Конечно, в жизни Микаэлы и Хью и раньше были приятные моменты. Но понимание настоящего счастья пришло только в этот день. Микаэла впервые до конца ощутила, какое наслаждение может дать женщине в постели любящий, опытный и сильный муж. Ну а Хью обрел наконец ту женщину, о которой мечтал, которая была с ним лишь один раз, в день его ранения.

День уже переходил в вечер, когда они поднялись с кровати и направились в гардеробную, где стояла заново наполненная ванна. Поняв, что Хью не намерен оставлять ее и на время водных процедур, Микаэла попыталась было возражать, не особенно, впрочем, настойчиво. Вскоре она убедилась, сколько удовольствия и радости может доставить обычная ванна, принятая вместе с мужем. Правда, времени это заняло гораздо больше, чем без него. В конце концов они вспомнили о гостях и, одевшись, спустились вниз.

Франсуа и Алена нигде не было видно, зато Лизетт, Жана и Джона удалось обнаружить довольно быстро. Они наслаждались прохладой в тени дома. С гордостью хозяйки Микаэла отметила, что все трое восседают в креслах-качалках, поблескивающих свежей зеленой краской. Кресла эти, оставшиеся от прежних хозяев, ей сразу понравились, и она первым делом приказала отремонтировать и заново покрасить их. Судя по выражениям лиц гостей, они разговаривали о чем-то серьезном. Однако при виде хозяев все трое начали улыбаться и оживленно обсуждать предстоящую свадебную церемонию. Хью подозрительно оглядел вмиг повеселевшую при его приближении компанию. Было очень похоже, что здесь обсуждали нечто тайное, не предназначенное для его ушей. Но долго задумываться над этой странностью было некогда. Приближалось время ужина. Он явно пренебрег обязанностями хозяина, забыв обо всем в объятиях жены. Стало немного стыдно, и Хью, стараясь исправиться, целиком посвятил себя развлечению гостей. Впрочем, мечтал он при этом только о том моменте, когда сможет пожелать всем спокойной ночи и уйти с Микаэлой в спальню. За столом он не сводил с нее поблескивающих от нетерпения серых глаз. Взгляды, брошенные в ответ Микаэлой, были не менее красноречивы. В черных глазах читались такие страстные обещания, что у Хью перехватывало дыхание. Можно было не сомневаться, что их сегодня ожидает чудесная ночь!

Увлеченный мечтами о том, чем он займется после ужина, Хью лишь машинально участвовал в общем разговоре. Правда, он обратил внимание, что настроение Франсуа с приездом друга не улучшилось. Молодой человек выглядел даже более грустным и напряженным, чем раньше. Но и это наблюдение отвлекло его лишь на короткое время. Один человек на всем свете занимал его мысли — Микаэла! Хорошо еще, что она догадалась опустить голову. Ее страстные взгляды сводили с ума. Хью даже поймал себя на том, что теряет контроль над собой. Еще немного, и он мог бы шокировать всех, приставая к собственной жене прямо за столом.

К счастью, до этого не дошло. Возможно, благодаря Алену и Франсуа. Они сказали, что торопятся, так как хотят этим вечером еще успеть навестить живущих неподалеку друзей. Всех остальных, хоть они никак и не выказали этого, такой поворот событий более чем устраивал. Хью и Микаэла могли пораньше удалиться в спальню. У Жана, Джона и Лизетт появлялась отличная возможность поговорить с хозяевами на известную щекотливую тему.

Молодые люди уехали. Все вышли в сад и расположились в удобных креслах, стоящих под двумя благоухающими магнолиями. Чтобы отогнать москитов, подожгли несколько горшочков с серой и какими-то ароматными листьями. Струек дыма оказалось вполне достаточно, чтобы испугать надоедливых кровососов. На оба дерева были повешены зажженные фонари, свет которых ярким кругом отгораживал людей от сгущающейся темноты. Со стороны реки дул легкий приятный ветерок. Дополнял сельскую идиллию хор лягушек, в который изредка вносил протяжную басовую ноту зовущий подругу аллигатор.

Хью блаженно откинулся на спинку стула, наблюдая за исполняющими причудливый танец на границе света и тьмы насекомыми и обмениваясь время от времени ленивыми фразами с окружающими. Однако уже через несколько минут он ясно ощутил какое-то напряжение, особенно оно чувствовалось в голосе Лизетт. Он поднял глаза и увидел, как Джон сжал ее руку и, нагнувшись, что-то зашептал на ухо. Теща покачала головой. Жан тоже пристально смотрел на Лизетт, причем так, будто желал подтолкнуть ее к какому-то действию. Что за чертовщина? Хью перевел взгляд на жену. Странное поведение матери, судя по всему, не прошло мимо ее внимания.

— С тобой все в порядке, мама? — спросила Микаэла. — У тебя не болит голова?

Лизетт несколько секунд молча вглядывалась в лицо дочери, похожее при этом призрачном освещении на прекрасную камею.

— Нет, — произнесла она наконец. — Я чувствую себя прекрасно. — Лизетт растерянно перевела взгляд на Джона, затем на Жана и, будто получив от них какой-то тайный сигнал, заговорила уже другим, торжественным тоном:

— Я должна кое-что сказать тебе.., нечто, что очень удивит тебя. Это оставалось тайной в течение двадцати лет.

Джон ободряюще пожал ее руку, и Хью вдруг понял, о чем им хотят рассказать. Сразу припомнилось смутное подозрение, шевельнувшееся в душе, когда он узнал историю давней любви Джона и Лизетт. Тогда перед глазами почему-то возникло лицо Микаэлы с такими знакомыми ямочками на щеках. Знакомыми с детства! Как же он сразу не догадался! Поднявшись на ноги, он подошел к жене и положил руку ей на плечо.

Немного смущенная и озадаченная происходящим, Микаэла обернулась к нему, улыбнулась и благодарно потерлась щекой о его крепкую ладонь.

