Первичным законом нашей вселенной является равновесие.
Попытайтесь представить себе вселенную, в которой ни один элемент не уравновешивает ни одного другого.
Там нигде не будет места ни для одной вещи, сами вещи перестанут существовать, потому что больше не будет скоплений материи, комбинаций молекул, самих молекул, атомов, ничего, кроме беспорядочных скоплений бесполезно распоясавшейся энергии. Несомненно, это и есть хаос.
Живой мир также находится в равновесии. В равновесии между жизнью и смертью, между живым и неживым, между растительным и животным, между ярости между живущими рядом конкурирующими видами, между прожорливостью убийц и плодовитостью жертв…
Наиболее эффективным средством сохранять это равновесие является поедание детенышей.
Для всех видов детеныши — это прежде всего пища. Они также — будущие взрослые особи, но лишь весьма незначительное их количество достигнет этого будущего состояния. Птенца пожирают в яйце или в гнезде, зайчонка — в укрытии, малька проглатывают, едва он отправляется в первое плавание.
Петуху человек предпочитает цыпленка.
Это пожирание молодняка следует рассматривать как тормоз, не позволяющий виду размножаться взрывным образом. Снова отметим, что наиболее страшная гекатомба происходит в океанах.
Я не знаю, какова доля уцелевших, но если я напишу, что один малек из ста тысяч ускользает из ванны с желудочным соком, я буду несомненно оптимистом.
Малек — это что-то совсем незначительное. Комочек жизни с обрывком нервного волокна. Этого вполне хватает, чтобы испытывать чуть-чуть страха, чуть-чуть страдания. И этого как раз достаточно, чтобы быть переполненным страданием и страхом. Тысячи миллиардов мальков, проглоченных живьем, тысячи миллиардов ничтожных обрывков сознания, растворяющихся в боли. В этом нет ничего особенного, все это повторяется миллионы раз каждый день.
Вы когда-нибудь видели маленького ребенка, малыша, сосунка, страдающего отитом? Он не понимает, что с ним происходит. Страдание внезапно обрушилось на него, оно находится в нем, в его головке, боль терзает его кости. Он подносит ручонки к ушам, он кричит, но чем больше он кричит, тем ему становится больнее, он не может избавиться от боли, не может ничего поделать. Когда он открывает глаза, вы можете прочесть в его глазах ужас. Это целая орда живых существ захватила другое живое существо и начинает пожирать его…
Уже давно хищники не пожирают человеческих детенышей, но совсем недавно мы научились защищать их от нападений бацилл, микробов и вирусов. Сегодняшняя мать, растящая своих малышей за прочными санитарными барьерами, не отдает себе отчета в том, насколько хрупкой была жизнь ребенка сотню-другую лет тому назад. Достаточно почитать биографии знаменитостей. Например, у И.С.Баха было 22 ребенка, из которых выжило 7. У Леопольда Моцарта было 7 детей, выжило 2. Нам повезло, что среди выживших оказался Вольфганг Амадей…
Во Франции в середине ХIХ века детская смертность достигала 20 %. Сегодня она упала до менее 3 %.
Это настоящая революция мира живых существ.
Никто больше не поедает человеческих детенышей.
Человек больше не опасается ни за себя, на за своих детей, он не боится ни волка, ни тигра, ни чумы, ни крупа. Крупные хищники уничтожены или посажены в клетки, микроскопические враги не подпускаются близко. Человек больше не обеспечивает своей свежей плотью жизнь других существ. Его может пожрать только смерть.
Но человек продолжает убивать. Он убивает больше, чем когда-либо. Он яростно уничтожает целые ветви живого мира, стирает с лика Земли леса, стерилизует пруды, массами убивает птиц, забивает миллиардами ягнят и цыплят. Ни один вид не способен противостоять человеку. Никто не может победить его. Ради своей выгоды он нарушил равновесие живого мира.
Он стремится оккупировать планету в одиночку после того, как уничтожит все остальные виды.
Но закон равновесия неумолим. Подобные изменения структуры живого мира не могут остаться без последствий. Возникает ужасающая компенсация. Слишком хорошо защищенный убийца видит, как против него поднимается единственный достойный противник, способный справиться со средствами его защиты и его нападения — он сам.
[Когда человек был животным, вооруженным своими руками и зубами, он убивал и его убивали. Поднявшись над примитивными условиями жизни, он постепенно стал неуязвимым для хищников, когда-то охотившихся на него. Но появлявшееся у него в придачу к естественному оружию все новое и новое оружие он использовал в первую очередь против себе подобных. Убив волка, он убивал своего брата. Сначала кремневым копьем, потом арбалетом, потом пушкой с пороховым зарядом.]Человек принялся наносить себе раны, которые ему больше никто не мог нанести.
