Девон, Англия

Весна 1795 года

— Почему бы вам не отдать их мне?! — Изабел требовала ответа, уперев кулаки в узкие бедра — жест, не подобающий благовоспитанной девице. — Как будто это не мои деньги! Но они принадлежат мне! Вы не имеете права их откладывать!

Сквозь высокие узкие окна в библиотеку лился послеполуденный свет, и лучи его превращали ее рыжие волосы в огненный ореол. Маркус в который раз поразился тому, насколько его семнадцатилетняя подопечная напоминает пламя. Иногда она походит на веселый огонек, согревающий душу, но в другой раз — как сейчас, например, — несмотря на хрупкость фигурки, она похожа на столп пламени, которое вот-вот вырвется из-под контроля и опалит его до костей. Он чувствовал, что атмосфера уже накаляется, и сильно опасался, что сегодня большого пожара не избежать.

Беседа — если бы кто-то осмелился назвать происходившее беседой — имела место в уютной библиотеке Шербрук-Холла, родового поместья Маркуса в Девоне. Она началась минут десять назад, когда Изабел влетела в дом, требуя встречи с опекуном. Сейчас же!

Так как мисс Изабел буквально выросла в этом доме, дворецкий Томпсон с невозмутимым видом проводил юную леди в библиотеку и отправился на поиски хозяина дома. Стоило Маркусу переступить порог комнаты, как Изабел ринулась в атаку, и он без особого успеха пытался управиться со своенравной подопечной и предотвратить очередной взрыв.

— Отнюдь, у меня есть все права на это, — терпеливо ответил он. — Я ваш опекун, и мой долг — проследить, чтобы вы не промотали свое состояние, пока не вступите в брачный возраст.

Изабел топнула ножкой.

— Вам прекрасно известно, — выпалила она, — что у моего отца и в мыслях не было сделать вас моим опекуном! Им должен был стать дядя Джеймс, а не вы!

Что верно, то верно, подумал Маркус. Отец Изабел, сэр Джордж, накануне своего семидесятилетия потряс общественность, женившись на женщине, которая ему во внучки годилась, и вскоре стал отцом. К вящей радости сэра Джорджа, не прошло и десяти месяцев со дня свадьбы, как на свет появилась Изабел. В возрасте восьмидесяти лет — Изабел тогда исполнилось десять — он преставился, и это никого не удивило. Неожиданным потрясением для всех стала кончина отца Маркуса, который умер четыре года назад. В возрасте пятидесяти девяти лет мистер Шербрук-старший, пышущий отменным здоровьем, как-то вечером отправился спать, но так никогда больше и не проснулся.

Несколько недель спустя душеприказчик сообщил Маркусу, не помнившему себя от горя, что вместе с состоянием и поместьями отца он наследует также опекунство над единственной дочерью сэра Джорджа, тринадцатилетней Изабел. Маркуса это известие повергло в шок: как и все, он полагал, что опекуном Изабел станет младший брат сэра Джорджа Джеймс. Но не тут-то было. Когда сэр Джордж писал завещание, он не видел Джеймса, заядлого холостяка, живущего в Лондоне, в роли достойного опекуна своей возлюбленной дочери. Он решил, что гораздо лучше с этой ответственностью справится его сосед и близкий друг, мистер Шербрук. К сожалению, сэр Джордж не уточнил, кого он имел в виду: Шербрука-старшего или Шербрука-младшего, — и не мог предвидеть кончины мистера Шербрука-старшего. В итоге, хотя все знали, что сэр Джордж даже не думал о том, чтобы назначить опекуном дочери сына лучшего друга, дело обернулось именно так. Маркус до сих пор чувствовал недоумение по этому поводу. В то время ему было двадцать три. Что он мог знать о том, как опекать юную леди? «Надо признать, сейчас я знаю ненамного больше», — усмехнулся он про себя.

