Их поджидала толпа репортеров, когда они вышли из здания окружного суда, где судья Харпер поставил , Лейн в известность о предъявленном ей обвинении в намеренном убийстве. Ее освобождали под залог в сто пятьдесят тысяч долларов, начало судебного процесса было назначено на второе октября. Это было громкое дело, и жертва, и обвиняемая были хорошо известны в городе. Куинн дал ясно понять, что никаких переговоров относительно сделки о признании вины не будет, потому что его клиентка невиновна. И заверил Лейн, что в таком деле, как ее, с косвенными уликами, бремя доказывания определенно лежит на обвинении.

— А они не смогут доказать, что вы убили своего бывшего мужа, — сказал он ей.

После утреннего дождя улицы были влажными, на тротуарах и проезжей части поблескивали лужи, подернутые нефтяной пленкой. Серые тучи закрывали послеполуденное солнце, погружая город в хмурость, соответствующую настроению Джонни Мака. Он прекрасно понимал, почему Лилли Мэй готова была сделать признание в убийстве Кента. Черт, будь он в городе, когда это случилось, он сам признался бы в нем, лишь бы избавить Лейн от страданий, которым она подверглась.

Хотя Лейн выглядела красивой в простых желто-кочневых брюках и белой хлопчатобумажной блузке, она была без косметики, и это делало заметными темные круги под глазами. Выглядела она очень усталой. Очень хрупкой. Очень нуждающейся в крепком плече, на которое можно опереться. И Джонни Мак был преисполнен решимости подставить ей такое плечо, как бы она ни протестовала.

Куинн принял натиск журналистов на себя, на одни вопросы отвечал с улыбкой, на другие с рычанием, а Джонни Мак тем временем оберегал Лейн. Держа ее одной рукой за талию, он поднимал другую в предостерегающем сигнале «отстаньте» и рассеивал толпу убийственным взглядом. Словно понимая, что находятся в опасности быть уничтоженными, репортеры позволили Джонни Маку провести Лейн через их шумную толпу к «линкольну», который он утром взял напрокат. Теперь ему уже не было нужды скрывать свое богатство, все в городе знали, что он мультимиллионер.

В машине Джонни Мак наклонился и застегнул привязной ремень Лейн. Машинально убрал с ее щеки спадавшие пряди белокурых волос и заправил их за ухо. Лишь бы коснуться ее. Если бы он смог сделать то, что хотел, то усадил бы Лейн на колени и обнял обеими руками. Потом взял бы винтовку и пристрелил бы всех репортеров. Всех этих жадных до новостей стервятников из газет и с телевидения местных, алабамских и национальных компаний. Даже репортеров и фотографов из «Геральд». Выполняющих поручение мисс Эдит. Он был совершенно уверен в этом. Как совладелица городской газеты, она явно дала команду осветить эту новость, хотя новостью являлся арест Лейн.

Джонни Мак не спускал с Лейн глаз, пока она вглядывалась в этих мародеров, выкрикивающих ей вопросу и раскачивающих натиском своей толпы большую машину. Проклятые идиоты.

— Пожалуйста, увези меня отсюда. — В голосе Лейн звучали истеричные нотки. Ее большие голубые глаза смотрели умоляюще.

Джонни Мак вставил ключ в замок зажигания, завел мотор и сдал машину назад. Когда мотор заработал, репортеры попятились фута на два. Не успели они перегруппироваться и хлынуть снова вперед, он нажал на акселератор и пулей вынесся с автостоянки у здания суда. Через несколько минут они мчались по ведущей к окраине Ривертон-стрит.

— Уилл пошел сегодня в школу? — спросила Лейн. Джонни Мак, продолжая смотреть на дорогу, искоса бросил на нее взгляд. И почти ощутил напряжение ее тела. Она сидела выпрямясь, с отрешенным выражение ем на лице.

— Он не хотел идти, но Лилли Мэй убедила его, что тебе хотелось бы этого.

— Спасибо Лилли Мэй. Она, кажется, прекрасно управляется с мальчиком.