— И что же ты хочешь рассказать мне, maman? — спросила она, поворачиваясь к Лизетт. — Неужели есть еще что-то, что может удивить меня? — Микаэла рассмеялась. — Сомневаюсь, что так много интересного происходило, до моего рождения… — Произнеся последние слова, она смолкла, ощутив смутную тревогу. Мама встречалась с Джоном Ланкастером до ее рождения… Она вышла замуж за Рено Дюпре почти сразу же, как только прекратились их отношения с Джоном… — Что же ты молчишь? — воскликнула она, растерянно глядя то на Лизетт, то на Джона. — Говори же!

Лизетт выдохнула и решительно произнесла:

— Твой отец не Рено Дюпре. Я забеременела до того, как стала его женой. Ты — дочь Джона Ланкастера.

У Микаэлы перехватило дыхание. Если бы не поддерживающий ее за плечи Хью, она, наверное, упала бы. Схватив руку мужа, она прижалась головой к его груди. Он казался ей сейчас единственной твердой опорой в неожиданно изменившем свои очертания мире. Все молчали. Микаэла подняла полные боли глаза на мать, потом перевела их на Джона Ланкастера, затем на Жана.

— Ты знал? — коротко спросила она дядю.

Тот угрюмо кивнул.

Микаэла проглотила подступивший к горлу горький комок, только сейчас начиная понимать смысл услышанного. Тот, кого она называла папой, вовсе не папа. Жан тоже не дядя… Она носит фамилию Дюпре, но в ней нет ни капли крови Дюпре… Никогда не было! Она — незаконнорожденное дитя… Только благоразумное решение Лизетт, согласившейся быстро выйти замуж, спасло ее от стыда и позора. Все это было столь ошеломляюще не правдоподобно, что Микаэла не могла даже плакать. Она замерла, уставившись неподвижным взором в темноту.

Нарушить возникшее тягостное молчание решился Джон Ланкастер.

— Мы не собираемся делать тайну твоего рождения всеобщим достоянием, — спокойно начал он. — Это не из-за нас с Лизетт, — поспешил добавить Джон, видя, как сжалась, недоуменно посмотрев на него, Микаэла. — Такой красивой и умной дочерью я могу только гордиться. Но мы понимаем, какие боль и унижение придется испытать тебе, объясняя друзьям и знакомым, кто твой отец.

— Это никого, кроме нас, не касается, — проворчал Жан. — Тайну знаем только мы пятеро. Пусть так оно и останется. — Он взглянул на застывшее лицо Микаэлы. — Мы не хотели причинить тебе боль, крошка. Но, согласись, ты и Хью должны знать правду. — Жан улыбнулся с искренней добротой. — На самом деле ничего не меняется, та cherie. Надеюсь, что ты по-прежнему будешь называть меня дядей. Для меня ты остаешься любимой племянницей.

Микаэла растерянно посмотрела ему в глаза. Мысли в голове мелькали с лихорадочной быстротой, и сосредоточиться на чем-то было крайне трудно. Шок, однако, начал постепенно проходить. Она перевела смущенный взгляд на Джона Ланкастера. Это ее отец… Этот высокий, симпатичный американец с красивыми глазами — ее папа!

— Как давно вам стало известно об.., обо мне? — тихо спросила она.

— Не так давно, как бы мне этого хотелось, — с готовностью ответил Джон, ласково улыбнувшись. — Твоя мама, — он взглянул на растерянную Лизетт, — по вполне понятным причинам сказала мне об этом только сегодня утром. Для меня это была большая радость, сравнимая разве что с ее согласием стать моей женой. Конечно, — вздохнул он, — хотелось бы узнать о своем ребенке пораньше. Мы — и ты, и я — были многого лишены. Но так уж получилось. Ничего не поделаешь. Надеюсь, что ты позволишь мне хоть как-то восполнить упущенное. Я готов помочь тебе всем, чем могу, как и положено отцу. Если ты хоть изредка будешь смотреть на меня с симпатией, я буду совсем счастлив. — Глаза Джона и Микаэлы встретились. — Я не собираюсь подгонять события. Нам еще предстоит привыкать к нашим новым отношениям. Торопить тебя было бы глупо. Меньше всего мне хочется причинить тебе какие-то неудобства. Мы все хотим только одного — чтобы ты была счастлива.

Не без удовольствия Микаэла отметила про себя, что папа ее очень мил. Губы ее чуть дрогнули и расплылись в робкой улыбке. Она ощутила вдруг какое-то странное спокойствие. Конечно, она была смущена, даже ошеломлена, но огорчения, а тем более неприязни не чувствовала совершенно. Боль, которую она испытала в первый момент, становилась все слабее и постепенно исчезла совсем. Джон Ланкастер — родной отец!.. Как ни странно, эта поразительная новость совсем не огорчила ее. Наоборот, чем больше Микаэла думала об этом, тем радостнее становилось на душе. Оказывается, ее папа жив. Вот он, красивый и здоровый, сидит напротив нее! А через несколько недель он женится на ее любимой мамочке.

— Ты очень сердишься на меня? — услышала Микаэла робкий вопрос Лизетт и увидела ее полные тревоги глаза. — Я.., я не хотела тебя обманывать… Но потом решила, что всем нам, тебе в первую очередь, будет лучше, если ты будешь считать своим отцом Рено. — В голосе Лизетт послышались сдерживаемые слезы. — Я не хотела причинить тебе боль, малышка! Я так боюсь, что ты возненавидишь меня!..

Сердце сжалось от жалости и любви к матери. Бросившись к ней, Микаэла опустилась на колени перед ее стулом.

— Мамочка! Как ты могла подумать такое! — Голос ее задрожал. — Разве я могу осуждать тебя, тем более ненавидеть? Ты ничем не обидела меня. Ты поступила так, как было нужно. — Микаэла очаровательно улыбнулась и посмотрела на Джона. — Как хорошо, что вы женитесь на моей maman. Благодаря этому я смогу называть вас папой, не опасаясь, что это кого-то удивит.

— О, та cherie! — воскликнула Лизетт, обнимая дочь. — Я так боялась… Я вся измучилась, думая, как пройдет этот разговор!