— И не притворяйтесь, что не понимаете, о чем я говорю! — воскликнула Изабел. Маркус молчал. — Не вы должны были стать моим опекуном.

— О да, тут вы, конечно, правы, — ответил он. — Но так как ваш отец не оставил перед смертью других распоряжений касательно вашего благополучия, а мой отец внезапно умер, боюсь, что мы… ммм… связаны друге другом.

Изабел пожала плечами.

— Все это мне известно, — нехотя признала Изабел, ее гнев немного утих, — вы не так уж плохи. Но я просто не понимаю, почему вы настолько упрямы в том, что касается этой конкретной вещи. Я ведь прошу не так уж много денег. Ваша новая двуколка и пара вороных стоят гораздо больше, чем я у вас прошу. — Ее глаза сузились. — И это мои деньги, а не ваши. — Маркус ничего не сказал, и Изабел пробормотала: — И никто не собирается их проматывать.

— Ну, это как посмотреть…

Изабел нахмурилась, а он улыбнулся.

— Ну будет вам, — принялся увещевать Маркус. — Вы знаете, что как опекун я мало в чем вам отказываю. Однако с моей стороны было бы величайшей оплошностью позволить вам потратить целое состояние на лошадь. — Он покачал головой: — Тем более на эту лошадь.

Изабел снова вспыхнула, прищурила топазовые глаза:

— А чем, ради всего святого, не угодил вам Ураган?

— С ним все в порядке. Легетт просит за него немало, но и не заламывает заоблачную цену. И я согласен, что жеребец красив. У него безупречная родословная, и каждый, кто знает толк в лошадях, будет горд заполучить его.

Мрачное лицо Изабел в тот же миг осветилось ослепительной улыбкой.

— О, Маркус, он великолепен! Не правда ли?

Маркус кивнул, ошеломленный этой улыбкой:

— Да, это так. — И добавил: — Но он не для вас.

Улыбка исчезла, как солнце за набежавшей тучей.

— Это еще почему?

— Потому, — напрямик сказал он, — что сейчас вы не располагаете ни опытом, ни силой, которые позволили бы вам справиться с животным таких размеров и норова. — Он неуверенно улыбнулся. — Вы оба молоды, необъезженны и, вероятнее всего, убьете друг друга, не пройдет и недели.

Изабел ахнула от гнева.

Маркус предостерегающе поднял руку:

— Но есть и еще одна причина, по которой я не выдам денег на этот ваш каприз. Сколько раз вы выдумывали один невероятный план за другим, чтобы через две недели совершенно к нему охладеть? Помните, как вы собирались разводить коз? Или исполнились уверенности, что вам необходимо завести кур? Если мне не изменяет память, козы съели почти до основания розарий вашей тетушки Агаты, а что касается кур… Кажется, была какая-то история с петухом и палисандровыми перилами главной лестницы Данем-Мэнора? — Не обращая внимания на бурю, бушевавшую в глазах Изабел, он продолжил: — А теперь вы говорите, что собираетесь разводить лошадей, но что будет через месяц или через год? И вот еще что: какая судьба постигнет ваш конезавод и все планы, когда в следующем году вы отправитесь в Лондон на сезон? — Маркус покачал головой и улыбнулся. — Я знаю вас. К лету ваша головка будет забита лишь бальными платьями, всякой мишурой, обедами и балами, которые вы посетите следующей весной, и джентльменами, что упадут к вашим ногам. А когда вы выйдете замуж — а вы, несомненно, выйдете замуж, — у вас не останется времени заниматься лошадьми. И деньги, которые вы заплатите за Урагана, окажутся выброшенными на ветер.

Изабел вновь вспыхнула в мгновение ока и стиснула маленькие кулачки.

