Алехандро помирился с Сабриной в тот же вечер, и внешне все было так, как раньше.

Алехандро, увлеченный будущей свадьбой, не замечал отсутствия особого пыла у невесты и у жениха. Подозрения не так-то легко победить, и Бретт с Сабриной каждый боролись со своими демонами, желая верить друг другу.

План Бретта насчет разбойников удался как нельзя лучше. Решение Алехандро привезти свои сокровища в город в телеге с сеном было таким искушением, которое оказалось невозможно одолеть. Карлос, Бретт и Олли были наготове, когда трое разбойников выскочили на дорогу, вздымая копытами лошадей красную пыль. Несмотря на численное превосходство, Бретту с компанией не удалось захватить их в плен, и все трое были убиты.

Победители тоже понесли потери. Карлос был легко ранен в плечо, Алехандро царапнуло возле виска, а одному из ковбоев повредили руку.

Однако в округе все праздновали избавление от шайки, и виновники всеобщего ликования забыли о боли.

Однако не только Бретт был удачлив в своих планах. Едва Карлос покинул Ранчо дель Торрез, он отправился в Накогдочез и встретился там с Констанцей. С красным от ярости лицом он влетел к ней в спальню.

— Случилось! — крикнул он, не успев переступить порог зашторенной и прохладной комнаты — Они помолвлены!

Констанца в одной ночной рубашке села в кровати. От его слов она побледнела и закрыла глаза.

— Итак, — глухо проговорила она, пора действовать.

— Как? — Карлос был в бешенстве. — Помолвка для моего дяди столь же священна, как венчание. Стоит ему сделать оглашение, и все будет кончено.

Констанца спокойно ответила:

— Значит, надо сделать так, чтобы оглашения не было.

— Ну да! Неужели твой план так быстро сработает?

Порозовев, Констанца потянулась за пеньюаром, лежавшим на постели у нее в ногах.

— Да! — Ее голос не выражал ни сожаления, ни угрозы. — Тебе надо только организовать мне встречу с Сабриной. Скажем, во вторник. Лучше всего в беседке.

— Ты ее не обидишь? — не удержался Карлос.

Констанца так посмотрела на него, что ему стало неловко.

— Я хочу знать, что ты задумала! — с угрозой произнес Карлос. — Ты получишь свое золото, а сейчас скажи все.

Констанца не обратила на его слова никакого внимания.

— Во вторник сам все узнаешь. — На ее губах играла опасная улыбка. — Ты должен убедить свою Сабрину встретиться со мной. Убеди ее в том, что хочешь спасти ее от жадности Данджермонда, который мечтает наложить руку на ее богатства.

Карлос схватил Констанцу за плечи и встряхнул ее.

— Перестань играть со мной! Скажи! Что ты собираешься сделать, чтобы Сабрина бросила Бретта?

Констанца спокойно смотрела на него.

— Твоя Сабрина — гордая девушка. Как ты думаешь, что будет, если к ней придет женщина, которая носит ребенка Данджермонда… Женщина, на которой он обещал жениться и которую бросил ради чужих денег?

Карлос судорожно вздохнул, не сводя черного взгляда со стройной Констанцы.

— Кто это? — хрипло спросил он. — Не ты же!

— Я, ми амиго! Кто же еще?

— Ты действительно носишь его ублюдка? Констанца рассмеялась.

— Не будь дураком! Конечно же, нет! Но твоя Сабрина об этом не узнает. Я себе кое-что подложу тут и там, брошусь к ее ногам и попрошу, чтобы она отпустила его. Я буду умолять ее, чтобы она разрешила ему жениться на той, которую он любит. Объясню ей, что он зарится на ее деньги, а на самом деле он всем сердцем со мной и с нашим ребенком!

На лице Карлоса появилось довольное выражение.

— Это сработает, — согласился он. — Сработает!

После ранения Карлосу предложили провести ночь на гасиенде дель Торрезов, и ему было проще простого найти время наедине поговорить с Сабриной. Он поймал ее в сумерках возле конюшни Они немного поговорили о событиях дня, и когда тема уже стала иссякать, Карлос решился. Глядя на прелестный профиль Сабрины, он тихо сказал:

— Керида, я хочу поговорить о твоей помолвке… Есть кое-что такое, что ты должна знать.

Сабрина с ничего не выражающим лицом повернулась к нему.

— Что?

Карлос изобразил неловкость.