— Она вызывает у него сознание вины, чтобы заставлять слушаться, — сказал Джонни Мак. — Ей достаточно сказать — она знает, что он не хочет огорчать тебя. Я вижу, как ему важно угождать тебе. Он готов ради тебя сделать почти все, что угодно.

— Да, наверное. Как я готова ради него на все.

— Существует ли вероятность, что Уилл мог убить Кента… ради тебя?

Лейн ахнула. Джонни Мак украдкой взглянул на нее. Легкий румянец исчез с ее лица.

— Никогда больше не говори ничего подобного. — Лейн взяла его за руку и крепко стиснула ее. — Если услышу хотя бы малейший намек, что Уилл мог убить Кента, я тут же признаюсь в убийстве и положу этому конец.

Джонни Мак сбавил скорость с сорока пяти миль в час до тридцати и стал искать взглядом поворот. Если память не изменяла ему, он находился неподалеку от дороги, ведущей к Спринг-парку.

— Ты что делаешь? — спросила Лейн. — Я думала, ты везешь меня домой.

— Везу, — ответил он. — Но думаю, нам нужно сделать небольшой крюк и поговорить об Уилле. С глазу на глаз. Ты чего-то не говоришь мне о моем сыне, разве не так?

Джонни Мак сбавил скорость до пятнадцати миль, огибая почти пустой парк. Двое бегунов трусцой и трое пожилых ходоков занимались своим делом на грунтовой дорожке, утки и гуси плавали в пруду и бродили вдоль дороги. Свернув на одну из мощенных гравием дорог, он заглушил мотор и повернулся к Лейн.

Лейн отвела взгляд, и он понял, что она не хочет говорить на эту тему. Ее затянувшееся молчание казалось подтверждением вины мальчика. Не забил ли Уилл Кента до смерти своей бейсбольной битой? Не защищает ли Лейн своего сына ценой собственной свободы?

— Ответь мне, Лейн. — Повернувшись на сиденье, Джонни Мак взял ее за подбородок, но она по-прежнему отказывалась смотреть на него. — Черт возьми, женщина, твое молчание красноречивее слов.

Выражение ее жгучего взгляда было бы трудно не понять. В нем сквозило материнское желание защитить ребенка.

— Перестань. Уилл не убивал Кента. Когда это произошло, он был с Лилли Мэй. Она плохо почувствовала себя, и…

— Это вы сказали полиции, но так ли происходило все на самом деле?

Лейн расстегнула привязной ремень, отперла и распахнула дверцу машины. Джонни Мак протянул руку, чтобы схватить ее, коснулся ее бедра, но она выскользнула из его пальцев и побежала прочь от машины. Черт возьми! Что это с ней? Почему она убегает от него? От него-то? Неужели не понимает, что может сказать ему, правду, поделиться с ним самыми глубокими, мрачными тайнами и он оправдает ее доверие? С ним она всегда будет в безопасности.

Он приехал сюда, чтобы помочь ей. Ей и Уиллу. Если их сын убил Кента, он не сможет помочь мальчику, если не будет знать правды.

Освободясь от привязного ремня, Джонни Мак вылез из машины и торопливо последовал за Лейн. Быстро шагая, нагнал ее на мостике, соединяющем северную часть парка с южной. Лейн остановилась, перегнулась через перила и уставилась в поросший водорослями пруд, питаемый подземным источником. Ему не требовалось видеть ее глаза, дабы понять, что она плачет. Ее худощавые плечи содрогались. Беззвучные слезы.

Джонни Мак подошел к ней сзади, обнял и прижался грудью к ее спине. Она вздрогнула и издала долгий шумный вздох. Печальный. Мучительный. Отчаянный.

— Все хорошо, малышка, — прошептал он ей на ухо, уткнувшись носом в ее шею. — Говорить об этом сейчас нет необходимости. Но вскоре поговорим, когда будешь готова. Как бы скверно ни обстояло дело, я ни перед чем не остановлюсь, чтобы помочь вам.

— Ты… ты это всерьез, да? — И положила руки поверх его рук, скрещенных на ее талии.