— Теперь он уже позади. Тебе не о чем больше волноваться, — прошептала ей на ухо Микаэла. — Мы все узнали, не правда ли? — спросила она громче. — Вот и отлично!

Лизетт, смахнув появившиеся на глазах слезинки, кивнула и улыбнулась. Джон одной рукой обнял дочь, другой — невесту. Подошедший к ним Хью помог Микаэле подняться на ноги. В глазах его поблескивали веселые искорки.

— Помнится, — обратился он к отчиму, — я как-то сказал, что благодарен судьбе за вашу с Лизетт размолвку. Ведь поженись вы тогда, на свет не появилась бы моя очаровательная Микаэла. Кажется, настало время подправить это заявление. Должен от всей души поблагодарить вас за то, что вы сумели произвести на свет ту единственную женщину, с которой я узнал, что такое счастье.

Наградой была лучезарная улыбка жены.

— О! Оказывается, ты умеешь говорить отличные комплименты, — произнесла она.

— Чему ты удивляешься? — улыбнулся в ответ Хью. — Тебе же известно, что я вообще отличный парень.

— Да, — вмешался в разговор Жан, вполне довольный состоявшимся объяснением. — Похоже, нам довольно легко удалось вновь обрести почву под ногами. А сейчас, полагаю, не помешает принять немного бренди. — Он тоже улыбнулся. — В качестве разминки перед основным торжеством, естественно.

* * *

Позже, когда они с Хью лежали в постели, Микаэла мягко спросила:

— Тебя не смущает, что мой отец — твой отчим?

— Смущает? — усмехнулся Хью и притянул ее к себе поближе. — Когда ты наконец поймешь, что ты для меня — само совершенство? Какое мне, черт побери, дело до того, кто твои родители? На свете есть ты, и это самое главное. Ты — моя жена. Я люблю тебя, ты — меня. Все остальное не так важно.

Довольная ответом, Микаэла благодарно чмокнула его в щеку. Хью показалось, что при этом жена хотела что-то сказать, но внезапно передумала и резко опустила голову на подушку.

— Что, милая? — подбодрил он ее. — Тебя еще что-то беспокоит?

Микаэла присела и пристально посмотрела ему в глаза.

— За последние дни мы успели поговорить о многом, — осторожно произнесла она, — секретов между нами, кажется, не осталось. И все-таки есть вопросы, в которые ты никак не хочешь посвящать меня. Я имею в виду проблемы нашей компании. А ведь именно из-за них, между прочим, ты приехал в Новый Орлеан, и мы с тобой встретились.

Хью немного растерялся.

— Мне просто не хотелось беспокоить тебя, дорогая, еще и этим, — не очень твердо произнес он.

— Не забывай, дорогой, что это не только твоя, но и моя компания! — сердито напомнила Микаэла. — И все, что касается “Галланд, Ланкастер и Дюпре”, напрямую затрагивает мои интересы. Я имею право и хочу знать, удалось ли тебе что-нибудь выяснить. Насколько все это серьезно? Как ты собираешься исправлять положение? Ты не хочешь мне ничего говорить о вещах, от которых зависит мое, наше будущее… Ты не находишь, что теперь, когда мы разобрались в наших личных отношениях, самое время вместе заняться проблемами компании?

Несколько долгих минут Хью молча размышлял над тем, что он должен ответить. Он признавал, что Микаэла была абсолютно права. Конечно, между ними не должно быть секретов… Любые тайны и недомолвки омрачат их союз. Это бесспорно.

— Поверь мне, я не хочу говорить об этом только потому, что придется касаться весьма деликатных и болезненных для тебя вещей, — произнес он слегка подрагивающим голосом.

Ответом был твердый и требовательный взгляд жены. Набрав побольше воздуха, Хью начал рассказывать обо всем, что было ему известно: о кражах товаров со склада компании, о том, как они осуществлялись, а также о том, что за всем этим стоит кто-то из совладельцев “Галланд, Ланкастер и Дюпре”.

— И ты полагаешь, что это может быть даже мой дядя или Франсуа? — спросила явно огорченная этим предположением Микаэла.

— Не исключено, — пожал плечами Хью. — Сейчас я почти убежден, что Жан ни в чем не виноват, хотя поначалу подозревал и его. Из числа подозреваемых я сразу исключил только Джаспера.

— А Франсуа до сих пор под подозрением?

— Если не ошибаюсь, он должен крупную сумму денег Хассону. Он мог попытаться расплатиться, позаимствовав кое-что у “Галланд, Ланкастер и Дюпре”. Это не так уж невероятно.

— Но совершенно не в духе Франсуа! — воскликнула Микаэла, не желая верить в то, что ее брат мог красть у своей семьи.

— Не совсем так, — спокойно ответил Хью. — Можно представить, что он вообще не считал это кражей, полагая, что берет только то, что ему и так принадлежит. Такой вариант вполне возможен.

— Ты думаешь, что так и было?

— Признаться, да, — грустно произнес он. — Но мне бы очень хотелось ошибиться. Я предпочту, чтобы вором оказался Хассон. Это избавило бы пас от многих проблем.

— Не хочется верить, что мой брат дошел до такого, но и отрицать, что в твоих словах есть доля правды, я тоже не могу, — призналась встревоженная Микаэла. — Франсуа крайне избалован. Он с детства привык получать все, что захочет. Пожалуй, рассуждая так, как ты сказал, он мог оправдать и кражу. Но то, что он причастен к хладнокровному убийству, совершенно невероятно, — твердо произнесла она. — Да и в то, что он постоянно брал все больше и больше, не верю. Мелкие махинации — еще куда ни шло, по крупные обдуманные хищения — нет. — Прервавшись, она посмотрела в глаза мужа. — А Ален… Ты думаешь, что он может стоять за всем этим?.. Ведь речь идет не только о воровстве, но и… — голос жены дрогнул, — о гибели несчастного Этьена.

— Алена ты знаешь лучше, чем я. Поэтому гораздо важнее, что думаешь ты.