И это стало справедливо как для внутренних, так и для внешних сражений. Его организм, потрясаемый вакцинами, сыворотками, уколами, лучами, пилюлями, таблетками, сиропами, порошками, каплями, стимуляторами, успокоительными, укрепляющими, антитоксинами, антибиотиками, анальгетиками, лошадиными гормонами, экстрактами из желез хряка, организм, очищенный, восстановленный, промытый, освобожденный от лишнего, защищаемый вопреки своему желанию, утратил дисциплину, которая могла мобилизовать его против агрессора и позволил анархии распространиться среди его клеток: там, откуда бежал микроб, появился рак. Человек принялся сам пожирать себя[: свою грудь, свою печень, свою простату…
Тем не менее, рак не способен заменить тысячи форм неизмеримо малых агрессоров.] Может быть, в более или менее близком будущем человек научится подавлять восстание клеток. Может быть, он даже не позволит им стареть.
Он выиграл почти все внутренние сражения. Нет ничего невозможного в том, что он выиграет войну.
[Сегодня, в обстановке продолжающихся боевых действий, никакой микроскопический враг не в состоянии притормозить распространение рода человеческого.] Его порыв настолько неудержим, что очень скоро, через несколько поколений, Земля станет слишком тесной для него. Мы уже чувствуем, как в городах пространство сжимается вокруг нас. Потолки опускаются, стены сдвигаются, стиснутые с боков здания устремляются в небо. Это только первые признаки. Все произойдет очень быстро. [Нас сейчас три миллиарда. Когда родятся наши внуки, их будет двадцать миллиардов. Земля будет переполнена раньше, чем пройдет столетие.]И точно в тот момент, когда начинается настоящий демографический взрыв, человек придумывает Бомбу. Все человечество в ужасе. [В ужасе даже те, кто изобрел и создал ее. Подобно рожающей женщине, которая неожиданно видит, как из ее чрева появляется отвратительная крысиная морда. Тем не менее, эти изобретатели не бросают свое дело; с отвращением, с проклятьями они продолжают работать над тем, чтобы Бомба стала еще более страшной, еще более смертоносной.]Ни один руководитель нации не хочет использовать это оружие, и все же те, кто уже имеет его, продолжают производить его, нагромождая избыточные запасы. [Те, у кого еще нет Бомбы, спешат сделать все, что в их силах, чтобы тоже получить ее.
Впервые в истории мира ни одно правительство, ни один народ не хотят войны из-за ужаса, который вызывает Бомба. Тем не менее,] все допускают возможность использовать ее когда-нибудь под самым ничтожным предлогом.
И люди начинают понимать, что История человечества есть всего лишь часть Истории жизни, в которой их воля участвует в той же степени, в какой воля головастика участвует в его превращении в лягушку.
Они начинают понимать, что война является не случайным проявлением национального варварства, как они думали всегда, а перманентным явлением, возникновение которого, интенсивность и продолжительность не зависят от желания человека. Даже марксисты, убежденные, что война — это дочь капитализма, поняли опасность своих иллюзий и готовы договориться со своими классовыми врагами, чтобы совместно бороться против войны.
Но кто решится первым бросить бомбу?
Никто.
Каждый знает, что она смертельно опасна, и что хранить ее в доме — это безумие. Независимо от того, в какой комнате она хранится: в американской, азиатской или европейской.
И все равно все цепляются за нее и продолжают прятать ее под кроватью.
Все конференции по разоружению кончаются ничем, любые предложения отвергаются, и все в мире знают, чем это может кончиться.
Безопасность, контроль: поводы, болтовня, детские игры.
Никто не хочет расставаться с Бомбой.
В действительности, никто не может расстаться с ней. Она порождена человеком, подобно тому, как яд порождается змеей. Гадюка не может стать ужом, даже если захочет этого. И если она гадюка, то в этом нет ее вины.
Бомба — это самая недавняя форма войны. Война — это явление компенсации, свойственное жизнедеятельности человеческого рода благодаря закону или — это то же самое — стремлению к равновесию, предназначенное исправить неэффективность агрессии других видов против человека. По мере того, как возрастала эта неэффективность, росла эффективность средств ведения войны. От камня к атомной бомбе мощь оружия, которое человек использует против самого себя, вырисовывает ту же кривую, что и распространение вида. И та, и другая достигли начала головокружительного, абсолютного вертикального взлета. Человек, превращающийся в великана, прижимает к сердцу орудие своего убийства. Пустит ли он его в ход до того, как достигнет небес?
Если он это совершит, значит, так было задумано, но не человеком: это будет самоубийство по приказу. Как по приказу совершается вечное пиршество, на котором пожирают младенцев всех живых существ.