— Я знаю, моя прежняя репутация оставляет желать лучшего, но я не тот эгоистичный, дерзкий парень, каким был пятнадцать лет назад, когда покинул этот город. Я повзрослел и, надеюсь, набрался немного ума. — Джонни Мак очень мягко повернул Лейн лицом к себе. — Я считаю тебя с Уиллом своей семьей. А мужчина — настоящий мужчина — защищает своих. Оберегает, чего бы это ни стоило.

— Уилл — твой сын. А я всего-навсего приемная мать, не…

— Перестань.

Она подняла на него ясные голубые глаза, и он на долю секунды увидел в них то самое выражение, с каким она, девятнадцатилетняя, просила его взять ее с собой, когда он уезжал из города. Увидел надежду. Любовь. Однако через мгновение эти прекрасные чувства исчезли, сменились неуверенностью и печалью.

Как он мог сказать ей, что испытывает, если сам не знал этого? Мог признаться, что из всех женщин в его жизни она единственная, кого он был не в силах забыть. Мог поблагодарить за то, что сохранила Уиллу жизнь. Мог попросить прощения, что не взял ее с собой, не спас от Кента.

И мог сказать ей, что желал ее больше, чем кого или чего бы то ни было. Что с трудом сдерживал свои животные инстинкты.

Он мог взять ее много лет назад. Она была вполне согласна. Но была очень нежной, невинной. И очень доверчивой. Он немало гордился тем, что дал этому маленькому, наивному зайчонку избежать ловушки, в которую поймал многих других. Но как он мог знать, что выпуская, ее, сам оказывается в ловушке? И что ему придется снова и снова задавать себе вопрос: как это могло бы быть? И ответа он не знает.

Каждая женщина представляет собой загадку. Но большей частью разрешение этой загадки не приносит иного удовлетворения, кроме сознания, что загадка разрешена. Было бы так с Лейн? Если бы он взял ее, не стала бы она просто еще одной женщиной в длинном ряду?

Джонни Мак крепко обнял Лейн и прижал к себе. Она расслабилась, словно больше не могла выдерживать своего веса. Ее руки обвили его и напряглись.

— Лейн, я…

Раздался автомобильный гудок. Кто-то выкрикнул приветствие. Лейн подняла голову с груди Джонни Мака и стала искать взглядом источник этих звуков. На мощеной дорожке, шедшей вокруг парка, молодая женщина остановила машину, чтобы поговорить с одним из пожилых ходоков.

Лейн высвободилась из его рук.

— Отвези меня домой. — Взглянула на часики. — Уилл уже должен вернуться. Он станет волноваться, если мы вскоре не явимся.

Когда она повернулась, чтобы идти обратно, Джонни Мак схватил ее за руку. Она остановилась и настороженно взглянула на него.

— В чем бы ни заключалась правда, ты должна поде литься ею со мной, — сказал он ей. — Ты не помогаешь Уиллу ложью о нем.

Лейн вырвалась:

— Не смей говорить мне, что лучше для моего сына.;

Черт! Почему-то что бы он ни говорил, все оказывается не тем, что нужно. Лейн что-то утаивает. Уилл больше причастен к убийству Кента, чем кто-либо знает. Она покрывает мальчика. И Лилли Мэй наверняка помогает ей в этом.

Что, если Уилл убил Кента? Неужели он допустит, чтобы мать шла в тюрьму за преступление, которого не совершала? Если да, что же он за парень? Избалованный, эгоистичный…

— Ты права. — Голос Джонни Мака звучал сдержанно. — Ясно, что хоть я и отец Уилла, ты не доверяешь мне настолько, чтобы быть откровенной со мной. Может, я не заслужил права выносить суждения, когда дело касается Уилла. Но черт возьми, Лейн, что бы ты ни думала обо мне, как бы ни относилась ко мне, ты должна понимать, — он прижал кулак к животу, — нутром, что я ничего не сделаю во вред Уиллу.

— Ты не поставишь себе цели навредить ему, — ответила она.

Зазвонил сотовый телефон Джонни Мака. Лейн подскочила. Джонни Мак достал телефон из внутреннего кармана спортивной куртки и ворчливо произнес в микрофон:

— Кэхилл слушает.