— Я знаю, ты мне не доверяешь, но твои интересы мне все равно дороги. Ты знаешь, что я люблю тебя, но я был бы счастлив видеть тебя замужем и за другим, если бы знал, что он заслуживает твоей любви.

Сабрина похолодела.

— Что ты хочешь сказать?

Карлос отвел глаза в сторону и помедлил.

— Ты знаешь, что я знаком с сеньорой Констанцей Моралес, — печально проговорил он. — Я сопровождал ее иногда… — Он запнулся, словно ему было тяжело говорить. — Ты должна с ней встретиться, Сабрина. Она может кое-что рассказать тебе о человеке, за которого ты собираешься выйти замуж.

— Что именно? Почему ты сам не можешь сказать? Зачем мне с ней встречаться. Он жалостливо поглядел на нее.

— Я не могу. Это ее тайна, и только она может открыть ее тебе. Она попросила меня передать тебе, что будет ждать тебя завтра вечером в беседке. Больше всего она боится, что Бретт узнает о вашей встрече.

— А почему бы и не сказать ему? — возразила Сабрина.

И Карлос опять с жалостью посмотрел на нее.

— Разве ты забыла о девушке из Нового Орлеана? Констанца боится, как бы он чего ни сделал с ней, если узнает о вашей встрече.

Сабрина долго молчала. Меньше всего на свете ей хотелось встречаться с Констанцей, однако…

В последние два дня они мало виделись с Бреттом и совсем не оставались наедине. Ей так хотелось, чтобы он успокоил ее, обнял, сказал о своей любви, но в этом ей было отказано. Ее помолвка с мужчиной, которого дна любила, не принесла ей покоя, зато пробудила новые сомнения и подозрения. То ее переполняла радость, то она впадала в отчаяние. Сабрина презирала себя за слабость, за то, что смела подозревать Бретта во лжи, и тем не менее ей не удавалось обрести равновесия.

Бретт ничем не пытался помочь ей. Он как-то странно присматривался к ней, и не раз она ловила на себе его пристальный взгляд.

Наверное, надо встретиться с Констанцей, устало подумала она.

— Ладно. Я приду. Когда?

— В два часа — сказал Карлос, умело скрывая свою радость.

Сабрина медленно наклонила пылающую в лучах заходящего солнца голову. Подошли Бретт и Алехандро, и разговор закончился. Они вновь стали вспоминать события дня.

— Обидно, что они все убиты! — сказал Алехандро. — Теперь мы никогда не узнаем, где они скрывались. Вряд ли они успели отделаться от драгоценностей, которые украли в день рождения Сабрины. Их тайник должен быть где-то поблизости… Но где?

Бретт наморщил лоб.

— Мы совсем забыли, что надо попытаться вернуть награбленное. — Он помедлил, и глаза его затуманились. — Не думал, что они будут сражаться насмерть. Только когда Карлос убил последнего, я понял, что они все мертвы. Жаль. Я думал, мы захватим их и допросим.

Карлос безразлично пожал плечами, но скривился от боли.

— Думаю, многие будут довольны и таким исходом дела. Конечно, неплохо было бы вернуть украденное, зато теперь все могут спать спокойно.

— Конечно, — вмешалась Сабрина. — Но очень грустно, что наши соседи так многого лишились…

— Я понимаю тебя, — согласился Карлос. — Вчера после мессы сеньора Галавиц ни о чем не могла говорить, кроме как о брошке, которую ей оставила ее мать. Брошка в виде льва.

— Какая жалость! — неожиданно вскрикнула Сабрина. — Только не эта брошка. Я так хорошо ее помню. Когда я еще ребенком приходила в ее лавку, она показывала ее мне. В ней вместо глаз изумрудинки и зубы из слоновой кости. Брошка была такая красивая. — Она посмотрела на отца. — Мы можем что-нибудь сделать, чтобы вернуть украденные вещи?

Алехандро тяжело вздохнул.

— Нет, чика. Только разбойникам было известно, где они спрятали драгоценности, а они все мертвы.

— По крайней мере, — попробовал утешить ее Карлос, — они больше никого не ограбят.

Немного погодя Бретт взял Сабрину за руку.

— Вы нас простите? С тех пор, как мы обручились, я ни разу не имел возможности наедине поговорить с моей невестой, и мне бы хотелось знать, не переменила ли она свое решение?

Сабрина покраснела, а Алехандро рассмеялся и помахал им рукой.

— Не слишком долго гуляйте, — поддразнил он их. — Я еще помню, каково это быть молодым, да еще влюбленным.

