Всегда, когда любишь

Басби Ширли

Часть III. В ОКОВАХ СТРАСТИ

 

 

Глава 13

Не веря своим ушам. Саванна не отрываясь смотрела в угрюмое, суровое лицо Адама. Он обжег ей губы страстным поцелуем, и она ощутила живительное тепло его тела, когда он прижал ее к себе. Однако радости она не почувствовала. В отличие от Давалоса Адам проявил благородство и, поскольку догадался, что она беременна, счел своим долгом жениться на ней, на женщине, которую страстно желал, в этом Саванна не сомневалась, по крайней мере в данный момент. Желал, и только, но не любил по-настоящему. И от сознания этого Саванна чувствовала себя несчастной. Разумеется, Адам не негодяй и не позволил бы себе обращаться с ней так, как обошелся ее отец с Элизабет. Брак с ней, женщиной небогатой, незнатной, на которую в обычных условиях он и не взглянул бы, разрушил бы всю его жизнь. Если бы даже он и любил ее, им пришлось бы преодолеть разделявшую их бездну. Но скорее всего Адама влечет только ее тело, а это сулит обоим неминуемые неприятности в том случае, если она примет его предложение. Еще одно препятствие — ее отец. Она постоянно будет напоминать Адаму о страданиях, причиненных Давалосом его семье, и ничего, кроме ненависти, он не сможет питать к ней. Да и сама она вряд ли выдержит такой брак. Ведь очень скоро Адам ею пресытится. Саванна в этом нисколько не сомневалась, и тогда он возненавидит ее, а возможно, и своего будущего ребенка.

Сердце Саванны болезненно сжалось. Допустим, она стерпела бы ненависть и презрение Адама, но ребенок? Разве мало она страдала от равнодушия Давалоса? Обе они. И она, и мать. Но ненависть страшнее равнодушия. Особенно для ребенка.

Саванна не произнесла ни слова, лишь смотрела в его синие глаза.

— Ну, что молчишь? — нетерпеливо спросил Адам, слегка встряхнув ее. — Пойдешь за меня замуж?

Вздохнув, Саванна осторожно высвободила руку, смахнула листок, прилипший к потрепанным бриджам, и тихо ответила:

— Нет.

Адам во все глаза уставился на нее. Это короткое «нет» больно ранило сердце. Он готов был стать перед ней на колени, но быстро справился с собой.

— Прости, — с плохо скрываемой яростью сказал он. — Ты не хочешь? Не хочешь выходить за меня?

Саванна неуверенно кивнула и отвела глаза, чтобы не поддаться искушению и не согласиться.

Охваченный бессильной яростью, Адам сверлил Саванну взглядом. Ему хотелось растормошить ее, зацеловать, заставить любить себя. Но вместо этого он, подбоченясь, с вызовом смотрел на нее.

— Может, объяснишь, какого черта ты отказываешься? Да ты сущий дьявол, и вряд ли найдется еще охотник взять тебя в жены.

Тут Саванна гордо вскинула голову и резко ответила:

— Не хочу, и все! А почему — это мое дело. Да и с какой стати я должна соглашаться? Ты — наглец! Властный, надменный! Просто не понимаю, Как могло тебе такое в голову прийти!

Справедливость ее слов была настолько очевидна, что от боли и ярости Адама не осталось и следа. Видит Бог, их роман, если можно так назвать то, что между ними произошло, был напрочь лишен нежных чувств. Адам впервые предлагал женщине руку и сердце, поскольку до этого был ярым противником брака. Однако в сложившейся ситуации другого выхода не было, и он не сомневался, что Саванна это поймет.

Он просто обязан дать имя ребенку, это единственное, что могло заставить его жениться, остальные причины он сразу отбросил прочь. Он знал, при каких обстоятельствах сам появился на свет, и не хотел, чтобы его ребенка постигла та же участь. И если Саванна станет упрямиться, он готов потащить ее к алтарю связанную и с кляпом во рту. Потом Саванна поймет, что это было необходимо. А пока он решил пустить в ход все недозволенные приемы, чтобы сделать Саванну более покладистой…

И, улучив удобный момент, он сжал ее в объятиях и прильнул губами к ее губам со всей сдерживаемой так долго страстью. Господи! Как же он соскучился по ней, по ее излучавшему тепло телу, по ее пьянящим губам! Ему так хотелось снова услышать ее страстные стоны и ощутить языком ее нежный язык.

Саванна изо всех сил боролась с нахлынувшим на нее желанием, однако не смогла устоять перед чарами Адама и, охваченная отчаянием, сдалась на милость победителя, ненавидя и себя, и его. А еще больше его язык. Этот змей-искуситель такое вытворял у нее во рту, что она вся дрожала от возбуждения и готова была хоть сейчас отдаться этому. проклятому Адаму. К своему стыду, она все теснее и теснее прижималась к нему, ощущая своей нежной грудью его широкую, мускулистую.

В порыве страсти они прильнули друг к другу, забыв обо всем на свете — о ссорах, обидах, страданиях, охваченные неистовой жаждой близости. О, эти поцелуи! От них кружилась голова и почва уходила из-под ног.

К действительности их вернул голос Боудена, донесшийся откуда-то издалека. Адам моментально пришел в себя, оторвался от губ Саванны и криво усмехнулся, бросив взгляд на ее смущенное, раскрасневшееся лицо:

— Надеюсь, сейчас ты поняла, почему должна выйти за меня замуж?

Саванну, только что млевшую от его поцелуев, будто ледяной водой окатили. На нее буквально обрушились разделявшие их проблемы. И, не отдавая себе отчета в том, что делает, Саванна залепила ему звонкую пощечину. Грудь ее вздымалась от негодования, глаза метали молнии, когда она холодно произнесла:

— Это еще не причина!

Адам помрачнел, решительно шагнул к Саванне и, тряся ее за плечи, хриплым голосом сказал:

— Знаешь, я достаточно от тебя натерпелся, дорогая, но если еще хоть раз ты поднимешь на меня руку, я поколочу тебя так, что всю жизнь будешь помнить!

— Только попробуй! — бросила она угрожающе. — Я выцарапаю твою печенку и скормлю аллигаторам!

Эти слова услышал Боуден. Медленно приблизившись к ним, он с улыбкой произнес:

— Голубки воркуют?

Под гневными взглядами двух пар глаз Боуден остановился как вкопанный, в то время как Саванна и Адам почти в один голос его передразнили:

— Голубки!

Боуден приложил к уху ладонь, слегка склонив голову набок, и в уголках его губ притаилась улыбка, когда с напускным раскаянием он произнес:

— Ошибся! Прошу прощения! — И, бросив на них лукавый взгляд, добавил: — Мы уже сворачиваем лагерь, так что возвращайтесь, пока за вами не пришли Джейсон и Кровопийца.

Саванна гневно посмотрела на Адама и ледяным тоном заявила:

— Боюсь, нам не придется снова разбивать лагерь, потому что кое-кого я больше не хочу видеть! Никогда!

Адам вздохнул и буквально впился рукой ей в плечо.

— Погоди, мы еще не закончили разговор, — решительно сказал он и, не сводя глаз с Саванны, обратился к Боудену:

— Скажи всем, что мы через минутку вернемся. Надо уладить одну проблему.

Боуден подумал, что сейчас с ним лучше не спорить, и, пожав плечами, ушел.

Какого черта Боуден оставил ее одну? Испугался Адама? Это при его-то росте и длиннющих руках, подумала Саванна и, глядя Адаму в глаза, тихо произнесла:

— Мне нечего тебе сказать. Отпусти меня.

Он нежно взял в ладони ее лицо.

— Любишь ты меня или нет, но должна помнить, что у нас будет ребенок. А самые несчастные дети — это внебрачные. Так что хорошенько подумай, прежде чем отказывать мне.

— Я не уверена, что беременна, — кусая губы, едва слышно сказала Саванна. — Поэтому о замужестве пока не может быть и речи.

— Посмотри мне в глаза! — потребовал Адам. Она повиновалась, но ничего, кроме неприязни, он не увидел в них.

— А когда будешь уверена, скажешь? Могу я надеяться?

Совершенно измученная тем, что ей пришлось пережить и что еще не изгладилось из памяти, в полном смятении чувств, Саванна почти утратила волю к сопротивлению, однако гордость ей придала силы остаться непреклонной;

— Если даже я и беременна, — сказала девушка, — все равно не выйду за тебя замуж! И ты не сможешь меня заставить!

В его синих глазах появилась угроза.

— Ладно, дорогая, посмотрим! — промолвил он хорошо знакомым ей вкрадчивым тоном.

Затем оттолкнул девушку и следом за ней пошел в лагерь. Чтобы поскорее избавиться от него, Саванна побежала к месту стоянки и покраснела, когда Джейсон при их с Адамом появлении переглянулся с остальными. Девушка пробормотала что-то вроде приветствия и испытала облегчение, лишь когда принялась проверять седло своей лошади. Уже во второй раз.

Спустя несколько минут все сидели на лошадях. Наступил, как всегда неловкий, момент прощания. Наконец Боуден приложил руку к шляпе:

— До свидания, джентльмены! Да поможет вам Бог!

Джейсон кивнул, и они с Кровопийцей повернули коней на север, в сторону Тер-дю-Кер, забрав с собой еще одну груженную поклажей лошадь. Когда они скрылись из виду, Адам с улыбкой обратился к Боудену:

— Как только попаду в Новый Орлеан, непременно побываю у вас!

Боуден ухмыльнулся:

— Не терпится оставить кругленькую сумму в игорных домах?

Адам покачал головой, глаза его весело блеснули.

— Не думаю! Говорят, мне везет!

Оба рассмеялись. Затем Адам посмотрел на Саванну и довольно грубо сказал:

— Если захочешь что-нибудь сообщить, найдешь меня в Белл-Виста, недалеко от Натчеза.

— Не понимаю, о чем ты. Мне нечего тебе сообщать, — замешкавшись, сказала Саванна и, не дожидаясь ответа, тронула лошадь. Боуден и Адам переглянулись.

— С ней не сладишь, до того она гордая и строптивая. Сущий дьявол! — огорченно заметил Боуден.

— Знаю, на себе испытал, — мрачно ответил Адам и, пристально глядя Боудену в глаза, добавил: — Если возникнут проблемы… Дай мне знать, ладно?

Боуден кивнул, приподнял шляпу и, ведя на поводу груженую лошадь, поскакал вслед за Саванной. Адам еще долго стоял не двигаясь, глядя в ту сторону, где исчезла Саванна. Как ему хотелось броситься вслед за ней, умолять выйти за него замуж, и только мысль, что в этом случае он будет выглядеть круглым идиотом, сдерживала его. Саванна тоже ни на минуту не переставала думать об Адаме, горячо надеясь, что со временем сможет забыть его. Возмущаясь противоречивостью женского характера, особенно одной ведьмы с огненно-рыжими волосами, Адам повернул лошадь и поскакал в том же направлении, что Джейсон и Кровопийца.

Боуден очень быстро догнал Саванну, но не стал с ней разговаривать, увидев, какое мрачное у нее лицо. Несколько часов прошло в полном молчании. Лишь изредка они перебрасывались двумя-тремя словами относительно направления или встречавшихся на пути препятствий.

Близился вечер, когда Боуден наконец решил остановиться, дать лошадям передышку и немного подкрепиться. Все так же молча Саванна спустилась на землю, с недоумением думая о том, почему сейчас, когда она наконец рассталась с Адамом и едет домой, ей так тоскливо и тяжело.

Боуден быстро развел костер, сварил кофе. Из оставшейся после завтрака каши испек на сковороде у огня две лепешки, принес их Саванне и с усмешкой сказал:

— Как только прибудем в Кампо-де-Верде, постараюсь забыть о кукурузе, в рот ее больше не возьму. Никогда!

— А я даже смотреть на нее не стану. Не то что есть, — отозвалась девушка, с улыбкой отщипнув кусочек лепешки. — Но нельзя быть неблагодарной! Кукуруза не раз нас спасала от голода в пути.

От перенесенных лишений Саванна похудела, но это ей шло. Она стала еще более хрупкой и изящной и даже в рваной и грязной мальчишечьей одежде выглядела просто великолепно. Особенно когда сняла шляпу и солнечные лучи заиграли в ее огненно-рыжих волосах, на шелковистой, покрытой легким загаром коже, на прелестном личике. Какое-то время Боуден внимательно смотрел на нее и не мог не заметить, что она стала спокойнее, напряженность исчезла.

— Может быть, расскажешь наконец, что произошло между тобой и Адамом Сент-Клэром? — спросил Боуден.

Саванна вскинула голову, и ее изумрудные глаза сердито блеснули.

— Не понимаю, о чем ты, — помолчав, произнесла она. — Я все тебе рассказала.

— Нет, не все, — Боуден покачал головой, — и не пытайся меня обмануть. Кого-кого, а меня тебе не провести, слишком хорошо я тебя знаю. Надо быть полным идиотом, чтобы не заметить, что вы с Адамом — как спичка с порохом, хотя и не общались друг с другом. Меня по-всякому называли, но в идиотах я не ходил.

— Неужели было заметно, что у меня к нему особое отношение? — спросила она с беспокойством. Боуден кивнул.

— Правда, в отличие от других я не следил ни за тобой, ни за ним.

— А Адам? — спросила Саванна, опустив голову. — Адам замечал, как я к нему отношусь?

Боуден усмехнулся:

— Думаю, Адам вообще ничего не замечал, потому что был поглощен мыслями о тебе.

— Он ненавидит меня, — грустно сказала она и отвела глаза.

— Тут, мне кажется, ты сильно ошибаешься, — возразил Боуден. — Ну а теперь скажи, что между вами произошло.

— Ох, Боуден! — воскликнула Саванна, и столько было в ее голосе муки. — Мне трудно тебе это объяснить. Порой я просто ненавижу его, и мне кажется, что он высокомерный, несносный, что никогда еще я не встречала такого негодяя, а порой… — Она вздохнула и договорила; — А порой я думаю, что умру без него! Ты этого ждал от меня? — с вызовом спросила она.

— Не совсем. Твое признание для меня не новость. Но хотелось бы знать, каковы будут последствия этого неудачного романа… Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду? — Боуден плотно сжал свои красиво очерченные губы. Адам, надо сказать, произвел на него хорошее впечатление, однако он не собирался спокойно смотреть на страдания Саванны, которая могла повторить судьбу Элизабет, и не задумываясь пустил бы Адаму пулю в лоб, если бы только это могло спасти кузину от позора.

— Не знаю! — резко ответила девушка. — Но некоторые опасения есть. С тех пор, как Майкейя похитил меня… Впрочем, ничего точно сказать не могу.

Боуден побледнел.

— Ты хочешь сказать, что Майкейя?..

Глаза Саванны стали огромными на освещенном солнцем лице, и она закричала:

— Господи Боже! Нет! Я убила бы его!

— Но Адама не убила?

Саванна вздохнула и ответила в замешательстве:

— Нет. — Голос ее дрогнул. — Адама не убила…

— Это могу сделать я, если хочешь! — Глаза Боудена угрожающе засверкали. Скажи Саванна хоть слово, и он готов был на все. Однако Саванна изо всех сил замотала головой:

— Нет! — От волнения лицо ее пошло красными пятнами, и, отведя глаза, она едва слышно произнесла: — Я сама этого хотела.

Боуден не поверил и долго смотрел на кузину, потом спросил:

— Что же теперь делать?

— Вернемся домой и попробуем жить так, будто ничего не случилось.

— А что, если ты беременна?

Боуден, видно, решил довести этот разговор до конца, и Саванна сердито сказала:

— В этом я не уверена, но, прежде чем сводить счеты с Адамом, тебе следовало бы узнать, что он предлагал мне руку и сердце, но я отказалась!

Боуден с гневом и изумлением уставился на Саванну. У него не было слов. Кузина наверняка спятила. Наконец он воскликнул:

— Отказалась? Какого черта?! Большей глупости ты не могла сделать!

— Неужели не понимаешь? — Саванна вскочила. — Не понимаешь, что мы оба будем несчастны? Не понимаешь, что он хочет жениться для того лишь, чтобы дать имя ребенку, а потом возненавидит меня? Или ты думаешь, что можно забыть зло, причиненное моим отцом его сестре? Я уж не говорю о моем происхождении, точнее, о том, что я незаконнорожденная. Вряд ли его друзья и близкие с восторгом примут меня и моего ребенка. — В ее глазах блеснули слезы. — Пусть лучше мой ребенок останется сиротой, чем я соглашусь обречь себя и Адама на такие муки, и будь оно все проклято!

Боуден поморщился. Саванна права. Ничего хорошего брак с Адамом ей не сулит. Он подошел к кузине, неловко коснулся ее плеча и сказал:

— Извини, детка. Я не подумал. Все, что ты говоришь, справедливо. И не тревожься! Если ребенку суждено появиться на свет, можешь во всем рассчитывать на меня. Поверь, ты ни в чем не будешь нуждаться.

Не в силах сдержать навернувшиеся на глаза слезы, Саванна спрятала лицо на груди у Боудена и прошептала:

— О, Боуден! Что бы я без тебя делала?

— Понятия не имею, и будь я проклят! — в тон Саванне ответил Боуден, желая хоть немножко развеселить ее, и добавил: — Кстати, пора седлать лошадей, если мы собираемся еще сегодня двинуться в путь!

Они благополучно добрались до Кампо-де-Верде, и когда наконец во второй половине дня достигли усадьбы. Саванна почувствовала себя счастливой и умиротворенной.

Впервые в жизни она так стремилась в Кампо-де-Верде: не было для нее сейчас более желанного места на свете. Несмотря на свою молодость, она больше не испытывала жажды путешествий и приключений, была сыта по горло событиями последних месяцев. Пока они медленно ехали по ведущей к дому тенистой аллее, Саванна вдруг осознала, что не презирает, как прежде, нынешний образ жизни матери и рамки, в которые Элизабет пыталась втиснуть и ее, а страстно желает, чтобы вновь вернулись эти золотые денечки. И чтобы она навсегда забыла Адама Сент-Клэра, чтобы воспоминания о его ласках и страстных объятиях не ранили сердце.

И хотя Саванне было больно признаться в этом, она больше не презирала мать за ее безграничную любовь к Давалосу. Только теперь, она поняла, какую жестокую шутку могут сыграть с человеком чувства, в то время как раньше, до встречи с Адамом, была уверена в том, что ничего подобного с ней самой не случится, и относилась

к матери с легким пренебрежением. Можно ли было назвать ее чувства к Адаму любовью? Этого Саванна не знала. Однако могла с уверенностью сказать, что таких, как Адам, еще не встречала. Одна его улыбка сводила ее с ума. Стыдно признаться, но она уже жалела, что, побуждаемая благородством и старыми как мир истинами, так легкомысленно отказалась от его предложения.

Еще живы были воспоминания о том, что пережила мать, полюбившая такого негодяя, как Давалос, и, независимо от своих чувств к Адаму, Саванна была уверена, что несчастье женщине мог принести лишь такой бандит, как Майкейя, недостойный не только любви, но и простого человеческого отношения.

У Саванны перехватило дыхание, когда она увидела, как сбежала по лестнице мать, торопясь им навстречу, едва они успели осадить коней. Впервые девушка испытала сострадание к матери, которой довелось перенести столько мук, и сдержала готовые хлынуть из глаз слезы. Волна любви захлестнула Саванну, когда она крепко прижала к себе маленькую хрупкую Элизабет. Любви запоздалой, но искренней и горячей.

— Моя дорогая девочка! — воскликнула Элизабет со слезами на глазах. — Как я беспокоилась! Думала, никогда больше не увижу тебя! Что случилось? Почему вдруг ты убежала?

Саванна нежно поцеловала мать.

— Мама! Милая! Со мной все в порядке. И я не убегала, меня похитил Майкейя.

В глазах Элизабет отразился ужас.

— О Боже! Какой негодяи! — Она ласково коснулась плеча Саванны и с тревогой спросила: — С тобой и в самом деле все в порядке?

Саванна улыбнулась:

— Конечно, мама! Трудно в это поверить, но Майкейя не причинил мне зла… Только напугал. Вот и все.

— Не совсем так, — заметил Боуден, подойдя к ним и чмокнув Элизабет в щеку. — Неизвестно, что могло случиться, если бы не джентльмен по имени Адам Сент-Клэр.

— Что ты хочешь этим сказать? — Элизабет еще больше встревожилась, переводя взгляд с дочери на Боудена. — Кто такой этот Адам Сент-Клэр и что общего у него с Майкейей и Саванной?

Саванна негодующе посмотрела на Боудена, в то время как тот оставался совершенно спокойным. Девушке не хотелось рассказывать матери правду, по крайней мере до тех пор, пока она не убедится в том, что беременна. Какого черта этот Боуден лезет не в свое дело? Девушка снова обняла мать.

— Это длинная история, мама, — ласково сказала она, — и я обязательно тебе все расскажу, но после того, как хорошенько вымоюсь и поем, только не свинину и кукурузу!

Элизабет еще не совсем успокоилась, но, глядя на молодых людей, весело сказала:

— Конечно, дорогие мои! Представляю, как вы оба истосковались по горячей ванне и чистому белью! Я приготовлю чудесную курочку, — продолжала она, подталкивая их к лестнице, — и нежные клецки с зеленым горошком и морковью, свежими, прямо с грядки. А на десерт испеку пирог с ежевикой и взбитыми сливками!

У Саванны и Боудена слюнки потекли, и они с восторгом переглянулись. После ужина, который удался на славу, Саванна устроилась в гостиной на стареньком диване с мягкими подушками и блаженствовала. Она досыта наелась, смыла въевшуюся в кожу грязь, расчесала волосы, и они струились огненным водопадом по плечам, эффектно контрастируя с мягким бледно-зеленым шелком платья. Боуден сел рядом с ней, вытянув свои длинные ноги, а Элизабет опустилась на обитый ситцем стул с высокой спинкой. Она разлила по маленьким чашечкам ароматный черный кофе, с беспокойством посмотрела на молодых людей и решительно заявила:

— Ну а теперь хватит испытывать мое терпение. Выкладывайте все начистоту.

Саванна долго рассказывала о выпавших на ее долю тяжелых испытаниях, не упустила она и то, что касалось Адама, поскольку Боуден еще вначале упомянул о нем, хотя в подробности не вдавалась. Когда она закончила свой рассказ, в комнате воцарилось тягостное молчание. Первой нарушила его Элизабет.

— О! Моя дорогая! — с болью и отчаянием воскликнула она. — Рисковать собой только для того, чтобы уберечь меня от скандала? Или ты думала, что репутация для меня дороже дочери? Что бы ни случилось, никогда не позволяй ни Майкейе, ни кому-либо другому шантажировать себя ради моего доброго имени!

— Но ведь пошли бы сплетни, косые взгляды… а твои друзья… — запротестовала Саванна.

— Настоящим друзьям, — с поистине королевским достоинством заявила Элизабет, — плевать на Майкейю и его грязную клевету. Что же до остальных… — Она умолкла и продолжала: — Косые взгляды и сплетни пустяк в сравнении с теми страданиями, которые мне пришлось пережить. А до тех, кто поверит Майкейе, мне нет никакого дела. Для меня главное в жизни — ты. Хорошенько запомни это! Вместе мы выдержим все. Разве не так? — Она ласково посмотрела на Боудена.

— Лучше бы нам не знать об этом чертовом золоте и о намерениях Майкейи.

— Дорогая! — с тревогой произнесла Элизабет. — Обещай, что пальцем не шевельнешь ради этого проклятого золота. Оно сгубило твоего отца, и я не вынесу, если и ты пойдешь по его стопам.

— Неужели ты думаешь, — с удивлением сказала Саванна, — что я это сделаю? Слишком много горя оно принесло. А уж после того, что мне рассказал Джейсон Сэвидж, я и слышать об этом золоте не хочу!

При упоминании о Джейсоне Сэвидже Элизабет поджала губы. Заметив это, Боуден весело сказал:

— Элизабет, о покойных плохо не говорят, но ты сама знаешь, сколько раз Давалос обманывал тебя. Не сказал он всей правды и о Джейсоне Сэвидже. Несмотря ни на что, Джейсон очень хорошо относится к нам. Я и раньше знал, что человек он достойный и благородный, а наша последняя встреча окончательно убедила меня в этом. И если он и стал врагом Давалоса, то лишь по вине последнего.

Элизабет явно не понравились слова Боудена, однако она старалась быть справедливой.

— Надеюсь, ты помнишь, — продолжал Боуден, — что у Давалоса были причины скрывать правду, но когда ты встретишься с Джейсоном Сэвиджем, то поймешь, что он совсем не похож на чудовище, каким хотел изобразить его Давалос. Уверен, ты проникнешься к нему симпатией. Так же, как и я.

— По крайней мере он гораздо лучше Адама Сент-Клэра, настоящего негодяя. — Эти слова с головой выдали Саванну. Стоило Элизабет посмотреть на выражение ее лица, как она сразу все поняла и быстро пересела на диван.

— Дорогая моя девочка! — грустно произнесла Элизабет, взяв ладони дочери в свои. — Дело обстоит хуже, чем я предполагала. — И, заглянув Саванне в глаза, она с робкой надеждой спросила: — Ты уверена что не хочешь выходить замуж за Адама Сент-Клэра? Ты все хорошенько обдумала?

В глазах Саванны мелькнул страх, когда, глядя на мать, она тихо сказала:

— Ну, что сейчас об этом говорить. Ведь неизвестно, беременна ли я.

Элизабет крепко обняла дочь и воскликнула:

— Ах, если бы этого не было, моя дорогая! Если бы не было!

Прошло несколько дней, но о беременности никто больше не заговаривал, однако Саванна чувствовала, что мать наблюдает за ней с беспокойством. Боуден отправился в Новый Орлеан, проверить, все ли в порядке в игорном доме «Золотая леди», но очень быстро вернулся и тоже стал наблюдать за Саванной. Если бы не угроза беременности, Саванна чувствовала бы себя в Кампо-де-Верде великолепно. Ее порой удивляло, с какой легкостью она приняла однообразную жизнь усадьбы. Измученная долгим и нелегким путешествием, девушка всю первую неделю лишь нежилась в постели либо слонялась по дому, беседуя о всяких пустяках с матерью и Боуденом. Она, как говорится, плыла по течению, и это вполне ее устраивало. Она много ела и уже не была такой изможденной. А как только набралась сил, стала помогать матери по хозяйству и на плантации. Жаркие солнечные дни текли непрерывной чередой, накатывая один на другой, словно волны.

Каждое утро девушка молила Бога о милости, но тщетно. Грудь у нее налилась, пополнела, что не предвещало ничего хорошего. И вот однажды утром, через три недели после ее возвращения в Кампо-де-Верде, последняя надежда на благополучный исход рухнула. Она проснулась рано, как обычно, и, встав с постели, едва не упала от сильного головокружения и подступившей к горлу тошноты. Страшное предположение подтвердилось. Она беременна. У нее будет ребенок. Ребенок от Адама Сент-Клэра.

 

Глава 14

Прошло несколько дней, но Саванна не решалась рассказать страшную правду матери и Боудену. Вопреки здравому смыслу где-то, в самом дальнем уголке души, теплилась надежда. Надежда на чудо. А вдруг она ошиблась? И тот ужасный приступ был просто случайностью? Но когда на протяжении двенадцати дней каждое утро повторялось то же самое. Саванна решила, что ей больше нечего скрывать.

Ни Элизабет, ни Боуден не удивились ее признанию, словно ничего другого и не ожидали. Разговор произошел вечером, когда они втроем сидели в гостиной, женщины пили лимонад, а Боуден потягивал виски. Элизабет побледнела, услышав новость, однако ласково погладила по руке сидевшую рядом с ней на диване Саванну и бодро произнесла:

— Вот и прекрасно! С нетерпением буду ждать появления на свет первого внука!

Боуден, который сидел напротив, на обитом ситцем стуле, явно расстроенный, бросил взгляд на женщин и, заметив далеко не веселое выражение лица Саванны, строго спросил:

— Ты написала Адаму?

— Нет! — в замешательстве ответила она. — Даже не собираюсь! — И, сосредоточенно рассматривая свои сложенные на коленях ладони, голосом, полным горечи и грусти, добавила: — То, что произошло между нами, ровным счетом ничего не значит! По крайней мере для него. Зачем же мне ему писать? Держу пари на «Золотую леди», если бы не ребенок, Адам и словом не обмолвился бы о женитьбе. И моя беременность никак не должна повлиять на наши отношения, которым мы оба знаем цену. Адаму совершенно не нужен ребенок!

— Побойся Бога! Как бы то ни было, Адам вправе знать, что станет отцом!

— Вот уже месяц, как мы в Кампо-де-Верде. А этот с позволения сказать отец даже ни разу не написал, не поинтересовался, беременна я или нет, — с болью возразила Саванна.

— Если память мне не изменяет, — воскликнул Боуден, — он просил тебя написать!

— Да, дорогая! — осторожно вмешалась Элизабет. — Хорошо помню, как тогда, вечером, когда ты рассказывала о том, что произошло, и ты, и Боуден говорили, что Адам просил тебя написать. — И, заглянув в глаза Саванне, она ласково добавила: — Неплохая мысль, верно? Что скажешь? Теперь ты уже все точно знаешь и просто обязана хотя бы сообщить ему о том, что станешь матерью.

Трудно описать душевные муки Саванны. Ей нечего было возразить, поскольку доводы матери и Боудена были вполне справедливы. С того самого момента, как она поняла, что беременна, она терзалась мыслью о том, сообщить ли об этом Адаму. Как отец, он имел полное право узнать столь ужасную для Саванны новость. Но девушка не могла заставить себя написать ему. Все ее существо восставало против этого. Стоит Адаму узнать о будущем ребенке, как он сделает все возможное и невозможное, чтобы заставить ее выйти за него замуж, и она, поддавшись минутной слабости, может согласиться, сделав несчастной не только себя, но И Адама, и ребенка.

Саванна снова бросила взгляд на свои сложенные на коленях руки и тихо произнесла:

— Простите! Я понимаю, что вы желаете добра и мне, и ребенку, но не хочу выходить замуж за Адама Сент-Клэра. И никто меня не заставит. Ни вы, ни Адам Сент-Клэр. — Она подняла глаза на Боудена. — Обещай, что ничего не скажешь Адаму.

Боуден долго смотрел на Саванну, восхищаясь прелестью ее гордого лица и упрямым блеском глаз. Спорить с ней бесполезно. И она не оставит его в покое, пока он не пообещает хранить ее тайну.

— Ладно, — произнес он наконец и отвел глаза.

— Нет, ты скажи «обещаю», — подавшись всем телом вперед, потребовала Саванна.

Боуден глотнул виски, поставил стакан на дубовый стол и сказал:

— Обещаю ничего не говорить Адаму Сент-Клэру. Теперь ты довольна?

Саванна не очень-то верила Боудену, однако он выполнил это требование, чтобы успокоить ее, и девушка с облегчением откинулась на подушки.

— Благодарю тебя, Боуден, — произнесла она ласково. — Понимаю, ты считаешь, что я не права. И ты тоже. — Она с любовью взглянула на мать. — Но поверьте, Адаму я не нужна. Так же, как и он мне, — поспешно добавила она. — Я вам уже сказала, почему не хочу выходить за него замуж, если даже он стал бы меня уговаривать.

Боуден презрительно фыркнул, поднялся и с досадой произнес:

— Ладно, дамы, если не возражаете, я несколько часиков поработаю в кабинете. Посмотрим, способен ли я что-нибудь сделать для следующего поколения, чтобы жизнь у него была лучше, чем у нас.

Боуден отправился в кабинет и принялся писать письмо, но вскоре к нему заглянула Элизабет. Она быстро вошла, плотно закрыв за собой дверь.

Когда-то здесь, в боковой части дома, была кладовая, которую Элизабет приспособила под кабинет для ведения дел на плантации. У одной стены стояли два дубовых книжных шкафа, у другой — длинный стол с различными инструментами и подносом с чашками и стаканами. Еще в комнате стояли большой письменный стол и кожаное кресло, в котором и сидел Боуден, а по другую сторону стола — два плюшевых кресла. В одно из них опустилась Элизабет, устремив на Боудена тревожный взгляд.

С нежностью и любовью глядя на женщину, Боуден про себя отметил, что синее муслиновое платье с узором из веточек ей очень к лицу. Светлые с розовым отливом волосы были стянуты узлом на затылке. В обычно спокойных глазах затаилась тревога. Боуден, готовый прийти ей на помощь в любую минуту и защитить от удара, ласково произнес:

— Не стоит так беспокоиться, Элизабет! Все будет хорошо! Вот увидишь!

Элизабет с сомнением смотрела на него, покусывая губу.

— Ах, Боуден! Как ты можешь так спокойно об этом говорить?! Я день и ночь молилась, чтобы Саванна нашла порядочного человека, не обязательно знатного происхождения, и, всеми уважаемая, прожила с ним до конца дней своих. Не знаю, как смогу вынести ее страдания, насмешки и презрение друзей и соседей, когда все откроется.

Элизабет отвернулась, с трудом сдерживая готовые хлынуть слезы.

— Это ужасно, когда тебя презирают. Когда мужчины считают тебя бесстыжей потаскухой, грязной подстилкой и соответствующим образом обращаются с тобой, ничуть не церемонясь… Страшно подумать, что Саванну ждет такая участь. Во что бы то ни стало надо избавить ее от стыда и унижения, что-то придумать, нельзя допустить, чтобы она мучилась всю жизнь, как я!

До глубины души растроганный ее словами, Боуден опустился на одно колено у ног Элизабет, взял в обе ладони ее изящную руку и тихо проговорил:

— Элизабет! Не убивайся так! Обещаю, никто не посмеет причинить Саванне зло! Тебя я не смог защитить, был слишком молод, но тому, кто попытается оскорбить Саванну, придется иметь дело со мной.

Пораженная звучавшей в голосе Боудена отчаянной решимостью, Элизабет с любовью и страхом смотрела на него.

— Я знаю, ради нас ты не пощадишь собственной жизни, но нельзя все удары принимать на себя! Представляю, как чувствовала бы себя Саванна, если бы из-за нее ты погиб на дуэли! Такого горя она не вынесла бы! Хорошенько подумай об этом!