— Это нечестно! — отчаянно воспротивилась она. — Мне было всего одиннадцать, когда я взялась за кур. И я не виновата, что петух залетел в дом. Это старая папина собака Люси загнала его туда. — Она оборонялась как могла. — Да, козы съели розы тети Агаты прошлой осенью, это правда. Но это лишь пошло растениям на пользу! В этом году они цвели великолепно, никто и не скажет, что их объели козы. Даже тетя Агата подтвердила это. — Изабел бросила на Маркуса неприязненный взгляд. — И не все кусты пострадали, только некоторые…

Маркус, не обращая внимания на ее вспышку, сказал:

— Я считаю так: у вас не очень-то хороший опыт следования своим сумасбродным желаниям. Откуда мне знать, что Ураган и ваш план по разведению лошадей не то же самое, что козы в розовом саду и петухи в гостиной?

Изабел смотрела на него, гнев и боль теснились в ее груди. Ну как же он не поймет, что Ураган и огромный конезавод, который она уже рисовала в воображении, не имеют ничего общего с козами и петухами! Ее жалкий опекунишка прекрасно знает, что она обожает лошадей, что она обожала их всю жизнь и, с обидой подумала Изабел, прекрасно с ними ладит. Все так говорят. Даже Маркус признавал — когда не был так невыносимо упрям! — что у нее дар находить подход к лошадям. Жестоко и несправедливо с его стороны тыкать ее носом в неудачи с курами и козами. То были всего лишь детские забавы! Теперь она взрослая и принимает взрослые решения. Почему, ну почему он этого не понимает? Почему относится к ней как к ребенку? Ребенку, которого можно ласкать, баловать и отсылать прочь, когда захочется?

Изабел с горечью подумала, что для того чтобы ответить на этот вопрос, достаточно посмотреть в псише в ее комнате. Она до сих пор выглядела как ребенок: неполных пяти футов росту, тоненькая, хрупкая, как фея, и — к величайшему ее сожалению! — без намека на грудь… Похоже, пройдут десятки лет, прежде чем ее семья и друзья перестанут воспринимать ее как ребенка. К тому же природа наделила ее пышной копной непослушных рыжих волос и — о ужас! — россыпью веснушек у носа, против которых бессильны и пахта, и огурцы. Нет, сам по себе нос ничего, она пришла к этому мнению несколько месяцев назад, красивый, слегка вздернутый носик. Никто не посмел бы спорить: ее огромные сияющие глаза, обрамленные темными ресницами дивной густоты и длины, — ее главное украшение. Но красивые у нее глаза или нет, а ничто, даже то, что она уже несколько месяцев назад оставила классную комнату, — ничто не могло заставить других смотреть на нее иначе, пока у нее рост и формы десятилетнего мальчишки! Особенно Маркуса Шербрука. Сердце ее сжалось от боли. Изабел осознала, что ей страстно хотелось, чтобы он разглядел в ней молодую женщину. Он не сможет — по крайней мере пока она заперта в этом детском, мальчишеском теле. В душе поднялась волна горя. Ей никогда не стать высокой, статной красавицей, она обречена всю жизнь прожить маленькой, плоскогрудой и с веснушками! Это так нечестно!

Изабел подавила в себе желание разреветься — вздернула подбородок и с достоинством произнесла:

— У вас есть все основания считать, что Ураган — всего лишь очередная моя прихоть. Однако если, как вы сами сказали, это животное, которое каждый будет рад заполучить, тогда почему бы мне его не купить? Если все случится так, как вы говорите, то есть через несколько месяцев он мне наскучит, я смогу без труда продать его по той же цене, по какой купила. Денег я не потеряю.

Маркус некоторое время пристально на нее смотрел и молчал. Он всегда лишь с большим трудом мог устоять перед ней. Годы шли, она превращалась в очаровательную женщину, и Маркусу становилось все сложнее и сложнее держать себя в руках — чтобы не исполнять все ее капризы. Будь проклято это окаянное опекунство, из-за которого они так часто на ножах! Но так было не всегда. Когда-то она, как большой котенок, беззаботно резвилась у его ног, и он несказанно радовался этому.