Микаэла задумалась. Припомнился взгляд Алена, которым он смотрел в тот вечер, когда пытался насильно поцеловать ее. Было что-то обидное и неприятное в его глазах, безобразно жестокое в поведении.

— Мне кажется, — тихо сказала она, кивнув головой, — что при определенных обстоятельствах Ален не остановится ни перед чем. Известно, что он очень жесток и, если Этьен представлял для него угрозу, мог замыслить убийство.

— И как же следует поступить нам? Выставить его из нашего дома? Публично высказать ему наши подозрения?

— Если ты попытаешься выставить его из дома, — покачала головой Микаэла, — а уж тем более обвинишь, не имея вполне достоверных доказательств, в убийстве и воровстве, это окончится еще одной дуэлью. А я не желаю, чтобы ты так глупо рисковал своей жизнью. — Она поцеловала его в губы. — Я уже говорила, что меня не устраивает роль молодой вдовы.

— О, как мало веры в мои способности дуэлянта! Полагаю, что я имею полное право обидеться, — пробормотал улыбающийся Хью.

— Можешь обижаться сколько хочешь, только оставайся живым и здоровым!

— Неужели это для тебя так важно? — спросил он, не сомневаясь в ответе.

— О, если только самую малость. — Микаэла ласково улыбнулась, заглядывая мужу в глаза. — Знаешь же, несносное ты существо, что я обожаю тебя! — Она прижалась к его груди и крепко обняла. — Но ублажать тебя, беспрестанно повторяя это, я не собираюсь.

— Ладно, будем считать, что этот вопрос мы обсудили. Вернемся к менее приятной проблеме. Что же нам делать с Аленом?

— Следить за ним, — прошептала, зевнув, Микаэла. — Надо устроить так, чтобы мы знали о каждом его шаге. Пока он в нашем доме, это будет довольно просто. Мы будем по очереди наблюдать за ним. А когда он уедет, мы наймем кого-нибудь, кто будет незаметно ходить за ним по пятам.

— Неплохая идея, — задумчиво произнес он. — Очень неплохая.

— Не сомневаюсь. Ведь она пришла в голову мне, — промурлыкала она, засыпая.

Хью еще долго лежал, глядя на спящую жену и размышляя о сюрпризах и неожиданных поворотах судьбы. Получается, что “Галланд, Ланкастер и Дюпре” он обязан далеко не только одним финансовым благополучием. Не приди в голову Джона мысль создать экспортно-импортную компанию, он бы не поехал на юг и не встретил Кристофа Галланда, а значит, не увидел его красавицу внучку и не влюбился бы в нее… Даже плохое самым неожиданным образом превращается порой в хорошее. Не соверши Кристоф и Рено свой жестокий подлог, Джон не стал бы его отчимом. А не начни кто-то обворовывать компанию, Хью Ланкастеру не пришлось бы ехать в Новый Орлеан. Преспокойно жил бы себе в Натчезе и не влюбился в спящее сейчас у него под боком очаровательное существо. Немыслимо!

Он уже готов был по примеру Микаэлы забыться в объятиях Морфея, когда услышал шаги в коридоре, а затем голоса. Разговаривали Ален и Франсуа, и, учитывая толщину стен, довольно громко. Хью нахмурился, подумав о том, что брату его жены следовало бы подыскать себе более достойную компанию. Ален — человек с сомнительной репутацией и очень опасен. Чем быстрее этот парень уедет в Новый Орлеан, тем лучше. Впрочем, совсем хорошо будет, если его вообще оставят наедине с любимой женой. Хью мечтательно улыбнулся.

Что касается Франсуа, он рад бы покинуть “Уголок любви” как можно скорее. Страх разоблачения день ото дня усиливался. А искреннее гостеприимство Хью делало чувство вины совсем нестерпимым. Но он не мог уехать, пока здесь оставался Ален. Хоть бывший друг и обещал не причинять вреда Хью, Франсуа ему не верил. Он решил, что будет постоянно держать Алена в поле зрения и в случае чего помешает ему совершить преступление.

Встреча с друзьями отвлекла Франсуа от мрачных мыслей. Возвращаясь назад, он был почти весел и вполне мирно беседовал с Аленом. Но по мере приближения к усадьбе молодоженов на душе становилось все тревожнее. Когда заспанный конюх поспешно принял поводья лошади, настроение стало таким же, как перед отъездом. Франсуа опять ощутил острую неприязнь к спутнику.

— Долго ты еще собираешься оставаться здесь? — довольно резко спросил он, поднимаясь по ступенькам крыльца.

— Это выглядит так, mon ami, будто ты хочешь побыстрее избавиться от меня, — нахмурил брови Ален.

Франсуа стиснул челюсти, но, когда заговорил, голос его звучал ровно.

— Будем откровенны. Ты приехал сюда вовсе не для того, чтобы повидаться со мной, а совсем с иными планами. Если ты отказался от этих планов…

— А кто тебе сказал, что я от них отказался?

— Ты дал слово, что не причинишь Хью вреда. И если ты намерен его сдержать, то делать тебе здесь нечего.

— А почему бы не предположить, что я просто отдыхаю? Почему я должен торопиться с отъездом, если мне здесь хорошо?

— Тогда считай, что я прошу тебя уехать, — чуть повысил голос Франсуа, угрюмо посмотрев на собеседника.

В ответном взгляде Алена проступило что-то страшное и мерзкое.

— А ты понимаешь, что твое поведение довольно обидно? Хорошенько подумай, малыш, прежде чем отталкивать меня! Я могу и рассердиться. Поверь мне, если я стану твоим врагом и буду вынужден действовать, тебе не поздоровится.

— Угрожаешь? — сухо уточнил Франсуа. — Тогда и я предупреждаю. Не пинай меня слишком сильно! У меня еще сохранились остатки гордости и хватит смелости, чтобы пойти к Хью и все ему рассказать.

Ален, открывая дверь своей комнаты, к которой они как раз в этот момент подошли, окинул Франсуа ледяным взором.