— Где вы оба пропадаете? — спросил Куинн. — Я в доме Лейн вот уже десять минут. Лилли Мэй с Уиллом лезут на стенку от беспокойства, не случилось ли чего с Лейн.

— У Лейн все прекрасно. Мы остановились на обочине. Едем. — В ответ на вопросительный взгляд Лейн Джонни Мак сказал:

— Звонил Куинн. Дома заждались тебя.

— Джонни Мак?

— Да?

— Не говори ничего Уиллу об… Пожалуйста, не спрашивай у него ничего о том дне, когда погиб Кент.

— Не стану спрашивать ни о чем, раз ты так хочешь. Пока что. Но твоего желания для Куинна будет недостаточно, потому что он намерен задать Лилли Мэй и Уиллу множество вопросов.

— Лилли Мэй — пусть. Уиллу — нет.

Если бы он считал, что это принесет какую-то пользу, то затряс бы Лейн, пока у нее не застучали бы зубы. Но он твердо решил защищать мальчика при любых обстоятельствах. И невозможно ее убедить, что ложь ради Уилла в конце концов только повредит ему. Но рано или поздно он найдет способ выяснить правду, даже если придется поссориться с Лейн.

* * *

Уилл встретил их у двери. Едва перешагнув порог, Лейн раскинула руки, и мальчик бросился в объятия, матери. Не взглянув на отца, не сказав ему слова приветствия. А чего он ожидал? «Спасибо, папа, что внес залог в сто пятьдесят тысяч, вызволил маму из тюрьмы»? «Спасибо, что избавил ее от гнусной своры репортеров»? «Спасибо, что вызвал одного из лучших адвокатов в стране защищать ее»?

Когда они вошли в гостиную, Лилли Мэй подошла к нему сбоку и прошептала:

— Час назад тебе звонила женщина. Назвалась Моникой Робинсон. Сказала, что ты знаешь номер ее телефона.

— Спасибо.

Он видел по хмурому лицу Лилли Мэй — она недовольна тем, что ему звонит в дом Лейн другая женщин.

— Кто она? — спросила Лилли Мэй.

— Моника?

— Да. Кто она?

— Знакомая.

— Любовница?

— К чему этот допрос? — спросил он.

— Я надеялась, ты переменился. — Лилли Мэй оглядела комнату, словно убеждаясь, что ее никто не слышит. — Как всегда, одной женщины тебе мало. По-прежнему котуешь, да?

— Моя любовная жизнь не ваше дело, черт возьми, — ответил он ей негромко, сдержанным голосом. — Но раз вы настроены думать обо мне самое худшее, а ваше мнение обо мне играет роль, объясняю: я вот уже около года не вожусь ни с кем из женщин, кроме Моники.

— Собираешься на ней жениться? — спросила Лилли Мэй.

Оба так были поглощены разговором, что не заметили подошедшего к ним Уилла. Пока он не заговорил.

— Вы женитесь? — спросил мальчик. — На той женщине, которая звонила сюда?

— Что? — испуганно спросила Лейн с другого конца комнаты.

Куинн, стоявший со стаканом в руке возле Лейн, вопросительно посмотрел на Джонни Мака. Тот обратил внимание, что его друг пьет «Джек Дэниеле», единственный сорт виски, какой отец Лейн держал в доме. Несмотря на богатство и утонченность, вкусы Билла Нобла в том, что касалось выпивки, были плебейскими.

— Я не женюсь, — сказал Джонни Мак. — Женщина, которая звонила сюда, моя добрая знакомая. Ничего больше.

Лейн, как ни пыталась скрыть волнение, не смогла совладать со своим лицом. Выражение на нем было такое, словно она получила пощечину от Джонни Мака. Он меньше всего хотел причинять боль, но, казалось, у него была злосчастная способность делать именно это, особенно в отношении Лейн.

«Черт! С какой стати Моника позвонила, усложнила еще больше создавшееся положение? Потому что ты не потрудился позвонить ей после отъезда из Хьюстона идиот!»