Хотя Изабел родилась в богатой и знатной семье, Маркус знал, что ее жизненный путь нелегок. Еще до ее второго дня рождения мать трагически погибла, и пусть отец слепо любил ее — трудно девочке расти без матери. Изабел обожала отца, они, ко всеобщему удивлению, жили в Данем-Мэноре вполне счастливо, полностью довольные компанией друг друга. Его смерть стала для нее тяжелым ударом. Нельзя сказать, что дядя Изабел, сэр Джеймс, не был добр к ней, но он не мог заменить ей сэра Джорджа, а уж его жена Агата… Маркус скрипнул зубами. История повторяется! Сэр Джеймс повторил судьбу брата. Два года назад он тоже потряс округу, расставшись с холостой жизнью и женившись на женщине в два раза моложе себя — на Агате Пейли, гувернантке Изабел!

Маркусу она никогда не нравилась, хотя мать убеждала его, что она именно то, что нужно Изабел. Когда ее наняли, Маркус подумал, что это слишком строгая, слишком холодная и бесчувственная воспитательница для девочки вроде Изабел, но мать не приняла во внимание его возражений и настояла на своем, о чем ему потом пришлось жалеть. Изабел, живая и пылкая, и мисс Пейли, холодная и жесткая, совершенно не подходили друг другу. Он знал, что Изабел страшно несчастна, но он не успел вмешаться и изменить положение вещей: мисс Пейли опередила его и вышла замуж за сэра Джеймса. Маркус до сих пор не мог взять в толк, как ей это удалось, но факт оставался фактом: мисс Пейли стала леди Агатой, тетей Изабел. Она вела себя так, чтобы все знали: это она правит в Данем-Мэноре.

Взгляд Маркуса смягчился, когда он взглянул на лицо Изабел. Бедная малышка. Нелегко ей живется с Агатой.

Он поморщился. Кто он такой, чтобы отказывать Изабел в чем-то? Что может сделать ее счастливой? Как она сама сказала, если жеребец ей надоест, его можно будет продать. Маркус тем не менее подумал об опасности, связанной с ним. Ураган не зря получил свое имя — огромный, мощный двухлетний жеребец. Маркус это знал. Он видел его.

Когда заинтересованный взор Изабел обратился к этому жеребцу, Маркус счел своим долгом взглянуть на него тоже. Он был поражен, когда Легетт вывел прекрасного гнедого жеребца с почти белоснежной гривой, хвостом и чулками. Если бы Изабел уже не положила глаз на него, Маркус купил бы его сразу не раздумывая. Не поспоришь: конь великолепен, его родословная безупречна, цена не слишком высока. Изабел права: если он ей надоест, его всегда можно будет продать. Маркус набрал в грудь воздуха, он надеялся, что не совершает сейчас ошибки…

Изабел впилась глазами в потемневшее лицо Маркуса. Ее охватило отчаяние. Он собирался сказать «нет». Она уже знала это. Умение проигрывать и терпение не входили в число ее добродетелей, и она нашла спасение во вспыхнувшем гневе.

— Если я хочу выбросить деньги на проклятого коня, я имею на это полное право! — заявила она. — А вы — гнусное чудовище, я ненавижу вас! Слышите? Ненавижу! О, я не могу дождаться, когда же наконец выйду из-под вашей опеки и мне больше не придется иметь дело с таким сквалыгой, как вы!

Слова, которые Маркус собирался сказать, застряли у него в горле. Его собственный гнев вырвался наружу:

— Ах ты, дьяволенок! — рявкнул он. — Уж поверь мне, я сам только и жду того дня, когда смогу избавиться от ярма на шее — от тебя! Не меньше твоего мне хочется отделаться наконец от этого треклятого опекунства! Но пока ты не вступила в брачный возраст, я твой опекун и управляю твоим состоянием.