— Вижу, что ты сейчас не в том настроении, чтобы говорить о делах. Bonne nuil! Будем надеяться, что к завтрашнему дню к тебе вернется здравый смысл.

Ночь, однако, ничего не изменила. Франсуа долго ворочался в постели, а открыв в очередной раз глаза, вдруг обнаружил, что уже светает. Промучившись еще часа два, он наконец заставил себя встать. Еще несколько минут понадобилось, чтобы добрести до туалетного столика и взять вялой рукой бритву. Посмотрев в зеркало, он ужаснулся, увидев угрюмое существо с опухшими веками. Отчаяние и стыд обручем сжали горло. Его честь и достоинство протестовали против звания труса и вора. Нет, так больше продолжаться не может!

Вором он уже стал, но это еще не значит, что у него не осталось мужества. Он может честно рассказать обо всем Хью. Какое-то время Франсуа невидящим взглядом смотрел на свое отражение, мучительно думая, что делать. Как ни суди, а единственный способ выбраться — покаяться перед Хью. Все равно рано или поздно правда откроется. Но одно дело, если он расскажет все сам, другое — если это сделает Ален. В последнем случае он остается бесчестным трусом, в другом — он хоть перед собой может оправдаться. Да ведь и не только в нем дело. Он предупредит Хью о замыслах Алена, об опасности. Значит, появится возможность ее избежать.

Франсуа наконец принял окончательное решение. Боясь погрузиться в прежнее мрачное, лишавшее воли и сил состояние, он резко встал и отправился на поиски зятя. Пожалуй, впервые за последние недели он шел смело и твердо. Глаза его светились решимостью. Зная, что Хью обычно встает рано, он пошел прямо в ту солнечную комнату, где утром обычно собирались все обитатели “Уголка любви”. Войдя туда, молодой человек облегченно вздохнул — Хью и Джон сидели за круглым столом, наслаждаясь кофе.

Если американцы и были удивлены неожиданным появлением Франсуа, то ничем это не проявили. Хью жестом радушного хозяина показал на стоящий перед ним кофейник:

— Симпсон только что принес его. Кофе еще достаточно свежий и горячий. Присоединяйтесь к нам. Франсуа покачал головой.

— Прошу прощения, — явно волнуясь, произнес он. — Не могли бы вы уделить мне несколько минут для важного разговора? Я хочу поговорить с вами наедине.., прямо сейчас. Надеюсь, вы извините меня за то, что прервал вашу беседу, — добавил он, посмотрев на Джона.

Американцы обменялись выразительными взглядами, и Хью, пожав плечами, встал со стула.

— Конечно, — произнес он. — И не волнуйтесь так. Я как раз собирался взглянуть на новую лошадь, которую купил на прошлой неделе у Джаспера. Если хотите, пойдемте в конюшню вместе. — Хью улыбнулся и посмотрел на отчима. — Скоро должна спуститься Микаэла. Скажи ей, где я и что я буду рад, если она после кофе присоединится к нам. — Он вновь обернулся к Франсуа. — Не возражаете?

— Нет, — покачал головой молодой человек. — То, о чем я должен сообщить вам, не займет много времени.

Они вышли из дома и зашагали по направлению к конюшне, не подозревая, что из окна верхнего этажа за ними наблюдает Ален. В груди его клокотал гнев, глаза холодно поблескивали, кулаки непроизвольно сжимались. Он понимал, что надо действовать, причем очень быстро.

Хью и Франсуа шли молча. Молодой человек вдруг почувствовал, что ему трудно говорить. Нужные для начала исповеди слова не шли на ум.

— Может быть, пройдем чуть дальше? — предложил он, чтобы хоть как-то оттянуть время. — Я бы не хотел, чтобы кто-то, кроме вас, услышал то, что я намерен сообщить.

Хью удивленно поднял брови, но возражать не стал и молча свернул на извилистую тропинку, ведущую к реке. Вскоре конюшня осталась позади, а ухоженные парковые растения сменились полудикими. Наконец Франсуа решительно остановился и, глубоко вздохнув, начал свой рассказ. Лицо его было бледно, лоб нахмурен, в голосе звучали боль и раскаяние. В грустных темных глазах застыло чувство вины, но они твердо смотрели прямо в лицо Хью. Молодой человек не пытался выгородить себя. Он честно рассказывал о том, как, запутавшись в долгах, придумал мошеннический план, как его подхватил Ален. Франсуа признался, что они воровали все больше и больше, что именно из-за участия в их махинациях был убит Этьен. Наконец он сообщил, что имеет серьезные основания подозревать Алена в подготовке покушения на самого Хью.

Лицо слушавшего все это Хью оставалось совершенно спокойным. Но внутри его все клокотало. Мысль работала с лихорадочной быстротой. Ален его не пугал. С ним он сумеет справиться. А вот как, черт побери, поступить с Франсуа? Сделать его проступки достоянием гласности? Вряд ли это пойдет на пользу отношениям с Микаэлой. А материнское сердце Лизетт может просто не вынести такого удара. Он скользнул взглядом по стройной фигуре стоящего перед ним молодого человека. Пропади он пропадом, этот дурачок! В какой-то степени, надо признать, его уже наказала сама жизнь. К тому же Франсуа добровольно пришел к нему и честно во всем признался. Это, что ни говори, позволяет надеяться, что он не безнадежен. Собственно, Хью и раньше не считал своего шурина окончательно испорченным. Просто он слишком молод, избалован и при этом горд выше всякой меры. Это его и погубило. Молодость, увы, — тот недостаток, который уходит сам собой, избалованность исправят только трудности. А вот гордость? В принципе гордость — не такая уж плохая вещь, надо только, чтобы она не превратилась окончательно в дурацкую гордыню и самолюбование. Думается, молодой Дюпре имеет все шансы стать порядочным мужчиной. Однако наказание за содеянное он должен понести обязательно. Надо, чтобы он на всю жизнь запомнил, к чему привели его веселые похождения с Аленом.

