестила лодыжки, поставила сумочку на колени и положила на нее руки.

— Я позвоню Куинну, скажу, что случилось.

— Спасибо. Надеюсь, ты понимаешь, что я бы не приехала… не приняла бы твоего предложения, если бы могла сама платить гонорар Кортесу.

Какая ирония судьбы. Человек, который когда-то работал у них во дворе, теперь богаче ее. Если б дела обстояли по-другому, она была бы очень рада, что Джонни Мак так преуспел. Наверное, ему очень приятно вернуться богатым, могущественным человеком в родной город, где его считали никчемным скверным парнем.

— Не нужно ничего мне объяснять, — сказал ей Джонни Мак. — Тем более благодарить меня. Я обязан тебе жизнью. — Он подался вперед, опустил руки между широко разведенных колен и сплел пальцы. — И жизнью своего сына. Не кажется ли тебе, что гонорар адвокату — слишком скромная плата за спасение двух жизней?

Лейн не могла ставить себе в заслугу то, что сделала по душевному порыву, по любви. Она спасла Джонни Мака и его сына потому, что у нее не было выбора.

— Мне нужно от тебя еще кое-что, — сказала она.

Он посмотрел ей в глаза.

— Пожалуйста. Скажи только, что именно.

— Я не хочу, чтобы Уилла втягивали в это дело, заговорила Лейн. — Не хочу, чтобы мистер Кортес донимал его вопросами, расстраивал. Бадди очень мягко разговаривал с Уиллом в тот день, когда был убит Кент. Эдит хоть и знает, что он не сын Кента, очень любит его и наверняка убедила Бадди с Уэсом Стивенсом оберегать Уилла в создавшемся, положении.

— От чего, собственно, его нужно оберегать?

— От необходимости вспомнить тот день. — Лейн подалась вперед так, что оказалась на краешке кресла. — Я лучше признаюсь в убийстве Кента, чем допущу, чтобы травмировали…

Посмеет ли она довериться Джонни Маку? Пока нет.

— Чем травмировали? Правдой? Я знаю по себе, страдания причиняет ложь. — Мне надо ехать. Пожалуйста, сообщи, когда свяжешься с мистером Кортесом.

Лейн вскочила. Сумочка упала на пол. Когда она нагнулась за ней, ее рука соприкоснулась с рукой Джонни Мака. Он поднял сумочку; потом оба выпрямились и стали лицом друг к другу. Не сказав ни слова, Джонни Мак надел ремень сумочки на ее плечо. Но рука его задержалась неподалеку от ее шеи.

Сердце Лейн заколотилось чаще. В ушах зашумела кровь. Он стоял так близко, что она ощущала тепло его дыхания, легкий запах лосьона, улавливала напряжение его мышц.

Будучи не в силах двинуться с места, побежать, как подсказывал ей здравый смысл, Лейн опустила глаза и внезапно осознала, что их тела почти соприкасаются. Так близко к Джонни Маку она была только раз и навсегда запомнила эту минуту. Летом, за год до того, как он уехал из города. Возле лодочного сарая. Под окаймляющими берег ивами. Он поцеловал ее так, как ей всегда мечталось. И когда притянул ее поближе к себе, она ощутила животом сильную пульсацию его мужского органа. Она легла бы на землю и отдалась ему, но он выпустил ее и, ничего не объясняя, ушел.

Если бы он занялся с ней любовью в ту ночь, может быть, она, а не Шарон оказалась бы беременна его ребенком.

Джонни Мак взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза. «Не делай этого, — мысленно взмолилась Лейн. — Мне понадобилось пятнадцать лет, чтобы перестать любить тебя. Не заставляй меня волноваться. Не заставляй любить тебя снова».

Загипнотизированная его роковым мужским обаянием, как в юности, Лейн не запротестовала, когда он обнял ее одной рукой за талию. Положив другую руку ей на затылок, он прижал ее к себе. Правая рука ее сама собой поднялась и легла ладонью на его грудь. Как это могло произойти? Она думала, что не способна реагировать так на прикосновение мужчины.