— Любой на моем месте поступил бы именно так. Я отлично владею пистолетом и шпагой и вряд ли потерпел бы поражение в поединке даже с самым опытным соперником, если бы дело дошло до дуэли. Но, успокойся, я не собираюсь рисковать жизнью, защищая честь Саванны. И ей никогда не придется страдать, как страдала ты. Можешь в этом не сомневаться.

Озадаченная, Элизабет в недоумении смотрела на Боудена. Он говорил все это без малейших колебаний.

— Откуда такая уверенность, — холодно спросила она, — если Саванна даже слышать не хочет об Адаме Сент-Клэре? Думаю, все достаточно беспросветно. — Но в следующий момент она, прищурившись, спросила: — Тебе известно что-то, чего я не знаю?

Боуден встал, усмехнулся и, скрестив на груди руки, ответил:

— То, что Саванна рассказала тебе об их отношениях с Адамом, не соответствует действительности. Ты их не видела вместе. Ведь они по уши влюблены друг в друга, и, как только Адам узнает, что станет отцом, всеми правдами и неправдами заставит Саванну выйти за него замуж. И все станет на свои места. Если мои надежды сбудутся, твоя дочь очень скоро будет женой богатого, благородного, преуспевающего джентльмена. Думаю, он ничуть не хуже какого-нибудь заурядного молодого человека, которого ты прочила ей в мужья, и наверняка тебе понравится. Любая мать рада была бы отдать дочь за Адама Сент-Клэра. В этом ты убедишься, когда познакомишься с ним.

— Все это прекрасно! — Элизабет недовольно посмотрела на Боудена. — Но как я с ним познакомлюсь, если Саванна слышать о нем не хочет и просила тебя даже не заикаться ему об этом?

Боуден расплылся в улыбке и, лукаво блестя глазами, сказал:

— А я и не собираюсь беседовать с ним на эту тему. Однако Саванна не просила меня ему не писать!

У Элизабет глаза округлились от изумления.

— Ну и хитрец же ты, Боуден! — усмехнулась она. — Вон что надумал! Написать Адаму?

Боуден согласно кивнул:

— Да, я передам письмо с Исааком, дам ему самую быструю лошадь, и на заре он отправится в путь. Если я не ошибся в Адаме, то к концу месяца твоя дочь станет госпожой Сент-Клэр!

И хотя Боуден всячески демонстрировал свой оптимизм Элизабет, душу его грыз червь сомнения. Не предпочтет ли Адам, вернувшись к своей обычной жизни, забыть всю эту историю с Саванной, как забавное приключение? Многие молодые люди поступили бы именно так, окажись они в подобном положении. Что для них какая-то маленькая дикарка с ее беременностью? Возможно, Адам прочтет письмо и постарается выбросить эту неприятную новость из головы. Мало ли у него было девиц! Ведь Боуден совершенно его не знал. А как Саванна рассвирепеет, узнав об их сговоре! Страшно подумать. Ведь она ясно сказала, что ни при каких обстоятельствах не выйдет замуж за Адама Сент-Клэра. А уж если Саванна что-то вбила себе в голову, переубедить ее невозможно. Любой мужчина скорее всего отказался бы от такой затеи. В общем, Адаму не позавидуешь. Нелегкое это дело свататься к такой непредсказуемой гордячке, как его кузина.

Адам получил письмо Боудена девятого августа, уже в сумерки. Прочитав это довольно бесцеремонное послание, он долго стоял у окна в своей роскошной библиотеке в Белл-Виста, глядя на земли в отблеске лучей заходящего солнца за рекой Миссисипи. В душе его боролись восторг и ярость. Из письма явствовало, что Саванна по-прежнему слышать не хочет о замужестве. Адам скривил губы. Ничего другого он от нее и не ожидал и все же был задет за живое. Ведь самые блестящие, изысканные женщины из аристократических семей соперничали в своем стремлении отдать ему руку и сердце. А теперь, когда он наконец-то решился на такой важный шаг, какая-то девчонка отвергает его, хотя ждет от него ребенка. Ну не ирония ли судьбы?

Вряд ли его так уж прельщала перспектива стать отцом, но это могло помочь ему завоевать Саванну, и он испытывал настоящую радость. Этим же оружием воспользуются и ее близкие, чтобы оказать на нее давление, и, быть может, общими усилиями удастся сломить ее сопротивление. А что близкие на его стороне, было ясно из письма. И ее мать, и ее кузен хотят выдать Саванну замуж, тем более что Адам Сент-Клэр не такая уж плохая партия. Тут Адам с горечью подумал о том, до чего докатился. Будущую жену ему приходится завоевывать с помощью весьма своеобразного оружия — ее беременности.

Адам отошел от окна, налил из хрустального графина в бокал бренди и, вдыхая его аромат, любуясь янтарным напитком, опустился в кожаное кресло, глядя прямо перед собой и размышляя о превратностях судьбы. Подумать только! Адам Сент-Клэр — отец семейства! При мысли об этом губы его тронула сардоническая улыбка. Ведь еще совсем недавно он готов был биться об заклад, что никогда не, женится. Правда, в то время он еще не знал Саванны 0Рук, этой маленькой ведьмы с огненными волосами и колдовскими глазами.

Отпив еще бренди, Адам подумал о том, что с того дня, как расстался с Саванной, его постоянной спутницей стала тоска. Не помогло и путешествие в Тер-дю-Кер. Увидев его живым и здоровым, Кэтрин залилась слезами. Тронутый ее тревогой за него, радуясь, что вновь находится с близкими ему людьми, Адам в то же время не мог избавиться от мучительного чувства пустоты, словно из жизни ушло что-то очень важное. И не надо было слишком долго думать, чтобы понять, что это важное — Саванна. Гордость Адама была уязвлена, и, чтобы обрести душевный покой, он решил поскорее вернуться домой, в привычную обстановку, заверил сестру в том, что с ним все в порядке, и, не задерживаясь, поспешил в Белл-Виста.

Адам снова наполнил бокал и вернулся к одному из нескольких изящных окон, украшавших библиотеку. Глядя, как сгущаются сумерки, Адам не мог не признать, что пустоту в душе не смогли заполнить ни хлопоты, связанные с огромным имением, ни общение с друзьями, ни развлечения, ни светские визиты, ни ночи, которые он провел за игорным столом с бокалом вина.

Эта маленькая колдунья приворожила его с первого же взгляда, когда он лежал связанный и беспомощный, и теперь жизнь без нее потеряла всякий смысл. Он перечел небрежно брошенное на стол письмо и мрачно улыбнулся. Да, заполучить Саванну в жены — дело отнюдь не легкое, однако Адам готов был совершить невозможное, чтобы добиться ее согласия.

Справедливости ради следует заметить, что письмо Боудена никак не нарушало планов Адама. Напротив. Еще несколько дней назад он решил, что бессмысленно топить свое горе в вине, вместо того чтобы действовать. Он должен снова попытаться уломать Саванну, чего бы это ему ни стоило. А для этого необходимо съездить в Новый Орлеан. Ни о чем другом Адам был не в состоянии думать. Все его мысли занимала Саванна. День и ночь он мечтал о ней. Так что письмо Боудена пришло как нельзя кстати. Рассчитав, сколько ему понадобится времени на то, чтобы завершить кое-какие дела на плантации и оставить ее на попечение опытного управляющего, Адам пришел к выводу, что сможет выехать в Новый Орлеан только в ближайший понедельник. А пока даст Исааку денек отдохнуть, после чего отправит его на лодке к Боудену, который будет ожидать ответа в «Золотой леди». Адам весьма одобрительно отнесся к идее Боудена обмениваться информацией в игорном доме Нового Орлеана, чтобы Саванна ненароком не догадалась об их планах.

Спустя несколько дней Боуден сидел в своем кабине те, расположенном за главными помещениями «Золотой леди», когда вдруг услышал за дверью громкие голоса. Он уже хотел пойти справиться, в чем дело, но в этот момент дверь распахнулась и появился Адам. Боуден с трудом узнал его. Из оборванного бродяги с подозрительным взглядом, каким Боуден увидел его в первый раз, Адам превратился в настоящего джентльмена. Элегантного и уверенного в себе. Боуден даже рот открыл от удивления. Адам выглядел просто восхитительно в своем цилиндре, темно-синем пиджаке, ловко сидевшем на его широких плечах, бледно-голубой полосатой жилетке, серых панталонах и блестящих черных ботинках. Все было по последней моде, в том числе и короткая трость, служившая футляром для небольшого меча. Он неторопливо подошел к вычурному, из ореха, письменному столу, за которым сидел Боуден, и с улыбкой произнес:

— Кто-то из твоих служащих хотел доложить о моем приходе, но я объяснил ему, что не нуждаюсь ни в каких представлениях и вообще не люблю церемоний.

Боуден, смеясь, бросил взгляд на стоявшего в дверях служащего, который, держась за челюсть, что-то бормотал.

— Не беспокойся, Джейк. Этот джентльмен — мой приятель и может входить ко мне в любое время.

Рыжий Джейк кивнул и, проворчав: «Рука у этого приятеля тяжелая», — вышел, прикрыв за собой дверь.

Устроившись в одном из кресел, которых в комнате было несколько, кожаном, с блестящими шляпками медных гвоздей, Адам откинулся на спинку и вопросительно посмотрел на Боудена:

— Что-нибудь изменилось с тех пор, как я получил письмо?

Боуден с сожалением покачал головой:

— Нет! Она никак не соглашается сообщить тебе о своей беременности. Упорствует еще больше, чем прежде. Просто руки чешутся выбить из нее эту дурь и упрямство.

— Вряд ли это что-нибудь изменило бы. Но я добьюсь своего. До конца месяца мы поженимся.

Что и говорить, не очень-то приятно начинать совместную жизнь с военных действий.

— Но как ты собираешься уладить это дело, черт побери? Расскажи, если не секрет!

— Женитьбу или худой мир? — усмехнувшись, спросил Адам.

— Разумеется, женитьбу!

Тут лицо Адама посуровело. Он даже не представлял себе, что предпримет, но был уверен, что жить без нее не сможет, а значит, либо добьется ее согласия, либо придушит ее. Третьего не дано.

И, криво улыбнувшись своим мыслям, он тихо произнес:

— Будь проклято это ее ослиное упрямство! Я заставлю ее отказаться от него. С какой стати она все усложняет?

Тут Боуден забеспокоился и уже пожалел, что написал Адаму. От волнения он даже поднялся с кресла. Не совершил ли он очередную глупость? И без обиняков спросил:

— А если бы она не забеременела, ты все равно женился бы на ней?

— Что за дурацкий вопрос! — вспылил Адам. — Разумеется, женился бы! Еще до получения твоего письма я собирался в Новый Орлеан с намерением добиться руки Саванны. Письмо только заставило меня поторопиться. Вот и все. — Он посмотрел прямо в глаза Боудену. — Буду с тобой откровенным. Я схожу по ней с ума. И во мне борются два желания. То хочется покрывать ее поцелуями, то придушить. Увы! Теперь эти два чувства будут терзать меня до конца дней. Ни одну женщину я не желал так страстно, не говоря уже о том, чтобы жениться.

И хотя Адам ни разу не сказал, что любит Саванну, Боуден в этом не сомневался. Саванна тоже любила Адама, в этом Боуден давно убедился. Выслушав Адама, он пришел к выводу, что с самого начала правильно оценил ситуацию: Адам и Саванна любят друг друга, даже не отдавая себе в том отчета.

Теперь, когда у Боудена больше не оставалось сомнений, он снова удобно расположился в кресле.

— И все же каким образом ты собираешься ее уломать?

На губах Адама заиграла озорная улыбка.

— Не уломать, а очаровать! Это у меня хорошо получается. Ведь я знаю, что она неравнодушна ко мне, хотя всячески отрицает это. Однажды она уже отдалась мне. Не устоит и теперь. Уж я постараюсь. — Глаза его лукаво блеснули. — Сама бросится мне в объятия!

Боуден не возражал. План Адама его вполне устраивал. Если кто и в силах справиться с этой упрямой девицей, так это Адам Сент-Клэр. Боуден представил себе, как Адам будет атаковать его строптивую кузину, и не сдержал улыбки.

— Можешь рассчитывать на меня. И на Элизабет тоже. Утром вернусь в Кампо-де-Верде и посвящу ее в твой план. Адам нахмурился:

— Ты уверен, что Элизабет хочет видеть меня своим зятем? Ведь она понятия обо мне не имеет. — Адам скривил губы. — Вряд ли ее дочь лестно отозвалась обо мне. Представляю, что ей Саванна наговорила! Какие комплименты отпускала в мой адрес! А тут еще эта маленькая колдунья забеременела, да притом от меня!

Однако Боуден заверил Адама в том, что Элизабет полностью на их стороне, после чего оба проговорили до темноты. Не успевали они решить одну проблему, как возникала другая. Что делать, к примеру, если Саванна останется непреклонной, несмотря на все ухищрения Адама. Молодые люди подружились во время путешествия из Техаса, и теперь их дружба укрепилась еще больше. Время летело незаметно, а они все не могли наговориться, наслаждаясь задушевной беседой, поверяя друг другу самое сокровенное. Былая неловкость окончательно исчезла, и они чувствовали себя раскованно и свободно. Молодые люди глазам своим не поверили, что забрезжил рассвет. Только сейчас они поняли, что проговорили всю ночь напролет. Адам поднялся и, гася уже докуренную сигару, дружелюбно заметил:

— Давненько я не проводил так приятно время. Как только женюсь на твоей кузине, мы непременно продолжим нашу беседу.

Боуден кивнул и, провожая Адама через неосвещенные, безлюдные в это время залы «Золотой леди», сказал:

— Согласен, надеюсь, ждать придется недолго.

Адам засмеялся и, уже стоя в дверях из красного дерева, изысканных и очень красивых, как бы между прочим спросил:

— Ты что-нибудь слышал о Майкейе и Джереми с тех пор, как вернулся?

Боуден покачал головой:

— Нет. На всякий случай предупредил верных людей, чтобы были начеку, пока ничего особенного они не заметили. Эта парочка негодяев как в воду канула. А что Джейсон?

Адам пожал плечами:

— Ведь Майкейя вовсе не меня хотел похитить, и вообще вряд ли подозревает о моем существовании, поэтому не станет искать в Натчезе Адама Сент-Клэра. Другое дело Джейсон Сэвидж, однако теперь он знает обо всем и окажет Майкейе с его дружком достойный прием, если те по глупости снова заявятся в Тер-дю-Кер или какое-нибудь другое место, где бывает Джейсон. За Джейсона можно не беспокоиться, он сумеет за себя постоять. — Адам мрачно улыбнулся. — И рассчитывать на внезапность нападения этим негодяям нечего.

Неторопливым шагом мужчины направились в гостиницу, где поселился Адам. После того как его приняли за Джейсона и похитили, он не хотел останавливаться в городском доме Сэвиджей, как обычно, когда бывал в Новом Орлеане, — сыт был по горло острыми ощущениями. Поэтому он снял номер из нескольких комнат в одном из самых престижных отелей в фешенебельной части города, и по пути туда друзья продолжали разговор о Майкейе и Джереми. Оба пришли к заключению, что, не получив никакой информации о золоте от Адама, которого они похитили, приняв за Джейсона, и так и не напав на его след, бандиты наверняка продолжали поиски золота и либо погибли, либо заблудились на бескрайних техасских просторах и не могут оттуда выбраться.

Ни Адаму, ни Боудену в голову не могло прийти, что в этот самый момент оба негодяя были далеко от Техаса и, поскольку с золотом им явно не повезло, пьянствовали в одном из притонов Натчеза на Силвер-стрит. Вернувшись в тот день с охоты на стоянку, Майкейя едва не лопнул от злости, обнаружив, что Саванна сбежала, да еще с пленником, знавшим, где спрятано золото. Он уже готов был перерезать Джереми глотку, но вдруг подумал, что тот может привести его к месту, где умер Давалос. Они попытались было напасть на след пленника, но, прежде чем отправиться в погоню, необходимо было пополнить припасы и снаряжение. С огромным трудом добрались они до Накогдочеса, поменяли загнанных лошадей, запаслись провиантом и всем необходимым и пустились на поиски беглецов. Однако поиски не увенчались успехом. Мало того, они заблудились и сбились с пути. В общем, потерпели фиаско.

Несколько недель у них ушло на то, чтобы отыскать собственные следы в уже знакомой им местности. Трудно описать их радость, когда наконец они добрались до Накогдочеса. Но в каком положении! Ни денег, ни припасов, лошади едва волочили ноги. Поправить свои дела они могли единственным доступным им способом — убийством и грабежом. Перерезав горло испанскому торговцу, они забрали у него много золота, вскочили на его великолепных коней и отправились в Натчез. В седельных сумках весело позвякивало краденое золото. Они подъехали к району трущоб этого прекрасного города спустя два дня после отъезда Адама в Новый Орлеан.

Целую неделю они беспробудно пьянствовали вместе с двумя шлюхами и пришли в себя, лишь когда деньги были на исходе. Майкейя не отказался от мысли вновь отправиться за золотом, видимо, ему передалась одержимость Джереми, готового хоть на край света бежать за сокровищами ацтеков, поскольку вначале он и слышать не хотел об этой затее, считая ее вздорной и бессмысленной. Теперь он думал иначе. Сокровища должны принадлежать ему, Майкейе, в качестве награды за все мытарства и злоключения, которые пришлось пережить после исчезновения Саванны и этого синеглазого ублюдка.

Мысль о том, что Саванна снова от него ускользнула, приводила Майкейю в бешенство. Он так долго ее желал, а когда она оказалась в его власти, так и не воспользовался этой возможностью, не насладился ее нежным, как шелк, телом. Иногда он думал, что Саванны уже нет в живых, что похитивший ее беглец вдоволь натешился девушкой, а потом перерезал ей горло и выбросил где-нибудь в пустыне. Майкейя не мог без ярости думать об этом. Ведь если Саванна мертва, все его мечты пойдут прахом. Но если она жива и удача снова улыбнется ему, не будь он Майкейя, черт побери, если не подомнет ее под себя и не заставит извиваться в его железных объятиях! Пусть только снова попадется ему в руки, уж теперь-то он своего не упустит.

Но пока все это были только мечты. А сейчас они с Джереми сидели за шатким столом в «Белом петухе» и пили дешевое виски.

— Без денег мы и шагу не можем сделать, — сказал Майкейя, — и у нас есть только один способ раздобыть их.

Джереми вопросительно взглянул на него своими равнодушными водянистыми глазами.

— Пора отыскать Адама Сент-Клэра, — зловеще улыбнувшись, пояснил Майкейя, — и получить вторую половину причитающихся мне денег.

 

Глава 15

Джереми тупо уставился на своего дружка. Он и без того туго соображал, а после изрядного количества спиртного и говорить нечего. Когда же наконец понял, что Майкейя имеет в виду, в глазах его зажегся алчный огонек, но тут же погас, когда он уныло произнес:

— С тех пор как мы встретились с тем типом, прошло несколько месяцев. Неизвестно, захочет ли он сейчас платить.

Майкейя пожал плечами, отпил виски и ответил:

— Думаю, это не имеет никакого значения. Вряд ли у него вдруг исчезло желание видеть Адама Сент-Клэра мертвым. Не бойся, все будет в порядке.

Следует заметить, что Майкейя просчитался. Где теперь он будет искать человека, заказавшего убийство Сент-Клэра? Майкейя задумался, потирая заросший щетиной подбородок. Когда клиент отдавал ему в «Спэниш лик» половину золота, они договорились, что вторую половину Майкейя получит там же, в «Спэниш лик», как только дело будет сделано. Допустим, им с Джереми удалось прикончить бы Адама Сент-Клэра, но как найти потом того

светловолосого клиента, чтобы получить с него деньги? Только теперь Майкейя понял, как его надули, и кипел от злости. Ничего, он разыщет этого подонка и сполна рассчитается с ним. Это единственное, что можно было сделать в сложившейся ситуации.

Майкейя стал темнее тучи и проклинал себя. Для начала, решил он, стоит повидаться с Джемом Эллиотом. Может, ему что-нибудь известно о том клиенте? Необходимо также знать, вернулся ли Сент-Клэр в свое роскошное имение в Белл-Виста. Возможно, придется отправиться туда и прикончить этого джентльмена в надежде на то, что другой джентльмен заплатит ему, как и обещал, вторую половину денег. Впрочем, две тысячи долларов он получил вперед, а ведь не раз соглашался сделать свое черное дело за гораздо меньшую сумму.

Отыскать Джема Эллиота оказалось несложно, к тому же он сообщил дружкам довольно интересные новости. Майкейя и Джереми нашли его в грязной таверне, тоже на Силвер-стрит, только чуть дальше.

Джем сидел в углу и мрачно пил виски, когда вдруг увидел Майкейю и Джереми и расплылся в улыбке:

— Ну и дела! Неужели это ты, мой старый приятель Майкейя Ятс! Где ты пропадал столько времени?

— Не твое дело, — проворчал Майкейя, опускаясь на стул. — Мне необходимо разузнать все о том типе, с которым ты свел нас. Он заказал мне убийство Адама Сент-Клэра.

— Зачем он тебе понадобился? — спросил Джем с суровым блеском в ореховых глазах. — Ты прихватил денежки и исчез, а разбираться с возмущенным клиентом пришлось мне.

— Ты виделся с ним? — возбужденно спросил Майкейя. — Знаешь его имя?

— Имени не знаю! — резко ответил Джем. — Зато он обозвал и тебя, и меня негодяями и обманщиками! Денежки ты взял, а Адам Сент-Клэр гуляет себе как ни в чем не бывало. Клиент так рассвирепел, что собирался обратиться с жалобой в магистрат. Вот до чего дело дошло! — Джем нахмурился. — Ты здорово меня подвел, так что работы нам пока не видать, тем более от этого джентльмена или его друзей!

— Может, он подобреет, если я выполню тот его заказ? И, чем черт не шутит, даже заплатит мне за работу вторую половину денег?

Джем выпрямился, глаза его загорелись алчностью.

— Ты собираешься это сделать?

— Возможно… если буду уверен, что получу деньги.

У Джема от жадности пересохли губы, и он облизал их.

— Ладно, попробую что-нибудь разузнать. Тебя где искать? У вдовы?

Майкейя кивнул. Они еще немножко поговорили, обсудив последние происшествия в Натчезе. Майкейя и Джереми больше молчали, а вскоре попрощались с Джемом и пошли к меблированным комнатам вдовы Блэкстоун.

Поиздержавшись, оба бандита были полны решимости разжиться деньгами, едва рассвело, покинули город и по широкой дороге направились в Натчез. Эти места изобиловали ворами и убийцами, которые скрывались в густых зарослях придорожного кустарника и камыша, подстерегая богатых путников. Майкейе и Джереми не пришлось долго ждать. Уже через два дня им попалась богатая добыча. Отец с сыном, преуспевающие нэшвильские купцы, возвращались домой из Нового Орлеана. Мертвецы, как известно, молчат. И Живодер Майкейя убил их, а тела спрятал в кустарнике, подальше от дороги. Теперь у бандитов оказалось около четырех тысяч долларов золотом, и с этой суммой они приехали в Натчез, чтобы обсудить дальнейший план действий.

Джереми готов был хоть сейчас отправиться прямо в Техас, после того как они пополнят запасы, и искать золото даже вслепую, точно не зная, где оно спрятано. Однако Майкейя все еще помнил выпавшие на их долю мытарства и хотя тоже жаждал заполучить золото, повторить пройденный путь не отваживался. Мысль о том, что они упустили Джейсона Сэвиджа, не давала ему покоя. Ведь именно Сэвиджу известно местонахождение сокровища ацтеков. Но теперь Джейсон наверняка начеку, и голыми руками его не возьмешь. Одна надежда на Джереми. Он может привести Майкейю на то место, где умер испанец, а там уж они как-нибудь сориентируются. Однако перспектива дольше месяца скитаться по диким местам вместе с Джереми не очень-то прельщала Майкейю. Карманы их были набиты золотом, и Майкейя не видел причины, которая помешала бы им съездить в Новый Орлеан и немного развлечься, прежде чем снова отправиться в Техас. Он скорее вырвал бы себе язык, нежели признался в том, что собирается поговорить с Боуденом Салливэном о Саванне. Он мог бы придать беседе шутливый характер и выяснить все, что ему нужно, ничем не выдав при этом свою причастность к похищению девушки. Уж если кто и знает, жива Саванна или мертва, так это Боуден Салливэн!

Джереми не испытывал особого восторга от предложения Майкейи, хотя тоже был не прочь поразвлечься, однако довольно вяло среагировал на зажигательную тираду дружка. В конце концов оба пришли к соглашению и отложили поездку в Техас. Они пили, развратничали, строили фантастические планы расправы с Адамом Сент-Клэром на тот случай, если Джем сообщит им, что клиент все еще готов заплатить, после чего собирались отправиться в Новый Орлеан навестить кузена Саванны…

Боудена, приехавшего в Кампо-де-Верде незадолго до полудня, больше обрадовала бы встреча с Майкейей и Джереми, чем с Саванной, которая пришла бы в неописуемую ярость, узнав о вероломстве кузена. Зато Элизабет была счастлива, и теперь Боуден с нетерпением ждал появления Адама, который как бы невзначай собирался заехать в Кампо-де-Верде. Саванна ничего не должна была знать об этом, а Боуден и Элизабет собирались удалиться еще до приезда Адама, Кузен и мать девушки всячески избегали Саванну, а при встрече с ней старались ничем не выдать себя.

Однако Саванна не замечала ни возбуждения матери, ни лукавой улыбки Боудена. Поглощенная своим горем, она вообще ничего не замечала вокруг с того самого утра, когда с гордостью заявила, что не желает знать Адама Сент-Клэра, и всю тяжесть бремени взвалила на свои хрупкие плечи. Однако, как ни крепилась Саванна, как ни храбрилась, ей становилось не по себе при мысли, что она уготовила своему чаду не самую лучшую судьбу, что он будет расти без отца. И дело было не только в материальной стороне жизни. Девушка до сих пор не забыла свое невеселое детство, презрение и насмешки, которые ей пришлось выносить только потому, что ее отец и мать не были женаты. Вправе ли она обречь собственное дитя на такие муки? Причинить страдания матери, от которой отвернутся многие друзья, узнав, что Саванна родила внебрачного ребенка! Каких трудов стоило Элизабет завоевать, репутацию добропорядочной женщины! А теперь Саванна собирается нанести удар по этой репутации своим бесстыдным поступком. Да она никогда себе этого не простит!

Ну а Боуден? Саванна всегда гордилась своей независимостью, но не могла не признать тот факт, что какое-то время Боудену придется содержать и ее, и ребенка. Кузен ни разу и словом не обмолвился о своих финансовых затруднениях, однако Саванна прекрасно понимала, что не один год он в силу своего благородства щедро тратил деньги, чтобы помогать ее матери. Живи Элизабет только на доходы, которые приносило имение Кампо-де-Верде, ей пришлось бы во многом себе отказывать. Именно по этой причине Саванна в свое время уехала от матери, чтобы не быть ей с Боуденом обузой. А теперь вернулась без гроша да еще беременная. В чем-то она должна поступиться своей гордостью. Но в чем? И о какой гордости может идти речь? Не все ли равно, чьей быть содержанкой — Боудена или Адама?

Саванне хотелось забиться куда-нибудь в угол и не выходить оттуда. Она едва притронулась к завтраку. Будущее рисовалось ей в самых мрачных тонах. «Неужели так ужасно выйти замуж за Адама Сент-Клэра? — спрашивал чуть слышный внутренний голос и продолжал: — Ведь в этом случае твой ребенок станет законным наследником огромного состояния. Что бы ни говорили злые языки, Адам готов признать своего ребенка. И разве справедливо отнимать у него то, что принадлежит ему по праву?»

После обеда Боуден предложил Элизабет навестить ближайших соседей, но Саванна не заметила этого. Ей даже в голову не пришло, что они не получали никаких приглашений, не взяли с собой ее, что было совсем странно, и слишком уж поспешно удалились. Как только их легкая красная коляска, совсем еще новая, скрылась из виду. Саванна пошла бродить среди дубов, по мягкому ковру из травы, погруженная в свои мысли. Она старалась держаться поближе к дому, чтобы снова не попасть в лапы Майкейи, а потом села под огромным раскидистым деревом, прислонившись к стволу, подобрав ноги под зеленое полотняное платье, которое очень шло ей, великолепно оттеняя матовую белизну прелестного личика. Пышные золотистые волосы были зачесаны назад и стянуты лентой в тон платью. Трудно было узнать в этой очаровательной девушке беглянку, во весь опор скакавшую на лошади в мужском наряде.

Расставшись с Боуденом утром накануне, Адам места себе не находил от волнения. Ночью он глаз не сомкнул, но вместо того, чтобы отправиться спать, слонялся по городу, поглощенный мыслями о Саванне. Как заставить ее выйти за него замуж? Ни о чем другом Адам не мог думать. Ее образ неотступно стоял у него перед глазами. Особенно ему запомнился ее взгляд в тот момент, когда они расставались. Проходя мимо салона известной в Новом Орлеане модистки, Адам замедлил шаг… И вдруг расплылся в улыбке. Саванна постоянно на него дулась, но не вечно же ей сердиться. Глаза его блестели от восторга, когда он быстро вошел в салон.

Утром Адам отправился в путь и решил ехать по Ривер-роуд, вместо того чтобы плыть на лодке вниз по реке, как планировал Боуден. Он покинул город на несколько часов раньше Боудена, а поскольку было решено, что Боуден приедет первым и расскажет Элизабет об их плане, Адам поехал один, чтобы не отсиживаться где-нибудь в кустах до полудня, когда можно будет отправиться к Саванне. К тому же перед встречей с девушкой ему просто необходимо было привести свои мысли в порядок. Так и не придумав, что скажет Саванне, Адам свернул на накатанную дорогу, которая вела прямо к дому, и вдруг увидел девушку под раскидистым дубом, похожую на лесную фею.

Судя по задумчивому выражению ее лица. Саванна не заметила всадника на дороге. Тогда, воспользовавшись случаем, Адам осадил лошадь, осторожно спешился, оставил животное щипать траву у обочины дороги, а сам медленно направился к Саванне, с восхищением глядя на девушку. Проникавшие сквозь ветви лучи солнца падали на ее прекрасное лицо с тонкими дугами бровей, классическим профилем и соблазнительными, похожими на бутон губами. Под платьем угадывались изящные линии тела. Адам не мог отвести от нее глаз и от волнения даже задыхался, словно долго бежал не останавливаясь.

Услышав шорох, Саванна очнулась от задумчивости, и ее огромные аквамариновые глаза стали еще больше, когда она увидела стоявшего перед ней человека. Оба были в шоке от неожиданности и с трудом узнали друг друга. Заросший щетиной бродяга с растрепанными волосами превратился в красивого элегантного джентльмена с безукоризненной прической, открывавшей его высокий лоб. На смуглом, чисто выбритом лице выделялись точеный подбородок и широкие скулы. Пухлые губы говорили о его чувственности, а манера держать голову — о гордости и высокомерии. Темно-зеленый пиджак ловко сидел на его могучих плечах, а светло-коричневая жилетка великолепно гармонировала с полотняными панталонами, плотно облегавшими его стройные, мускулистые ноги. Не изменилось только насмешливое выражение его синих глаз, которое с первой же их встречи и бесило, и очаровывало Саванну. Однако мгновенная радость Саванны сменилась досадой и гневом, стоило ей подумать о том, что кузен ее — предатель и лжец. Ведь это он все устроил.

Скрипнув зубами, Саванна вперила в Адама испепеляющий взгляд и только и могла произнести: «Боуден», — вложив в это слово всю свою ненависть.

— Разумеется, Боуден, — мрачно улыбнулся Адам и, не обращая внимания на то, что Саванна буквально кипела от злости, опустился рядом с ней на траву и продолжил: — Слава Богу, что хоть у него хватило здравого смысла сообщить мне о твоей беременности.

Его тон и самоуверенный вид, а также предательство Боудена больно ранили сердце девушки, однако она справилась с собой и лишь пожала плечами. Правдивая и целомудренная, Саванна не могла притворяться, что его внезапное появление для нее ничего не значит, что она не хотела его видеть, потому что в этом случае она солгала бы. Она и кузену не смогла простить обмана, однако близость Адама так на нее подействовала, что в какой-то момент она готова была броситься ему в объятия и с трудом поборола это желание. Однако Адам, судя по его словам, вовсе не собирался идти на мировую, и девушка, отринув все сомнения последних дней, когда она уже подумывала о том, что Адам вправе знать о своем будущем отцовстве, холодно ответила:

— Не было смысла сообщать тебе об этом. Я сама могу воспитать ребенка и в твоей помощи не нуждаюсь!

Адам внимательно посмотрел на нее.

— Должен тебе сказать, — признался он небрежно, — слушая подобные глупости, я просто не знаю, чего больше хочу — зацеловать тебя до потери сознания или хорошенько поколотить!

— Только попробуй, сразу пожалеешь, — предупредила Саванна и в упор посмотрела на Адама. Взгляд ее при этом не предвещал ничего хорошего.

Опираясь на локоть, он смотрел на нее с гневом и восхищением. Господи! До чего же она хороша! Никогда в жизни он не видел такого очаровательного создания. Однако к восхищению примешивалась грусть.

Его оценивающий взгляд между тем не ускользнул от Саванны, и, сжав кулаки, она чуть слышно произнесла:

— Перестань раздевать меня глазами! Однажды тебе удалось овладеть моим телом, но будь я проклята, если это еще когда-нибудь повторится!

— В самом деле? — ласково проговорил Адам. — Боишься, что тебе снова понравится?

Она ничего не ответила, и лицо ее стало непроницаемым. Адам с тревогой почувствовал, что терпение его на исходе. Ни одна женщина еще не отвергла его. Ему бы сейчас встать и уйти, но не хватало сил, и Адам на себя досадовал.

— Не могу понять, черт возьми, что я нашел в этой девчонке! — вырвалось у него, и он криво усмехнулся. — Что и говорить, ты хороша! — продолжал он. — Необычайно привлекательна! Но характер у тебя невыносимый. Хуже, чем у ведьмы. И язык острее лезвия. Никто еще не досаждал мне так, как ты! — Глаза его затуманились печалью. — Я уже сказал тебе, что порой не знаю, чего хочу больше: то ли поцеловать тебя, то ли поколотить. Клянусь! Это правда. Но в одном я уверен: что жить не могу без тебя. Ты будто часть меня самого…

Трудно сказать, кого больше поразило это признание — Саванну или самого Адама. Лицо Саванны выражало крайнее изумление, Адам же был просто потрясен. Он только сейчас осознал, какую власть обрела над ним эта хрупкая, совсем юная девушка. Он любит ее! Это было как гром среди ясного неба.