Лицо Хью сделалось задумчивым. В принципе совсем не обязательно посвящать всех в случившееся. Пусть это останется еще одной семейной тайной. Микаэле и Джону он, конечно, расскажет, Жану — тоже. А вот расстраивать Лизетт нет никакого смысла. Хватит и того, что о его проделках станет известно Микаэле и старшим мужчинам. А как же с наказанием? Тюрьма, естественно, отпадает. Ссылка? Над этим стоит подумать. Скажем, ссылка в Англию, где парень сможет работать в одной из сотрудничающих с “Галланд, Ланкастер и Дюпре” компаний. Франсуа придется оторваться, от всего, к чему он привык. Разве это не наказание для него? А представить все можно так, будто он сам решил уехать из Нового Орлеана на какое-то время, чтобы попрактиковаться в бизнесе. Возможно, это и есть самое лучшее решение.

Хью взглянул в напряженное лицо застывшего в ожидании приговора Франсуа и невольно улыбнулся. Несчастный молодой оболтус! Ничего, потерпи немного, сейчас мы облегчим твои страдания.

— Очень хорошо, что вы по собственной воле рассказали все это мне, — тихо произнес он, уже мягче глядя в полные тревоги глаза молодого человека. — Это значит, что вам присущи не только вспыльчивость и позерство, но и сила характера, которая может сослужить хорошую службу в будущем.

— О каком будущем вы говорите! — с отчаянием в голосе воскликнул Франсуа. — Я доказал всем, и себе в первую очередь, что я лжец, вор и бесчестный человек. Моя жизнь кончена!

— Полно! Кроме этих качеств, у вас есть еще одно — молодость. Вы наделали много ошибок, очень серьезных ошибок. Вы должны ответить за них. Но считать, что во всем виноваты только вы один, не правильно. Да, это вы придумали, как незаметно обкрадывать компанию. Но я уверен, что, совершив одну кражу и расплатившись с долгами, вы бы остановились, более того, думаю, что нашли способ со временем вернуть компании все, что вы украли. Могло и так случиться, что мы вообще бы ничего не узнали о вашей роли в махинациях. Но вы пришли ко мне и сами обо всем рассказали. Это вселяет надежду. Особое облегчение, не скрою, я испытал, поверив, что вы не причастны к убийству Этьена и узнали правду о нем только тогда, когда несчастный был уже мертв. Убийство — грех, который невозможно искупить. Тому, кто совершил его, нет прощения. — Хью презрительно поморщился. — Ну а все остальное еще не означает, что все кончено. Вы вполне сможете начать новую жизнь.

В глазах Франсуа мелькнула искра надежды. — Новую жизнь? — переспросил он. — Вы поверите мне? Дадите мне шанс?

— Да, — кивнул Хью. — Вы получите его. Но только после того, как докажете себе и всем, что действительно можете жить по-другому. Не здесь — в Англии. Я решил, что вам целесообразно на некоторое время уехать отсюда. Посмотрите мир. А главное, освободитесь от влияния Алена, — Англия? — произнес дрогнувшим голосом явно обескураженный молодой человек. — Меня ссылают в Англию?

— Да, если хотите, именно так, — сухо ответил Хью. — Помимо всего прочего, самостоятельная жизнь закалит ваш характер.

Франсуа сглотнул подступивший к горлу комок. Перспектива дальнего путешествия его совсем не прельщала, но он с готовностью принял бы и более суровое наказание, назначенное Хью.

— — А Ален? — спросил он, возвращаясь к реальности. — Как же с ним?

— Об Алене можете больше не беспокоиться. Оставьте его мне, — жестко сказал Хью.

Разговор прервал неожиданный треск ветвей, и из ближайших кустов, к удивлению собеседников, появился тот, о ком они только что говорили. Ален зловеще улыбнулся и поднял руку, сжимающую пистолет.

— И как же, хотелось бы знать поточнее, — произнес он, усмехнувшись, — вы намерены поступить со мной, мсье Ланкастер?

Хью равнодушно посмотрел на Алена, затем перевел взгляд на направленное прямо в его сердце черное дуло.

— Вы планировали убить нас обоих? — спокойно, будто из простой вежливости, поинтересовался он.

— Первоначально — нет, — откровенно признался Хассон. — В сферу моих интересов входила только ваша смерть. Но, — он бросил презрительный взгляд на Франсуа, — когда мой бывший друг с рыданиями бросился вам на шею, как вы сами понимаете, ситуация изменилась. Боюсь, что теперь умереть придется и вам, и ему.

— Хм. И как же это будет выглядеть? — бесстрастно спросил Хью.

Голос его звучал ровно. Можно было подумать, что он продолжает беседу исключительно от скуки. Но мозг его, просчитывая варианты спасения, работал с исключительной быстротой. Можно ли обезоружить противника? Выбить пистолет? Трудно. Очень трудно. Одно неверное движение, и мерзавец убьет его…

— Извольте, расскажу. — Губы Алена вновь разошлись в неприятной ухмылке. — Полагаю, что этот запутавшийся мальчишка может сгоряча застрелить вас, а затем, испугавшись, покончить счеты с жизнью. Возможно, поначалу это вызовет удивление. Но когда выяснится, что Франсуа систематически залезал в карман собственной компании, все станет на свое место. Конечно, не так просто устроить, чтобы случайно обнаружились доказательства его вины. Но, — он нарочито скромно потупил взор, — человеку с моими способностями это вполне по силам. В общем, скоро всем станет ясно, что вы разоблачили вора, а тот в отчаянии выстрелил сначала в вас, а потом в себя. — Улыбка Алена стала почти приятной. — Чистое и оригинальное решение всех проблем, не правда ли?

— Нет! — неожиданно закричал до сих пор безмолвно взиравший на них Франсуа. Одновременно он бросился вперед и встал перед Хью, прикрывая его собственной грудью. — Ты не убьешь его! Сначала тебе придется убить меня!

— Хорошо, раз ты на этом настаиваешь, — холодно произнес Ален и направил дуло в лоб молодого человека.