Ее охватило ощущение нереальности. Это мечта. Возникавшая столько раз, что она счет потеряла. Много лет назад, когда она была юной, наивной, доверчивой. Когда хотела испытать радости секса с мужчиной, которого любила. Но эта мечта погибла насильственной смертью, как и многие ее мечты. Была убита действительностью. Погублена уходом Джонни Мака из ее жизни. Забита бесчувственностью Кента, в конце концов, перешедшая в жестокость.

— Лейн… — Джонни Мак прошептал ее имя. Мягко, негромко, прочувствованно.

По ее телу прошел трепет, из самой глубины ее женской души. «Просит разрешения? — мелькнуло в ее затуманенном разуме. — Или честно предостерегает?»

Едва ее губы коснулись его губ, она приготовилась к болезненному нажиму, какой привыкла ощущать всякий раз, когда ее целовал Кент. Но тут не было ни требовательного погружения, ни сильного мучительного давления.

«Запомни, — прошептал ей разум, — запомни, как это было с Джонни Маком». Лейн вздохнула как от воспоминания, так и от удовольствия. Его губы были теплыми, влажными и завладели ее губами с такой медлительной, чувственной опытностью, что у нее захватило дыхание. Он пробовал и искушал, облизывал и захватывал. Нежно. Терпеливо. Но едва лишь она открыла рот с довольным вздохом, он просунул туда язык и стал пробовать ее еще более любовно.

Рассудок померк, когда Лейн охватило неодолимое желание. Она хотела большего. О Господи, ей нужно было гораздо большее.

Лейн не представляла себе ничего подобного — после того как Кент грубо, унизительно с ней обращался. Когда Джонни Мак опустил руки к ее ягодицам и плотно прижал ее к своей возбужденной плоти, она не смогла сдержать инстинктивной реакции тела. Боли, которую может утолить только секс.

— Хочу заняться с тобой любовью, — сказал он, касаясь губами ее уха. — Я лишал нас обоих того, чего нам хотелось пятнадцать лет назад, но мы уже не те, что были в то время. Если ты хочешь этого…

Зачем он что-то говорит? Почему просто не отнесет ее на кровать, не займется с ней любовью? Он предлагает ей принять решение. Если она позволит делам зайти дальше, это будет ее выбор.

— Ты в этом большой мастер, — сказала Лейн, извиваясь в попытке высвободиться из его объятий. — Наверняка от большого опыта.

Он тут же выпустил ее. А когда взглянул ей в лицо, она увидела в его глазах гнев и что-то еще. Сожаление?

— Когда между мужчиной и женщиной все как надо, не важно, сколько было раньше, — сказал он. — Во всяком случае, должно быть не важно.

Лейн знала, что он не тосковал по ней все эти годы и определенно не жил монашеской жизнью. Но она тосковала по нему год за годом, пока не возненавидела. И с того дня, когда потребовала развода у Кента, не была с мужчиной; не хотела больше интимных отношений. Знание, что больше никогда не потребуется дозволять Кенту или другому мужчине прикасаться к ней, было большим облегчением.

— И сколько раз у тебя было все как надо с какой-нибудь женщиной? — спросила Лейн.

Он уставился на нее, словно ответ на этот вопрос был очевиден.

— Это было хорошо. Весело. Волнующе. И доставляло удовольствие, — сказал он. — Всякий раз, когда я брал женщину, я наслаждался этим.

Она так и думала. Кобель навсегда останется кобелем. Если б она отдалась ему, то поставила б все на карту, потому что влюбилась бы в него снова. Но для него она была бы просто очередной легкой добычей. Мысль о том, чтобы представлять собой еще одну зарубку на столбике кровати Джонни Мака Кэхилла, отнюдь не прельщала ее.

— Мне пора, — сказала она, однако ноги не повиновались, и она стояла как вкопанная, прямо перед мужчиной, от которого хотелось бежать.