— Да? Ну, это мы еще посмотрим, — усмехнулась Изабел. — Думаю, я только окажу вам услугу, выйдя замуж за первого встречного — вам назло!

— Ну если ты найдешь кого-то, кто захочет взять в жены мегеру с ядовитым жалом, я первый пожму ему руку и поздравлю! — выпалил Маркус, не успев подумать. Слова сами сорвались с языка, и он рад был бы взять их обратно, но сделанного не воротишь.

— С ядовитым жалом? Да как вы смеете?! — Изабел смахнула слезы ярости и боли. — Вы пожалеете, — пообещала она и бросилась к двери. — Вот увидите, вы еще пожалеете.

Она распахнула дверь и пулей вылетела из библиотеки.

В комнате повисла тишина. Как после громового раската. Маркус, ошеломленный, смотрел на дверной проем, в котором исчезла Изабел. Его разрывало между желанием броситься за ней и сказать: «Покупай ты этого несчастного коня» — и решимостью доказать ей, что им не удастся так легко манипулировать. И он будто прирос к месту, где стоял.

Он глубоко вздохнул и покачал головой. Изабел вспыльчивая, но иногда, как сейчас, например, иметь с ней дело — почти то же самое, что пытаться обуздать торнадо. Она врывается без спроса, сметая все на своем пути, а потом — пуфф! — уносится прочь, чтобы где-то еще сеять разрушение и хаос.

Маркус стоял, глядя в пустоту. В комнату вошла высокая женщина в узком платье из серо-голубого муслина, отделанном черным шелком. Ее припорошенные серебром волосы были убраны под шиньон на затылке. Шею ее украшали бусы из черного янтаря.

Увидев выражение рассерженного недоумения на красивом лице сына, она улыбнулась. Взгляд блестящих изумрудных глаз сделался понимающим. Она спросила:

— Изабел?

Маркус улыбнулся:

— А кто же еще? Она вознамерилась купить этого коня. А я не думаю, что это мудрое решение. — Он покачал головой. — Но я почти уже сказал ей, что она может это сделать, когда она взвилась и наговорила мне таких вещей, о которых я не скоро забуду. А потом выбежала из комнаты. — Он бросил на мать беспомощный взгляд. — Что мне с ней делать? Я понятия не имею, как быть опекуном такой девушки, как Изабел.

Миссис Шербрук опустилась на диван у камина из черного мрамора и расправила складки на платье.

— Дай ей немного времени, чтобы выпустить пар, — сказала она. — Потом, я уверена, ты сможешь с ней поговорить, и вы помиритесь. Ты же знаешь, что приступы ярости у Изабел быстротечны, а после она становится шелковой.

Маркуса это не очень-то успокоило:

— Не уверен. Она сильно разозлилась.

— Возможно, но она ведь прелестное дитя… — Маркус хмыкнул, и миссис Шербрук поправилась: — Обычно она прелестное дитя. В следующий раз, когда вы встретитесь, ты увидишь, что это была всего лишь буря в стакане, и сможешь забыть обо всем.

Если бы миссис Шербрук знала, как рассержена и обижена Изабел, она, возможно, не была бы так оптимистична.

Утирая злые слезы, Изабел сбежала по широкой лестнице Шербрук-Холла и вырвала поводья у грума, державшего ее лошадь. Одним движением она вскочила в седло и пустила испуганного мерина в дикий галоп. Ничуть не заботясь о том, что какой-то несчастный мог оказаться на ее пути, она неслась по подъездной дорожке, ведущей от главной дороги к Шербрук-Холлу. Когда она выехала на широкую дорогу, здравый смысл взял верх, и она натянула поводья, переводя мерина на более спокойный шаг. Так в тающем апрельском свете она двинулась к Данем-Мэнору.

«Значит, мегера с ядовитым жалом? — думала она, сжигаемая гневом. — И ни один мужчина не захочет жениться на мне? — Она сжала губы. — Ну еще посмотрим!»