То, что случилось в следующее мгновение, явилось полной неожиданностью для всех. Откуда пришла помощь, поначалу не поняли ни Франсуа, ни Хью. Это было похоже на чудо: только что Ален целился в них, а в следующее мгновение кто-то ударом дубины выбил из его руки пистолет. Сотворивший это чудо появился из того же кустарника, что и Ален. Микаэла, сжимающая в руках сухой обломок дерева, очень напоминала рассерженную, неукротимую амазонку.

— Нет, грязный ублюдок! — выпалила она. — Ты не убьешь ни мужа, ни брата!

Грудь ее вздымалась, глаза пылали гневом. Она была великолепна и в то же время излучала такую неукротимую решимость, что даже Хью растерялся. К счастью, лишь на долю секунды. Он сообразил, что неожиданное вторжение его супруги дало им шансы на спасение, но совсем небольшие. Ален оправился очень быстро. С искаженным от злости и боли лицом он быстро поднял пистолет и выстрелил. Хлопок выстрела и стон Франсуа слились в один тревожный звук. В следующее мгновение Хью в прыжке настиг Алена и сжал его запястье. Франсуа медленно опустился на землю и застыл в неловкой позе. Отметивший это краем глаза Хью усилил напор. Он не сомневался, что в пистолете оставалась еще одна — его — пуля. Сейчас все зависело от того, у кого больше сил и ловкости, чтобы направить оружие на противника. Мужчины топтались на месте, сжав друг друга в железных объятиях, изо всех сил стараясь повернуть смертоносное дуло в сторону другого.

Микаэла с ужасом посмотрела на неподвижно распростертого на земле брата, но подавила порыв немедленно броситься к нему. Самое главное сейчас — помочь мужу в его смертельном поединке. Подняв свою дубину, она напряженно наблюдала за дерущимися мужчинами. К сожалению, движения их были слишком резки и непредсказуемы. Ударить Алена, не рискуя угодить в Хью, оказалось невозможно. Микаэла застыла, ожидая более удобного момента.

Противники оказались достойны друг друга. Мышцы их рук напряглись, ноги упирались в твердую землю, оставляя глубокие следы. Периодически кто-то из них пытался применить какую-нибудь хитрость, но другой немедленно отвечал контрприемом, и все начиналось сначала. Со стороны это напоминало танец. Только лица танцоров были искажены гневом, руки их сжимали один пистолет, и закончиться все это должно было смертью одного из них.

Хлопок выстрела прозвучал неожиданно и резко. Микаэле показалось, что у нее остановилось сердце. Возможно, так оно и было. Какое-то мгновение она ничего не видела. Но когда тьма рассеялась, Ален лежал на земле. Губы его застыли в какой-то зловещей пародии на улыбку, по груди расползалось алое пятно. Он был мертв!

Пальцы ее сами собой разжались, выпуская ненужную дубину. Она бросилась к принявшему ее в крепкие объятия Хью.

— Любимый! — чуть слышно пролепетала она. — Я так испугалась, я все слышала, он сказал, что убьет тебя. Прямо не знала, что делать!

— Но сделала ты как раз то, что надо, — чуть хрипловатым голосом произнес Хью, нежно целуя ее в губы. — Как ты нашла нас?

— Джон сообщил мне, что вы отправились в конюшню. А один из работающих там мальчишек видел, что вы с Франсуа пошли по этой тропинке. — Микаэла пожала плечами. — Про Алена он ничего не сказал. Но я еще раньше заметила, как он куда-то уходит. Лицо его было таким злым. Я вспомнила наш недавний разговор, начала беспокоиться. А потом.., потом я увидела, как он поднимает пистолет, и поняла, что это он вам угрожает. Сама не знаю, как это получилось, но я сразу начала искать что-нибудь, что можно использовать как оружие…

— Великолепно! — горячо похвалил жену Хью и улыбнулся. — Похоже, что я не напрасно влюбился в тебя, — добавил он, и в глазах его заплясали озорные искорки.

Микаэла, улыбнувшись в ответ, приготовилась сказать что-то в том же духе, но в этот момент позади них раздался тихий стон. Оба одновременно повернулись к Франсуа. Тот сидел на земле, обхватив руками голову. Меж пальцев медленно сочилась кровь.

— Я жив… — не то спрашивая, не то утверждая, произнес он, растерянно глядя на них. — Он мертв? — спросил он, переведя глаза на неподвижно лежащего Алена.

— Абсолютно, — сухо ответил Хью. — Ты ранен серьезно?

Микаэла подбежала к брату, помогая ему подняться. Было видно, что стоять Франсуа трудно. Он слегка покачивался, лицо его было бледно. Но улыбка светилась искренним счастьем.

— Жить буду, — ответил он Хью. — Возможно, останется довольно заметный шрам. Но это ерунда. Главное, что я жив!

* * *

Вечером этого дня Жан, Хью и Джон собрались в кабинете. Франсуа лежал в своей комнате. Мать и сестра не отходили от него ни на минуту. Рана оказалась не опасной. Но молодой человек потерял много крови и ослаб.

— И вы полагаете, что таким образом нам удастся избежать огласки? — задумчиво спросил Жан.

— А почему бы и нет, — пожал плечами Хью. — Слугам известно только то, что мистер Хассон распорядился утром подготовить коляску и лошадей, чтобы ехать в Новый Орлеан. То, что в роли кучера был я, никто не видел. Отъехав несколько миль от Иголка любви”, я спрыгнул с коляски. Лошади потащили ее и то, что находилось в ней, дальше по дороге. Когда тело Алена обнаружат, все подумают, что он стал жертвой бандитского нападения. Мы, естественно, будем удивлены и расстроены, когда эта новость дойдет до нас. Думаю, это произойдет завтра. Что мы знаем? Только то, что мистер Хассон отдыхал у нас и уехал в полном здравии. Франсуа, естественно, сможет появиться в городе только тогда, когда рана его совершенно заживет. — Хью сделал небольшой глоток бренди. — Ах да, возможно, кто-то слышал этим утром выстрелы, — напомнил он спокойным голосом. — Так это я, когда мы пошли прогуляться с шурином, стрелял в выскочившего прямо на нас щитомордника. К несчастью, — он улыбнулся, — Франсуа во время этой прогулки упал и разбил голову. Но не очень сильно. Он скоро поправится.