Сердце Адама болезненно сжалось и затрепетало в груди. Все существо его взбунтовалось против этого неожиданного страшного открытия. «Господи Боже! — с горечью думал Адам. — Надо же такому случиться! Влюбиться в дочь своего лютого врага, человека, которого всей душой ненавидишь, да еще быть к тому же отвергнутым ею! Такое в страшном сне не приснится!» По губам Адама заскользила сардоническая улыбка. Это ему наказание за тех женщин, которых он заставлял страдать. Которых отвергал, как теперь Саванна отвергает его. Можно представить себе, как злорадствовала бы Бетси Эшер, если бы увидела его в этот момент.

Сраженный собственным признанием, Адам не в силах был вымолвить ни слова и какое-то время молчал. Саванна же прогнала нечаянно свалившуюся на нее радость, подумав о том, что Адам неспроста сделал столь ошеломляющее заявление. Он понял, что иначе ему не удастся ее уломать и узаконить будущего ребенка. И поскольку не собирался отказываться от этой идеи, решил объясниться в любви, надеясь, что тут уж она не устоит.

— Какое вероломство! Какая гнусная, бесстыдная ложь! — вскричала Саванна. — Или ты думаешь, что я настолько глупа и наивна, что приму твои слова за чистую монету?! Ошибаешься! Я хорошо понимаю, что тебе нужно!

— Черт возьми, о чем это ты? — Адам во все глаза смотрел на нее.

— Ты прекрасно знаешь о чем! О ребенке! Ради этого ты и приехал сюда! Чтобы уговорить меня выйти за тебя замуж. И не пытайся отрицать это! — Саванна говорила страстно и убежденно. — В безудержном стремлении добиться своего ты способен на любую, самую бесстыдную ложь! Но не надейся провести меня, я не поверю ни единому твоему слову, и не старайся поймать меня на крючок, перспектива жизни с тобой вызывает у меня только тоску.

Адам прищурился, и это был опасный симптом. Саванна даже подумала, не перегнула ли она палку. Но Адам молчал, только в глазах вспыхивали зловещие огоньки. И Саванне стало не по себе.

— Ладно, — сказал он наконец, — может, в чем-то ты и права. Я действительно приехал, чтобы убедить тебя выйти за меня замуж. Хотя, должен признаться, прежде считал женитьбу неволей. — Он сокрушенно покачал головой. — Был убежден, что с женитьбой кончится моя молодость, что жена станет для меня обузой, превратит мою жизнь в жалкое существование. Но уверен, с тобой у нас все будет по-другому. Ты именно та женщина, которая мне нужна.

Саванна и эти слова Адама истолковала по-своему. Все ясно. Ему не нужна женщина его круга, которая станет предъявлять на него права, вмешиваться в его жизнь, которая захочет быть с ним на равных. Нет! Он мечтает жениться на такой, как Саванна, деревенской простушке, чтобы помыкать ею и делать все, что ему заблагорассудится. Саванна больше не сомневалась в том, какую Адам преследовал цель, предлагая ей руку и сердце. Такого оскорбления девушка не в силах была стерпеть и резко ответила:

— Боюсь, ты ошибся в выборе! Я не намерена выходить замуж, ни за тебя, ни за кого-либо другого! Забудь обо мне! Забудь о ребенке! Мы в тебе не нуждаемся! И в твоей помощи тоже. Как-нибудь обойдемся!

— Если мне память не изменяет, я тоже причастен к твоей беременности, — нарочно растягивая слова, спокойно произнес Адам, хотя в его синих глазах снова вспыхнули хорошо знакомые девушке огоньки. — И похоже, свою часть работы выполнил добросовестно.

— Согласна. — Саванна прикусила губу. — Но это еще не значит, что всю жизнь против собственной воли я должна провести рядом с тобой.

Адам вздохнул, снова поймав себя на мысли о том, что ему хочется то колотить, то ласкать ее… Задумавшись, он время от времени поглядывал на девушку. Прежде ему ничего не стоило вскружить женщине голову, а теперь, когда он впервые в жизни влюбился и положил к ногам любимой свое сердце, она отвергает его. Адам кипел от ярости, однако надо было продолжать игру, и он сказал:

— До встречи с тобой женитьба представлялась мне чем-то скучным, однообразным, как и тебе, но теперь… — Он усмехнулся, подумав, что после женитьбы ссоры по малейшему пустяку будут чередоваться со вспышками страстной любви. В том, что ему удастся уговорить ее стать его женой, он не сомневался! — С тобой, — лукаво продолжал Адам, ибо к нему уже вернулось чувства юмора, — нам не придется скучать! — В его синих глазах плясали смешинки, когда он с иронией добавил: — Ты позаботишься об этом!

Саванна не в силах была сдерживать обуревавший ее гнев и закатила Адаму звонкую пощечину, но, к ее изумлению, он громко расхохотался. И не успела она опомниться, как он схватил ее за плечи, повалил на траву и долго смотрел в ее пылавшие гневом глаза.

— Любовь моя! — сказал он наконец. — Я долго уговаривал тебя, но слов, я вижу, ты не понимаешь. Настало время действовать.

И Адам запечатлел на ее губах долгий поцелуй. Он так истосковался по ней, так страстно ее желал. Саванна отчаянно сопротивлялась, но это еще больше возбуждало Адама: он млел от восторга, снова держа в объятиях женщину, которую любил без памяти. Желание обладать ею доводило его до неистовства, и он буквально потерял голову в своем стремлении слиться с ней и испытать ни с чем не сравнимое блаженство.

Саванна тоже потеряла голову и удивлялась тому, что питала ненависть к человеку, вызывавшему в ней такие восхитительные чувства, отцу ее будущего ребенка, но в то же время старалась взять себя в руки и прислушаться к голосу рассудка. Даже борясь с охватившей ее сладкой истомой, девушка не могла не признаться себе, что никогда не возненавидела бы Адама. Ни сейчас, ни потом… И тут ее осенило. Так вот почему Адам имеет над ней такую власть и с легкостью рушит все воздвигнутые ею барьеры. Она любит его! Эта мысль повергла Саванну в шок.

Нельзя сказать, что, сделав такое открытие, Саванна пришла в неописуемый восторг. То же самое происходило и с Адамом. Когда понял, что влюблен в Саванну, он скорее огорчился, чем обрадовался. Но если Адам, поразмыслив, решил, что это не так уж и плохо. Саванна от своего открытия пришла в отчаяние. Она не могла забыть, сколько страданий принесла матери любовь. Неужели Саванне суждено пройти ее путь? Ведь любовь к Адаму сулит ей одни несчастья.

Адам между тем упорно шел к поставленной цели. Губы Саванны не устояли перед натиском его губ и раскрылись навстречу его языку. И девушке показалось, что Адам вошел в нее, как и тогда, на берегу лесного озера, поскольку в этот момент непослушный шалунишка, увеличившись до невероятных размеров, рвался в бой и Саванна бедрами ощущала его упругость. Саванна хотела Адама так же, как и он ее, обняла его и со стоном крепко прижала к себе.

Адам же стал ласкать ее грудь, думая о том, что они могли бы наслаждаться вот так долгие годы, всю жизнь. Эта мысль вернула его к действительности, но ему стоило неимоверных усилий сдержать нахлынувшие эмоции. Не выпуская ее из объятий, Адам прошептал:

— Выходи за меня, Саванна! Позволь мне заботиться о тебе и нашем ребенке.

Саванна очнулась от сладкого забытья и почувствовала себя оскорбленной. С какой легкостью, околдованная его чарами, она забыла о разделявшей их пропасти! Ведь если бы не ее беременность и не предательство Боудена, она больше не увидела бы Адама. Ей трудно было скрывать свои чувства к нему, и, опасаясь, как бы он не догадался, что она любит его, девушка отвернулась, высвободилась из его объятий и села.

— Так вот ты о чем! — не глядя на него, с болью в голосе произнесла Саванна. — Любой ценой хочешь добиться своего?

Адам прищурился, потом сжал губы.

— Знаешь, порой мне и в самом деле хочется вздуть тебя хорошенько!

Саванна выставила вперед подбородок и посмотрела ему прямо в глаза:

— Если хоть пальцем тронешь меня…

— Знаю, — холодно прервал ее Адам, — выпотрошишь меня и скормишь крокодилам печенку!

Саванна озорно улыбнулась:

— Ты попал прямо в точку!

Адам поднялся, стряхнул прилипшие к панталонам травинки и сухо сказал:

— Я был просто идиотом, надеясь, что у тебя хватит здравого смысла хотя бы выслушать мои доводы. — Он с неприязнью посмотрел на нее. — Но упрямство у тебя взяло верх над рассудком. Не так ли?

Саванну с новой силой охватили сомнения, причинявшие ей за последнее время столько страданий, и она, сдержав гнев, попыталась доказать Адаму, что у них не может быть никакого будущего и что абсурдно вступать в брак только ради ребенка.

— Ты не совсем прав, — начала она… Если бы Адам в этот момент посмотрел на нее глазами любящего человека, если бы заметил в ее взгляде замешательство, а в голосе уловил неподдельную искренность, он повел бы себя совсем по-другому. Но, задетый за живое, Адам решил, что Саванна и в самом деле ненавидит его, в то время как сам он в нее влюблен, и лицо его стало непроницаемым, когда он произнес:

— К сожалению, все обстоит именно так! Ты не желаешь выходить замуж за меня, а не вообще. Не желаешь прислушаться к моим доводам. — В его синих глазах появился металлический блеск. — Из-за своей строптивости ты вообще никого не желаешь слушать, черт побери! Ни Боудена, ни мать. А то, что я говорю, принимаешь в штыки! — На мгновение лицо его смягчилось. — Так уж сложились обстоятельства, но, поверь, даже не будь ты беременна, я сделал бы все, чтобы добиться твоего расположения!

— Это правда? — с сомнением спросила Саванна. — Ты все равно приехал бы?

— Да, — тихо ответил Адам. — Я уже собирался в путь, когда получил письмо Боудена.

Саванна в смятении смотрела на него. Ей так хотелось ему верить, но у нее в голове не укладывалось, что Адам Сент-Клэр, красавец, умница и богач, способный заполучить любую женщину своего круга, вдруг предпочел ее. Невозможно было в это поверить! Тем более если вспомнить обстоятельства их первой встречи, а еще лучше — как обошелся с его сестрой ее отец. Возможно, Адам действительно появился бы в Кампо-де-Верде, но для того лишь, чтобы удостовериться в ее беременности. Никакой другой причины не существовало. Только его благородство, в котором Саванна не сомневалась, толкнуло его на этот поступок. Чем еще можно было объяснить желание Адама жениться на простой девушке, к тому же дочери презираемого им негодяя?

— Все это не важно, — распрямив плечи, холодно заявила Саванна. — Я не выйду за тебя замуж, и ты меня не заставишь!

Терзаемый отчаянием и гневом, Адам в упор смотрел на Саванну. Он испытал все средства. Уговоры. Обольщение. Даже признался ей в любви, что явилось для него самого неожиданностью. Он понял, что любит Саванну, лишь когда сказал ей об этом. Но несмотря ни на что, она отвергла его. Ни одна женщина не причиняла ему такой боли, не ранила так жестоко его самолюбия. Но он решил принять брошенный ею вызов. И, глядя на девушку с гневом и восхищением, забыв о собственной гордости, спокойно сказал:

— А теперь выслушай меня, дорогая! Либо ты выйдешь за меня замуж, либо мне придется разрушить уютный мирок твоей матери! Подумай, что будет, если я расскажу всем соседям и друзьям о том, что она вовсе не вдова Бласа Давалоса, а всего-навсего его бывшая содержанка, а ее незаконнорожденная доченька пошла по стопам матери!

Отдавая себе отчет в жестокости своего поступка, Адам не чувствовал угрызений совести, ибо боролся за свое и ее будущее, за будущее их ребенка, хотя Саванна этого не понимала. Услышав его слова, девушка побледнела, однако Адам, холодно глядя на нее, спросил:

— Интересно, понравится ли это Элизабет?

Вне себя от ярости, Саванна вскочила на ноги и двинулась на Адама.

— Ах ты, дьявольское отродье! Я убью тебя, прежде чем ты сделаешь это!

Адам схватил ее за руки и, как она ни сопротивлялась, прижал к себе и крепко поцеловал. Потом оторвался от ее губ и воскликнул:

— Нет! Ты не убьешь меня! Отца своего будущего ребенка! Духу не хватит. — Он усмехнулся: — А вот замуж за меня ты выйдешь. И очень скоро!

 

Глава 16

Итак, через четыре дня Адам Сент-Клэр и Саванна О'Раук поженились при трех свидетелях: сияющей от счастья, с заплаканными глазами Элизабет, хмурившегося, но очень довольного Боудена и ухмылявшегося Сэма Брейкена. Чтобы сохранить в тайне это событие, ярким, солнечным утром они покинули Кампо-де-Верде. Сэм повез женщин в старомодном фаэтоне, а Адам и Боуден поехали верхом. Церемония прошла без всяких происшествий, поскольку Адам, предвидя такой поворот событий, еще по пути в Новый Орлеан остановился в маленькой деревушке к северу от города и обо всем договорился с пастором в небольшом храме. Таким образом, там все было готово к венчанию. Несколько озадаченный хмурым видом невесты, пастор сразу успокоился, стоило ему взглянуть на остальных участников церемонии, не говоря уже о том, что счастливый жених не поскупился на щедрое пожертвование в фонд вдов и сирот.

Скорее ради женщин, чем ради себя, чтобы избежать любопытных и недоуменных взглядов, когда появится на свет ребенок, Адам заявил, что ни о медовом месяце, ни о дне свадьбы объявлено не будет, если даже об их женитьбе станет известно многочисленным друзьям и знакомым. Сам факт венчания отрицать не следует, если спросят, только дату не уточнять.

И хотя медовый месяц не планировался, Адам счел необходимым побыть какое-то время наедине с Саванной, прежде чем они вернутся на несколько дней в Кампо-де-Верде, после чего отправятся в Белл-Виста. К идее побыть вдвоем Саванна отнеслась совершенно равнодушно, как, впрочем, и к остальным его предложениям. С тех пор как он вынудил ее согласиться на брак с ним, Саванна буквально игнорировала его. И у Адама не раз возникало желание придушить свою молодую жену.

Когда, измученные путешествием, они остановились на ночлег в приличной, но далеко не комфортабельной таверне в семи милях к северу от Нового Орлеана, Адам предложил женщинам занять единственную в таверне спальню, а джентльменам — устроиться на одеялах за дверью и был счастлив, заметив, как округлились от удивления глаза у Саванны и как потом она исподтишка наблюдала за ним;

Ее хорошенькое личико приняло озабоченное выражение. Как ни желал Адам улечься со своей невестой в постель, он не хотел, чтобы их первая брачная ночь прошла в этой крохотной комнате с тонкими перегородками вместо стен и скрипучей кроватью.

Пока они готовились ко сну, Саванне тошно стало от похвал, расточаемых матерью в адрес Адама.

— Какой деликатный, какой обаятельный, какой благородный молодой человек! — восклицала Элизабет.

Но Саванна хорошо знала цену своему мужу после того, как он шантажом вынудил ее выйти за него замуж.

Ее глаза горели негодованием, и она уже хотела рассказать матери, каким негодяем и наглецом оказался Адам Сент-Клэр, но, едва открыв рот, тут же закрыла его, увидев светившееся радостью лицо матери. Элизабет была счастлива, что дочери так повезло, что муж ей достался вполне респектабельный, благородный, с прекрасными манерами, притом богатый и очень красивый. И у Саванны духу не хватило разочаровать ее. К тому же это касалось только ее и Адама, и незачем было вовлекать в их дела Элизабет. Поэтому Саванна ласково поцеловала мать в лоб и свернулась калачиком на узкой кровати, размышляя о том, что трудно представить себе более странную брачную ночь, чем эта. Подумать только! Молодожены спят врозь! Жена — в одной постели с матерью, а муж — на полу за дверью! Саванна подавила зевок и не сдержала улыбки.

У Саванны не было ни малейшего желания оставаться с Адамом наедине даже на короткое время, но опять-таки ради матери она не стала возражать, однако дожидалась этого момента с огромным нетерпением, в надежде дать бой Адаму Сент-Клэру, когда они останутся наконец вдвоем. И вот на следующий день молодожены взяли двух лошадей и поскакали в Новый Орлеан, в то время как остальные отправились в фаэтоне в Кампо-де-Верде. Саванна даже заулыбалась в предвкушении предстоящей битвы, ее аквамариновые глаза сверкали.

Адам повез ее прямо в гостиницу, где заранее снял роскошные апартаменты, хотя и не рассчитывал на особую пылкость жены. Саванна ни словом не обмолвилась об изысканном убранстве комнат и великолепной мебели, словно они не произвели на нее никакого впечатления, равно как и о пушистых узорчатых коврах, зеркалах в массивных позолоченных оправах, диванах, обтянутых камкой, сверкающих хрустальных люстрах и кровати с шелковым бельем!

Что и говорить! Великолепие комнат поразило ее воображение, и, окажись она здесь при других обстоятельствах, разинула бы рот, созерцая всю эту красоту. Но сейчас, стоя посреди элегантной гостиной, Саванна укоризненно смотрела на Адама, когда он закрывал за собой двери, сожалея о том, что кажется ему недостаточно привлекательной. У Саванны не было шикарных нарядов, она не любила ни оборочек, ни кружев, но сейчас, среди всей этой роскоши, чувствовала себя неловко в своем не очень новом дорожном платье из серой ткани. Зато Адам, одетый по последней моде, выглядел просто великолепно, хотя несколько дней провел в пути. Аккуратно завязанный галстук сиял чистотой, черные туфли сверкали. Тем хуже чувствовала себя Саванна, воспринимая его элегантность как упрек в собственный адрес.

Адам медленно развязал галстук, небрежно бросил его на один из столов, тот, что с мраморной столешницей, и внимательно посмотрел на Саванну. По пути в город она вела себя смирно, но Адам хорошо понимал, что это затишье перед бурей. Что ж, пусть потешит себя. Адам не против. Ведь ей все время приходилось улыбаться, чтобы мать не заметила, какое дурное у нее настроение, мало того, приходилось любезничать с ним. И это при ее взрывном характере. Просто не верилось, что она выдержала такое. Устроившись в кресле, обитом шелком цвета соломы, Адам закинул за голову руки и вытянул ноги.

— Ах, дорогая, наконец-то мы одни! — весело воскликнул он. — Ну что, поворкуем? Мы ведь с тобой голубки? Не так ли?

Сверкая глазами, Саванна через силу ответила:

— Я тебя не люблю! Ненавижу! Ты — расчетливый и жестокий! Ты негодяй!

Адам улыбнулся, но взгляд его оставался серьезным.

— О, разумеется! — вкрадчиво продолжал он. — Я спас от позора тебя и хочу дать имя ребенку. Разве это не преступление?

Саванне стало неловко, и она отвернулась. Нельзя не признать, что Адам во многом прав, что она просто несправедлива к нему. При всем желании ей нечего ему возразить. И от этого ее сердце болезненно сжалось. Гнев, которым Саванна отгородилась от Адама, словно щитом, вмиг улетучился, осталась только досада. Он ведет бой нечестно, пользуется запрещенными приемами. Лишил ее главного оружия — ненависти. И теперь, вместо того чтобы драться с ним, она должна его благодарить за все то, что он для нее сделал.

Саванна со вздохом подошла к большому задрапированному бархатом окну и невидящими глазами стала смотреть на улицу.

— Я понимаю, не каждый мужчина на твоем месте совершил бы такой благородный поступок, — произнесла она наконец с огромным трудом, и в глазах у нее блеснули слезы. — Однако брак принесет нам одни несчастья. Ведь мы не любим друг друга — нас связывает только ребенок.

Саванна услышала, что Адам встал с кресла, и с замиранием сердца ждала, когда он к ней подойдет. Он встал позади нее, так близко, что она ощущала тепло его тела, и положил руку ей на плечо.

— Саванна, я люблю тебя, — прошептал он, наклонившись и щекоча ей ухо своим дыханием. — Началось у нас все не как у людей, но ради ребенка мы просто обязаны были пожениться. И коль скоро это произошло, давай попробуем ладить друг с другом.

Саванна изо всех сил сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Адам оказался на высоте. Он опроверг все ее доводы и больше не казался ей негодяем и шантажистом, вынудившим ее вступить с ним в брак. Она сама не знала, чего ей больше хочется: обрушиться на него с упреками и бранью или броситься ему в объятия и таким образом разом покончить со всеми проблемами… Второе желание, похоже, одержало верх, однако Саванне не хотелось давать Адаму в руки оружие, которое он мог бы повернуть против нее. В то же время, беря во внимание чувства, которые Саванна тайно питала к Адаму, она не могла отвергнуть протянутую ей оливковую ветвь мира. Разум подсказывал ей, что они должны найти способ жить вместе. И, все еще не поворачиваясь к нему, Саванна грустно произнесла:

— Будет нелегко… Мы выросли и жили в разных условиях… К тому же твоя семья не забудет, какое зло причинил ей мой отец.

Адам стиснул ее плечо.

— Не стану скрывать, вряд ли Джейсон и Кэтрин с восторгом примут наш брак, но у них хватит здравого смысла отнестись к нему снисходительно. А потом, когда они узнают тебя поближе, непременно полюбят, независимо от того, кем был твой отец! Что же касается разных условий, в которых мы выросли… — Адам улыбнулся, повернул ее к себе лицом и обвил рукой ее талию. — Я когда-нибудь говорил тебе о своей жизни среди цыган?

Саванна с изумлением смотрела на Адама, глаза ее были полны любопытства.

— Среди цыган? О чем это ты?

Адам ожидал такой реакции, и в его синих глазах вспыхнули искорки смеха.

— Так вот, моя дорогая, я не такой уж респектабельный, каким представляюсь твоей матери. Мое детство и юность прошли в цыганском таборе. Сядь рядом со мной на диван, и я расскажу тебе о Клайве, Пендлетоне, Рейне, Мануэле и Тамаре. Всеми этими именами цыгане, когда мы жили с ними, называли Кэтрин.

Завороженная, Саванна, широко открыв глаза и затаив дыхание, слушала рассказ Адама о том, как они с Кэтрин провели несколько лет среди цыган. А рассказывать Адам был мастером. Когда он умолк, Саванна не обронила ни слова, будто ждала продолжения этой поистине захватывающей истории, похожей на волшебную сказку. И в глубине ее прекрасных глаз Адам увидел восхищение, так по крайней мере ему показалось.

Ничего подобного Адам не ожидал. Но удивился еще больше, когда Саванна нежно провела по его щеке:

— Ты страдал, когда тебя отдали графу?

Растроганный, Адам взял ее руку, поцеловал кончики пальцев и с лукавым блеском в глазах осторожно сказал:

— Не больше, чем когда уговаривал тебя выйти за меня замуж.

Саванна вспыхнула и отвела глаза. Адам вскочил с дивана, чтобы не потерять над собой контроль. Слишком сильно он ее любил, чтобы просто овладеть ею. Гораздо важнее для него было завоевать ее сердце. Помолчав немного, он заговорил уже о другом:

— Уверен, ты просто жаждешь принять ванну, а потом вкусно поужинать. Еду принесут сюда.

Такой поворот от темы весьма отвлеченной к вполне насущной обрадовал Саванну, и она одарила Адама благодарным взглядом. Для нее, измученной и душой и телом, горячая ванна и вкусный ужин явились бы целительным бальзамом.

— Лучше не придумаешь! — весело воскликнула девушка. Адам улыбнулся:

— Желание дамы — для меня закон! А для слуг и подавно. Они здесь необычайно предупредительны. Мне остается только распорядиться. — И он взялся за сонетку.

Проследив за тем, как слуги приготовили ванну, Адам сказал, что немного пройдется по холлу, чтобы размяться, и оставил Саванну одну. Все шло хорошо, и Саванна, воспрянув духом, впорхнула в просторную туалетную комнату, примыкавшую к спальне. Прежде чем с наслаждением погрузиться в теплую мыльную воду, пахнувшую лавандой, Саванна подумала о том, что этой ночью Адам, теперь уже на законном основании, захочет лечь с ней в постель в этой роскошной спальне после великолепного ужина, и почувствовала, как сильно бьется сердце. Мало того, опять стали торчком эти негодные соски, а внизу живота нестерпимо заныло. Саванна проклинала себя, но ничего не могла поделать.

Тогда, чтобы избавиться от навязчивых видений. Саванна нырнула под воду, но не закрыла глаза и рот и наглоталась мыльной воды. «Поделом тебе, блудница», — обругала она себя, отплевываясь и протирая глаза.

Вскоре она вышла из воды, вытерла волосы одним полотенцем, а тело другим и вошла в спальню, намереваясь отыскать самое чистое и не очень измятое платье. Каково же было ее изумление, когда она увидела разложенный на широкой кровати поистине роскошный наряд!

Он был таким нежным и женственным, что даже в самых радужных мечтах Саванна не могла представить себе ничего подобного. И тоже аквамаринового цвета, как и ее глаза. Пеньюар с глубоким вырезом на груди, совершенно прозрачный, отделанный кремовыми кружевами, выглядел достаточно фривольно. Саванна не в силах была отвести от него взгляд, и ей страстно захотелось облачиться в него. Только не хватало духу.

Рядом с пеньюаром лежал халат из тяжелого шелка, тоже аквамариновый, но более темного оттенка, в золотую полоску. Саванна нежно гладила пальцами эти роскошные вещи и внимательно рассматривала их. Пеньюар, начиная с выреза, был украшен широкой оборкой брабантского кружева. Таких нарядов Саванна никогда не носила. Не в силах побороть искушения, она отбросила в сторону полотенце и надела пеньюар, наслаждаясь прикосновением нежного прохладного шелка к разгоряченному телу. После чего, как была, с рассыпавшимися по плечам влажными волосами, бросилась к стоявшему в углу высокому зеркалу в подвижной раме. Увидев свое отражение, молодая женщина не смогла сдержать восторженного возгласа. Аквамариновый цвет великолепно оттенял молочную белизну ее шелковистой кожи… Смущало одно: сквозь прозрачную ткань просвечивали изящные линии ее тела, Особенно грудь с розовыми сосками, прикрытая лишь кружевной оборкой.

Она все еще словно завороженная стояла у зеркала, когда вдруг услышала, как хлопнула дверь внизу, схватила халат и набросила на пеньюар. Халат был поплотнее и посвободнее и потому выглядел более скромно. Тут Саванна вспомнила, что так и не привела в порядок свои густые длинные волосы, и резким движением убрала их с лица. Теперь, в халате, скрывшем этот бесстыдный пеньюар, Саванна чувствовала себя спокойнее.

Саванна никогда прежде не придавала особого значения своему телу, воспринимала его как нечто само собой разумеющееся, но сегодня впервые посмотрела на себя совершенно другими глазами. Пеньюар был таким нежным, что вызвал у Саванны воспоминание о ласковых руках Адама, и она вздрогнула, когда тончайший шелк заструился по ее слишком чувствительной коже.

Она услышала шаги Адама и замерла, не в силах двинуться с места. Сердце гулко стучало, готовое выскочить из груди. Наконец Саванна повернулась к двери, выставила вперед подбородок и стянула у горла пеньюар с такой силой, словно от этого зависела, вся ее жизнь.

Адам остановился в дверях, буквально сраженный. Говоря по правде, он не ожидал, что она примет его подарки. Был уверен, что изорвет их в клочья и швырнет на пол.

Именно такой ее не раз рисовало ему воображение. И то, что она поддалась соблазну и надела эти красивые вещи, не могло не обрадовать его. Она стояла в нерешительности, не зная, то ли вступить с ним в бой, то ли сдаться на милость победителя, и была до того прекрасна, что Адам испытал настоящее счастье при мысли о том, что она стала его женой.

Страсть овладела Адамом, стоило ему представить себе под плотным шелковым халатом прозрачный пеньюар, сквозь который просвечивало соблазнительное тело Саванны. Зная толк в женских нарядах, он специально заказал пеньюар со светлыми кружевами, заранее представляя себе, как идеально они будут гармонировать с ее прелестным личиком. Халат из тяжелого шелка ниспадал складками до самого пола, а из-под него, прикрытые только кружевом пеньюара, виднелись изящные белые ножки. В еще влажных волосах проглядывали, словно зажженные свечи, уже подсохшие пряди. Адам и вообразить не мог, что эта маленькая дикарка покорит его сердце.

Они долго молчали, пристально глядя друг другу в глаза. Адаму хотелось лишь одного: заключить ее в объятия и целовать, целовать, целовать. Однако благоразумие взяло верх над эмоциями, и он спокойно, даже слишком спокойно, произнес:

— Ты, я вижу, нашла одежду! Нравится? А то ведь можно заказать другую.

Саванна не стала капризничать, она была благодарна Адаму за то, что он вел себя непринужденно, ничем не смущая ее.

— Очень нравится, — призналась она. — Я такой красоты и не видела.

Адам не мог отвести от нее восхищенных глаз и думал лишь о том, как бы поскорее овладеть ею. Но стоило вспомнить, как грубо он ее взял в тот раз, у лесного озера, как его охватил стыд. Он сделает все, чтобы Саванна забыла эти ужасные минуты и желала его так же, как он ее. Грубостью ее не завоюешь. Он никогда больше не позволит себе срывать с нее одежду, силой раздвигать ей ноги и брать ее приступом, как берут крепость, вторгаться на ее территорию так глубоко, как только это возможно.

К несчастью, сейчас ему хотелось именно этого. Мужественно преодолевая боль, которую ему причинял этот негодный шалунишка в самый неподходящий момент, Адам нервно кашлянул и как мог спокойно сказал:

— Рад, что тебе нравится. Когда приведешь себя в порядок, скажи. Я тоже хочу принять ванну. Ужин подадут немного погодя, так что я успею освежиться. — Адам не понимал, что с ним творится. Он чувствовал себя как-то неуверенно и едва ворочал языком, словно впервые влюбившийся юнец. Куда девались его красноречие и раскованность в обращении с женщинами. Как последний болван, он млел перед Саванной, казавшейся ему королевой. Ему ничего так не хотелось в этот момент, как поскорее покинуть комнату.

В душе Саванны боролись самые противоречивые чувства, и она пришла в замешательство. Поэтому, видимо, и не заметила, как странно ведет себя Адам. От его самоуверенности не осталось и следа. И как только он покинул комнату, Саванна ощутила пустоту. Словно что-то очень важное ушло из ее жизни. Только что он стоял в дверях, сильный, красивый, с темными, падавшими на лоб завитками волос. Такой дорогой, близкий ее сердцу человек. Его синие глаза светились радостью, когда он смотрел на нее. И сейчас ей было и стыдно, и хорошо от того, что он увидел ее в пеньюаре. Ей страстно хотелось, чтобы он смотрел на ее тело, на каждую его частицу, каждый изгиб, на ее розовые, просвечивающие сквозь кружева соски, чтобы в его глазах вспыхнул огонь желания. В то же время она готова была в порыве гнева швырнуть этот чертов пеньюар ему в лицо, излить на этого негодяя, на этого проклятого шантажиста всю накопившуюся в душе злобу и ярость.

Но она опоздала. Пеньюар на ней. Как теперь его швырнешь? Саванна в полном отчаянии подошла к туалетному столику с зеркалом, села на обитый бархатом пуф и уныло уставилась на свое отражение. Что с ней творится, черт побери?

Саванна огляделась. Все представлялось ей теперь в черном свете. Даже эта чудесная комната. И только потому, что она, как и ее мать, попала в сети любви. Но не страданий боялась Саванна. Нет. Куда страшнее было то, что любовь лишила ее воли, позволила мужчине взять над ней верх. Мужчине, который женился на ней для того лишь, чтобы избавить ее от позора и дать имя их будущему ребенку.

Саванна с тяжелым вздохом взяла расческу с серебряной ручкой и попыталась привести в порядок волосы, которые давно уже высохли. Саванна не могла отрицать, что Адам к ней бесконечно добр. И хотя уговорил ее на брак всеми правдами и неправдами, добившись своего, не стал ни равнодушным, ни жестоким. Об этом говорили все его поступки. Он подарил ей роскошные наряды, привез в самую лучшую гостиницу. Она не переставала твердить себе, что ей повезло, и губы искривились в горькой улыбке. По крайней мере ей не придется страдать, как страдала Элизабет. Впрочем, кто знает, на какие мучения она обрекла себя, полюбив Адама. Разве не любовь к Давалосу принесла матери неисчислимые беды?

Саванна встала, перебирая в памяти события последних месяцев, она подумала, что так уж сложилась ее судьба и попытка что-либо изменить привела бы ее лишь к унижениям и позору. На долю других женщин выпадают еще более тяжкие испытания, так что нечего Бога гневить.

Полная решимости, Саванна снова посмотрела в зеркало. Глаза ее блестели. Она никому не позволит командовать собой! Девушка гордо выпрямилась, с поистине королевским достоинством прошлась по комнате и, легко ступая, направилась в гостиную. При каждом шаге пеньюар ее развевался.

Адам сразу заметил ее выглядывавшие из-под пеньюара босые ноги и насмешливо посмотрел на нее, взглядом приглашая повеселиться вместе с ним.

— Полагаю, — сказал он, — не мешает завтра же отправиться по магазинам, купить тебе туфли и вообще пополнить твой гардероб… хотя, должен признаться, твои розовые ножки весьма привлекательны.

Саванна посмотрела на видневшиеся из-под кружевной оборки кончики пальцев и слегка улыбнулась.

— Согласна! Ведь мои туфли вряд ли подойдут к такому чудесному наряду, — сказала она.

Сказала и пожалела. Теперь Адам подумает, что ее можно купить нарядами. Тем более что она согласилась поехать по магазинам. Адам, видимо, раскаивается, что шантажом вынудил ее выйти за него замуж, и собирается подобным образом завоевать ее расположение.

Саванна простить себе не могла такой опрометчивости, однако виду не подала и даже заставила себя улыбнуться. А потом, чтобы поддержать разговор, весело спросила:

— Ну что, будешь принимать ванну?