Карлос держал себя в руках, но стоял, опустив голову, чтобы случайно не выдать овладевшую им ярость.

Затаив дыхание, Сабрина позволила Бретту увести себя в ближайший к гасиенде лесок. Он обнял ее и поцеловал долгим требовательным поцелуем.

Она радостно ответила ему и, обняв его за шею, почувствовала, как рассеиваются все ее страхи и сомнения. В его объятиях она чувствовала себя на вершине блаженства.

Наконец он прошептал ей на ухо.

— Я мечтал об этой минуте с субботы, но все время кто-нибудь или что-нибудь мешало. Не мог дождаться, когда мы останемся одни.

— А я уж решила, — застенчиво проговорила она, — не передумал ли ты?

— О нет, радость моя! Я так тебя хочу! — Он посмотрел ей прямо в глаза, словно хотел о чем-то спросить. — Я боялся, что ты передумала. — Странная улыбка появилась на его лице. — С женщинами такое бывает.

Сабрина посмотрела на него с вызовом.

— Только не со мной!

Бретт снова припал к ее губам, а его руки в это время ласкали ей грудь и бедра. Кровь стучала у него в висках, но он все-таки совершил над собой усилие и отодвинул ее от себя.

— Если мы будем так продолжать, — произнес он, тяжело дыша, — боюсь, я опять овладею тобой… И еще много раз прежде, чем мы обвенчаемся.

Сабрина тоже была вся во власти страсти.

— Это так плохо?

Глаза у него потемнели от жгучего желания, однако усилием воли он привел себя в чувство.

— Нет. Но если ничего не произошло в прошлый раз, то может произойти в следующий, а Алехандро очень не понравится, если его первый внук родится слишком скоро после свадьбы.

Сабрина в изумлении уставилась на него, потом посмотрела на свой живот и с удовольствием проговорила:

— Наш ребенок!

— М-м-м-м, да, — с нежностью поддакнул Бретт, вновь притягивая ее к себе.

Они помолчали, раздумывая о будущем, и даже не знали, как похожи были их мысли. Сабрина положила голову Бретта на плечо, он обнимал ее за талию, и они наслаждались проснувшейся в них нежностью друг к другу и сладким ожиданием будущего счастья.

Ночь опустилась на лес, и они услышали Алехандро, кричавшего им с гасиенды.

Рука в руке, они пошли к дому и, только подойдя к самой гасиенде, Бретт спросил вдруг:

— Когда назначим день венчания? Если ты окажешься беременной, нам нельзя медлить. — Он улыбнулся. — Кроме того, я не знаю, сколько еще смогу себя сдерживать…

Утром Сабрина чувствовала себя абсолютно счастливой, и только когда время стало приближаться к двум, ее вновь охватило беспокойство. Ей очень не хотелось идти в беседку, и она даже подумала, не написать ли записку с извинениями, но совесть не позволила ей нарушить обещание.

Неожиданно во дворе появились отец и Бретт с письмом, и по лицам обоих Сабрина поняла, что случилось что-то неприятное.

— Что? — спросила она. — Несчастье?

— Да нет, — спокойно отозвался Алехандро. — Не совсем приятное известие, но могло быть и хуже.

Бретт оторвал глаза от письма.

— Письмо от моего агента в Новом Орлеане. Он пишет, что в июне ураган уничтожил мою плантацию в Луизиане.

Сабрина испугалась.

— Как? И ничего нельзя было спасти?

Он покачал головой, словно чего-то ожидая.

— Ужасно! — воскликнула Сабрина, и ей стало очень его жаль. — Что ты будешь делать? Что ты можешь сделать?

Бретт пожал плечами.

— Наверно, можно продать землю. Чтобы все восстановить, потребуется куча денег.

— Ox! — вздохнула Сабрина.

Внимательно глядя на нее и стараясь определить, как она восприняла новости, Бретт задумчиво произнес:

— Плантация не совсем разрушена. Кстати, когда я купил ее, она тоже ничего не давала, но я сумел сделать ее прибыльной и сумею сделать на этот раз. Урожай, конечно же, погиб, кое-какие постройки тоже разрушены, дом поврежден, но в общем-то земля на месте.

— Не стал бы я сейчас ломать себе над этим голову, — сказал Алехандро. — Да и когда ты женишься на Сабрине, то получишь Ранчо дель Торрез… Может быть, ты совсем не захочешь заниматься своей плантацией. Тогда продашь ее. Из эгоистических соображений я бы так хотел, чтобы ты поселился здесь… Для меня несчастье в Луизиане — просто подарок судьбы.