— М-м. — Он кивнул.

— Позвони, пожалуйста, когда переговоришь с мистером Кортесом.

Он кивнул снова.

Лейн заставила ноги повиноваться ей и пошла к выходу. Открыв дверь, остановилась, обернулась к Джона Маку и сказала:

— Если в самом деле хочешь стать отцом Уилла, я тебе помогу. Это будет нелегко, и я не могу гарантировать, что он примет тебя в свою жизнь, но ему нужно знать, что его отец лучше, чем Кент.

— Спасибо, Лейн.

— Не благодари. Рано еще. — Она через силу ему улыбнулась. — И предупреждаю: если причинишь боль зтому мальчику, то пожалеешь, что приехал в Нобдз-Кроссинг.

— Ты тигрица, защищающая детеныша.

— Да, тигрица. И если думаешь, что я убила Кента, чтобы защитить Уилла, ты прав, мысля подобным образом. Я убила бы его, но кто-то опередил меня.

— Жаль, что не я. Жаль, что я не сломал его гнусную шею давным-давно. До того, как он прикоснулся к тебе.

Лейн больше не могла ни улыбаться, ни продолжать наигранную браваду. Если она сейчас же не уйдет, то, наверное, развалится на миллион осколков прямо перед Джонни Маком. И, как Шалтай-Болтая, вся королевская конница, все королевская рать не сможет собрать ее.

— Позвони перед приездом, — сказала Лейн. — И я позабочусь, чтобы Уилл был дома.

Торопливо выйдя, она не сознавала, что Джонни Мак идет за ней, пока не услышала его шаги. Когда остановилась и оглянулась, он тоже остановился, глядя на нее так, словно хотел что-то сказать.

— В чем дело? — спросила она.

— Секс для меня много значил, однако никогда не был идеальным. Я никогда не думал, что на сей раз это та самая женщина, идеальная для меня.

— А…

— Просто хотел, чтобы ты знала. Он повернулся и снова пошел в комнату. Когда Джонни Мак закрыл за собой дверь, Лейн глубоко вздохнула и побежала к своей машине. «Не думай о том, что он сказал, — предостерегала она себя. — Если думаешь, что ты та самая женщина, с которой это может быть идеально, что ты для него та самая единственная женщина, то обманываешь себя. Секс с Джонни Маком будет губителен. И для тебя, и для него. Но, Господи, он будет хорош. Очень хорош».

* * *

Джонни Мак откинулся в шезлонге и посмотрел поверх темных очков на сына, скучающего на лошади по другую сторону пруда с двумя приятелями, Джорджем Mapкемом —третьим и Теодором, «Тедом», Аптоном —четвертым. Оба мальчика были сыновьями родителей с Магнолия-авеню. И Уилл был одним из них, аристократом до мозга костей, несмотря на сомнительное происхождение. Может, для того, чтобы стать аристократом, нужно быть воспитанным как один из немногих привилегированных.

В добрые старые дни, будучи помощником садовника, Джонни Мак прислушивался к визгу, хихиканью и Громкому смеху из-за ограды пруда в поместье Ноблов. И задавался вопросом: каково было бы принадлежать к кружку друзей Лейн, не иметь в летний день никаких дел, кроме игр возле пруда?

Когда он стал работать у Билла Нобла, ему было шестнадцать лет, и в кармане у него бывала только мелочь, за исключением тех случаев, когда Уайли помногу выигрывал в карты, что случалось лишь изредка. В то первое лето, когда все те ребята расходились по домам, а Ноблы ужинали в своей роскошной столовой, он тайком заходил за эту ограду с надеждой, что Лилли Мэй еще не убиралась там. Иногда находил половинку бутерброда, и или нетронутое печенье, или лежавшие на тарелке чипсы. И обычно в стакане оставался чай или кока-кола, разбавленная водой от растаявших кубиков льда. Он не считал воровством собирание объедков, которые все равно выбросили бы в мусор. И подозревал, что Лилли Мэй умышленно затягивала с уборкой дотемна, так как знала, что без этих жалких крох он чаще всего ложился бы спать голодным. И хорошо понимала, что он не взял бы у нее подачки.