— Уже распорядился, чтобы приготовили, — ответил Адам. — Не могу дождаться, когда смою с себя дорожную грязь.

Не успел он договорить, как в дверь постучали. Слуги уже все приготовили, и Адам отправился в ванную. Оставшись одна, Саванна снова предалась своим невеселым мыслям. Близилась ночь, и девушка не могла не думать о том, что долгие годы ей придется терпеть ласки Адама, не питавшего к ней никаких чувств, кроме похоти, в то время как сама она любила его. И, что хуже всего, не только любила, но и хотела. И ничего не могла с этим поделать. Стоило Адаму прикоснуться к ней, как в предательском теле вспыхивало пламя и Саванна теряла голову, полностью отдавшись во власть своего искусителя. И к стыду своему, не могла не признать, что ничего так не желает, как потерять голову от горячих поцелуев Адама и забыть обо всем на свете в его объятиях.

Адам вернулся из ванной посвежевший и увидел, что Саванна, поджав под себя ноги, уютно устроилась в углу дивана. Но была почему-то темнее тучи.

— Что-нибудь случилось? — подсев к ней, спросил он без обиняков с лукавой улыбкой. — Может быть, разонравился пеньюар? Тогда выбрось его, и купим то, что тебе по вкусу. — Адаму хотелось развеселить ее. К тому же, щедрый по натуре, он готов был осыпать жену подарками, потакать всем ее прихотям, поскольку в детстве испытал бедность. Однако реакция Саванны на слова Адама, такие, казалось, безобидные, поразила его. Она побледнела, и не успел он сообразить, чем так обидел ее, как она всем телом подалась вперед и, кипя от гнева, с горящими глазами выпалила:

— Я не ребенок, чтобы умасливать меня подарками! Наш брак — ошибка, и нечего направо и налево швырять деньгами. Нет никаких оснований для этого!

Адам про себя чертыхнулся, но очень спокойно возразил:

— Я не считаю наш брак ошибкой, дорогая! Все будет хорошо, вот увидишь!

Однако Саванна упивалась своим гневом, счастливая от сознания, что удалось спрятать свою любовь к Адаму глубоко в душе.

— Прости, но ты просто не понимаешь, что, женившись на мне, совершил ошибку.

Она поднялась и холодно взглянула на Адама. Он тоже встал, страстно поцеловал ее, положил ей руки на плечи и, глядя прямо в глаза, сказал:

— Мне несвойственно ошибаться, любовь моя. И напрасно ты думаешь, что я не воспользуюсь правом мужа и откажу себе в удовольствии заняться с тобой любовью.

 

Глава 17

Гнев Саванны бесследно исчез, растаяв от его поцелуев и крепких объятий. Шалунишка снова вышел из-под контроля, рвался в бой, и Саванне трудно было ему противостоять, тем более что Адам всячески его поощрял в стремлении вторгнуться на ее территорию. Саванна изо всех сил защищала свои владения, однако чары Адама лишали ее воли к сопротивлению. И снова его бесстыдный язык прорвал оборону ее нежных, соблазнительных губ и распоряжался у нее во рту, как настоящий завоеватель. Саванна уже не ощущала собственного тела, казалось, оно слилось с телом Адама, и все ее попытки высвободиться сводились на нет его поцелуями. Ох уж эти поцелуи!

Они были главным оружием Адама. С ними он не знал поражений в любовном поединке. Вот и сейчас Адам подхватил на руки свою потерпевшую поражение молодую жену, отнес на кровать и небрежно бросил на пуховую перину. При этом Саванна невольно раскинула руки и ноги, халат распахнулся, и новоиспеченный супруг замер на месте, когда под прозрачной тканью пеньюара обозначились восхитительные линии тела Саванны. Можно было подумать, что она первая женщина в его жизни. Что он никогда не видел таких роскошных, рассыпавшихся по плечам волос, высоко вздымавшейся от возбуждения груди и розовых бутончиков сосков, стыдливо прятавшихся под нежным кружевом. Оружие Саванны оказалось почти смертоносным, яростное желание обладать ею сразило его, словно удар копья.

Нет, он не отпустит ее. Никогда! Она его жена. И еще до рассвета сдастся на милость победителя. Его благие намерения быть нежным, ласковым и терпеливым исчезли в тот самый момент, когда Саванна назвала их брак ошибкой. Она его жена и должна дать ему наслаждение, о котором он мечтал несколько последних недель.

Словно прочитав на его смуглом лице все эти мысли, Саванна быстро откатилась на середину кровати, но он успел схватить ее за лодыжку.

— Отпусти меня! — закричала Саванна, изо всех сил пытаясь высвободить ногу, однако он сжал ее, словно тисками. Пеньюар задрался, и Адам с восторгом устремил взгляд на запретное место. Саванна скрипела зубами, глаза ее метали молнии.

— Я ненавижу тебя! — простонала молодая женщина. — Не трогай меня! Слышишь?

Адам с изумлением уставился на нее, с трудом оторвав взгляд от длинных стройных ног с шелковистой кожей.

— Не трогать тебя? — насмешливо переспросил он, в раздумье покачав головой. — Да ты с ума сошла!

Какое-то время они смотрели друг другу в глаза. Это была своего рода схватка. Молчаливая схватка. Саванна никак не могла унять бешено бьющееся сердце. Проклятое тело! Опять оно подвело ее! Требует своего и знать ничего не хочет. Но вместо того чтобы усмирить его, она развалилась чуть ли не голая на кровати. Демонстрирует свои прелести этому чертову соблазнителю, Адаму. А он, бесстыжий, пялится то на ее бедра, то на соски под прозрачными кружевами. И все-таки где-то в глубине души Саванна не могла не признать, что его восхищение ее радует. Наконец, не выдержав его взгляда, Саванна отвела глаза.

— О-о, ну отпусти же меня! Я не хотела этого брака и тебя не хочу! — снова воскликнула она, но уже без прежнего энтузиазма.

На скулах Адама заиграли желваки, и он еще крепче вцепился в ее лодыжку.

— Захочешь! — бросил он, стараясь привлечь ее к себе. — Поверь, любимая, еще как захочешь!

Она невольно обратила на него взгляд. Высокий и стройный, с прекрасным лицом и иссиня-черными, слегка растрепавшимися волосами, он выглядел еще привлекательнее в мерцающем пламени свечей. Роскошный шелковый халат черного цвета подчеркивал ширину его плеч. Он поражал своей красотой, и вряд ли нашлась бы женщина, способная устоять перед ним. И Саванна хорошо понимала, что не является исключением, Адам это знает. Недаром он уверен, что она захочет его. Так уже было. У лесного озера. В его объятиях она забыла обо всем на свете. Но именно эта мысль заставила Саванну так исступленно сопротивляться Адаму и собственному телу, которое в самый неподходящий момент становилось ее лютым врагом, жадным до ласк ее мужа, теперь уже освященных пастором. Тело зажигало в ней пламя желания, возбуждало ее соски, раскрывало ее губы навстречу поцелуям.

Они продолжали сверлить друг друга глазами, в то время как Адам старался заключить ее в объятия. Хватит ли у нее духу отвергнуть его, отказаться от наслаждения, которое он готов был ей дать? Их молчаливая схватка закончилась неожиданно, когда Саванна неловким движением откинула полу пеньюара и Адаму представилась потрясающая картина, которую не раз рисовало ему воображение. Невозможно описать, что творилось в этот момент с шалунишкой! Он так напыжился, что Адаму стало больно в паху.

Но боль была приятная. Она сулила блаженство. Огненные волосы Саванны рекой разлились на золотистом покрывале и могли поспорить с ним блеском. Халат цвета морской волны великолепно оттенял мраморную белизну кожи, в глазах отражались все переливы ее чувств, а чуть приоткрытые губы напрашивались на поцелуй.

С вожделением глядя на свою восхитительную жену, Адам пытался представить себе те прелести, которые еще скрывал пеньюар. Одна грудь, до самого соска, уже была доступна его взору, а там, где кончался живот, виднелись золотистые завитки. Взгляд Адама задержался на них и скользнул ниже, на красивые стройные ноги.

Саванна понимала, что нельзя просто лежать, позволяя Адаму нагло пялиться на нее, надо что-то делать, но, охваченная сладкой истомой, не могла даже пальцем пошевельнуть, словно загипнотизированная его взглядом; Как ни горько было Саванне это сознавать, плоть победила разум. В этот момент она совершенно забыла о том, что Адам ее муж, отец ее будущего ребенка, даже о том, что она любит его. И стремилась к нему не душой, а телом. Хотела его. Хотела до боли, до безумия. Всем своим существом. У нее больше не было сил укрощать свою собственную плоть и противиться натиску Адама. Волны страсти увлекли ее за собой, в океан неутоленного желания.

И когда пальцы Адама скользнули вверх по ее ноге, она вся затрепетала и невольно бросила взгляд на его смуглую руку, выделявшуюся на фоне ее молочно-белой кожи. Она задрожала, ощутив на бедре его горячие губы, и, когда заметила озорной блеск в его сапфировых глазах, едва не умерла от стыда.

— Впереди у нас целая ночь, — произнес он, — и мы должны подарить друг другу максимум наслаждения.

При всем желании возразить Саванна не могла слова произнести. Она будто замерла. Потом наконец еле слышно пробормотала:

— Я не хочу…

— Не хочешь? — с лукавой улыбкой спросил он, покрывая поцелуями ее тело, скользя губами от ног все выше и выше к ее трепещущим бедрам, едва прикрытым прозрачной тканью, и, когда пощекотал завитки на золотистом треугольнике между ног, Саванна еще сильнее задрожала, в то время как Адам прильнул губами к ее груди.

— И этого тоже не хочешь? — шепотом приговаривал он, слегка покусывая рвавшийся наружу из-под ткани сосок. У Саванны перехватило дыхание. Она чувствовала, что больше не выдержит.

Однако Адам не спешил к финишу, желая продлить удовольствие. Саванна с жадностью ловила каждый его поцелуй. В поединке с Адамом она потерпела полное поражение. Возможно, это случилось давно. Еще в тот раз, когда она впервые увидела его.

И сейчас она тонула в разбушевавшемся море его поцелуев, объятий, прикосновений и не пыталась спастись. Его роскошный халат распахнулся, и их ноги переплелись. Его — мускулистые и слегка грубоватые и ее — шелковистые, нежные. Теперь уже и Адам потерял голову. Мысленно проклиная любое препятствие, попадавшееся на пути к достижению цели, он оторвался от сладких губ Саванны, чтобы снять халат, сорвал его с себя и швырнул на пол. После чего в нетерпении стал снимать с нее пеньюар, осыпая короткими поцелуями ее шею и грудь, и пришел в неописуемый восторг, когда на Саванне не осталось и нитки и она лежала перед ним во всем своем великолепии совершенно голая, в обрамлении длинных густых огненно-рыжих волос, с золотистым треугольником между бедер и розовыми сосками на мраморно-белой груди. Невольно взгляд его задержался на ее животе, который все еще оставался плоским. Адам поцеловал обиталище их будущего младенца.

— Мой ребенок, — прошептал он в изумлении, с благоговейным трепетом, словно только сейчас сделал такое невероятное открытие.

Этот поцелуй и дрогнувший голос Адама окончательно обезоружили Саванну. И когда он лег рядом с ней, она бросилась в его крепкие объятия. Пусть он не любит ее, но с какой нежностью относится к их будущему ребенку! Уже за одно это она должна быть ему благодарна. Адам положил ей ладонь на грудь, и в Саванне с новой силой вспыхнуло желание. И уже словно во сне, когда его губы опять устремились к ее губам, она подумала о том, что никакие жизненные перипетии не смогли бы отнять у них эти восхитительные минуты.

Если бы околдованный чарами Саванны Адам мог хоть о чем-нибудь думать в этот момент, в голову ему пришли бы те же самые мысли. Но он купался в волнах блаженства и был на седьмом небе от счастья, держа в объятиях горячую, как огонь, и нежную, словно шелк, прелестную женщину, пахнувшую лавандой. В Саванне было все, о чем только мог мечтать Адам. И чем неистовее он ее ласкал, тем сильнее хотел и едва сдерживался, чтобы не довести поединок до финиша. Сердце бешено колотилось. Он любил свою молодую жену. Любил так, как не смог бы полюбить ни одну женщину на свете.

Такие же чувства Саванна испытывала к Адаму. Она безумно любила его. И безумно хотела, восхищаясь его прекрасным телом, бархатистой кожей и изящными линиями. Она гладила его широкие плечи, мускулистую спину, упругие ягодицы. И от этих прикосновений получала истинное наслаждение. Адам дрожал от возбуждения, и Саванна была счастлива от сознания, что разожгла в его теле пламя, которое вот-вот вырвется наружу и поглотит их обоих.

Он обжигал поцелуями ее грудь, не оставляя в покое соски, и Саванна вся напряглась, ощущая боль внизу живота. Боль, предвещавшую неземное блаженство. Саванна все плотнее и плотнее прижималась к нему, тихонько постанывая, когда его искушенные пальцы играли золотистыми завитками у нее между бедер, щекотали ее нежное лоно. Ничего подобного Саванна еще не испытывала. У нее перехватило дыхание, и она опять застонала, на этот раз уже громче, потом разочарованно вздохнула. Ей страстно хотелось чего-то еще. Это желание буквально захлестнуло ее. Она даже испугалась. В этот момент палец Адама проник глубже в лоно, и Саванна стала извиваться всем телом.

— Успокойся, любовь моя! Не надо таких резких движений, — прошептал он, когда Саванна выгнула спину и впилась в его плечи ногтями. — Доверься мне, милая! И ты узнаешь, сколько наслаждения может принести женщине мужчина. Пусти меня к себе и не сопротивляйся!

Он не спрашивал, он приказывал, и Саванна обвила руками его шею, а он снова прильнул к ее губам, страстно, почти яростно, с трудом сдерживая томившее его безумное желание. Но он поклялся себе дать возможность Саванне насладиться сполна в их первую брачную ночь и решил терпеть, пока хватит сил.

Саванна, став заложницей собственного тела, забыла обо всем на свете, жаркие ласки Адама нанесли сокрушительный удар по всем доводам разума. Теперь она прислушивалась только к своим ощущениям и голосу плоти. Его поцелуи доводили ее до неистовства. Он отрывался от ее губ для того лишь, чтобы пощекотать языком соски, прежде чем обжечь поцелуями живот и скользнуть губами еще ниже…

Саванна ахнула, испытав стыд и ни с чем не сравнимое наслаждение, когда Адам прильнул губами к золотистым завиткам между бедер, и замерла в изумлении. Краешком глаза она заметила, как заблестели глаза Адама, когда севшим от страсти голосом он ласково произнес:

— Я очарован тобой, твоим восхитительным телом, каждой его частичкой.

Охваченная страстью, Саванна при всем желании не смогла бы помешать ему, и когда, раздвинув ей ноги, он пощекотал языком ее лоно, задрожала от возбуждения и удовольствия. Адам продолжал тихонько водить языком по мягкой плоти, в то время как Саванна извивалась всем телом. Она изо всех сил теребила его густые красивые волосы, желая слиться с ним воедино, разделить безумную страсть, сотрясавшую ее тело… Она вся горела, груди мучительно ныли, губы тянулись к его губам, Адам не переставал ласкать языком ее лоно, и ее бурная реакция еще больше возбуждала его, и он всеми известными ему способами попытался довести ее до неистовства, чтобы ощутить, как трепещет под ним ее тело. Он чувствовал, что Саванна близка к финишу, так же как и он, но ни боль в паху, ни безумное желание погрузиться в ее гостеприимно розовевшее перед ним разгоряченное лоно не могли заставить его успешно завершить начатое. Он сжал ладонями ее бархатистые ягодицы, и податливое тело Саванны оказалось полностью в его власти.

Из груди ее вырвался приглушенный стон, и ей показалось, словно она плывет по волнам наслаждения, увлекаемая бурным потоком страсти. На какой-то момент все исчезло, будто утонуло в густом тумане. Постепенно она стала возвращаться к реальности, и из тумана выплыло прекрасное лицо Адама. Не выпуская ее из объятий, он ей нашептывал на ухо что-то ласковое и нежное, обещая неземное блаженство… Саванна все еще возражала, смущенная и в то же время изумленная силой только что испытанного ощущения. Боже! Чего только он не проделывал с ней! Такое и во сне не могло присниться. Постепенно дыхание ее выровнялось, и, умиротворенная, лежа в его объятиях, Саванна подумала о том, что сама она побывала на вершине блаженства, в то время как Адам по-прежнему оставался на грешной земле. Прижавшись щекой к его широкой груди, она ощущала на своих волосах его теплое дыхание, а между бедер томился он, горячий и твердый, терпеливо ожидая, когда ему будет позволено ринуться в бой.

Саванна бросила взгляд на лицо Адама, ласково провела по нему ладонью, а он, ловя губами ее изящные, тонкие пальчики, прошептал:

— С возвращением на землю!

Она счастливо улыбнулась и, смущенная, глядя в его сапфировые глаза, ответила:

— Я-то возвратилась, а ты, похоже, ее не покидал!

— Хочешь, чтобы я тоже побывал на вершине блаженства? — спросил он с лукавой улыбкой, целуя ее в висок.

И тут Саванна поняла, что все еще хочет его. Она снова затрепетала, охваченная сладкой истомой, соски набухли и затвердели. Желание горячей волной разлилось по телу.

В глубине аквамариновых глаз появился чувственный блеск.

— Очень хочу, — с многообещающей улыбкой ответила Саванна. — Просто мечтаю, чтобы ты побывал на вершине блаженства.

Тихонько застонав, Адам привлек ее к себе, запечатлел на ее губах долгий, страстный поцелуй и стал ласкать ее грудь. Саванна же, возбуждаясь все больше и больше, с восторгом принимала его ласки.

Однако Адам и на сей раз не торопился, хотя терпеть больше не было сил, и, лишь убедившись, что Саванна жаждет снова испытать экстаз, погрузился наконец в ее горячее лоно, громко застонав от вожделения. Тела их двигались в унисон, вершины блаженства они достигли в один и тот же момент.

В эту ночь Саванна поняла, что интимная жизнь — это целая наука и что нет ничего запретного, особенно если мужчина и женщина любят друг друга. Она оказалась способной ученицей и быстро усвоила многое из того, чему ее учил Адам. Ее руки и губы скользили по его телу, и, к ее изумлению, он не оставался равнодушным к ее неумелым ласкам. Казалось, их любовный поединок будет длиться вечность.

Лишь когда за окнами забрезжил рассвет, Адам наконец осушил до дна чашу наслаждения, и оба, умиротворенные, уснули, однако и во сне Адам не выпускал ее из объятий, словно боялся, что она исчезнет, и ее золотистые волосы щекотали ему губы.

Саванна не знала, как долго спала, а когда открыла глаза, Адама рядом не было. Какое-то время она неподвижно лежала, глядя на расшитые золотом шелковые покрывала, и перед ее мысленным взором проходили одна за другой картины минувшей ночи. Как она посмотрит Адаму в глаза при свете дня, после того, что, потеряв всякий стыд, позволила ему вытворять с ней такие ужасные вещи, да еще получала при этом удовольствие и всячески потворствовала ему?! Ведь в их отношениях ничего не изменилось, и единственной причиной их злополучного брака по-прежнему оставался будущий ребенок. Не дитя любви, а дитя похоти. Ведь до сих пор ни один из них не произнес слово «любовь». Даже прошлой ночью, которая оказалась лишь отвратительной пародией на любовь. Саванна уткнулась лицом в подушку и застонала. Ничего, кроме пустоты, она не испытывала. Как теперь вернуться к тем рубежам, которые ему удалось взять из-за коварного предательства ее тела? Только она повинна в случившемся. Адам тут ни при чем. Он не брал ее силой. Она отвечала на его ласки. Мало того, побуждала его делать с ней все, что ему хотелось. Боже! Если бы только она могла возненавидеть его! Сделать так, чтобы ее тело дрожало от омерзения, а не от страсти, когда он к нему прикасается!

Чтобы прогнать наваждение, Саванна села в постели и отдернула занавеску, за которой стояла кровать. Яркий солнечный свет хлынул в комнату. Саванна зажмурилась и поняла, что уже позднее утро. Отыскав пеньюар, который Адам вчера сдернул с нее, Саванна накинула его и осторожно встала с постели. В комнате никого не было, лишь на туалетном столике лежал на видном месте листок бумаги. Это была записка от Адама, всего несколько слов, написанных наспех. Он ушел куда-то по срочному делу и обещал скоро вернуться. Он также сообщал, что распорядился насчет ванны и завтрака. Ей оставалось лишь дотронуться до сонетки, чтобы любое ее желание было тотчас же исполнено.

Саванна невольно улыбнулась, но тут же одернула себя. Не хватало только растаять от его предусмотрительности. Однако сделала все, как он велел. В ожидании ванны подошла к высокому гардеробу, куда повесила накануне все свои платья, но при взгляде на них ничего не почувствовала, кроме уныния.

У нее не было красивой одежды, но раньше это ее нисколько не трогало. Однако сейчас она не могла не признаться, что предпочла бы выглядеть помоднее, хотя старалась уверить себя, что их отношения остались прежними. Выбирать, собственно, было не из чего, и Саванна остановилась на простеньком платье из бледно-зеленой ткани в полоску с пышной юбкой. Вырез каре и лиф были отделаны темно-зеленой лентой.

Приняв ванну, как и накануне, пахнувшую лавандой, и поиграв пеной, Саванна почувствовала себя бодрой и свежей, надела платье нежно-зеленого цвета и вернулась в спальню. Едва она переступила порог, как в нос ей ударил восхитительный аромат кофе. У кровати па столике с мраморной столешницей стоял поднос, а на нем серебряный кофейник, хрустальное блюдце с глазированной клубникой и теплые, аппетитно пахнувшие булочки, посыпанные сахарной пудрой. Наслаждаясь ароматами, наполнившими комнату, Саванна попробовала булочку. Хрустящая корочка буквально растаяла во рту. Очень довольная, Саванна вышла с подносом на маленький балкон, где нашла столик и стул, и с аппетитом принялась за еду.

После завтрака она вернулась в комнату, села к туалетному столику, проворно заплела в две косы свои роскошные волосы и уложила их вокруг головы. Она долго рассматривала себя, стоя перед зеркалом, и наконец пришла к выводу, что придраться не к чему. Платье чистое и выглядит вполне прилично, волосы в порядке. Саванна осталась довольна, но тут же напомнила себе, что должна ненавидеть Адама, потому что он женился на ней без любви. И то, что она испытала с ним ночью, ничего не меняет! Для него она всего-навсего племенная кобыла и не должна забывать об этом ни на секунду. Чтобы показаться ему на глаза, вполне сойдет и это старенькое платье! Она и не подозревала, как великолепно оттеняет зеленая лента на вырезе каре ее мраморно-белую кожу и легкий румянец на щеках. А строгая, гладкая прическа лишь подчеркивала красоту ее точеного лица. И пусть платье было не очень модное, оно подчеркивало изящные линии ее высокой статной фигуры, а пышные юбки, словно живые, трепетали при каждом ее шаге, слегка открывая прелестные ножки.

Саванна места себе не находила от волнения. Она прошла в главную гостиную и уже начала беспокоиться, почему так долго нет Адама, когда он наконец появился.

Стоило Саванне увидеть его, как сердце ее забилось будто пойманная птичка. Белый галстук красиво оттенял его смуглое подвижное лицо, синий камзол ловко сидел на широких плечах, а нанковые панталоны подчеркивали стройность его сильных мускулистых ног. Саванна покраснела, потому что в этот момент совсем некстати пришли на память подробности минувшей ночи, и, чтобы выйти из неловкого положения, она быстро проговорила:

— Доброе утро! Ты покончил с делами?

Адам усмехнулся, заключил ее в объятия и ответил:

— В общем, покончил. И очень надеюсь, что ты останешься довольна результатами.

Еще не придя в себя от его поцелуя и ощущая тепло его губ на своих, Саванна, глядя ему в глаза, удивленно сказала:

— Я? Но что может быть общего у меня с твоими делами?

— Ты позавтракала? — загадочно улыбаясь, спросил он. Саванна кивнула.

— Отлично! Тогда пошли! Хочу кое-что тебе показать. — Саванна нехотя последовала за Адамом, уже раскаиваясь в том, что согласилась на его предложение. Ей вовсе не улыбалась перспектива идти с ним куда-то, вместо того чтобы прямо сейчас объяснить, почему она в ужасе от того, что произошло ночью…

Объяснить это было не так-то легко. Ведь она любит его. Но Адам должен понять, что до рождения ребенка она не станет делить с ним постель. Просто гордость ей не позволит. Потому что он не любит ее, и то, чем они занимаются, не что иное, как похоть, плотское наслаждение, не имеет ничего общего с настоящим глубоким чувством и поэтому оскорбительно для женщины.

Мысли Саванны были прерваны, когда Адам неожиданно замедлил шаги, и хотя выражение его лица не изменилось, Саванна поняла, что что-то неладно. Как только они спустились с лестницы и вошли в холл, выдержанный в золотисто-кремовых тонах, с выложенным изразцами полом, Саванна заметила приближавшихся к ним

мужчину и женщину. Она, конечно, не поняла, почему их появление так смутило Адама, и подумала, что скорее всего он стыдится ее и не хочет представить своим друзьям. Одетая по последней моде, женщина была небольшого роста, светловолосая, с прелестным личиком. Ни один мужчина не смог бы пройти мимо такой красоты. Ее спутник, тоже светловолосый, видимо, приходился ей родственником, потому что они были очень похожи. Его темно-зеленый камзол выглядел так же элегантно, как темно-синий — Адама, галстук тоже сиял белизной, а ботинки буквально сверкали.

Не обратив на Саванну ни малейшего внимания, даже не повернув в ее сторону головы, женщина устремилась к Адаму, игриво похлопала его по руке веером из кружева и слоновой кости и весело воскликнула:

— Вот уж не ожидала встретить тебя здесь, хотя слышала от кого-то, что ты собираешься в эти края! Мы с Чарльзом покинули Натчез и сейчас направляемся к Майчаудсам. Хотим погостить у них в имении с романтическим названием «Под сенью дубов», что на Байо-Чаупитулас. Может, выберешь время, как-нибудь заедешь туда? — Она кокетливо улыбнулась Адаму.

— Рад видеть вас, мисс Эшер! — вежливо, но сухо произнес Адам. — Не думал, что встречу вас в Новом Орлеане. — Он кивнул стоявшему рядом с ним мужчине и добавил: — И тебя рад видеть, Эшер!

Чарльз Эшер, судя по его виду, не был в восторге от этой встречи и холодно произнес:

— Взаимно. Вы здесь надолго?

— Нет. Всего на несколько дней. — Адам понимал, что нельзя не представить им Саванну, и, мысленно проклиная Бетси Эшер вместе с ее братцем, ледяным тоном произнес: — Знакомьтесь. Это Саванна Сент-Клэр, моя жена. Саванна, это мисс Бетси Эшер, а это ее брат — мистер Чарльз Эшер.

Бетси побледнела как полотно и замерла, пораженная, в то время как Чарльз, похоже, с удовольствием выслушал эту новость.

— Твоя жена? — каким-то отвратительным визгливым тоном переспросила Бетси. — Должно быть, ты шутишь?

— Нет, не шучу, — мрачно усмехнувшись, ответил Адам. — Извините, мы опаздываем, нас ждут. — И он пошел дальше, увлекая за собой Саванну.

Бетси злобно прищурилась и смотрела им вслед, пока Чарльз не потянул ее за собой.

— Ничего не поделаешь, — сказал он не без ехидства. — Придется тебе теперь наставлять рога кому-нибудь другому!

Бетси презрительно скривила губы, и ее зеленые глаза зловеще блеснули.

— Помолчи! Есть у него жена или нет, я все равно заполучу его себе в мужья, — вибрирующим от злости голосом заявила Бетси и в ярости добавила: — Не знаю, откуда эта девица взялась и чем приворожила его, но держу пари, этот скоропалительный брак наверняка вынужденный, любовью тут не пахнет! Я хочу его, и ничто не остановит меня! Даже то, что он женат!

 

Глава 18

Чарльз Эшер пришел в бешенство и, не находись они в публичном месте, разразился бы проклятиями. Но, как человек светский, ограничился тем, что скрипнул зубами и, изобразив улыбку, сказал:

— Если не возражаешь, сестричка, я предпочел бы обсудить это, когда мы останемся наедине.

Бетси передернула плечами и, выдавив из себя улыбку, последовала за братом наверх, где находились их апартаменты. Они приехали в Новый Орлеан еще, два дня назад. В это время года плантаторы находились в своих имениях, а остальные жители старались спастись от жары и сезонных лихорадок в окрестностях, где-нибудь на природе, и тоже покинули город. Поэтому Бетси и ее брат не знали, куда деваться от скуки, и не могли дождаться, когда наконец попадут в усадьбу «Под сенью дубов». У Чарльза были виды на Пьера, наследника семейства Мишо, очарованного его сестричкой. Пьер наверняка сделает предложение Бетси. Совсем недавно Эшеры познакомились с этим семейством, матерью и сыном, когда те приехали в Натчез навестить дальнего родственника. Дело было в мае. Пьер с первого взгляда влюбился в Бетси, а поскольку он был очень выгодной партией, Чарльз с восторгом принял предложение молодого человека приехать вместе с Бетси в их усадьбу погостить.

Не успели они закрыть за собой дверь, как Бетси в сердцах швырнула свой чудесный веер на пол и с перекошенным от злости лицом прошипела:

— Женат! Ни за что не поверю! Особенно после того, как этот негодяй отказался жениться на мне!

Чарльз, привыкший к таким вспышкам ярости у сестры, самоуверенной и тщеславной, предпочел молчать, пока весь ее гнев не выплеснется наружу. И лишь когда она запустила в стену хрустальным графином и осколки дождем посыпались на стол красного дерева, а потом смахнула со своей кровати все до единой атласные подушки, разразившаяся буря стала понемногу стихать.

Тяжело дыша, Бетси повернулась к брату и закричала:

— Знаю, ты не хочешь, чтобы я вышла за него замуж! И никогда не хотел. Возможно, тебя он почему-то не устраивает. Зато устраивает меня! Я хочу его! И этим все сказано. Пьер — слюнтяй, мальчишка! Он и в подметки Адаму не годится!

— Возможно, ты права и лучшего партнера тебе не найти, — цинично усмехнулся Чарльз, — только вряд ли ему понравится, что не его одного ты ублажаешь в постели, а я проигрываю в карты его кровные денежки.

— Карты тебя погубят! Наше состояние ты уже промотал. Слава Богу, что родители не дожили до этого дня. Они просто не выдержали бы такого кошмара!

Бетси сказала чистую правду, и Чарльзу нечего было ей возразить. Он проиграл приличное состояние, доставшееся ему от отца, и никто, даже их сестра, Сюзанна, не мог себе представить, в каком отчаянном положении они очутились, когда так кстати пришло ее приглашение.

Дом, плантация, состояние Чарльза и даже наследство Бетси, которым он распоряжался по праву старшего брата, пришлось отдать в уплату за огромные карточные долги, которые он наделал в Виргинии. Сам Господь Бог надоумил Сюзанну пригласить их в усадьбу погостить. Слухи о долгах Чарльза распространялись с быстротой ветра, и Бетси уже лишилась многих своих поклонников. Оставшиеся, за исключением нескольких, владели весьма скромным состоянием, что явно не устраивало Чарльза.

На голову Бетси обрушились все беды, и она пришла в бешенство. Однако Чарльз был, пожалуй, единственным, кого она любила, разумеется, после себя, и теперь он нашел выход из, казалось бы, безвыходного положения, собираясь выдать ее замуж за состоятельного джентльмена, готового смотреть сквозь пальцы на все ее проделки, а также на мотовство будущего шурина. И ставка Чарльза на богатого жениха, едва не превратившаяся в иллюзию, снова обрела реальные черты. Чарльз надеялся, что молодой человек, претендовавший на руку Бетси, не бросится выяснять, каково ее приданое. О том, что Эшеры разорились, знали только их ближайшие соседи, но если бы даже Чарльзу удалось найти богатую невесту, ее родители наверняка поинтересовались бы его финансами, а это не сулило ничего хорошего.

Адам Сент-Клэр был идеальной партией для Бетси, но Чарльз и слышать о нем не хотел. С первой же встречи с Адамом Чарльз понял, что Сент-Клэр не потерпит любовных похождений Бетси и не позволит Чарльзу проматывать деньги. Из-за Адама Чарльз и Бетси постоянно ссорились, и Чарльз облегченно вздохнул, когда Адам уехал навестить свою сестру и ее семейство.

А уж когда узнал, что Адам женат, совсем успокоился, тем более что на горизонте появился жених, отвечавший всем его требованиям. Единственный, горячо любимый сынок овдовевшей матери, Пьер был красив, молод, а главное, убежден в том, что Бетси — настоящий ангел. Он не только был без ума от Бетси, но еще и в восторге от Чарльза, так же как и его мать. Пока Бетси, оставаясь неприступной, держала двадцатитрехлетнего Пьера в состоянии обожания, Чарльз без особого труда обаял мадам Мишо своими утонченными манерами и полезными советами. О лучшем и мечтать было нечего.

Но тут на лицо Чарльза набежала тень. Он подумал, что Бетси может разрушить все его планы, если снова начнет преследовать Сент-Клэра.

— Не все ли равно, каким образом мы разорились, — безапелляционным тоном заявил Чарльз. — Это факт. И тебе ничего не остается, как забыть Адама Сент-Клэра и сосредоточиться на Пьере Мишо!

— Мне не нужен Пьер! Этот сопливый мальчишка! Мне нужен Адам!

Чарльз в ярости залепил сестре звонкую пощечину и пригрозил:

— Только попробуй упусти Пьера, и я превращу твою жизнь в сущий ад, будешь молить Бога о смерти!

Схватившись за щеку, Бетси бросила на него злобный взгляд:

— Не смей угрожать! Я тоже могу навредить тебе, если расскажу о твоих делишках.

— А я — о твоих, — едва сдерживая гнев, сказал Чарльз. — Выбирай! Либо мы погубим друг друга, либо будем действовать заодно.