— Звучит более чем убедительно. С моей точки зрения, не подкопаешься, — кивнул головой Жан. — Но есть еще одна проблема. Что мы скажем о махинациях в нашей компании? — Лицо его помрачнело. — И об участии в них моего племянника?

Хью допил бренди. Поднялся, не спеша подошел к буфету, взял графин и, вернувшись к столу, снова наполнил три бокала.

— Какие махинации? — пробормотал он, вновь усаживаясь на стул. — Если вы имеете в виду недавнее падение прибылей, так в бизнесе это вполне обычная вещь. Все компании в один период теряют, в другой увеличивают свои доходы. Для нас, поверьте мне, неудачный период завершился. В ближайшие месяцы наши прибыли пойдут вверх. Вы, кажется, спросили еще о роли Франсуа? — Хью внимательно посмотрел на Жана. — Честно говоря, не очень понимаю, что вас интересует.

Собравшийся было что-то ответить на это Жан лишь понимающе улыбнулся и закивал:

— Конечно, вы правы. Это единственно верная линия поведения. Так будет лучше для всех нас.

— Правду о хищениях и смерти Этьена знаем мы трое, Микаэла и Франсуа, — вновь заговорил Хью, внимательно глядя на собеседников. — Лизетт сказали, что Ален тронулся рассудком и ни с того ни с сего попытался убить пас с Франсуа. Это все, что ей известно. Думаю, что этого для нее достаточно. Ей совсем не обязательно знать, что ее сын какое-то очень короткое время был связан с преступниками. Уверен, что Франсуа получил хороший урок и уже сделал из него нужные выводы. — Взгляд его сделался более мягким. — Сегодня утром он спас мою жизнь. Я этого никогда не забуду. Он вел себя мужественно. У Франсуа сильный характер. Мы должны дать ему шанс. И таковым вполне может стать поездка в Англию. Вдали от дома он спокойно все обдумает. А главное, он повзрослеет, научится самостоятельной жизни. Здесь он все время будет оглядываться на нас. Мы непроизвольно будем наблюдать за ним, а он постоянно будет ждать от нас хулы или хвалы. Пожив несколько лет без всякой опеки, Франсуа вернется совсем другим. Он научится правильно оценивать ситуацию и предвидеть последствия каждого своего шага.

Оба собеседника, выражая согласие с доводами Хью, одновременно кивнули.

— Мы столкнулись с очень грязными делами, — сказал Джон. — Я рад, что правда о них останется между нами.

— Скандал, который разразится в противном случае, будет очень болезненным, и не только для нас. Страшно представить, что будет с семьей Хассонов, если преступления Алена станут достоянием гласности. Вряд ли им удастся когда-нибудь вновь поднять голову. А ведь они не виноваты. Для всех будет лучше, если мы поступим так, как предлагает Хью.

* * *

Хью имел все основания быть довольным собой и результатами разговора. Но еще большая радость ожидала его впереди. Войдя в свою спальню, он увидел на кровати Микаэлу, обнаженные плечи которой прикрывали лишь распущенные волосы. Поза жены была до того соблазнительна, что Хью мгновенно забыл обо всем, включая трагические события этого дня. На красивом его лице засияла ослепительная улыбка.

— Вижу, дорогая, что ты прислушалась к моим словам, — слегка поддразнил он ее.

— Что такое, мсье? — в притворной застенчивости потупила она глаза. — Не понимаю, о чем вы…

Хью, рассмеявшись, с удивительной быстротой сбросил с себя одежду и менее чем через минуту уже был рядом с женой.

— О том, — тихо прошептал Хью, покрывая нежными поцелуями ее грудь, — что ты наконец перестала стесняться меня, и я теперь знаю, чего ты хочешь.

— А ты наверняка знаешь, чего я хочу? — спросила, томно улыбаясь, Микаэла.

— О, я очень надеюсь на это…

* * *

Прошло довольно много времени, прежде чем Хью и Микаэла вышли из фантастически приятного забытья и смогли просто поговорить. Уютно прижавшись друг к другу, они неторопливо обсуждали бурные события уходящего дня.

— Ты очень мудро придумал! — искренне восхитилась Микаэла, выслушав его рассказ о принятом решении. — Твоя версия позволит все легко и быстро объяснить.

Она поцеловала мужа и ласково погладила густые, вьющиеся волоски на его груди.

— А я, в свою очередь, должен признать, сладкая моя, что ты очень мудро поступила, пойдя утром вслед за Аленом. Ведь это ты спасла мою жизнь и жизнь брата.

Микаэла томно, как холеная кошка, потянулась.

— Я была смела, не правда ли? — промурлыкала она, подарив мужу полный нежности взгляд. — Догадываешься почему? Нет? А ведь я тебе говорила, — погрозила она пальчиком. — Меня не устраивает роль молодой вдовы. Не могла же я стоять подобно истукану и смотреть, как Ален убивает моего мужа! — Глаза ее сверкнули. — Я же люблю тебя, милый ты мой! Я не мыслю жизни без тебя!

— А ты догадываешься, — дрогнувшим голосом произнес Хью, — что я обожаю тебя?

Наградой был горячий поцелуй — Догадываюсь, — прошептала Микаэла, щекоча его кончиком носа. — Но знаю, что я обожаю тебя еще сильнее!

Прильнув друг к другу, они замерли на несколько долгих мгновений.

— Какие странные вещи происходят порою на свете, — размышляя вслух, прервала паузу Микаэла. — Было так много лжи, притворства и жестокости. И все исчезло . Осталась только любовь. Ведь если люди любят друг друга, ничего не страшно. Как у мамы и Джона… Как у нас!

— И так будет всегда, — прошептал, обнимая жену, Хью. — Ты — моя любовь, и вместе нам ничего не страшно.