— Извините, я перезвоню Монике. — Джонни Мак посмотрел на Куинна: — Когда закончишь дела с Лейн, можно будет поехать в мотель. Хочу выписаться из этой дыры и подыскать место получше, если нам не удастся снять квартиру.

— Вам нет необходимости подыскивать жилье, — сказала Лейн с едва заметной дрожью в голосе. — Этот дом большой, есть комнаты, которыми мы никогда не пользуемся. Вы с Куинном вполне можете жить здесь до завершения суда.

— Лейн, это очень гостеприимно с вашей стороны, —ответил Куинн. — Мы с радостью ловим вас на столь щедром предложении.

— Так окажется удобно для всех нас. Адвокат будет круглые сутки находиться рядом со мной, а Джонни Мак и Уилл смогут получше познакомиться.

— Я не хочу, чтобы он жил здесь! — Уилл впился в Джонни Мака убийственным взглядом. Тот, не обращая внимания на вспышку сына, взглянул на Лейн:

— Спасибо за приглашение, но уверена ли ты, что поступаешь правильно?

— Да, уверена. И ты здесь желанный гость. — Лейн кивнула Джонни Маку, потом улыбнулась Куинну. — Вы оба желанные гости. — Подойдя к адвокату, она взяла его под руку. — Пока Лилли Мэй будет готовить обед, а Джонни Мак звонить, может, я покажу вам дом, выберете спальню, какая больше понравится. — Посмотрела на Уилла: — Тебе нужно готовить домашнее задание?

— Да, конечно. — Мальчик пожал плечами. — Я буду у себя в комнате. Когда Лилли Мэй подаст обед, позови.

Джонни Мак готов был ударить Куинна за то, что так восторженно принял предложение Лейн. Когда они скрылись наверху, он с трудом удержался от того, чтобы не последовать за ними. Куинн Кортес был сердцеедом, а Лейн в настоящее время была весьма незащищенной. Потом он поговорит со старым другом — предупредит, чтобы он держался подальше от его личной собственности. Да простит его Бог, он так думал о Лейн. Она принадлежала ему. Всегда.

Если этой женщине нужен любовник, то ей гораздо лучше предпочесть его.

Они сидели за громадным столом из железа и стекла в патио, заходящее солнце окрашивало горизонт в яркие розовый, алый и лавандовый цвета. Убаюкивающий шум реки сливался с пением цикад. Лилли Мэй подала жареные ребрышки, любимое блюдо Джонни Мака. Но до этого времени он не знал, что оно любимое и у его сына.

Если не считать редких вопросов Куинна о деле Лейн, Уилл оставался молчаливым, угрюмым, ни разу не обратился к Джонни Маку и не взглянул на него. Однако благодаря Куинну в разговоре не возникало перерывов, периодов неловкого молчания. Этот полумексиканец-полуирландец определенно унаследовал бойкость речи от кельтов — предков матери. Мог рассказывать небылицы не хуже любого из них. А от отца он унаследовал латиноамериканское обаяние, которое в тот вечер расточал на Лейн. А та, казалось, впитывала его внимание, как сухая губка воду. Так ли она нуждается в мужчине, думал Джонни Мак, что поддается на лесть Куинна?

Когда он встретился взглядом с Лейн, она улыбнулась, но в глазах ее не было тепла, а в выражении лица искренности.

— Дозвонился своей знакомой? — спросила Лейн.

— Да, — ответил Джонни Мак.

— Наверное, она скучает по тебе, хочет, чтобы ты поскорее вернулся.

— Ничего подобного. У Моники много дел и немало, других друзей.

Джонни Мак не хотел говорить с Лейн о Монике. И о других женщинах в своей жизни — прошлой или настоящей. Моника сказала, что соскучилась по нему, и спросила, долго ли еще он будет в отъезде, но, казалось, не была разочарована, когда он ответил, что пробудет в Ноблз-Кроссинге до конца суда над Лейн. Моника была хорошей приятельницей и отличной любовницей, но он заподозрил, что она поняла — их роман пришел к концу.