— Ах, Чарльз! — изобразив улыбку, весело сказала Бетси. — Не будем больше ссориться. Лучше поговорим о чем-нибудь приятном. Не могли бы мы отложить поездку в усадьбу и задержаться на денек в Новом Орлеане?

Чарльз подозрительно посмотрел на Бетси. Она наверняка что-то задумала. Ему не терпелось уехать подальше от Адама Сент-Клэра, но он решил не обострять отношений с сестрой. Тем более что за день она вряд ли успеет что-нибудь натворить. Бетси пока еще не знала, что будет делать, но не хотела упускать ни единой возможности. Ведь неизвестно, сколько ей придется торчать в этой проклятой усадьбе «Под сенью дубов», пока Адам будет находиться вне ее поля зрения. Так что надо спешить. Ради того, чтобы заполучить Адама, она готова на все. Вдруг ей повезет, и она сумеет поссорить Адама с его женой, да так, что они перегрызут друг другу глотки. Бетси улыбнулась. Она была бы просто в восторге, если бы знала, что одним своим появлением испортила молодоженам настроение.

После того как Адам поспешил распрощаться с Бетси и Чарльзом, у Саванны пропала всякая охота к обещанным Адамом развлечениям. Она была уверена, что Адам стыдится ее, но решила не показывать вида и шла рядом с ним, гордо выпрямившись и вздернув подбородок. Однако отвечала на все его предложения сквозь зубы, когда они бродили по Французскому рынку. И как только они остановились, отойдя в сторону. Саванна, не глядя на него, холодно произнесла:

— Зачем ты привел меня в такое людное место? Неужели не боишься, что мы встретим еще кого-нибудь из твоих знакомых и снова придется меня представлять?

Адаму и в голову не могло прийти, что Саванна чувствует себя рядом с ним неуверенно. Уж с кем, с кем, а с Бетси Адаму меньше всего хотелось знакомить Саванну независимо от того, была она его женой или нет. Он до сих пор не мог прийти в себя от наглого поведения его бывшей любовницы и проклинал ту минуту, когда снова увидел ее. Думая о том, как избежать еще одной встречи с Бетси в те последние часы, которые она проведет в Новом Орлеане, Адам не уловил обиды в тоне Саванны и добродушно ответил:

— Вряд ли мы встретим здесь кого-нибудь из знакомых. Мало кто остается в городе в это время года. Да и вообще, что нам за дело до них!

Не подозревая, что этими словами еще больше обидел Саванну, Адам увлек ее за собой. При других обстоятельствах Саванна пришла бы в восторг от царившей здесь суеты и невероятной толчеи. Однако, поглощенная своими печальными мыслями, она ничего не замечала. Здесь можно было услышать французский, хинди, английский и даже немецкий, когда продавцы и покупатели вежливо торговались среди умопомрачительного обилия товаров, которыми славился этот огромный рынок. В одной его части на передних рядах торговали живой домашней птицей, связанной за ноги по три штуки, всевозможной дичью, свежей, прямо из реки рыбой; в другой продавали горох, свеклу, помидоры, индийскую кукурузу, имбирь, ежевику и артишоки. Выглядело все до того аппетитно, что слюнки текли. Заполонившая рынок толпа представляла собой живописнейшее зрелище: квартеронки в нарядных красно-желтых платьях, рабы в лохмотьях, полуголые грязные индейцы, джентльмены в темно-синем со своими спутницами в одежде пастельных тонов. Сквозь толпу, грациозно покачивая бедрами, пробиралась негритянка, предлагавшая букеты роз, фиалок, испанского жасмина и гвоздики. Саванна ничего этого не видела, думая о своем. Это не ускользнуло от Адама, и он, выведя ее из толпы, направился к уютному маленькому магазинчику на улице Шартрез. Саванна безропотно последовала за ним.

Адам был в недоумении, он чувствовал, что что-то неладно, но не мог понять, в чем дело. Неужели минувшая ночь так и не рассеяла ее сомнений? Ведь она была такой податливой в его объятиях, и они вместе достигли вершины блаженства, испытав наслаждение и восторг, о которых можно только мечтать. Что же случилось? Неужели она все еще помнит, на какую он пошел хитрость, чтобы заставить ее вступить с ним в брак? Это окончательно испортило настроение Адаму, но он не мог не признаться себе, что, окажись он на месте Саванны, вряд ли мог бы так скоро забыть обиду и ощущать радость жизни.

Он то и дело с тревогой посматривал на непроницаемое лицо Саванны. На нем не было ни злости, ни огорчения, ни обиды, но от этого Адаму не становилось легче. И, поразмыслив, он понял, что прошлая ночь ничего не изменила в их отношениях. Просто Саванна хотела его, и ему удалось доставить ей удовольствие. Когда они вошли в магазин на улице Шартрез, Адам был темнее тучи, она тоже хмурилась, вспоминая, как он быстро распрощался с Эшерами, а потом поспешил увести ее с Французского рынка. Наверняка стыдится ее и уже жалеет, что так скоропалительно женился на ней. А визит в этот маленький магазин лишь убедил молодую женщину в ее правоте.

У Саванны перехватило дыхание и голова пошла кругом от обилия роскошных тканей и фасонов, выложенных перед ней хозяйкой магазина, мадам Галланд, прославленной портнихой с изысканным вкусом, не знавшей себе равных в выборе цвета ткани и фасона. Небольшого роста, брюнетка, с волосами, аккуратно собранными на затылке, мадам Галланд усадила Адама и Саванну на удобный диванчик, обитый бледно-розовым плотным шелком. Она сразу заметила, что клиенты не в духе, но виду не подала и показала уже почти готовые наряды, заказанные Адамом еще в его первый приезд в Новый Орлеан.

Дружелюбно глядя на молодую чету светло-карими глазами, портниха положила Саванне на колени восхитительную мантию из нежного шелка и проворковала:

— Может быть, мадам пожелает ее примерить? Тогда я кое-что подправлю, если понадобится. У меня есть еще несколько почти готовых нарядов, их надо только чуть-чуть подогнать по фигуре. — И, окинув опытным взглядом Саванну, она весело добавила: — Месье не ошибся в размерах, так что, надеюсь, вы останетесь довольны.

Когда они покинули магазин. Саванна вышла словно в тумане. Она смутно помнила этот свой визит к мадам Галланд. Мадам водила ее в маленькую примерочную и там порхала вокруг нее, примеряя то одну, то другую вещь, которым, казалось, не будет конца. Затем Адам, все такой же хмурый, выбрал еще несколько тканей и фасонов для поистине королевского гардероба Саванны. Сама же она оставалась совершенно безучастной и к платьям, и к мадам Галланд, наблюдая за всей этой суматохой словно издалека. Она ничего не хотела. Душа ее была мертвая Все эти роскошные платья, ткани, кружева угнетали ее, увеличивая пропасть между ее простеньким платьицем и дорогими, стоившими целое состояние нарядами и соответственно между ней и Адамом.

После визита к мадам Галланд Саванна впала в отчаяние, и ее вновь стали одолевать сомнения и страхи. Адам никогда не терял чувства юмора, но сейчас был мрачен, и Саванна не решалась объяснить ему, что их брак, несмотря даже на то, что она ждет ребенка, все же оказался ошибкой и они не должны притворяться и допускать того, что произошло прошлой ночью.

Когда они вернулись в гостиницу, отчуждение между ними стало еще заметнее. Они почти не разговаривали, занятые своими мыслями, следует заметить, не очень приятными.

— Полагаю, я должна поблагодарить тебя за все эти красивые вещи, — сказала наконец Саванна, нарушив молчание.

Адам был зол. И неудивительно. Мысль о том, что он полюбил женщину, которая ив грош его не ставит, была не из приятных.

Он мрачно посмотрел на нее и с тронувшей губы насмешливой улыбкой негромко сказал:

— Должна поблагодарить? В самом деле? Да любая женщина была бы на седьмом небе от счастья, если бы муж проявил такую щедрость! — Он прищурился. — Но ты не такая, как все, не так ли?

— Не такая, — резко ответила Саванна, оскорбленная тем, что он надеялся подарками купить ее расположение. — Хотя бы потому, что согласилась выйти за тебя замуж! — После пережитых утром унижений Саванна была полна решимости все поставить на свои места и с горечью продолжила: — Но у меня не было выбора, я ношу под сердцем твоего ребенка, и ты должен дать ему имя. Это и заставило меня стать твоей женой. Но ублажать твою похоть я не собираюсь и хочу иметь отдельную спальню.

Адам побледнел. На скулах заиграли желваки. После проведенной с ней восхитительной ночи он мог ожидать чего угодно, но не этого. Он плотно сжал губы и грубо схватил ее за руку.

— Похоть? — Он перешел на крик. — То, что было между нами прошлой ночью, ты называешь похотью?

Саванна отвела взгляд, не в силах смотреть в его полные гнева сапфировые глаза, и, поскольку была уверена в своей правоте, отвернулась и упрямо молчала.

Адам не мог оторвать взгляда от ее изумительного профиля, однако ярость взяла верх.

— Прекрасно, мадам! — заявил он ледяным тоном. — Я все понял. И поскольку вы решили изгнать меня с брачного ложа, попробую поискать женщину, которая согласится ублажать мою похоть. Только вы уж не обижайтесь! — И, оттолкнув ее, он почти выбежал из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью.

Саванна с тоской смотрела на дверь, за которой скрылся Адам. Потом подумала, что это к лучшему. У каждого из них свой мир. И утром Адам показал, что стыдится Саванны, даже ее одежда его шокирует. В полном изнеможении Саванна опустилась на диван. Ну и пусть найдет себе другую женщину. Не все ли равно, когда это случится, сейчас или потом. Она даже почувствовала облегчение. Лучше раньше, чем позже. Но как больно сознавать это! Нестерпимо больно!

Она медленно обвела взглядом комнату, и слезы потоком хлынули из глаз. Как она теперь будет жить? Ведь перед ней целая череда безрадостных лет. Она не знала, сколько времени сидела так, охваченная отчаянием, как вдруг в дверь постучали.

Она быстро вытерла слезы и, когда открыла, увидела Бетси Эшер. Все с той же слащавой улыбкой она буквально сверлила взглядом Саванну. Из-под очаровательной соломенной шляпки, завязанной под подбородком голубыми шелковыми лентами, выбивались блестящие светлые локоны. На ней было платье из тончайшего муслина, тоже голубого, с коротким лифом и рукавами-фонариками. Ее изящные маленькие руки, в которых она держала очень модный ридикюль, были обтянуты белоснежными перчатками. И Саванна в своем более чем скромном платье, очень высокая, почувствовала себя нескладной и безобразной рядом с шикарно одетой, миниатюрной Бетси.

— Простите за неожиданное вторжение, — проворковала Бетси с наигранной приветливостью, — но в оставшиеся часы, которые я пробуду в Новом Орлеане, я просто не могла не поздравить вас с Адамом с законным браком. — И, не обращая внимания на то, что Саванна оставалась совершенно безучастной к ее болтовне, весело продолжала: — Я вижу, Адам куда-то ушел и оставил вас совсем одну. Может, спустимся вниз, выпьем по стаканчику лимонада?

Ошарашенная, Саванна какое-то время смотрела на Бетси, пока наконец до нее дошел смысл ее слов. Визит мисс Эшер был очень некстати. Саванне никуда не хотелось идти, особенно с этой девушкой, такой элегантной и благородной. Слишком велика была разница между ними. Недаром после встречи с ней Адам так переменился. Саванна с трудом сдерживала рыдания. Но эта прелестная мисс, думала Саванна, здесь ни при чем, напротив, она оказалась настолько любезной, что, застав Саванну одну, решила ее развлечь. И, взяв себя в руки, Саванна с натянутой улыбкой сказала:

— Спасибо вам за приглашение, но, к сожалению, Адам не оставил мне денег, и я не смогу заплатить за лимонад.

— О, не беспокойтесь! Я угощаю вас, а в следующий раз вы меня! Пойдемте, мне так хочется с вами поболтать!

Невольно поддавшись очарованию Бетси, Саванна распахнула дверь.

— Зайдите на минутку! Я только напишу Адаму записку, — сказала она, усаживаясь за изящный столик из вишневого дерева и не замечая холодного блеска зеленых глаз Бетси, которая внимательно ее разглядывала. Бетси между тем неторопливо обошла просторную комнату и едва не лопнула от зависти, сравнивая ее с апартаментами, которые снял Чарльз. «Какая несправедливость!» — вне себя от злости думала Бетси. Это она должна была стать женой Адама и жить вместе с ним в этой роскоши, а не какая-то ничтожная девица.

— Должна извиниться перед вами, — не переставая улыбаться, сказала Бетси, — за то, что не очень тактично вела себя утром. Просто я растерялась, узнав, что Адам женился, поскольку знала его как ярого противника брака. Как, интересно, вам удалось склонить его к женитьбе?

Саванна покраснела. Сосредоточившись на записке, она сразу не нашлась что ответить, потом наконец пробормотала:

— Сама не знаю. Мы, мы, — она стала запинаться, — просто решили так. И все.

— Он ничего о вас не говорил. Не только мне, но и остальным друзьям. Саванна! Редкое имя, не правда ли? Я никогда такого не слышала, а то запомнила бы. Тем более если бы услышала его от Адама, — Бетси понимающе взглянула на Саванну. — Не огорчайтесь. Мы с Адамом большие друзья, и у него от меня нет секретов. А вы давно его знаете?

— Не очень, — тихо ответила Саванна, слегка задыхаясь от волнения.

— Ваша свадьба для меня полная неожиданность!

Чувствуя себя неуверенно в роли жены Адама и испытывая благоговейный трепет перед этой молодой женщиной, его близкой подругой, настоящей светской дамой, Саванна еще больше покраснела и пришла в полное замешательство. Несмотря ни на что, ей не хотелось быть невежливой с друзьями Адама и ставить его в неловкое положение, и тем более она не собиралась оскорблять мисс Эшер. Ей даже пришло в голову, что они могли бы стать подругами. Вполне безобидная мысль. Кто знает, быть может, именно с помощью мисс Эшер ей легче будет превратиться из неотесанной хозяйки таверны Саванны О'Раук в госпожу Саванну Сент-Клэр, жену состоятельного аристократа.

Но эти иллюзии быстро исчезли, и уже через несколько минут она подумала о том, не слишком ли любопытна эта светская дама, если так настойчиво сует нос в чужие дела. И вообще неизвестно, с какой целью она пригласила Саванну пить лимонад. Может, и не следовало бы ей доверять.

— Я думаю, наша свадьба касается только нас двоих, — холодно ответила Саванна, — не важно, была она внезапной или нет.

— О Боже! Я обидела вас? — воскликнула Бетси. — Простите! Я не хотела! Но мы с Адамом такие друзья, а он вдруг представляет в качестве жены совершенно незнакомую особу. — Бетси засмеялась: — Недаром говорят: язык мой — враг мой! Простите меня, ради Бога!

Саванне ничего не оставалось, как принять извинения, однако надежды, которые она стала было питать по отношению к этой мисс, исчезли окончательно. Она даже готова была отказаться от приглашения. Саванна никогда не вращалась в высших кругах, но инстинкт подсказывал ей, что добра от Бетси ждать нечего…

Бетси между тем из короткой беседы с Саванной получила ответы на некоторые мучившие ее с самого утра вопросы и, домыслив то, чего не сказала Саванна, пришла к выводу, что Адам женился не по любви. И не по расчету, о чем нетрудно было догадаться, глядя на платье Саванны. Малочисленные аристократы на юге Америки знали друг о друге буквально все. Бетси же никогда не слышала о Саванне, и это говорило о том, что жена Адама не принадлежала к высшему свету. И не приходилась Адаму даже троюродной кузиной. Она просто никто! Ничтожество! И это обстоятельство бесило Бетси больше, чем сам факт его женитьбы. Что же заставило его жениться на бедной, безродной провинциалке? Саванна, конечно, была прелестна, и на нее могли найтись охотники, но жениться? Это было выше понимания Бетси.

Эта мысль не оставила Бетси в покое и тогда, когда они с Саванной вышли из комнаты и направились к винтовой лестнице, которая вела в холл. Сколько Бетси ни размышляла, не могла найти ответа на этот вопрос. Впрочем, для Бетси это не имело особого значения. Она задалась целью заполучить Адама, и никто ей не мог помешать. Ей просто надо было понять, почему они поженились, чтобы каким-то образом убрать с дороги соперницу. И тут ее осенило. Его жена беременна, а потому надо действовать быстро.

Бетси метнула злобный взгляд на Саванну. Так вот оно что! Эта идиотка беременна! Теперь ясно, как ей удалось заарканить Адама.

Саванна в этот момент уже взялась за перила лестницы. К Бетси, которая следовала за ней, решение пришло мгновенно. Раздумывать было некогда. Ослепленная злобой и ненавистью, она не упустила свой шанс. Поблизости никого нет, а снизу, из холла, невозможно увидеть, что происходит наверху. Ее соперница находится на расстоянии вытянутой руки от нее и сейчас начнет спускаться с лестницы. Самый подходящий момент, чтобы осуществить задуманное. Лицо Бетси исказилось от ярости, когда она резким движением толкнула Саванну.

Застигнутая врасплох, Саванна стала хвататься за перила, но не удержалась и, вскрикнув, полетела вниз. Все произошло в одно мгновение. Резкая боль пронзила тело Саванны. Скатившись к подножию лестницы, она потеряла сознание.

Со страхом и радостью Бетси смотрела сверху на неподвижное тело Саванны. Свершилось! Дохлая глупая тварь! Глаза Бетси сияли от удовольствия. В тот же миг вокруг Саванны собралась толпа, многие бросились ей на помощь. Тут Бетси не на шутку перепугалась и, изобразив на лице ужас, сбежала вниз.

— О Боже! Какое несчастье! Она оступилась, и я не смогла ее удержать. Бедняжка! Она жива? — Бетси громко рыдала.

Ее стали успокаивать. Джентльмен, первым подбежавший к Саванне, взглянул на Бетси.

— Пока жива, — ответил он спокойно, — но истекает кровью. Боюсь, как бы не случилось худшее.

— Жива? — Бетси едва не топнула ногой от досады, отняла от лица ладони и взглянула на свою жертву.

Красное пятно под Саванной расплывалось, становясь все больше и больше.

 

Глава 19

Саванна постепенно приходила в себя и смутно, словно в тумане, различала окружавшие предметы. Скоро она поняла, что лежит в крови, и очень удивилась. Быть может, это ночной кошмар? Где же Адам? Она силилась вспомнить, что с ней произошло. В памяти проплывали одно за другим события дня. Последнее, что она вспомнила, — это как они с мисс Эшер покинули комнату и подошли к лестнице, чтобы спуститься в холл. А потом она словно провалилась в бездну…

Вдруг в душе шевельнулось недоброе предчувствие. Она попыталась приподняться, но тут же дыхание перехватило от пронзившей тело боли. Болела каждая клеточка, и Саванне показалось, что она сейчас снова потеряет сознание. Что это с ней? Откуда такая страшная, невыносимая боль?

Боль и какая-то гнетущая пустота. Вдруг она ощутила что-то между ног… Ее ребенок! Она потеряла ребенка!

До этого момента мысль о беременности приносила ей чаще страдание, чем радость. Она не испытывала к будущему ребенку ни любви, ни нежности, как другие женщины. В ней говорил только инстинкт самозащиты. Но сейчас, осознав, что она потеряла своего малыша. Саванна не сдержала крика отчаяния, и по щекам медленно заструились слезы. Она никогда не возьмет на руки своего ребенка, не услышит его плача, не погладит его пушистую головку…

Внезапно шелковый полог над кроватью раздвинулся, и при слабом утреннем свете Саванна увидела встревоженное лицо Адама.

— Ты проснулась, — с облегчением произнес он каким-то хриплым, не своим голосом, в котором звучала радость.

Чудесные аквамариновые глаза Саванны застилали слезы, когда она смотрела на осунувшееся, заросшее щетиной лицо мужа. Выглядел он ужасно. Галстук измят, волосы растрепаны. И столько муки было в его взгляде, что Саванне стало не по себе. Неужели ему был так дорог их будущий ребенок? Тут Саванна вспомнила, как, лаская ее, он с волнением шептал: «Мой малыш!» Значит, он тоже страдает!

— Что случилось? Почему я потеряла ребенка? — спросила она чуть слышно.

Сердце Адама болезненно сжалось, стоило ему вспомнить свое возвращение в гостиницу. Холл гудел, вокруг неподвижно лежавшей Саванны собралась толпа. Он не мог забыть этой страшной картины и закрыл глаза. И все его проклятый характер. Он один виноват в случившемся. Раскаяние не принесло облегчения. Он только понял, что своей горячностью ничего не добьется, что Саванну ему не сломить.

Едва выйдя из гостиницы, он почувствовал, что гнев его поутих, и пришел к выводу, что искать забвения в объятиях другой женщины не самый лучший способ решить их проблемы. Он должен спокойно объяснить Саванне, что они теперь неразрывно связаны и что супружеский долг — дело святое. Адам повернулся и быстро пошел обратно, думая лишь о том, каким способом укротить строптивую жену и добиться ее расположения и любви…

Он снова вспомнил тот страшный миг, когда увидел истекавшую кровью Саванну. И сейчас, присев на край кровати, очень осторожно обнял ее, коснулся губами ее виска и признался:

— Я думал, ты умерла! Никогда еще мне не было так страшно!

Ей сразу стало легче от прикосновения его сильных рук, и, доверчиво склонившись к нему, она принялась ласково гладить его грудь, а потом спросила:

— Что же все-таки случилось? Я все забыла. Помню только, что вместе с Бетси стала спускаться по лестнице, чтобы выпить внизу лимонада.

Адам невольно сжал губы. Задушить эту Бетси и то мало!

Если бы она не стала лезть в душу Саванне, ничего не случилось бы! Она жужжала возле него, словно оса, когда подоспевший врач пытался оказать помощь Саванне, все еще лежавшей без сознания.

— О Адам! — без конца восклицала Бетси. — Это ужасно! Я с ней была так мила. Мы хотели выпить лимонада и спускались вниз, а она вдруг упала. Мы стояли вот здесь. Все случилось так неожиданно. Она просто упала! О, как это ужасно! Не знаю, как я выдержала и не упала в обморок!

Однако Адам ее не слушал. Как только выяснилось, что Саванна жива, он распорядился перенести ее в апартаменты и с превеликим удовольствием захлопнул дверь, чтобы избавиться наконец от трещавшей без умолку Бетси. Он не понял из ее болтовни ни слова, поскольку все его мысли и чувства были заняты Саванной. Наступившая ночь казалась ему страшным кошмаром. Еще одной такой он просто не пережил бы. Страх потерять Саванну помешал ему полностью осознать трагедию, случившуюся с ребенком. Врач долго осматривал Саванну, и это время показалось Адаму вечностью.

— Она выздоровеет без осложнений, — сказал доктор наконец. — Должно быть, сильно ушиблась головой, когда падала с лестницы, но к утру, полагаю, к ней вернется сознание. Кости целы, однако она потеряла много крови. Ничего, поправится. Она молодая и крепкая. Через какой-нибудь месяц будет в порядке.

Казалось, ночи не будет конца. Адам сидел возле нее, время от времени меняя компрессы на лбу. А то брал ее за руку, моля Бога, чтобы она очнулась и взглянула на него. Теперь, когда угроза жизни Саванны миновала, Адам с ужасом подумал о том, что она потеряла ребенка, и на душу ему лег камень. До нынешней ночи Адам не думал о ребенке иначе, как о средстве добиться согласия Саванны на брак. Но сейчас сердце его обливалось кровью. Он был бессилен что-либо сделать, и это угнетало его. Единственное, что ему оставалось, — это ждать и молиться, чтобы поскорее настало утро и к Саванне вернулось сознание. Когда наконец она пришла в себя, Адам в соседней комнате заказывал кофе, а вернувшись, услышал ее тихие всхлипывания.

Сердце Адама болезненно сжалось. Он обнял ее и, целуя, прошептал:

— Не говори ничего, родная. Врач велел тебе отдыхать.

— Отдыхать? Но я должна знать, что случилось, — тихо произнесла Саванна. — Адам, пожалуйста, расскажи мне.

Ему не хотелось об этом говорить, но он рассказал все, что ему было известно. Она с Бетси Эшер спускалась вниз выпить лимонада, оступилась и скатилась с лестницы прямо в холл.

— Ты что-нибудь помнишь? — спросил он ласково. Саванна отрицательно покачала головой, морщась от боли, все тело нестерпимо ныло.

— Помню только, что мы решили выпить лимонада. И я собиралась спускаться с лестницы. Вот и все…

— Врач считает, что тебе стало дурно и ты упала. Что ж, это вполне возможно. Бетси говорит, что для нее это явилось полной неожиданностью.

— О! — только и могла произнести Саванна. Из глубины сознания всплыли какие-то подробности случившегося. Она нахмурилась. Почему вдруг ей стало дурно? Ведь ничего подобного с ней раньше не бывало. Что-то здесь не то…

— Поговорим о малыше? — осторожно спросил Адам. Она со стоном кивнула:

— Я хотела его, Адам. Несмотря ни на что.

— Знаю, любимая, — ласково ответил он. — Знаю. Я тоже его хотел.

Воцарилось тягостное молчание. Оба думали о ребенке. Страдания объединили их, и, забыв все обиды, они вели тихую беседу, понятную лишь тем, кто пережил такое горе.

Когда эмоции немного улеглись, Саванна почувствовала себя утомленной, и это не ускользнуло от Адама, который уговорил ее поспать. Проснулась Саванна уже под вечер от аппетитного запаха куриного бульона и свежеиспеченного хлеба.

Она не могла думать ни о чем, кроме ребенка, которого потеряла, и глаза затуманились слезами.

Теперь эта боль с ней будет жить постоянно, то стихая, то снова усиливаясь. И никогда не уйдет. Саванна это знала.

Усилием воли она прогнала грустные мысли прочь и тут, к своему удивлению, поняла, что изрядно проголодалась. Она попыталась сесть, но невольно застонала от приступа боли.

В этот момент полог над кроватью раздвинулся, и Саванна увидела Адама. Сейчас он был чисто выбрит, и его синие глаза светились радостью. У Саванны на душе потеплело, когда он с ласковой улыбкой произнес:

— Так я и знал, что запах еды разбудит тебя. Сможешь встать и поесть?

Саванна кивнула. Она выпила две чашки бульона, съела половинку булки, все еще горячей,

только-только из печки, и почувствовала прилив сил. Когда Адам проводил ее до постели, она взмолилась:

— Пожалуйста, не заставляй меня все время лежать в постели, будто я инвалид! Позволь мне переодеться и немного посидеть. Мне станет гораздо лучше. Вот увидишь!

Саванна уже не была так бледна, на ногах держалась уверенно.

— Думаю, ты вполне можешь отдохнуть на диване в соседней комнате, — сказал Адам.

Саванна приняла ванну и почувствовала себя гораздо бодрее. Она не стала стягивать в пучок свои золотистые волосы, надела одно из платьев, присланных мадам Галланд, и уютно устроилась на диване в гостиной, откинувшись на подушки и укутав ноги мягким пледом. Она немного устала, но даже себе самой не хотела в этом признаться и была рада, что можно просто так лежать, ничего не делая, накинув на плечи роскошную шаль, тоже от мадам Галланд, которую она попросила Адама принести. Сам же Адам сел напротив, на стул с высокой спинкой.

Вновь воцарилось молчание. Саванна нервно теребила край платья из тончайшей ткани.

— Благодарю тебя за эти красивые платья, — заговорила она наконец. — Жизни не хватит, чтобы все их переносить.

Адам предпочел бы поговорить с Саванной о более важных вещах. Но раз ей хочется болтать о пустяках, пусть болтает. Он возражать не станет. И, усмехнувшись, Адам ответил:

— Не стоит благодарности. Но полагаю, ты ошибаешься. Я хорошо знаю женщин, и, думаю, скоро ты скажешь, что тебе нечего носить, и придется немедленно отправляться к мадам Галланд заказывать новые сногсшибательные наряды!

Адам готов был откусить себе язык, когда увидел, что лицо Саванны стало непроницаемым. Он опустился перед ней на колени, схватил за руку и порывисто произнес:

— О любовь моя! Не смотри на меня так! Я просто хотел тебя поддразнить.

Саванна отвернулась и обиженным тоном промолвила:

— Если ты так стыдишься меня и моей одежды, незачем было жениться на мне!

Адам тупо уставился на нее, совершенно не понимая, в чем дело.

— Стыжусь? Тебя? — изумленно воскликнул он с нотками возмущения в голосе. — Господи Боже мой! Как я могу стыдиться тебя? Надо же до такого додуматься!

Саванна с опаской посмотрела на Адама. Он не притворялся, а действительно был растерян. Теперь настала ее очередь удивляться, и, озадаченно глядя на него, Саванна спросила:

— Зачем же в таком случае ты повел меня к мадам Галланд, если не стыдился появиться со мной на людях, когда я была в своем, не очень новом и не очень нарядном платье?

— Что за чепуху ты несешь! — возмущенно спросил Адам, пересел на диван и взял ее руки в свои. — Ты все не так поняла, дорогая, — с горячностью продолжал он. — Я повел тебя к мадам Галланд, чтобы порадовать красивыми нарядами, а вовсе не потому, что стыдился твоего старого платья. Я богат, и для меня одно удовольствие делать тебе подарки! Или же ты считаешь меня самодовольным хлыщом, способным стыдиться тебя из-за какого-то платья? — Его синие глаза потемнели от гнева. — Да мне наплевать, во что ты одета! В старое коричневое платье, в котором я увидел тебя в нашу первую встречу, или в самый роскошный наряд, ценой в целое состояние. Носи что тебе нравится, черт возьми!

Искренность, звучавшая в голосе Адама, не могла быть поддельной, и Саванне пришлось поверить ему. Какой же она была дурой, сомневаясь в его лучших побуждениях! Она покраснела, взглянула на их сплетенные руки и едва слышно произнесла:

— Прости меня. Я заблуждалась. — Она судорожно сглотнула и посмотрела прямо ему в глаза. — Прости!

— Ладно, на первый раз прощаю. — Глаза Адама лукаво блеснули, затем взгляд его потеплел, и он ласково произнес: — Значит, ты решила, что я стыжусь тебя! Эх ты, глупышка! Как только тебе такое могло прийти в голову?

Саванна еще больше покраснела и не знала, куда глаза девать. Затем нервно кашлянула и произнесла:

— Когда мы встретили в гостинице твоих друзей Эшеров, ты так торопился уйти, что мне показалось, будто ты не хочешь меня знакомить с ними.

— Я и в самом деле не хотел, — признался Адам и улыбнулся в ответ на возмущенный взгляд Саванны. — Но не потому, что стыдился тебя! — Он нахмурился и скривил губы. — Просто я попал в неловкое положение. Когда-то, гм… — Он осекся, и Саванна не поверила своим глазам, когда увидела, как Адам, холодный, надменный и невозмутимый Адам, густо покраснел. — Видишь ли, — продолжил он запинаясь, — когда-то мы с мисс Эшер были близкими друзьями. Очень давно, задолго до нашей встречи с тобой.

— О! — воскликнула она с напускным сочувствием, устремив в то же время на мужа осуждающий взгляд.

— Я тогда и не подозревал о твоем существовании. Саванна! Не можешь ведь ты сердиться на меня за мои прошлые похождения.

— Разумеется, нет, — запальчиво сказала она. — Но это ничего не значит. — Саванна сдвинула брови. — Она была со мной так мила, а я, поменяйся мы с ней местами, выцарапала бы ей глаза.

Такое заявление польстило мужскому самолюбию Адама, и Саванна, сообразив, что сказала, готова была провалиться сквозь землю. Щеки ее стали пунцовыми, однако она вздернула подбородок и с гордостью добавила:

— Да, я выцарапала бы ей глаза, но лишь в том случае, если бы наш брак был нормальным.

— Ну, тут я с тобой полностью согласен, — ответил Адам с веселым блеском в глазах. Это было своего рода признание в любви со стороны Саванны, можно сказать, первое признание. И сердце Адама возликовало.

— Опять дразнишь меня? — Саванна бросила на него суровый взгляд.

Адам обезоруживающе улыбнулся и привлек Саванну к себе.

— Ты угадала. Но я получу гораздо большее удовольствие, если поцелую тебя.

С этими словами Адам прижался горячими губами к ее губам со всей нежностью, на какую только был способен. Это тоже было признание в любви. Все сомнения Саванны рассеялись, и она обвила руками его шею. Адам готов был целовать Саванну до бесконечности, но сейчас им двигала не безумная страсть и желание обладать ею, а сильное, глубокое чувство, которое он впервые испытал к женщине. Щеки Саванны все еще пылали, но теперь уже от смущения. Адам обхватил ладонями ее лицо так, чтобы она смотрела ему прямо в глаза.

— Ты — моя жена! И я никогда тебя не стыдился! Единственное, чего я стыдился, так это своих любовных похождений в прошлом. Потому что ты пришла ко мне чистая и невинная. Встреча с Эшерами повергла меня в отчаяние, мне совсем не хотелось, чтобы моя жена общалась с моей бывшей любовницей. Поэтому я и торопился уйти. Других причин не было. Поняла?

Саванна кивнула, и на сердце у нее стало радостно и светло. Он не произнес слов любви, которые ей так хотелось услышать, но она больше не сомневалась в его чувствах к ней, серьезных и глубоких, и одарила его такой ослепительной, доброй улыбкой, что Адам едва не зажмурился.

— Какая же я дура! — воскликнула Саванна. — Не разобралась, что к чему.

Нельзя сказать, чтобы у Адама был сейчас умный вид. Он потерял над собой контроль и, чтобы положить конец недоразумению, строго сказал:

— Да уж, не разобралась! И должна быть наказана. Я приглашу мадам Галланд в гостиницу, чтобы ты выбрала себе еще по крайней мере три платья. — Саванна звонко рассмеялась, но Адам изо всех сил пытался сохранять строгий вид. — Помни, со мной шутки плохи. Или хочешь узнать, какие крепкие кулаки у твоего мужа? К тому же придется тебе выбрать вместо трех платьев пять!

Они весело болтали, когда Адам вдруг посерьезнел, подался вперед, коснулся слегка дрожавшими пальцами лица Саванны и страстно прошептал:

— Я так лю…

В этот момент раздался громкий стук в дверь. Адам умолк на полуслове, в ярости вскочил с дивана и, бормоча себе под нос ругательства, пошел открывать.