Когда она достигла дома, в голове ее уже теснились планы, как доказать мистеру Маркусу Шербруку, что он сильно ошибся в ней. Бросив поводья конюху, который встретил ее у конюшен, она выскользнула из седла. Изабел лелеяла свои раны, и ей не хотелось встречаться лицом к лицу ни с тетей Агатой, ни с дядей, сэром Джеймсом, так что она направилась к озеру, отделявшему ее родовое поместье от владений соседа, лорда Мэннинга.

Она часто шла к озеру, когда злилась или расстраивалась. Спокойные голубые воды, зеленый лес, берег, обрамленный прихотливо цветами и кустарниками, дарили ей вожделенное одиночество и успокаивали бушующие чувства.

Выйдя из лесу, она заметила на воде небольшую лодку. Она чувствовала себя слишком несчастной, чтобы составить кому-то приятную компанию, и потому хотела уже скрыться за деревьями, когда ее окликнул веселый мужской голос.

Она узнала Хью Мэннинга, младшего сына лорда Мэннинга, и неуверенно помахала ему. Он принялся грести к тому берегу, где стояла она. До прошлой зимы она его почти не знала. Еще до смерти ее отца он покинул родные края и отправился в Индию, чтобы начать карьеру в Ост-Индской компании. В сентябре он приехал домой погостить, после чего собирался вернуться на службу в Бомбей. Его приезд взбудоражил всю округу. Званые вечера и обеды в его честь следовали один за другим. Каждый жаждал услышать рассказы о далеком загадочном крае — об Индии. Изабел нравилось его общество, и это вкупе с тем, что лорда Мэннинга и ее дядю связывали узы дружбы, позволило им довольно быстро сблизиться. Хотя Хью было почти тридцать, от ее взгляда не укрылось, что он хорошо сложен и обаятелен, и она прекрасно понимала, почему дочь сквайра находит его, голубоглазого, светловолосого и загорелого, красавцем.

В январе Хью отправился в путешествие по Англии и вернулся всего неделю назад. В ближайшие дни он готовился отплыть обратно в Бомбей. Он, судя по всему, не собирался возвращаться из Индии еще несколько лет, и лорд Мэннинг боялся, что больше не увидит младшего сына. Он рассказал о том на прошлой неделе, когда приезжал обедать в Данем-Мэнор.

Доплыв до берега, Хью лихо спрыгнул на топкий берег и вытащил лодку, чтобы ее не унесло. Он обернулся к Изабел и улыбнулся:

— Чудесный день. Не правда ли? — сказал он и с тоской взглянул на небо. — Нет ничего лучше, чем апрельское небо в Англии. Думаю, в Индии я буду больше всего скучать именно по этому оттенку неба. — Он глубоко вздохнул. — И по запахам английской весны: нарциссов, роз и сирени в цвету.

Изабел, чья израненная душа кровоточила после ссоры с Маркусом, не желала ничьего общества, но когда Хью предложил ей посидеть на ближайшей каменной скамье, она согласилась.

По его грустному лицу и репликам Изабел быстро поняла, что Хью Мэннинг почти так же несчастен, как и она. Нахмурив брови, она спросила:

— Разве вы не хотите вернуться в Индию? Я думала, вы никак не дождетесь отъезда.

Не отрывая взгляда от озерной глади, он ответил:

— Я бы предпочел вступить в какой-нибудь полк и сражаться с французами. При том военном положении, которое сложилось на континенте, Англии нужны все бойцы, которых она сможет собрать.

Изабел удивленно уставилась на него:

— Не знала, что вы хотели служить в армии.

— В амии, во флоте — какая разница, — беспечно отозвался он. И мрачно добавил: — Буду честен, Иззи, меня не радует перспектива возвращения в Бомбей. Служба в армии дала бы мне по меньшей мере шанс на приключение. Чего бы я только не отдал, чтобы оказаться вместе с Худом в Средиземном море! — Он печально посмотрел на нее. — Когда экзотика приедается, жизнь в Индии становится такой скучной, что вы и представить себе не можете. Изо дня в день одно и то же. Мне бы хотелось чего-то… будоражащего кровь.