— Прошу прощения. — Уилл внезапно поднялся. — Пойду побросаю баскетбольный мяч.

— Составить тебе компанию? — спросил Куинн.

— Нет. Хочу побыть в одиночестве. Но за предложение спасибо.

Едва Уилл скрылся за углом дома, Лилли Мэй пригласила всех в столовую на послеобеденный кофе. Не успел Джонни Мак подняться, как Куинн уже был на ногах и помогал Лейн.

Как только пара стала проходить в застекленные двери, ведущие из патио в дом, Джонни Мак схватил Куинна за руку:

— Можно тебя на несколько минут, дружище?

Лейн с любопытством покосилась на Джонни Мака, но любезную улыбку приберегла для Кортеса.

— Мы подождем, пока вы не закончите своего секретного разговора. — И последовала за Лилли Мэй, оставив мужчин вдвоем.

— В чем дело? — спросил Куинн.

— Это я хочу выяснить.

Джонни Мак выпустил руку друга, но стоял лицом к лицу с ним в решительной и властной позе.

— Понятия не имею, амиго , — пожал плечами Куинн.

— Еще как имеешь. И не называй меня амиго. Как ты, черт побери, ведешь себя с Лейн?

— Как веду? Любезно и предупредительно к очень красивой леди, которой весьма необходимо мужское внимание.

— Так вот, тебе вовсе не обязательно быть любезным до такой степени. Не существует закона, обязывающего тебя постоянно быть латиноамериканцем-любовником. К тому же Лейн для тебя под запретом.

— Это почему же? Я нахожу ее весьма привлекательной женщиной.

Черные глаза Джонни Мака гневно сузились.

— Лейн не из тех, кто довольствуется случайной связью или даже недолгим романом. Она уязвима, одинока, и ей легче причинить боль. Поэтому не суйся к ней, черт возьми.

— Согласен. И мне вполне достаточно быть другом Лейн и ее адвокатом. Но я хотел бы знать, Джонни Мак, способен ли ты следовать собственному совету.

— Что ты имеешь в виду?

Куинн положил руку ему на плечо:

— Ты разговариваешь с Куинном. Мы почти пятнадцать лет были ближайшими друзьями. Я знаю тебя лучше, чем ты себя. Тебя влечет к этой женщине. И может в твоих чувствах к ней есть нечто большее. Я имею в виду не тот факт, что она спасла тебе жизнь и вырастила твоего сына. Если б ты видел свое лицо, когда смотришь на нее, то понял бы, о чем я говорю.

Неужели Куинн прав? Неужели его чувства отражаются на лице? Во взгляде? Если да, могла ли Лейн читать их так же легко, как Куинн? И могли ли видеть другие то, чего не видел он?

— Лейн для меня совершенно особенная, — признался Джонни Мак, — всегда была особенной… Те чувства, что испытываю к ней, я не испытывал больше ни к одной женщине.

— Тогда почему не пойти до конца и не дать ей то, в чем она нуждается?

— Не хочу причинять ей боль. Она и без того; настрадалась.

— А разве, став любовником, причинишь ей боль? — спросил Куинн, сжав плечо Джонни Мака. — Она хочет тебя, мой друг. Я вижу это желание в ее глазах.

— Иди в дом, пей кофе. И не флиртуй больше с Лейн, пока меня нет, — сказал Джонни Мак, не желая касаться страсти Лейн к нему. — Я пойду отыщу Уилла, посмотрю, станет ли он разговаривать со мной.

— Парнишка настроен к тебе очень враждебно. Не удивляйся, если он пошлет тебя куда подальше.

— Скажи Лейн, я пошел прогуляться. Ей незачем знать, что я…

— Что ты устраиваешь допрос ее сыну?

— Ты сам прекрасно понимаешь, что убить Кента мог Уилл. Возможно, Лейн покрывает его.

Куинн кивнул.

— Не дави на парнишку слишком сильно.

— Продолжай развлекать Лейн. Но только не давай рукам воли.

— Всеми силами постараюсь исполнить оба твои желания. — Куинн насмешливо поклонился Джонни Маку и вошел в дом.