Гнев на его лице сменился бешенством, как только он увидел непрошеную гостью. Услышав ее голос, Саванна поняла, почему так рассердился Адам.

— Ах, Адам! Мне так хотелось увидеться с тобой перед отъездом! — выпалила Бетси. — Чарльз намерен выехать с самого утра, и у меня совсем мало времени. Как Саванна? Ей лучше? — спросила она, с тревогой поглядывая на хмурое лицо Адама.

— Взгляни сама, — грубо бросил Адам, нехотя пропуская Бетси в комнату.

Заметив, что Саванна уже не лежит в постели и выглядит достаточно привлекательной со своими огромными аквамариновыми глазами на все еще бледном лице и блестящими золотистыми волосами, великолепно оттенявшими ее мраморно-белую кожу, Бетси испытала досаду, но виду не подала. И как ни в чем не бывало, будто это не из-за нее пострадала Саванна, уселась на диван и стала болтать, нисколько не беспокоясь о том, что Саванна, возможно, помнит, как все случилось.

— О моя дорогая! Вы замечательно выглядите. Боже! Как же вы меня вчера напугали! Клянусь, я всю ночь не могла сомкнуть глаз от волнения.

Саванна вежливо кивала головой, но думала совсем о другом, не слушая Бетси. Ее голос вызвал у Саванны какие-то ассоциации, которые тут же исчезли. Саванну мучило что-то, чего она никак не могла вспомнить.

Бетси не стала задерживаться. Ей надо было лишь узнать, в каком состоянии ее соперница. И она пришла в ярость, убедившись в том, что Саванна в полном порядке, только потеряла ребенка. Единственным утешением было то, что Саванна ничего не помнила.

Бетси поднялась с дивана и направилась к двери, при этом ее бледно-зеленое из тончайшего батиста модное платье скользило по полу за ней. Адам все еще стоял у выхода, когда на его плечо легла точеная ручка Бетси. И тут Саванну осенило. Она не упала. Ее толкнула Бетси своими маленькими изящными ручками. Саванна вспомнила все так отчетливо, будто это случилось только сейчас.

Она вскочила, разъяренная, и крикнула:

— Я не упала! Это вы толкнули меня! Вы!

Бетси остановилась как вкопанная, встретившись взглядом с Адамом. В его синих глазах появился зловещий блеск.

— О чем это вы, милая? — спросила Бетси с самым невинным видом.

— О чем? — дрогнувшим от гнева голосом воскликнула Саванна. — И вы еще спрашиваете? Теперь я все вспомнила. Я не падала в обморок. Вы шли сзади и толкнули меня. Нарочно!

Бетси бросила сочувственный взгляд на Адама. Лицо его приняло суровое выражение.

— Ах, дорогой, прости! Ты не сказал мне, что у нее не все в порядке с головой! Как это печально!

— С головой у меня все в порядке, — промолвила Саванна, едва держась на ногах от слабости. — Стоило мне услышать ваш голос и увидеть вашу руку на плече Адама, как я все вспомнила. Вы убили моего ребенка! И пытались убить меня!

Бетси быстро взглянула на Адама и увидела, что губы у него побелели, а лицо стало каменным. На его поддержку рассчитывать было нечего, и Бетси, нервно хихикая, стала двигаться к двери.

— Ладно, дорогая, не буду с вами спорить. У вас явно что-то с памятью, с какой стати я решилась бы на такой ужасный поступок?

— С какой стати? — ледяным тоном переспросил Адам. — Могу ответить на этот вопрос. Убрав с дороги Саванну, ты надеялась вернуть меня!

— Дорогой Адам! — весело прощебетала Бетси. — Уж не переоцениваешь ли ты себя? Неужели я пошла бы на преступление ради мужчины? Не забывай, я еду к своему жениху, настоящему джентльмену. Не стану отрицать, ты мне нравился, даже очень. Мы прекрасно проводили время, любовь моя. Но все это позади. И я счастлива, что мы расстались. Как же ты мог подумать, что я способна на подобную подлость?!

Адам ничего не ответил, но в его молчании таилась угроза.

— Ладно! — сказала Бетси с наигранной обидой. — Не веришь — не надо! А ведь я шла к вам с самыми лучшими намерениями. Но теперь вижу, что говорить с вами не о чем. Так что с вашего разрешения я ухожу!

— Нет, погоди! — сказал Адам, крепко, словно тисками, схватив ее за руку. — Думаешь, я просто так отпущу тебя после того, что ты сделала с моей женой и ребенком?

Все получилось вопреки ожиданиям Бетси, и она разозлилась:

— Да как ты смеешь?! Я ничего плохого не сделала!

Судя по выражению лица, Адам оставался непреклонен, и Бетси поняла, что ее карта бита.

— Ты все равно ничего не сможешь доказать, — прошептала она. — Мне скорее поверят, чем ей, все знают, что у нее ушиб головы. Кстати, сам-то ты ей веришь? — Сколько ни бесновалась Бетси, лицо Адама оставалось суровым. Тогда она, презрительно усмехнувшись, сказала: — А я еще собиралась выйти замуж за такую гнусную скотину, как ты! Даже не верится! Отпусти же меня!

Однако Адам еще крепче сжал руку Бетси.

— С каким удовольствием я сломал бы тебе шею! — процедил Адам сквозь зубы, но тут же взял себя в руки и обуздал свой гнев. Что толку беситься! Убийство Бетси не решит проблемы. Конечно, он мог бы придушить ее в один момент, но не утолил бы свою жажду мести. Бетси должна сполна заплатить за содеянное, всю жизнь, каждый день испытывая мучения. И он с презрением оттолкнул ее. — Не хочется руки об тебя марать! Ты не умрешь! Но я рассчитаюсь с тобой, Бетси, запомни это! — Он улыбнулся зловещей улыбкой и почти ласково продолжил: — Обязательно рассчитаюсь, и когда наступит этот день, ты пожалеешь, что я не сломал тебе шею!

Бетси потянула за хрустальную ручку двери и, глядя на Адама горящими ненавистью зелеными глазами, злобно сказала:

— Думаю, скорее ты пожалеешь, Сент-Клэр! Знай, я слов на ветер не бросаю!

Дверь захлопнулась, и Адам повернулся к Саванне. Она стояла бледная, еле держась на ногах.

— Господи! Какая ужасная женщина! — промолвила она, содрогнувшись от отвращения. — Хорошо бы бросить ее в пасть крокодила, ничего лучшего она не заслуживает, но я рада, что ты не задушил ее. — Саванна попыталась улыбнуться, однако губы ее дрожали. — Тебя могли за это посадить!

Адам подошел к жене и обнял ее.

— Прости, любимая, что тебе пришлось вытерпеть такую безобразную сцену. — Он скривил губы. — И во всем виноват один я. Так больно это сознавать!

Она прижалась к его плечу и тихо произнесла:

— Ты тут ни при чем, Адам. Должно быть, она сумасшедшая, а ты об этом не знал.

— Сумасшедшая и злая, — сказал Адам и, видя, чти Саванна почти без сил, отнес ее на руках в спальню и с улыбкой промолвил: — Врач велел тебе отдыхать, нравится тебе это или нет, твое место сейчас в постели.

Саванна не стала спорить. Она вдруг почувствовала такую слабость, что ей и самой захотелось лечь.

Адам, с успехом выполняя роль горничной, помог ей снять платье и надел на нее тонкую, искусно вышитую сорочку, затем взбил подушки, подложил их Саванне под спину и долго смотрел на нее.

Под глазами у Саванны пролегли темные тени, лицо осунулось. Это неудивительно, ведь она едва не погибла.

Адам сел на кровать, взял в ладони ее руку и тихо сказал:

— Как только немного окрепнешь, вернемся в Кампо-де-Верде. Дома быстрее поправишься, мама будет рядом. Напрасно я привез тебя в Новый Орлеан. Здесь сейчас не лучший сезон, да и встречи с Эшерами можно было избежать.

Воцарилось тягостное молчание. Оба думали о ребенке, которого потеряли. Первым заговорил Адам, стараясь придать своему голосу бодрость:

— Утром, пока ты спала, я отправил письмо твоей маме, написал о случившемся и постарался успокоить ее, сообщив, что ты поправляешься. Но мама есть мама. Она все равно будет волноваться и с нетерпением ждать нас.

— Представляю, как она станет меня баловать!

— Еще бы! — Он задумчиво посмотрел на Саванну. — Именно это тебе и нужно в данный момент. А сейчас постарайся уснуть, любимая. Я буду в соседней комнате. Позовешь, если понадоблюсь.

Она кивнула с несвойственным ей смирением и, не успел Адам дойти до двери, уснула.

Что же до Адама, то сон не шел к нему и, вернувшись в гостиную, он стал ходить из угла в угол, терзаясь мыслью о том, что сам виноват в случившемся и легко мог потерять и Саванну. Из-за этой сумасшедшей Бетси, его бывшей любовницы, едва не погибла его жена. Он невольно сжал кулаки. Слишком высока цена. Теперь он уже жалел, что не сломал Бетси шею.

Но ни мрачное настроение, ни горечь утраты, ни жажда мести не могли заставить его забыть о тех маленьких земных радостях, которые вопреки всему существовали на свете. И чтобы хоть немного взбодриться и отвлечься от тяжелых дум, Адам налил себе бренди и сел писать письма родственникам, в которых сообщал не только о женитьбе, но и о постигшей их страшной трагедии. Родным он изложил только факты, пообещав в ближайшее время написать более подробно. Джейсону и Кэтрин признался не только в страстной любви к Саванне, но и в своей страшной вине перед ней и так и не родившимся ребенком. Ни в одном письме он и словом не обмолвился о Бетси. Месть ей была его личным делом, и он не нуждался ни в помощи, ни в советах.

 

Глава 20

Придумывая, как бы отомстить Бетси, Адам не учел, что она первая может напасть на него. В ее зеленых глазах вспыхивали зловещие огоньки, когда она буквально бежала по коридору, в свою очередь, строя коварные планы мести этому предателю Адаму. Да как он посмел так разговаривать с ней?! Мало того что женился на этой заурядной потаскушке, так она еще посмела бросить ей в лицо обвинение, а Адам угрожал ей! Это уж слишком. Но она в долгу не останется!

Она ворвалась к себе в комнату, изо всех сил хлопнув дверью, и стала крушить все, что попадалось под руку. Войдя к ней и увидев это впечатляющее зрелище, Чарльз понял, что сестрица в бешенстве, но, зная ее нрав, нисколько не удивился. Накануне он был крайне раздосадован, когда Бетси рассказала ему о своем поступке, и не хотел сегодня отпускать ее к Сент-Клэрам. Между ними разгорелась ссора. Уговорить ее было невозможно, оставалось лишь запереть ее в комнате. Однако Чарльз знал по опыту, что лучше не прибегать к таким крайним мерам. От Сент-Клэров Бетси вернулась разъяренная. Значит, одурачить ей никого не удалось, напротив, ее разоблачили. И от этого Чарльз, разумеется, был не в восторге. Хотя и не очень беспокоился. Скорее поверят Бетси, чем Саванне. Да и вряд ли Сент-Клэрам захочется, чтобы кто-то рылся в их грязном белье.

— В чем дело? Адам дал тебе оплеуху? — спросил Чарльз, вскинув брови.

— Оплеуху? Что за пошлость, Чарльз! — Обычно она вымещала свою злость на Чарльзе или любом, кто попадался ей под руку. Но теперь она жаждала крови Адама. Жаждала мести. Он должен понести заслуженное наказание, и Чарльз смог бы ей в этом помочь… Ее прелестное личико исказила отвратительная гримаса, когда, прищурив свои полные ненависти зеленые глаза, она подошла к нему и прошипела: — Он должен умереть, потому что оскорбил меня!

— Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я дрался с ним на дуэли? — сухо ответил Чарльз. — Он меткий стрелок и отлично владеет мечом.

— Не будь идиотом! Неужели я допущу, чтобы ты пострадал? — Она нахмурила лоб, что-то усиленно соображая, и вдруг глаза ее радостно заблестели. — Можно кого-нибудь нанять! Не обязательно, чтобы его убивали, просто как следует проучили!

Чарльз в раздумье посмотрел на нее.

— Ты это серьезно? — осторожно осведомился он. — Хочешь, чтобы я устроил какую-нибудь гадость твоему обожаемому Адаму?

Бетси поджала губы так, что они образовали одну тонкую линию.

— Да! Хочу его проучить! Никто не смеет меня оскорблять!

— И как это тебе раньше не пришло в голову? — сказал Чарльз с усмешкой. — Это обошлось бы мне намного дешевле.

Бетси вопросительно на него посмотрела. Тогда он опустился на пуф и признался:

— Мне казалось, что в Натчезе ты была решительно настроена выйти за него замуж, и я потратил уйму денег на наш отъезд из Виргинии после того, как нанял убийцу, чтобы навсегда избавиться от Адама. Но этот негодяй забрал мои денежки, а Адам живет себе как ни в чем не бывало. Боюсь, финансы не позволят мне еще кого-нибудь нанять.

Последняя фраза привела Бетси в ярость, и она с размаху влепила ему пощечину. Чарльз вздрогнул, не проронив ни слова, но вывернул ей руку так, что она завопила.

— Никогда, — произнес он ледяным тоном, — слышишь? Никогда больше не делай этого. Последний раз предупреждаю тебя!

Бетси сникла и жалобно заплакала:

— О Чарльз! Ты же знаешь, я не со зла. Но что же нам теперь делать? Он должен быть наказан! Этого требует справедливость!

Вспышки бешенства обычно кончались у Бетси слезами и глухим раздражением, что делало невыносимой жизнь тех, кто ее окружал. И теперь, когда появился на горизонте такой выгодный жених, как Пьер Мишо, надо было утихомирить сестру, причем немедленно, иначе она могла испортить все дело. На лице Чарльза появилась досада, и он отпустил ее руку.

— Попытаюсь что-нибудь предпринять, — примирительно произнес он. — Но ничего определенного обещать не могу.

— Ты попытаешься, правда? — расплылась Бетси в улыбке. — Тогда я, в свою очередь, попытаюсь проявить благосклонность к милому Пьеру.

— Не сомневаюсь! — фыркнул Чарльз, ущипнув ее за подбородок. — И ты сделаешь это независимо оттого, удастся мне или нет устроить какую-нибудь пакость Адаму Сент-Клэру, не правда ли?

Бетси надула губы и согласно кивнула:

— Ненавижу бедность. Это так унизительно.

— А Пьер Мишо избавит тебя от бедности. Заруби это себе на носу! — Чарльз говорил решительно и сурово, но Бетси больше не упрямилась, и в его голосе зазвучали ласковые нотки, когда он продолжил: — Кстати, должен тебе сообщить, что, пока ты пыталась снова заманить в свои сети Сент-Клэра, я получил от Пьера письмо. Ему не терпится увидеть тебя, и он собирается завтра утром за нами приехать и отвезти нас к себе. Так что перестань хандрить и приведи себя в порядок, чтобы выглядеть наилучшим образом.

Бетси недовольно поморщилась:

— Будь я уверена, что ты найдешь способ проучить Адама и дать мне возможность стать свидетельницей его унижения, я сияла бы от счастья при встрече с Пьером! О Чарльз, пожалуйста, помоги мне!

Чарльз вздохнул. Уж если Бетси что-то втемяшится в голову, справиться с ней нет никакой возможности. Однако Чарльз готов был на все, даже выполнять все прихоти сестры, только бы не упустить такую выгодную партию, как Пьер Мишо. И он мрачно сказал:

— Ладно, сестричка. Дай мне слово, что будешь с Пьером мила, и я сделаю все, как ты хочешь. Найду какого-нибудь бандита, и он прямо при тебе хорошенько поколотит Адама Сент-Клэра.

Было уже поздно, когда Чарльз, сияющий, вернулся в гостиницу.

— Ну что, все в порядке? — воскликнула Бетси. — Нашел кого-нибудь?

— Нашел. Двух негодяев. Им заплати, так они родной матери горло перережут. Главное теперь — заманить Адама к реке, где эти типы будут его караулить. Понятия не имею, как это сделать. Тем более что скоро ночь.

Бетси подумала и сказала:

— А что, если написать Адаму, что жизнь Джейсона Сэвиджа в опасности и что спасти его может только Адам? Помнишь Джейсона Сэвиджа? Все в Натчезе говорили, что они как братья!

— Отлично! — вскричал в восторге Чарльз. — Только письмо должно быть не от Сэвиджа, а якобы от его друга, чтобы Адама не смутил почерк.

Адам получил написанную Эшером записку поздно вечером, когда сидел в гостиной, а Саванна уже спала в соседней комнате, прочел и долго смотрел на нее в раздумье.

Адам не поверил ни единому слову. Если бы даже Майкейе и удалось похитить Джейсона, что маловероятно, он вряд ли привез бы его в Новый Орлеан. А если бы и совершил подобную глупость, Адам был последним человеком, с кем Майкейя захотел бы поговорить.

Все это была какая-то чушь. И все же Адам решил пойти в указанную в записке таверну «Сломанный меч» на улице Жирод, у самой реки, поскольку Майкейя и Джереми все еще оставались живы и от них можно было ждать любых неприятностей.

Таинственная встреча была назначена в полночь, и за оставшееся время Адам успел выяснить у дежурного отеля, что «Сломанный меч» пользуется дурной славой и что собирается там всякий сброд. Посланный в городской дом Сэвиджа нарочный вернулся с сообщением, нисколько не удивившим Адама: ни господин Сэвидж, ни его жена в последнее время в своем доме не останавливались и даже не собирались туда приезжать. В общем, записка была подозрительной, однако не шла у Адама из головы. И то, что встреча была назначена в полночь в маленькой грязной таверне на берегу, а Джейсон в последнее время не посещал Новый Орлеан, еще не значило, что записка не таит опасности.

Как жаль, что Боуден сейчас в Кампо-де-Верде! Будь он рядом, Адам чувствовал бы себя куда увереннее в создавшейся ситуации. Но Боудена нет…

Не теряя ни минуты, Адам отправил послание Джейку, охраннику Боудена из «Золотой леди», которому Боуден безоговорочно доверял и в свое время даже советовал Адаму в случае необходимости положиться на него. И сейчас Адам быстро переоделся и, когда прибыл Джейк, объяснил ему ситуацию.

Джейку, как и Адаму, все это очень не нравилось.

— Напрасно вы не разрешаете нам с Дули проводить вас, — сказал он, услышав, что Адам собирается в таверну один.

— Вы с Дули нужны здесь, — заметил Адам с легкой улыбкой, — чтобы с моей женой ничего не случилось. И еще чтобы поднять тревогу, если увидите, что Я долго не возвращаюсь.

— Боуден наверняка отругал бы меня, узнав, что я отпустил вас одного!

— Другого выхода нет! — решительно заявил Адам. — Если тот, кто писал записку, не лжет, я не могу допустить, чтобы с Джейсоном что-нибудь случилось. Вы с Дули — люди надежные, но я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал вас, хотя бы автор записки, который может подумать, что я не выполнил просьбы Джейсона, в то время как жизни его угрожает опасность…

— Я все понимаю, но не по душе мне эта история.

— Возможно, вы и правы, но я уверен, что справлюсь. К тому же вы с Дули должны быть здесь на тот случай, если этой запиской меня просто хотели выманить из гостиницы, чтобы жена осталась одна.

При мысли о Саванне лицо его смягчилось. В этот вечер ему так хотелось излить ей свои чувства, но она была усталой и слабой, и он решил не волновать ее, оставаясь преданным, нежным другом, а не страстным возлюбленным.

Тут Адам снова взглянул на записку, которую все еще держал в руке, и вздохнул. Ничего не поделаешь, придется идти в «Сломанный меч». Даст Бог, удастся избежать ловушки, которую, он был совершенно уверен, ему собирались расставить.

Когда Джейк отправился в «Золотую леди» за Дули, Адам, дожидаясь его, то и дело подходил к Саванне. Она по-прежнему крепко спала. Стоя у постели, Адам с любовью смотрел на ее прекрасное лицо и разметавшиеся по подушке золотистые волосы. Только бы с ней ничего не случилось! Сердце Адама болезненно сжалось.

Он вернулся в гостиную, написал Саванне записку и отдал ее вернувшимся Джейку и Дули. После этого он спрятал под жилетом пистолет, сунул нож в лакированный ботинок и теперь готов был во всеоружии встретиться с таинственным автором записки.

Оставалось еще несколько минут до полуночи, когда Адам появился в таверне. Как он и ожидал, «Сломанный меч» оказался вполне подходящим местом для всякого рода темных делишек. Волны Миссисипи то и дело накатывали на осевший фундамент таверны, тускло освещенной внутри и насквозь пропитанной винными парами, острым запахом пота и чего-то еще, что невозможно было определить. Он сел за пустой стол у входа, как было указано в записке, и, когда подошла хозяйка таверны, настоящая мегера, заказал виски. Однако пить не стал, опасаясь, что в кружку что-то подсыпали, и закурил сигару. Тоненькая струйка голубоватого дыма поплыла у него над головой, в то время как он продолжал разглядывать посетителей таверны. Здесь были две проститутки, несколько промышлявших капканами охотников, грузчики и барды с охрипшими голосами.

Появление Адама на какой-то момент вызвало оживление, но о нем тут же забыли. Таверна постепенно пустела. Адаму стало не по себе, и он незаметно взглянул на карманные часы. Половина первого, а автора записки все нет. И хотя Адам с беззаботным видом продолжал курить сигару, нервы его были на пределе, когда он еще раз пристальным взглядом обвел комнату.

Несколько свечей оплыли и, казалось, вот-вот погаснут. Адам всматривался в каждый уголок, но так и не заметил ничего подозрительного. Вдруг взгляд его упал на кружку с янтарной жидкостью. Наверняка в нее что-то подсыпали. На это они и надеялись. Что он свалится одурманенный и тогда они сделают свое черное дело. Какая мерзость! Нет уж! Такого удовольствия он им не доставит. Время тянулось мучительно медленно, и в голову лезли всякие мысли. А что, если ему подсунули эту записку лишь для того, чтобы выманить его из гостиницы и Саванна осталась одна?

Адам вскочил, швырнул на засаленный стол несколько монет и бросился к двери. Только бы с ней ничего не случилось! Как же он сразу не догадался?! Ведь Саванну могли похитить, причинить ей зло…

Думать об этом было невыносимо. Из головы не шел Майкейя. Как он теперь, должно быть, злорадствует! Адам бешено мчался по улице вниз, ничего не замечая вокруг, целиком поглощенный мыслями о Саванне, когда неожиданно получил сильный удар палкой. После этого его стали колотить по голове и плечам. Он отчаянно сражался, но от боли потемнело в глазах, и он упал на колени. Потом снова вскочил.

Бандит поджидал свою жертву в темной, заросшей кустами аллее и выскочил, лишь когда ловушка захлопнулась. Стараясь удержаться на ногах, Адам вдруг понял, что нападавших двое, и их голоса эхом отдавались в мозгу.

— Черт бы его побрал! Смотри не убей его! За это нам не платили. Наше дело хорошенько проучить его!

— А я и не собираюсь его убивать! Но с ним не сладишь, такой он здоровенный! Надо оглушить его и посмотреть, что будет.

— Хватай его! Хватай! Тащи к заказчикам!

И Адама поволокли вниз по аллее. Он притворился, будто потерял сознание, и перестал сопротивляться, чтобы сберечь силы для новой схватки.

Записка оказалась приманкой, а он, как несмышленый мальчишка, ослепленный страхом за Саванну, забыл о грозившей ему самому опасности и сейчас проклинал себя за свое легкомыслие, моля Бога о том, чтобы кто-нибудь пришел ему на помощь в этом гиблом месте. Но только чудо могло его спасти. Напавшие на него парни выполняли чье-то задание и теперь тащили его к «заказчикам», чтобы там расправиться с ним.

Вдруг Адам различил слабый свет фонаря. Почти тотчас же его швырнули на землю, и он ушибся головой. Попытался встать, но получил удар каблуком под ребро, прежде чем успел повернуться и что-либо разглядеть. Пытаясь сообразить, что происходит, услышал, как один — из бандитов спросил:

— Этот?

Над Адамом опустился фонарь, и, слегка повернув голову, он заметил оставшиеся в темноте две закутанные до самых глаз фигуры.

— О, это он! Да, конечно! Бейте его!

Адам сразу узнал голос Бетси, когда бандиты набросились на него, пользуясь тем, что он все еще лежит на земле, и Адаму ничего не оставалось, как защищаться, прежде чем он сможет изловчиться, встать на ноги и нанести ответный удар. Его били по голове и по ребрам под торжествующий смех Бетси, доносившийся откуда-то сзади.

— Поделом ему! — приговаривала она, пока бандиты делали свое черное дело. — Дайте ему еще! Пусть захлебнется собственной кровью!

Ее голос отдавался в мозгу как проклятие. Наконец Адаму удалось откатиться в сторону и вскочить на ноги. Голова кружилась, все тело нестерпимо болело, его пошатывало, но жажда мести придала ему силы и сотворила настоящее чудо. Адам даже забыл о припасенном на всякий случай оружии. Зарычав, словно дикий зверь, он кинулся на бандитов, обрушив на них всю силу своих мощных кулаков. Один из бандитов, потеряв равновесие, рухнул на землю, и Адам пригвоздил его к месту сокрушительным ударом по голове, после чего взялся за второго.

Драться эти негодяи не умели, тем более с таким противником, как Адам, запаниковали и готовы были сдаться, явно раздосадованные подобным оборотом дела.

Однако Адама это не устраивало. И, не дав бандитам опомниться, он съездил кулаком по носу стоявшему справа от него, и тот, спотыкаясь, стал пятиться назад. Тогда Адам пнул ногой в живот лежавшего на земле, когда он попытался приподняться, и сказал, ни к кому не обращаясь:

— Скверно, да, приятель?

В наступившей тишине слышны были лишь слабые стоны бандитов. Адам стоял, слегка пошатываясь от напряжения, все еще сжимая кулаки, готовый дать отпор, если понадобится. Его противники теперь никакой

угрозы для него не представляли. Только Чарльз замахнулся на него своей коричневой тростью из ротанга. Однако боец он был никудышный, промахнулся и в тот же момент получил от Адама сильный удар по подбородку, после чего всхлипнул, как маленький, и свалился прямо в грязь, запутавшись в своем черном плаще. Адам не почувствовал ничего, кроме скуки и отвращения, при взгляде на своего поверженного врага, даже боль от ударов притупилась.

Затем Адам взглянул в ту сторону, где, по его предположению, все еще пряталась в темноте Бетси.

— Счастлива, дорогая? — спросил он с наигранной веселостью.

Бетси молчала. В этот момент заскулил один из бандитов:

— Мы думали, надо вздуть какого-нибудь хилого франта, хотели разжиться деньжатами, но вместо деньжат я получил расквашенный нос и разбитую губу.

Адам вскинул брови:

— А вы пошарьте в карманах вашего патрона, наверняка найдете что-нибудь. Вряд ли он станет теперь возражать.

Бандиты переглянулись.

— Это очень любезно с вашей стороны. — Они алчно ухмыльнулись и, словно стервятники на падаль, навалились на Чарльза, вытряхнув из его карманов все, что показалось им ценным.

Бетси не вытерпела, вышла на свет и завопила:

— Оставьте его в покое, вы, чудовища! Слышите? Прекратите немедленно!

Ей и в голову не могло прийти, что она совершила роковую ошибку. Капюшон съехал с ее головы, и свет фонаря упал на ее блестящие светлые волосы и хорошенькое личико. Негодяи уставились на нее, разинув от удивления рты. Такая красавица в этом жалком, грязном месте! Алчность в их глазах сменилась похотью.

Один из них поднялся на ноги и пробормотал:

— Ну и ну, ты только посмотри! Такой пухленькой прелестной голубки я еще не видел.

Бетси поняла, что ей лучше удалиться, но было поздно. Второй бандит тоже поднялся и начал к ней приближаться.

— Думаю, этой куколке долго придется меня уговаривать принять все случившееся как должное; — Он в нерешительности взглянул на Адама: — Разумеется, если у вас нет возражений.

Адам холодно посмотрел на Бетси. Вспомнил о том, что эта женщина погубила его ребенка, вспомнил бледное лицо Саванны, когда всю ночь просидел у ее изголовья, и равнодушно сказал:

— У меня нет возражений.

Негодяи заржали, и один из них ухватил Бетси за грудь.

— Не здесь, — бросил другой, — Отведем ее в такое местечко, где можно будет поразвлечься с ней до-утра.

Бетси задохнулась от злости, глаза у нее полезли на лоб.

— И где же это местечко, если не секрет? — поинтересовался Адам.

— У нас есть лодка, «Веселая мадам» называется, тут неподалеку от «Сломанного меча».

«Можно себе представить, что за посудина у этих скотов», — подумал Адам. Но после того, что натворила Бетси, причинив столько зла его жене и ему самому, для нее это самое подходящее место. Поделом ей. И, бросив на Бетси ледяной взгляд, Адам пожал плечами, повернулся и пошел прочь.

— Только не убивайте ее, — добавил он, обернувшись. — Пусть живет долго-долго.

Бетси тупо смотрела ему вслед, с отвращением отбиваясь от тянувшихся к ней грязных рук. Затем топнула ножкой и закричала:

— Адам! Ты не можешь оставить меня здесь с этими грязными ублюдками.

Адам остановился, повернулся к ней и, спокойно глядя на нее блестящими синими глазами, вкрадчиво, почти ласково, сказал:

— Почему бы и нет, дорогая? — Ни единый мускул не дрогнул на его лице, когда он, не обращая ни малейшего внимания на вопли Бетси, быстро покинул это ужасное место, снова вернувшись мыслями к Саванне, потерявшей ребенка.

Лишь оказавшись в гостинице, Адам позволил себе расслабиться и буквально рухнул на диван, к неописуемому ужасу Джейка и Дули, причитавших над ним. Нестерпимо ныло все тело, каждый мускул, каждая косточка. Коротко рассказав им о случившемся и заверив в том, что жив и здоров, Адам отпустил их домой, а сам с трудом поднялся и едва добрался до туалетной комнаты. Саванна не должна видеть его в таком состоянии. Превозмогая боль, он сбросил рваную, запачканную одежду, налил из фарфорового кувшина в таз прохладной воды и принялся промывать царапины и неглубокие раны. Заказывать ванну в столь поздний час было неловко.

Саванна застала его как раз за этим занятием, и сердце ее болезненно сжалось. Лицо и тело у мужа были в кровоподтеках и ссадинах. С глазами, полными ужаса, она бросилась к Адаму.

— Джейк передал мне твою записку. Все было подстроено, да? — с тревогой спросила она, взяла у него одежду и стала сама его мыть своими нежными руками.

Опустившись на табурет, Адам со злостью сказал:

— О да, наши милые друзья, Чарльз и Бетси, устроили мне настоящую ловушку…

Саванна прикусила губу и гневно произнесла каким-то не своим, глухим голосом:

— Пожалуй, пора нанести визит мисс Эшер и выдрать ей волосы, а потом спустить с лестницы.

Адам слегка улыбнулся:

— Вряд ли после нынешней ночи ей захочется с нами общаться, она и близко не подойдет. Так что забудь о ней.

Саванна сгорала от любопытства, но решилась спросить о подробностях, лишь когда Адам лег рядом с ней и свечи были погашены.

— Что произошло, Адам? Расскажи! Все, все!

Адам вздохнул и поведал жене о случившемся, однако был немногословен, и, когда умолк, она не сразу заговорила.

— Я рада, что ты позволил бандитам увести ее, — сказала Саванна, целуя его разбитую щеку. — Она это заслужила.

Адам застонал, потому что в этот момент даже нежные губы Саванны причинили ему боль.

— Вполне согласен с тобой, — ответил он, засыпая. Утром Адам выглядел так, что своим видом мог напугать любого головореза. Посмотрев в зеркало, он пришел в ужас. И было от чего. Один глаз распух, верхняя губа раздулась, все лицо было в царапинах и кровоподтеках. А уж о теле и говорить не приходилось. Живого места не осталось. Одни синяки. Даже после ванны боль не утихла. Однако он хотел как можно скорее уехать в Кампо-де-Верде и, мужественно преодолевая боль, стал стягивать на себя одежду.

Когда он появился в гостиной, Саванна не могла скрыть охватившей ее тревоги. Несмотря на могучую фигуру и элегантную одежду, выглядел он ужасно. Но когда улыбнулся, у Саванны на душе потеплело.

В отличие от мужа Саванна выглядела просто восхитительно в своем Бледно-желтом батистовом платье с пышными рукавами, отделанными кружевом, и глубоким вырезом, соблазнительно открывавшим ее великолепную грудь. Волосы были перехвачены желтой шелковой лентой.

Даже сейчас, весь в ранах и кровоподтеках, Адам поймал себя на мысли о том, что охотно занялся бы с Саванной любовью, если бы не ее состояние. К несчастью, это было невозможно, и он сказал:

— Хочу нанять удобный экипаж, и, если ничего не случится, утром мы сможем отправиться в Кампо-де-Верде. Что скажешь?

Саванна не возражала. У Адама были в городе кое-какие дела, но он быстро управился с ними и вернулся в гостиницу. И тут на глаза ему попался Чарльз.

На нем не осталось и следа ночных похождений. Когда Адам вошел в холл, Чарльз вел непринужденную беседу с молодым человеком приятной наружности.

— Доброе утро, Чарльз, — как ни в чем не бывало поздоровался Адам. — Как самочувствие после приятно проведенной ночи?

Стоило Чарльзу увидеть Адама, как глаза его беспокойно забегали, а сам он стал белее полотна. Подойдя ближе, Адам, к великому своему удовольствию, заметил на подбородке у Чарльза синяк.

— Что же, это было очень неплохо, — судорожно сглотнув, ответил Чарльз, и лицо его вытянулось.

— А Бетси тоже поправилась? — вкрадчиво поинтересовался Адам.

Молодой человек, который вел с Чарльзом беседу, нахмурился.

— Сударь, — спросил он, — как это понимать? Ведь только сейчас вы сказали, что мадемуазель Бетси серьезно больна и я не смогу с ней сегодня увидеться.