Сабрина недоверчиво улыбнулась, что не ускользнуло от внимания Бретта. От всего сердца желая развеять ее сомнения и успокоить насчет своего состояния, Бретт чуть было не выложил всю правду, но гордость все же не позволила. Гордость и подозрительность. Уж нет ли у нее какой задней мысли?

Чувствуя, что сомнения опять начинают одолевать ее, Сабрина старалась больше не смотреть на Бретта.

— Мне немножко нездоровится, — потупив взор, сказала она. — Если вы не против, я вас оставлю.

Не дожидаясь ответа, она убежала…

Констанца уже ждала ее в беседке, но Сабрина, расстроенная неприятными новостями, была совершенно не готова к разговору с ней.

Она бежала через лес и немного запыхалась. Констанца стояла спиной к двери и, услыхав шаги, лишь повернула голову.

— Вы пришли, — сказала она.

Сабрина кивнула, больше всего на свете желая вновь оказаться на гасиенде. Она неожиданно испугалась этой женщины и того, что та собиралась ей сообщить.

Прошло всего несколько мгновений, но она поняла, что боялась не зря. Когда Констанца повернулась так, чтобы ее фигура была хорошо видна Сабрине, та похолодела от ужаса, заметив ее округлившийся живот.

Неожиданно Констанца зарыдала. Слезы ручьями текли у нее по щекам, и хотя Сабрине было нелегко, она пожалела несчастную женщину.

— Не плачьте, — умоляюще проговорила она. — Перестаньте. Скажите, что случилось?

— Бретт Данджермонд, — печально ответила Констанца на ее вопрос. — Я ношу под сердцем его ребенка. Он обещал жениться на мне, иначе я бы ни за что не отдалась ему, и я ему поверила. Он говорил, что любит меня, и вот три дня назад я узнала, что он женится на вас. — Она зашлась в рыданиях. — Что теперь будет со мной? И с нашим ребенком?

Сабрину пронзила такая боль, какой она на испытывала никогда в жизни. Связь Бретта с Констанцей не была для нее новостью, но лишь сейчас она по-настоящему поверила в нее. Это было нестерпимо. Бретт обнимал ее, ласкал, и теперь она носит его дитя…

Ничего не замечая вокруг, Сабрина не обратила внимания на странное выражение, мелькнувшее на лице Констанцы прежде, чем она бросилась ей в ноги и зарыдала в голос:

— Вы должны отпустить его! Вы должны! Если бы не ваши богатства, он бы женился на мне. Я знаю! Он так говорил! Вы своими деньгами отнимаете отца у ребенка и у меня — мужа.

— О чем вы? — не поняла Сабрина. Констанца все еще всхлипывала.

— Обещайте, что вы никому не расскажете о нашей встрече. Обещайте, что вы ему ничего не скажете. Если он узнает, он меня убьет.

Сабрина кивнула.

— Он сказал, что хочет жениться на мне, но ему нужно заполучить ваши богатства. Он считает, что с ними сможет лучше позаботиться обо мне и о ребенке. Мне ваши деньги не нужны, но он просто ими бредит, — жалобно проговорила Констанца. — О, пожалуйста, откажитесь от него! Тогда он женится на мне. Я знаю. Он любит меня… А от вас ему нужны только деньги. О, пожалуйста, вы должны вернуть ему слово.

Неожиданно успокоившись, Сабрина легко коснулась плеча Констанцы. Ничто больше не волновало ее. Она словно оцепенела.

— Успокойтесь, — проговорила она. — Вам нечего бояться. Я не выйду за него замуж… — Голос у нее дрогнул. — ..Сейчас.

Сабрина вдруг поняла, что самое страшное для нее не то, что Бретт любил Констанцу. Она знала, что у него было немало женщин в прошлом и даже в недавнем прошлом, наверное. Непростительно другое. Он соблазнил Констанцу обещанием жениться и узаконить ребенка, а потом отказался исполнить свой долг из-за чужого богатства. Вот чего Сабрина не могла простить. Прежде, когда он встречался с Констанцей, она ревновала, хотя у нее не было на него никаких прав. Потом она уверилась, что все кончено. Оказывается, все это время, когда она так сильно любила его, он продолжал встречаться с другой женщиной и дарил ей свою любовь.