— Мне казалось, что в стране, где можно прокатиться на слоне, где повсюду лазают обезьяны и бродят тигры, есть чему будоражить кровь!

Он пожал плечами:

— О да, бывают моменты, когда я счастлив, что мне выпал такой жребий, однако я надеялся… — он вздохнул, — я надеялся вернуться туда с женой. Мои дела в Бомбее идут хорошо, у меня есть средства, чтобы содержать семью и обеспечить жене достойную, красивую жизнь. — Хью горько рассмеялся: — Я уже все спланировал: как приезжаю домой, нахожу невесту и с молодой женой возвращаюсь в Бомбей, готовый строить семью. Вместо этого не пройдет и трех дней, как я отплыву в Индию в одиночестве.

У Изабел от этих его слов едва не выскочило сердце из груди. Она пожирала Хью огромными удивленными глазами. Неужели судьба послала ей шанс? Шанс не только показать Маркусу, как сильно он ошибался, но и сбежать раз и навсегда из опостылевшего дома, который она больше не считала своим, от женщины, которая, кажется, поставила перед собой единственную цель — сжить ее со свету.

— В-в-вам никто не пришелся по сердцу? — выдавила она.

Глядя на берег озера, он пробормотал:

— Есть одна юная леди… Именно из-за нее я так долго отсутствовал. Я сделал ей предложение, но ее отец отказал мне.

— Но почему? — воскликнула Изабел, искренне переживая за него. — Вы же объяснили ему ситуацию? Рассказали, что вы сын барона Мэннинга?

— О да, я все ему рассказал, но мистер Холфорд не захотел похоронить свою дочь заживо в Индии. Ее руки добивается один местный юноша, который скоро унаследует титул.

— А она? Чего хотела она?

— А какая разница? — отрезал он. — Ее отец сказал «нет», а Розанна никогда не пойдет против его воли.

Нежное сердечко Изабел защемило от боли за него. Чувствуя его печаль, она накрыла руку Хью своей ладошкой.

— Мне очень жаль, Хью, — мягко сказала она.

Он пожал ее пальцы и взглянул на нее:

— Спасибо, Иззи. Вы единственная, кому я рассказал о Розанне. — Он убрал с ее лица локон непослушных волос. — Знаете, у нее тоже рыжие волосы. Не такие темные, как у вас, но все же. И глаза голубые… голубые, как небо над Англией.

Он нахмурился, впервые заметив дорожки от слез на ее щеках.

— Что такое? — спросил Хью. — Вы плакали? Кто вас обидел? Если захотите, я продырявлю его насквозь.

Изабел качнула головой:

— Это все не важно.

— Нет, важно, — мягко возразил Хью. — Мне не нравится, что мой юный друг грустит. Что я могу сделать, чтобы вы снова стали счастливой?

Слова сорвались с губ, прежде чем она успела хоть что-то обдумать:

— Вы можете жениться на мне и увезти с собой в Индию.

Глаза Хью расширились от изумления.

— Жениться на вас? Откуда в вашей головке такие мысли?

Изабел отвернулась и сухо ответила:

— О, это не важно. Мне не следовало ничего говорить.

— Но вы сказали. Почему? — не отставал Хью и смотрел на нее, как будто никогда прежде не видел.

— Потому что вам нужна жена, а я… я не могу больше выносить, чтобы тетя Агата обращалась со мной как с ребенком. И Маркус!.. — В ее груди теснились, сплетаясь, гнев и острая тоска, и Изабел воскликнула: — О, как бы я хотела оказаться за тысячу миль отсюда! — Их глаза встретились. — И если мы поженимся, то оба получим то, чего хотим.