Не успел Чарльз ответить, как Адам весело вмешался в разговор:

— Не может этого быть! Ведь не далее как прошлой ночью я видел ее, и мне показалось, что она очень приятно провела время. Разве не так, Чарльз?

Парализованный страхом, Чарльз слова не мог вымолвить и в бессильной ярости смотрел на Адама. Но тот, повернувшись к Чарльзу спиной, обратился к молодому человеку:

— Меня зовут Адам Сент-Клэр. А вы, должно быть, Пьер Мишо?

Явно озадаченный, Пьер с улыбкой кивнул, переводя взгляд с Адама на Чарльза, и снова заговорил о том, что его больше всего интересовало:

— Значит, мадемуазель Бетси здорова и я смогу увидеть ее?

Желая разоблачить Чарльза и Бетси, Адам не дал Чарльзу и рта раскрыть и тихо, с сочувствием в синих глазах сказал Пьеру:

— Конечно, сможете. Вы найдете ее в компании двух приятелей на борту «Веселой мадам», пришвартованной неподалеку от таверны «Сломанный меч», что на улице Жирод.

Чарльз не сдержал возгласа отчаяния, и Адам повернулся к нему с улыбкой. Это была не улыбка — звериный оскал. С такой же зловещей улыбкой Адам прошлой ночью взглянул на Бетси, когда ее тащили за собой бандиты.

— Уверен, — добавил Адам со всей любезностью, на какую только был способен, — она будет счастлива вас видеть.

С этими словами Адам направился к лестнице. Ему жаль было Пьера Мишо. Молодой человек наверняка испытывал боль и разочарование. Зато после того, что произошло ночью, Чарльзу и Бетси путь в приличное общество закрыт навсегда. Им не удастся больше ловить на крючок таких доверчивых молодых людей, как Пьер. Они теперь станут изгоями. Но их судьба нисколько не интересовала Адама, особенно после того, как из-за Бетси Саванна потеряла ребенка.

 

Глава 21

Письмо Адама с подробным описанием бурных событий, буквально потрясших его жизнь, Джейсон Сэвидж получил в конце сентября. Женитьба Адама на Саванне О'Раук не явилась для Джейсона большой неожиданностью, так же как и беременность Саванны. Он только опечалился, узнав, что Саванна потеряла ребенка. Джейсон еще не забыл, какую трагедию им пришлось пережить, когда Кэтрин лишилась своего второго ребенка, убежав от Давалоса.

Джейсон прочел письмо и теперь сидел в своем кабинете, задумчиво глядя на проникавшие сквозь окна последние лучи солнца. Итак, Адам женат. И хочет, чтобы эту не очень приятную для Кэтрин новость сообщил ей он, Джейсон.

Улыбка тронула его губы.

Аметистовые глаза Кэтрин вспыхнули огнем негодования, когда муж прочел ей письмо Адама. Но поскольку сам Адам в настоящий момент находился в Кампо-де-Верде, она не могла высказать ему все, что думает по этому поводу, ей оставалось лишь выплеснуть свою злость на Джейсона.

— Женился! Да как он мог?! Женился на дочери этого негодяя!

Возмущенная, она металась по комнате, и Джейсон невольно залюбовался ее стройной фигурой. Они были женаты уже двенадцать лет и имели пятерых детей, однако для Джейсона не было женщины более очаровательной, чем Кэтрин. Особенно когда она сердилась. Вот как сейчас. Щеки ее разрумянились, в глазах сверкали огоньки, черные как смоль шелковистые волосы рассыпались по плечам. И Джейсон вспомнил маленькую цыганочку, в которую влюбился столько лет назад.

— Дорогая! Он сделал это не для того, чтобы досадить тебе, — произнес Джейсон с невозмутимой улыбкой, растягивая слова. — Просто он влюбился без памяти. Не можешь же ты упрекать его за это!

Кэтрин перестала бегать по комнате, и глаза ее наполнились слезами, когда она сказала:

— О Джейсон! Конечно, Адам имеет право на счастье! Но мы с мамой так надеялись, что настанет день и он женится на девушке из приличной семьи. А он вместо этого связал свою жизнь с дочерью Давалоса, негодяя и проходимца.

Джейсон поднялся, обошел массивный дубовый стол и, прислонившись к нему, привлек к себе Кэтрин. У нее было такое несчастное лицо, что в изумрудных глазах Джейсона заплясали смешинки.

— Видишь ли, никто из нас не хотел, чтобы он женился на Саванне О'Раук, но, раз уж так случилось, лучше принять его брак, чтобы не портить с ним отношений. Он ее любит, милая! А Адам не из тех, кто позволит относиться к своей жене с пренебрежением.

Кэтрин фыркнула, но Джейсон примирительно произнес:

— Знаю, любимая, тебе нелегко, но Саванна пошла не в отца. Она не похожа на него ни внешностью, ни характером. — Кэтрин недоверчиво посмотрела на мужа, тогда он встряхнул ее слегка и сказал: — Кровопийца от нее в восторге. По дороге в Тер-дю-Кер он сказал, что именно такая женщина нужна Адаму: красивая, волевая. Они и в самом деле отличная пара, во всех отношениях подходят друг другу. И одинаково упрямы. Видела бы ты их вместе, поняла бы, что им друг без друга не жить. — Джейсон улыбнулся, будто вспомнил что-то.

Убедить Кэтрин было трудно. Она стала перечитывать письмо и в том месте, где говорилось о потере ребенка, заплакала.

— Должно быть, они очень переживают, — печально сказала она. — Непременно надо к ним съездить. Как-то утешить их. Ведь в свое время у нас случилось такое же горе.

У Джейсона отлегло от сердца, и взгляд его потеплел, когда он посмотрел на жену. У нее хватило мужества отбросить все личные мотивы, связанные с женитьбой Адама, чтобы прийти на помощь ему и его жене.

Чмокнув ее в нос, Джейсон отошел от стола.

— Собирай вещи, — сказал он. — Будем готовиться в путь.

Не только Сэвиджи решили отправиться в Новый Орлеан. Задумал там побывать и Майкейя Ятс.

Какое-то время Майкейя и Джереми скрывались в Натчезе, надеясь узнать что-нибудь о таинственном незнакомце, заказавшем им убийство Адама Сент-Клэра. Однако усилия их оказались тщетны, так же как и попытки Джема. Правда, им удалось выяснить, что Адам Сент-Клэр собственной персоной в настоящее время находится где-то в районе Нового Орлеана. Больше всего Майкейю, разумеется, интересовало золото ацтеков, но сейчас он понятия не имел, где искать сокровища, поскольку и Джейсон Сэвидж, и Саванна, располагавшие нужной информацией, от него сбежали. Единственным, кто теперь мог навести его на след сокровища, оставался Джереми, но Майкейя не питал особых иллюзий на его счет, считая своего дружка тупым и бестолковым. Он решил все хорошенько обдумать и найти способ добыть необходимые сведения у Джейсона Сэвиджа, а пока заняться поисками Адама Сент-Клэра. Разыскать неуловимого господина Сент-Клэра было делом чести для Майкейи и Джереми, если, конечно, эти негодяи представляли себе, что такое честь, и оба дружка не мешкая отправились в Новый Орлеан. Но не только ради Адама Майкейя стремился в этот прекрасный город. Там он мог найти Боудена Салливэна, который наверняка знал, где сейчас Саванна.

И едва они прибыли в Новый Орлеан, как Майкейя без труда отыскал «Золотую леди», однако внутрь заходить не стал, а осторожно обошел все вокруг. Попасть в «Золотую леди» можно было через парадный или черный ход, но это Майкейю не устраивало. Свидетелей, которые могли дать против него показания, скорее всего не существовало, поскольку его жертвы редко оставались в живых. Однако перспектива встретиться нос к носу с Боуденом явно не улыбалась Майкейе. Вряд ли Боуден забыл, что Майкейя похитил его двоюродную сестру, и, конечно, жаждет припомнить ему это.

Майкейе меньше всего хотелось испытать на себе ярость Боудена, тем более что преимущество теперь было на стороне кузена Саванны.

Он еще раз обошел роскошное здание «Золотой леди», чтобы выяснить, как проникнуть туда незамеченным. В нижнем этаже было всего несколько окон, и у каждого сидели посетители, поглощенные игрой, о чем можно было догадаться по звукам, доносившимся сквозь плотно занавешенные стекла. Раздосадованный, Майкейя подошел к последнему окну в задней части дома и, приложив ухо к стеклу, буквально подскочил от неожиданности, когда за спиной раздался вкрадчивый голос Боудена:

— Мои люди доложили, что ты слоняешься здесь и что-то вынюхиваешь. Что тебе нужно? Пришел за свеженькими новостями? Может быть, хочешь узнать, где сейчас Саванна?

— Черт тебя побери, Боуден! Как ты меня напугал! — Майкейя взвизгнул, отпрянул от окна и в напряжении ждал, что, будет дальше, а когда почувствовал, как в спину ему уперлось дуло пистолета, душа у него ушла в пятки.

— Не хочешь, чтобы тебя пугали, не шляйся здесь. Но раз уж я поймал тебя с поличным, пойдем ко мне в кабинет и поговорим по душам!

Боуден отвел в сторону пистолет, и Майкейя облегченно вздохнул.

— Ты у меня на мушке, — тихо произнес Боуден. — Так что без фокусов. Не то продырявлю тебе спину и сделаю это с большим удовольствием. Если понадобится, позову дюжину свидетелей. Понял?

Майкейя судорожно сглотнул и закивал головой.

— А теперь, — спокойно сказал Боуден, — пошли! Нигде не задерживайся, иди прямо в мой кабинет, на третий этаж, как войдешь — слева. Только попробуй что-нибудь выкинуть, не жить тебе больше на свете.

Майкейя нехотя кивнул, недоумевая, зачем понадобилось Боудену оставаться с ним один на один.

В кабинете Майкейя немного приободрился и даже стал выражать недовольство.

— Какого черта? — зашумел он. — Что происходит? Я что, не могу выпить виски спокойно? Вечно ты мне дышишь в затылок!

Боуден холодно улыбнулся:

— Вспомни, что ты сделал с Саванной, и благодари Бога, что я не прикончил тебя! Просто не хотел марать руки! Саванна сейчас в Кампо-де-Верде в полной безопасности.

Услышав это, Майкейя едва не запрыгал от радости. Значит, Саванна жива — здорова и даже умудрилась добраться домой. Джейсон Сэвидж не причинил ей вреда. Боуден буквально сверлил глазами Майкейю, и тот весь съежился под его колючим взглядом.

— Зачем ты так? Ведь я не собирался причинить ей зла. Ты же знаешь, она мне всегда нравилась, и я готов был жениться на ней, если бы мне удалось… гм… приласкать ее.

— Ты хочешь сказать — избить, чтобы она не сопротивлялась, и изнасиловать, — резко оборвал его Боуден и так взглянул на Майкейю, что тот невольно попятился и вжался плечами в стену.

— А что еще мне оставалось делать, если бы она сопротивлялась? — спросил он с убийственной прямотой.

Боуден презрительно скривил губы. Его больше не мучило желание задушить Майкейю. Он давно понял, что таким, как этот мерзавец, ничего не докажешь, сколько ни старайся. Майкейя никогда не поймет, что все его действия преступны. И, не скрывая своего презрения, Боуден холодно произнес:

— Забудь Саванну. Она теперь замужняя женщина,

У Майкейи глаза полезли на лоб, когда, разинув рот, он уставился на суровое лицо Боудена.

— Замужняя! — изумленно воскликнул он. — Не может этого быть! Только ненормальный мог жениться на такой чертовке!

Боуден присел на край стола, не сводя с Майкейи презрительного взгляда.

— Извини, что сообщил тебе столь неприятную новость, но это еще не все. Есть и похуже.

— О чем это ты? — осторожно поинтересовался Майкейя.

— О твоей роковой ошибке, мой трусливый приятель. Смотри только, не свались на пол от огорчения. Ты думал, что похитил Джейсона Сэвиджа, да?

— Что ты хочешь этим сказать? — Майкейя прищурился.

— Той ночью, — с мрачной улыбкой сообщил Боуден, — ты похитил не Джейсона Сэвиджа, а брата его жены, богатого плантатора, который, как я уже тебе сказал, женился на Саванне. Как видишь, ты сам познакомил Саванну с ее будущим мужем, Адамом Сент-Клэром!

Майкейя и без того напоминал выброшенную на берег рыбу, которая ловит ртом воздух, но, услышав, что муж Саванны не кто иной, как Адам Сент-Клэр, побагровел от ярости и так сощурился, что глаза превратились в щелки.

— Сент-Клэр! — завопил он, сжимая кулаки с такой ненавистью, что Боуден даже вздрогнул.

— Ты знаешь Адама Сент-Клэра?

— Нет, не знаю этого мерзавца! — рявкнул Майкейя и уже готов был рассказать, как здорово ему не повезло, но тут спохватился и зажал рот ладонью. Теперь, кроме денег, обещанных за убийство Адама Сент-Клэра, у него появилась еще одна причина прикончить его. Но не такой он идиот, чтобы посвящать в свои планы Боудена Салливэна.

— Если ты не знаешь Адама Сент-Клэра, почему называешь его мерзавцем?

Лихорадочно соображая, как бы не выдать себя, Майкейя натянуто улыбнулся.

— Да я не лично его имел в виду, — пояснил он, напустив на себя безразличный вид. — Но мне кажется несправедливым, что какой-то богатый бездельник увел у меня из-под носа Саванну. Ведь я собирался на ней жениться! — Он тяжело вздохнул. — А этот Сент-Клэр отобрал ее у меня, и мне остается только поздравить его с законным браком и пожать ему руку.

— Сомневаюсь, что господин Сент-Клэр протянет тебе руку, черт возьми! Уверен, он с большим удовольствием всадит тебе пулю промеж глаз. Да мне и самому давно следовало сделать это!

— Я вижу, мне здесь не очень рады, — сказал Майкейя, избегая взгляда Боудена. — Так что я лучше уйду.

— Весьма сожалею, но отпустить тебя не могу, — холодно заявил Боуден, — И это еще одна неприятная для тебя новость. Пусть Сэвидж и Сент-Клэр сами решают, что с тобой делать.

В комнате воцарилась зловещая тишина. Оба сверлили друг друга глазами, готовые к схватке, застыв на какую-то долю секунды, словно древние изваяния, как на картине, изображавшей борьбу добра со злом. Наконец Майкейя с проклятиями бросился на Боудена и, хоть тот ожидал нападения, сбил его с ног, всей тяжестью своего тела навалился на него, прижав его руки к бокам и не давая дотянуться до пистолета.

Они покатились по полу, сшибая стулья, которые ударялись о стены, пистолет выпал из кармана Боудена. Майкейя издал радостный возглас, но не ослабил хватки, казалось, еще немного, и он переломает Боудену ребра. В конце концов Боудену все же удалось сбросить с себя Майкейю, но тот нанес ему удар кулаком в челюсть, причем такой сильный, что у Боудена потемнело в глазах и закружилась голова, но этого оказалось достаточно, чтобы Майкейя вскочил и вытащил свой пистолет.

— Такого поворота событий ты, конечно, не ожидал, — оскалившись в улыбке, сказал Майкейя, нацелив пистолет прямо в сердце Боудена.

Однако злорадствовать времени у Майкейи не было. В любую минуту в комнате мог появиться кто-нибудь из людей Боудена. При этой мысли Майкейя перестал улыбаться, и в его голубых глазах появился металлический блеск, когда он зарычал:

— Поднимайся! Садись за свой любимый стол!

Заскрежетав зубами от собственного бессилия, Боуден подчинился. Через несколько секунд он уже был крепко связан и сидел с кляпом во рту.

Уверенный в том, что Боуден не скоро сможет освободиться от веревок, Майкейя убрал пистолет и сказал:

— Итак, я ухожу. Нельзя сказать, чтобы ты оказал мне радушный прием.

Он вышел и поспешил прочь от «Золотой леди», терзаемый мыслью о том, что Адам Сент-Клэр, можно сказать, был совсем рядом, а ему пришлось потратить столько времени на бесплодные поиски.

Холодная ярость разъедала душу, стоило подумать, как его дурачили с того самого дня, когда он в Натчезе впервые услышал имя этого синеглазого дьявола. Из-за него все усилия Майкейи пошли насмарку, ни один план не был осуществлен. Он мог составить целый список преступлений, совершенных Адамом против него, Майкейи. Все его просчеты и неудачи начались с той памятной ночи, когда ему заказали убийство Адама Сент-Клэра, и сопутствуют ему до сегодняшнего дня. В бессильной злобе Майкейя сжимал кулаки, изрыгая на голову Адама страшные проклятия. Убей он его в самом начале, у них не только прибавилось бы несколько сот долларов, но и не пострадала бы его репутация матерого бандита. А этот Адам Сент-Клэр запятнал его репутацию отчаянного мошенника и убийцы. Мало того. Выдал себя за Джейсона Сэвиджа, у которого Майкейя надеялся выведать хоть что-нибудь о золоте ацтеков, и, что хуже всего, увел женщину, о которой Майкейя мечтал с давних пор. Но это ему так не пройдет. Он должен получить по заслугам. Прежде всего надо найти Джереми и рассказать о своем новом плане. Пусть Адам Сент-Клэр на собственной шкуре испытает, на что способен Майкейя. Недаром его прозвали Живодером.

Не успела за Майкейей захлопнуться дверь, как Боуден попытался освободиться от веревок, но тщетно. Майкейя крепко его связал. И что ни делал Боуден, как ни вертелся, ни извивался, веревки не поддавались. Даже кляп невозможно было выплюнуть, так глубоко он сидел во рту. В отчаянии Боуден стал подпрыгивать вместе со стулом, к которому был привязан, стараясь пробраться к двери, и в конце концов в результате неимоверных усилий ему это удалось. Тогда он стал бить ногами в дверь, надеясь, что кто-нибудь услышит грохот, заглушаемый гулом множества голосов.

Через несколько минут, показавшихся Боудену целой вечностью, дверь приоткрылась и в комнату заглянул Джек Муни, один из самых надежных его людей. Лицо его, казалось, застыло и сам он замер на месте, когда увидел связанного Боудена.

Обретя наконец способность двигаться, Джек быстро вытащил кляп, но, когда хотел освободить господина от веревок, Боуден сказал:

— Не теряй времени! Возьми людей и отправляйся на поиски Майкейи Ятса, пока он еще чего-нибудь не натворил. А сюда пришли одну из девушек, чтобы развязала меня. Торопись!

Джек не мешкая отправился на поиски, и, когда вернулся где-то через час, Боуден наводил порядок в комнате. Только Джек появился, как Боуден устремил на него полный надежды взгляд. Джек покачал головой:

— Нигде его нет. Мы обшарили каждый уголок, нашли его дружков, но они ничего не могли сказать. Этот подонок словно сквозь землю провалился. Никто не видел его ни в городе, ни на ведущей из города дороге.

Боуден крепко выругался, с каждой минутой его беспокойство росло.

— Теперь он отправился за Адамом, я это точно знаю! — Он сел за стол, взял перо и бумагу и принялся писать, в то же время отдавая распоряжения Джеку:

— Надо немедленно доставить это письмо в Кампо-де-Верде Адаму Сент-Клэру и Саванне. Возьми с собой Тоби Уиллиса, пару моих лучших лошадей, только не вороных, вороные понадобятся мне, и скачи во весь опор, чтобы сам черт вас не догнал. Ждите меня в Кампо-де-Верде. Я не задержусь. Только прочешу весь город и отправлюсь вслед за вами. Может, вы не все закоулки обшарили. Я должен сам убедиться в том, что Майкейя покинул город, а не провалился сквозь землю! — Он посмотрел на Джека. Черты его лица были крупными и некрасивыми. — Помните, теперь Майкейя охотится за Адамом. Будьте осторожны, не забывайте, что Майкейя не один, с ним Джереми Чайлдерс. И ради Бога, не попадите в ловушку!

Джек кивнул, повернулся и вышел. Боуден в самом скверном расположении духа, задумавшись, смотрел на дверь, за которой исчез Джек. Боуден сделал все возможное, чтобы предупредить Адама и Саванну об опасности, но в создавшейся ситуации чувствовал себя виноватым, потому что расслабился и позволил Майкейе взять верх над собой. Впрочем, нечего ныть. Как говорится, слезами горю не поможешь. Надо найти Майкейю. Он достал свой маленький пистолет, который обычно хранил в столе, и положил в карман жилета.

— Ни минуты не сомневался в том, что когда-нибудь всажу пулю в этого мерзавца, — произнес он вслух.

Письмо Боудена Адам получил к вечеру следующего дня, и, как только прочел, лицо его омрачилось. Он, как и Боуден, проклинал себя за то, что недооценил коварства Майкейи. Ведь этот ублюдок готов наизнанку вывернуться, чтобы убить его. Сидя в выделенной ему под кабинет комнате, в задней части дома, Адам предался невеселым размышлениям. Но не опасность, исходившая от Майкейи, его тревожила, а отношения с женой. Она явно избегала его. И это не давало покоя Адаму.

Адам налил в стакан виски и, погруженный в свои думы, смотрел в окно, выходившее в сад. Он надеялся, что, когда они вернутся в Кампо-де-Верде, пережитое горе их сблизит и он сможет наконец открыть ей свое сердце и, в свою очередь, услышит от нее слова любви. Но к несчастью, этого не случилось. Чем ближе они подъезжали к Кампо-де-Верде, тем все больше она от него отдалялась. Как ни странно, в Новом Орлеане все было по-другому. Адаму казалось, что она полюбила его.

Нельзя сказать, чтобы Саванна относилась к нему с неприязнью, но она была равнодушна и подчеркнуто вежлива. Всякий раз, как он хотел к ней приблизиться, натыкался на воздвигнутый ею барьер. Она пряталась, стараясь не попадаться ему на глаза. Так относятся к назойливому гостю, какому-нибудь проклятому чужаку.

К такому выводу пришел Адам и впадал в бешенство, когда Саванна холодно улыбалась ему, вежливо отвечала на заданный вопрос или что-нибудь поясняла. Адам не знал, на ком выместить свою досаду, ему некому было излить душу. Порой он едва сдерживался, чтобы не сжать ее в объятиях, не зацеловать, не спросить, почему она так холодна с ним. Но, помня о том, что ей пришлось пережить, он не мог себе такого позволить.

Еще по дороге в Кампо-де-Верде Адам заметил, что Саванна никогда еще не была такой тихой и молчаливой, и отнес это на счет печальных событий последнего времени. Видимо, по той же причине она, рыдая, бросилась к матери, и Элизабет увела ее в свою спальню, предназначенную теперь для молодоженов. Желание излить матери душу было вполне естественным, и Адам деликатно удалился, чтобы не мешать им.

Не возражал он и тогда, когда Элизабет, запинаясь от волнения, предложила ему спать в соседней комнате, а не вместе с Саванной, и даже счел это разумным, хотя с трудом скрыл досаду. Ведь в Новом Орлеане они спали вместе, и он поистине блаженствовал. Но даже когда Саванна окончательно выздоровела, дверь, соединявшая их комнаты, оставалась запертой. И это было для Адама настоящим ударом.

Он все чаще и чаще хмурился, в синих глазах появился холодный, металлический блеск. Неужели она думает, что он, как животное, бросится на нее и потребует исполнения супружеских обязанностей, как только окажется рядом? Горькая улыбка скользнула по его губам. А разве не этого он страстно желал, представляя ее соблазнительное, нежное, как шелк, тело, скрывавшееся под роскошными платьями, которые она носила все эти дни? Стоило ему вообразить, что они занимаются любовью, как он пришел в необычайное возбуждение и с досадой отвернулся от окна. Сейчас Адаму было не до созерцания красот природы. Раздраженный, он пытался справиться с нахлынувшей на него волной желания, причинявшего ему почти физическую боль. И все же он не терял надежды, что Саванна в конце концов образумится и откроет эту проклятую дверь.

В то же время Адам не мог не понимать, что дело не столько в запертой двери, сколько в самой Саванне. Неспроста же она избегает его, равно как и разговоров об их будущем. Стоит ему упомянуть о переезде в Белл-Виста, как она тотчас же, все с той же вежливой улыбкой, меняет тему разговора, видимо, не собираясь покидать Кампо-де-Верде, по крайней мере в ближайшее время. Надо выбить эту чертову дверь и ласкать Саванну до тех пор, пока она снова не захочет его. Или привязать ее к седлу и насильно увезти из мамочкиного дома. Казалось, Саванна ни на шаг не отходила от матери, а та, в свою очередь, следовала за дочерью по пятам. Адам любил свою тещу, но охотно отправил бы ее в преисподнюю, чтобы хоть несколько минут побыть с Саванной наедине, что ни разу ему не удалось с момента их приезда в Кампо-де-Верде. На Саванну свалилось множество бед, но острота переживаний уже прошла — время лечит. В чем же дело? Неужели опять ее несносный характер? Чего же еще она хочет? Что за дьявольскую игру затеяла?

Но Саванна вовсе не вела игры. Напротив. Никогда еще она так не страдала. Нелегко ей далось принятое решение, ценой многих бессонных ночей. Но у нее не было выбора. Лишь сделав этот трудный шаг, она могла обрести душевный покой.

Пока Адам неистовствовал у себя в кабинете. Саванна лежала в своей спальне на пуховой перине и полными слез глазами смотрела в потолок, твердя себе, что надо сейчас же пойти к Адаму и поговорить с ним начистоту.

Быть может, это и ему принесет облегчение. Ведь он никогда не хотел жениться на ней. И сделал это ради ребенка. Но ребенка не будет… Значит, с их браком должно быть покончено. И нечего больше тянуть.

Она закрыла глаза, и перед ее мысленным взором поплыли, сменяя друг друга, картины, которые она не скоро сможет забыть. Вот Адам склонился над ней, и его синие глаза светятся лукавством, а чувственные губы находят ее губы; она помнила все до мелочей: и как он хмурился, и как на лоб ему падала непослушная прядь волос, А его улыбка! Она заставляла сладко замирать сердце. Разве сможет она это когда-нибудь забыть?

В то утро, когда она очнулась и узнала, что потеряла ребенка, ни о чем другом она не могла

думать и до конца не осознала всех последствий этой утраты. Страшная правда открылась ей лишь на пути в Кампо-де-Верде: теперь их с Адамом ничто больше не связывало. И настало время расторгнуть их брак. Да, он к ней добр и тоже тяжело переживает потерю ребенка. Возможно, он по-прежнему хочет ее, хочет, но не любит так, как того желала бы Саванна. Страсть — это еще не любовь. И он ошибся, женившись на ней, побуждаемый благородством, стремлением дать имя ребенку и спасти Саванну от позора. Но теперь, Саванна в этом не сомневалась, он сам сделает все, чтобы расторгнуть их брак. И когда Саванна, приехав домой, рыдала в объятиях матери, она думала не только о потере ребенка, но и о скорой разлуке с Адамом.

Как ни гнала Саванна от себя эту мысль, она преследовала ее, словно оголодавший зверь, и не было от нее никакого спасения. Она постоянно подстерегала Саванну, готовая в любой момент наброситься на нее. Это сводило Саванну с ума, но она никак не могла решиться поговорить с Адамом. Поэтому и избегала его, испытывая боль и стыд, и не позволяла себе даже думать о том, что он не только жалел ее по доброте душевной, но питал к ней еще какие-то более глубокие чувства.

Саванна порывисто села в постели, затем поднялась бросила взгляд в большое зеркало в углу комнаты. По иронии судьбы она выглядела сейчас необычайно привлекательной в своем сине-зеленом платье из тончайшего батиста, отделанном кружевами. Оно великолепно оттеняло ее аквамариновые глаза и придавало коже жемчужный блеск. Печать страданий лишь подчеркивала прелесть ее точеного личика с огромными глазами, опушенными длинными черными ресницами, и ямочками на щеках.

Она плотно сжала губы, гордо выпрямилась, вскинула голову и с поистине королевским видом вышла из комнаты. Однако решимость покинула ее, как только она подошла к комнате Адама. Она постояла у дверей и, тяжело вздохнув, почувствовала, что на глаза навернулись слезы.

Проклиная свою слабость и едва сдержав ругательство, которое подобает скорее моряку, чем воспитанной женщине, Саванна с вызывающим видом буквально ворвалась в комнату.

— Адам! — решительно произнесла она, закрыв за собой дверь. — Нам надо поговорить!

Адам был поражен ее внезапным вторжением, но внешне постарался остаться невозмутимым. Поставил на стол стакан с виски и посмотрел на нее таким знакомым ей слегка насмешливым взглядом.

Блеск его сапфировых глаз и статная фигура заставили сердце Саванны взволнованно забиться, и она уже готова была отступить. Перед таким мужчиной, как Адам, не смогла бы устоять ни одна женщина. Его смуглое лицо казалось особенно привлекательным, контрастируя с белоснежным галстуком, синий камзол сидел безукоризненно, подчеркивая ширину его плеч, брюки плотно облегали длинные мускулистые ноги. Саванну охватило отчаяние. Боже! До чего он прекрасен! И, что хуже всего, она любит его!

Но к несчастью, он не любит ее. Как могла она об этом забыть?!

Она и не представляла себе, до чего была хороша в этот момент и как хотел ее Адам! Как жаждал сжать ее в своих объятиях и рассказать о своей любви к ней. Саванне стоило невероятных усилий выдержать его взгляд, гордо выпрямиться и с напускным спокойствием произнести:

— Думаю, так больше продолжаться не может. Дай мне развод!

 

Глава 22

Ее слова заставили Адама вздрогнуть. Он побледнел и отвернулся, пытаясь скрыть приступ ярости. Все поплыло перед глазами. Значит, она по-прежнему хочет избавиться от него. Но разве вместе они не испытали блаженство, которое невозможно забыть, а потом горечь потери ребенка? Мысль о том, что Саванна не любит его, была невыносима.

Адам даже думать не мог о разводе. Он готов был броситься к ней, заключить в объятия и заставить отказаться от своего решения, понять наконец, что их влечет друг к другу и с этим нельзя не считаться. Но он не стал этого делать. Любая попытка сломить Саванну оказалась бы безуспешной. Он не раз в этом убеждался с момента их встречи.

При том что Адам отличался упрямством и непреклонным характером, ему нельзя было отказать в интеллигентности и уме. А только дурак мог упорствовать в создавшейся ситуации. Адам тяжело вздохнул. Быть может, она права и поступает достаточно мудро? Быть может, развод для них единственный выход? Они освободятся от брачных уз, и все проблемы разом исчезнут. Адам печально улыбнулся. Он просто не мыслил себе жизни без Саванны. Но придется смириться. Ничего не поделаешь. И уж если рвать, то сразу, не мешкая. Адам посмотрел Саванне в глаза и бесстрастным тоном сказал:

— Не возражаю, дорогая. Ты получишь развод, если хочешь.

Такого поворота Саванна не ожидала. Она была уверена, что Адам возмутится, станет упрекать ее, и приготовилась к отпору. Но он, как говорится, выбил почву у нее из-под ног, и теперь она не знала, что делать дальше. Саванна никак не хотела себе признаться в том, что ей совершенно не нужен развод и весь этот разговор она завела для того лишь, чтобы услышать его признание в любви. Чтобы он на коленях молил ее не покидать его. Но ничего этого не случилось, и Саванну душил нервный смех.

Она поставила себя в дурацкое положение, потому что более жалкого фарса, который сама устроила, и представить себе не могла. По крайней мере теперь она знает правду. Он не любит ее. Иначе с такой легкостью не согласился бы на развод. Ее аквамариновые глаза потемнели, словно предштормовое море, она с вызовом посмотрела на Адама и тихо спросила:

— Что для этого нужно сделать?

— Право, не знаю, — тем же бесстрастным тоном ответил Адам. — Напишу в Натчез своему адвокату и попрошу объяснить, как это делается. — Неожиданно взгляд его стал колючим. — Хочешь, чтобы я покинул Кампо-де-Верде прямо сейчас?

Вопрос застал Саванну врасплох. Она промямлила что-то невразумительное, потом взяла себя в руки и со вздохом промолвила:

— Зачем же прямо сейчас? Мы все сказали друг другу и можем расстаться друзьями.

Его глаза засверкали. В два прыжка он очутился рядом с Саванной, порывисто обнял ее и прильнул губами к ее губам. Она соскучилась по его ласкам и задрожала всем телом, словно целая вечность прошла с тех пор, как они были близки. Зарывшись пальцами в его густые темные волосы, она нежно перебирала их, опьяненная его близостью, забыв обо всем на свете, и не сразу пришла в себя, когда он вдруг оттолкнул ее и довольно грубо сказал:

— Расстаться друзьями? Такое мне и в голову не приходило с самой первой нашей встречи. Мы можем быть либо врагами, либо любовниками. Но друзьями — никогда. Слишком банально для нас!

Слово «друзьями» он буквально выплюнул, как что-то отвратительное, осквернившее его язык. Саванна во все глаза смотрела на него. Предательское тело все еще желало близости с ним.

— Адам, давай не будем ссориться, — не глядя на него, жалобно произнесла Саванна. — Я не собираюсь быть твоей возлюбленной, но после пережитого мы не можем стать врагами. Поэтому я предлагаю тебе дружбу.

— Не понимаю, что мешает тебе быть моей возлюбленной. Мы стали любовниками с первой нашей встречи. Я знаю, ты не хотела выходить за меня замуж, но почему не можешь быть моей возлюбленной? Ведь это даже оскорбительно!

О Боже, что за пытка! Она не в силах объяснить ему, как уязвлена ее гордость. До чего унизительно быть нелюбимой женой! Саванна впала в отчаяние.

— Но ведь не станешь же ты отрицать, что мы не любим друг друга, — слегка охрипшим от волнения голосом сказала она и печально добавила: — С потерей ребенка все решилось само собой, и нам незачем продолжать наши супружеские отношения. Это просто бессмысленно. Так что не заставляй меня еще больше страдать. Пожалуйста! Я не выдержу. Единственное, что нам остается, — это развод.