Сабрина не помнила, как вернулась на гасиенду. Только что она погладила Констанцу по плечу — и, вот, она уже во дворе. Алехандро и Бретт все еще сидели за столом.

Они оба посмотрели на нее.

— Вот и ты! — воскликнул Алехандро. — А я-то думал, куда ты исчезла. Мы как раз гадаем, на какой день назначить венчание. Твой жених слишком нетерпелив… Он не хочет ждать и месяца.

У Сабрины были пустые глаза и каменное лицо, когда она произнесла ничего не выражающим голосом:

— Я передумала. Свадьбы не будет. Я не выйду за него замуж.

Она ничего не чувствовала, будто неожиданно превратилась в ледышку. Она ничего не хотела слышать, ее ничего не трогало, даже возмущенные возгласы отца не задевали. Бретт молчал, и по его лицу тоже нельзя было ничего понять. Но и это ее оставило равнодушной. Он принадлежит Констанце… Он ей никто и ничего для нее не значит. Никогда не будет значить.

Если бы она была внимательнее, она бы многое могла заметить: гримасу боли, исказившую его лицо, и горькое разочарование в глазах. Однако он быстро взял себя в руки. Конечно, он больше не тот мужчина, который обнимал ее совсем недавно. Теперь он стал ей чужим. Врагом, если его жадеитовые глаза правдиво отражали его чувства.

Когда Алехандро наконец перестал кричать, когда наконец понял, что ничего нельзя изменить, Сабрина подчеркнуто вежливо наклонила голову.

— Прошу прощения. У меня много дел. Алехандро беспомощно переводил взгляд с Бретта на Сабрину и обратно. В конце концов он злобно налетел на него.

— Тебе совсем нечего сказать? Ты не собираешься ничего предпринимать?

— Зачем? — невозмутимо ответил Бретт. — Ваша дочь сама знает, чего хочет. Если она не слушает вас, сомневаюсь, что я сумею повлиять на нее.

Что-то внутри Сабрины повернулась. Возмущение? Боль? Она не знала и не хотела знать, потому что мечтала сохранить не причиняющее боли ощущение пустоты.

Алехандро в отчаянии воздел руки к небу и ушел в дом. Против воли Сабрина посмотрела на неподвижно стоявшего Бретта, и ледяной панцирь, в который были теперь закованы ее чувства, намного подтаял.

Господи, неужели я восхищалась этим лживым лицом? Неужели его язык-предатель жег меня огнем?

Он казался большим и сильным, словно высеченным из камня, и Сабрина была беззащитна перед ним. Боль, гнев, обида захлестнули ее, и, не доверяя себе, боясь, что сейчас бросится на него и расцарапает ему лицо, она побежала прочь, мечтая оказаться как можно дальше.

Но она не сделала и двух шагов. Бретт молнией метнулся к ней и схватил ее за руку. Он повернул ее лицом к себе.

— Не так быстро, радость моя, — произнес он не предвещающим ничего хорошего голосом. — Мне кажется, нам стоит объясниться. Например, почему вы передумали?

Сабрина помнила о своем обещании не выдавать Констанцу, поэтому выпалила в ярости:

— Я никому не собираюсь ничего объяснять. Тем более вам! Он прищурился.

— Радость моя, именно мне и должны! Она изо всех сил старалась вырваться из его рук, но ей это не удавалось.

— Пустите, — прошипела она, тяжело дыша. — Я не хочу с вами говорить… никогда! Он горько рассмеялся.

— Да, такие, как вы, никогда не хотят. Они просто сначала играют чувствами мужчины, а потом, когда он им наскучит, бросают его. Его почти черные глаза в упор смотрели на нее. — Подумать только, я поверил этому прелестному личику… Я почти научился доверять вам, Пурпурная лилия. Тигровая лилия!

Его пальцы причиняли ей боль, и Сабрина вцепилась в него обеими руками, стараясь вырваться из его клещей.

— Не называйте меня так!

— Почему? — усмехнулся он. — Тигровая лилия — гораздо более приятное прозвище, чем все остальные, которые приходят мне в голову… Например, шлюха, обманщица, сука!

Сабрина чуть не задохнулась от ярости. Но она никак не могла вырваться из его цепких пальцев, а он улыбался ей холодной безжалостной улыбкой.

— Ты дурачила меня, — тихо проговорил он. — А я почти поверил… — Он горько усмехнулся. — Ладно, все равно. Ты была еще одной несбывшейся мечтой.