Они долго смотрели друг другу в глаза. Хью думал о годах, которые ему предстоит провести в Индии без жены, Изабел старательно не обращала внимания на тоненький голосок, который вопил ей в ухо, что она глупа и безрассудна, как Маркус всегда и говорил. А какая разница? В Англии ее ничто не держит.

— Вы уверены? — спросил Хью. Он знал, что ему не следует продолжать этот разговор. Но он ничего не мог с собой поделать. Безумие какое-то… Он знал тысячу причин, чтобы встать и уйти прямо сейчас, однако оставался на месте. Изабел не любовь всей его жизни. Но он будет добр с ней, и кто знает, может быть, со временем они полюбят друг друга? А даже если нет, симпатия и уважение позволят им пройти по жизни вместе. И ему не придется годы и годы жить в Индии затворником.

— А что ваши тетя и дядя? — спросил Хью с озабоченным лицом. — Что они скажут?

Изабел твердо выдержала его взгляд:

— Они скажут, что я слишком молода и не знаю, что творю.

— Что ж, тогда ничего не выйдет, — удрученно сказал Хью.

— Нет, выйдет! — вскричала Изабел. — Не важно, что они подумают. Когда мы поженимся, Марк… они уже ничего не смогут сделать. — Она смотрела на него с мольбой. — Пожалуйста, Хью, обещаю, я буду вам хорошей женой. Пожалуйста!

Он едва не утонул в ее огромных золотистых глазах, и его рассудительность дала брешь. Она так очаровательна, эта малышка… И она нравится ему. Он вообразил свое пустое бунгало в Индии, вообразил годы пустоты и одиночества, череда которых ждет его впереди. Ему только и останется, что тяжелый труд. Изабел может все это изменить… И дети…

Решение принято.

Хью встал и подошел к ней.

— Если ваши дядя и тетя будут против, нам нужно организовать побег. Мы можем пожениться в Лондоне перед отплытием моего корабля по специальному разрешению. — В его взгляде читалась неловкость. — Не знаю, смогу ли я достать вам билет. Я должен плыть именно этим рейсом. Компания ждет меня к определенной дате, поэтому я не могу задержаться. Вам, возможно, придется остаться в Лондоне со служанкой на несколько недель, прежде чем другой корабль отплывет в Индию. Вы можете остановиться в особняке моего отца. Он держит там небольшой штат прислуги, о вас там позаботятся. — Он помолчал. — Может быть, это не такая уж плохая идея. Я подпишу необходимые бумаги и оставлю указания душеприказчику, чтобы он привел ваши дела в порядок. Вы сможете в оставшееся время совершить необходимые покупки. Я приготовлю вам список. — Он взглянул на нее, в его глазах все еще таилось сомнение. — Я планирую уехать завтра на рассвете. Если вы и правда этого хотите, вы должны собрать вещи и ускользнуть из дома. Я встречу вас у ворот Данем-Мэнора. К тому моменту, когда станет известно о вашем исчезновении, мы будем уже далеко, на пути в Лондон.

Охваченная осознанием того, что лишь один маленький шаг отделяет ее от того, чтобы раз и навсегда избавиться от всего, что причиняло ей боль, Изабел кивнула. У нее дух захватило от внезапно открывшейся перспективы отъезда в далекую Индию, где она сможет увидеть тигров, слонов и Бог знает каких еще таинственных существ. Она вскочила и обвила шею Хью руками.

— Обещаю, я стану хорошей женой, и вы никогда не пожалеете о сегодняшнем дне, — страстно поклялась она. Перед ее внутренним взором возникло красивое лицо Маркуса, и сердце кольнуло болью. Она не обратила на нее внимания и обняла Хью еще крепче, отгоняя непрошеный образ. — Обещаю.

Хью глубоко вздохнул:

— Что ж, тогда, моя дорогая, не пройдет много времени прежде, чем мы станем мужем и женой и отправимся в Индию!