Это было двадцать лет и целую вечность сожалений назад. Джонни Мак напомнил себе, что расстался с этим необузданным, гневным юным нарушителем спокойствия в тот день, когда покинул Ноблз-Кроссинг. Когда сказал Лейн, что не может взять ее с собой. Однако каким бы удачливым, каким бы богатым он ни стал, в нем оставалось что-то от голодного подростка. Какой-то частью своего существа он по-прежнему был голодным, гневным и сознавал, что недостоин даже целовать красивые ножки Лейн Нобл.

Глянув вниз, на землю, он увидел десять красных ногтей. Десять пальцев ног. Две маленькие пляжные сандалии. Когда поднял взгляд, в его поле зрения оказались красивые икры. Красный сетчатый халат доходил до середины бедер, его ячейки мало что оставляли воображению. Облегающий красный: купальник подчеркивал каждый изгиб стройного тела, напоминающего формой песочные часы. Все его мужское существо реагировало на зрелище очаровательной женской плоти.

Лейн стояла возле него, держа в обеих руках по стакану холодного чая.

— Я подумала, что тебе, наверное, хочется пить. Лилли Мэй приготовила еще кувшин чая.

Сев прямо, Джонни Мак широко расставил ноги и потянулся к одному из стаканов:

— Спасибо.

Лейн указала подбородком на купающихся в пруду троих ребят:

— Уилл, похоже, наслаждается жизнью. После смерти Кента впервые вижу у него искреннюю улыбку. — Она села на стул у столика, большой зонт над ним затенял от послеполуденного солнца широкое пространство. — Он все еще избегает тебя?

— Как по-твоему?

— Извини. Я думала, теперь он по крайней мере станет разговаривать с тобой без моего содействия.

Лейн поднесла стакан ко рту и отхлебнула холодного чая.

— Он всеми силами старается избегать меня, хотя я уже почти неделю ежедневно бываю здесь. Твердо решил делать вид, что меня не существует.

— Я предупреждала, что завоевать его расположение будет нелегко.

Лейн поставила стакан и взяла флакон с кремом для загара. Выдавив несколько капель на ладонь, стала втирать его в нос. Джонни Мак обратил внимание, что нос и плечи ее все еще в веснушках, все остальное покрыто загаром. Во многих отношениях она все еще была той нежной девочкой, которая, как и ее отец, была добра к нему. В других — стала незнакомой женщиной. Так ли думает о нем и она как о старом друге, который стал незнакомцем?

— После ближайших выходных Уилл снова пойдет в школу, — сказала Лейн. — Я с ужасом думаю о том, что он может услышать от некоторых детей. В конце концов, его отец убит три недели назад, и очень может быть, что его мать арестуют за это преступление.

— Он не рохля. Сможет за себя постоять— Джонни Мак жадно ополовинил стакан с чаем и поставил его рядом со стаканом Лейн.

— Беспокоюсь, что он поведет себя так, как в свое время ты: полезет в драки. — Лейн вздохнула. — Я даже подумала о том, чтобы отправить его в интернат, только боюсь, он не поедет. Не захочет меня покидать. И честно говоря, мне невыносима мысль о разлуке с ним.

Если меня осудят за убийство Кента и отправят в тюрьму, я не…

— Куинн сказал тебе, что даже если тебя обвинят, то очень сомнительно, что смогут осудить хотя бы за непредумышленное убийство. — Джонни Мак откинулся на спинку шезлонга и вытянул ноги. — У полиции мало улик. И все они только косвенные. Кроме того, если у большого жюри хватит глупости предъявить тебе обвинение, мы займемся розыском и отыщем того, кто убил Кента. Частный детектив, которому я плачу, четыре дня назад приехал в Ноблз-Кроссинг и занимается работой полиции, выявляя других подозреваемых. Если есть люди, имевшие мотив и возможность убить Кента, Уайетт Фостер отыщет их.