Джонни Мак стоял у торца дома, глядя, как Уилл раз за разом бросает мяч в баскетбольную корзину. Мальчик был замечательным. Высоким. Худощавым. Спортивным. С поразительной способностью сосредоточиться. Но самым поразительным в этом умном, красивом, изумительном мальчике было то, что он, Джонни Мак Кэхилл, является его отцом. Зачал этого ребенка в давнюю летнюю ночь беззаботный половой акт. Без любви. Без обязательств. Без мысли о чем бы то ни было, кроме минутного удовольствия. Как это оказалось возможно? Природа многое напортачила. Мужчине, чтобы стать отцом, достаточно лишь извергнуть семя. Без мысли о последствиях. Без планов на будущее. Без желания иметь потомство.

Джонни Мак рассматривал своего сына, ища в нем какое-то сходство с Шарон. Лицо у мальчика более округлое, чем у него самого, с менее крепкой челюстью, И нос у него такой же, как у Шарон. Поменьше, чем у него, с чуть вздернутым кончиком. Но глаза, губы и даже угрюмое выражение лица Уилл получил он него. Рост, телосложение, как и черные волосы и темные глаза, достались ему от Джона Грэхема, чтоб этот старый мерзавец горел в аду. Черты, которые у него, Джонни Мака, а теперь и у Уилла, были общими с этим стариком и Кентом.

Если он ничего в жизни не делал правильно, то должен как нужно обойтись с Уиллом. Он должен этому мальчику нечто большее, чем деньги, которых у него теперь в изобилии. Уилл мог убить Кента. Лейн могла покрывать мальчика, быть готовой пойти в тюрьму, чтобы защитить своего сына. А каково будет Уиллу, если он позволит матери нести за него наказание?

— Хотите поиграть со мной или собираетесь стоять там, глядя на меня, весь вечер? — Высоко подняв мяч, Уилл обратил взгляд на Джонни Мака.

С трудом сдержав улыбку, Джонни Мак вышел из тени и выставил вперед руки. Уилл бросил ему мяч. И началась игра. В течение доброго получаса отец и сын бегали, водили мяч, ставили блоки и набивали очки. В конце концов, Уилл одержал верх, забросив в прыжке последний мяч.

У Джонни Мака лоб блестел от пота, рубашка из хлопчатобумажной ткани отсырела. Он неуверенно положил руку на влажную спину сына. Мальчик улыбнулся, потом напоследок забросил мяч в обруч. Когда он проскочил через сетку, подскочил на площадке, Уилл позволил ему укатиться во двор.

— Ты, видимо, играешь в школе, — сказал Джонни Мак.

— Да. В футбол, бейсбол и баскетбол. Кент… — Произнеся имя приемного отца, он ненадолго умолк. — Кент хотел, чтобы я занимался всеми видами спорта, как и он. Некогда его одобрение было для меня очень важно.

— Пока он не узнал, что ты не родной его сын?

— Нет, кончилось это раньше, — ответил Уилл. — Мои чувства к Кенту начали меняться перед тем, как они с мамой развелись. Мне тогда было десять лет, и я уже понимал, что он не добр к ней. Бить он ее никогда не бил — лишь один раз, после получения письма от Шарон. Но всегда отвратительно разговаривал с ней, обходился по-свински. Он со всеми обходился по-свински, когда бывал пьян. А последние несколько лет пил постоянно.

— Кент был не лучшим из людей, — сказал Джонни Мак. — Когда твоя мать выходила за него замуж, вряд ли она представляла, какой скверный он тип, сколько зла может принести ей. И тебе.

— Одно время он думал, что я самое замечательное существо на свете. Его сын. Но когда узнал, что мой родной отец вы, возненавидел меня. Сделал поворот на сто восемьдесят градусов. Вы представить себе не можете, что он говорил мне.

— Не хочешь сказать мне, что говорил он в тот день? И описать, что произошло?

Уилл посмотрел прямо в глаза Джонни Маку:

— То есть вы спрашиваете, не я ли его убил? Взял бейсбольную биту и заколотил до смерти, когда он спьяну не мог оказать сопротивления?