— Ты тратишь целое состояние, стремясь доказать мою невиновность.

Хотя глаза Лейн были закрыты темными очками, Джонни Мак понимал, что она смотрит прямо на него. Тело ее чуть-чуть подалось в его сторону.

— У меня есть состояние, которое можно тратить.

— Да, верно. — Лейн глубоко вздохнула. — Кто мог бы подумать, что настанет день, когда я буду нуждаться в благотворительности, а ты будешь моим благотворителем.

Не успел Джонни Мак ответить, как она поднялась, сбросила сетчатый халат и побежала к пруду. То, как она двигается, покачивая округлыми бедрами, вызвало у него мучительное желание. Проводить с ней ежедневно несколько часов стало пыткой. Она была единственной женщиной в его жизни, которую он отчаянно желал и не имел. В юности он утолял это желание с другими женщинами. Со множеством других женщин. Но даже тогда секс с ними не уменьшал его вожделения к Лейн. А теперь, когда он после приезда в Ноблз-Кроссинг не был с другой женщиной, поиски способа убедить Лейн стать его любовницей дошли до одержимости.

Такие ли ее груди округлые, полные, какими выглядят? Соски большие темные или маленькие розовые? Густые ли волосы у нее на лобке? Вьющиеся? Сможет ли он довести ее до оргазма одним прикосновением пальцев и губ? Кончая, вскрикнет она или застонет?

— Мисс Лейн, вам звонят. — Лилли Мэй вышла во дворик из кухонной двери, остановив Лейн как раз перед тем, как она собиралась нырнуть в пруд.

— Кто?

Лилли Мэй подала Лейн переносной телефон и осталась ждать с беспокойством в серых усталых глазах.

— Джеймс Уэйр.

Джонни Мак подскочил, и едва Лейн поднесла трубку к уху, встал у нее за спиной, положив руку ей на плечо. Она едва заметно дрожала.

— Привет, Джеймс.

Джонни Мак склонил голову так, что, когда Лейн чуть отодвинула трубку от уха, мог слышать голос Джеймса.

— Лейн, хочу тебя предупредить, — заговорил Джеймс. — Большое жюри вынесло тебе обвинение в намеренном убийстве. Пора вызывать того замечательного адвоката, которого нанял тебе друг. Сегодня Бадди явится арестовывать тебя.

— Да, понимаю. Спасибо, Джеймс.

— Очень сожалею, что так получилось. Я не думаю, что ты убила Кента, но… как ты хорошо знаешь, меня никто не слушает. Я очень хотел бы чем-то помочь тебе. Хотел бы… черт, хотел бы не бояться до полусмерти своей жены.

— Ничего. Спасибо, что предупредил.

Джонни Мак взял у нее телефон и бросил на шезлонг. Лейн чуть заметно пошатнулась. Он, не колеблясь, обвил рукой ее талию, чтобы поддержать.

— О чем он вас предупредил? — спросила Лилли Мэй.

— Большое жюри предъявляет мне обвинение в убийстве Кента.

Уилл вылез из пруда и накинул на плечи полотенце.

— Что происходит?

Лейн прижалась к Джонни Маку:

— Уилла это расстроит.

— Черт возьми, женщина, хоть раз подумай о себе, — сказал ей Джонни Мак.

— Мама? — Уилл остановился в нескольких футах, взгляд его был прикован к руке Джонни Мака на талии Лейн.

— Большое жюри вынесло обвинение твоей матери, — сказал Джонни Мак, — Ей нужно, чтобы все мы сохраняли спокойствие и сосредоточились на том, как вытащить ее из этой заварухи. Ей нужно, Уилл, чтобы ты вел себя как мужчина, а не хнычущий ребенок. Сможешь? Сможешь быть таким мужчиной, каким тебя воспитывала мать?