В бессильной ярости Адам смотрел на Саванну. Она стояла не шелохнувшись, словно застыла. К ярости примешивалась обида. И все же где-то, в самой глубине сознания, мерцал слабый огонек надежды. Она ответила на его поцелуй, не осталась равнодушна к его объятиям. Да и сам разговор о разводе причинял ей боль. Адам не мог этого не заметить. Он ни за что не отпустит Саванну, хоть и согласился на развод, будет бороться за нее. Он любит ее и сделает все, чтобы завоевать ее любовь. Он ласково взял ее за плечи, повернул к себе лицом, заглянул в ее прекрасные аквамариновые глаза. Он боготворил эту женщину, но в силу своего характера старался ее сломить, навязать ей свою волю, даже был с ней жесток. Однако с этим покончено. Теперь все будет по-другому. Адам не собирался сдаваться, хотя и потерпел поражение.

— Саванна, клянусь, я дам тебе развод, если хочешь, но… — Он замолчал, чертыхнулся про себя и продолжал: — Мы сделали все не так! Совершили много ошибок! Ребенок! Свадьба! — Он вздохнул и, глядя ей прямо в глаза, спокойно сказал: — Возможно, ты права и нам следует стать друзьями. — На его губах мелькнула улыбка. — Ни разув жизни не дружил с женщиной и не знаю, может ли жеребец превратиться в мерина.

Не это жаждала услышать Саванна, но она была благодарна судьбе за то, что он решил не спешить с разводом и согласился на дружбу. Нельзя сказать, чтобы Саванна была от такой перспективы в восторге, однако она виду не подала и, растянув губы в улыбке, сказала:

— Уверена, из тебя получится замечательный мерин!

— Я постараюсь, — мрачно заявил Адам, — только не испытывай моего терпения: иной мерин на поверку оказывается жеребцом. И тут уж ничего не поделаешь.

— Мне тоже нелегко, Адам. Поверь, я не хотела тебя обидеть.

Адам поморщился. Все складывалось не так, как ему хотелось бы, и он решил сменить тему разговора, причинившего ему столько боли. Он подошел к столу, взял записку и протянул Саванне:

— От Боудена. Оказывается, наш старый приятель Майкейя посетил Новый Орлеан и очень интересовался тобой. Вряд ли он пришел в восторг от того, что я выдал себя за Джейсона Сэвиджа, и уж тем более когда узнал, что ты стала моей женой.

Саванна схватила записку, прочла, и их проблемы сразу же потускнели перед лицом надвигающейся опасности. Страх охватил молодую женщину. Она слишком хорошо знала Майкейю. Он буквально зверел, когда его оставляли в дураках, даже по его собственной вине, и готов был на любую, самую страшную месть. Записка Боудена это лишний раз подтверждала. Саванна с тревогой взглянула на Адама:

— Майкейя что-то замыслил против тебя. Что будем делать?

Адам пожал плечами:

— Не знаю. Подождем, пока не объявится, тогда и решим. Боуден пишет, что отправил записку с двумя самыми надежными людьми и сам вскоре приедет сюда. Чем больше будет глаз, тем меньше шансов оказаться застигнутыми врасплох. Единственное, что нам остается, — это быть начеку и не терять головы. Ты хорошо знаешь Майкейю. — Адам задумчиво посмотрел на Саванну. — Что он, по-твоему, собирается предпринять?

— Боюсь, — Саванна в волнении сделала шаг вперед, — он намерен тебя убить, судя по тому, что пишет Боуден о его реакции на твое имя! — Она приблизилась к Адаму и схватила его за лацканы камзола. В глазах ее затаился страх, когда она тихо сказала: — Мы с Боуденом с детства знаем его. Ему нравится мучить людей, истязать их. Недаром его прозвали Живодером. Я была совсем еще маленькой, когда однажды увидела, как он выстрелил в человека лишь потому, что ему не понравилась его шляпа! — Она слегка тряхнула Адама, будто для того, чтобы он понял, какая страшная ему грозит опасность. — Ты чудом остался жив, когда он похитил тебя. И то потому, что он принял тебя за Джейсона Сэвиджа, располагавшего необходимыми сведениями. Ты был ему нужен живым. Но теперь… — С каждой минутой тревога Саванны росла. Наконец она тяжело вздохнула и решительно заявила: — Ты должен уехать. Майкейя знает, где ты, и не замедлит сюда явиться. Тем более что в этих местах дома отстоят далеко один от другого, и это ухудшает положение.

— Нет, — Адам покачал головой, — я тебя не оставлю! И не убегу, как трусливая собака, поджав хвост! К тому же не забывай, что он неравнодушен к тебе. — Лицо Адама посуровело. — А ты хочешь, чтобы я оставил ему тебя на растерзание!

— Все это глупости, Адам! Я всегда с ним справлялась, справлюсь и на этот раз. А тебя он убьет! Клянусь!

— Я никогда себе не прощу, если этот негодяй причинит тебе зло! Поняла? И хватит об этом! — в сердцах сказал Адам.

Забота Адама в этот момент не вызвала у Саванны ничего, кроме досады. Конечно, Майкейя похитил ее, но она сама виновата. Недооценила его. Больше такое не повторится. Она сумеет постоять за себя. Сейчас главное уберечь от опасности Адама. Речь идет о его жизни. И ради этого она готова пойти на любой риск,

— Моей жизни по крайней мере ничто не грозит, чего нельзя сказать о твоей, — холодно заявила она.

— Но если меня убьют, тебе не придется беспокоиться о разводе, моя дорогая!

Охваченная страхом и яростью, Саванна дала Адаму пощечину.

— Не мог придумать что-нибудь поумнее? — вскричала она, покраснев от обиды. Ничего подобного Адам не ожидал и невольно дотронулся до горевшей щеки. Он напоминал сейчас вырвавшегося из клетки раненого тигра. От пощечины долго сдерживаемая обида, разочарование и страсть выплеснулись наружу, и он с напускным спокойствием произнес:

— Я, кажется, однажды предупреждал тебя, чтобы ты никогда этого не делала!

Саванна смотрела на Адама, не в силах пошевелиться от страха. Из-за ее пощечины он потерял контроль над собой. Это было видно по выражению его лица. Но ведь она не хотела! Так уж получилось. Неожиданно Адам заключил ее в объятия и стал неистово целовать, а она застонала от восторга, вместо того чтобы оттолкнуть его.

Это было настоящее безумие! Она могла поклясться, что не хочет близости с ним без любви. Ради этого и затеяла весь сегодняшний разговор. Но тело, как всегда, опять ее подвело. И она отвечала на его ласки, не слушая голос рассудка, забыв о благоразумии.

Она ненавидела себя, презирала за слабость, пыталась обуздать свою плоть доводами рассудка. Все тщетно. Она любила его и потому хотела и не могла устоять перед ним. Каждое его прикосновение, каждый поцелуй вызывали ликование и восторг во всем теле, и она тонула в волнах блаженства и плыла по течению. Не было ничего прекраснее его пылающих губ, его сладостного языка, его сильных объятий, его горячего тела.

Все ее благие намерения улетучились словно дым. С самого начала Адам пробудил в ней женщину, и она, не отдавая себе в этом отчета, с первого же поцелуя покорилась его мужской силе и обаянию. Отбросив прочь все сомнения, забыв о гордости, она еще крепче прижалась к нему и обвила его шею руками.

Объединившись, любовь и страсть сметают на своем пути все препятствия. Адам разорвал на ней платье и обезумел, когда ее груди с коралловыми сосками вырвались на волю. Он покусывал то один сосок, то другой, щекотал их языком, доводя Саванну до неистовства. Волны желания накатывали на нее все с новой и новой силой, и она задыхалась от наслаждения. Он обжигал ее своими поцелуями, пламя страсти разгоралось все ярче и ярче.

Вначале Адамом двигала жажда возмездия за нанесенное ему оскорбление, но стоило ему обнять ее и прильнуть губами к ее губам, как он забыл обо всем, счастливый от сознания, что вновь держит в объятиях свою жену. Адам жить без нее не мог, мечтал о ней день и ночь, но из гордости скрывал свои чувства. Однако сейчас он уже не в силах был оттолкнуть ее. Отчаяние, ярость и страх отступили перед безумной жаждой обладать ею. Он любил ее! Хотел ее! Все остальное не имело никакого значения.

Адам не в силах был оторваться от ее грудей, от них исходил какой-то пряный аромат, как и от всего ее удивительно нежного тела. Желание становилось все неистовее, он с трудом сдерживался, чтобы не войти в ее горячее лоно. Саванна полностью отдалась во власть Адама, все крепче прижималась к нему, извивалась в его объятиях и чувствовала, что он изнемогает от желания и близок к завершению любовного поединка. Его одежда мешала ей ощущать его горячее тело, и она со стоном разорвала ее. С губ Адама едва не слетело проклятие, и он, оторвавшись от ее губ, умудрился за несколько секунд сбросить с себя галстук, рубашку, жилет и камзол, которые разлетелись в разные стороны, затем снял ботинки и снова заключил Саванну в объятия. Время будто остановилось. Мир исчез. Не осталось ничего, кроме их безумного желания. Адам, придерживая ее за бедра, прижался к ней так, чтобы она почувствовала между ног его мужское могущество. В каждом его движении сквозила нервозность, словно он боялся, как бы Саванна не вырвалась из его объятий, а к нему не вернулось благоразумие.

Адам стонал от удовольствия, ощущая на плечах и спине руки Саванны. Она то нежно гладила его, то впивалась ногтями в кожу, когда он покусывал ее восхитительные соски. Наконец он не выдержал и сорвал с нее платье, змейкой свернувшееся у ее ног.

Словами не передать, какой восторг охватил Адама, какое он испытал блаженство, когда увидел Саванну без одежды, во всем ее великолепии, ощутив под ладонями ее нежное податливое тело. Он смотрел на нее, не в силах унять бившую его дрожь и не довольствуясь больше поцелуями и жаркими ласками. Он хотел ее всю. Жаждал с ней слиться, насладиться теплом ее лона, воспарить к небесам.

Смутно сознавая, что делает, Адам повернул Саванну и бережно опустил на стол так, что ее длинные стройные ноги свешивались вниз, а сверкающие волосы разметались вокруг плеч. Теперь он мог любоваться ее чудесным телом, сводившим его с ума. Выпуклостями грудей, пышными бедрами, огненными завитками между ног. В этот момент Саванна являла собой картину, поистине эротическую, о которой Адам и мечтать не мог. Он склонился над ней и продолжал осыпать поцелуями, в то время как она, изнемогая от страсти, щекотала его соски, исторгая из его груди стоны. Затем руки ее скользнули к темной дорожке волос, уходившей вниз, потом дальше, пока не добрались до живого бугорка, рвавшегося на волю. Саванна принялась гладить его, от чего пришла в еще большее возбуждение, которое передалось и Адаму.

Заниматься любовью на столе оказалось гораздо приятнее, чем в постели. Во всяком случае, острота ощущений не шла ни в какое сравнение. Адам устроился между ее свисающими со стола ногами, и она ощущала грудью и животом жар его тела, а спиной прохладу полированного стола. До близости с Адамом Саванна и представить себе не могла, что соски в определенной ситуации могут превратиться в источник наслаждения. Когда же Адам стал пробираться к огненным завиткам между бедер, медленно скользя пальцами по ноге, затрепетала, выгнула спину и стала тихонько постанывать от удовольствия.

Адам не мог больше сдерживаться, рывком стянул с себя бриджи, слегка приподнял бедра Саванны, закрыл глаза и, исполненный восторга, вошел в ее лоно. Наконец-то он испытал блаженство, к которому так долго стремился, и, словно в молитве, зашептал:

— О Боже! О Боже! Любимая, любимая, любимая…

Только поэту под силу придать возвышенность извечному влечению мужчины и женщины друг к другу. Воспеть их слияние как нечто прекрасное, благородное, а их животную страсть — как полет духа. Саванна замерла в ожидании экстаза, даря Адаму ни с чем не сравнимое наслаждение и поощряя его, когда он вновь и вновь проникал в ее лоно. Оба, в плену неистовой страсти, приближались к финишу, но Адам не спешил, пустив в ход весь свой сексуальный опыт, чтобы довести жену до экстаза, и был уже у цели. Его копье било без промаха, и каждый удар исторгал из ее груди слабый стон.

Она закрыла глаза, вся напряглась и неслась на волнах желания все выше и выше, к вершине блаженства. И вот с последним мощным ударом копья желанный миг наступил. Все вокруг засверкало, потом озарилось розовым светом. Саванна вскрикнула. Это был крик восторга и ликования.

Потрясенный, Адам невольно залюбовался ее лицом. Оно светилось тихой радостью, смешанной с изумлением. Адам впился в ее губы губами и наконец пришел к финишу.

Ураган страсти промчался над ними, и теперь оба лежали умиротворенные. Все еще сжимая ее бедра, Адам пробежался губами по ее нежной, бархатной шее. Это было так приятно. Но постепенно Саванна стала возвращаться к реальности, дыхание ее успокоилось, и она едва не умерла от стыда, когда наконец осознала, что лежит на столе совершенно голая в непристойной позе, после того как, одурманенная его ласками, отдалась ему. Первым побуждением Саванны было поскорее бежать от него и забыть о том, что случилось.

Щеки ее вспыхнули. Она простить себе не могла, что так низко пала. Какой позор! Она попыталась высвободиться из его объятий, и тут Адам тоже спустился с неба на землю.

Его изорванный костюм стал свидетелем этой безобразной сцены. Адам быстро поднялся, надел бриджи и хотел помочь Саванне одеться, но она оттолкнула его, соскочила со стола, подобрала с пола свое изодранное платье и, стараясь не смотреть на Адама, с проклятиями стала его натягивать.

Руки не слушались ее, движения были беспорядочными, как и мысли, она никак не могла сосредоточиться. Наконец она натянула злополучное платье через голову и стремглав вылетела из комнаты.

Адам мрачно смотрел на дверь, за которой исчезла Саванна, испытывая сильное желание вернуть ее, и стал быстро одеваться, как вдруг подумал о том, что сейчас лучше оставить ее в покое, дать ей возможность прийти в себя. Только хватит ли у него терпения?

Его размышления прервал стук в дверь. О Боже! Неужели Саванна? Нет. Кто угодно, только не она. Он открыл и увидел на пороге Джека Муни. На его жестком, словно изваянном из камня лице было беспокойство.

— Вы видели? Надвигается буря! — сказал Джек. Конечно же, Адам ничего не видел. Он пропустил Джека в комнату, прикрыл дверь и подошел к окну. Солнце скрылось, а плывшие по небу свинцовые облака не предвещали ничего хорошего. «Только бури сейчас не хватало», — со злостью подумал Адам и, обернувшись к Джеку, заметил:

— Не думаю, что она грозит нам серьезными неприятностями. Вы с Тоби уже устроились?

Джек кивнул.

— Да-а. Лошади уже в стойле, — сказал он и, ухмыльнувшись, добавил: — Мы только что поужинали!

Несмотря на мрачное настроение, Адам улыбнулся:

— Надеюсь, ужин вам понравился?

— Очень, — ответил Джек и уже серьезно произнес. — Буря ужасно некстати. Мы с Тоби хотели спрятаться неподалеку, чтобы успеть добежать до дома, если Майкейя и Джереми проскользнут туда незамеченными и понадобится наша помощь. Лучше бы не находиться в доме, чтобы не спугнуть этого негодяя Майкейю, но, поскольку из-за бури ничего не видно, один из нас непременно должен охранять дом. Пусть этот подонок хорошенько подумает, прежде чем сунется сюда, а сунется — наткнется на моего друга, который будет находиться в доме. А может, и мне спрятаться здесь? Вдвоем мы устроим Майкейе достойную встречу.

Его слова утонули в грохоте грома, вспышка молнии озарила небо, и на землю хлынули потоки дождя. Полагая, что буря продлится не меньше нескольких часов, а у Майкейи вряд ли есть определенный план действий, Адам сказал:

— Вам надо хорошо ориентироваться в доме, так что осмотрите его, а когда кончится дождь, обсудим меры, которые следует предпринять на ночь. Если Майкейя и прячется где-то поблизости, он носа не высунет, пока не утихнет буря.

— Схожу за Тоби, — кивнув, произнес Джек.

Наступила полночь, а буря так и не утихла. Напротив, еще сильнее разбушевалась. Шум дождя, яростный вой ветра, шорох ветвей заглушали все остальные звуки, заполнив, казалось, весь дом.

Джек и Тоби то и дело проверяли, плотно ли закрыты двери и окна. Саванна спала в своей комнате, а Элизабет, рано поужинав с Адамом, вязала шаль из тонкой кашемировой шерсти. Адам, словно тигр на цепи, сидел запершись у себя в кабинете, мрачно глядя на стоявший перед ним бокал бренди..

Разыгравшаяся у него в душе буря могла поспорить с той, что неистовствовала снаружи. Потягивая бренди, он не знал, на что решиться: то ли вышибить мозги себе самому, то ли придушить Саванну, то ли сделать и то и другое.

Он уже изрядно набрался и, поскольку не собирался убивать ни себя, ни ее, с трудом преодолевал желание ворваться к ней в комнату и все объяснить.

Должна же она понять, что он любит ее и ни за что не даст ей развода! Или она думает, что он может любую женщину швырнуть на свой письменный стол и, обезумев от страсти, овладеть ею? Так можно обращаться только с женой, черт возьми! А она его жена. И никогда не покинет его! Не покинет его постели! Он может в этом поклясться.

Опьяненный, погруженный в свои мрачные думы и оглушенный грохотом бури, Адам не слышал, как приоткрылось окно у него за спиной, в комнате появилась какая-то темная фигура и осторожно подкралась к нему.

Когда, ощутив тревогу, Адам резко обернулся и увидел искаженное злобой лицо Майкейи, было уже поздно. На голову ему обрушился тяжелый удар кулака. Он хотел ринуться на врага, однако получил следующий удар и потерял сознание. Все произошло так, как и в прошлый раз, в Тер-дю-Кер, когда Майкейя похитил его.

 

Глава 23

Когда Адам пришел в себя, светило солнце. Он не знал, как долго был без сознания, и ужаснулся, когда понял, что привязан к седлу. Голова буквально раскалывалась от выпитого накануне бренди и увесистого кулака Майкейи. Стиснув зубы, он пытался превозмочь свинцовую тяжесть в висках и хоть как-то сориентироваться.

Это было почти невозможно, поскольку, кроме клочка земли впереди себя и сбоку, он ничего не видел. Одно было ясно: он единственный пленник Майкейи. А ведь такая же участь могла постичь и Саванну. Эта мысль заставила Адама сосредоточиться.

Он догадался, что его привезли в один из болотистых районов, часто встречавшихся в низовьях Луизианы, когда увидел карликовые пальмы и сучковатые стволы плешивых кипарисов. Без особого энтузиазма он разглядел аллигаторов, гревшихся на солнышке у мрачной заводи. Майкейя, похоже, ехал следом, и Адам не без ужаса предположил, что бандит собирается скормить его одному из этих милых крокодильчиков.

Адам не сомневался в том, что Майкейя намерен его убить, не понимал только, почему тот медлит.

Это стало ясно через несколько часов, когда Майкейя подъехал к дожидавшемуся его Джереми и, пока тот привязывал лошадей, ослабил на Адаме веревки и швырнул его на землю. Глядя на связанного, беспомощно лежавшего на земле Адама, Джереми злорадно ухмыльнулся, оставил свое занятие и, подойдя к пленнику, пнул его ногой под ребра.

— Что, мистер, змей пока не видать? — злобно спросил он, видимо, не забыв уловку, к которой Адам прибег прошлый раз. Он снова ударил Адама, теперь по голове, и процедил сквозь зубы: — А жаль, я думал одна тут есть поблизости. Двуногая.

— Будь она здесь, — холодно глядя на бандита, ответил Адам, — я непременно увидел бы ее.

Джереми приготовился было снова пнуть Адама, но Майкейя заорал:

— Оставь его, лучше помоги расседлать лошадей. А этим ублюдком потом займемся.

Джереми бросил на Адама свирепый взгляд и, бормоча под нос ругательства, поспешил к Майкейе.

Прислонившись к дереву, Адам осмотрелся, но ничего, кроме болота, не увидел и терялся в догадках, что это за местность. Они оказались на узкой полоске земли, с трех сторон окруженной болотами с низким кустарником, которому не видно было конца, лишь кое-где высились кипарисы с кривыми стволами, окутанными серо-зеленым испанским мхом. Глядя на эту мрачную, наводившую ужас картину, Адам с отчаянием думал: «Неужели это мой последний приют?»

Сейчас здесь весело потрескивал костер, и, судя по тому, как уверенно чувствовали себя Майкейя и Джереми в этом гиблом месте, им ничто не грозило.

Отпивая маленькими глотками кофе из кружки, Майкейя подошел к Адаму и, глядя на него своими водянистыми глазами, очень довольный, с улыбкой спросил:

— Знаешь, почему ты до сих пор жив?

Адам пожал плечами:

— Надеюсь, ты мне об этом скажешь, когда будешь в настроении.

— Думаешь, если ты красавчик, значит, можешь обвести Майкейю вокруг пальца? Сделать из меня дурака? Прикинулся Джейсоном Сэвиджем, а сам всего-навсего его шурин — Адам Сент-Клэр. — Майкейя опустился на корточки, отпил еще кофе. — Впрочем, тут я тебя не виню. Я поступил бы так же на твоем месте. Но чего я тебе никогда не прощу, так это женитьбу на Саванне. — В его взгляде, только что почти добродушном, появилось что-то звериное. — С этим я никак не могу смириться. Ведь мы с ней парочка хоть куда, и со временем она бы ко мне привыкла. — Он бросил на Адама злобный взгляд. — Да-да, привыкла бы, не сомневайся!

— Так почему же я до сих пор жив? — будто не слыша последних слов Майкейи, спросил Адам.

— А-а! Вопрос очень кстати, — спокойно ответил Майкейя. — Ты у меня вроде приманки… Вчера я не рискнул искать в доме Саванну, но оставил ей записку…

Адам похолодел.

— Записку? — переспросил он с напускным хладнокровием, в то время как его затрясло от гнева и страха.

— Ага, записку. — Майкейя огляделся вокруг. — Это место называется «Голова аллигатора». На нее похож тот пень. — Он указал на полусгнивший пень на краю болота. — Сюда ведет один-единственный путь. Многие из выходцев Крауз-Нест здесь скрывались. В том числе и Саванна с Боуденом, когда он приносил провизию. Это было очень давно, задолго до того, как он стал порядочным человеком. И хотя Саванна в ту пору была совсем маленькая, она без труда отыщет сюда дорогу.

— Но с какой стати она вдруг захочет сюда прийти? — весело блеснув глазами, не без любопытства спросил Адам.

— С какой стати? — Майкейя растянул губы в улыбке. — Чтобы спасти тебя!

Господи! Как же это не пришло ему в голову? Адама охватила ярость. Не исключено, что она захочет его спасти! И хотя сама, возможно, с удовольствием вонзила бы ему нож в сердце, не оставила бы в жестоких руках Майкейи не только его, но даже своего злейшего врага. И Адам, стараясь ничем не выдать своей тревоги, заставил себя улыбнуться:

— И все-таки я не могу понять, почему ты не убил меня, хотя сто раз имел возможность сделать это.

— Ну, видишь ли, Саванна не очень-то мне доверяет, — возразил Майкейя. — И не поверит, что я освобожу тебя, как только она ко мне придет, захочет сама убедиться в том, что ты жив. — Он торжествующе улыбнулся: — Наверняка думает, что я захочу обменять тебя на нее!

— Но ты ведь не собираешься этого делать, верно? — тихо поинтересовался Адам. — Ведь, прежде чем ты коснешься ее, тебе придется убить меня.

— Именно так! Не сомневайся на этот счет, — очень довольный собой, произнес Майкейя. — Ведь я собирался тебя убить, — продолжал он, — еще до того, как ты одурачил меня, выдав себя за Джейсона Сэвиджа, — и очень долго охотился за тобой.

— Разве ты знал меня раньше? — нахмурился Адам.

— Знать не знал, только слышал, — самодовольно ответил Майкейя. — Как-то в одной таверне встретился с блондином приятной наружности, он заплатил мне кругленькую сумму и попросил убить тебя, пообещав заплатить еще столько же после того, как дело будет сделано. А ты, как нарочно, уехал из Натчеза к своему свояку. — Майкейя просиял. — Так что, как только ты сдохнешь, я получу не только Саванну, но и оставшиеся денежки!

Адаму не пришлось долго гадать, кем был блондин приятной наружности. Конечно же, Чарльзом Эшером. Напрасно надеется Майкейя получить от него какие-то деньги. У мерзавца не осталось ни гроша.

— Ты раньше выясни, станет ли он тебе платить, — с кривой усмешкой сказал Адам.

Раздосадованный спокойствием своей жертвы, бандит помрачнел, и взгляд его стал жестким.

— Чего радуешься? Саванна непременно явится сюда, а тебя я скормлю крокодилам!

Лежа на земле, связанный, не в силах защитить ни себя, ни любимую женщину, Адам мог лишь молиться, чтобы Саванна выбросила записку Майкейи, чтобы вспомнила о его намерении овладеть ею и не рисковала напрасно жизнью…

Адама хватились только поздним утром следующего дня. Никто не думал, что Майкейя так быстро нанесет удар, все были уверены, что Адам накануне лег спать уже глубокой ночью и либо еще не проснулся, либо занят у себя в кабинете делами. Никому и в голову не могло прийти, что его похитили. Это выяснилось уже около полудня, когда приехал Боуден.

Поздоровавшись с Саванной и матерью, обменявшись несколькими словами с Джеком и Тоби, Боуден тотчас же отправился на поиски Адама. В Новом Орлеане он так и не напал на след бандитов и, предчувствуя опасность, помчался в Кампо-де-Верде. Узнав, что с прошлого вечера никто не видел Адама, Боуден пришел в отчаяние.

Оставленную Майкейей записку он нашел на столе Адама через несколько минут после приезда и не успел спрятать, потому что Саванна влетела в комнату следом за ним и выхватила записку у него из рук, едва он ее прочел.

Войдя в кабинет, Саванна тотчас же поняла, что Майкейя уже начал действовать, — на ковре возле письменного стола валялись осколки бокала, окно было настежь распахнуто, пол залит потоками воды. На сердце Саванны лег камень, когда она пробежала глазами записку.

— Кто-нибудь даст мне лошадь? Пойду переоденусь и выеду не позднее чем через час.

— Саванна! Не глупи! Это ловушка. Может, он уже мертв, дорогая, — ласково уговаривал Саванну кузен.

Саванна вскинула голову, тряхнула своими золотистыми волосами и, блеснув аквамариновыми глазами, резко возразила:

— Не говори так! Слушать не хочу! Адам жив! Он не может умереть!

— Согласен с тобой, — сурово произнес Боуден, — но неужели ты думаешь, что Майкейя сдержит слово? — Он схватил ее за плечи, встряхнул. — Это ловушка, Саванна! Ты хочешь угодить прямо в лапы Майкейи!

Саванна упрямо вздернула подбородок, и, взглянув на нее, Боуден решил изменить

тактику:

— Пока ты не сдашься Майкейе, есть надежда, что он не убьет Адама, будет держать его как приманку. Но стоит ему заполучить тебя, и Адаму конец. Подумай об этом!

Саванна не могла не признать, что Боуден прав. И все-таки она не станет сидеть сложа руки. Она должна попытаться спасти человека, которого любит! Только бы Адам был жив!

Она не может позволить себе думать иначе. Не должна отчаиваться. Должна верить, что Адам жив.

И Боудену ее не переубедить, им движут здравый смысл и холодный расчет. Стремление защитить ее. Ради нее он готов пожертвовать жизнью Адама и сделает все, чтобы она не покинула Кампо-де-Верде, в то время как сам поспешит ему на выручку. Саванна с горечью улыбнулась. Боуден даже не представляет себе, как опасен Майкейя, как дьявольски изворотлив, к каким уловкам может прибегнуть.

Майкейя наверняка мог предвидеть такой оборот дела и принял необходимые меры. В этом случае погибнут оба: и Боуден, и Адам! Только она может спасти Адама! Но сначала надо помешать Боудену ее остановить… Саванна бросила взгляд на тяжелый хрустальный графин на столе и с сожалением подумала, что ей придется его использовать.

— Хорошо. Что ты предлагаешь? — примирительно спросила Саванна, не сводя глаз — с графина. Боуден недоверчиво посмотрел на нее.

— Если ты серьезно, — медленно начал он, — можешь сказать Джеку и Тоби, чтобы седлали коней и готовили все необходимое для этого опасного путешествия.

Она согласно кивнула:

— Разумеется. Что еще?

Боуден все еще недоверчиво смотрел на кузину, хотя его мысли уже были поглощены подвергавшимся сейчас смертельной опасности Адамом.

Он склонился в поисках бумаги над столом и только успел сказать: «Пока ты занимаешься необходимыми приготовлениями…» — как Саванна, ни минуты не раздумывая, схватила графин и опустила на голову Боудена. Он рухнул и распростерся на полу.

— О Боже, Боуден! — воскликнула Саванна. — Сожалею, но я не могла позволить тебе задержать меня. Прости!

Моля Бога о том, чтобы Боуден не испытывал сильных страданий и чтобы ее выходка окончилась для него лишь легкой головной болью, Саванна отыскала на полу у двери кабинета несколько кусков веревки и пару поводьев, связала кузена по рукам и ногам, а из галстука соорудила отличный кляп.

Затем, не медля ни секунды, выбежала из комнаты, на мгновение остановилась, когда навстречу ей попался Джек Муни, спускавшийся в холл, и как ни в чем не бывало с улыбкой спросила:

— Вам не попадались Боуден или Адам?

Джек мотнул головой.

Тогда Саванна извиняющимся тоном сказала:

— О, извините. Но они просили передать вам, чтобы в ближайшие несколько часов их никто не беспокоил. Надеюсь, вам не к спеху?

— Раз Боуден так сказал, мы продолжим свое дежурство возле дома.

— Прекрасная мысль! — Саванна ослепительно улыбнулась.

Не прошло и нескольких минут, как она уже была готова в дорогу и направилась к выходу. Одарив очаровательной улыбкой Тоби, когда спускалась по широкой лестнице, Саванна с корзинкой в руке не спеша направилась к конюшне, но когда вошла внутрь, заторопилась. Она быстро оседлала лошадь, за считанные секунды переоделась в мужскую одежду, которую принесла в корзине, выпустила лошадей через второй выход из конюшни, чтобы ее не заметили люди Боудена, обходившие дом, вскочила в седло и устремилась к зарослям кустарника. Только сейчас она почувствовала себя в безопасности, все еще не веря, что ей удалось осуществить свой план. Если повезет, Боуден очнется и бросится за ней вдогонку часа через два-три, не раньше. И если очень повезет, не убьет ее на месте, когда настигнет.

Впрочем, совершенно не важно, что сделает с ней Боуден. С того момента как, войдя в кабинет Адама, она поняла, что его похитил Майкейя, ее охватили ненависть и страх. И сейчас, когда ее лошадь птицей летела по диким нехоженым местам, она горячо и страстно молилась, чтобы Господь помиловал Адама. Сохранил ему жизнь. О себе Саванна не думала. Главное — спасти Адама!

Мысль о том, что Адам погиб от руки Майкейи, была невыносимой. Она горько раскаивалась в том, что не понимала его, что они часто ссорились. Если бы можно было начать все сначала! Она вела бы себя совсем по-другому. Забыла бы о своей проклятой гордыне и призналась бы ему в любви. Только бы удалось вырвать его живым из лап Майкейи!

Саванна старалась не думать о том, что произошло накануне. Стыдно было вспоминать о безумии, достойном дикарей. По щекам потекли слезы. Ощутит ли она еще когда-нибудь прикосновение его ласковых горячих рук? Или же сама прикоснется к нему, но уже мертвому, холодному. Нет, только не это! Она должна спасти своего мужа и не смеет впадать в отчаяние. Поборов страх, Саванна стала думать о том, как перехитрить Майкейю. К «Голове аллигатора» можно было подъехать только с одной стороны, и Саванна об этом знала. Знала она также, что где-то неподалеку от Майкейи должен находиться Джереми, который, увидев ее, подаст Майкейе условный сигнал о ее приближении. Как только она проскачет мимо Джереми, ловушка захлопнется…

А что, если найти Джереми и вывести его из игры? На ее прелестном лице появилось выражение решимости и тревоги. Тогда он не сможет подать Майкейе сигнал, и у Саванны появится шанс внезапности нападения. К тому же один на один с Майкейей будет легче справиться. Саванна всхлипнула и произнесла слова молитвы.

Она мчалась вперед, продираясь сквозь густой кустарник, лианы и ветки били ее по лицу, но она ничего не замечала, думая лишь о том, как спасти Адама. Вряд ли Майкейя подпустит ее к себе. Негодяй знает, что она попытается его убить и не поверит ни единому его слову, пока не увидит Адама живым. Тут на губах Саванны заиграла торжествующая улыбка. Майкейя не убил Адама! Она уверена! Он не сделает этого до тех пор, пока она не попадет в западню. Саванна не сдержала радостного смеха. Адам жив!

Но радость Саванны угасла, стоило ей подумать о том, что застать Майкейю врасплох и убить, прежде чем он убьет Адама, задача практически невыполнимая.

Она пока еще не знала, как осуществить свой план, но вера в то, что Адам жив, прибавила ей силы. Она непременно что-нибудь придумает!

Уже смеркалось, когда Саванна стала приближаться к «Голове аллигатора», и, осадив лошадь, она задумалась. Вокруг ни души. Глухое гиблое место. Гнетущая, мертвая тишина. Она остановилась всего на несколько минут, но они показались ей вечностью, пока она пыталась вспомнить приметы тропы, ведущей к «Голове аллигатора». В этих местах они с Боуденом бывали не раз. Деревья здесь стояли стеной, которая казалась непроходимой в сгущавшейся темноте и рождала недобрые предчувствия.

Саванна боялась даже дышать, чтобы не выдать своего присутствия, и решила дальше идти пешком. Спешилась, привязала лошадь к небольшому пню.

Когда ей было десять лет, Боуден подарил ей маленький кинжал с тонким, сужающимся кверху лезвием, которым можно было нанести смертельный удар. Его-то Саванна и прихватила с собой за неимением другого оружия. Отвязав от седла сыромятные ремни и держа кинжал наготове, Саванна растворилась в темноте.

Шла она крадучись, словно тигрица, подкарауливающая добычу, скользя по едва заметной дикой тропе, ведущей к «Голове аллигатора». Нервы были на пределе. Она двигалась очень осторожно, однако не заметила Джереми в гуще молодых ив и диких вьющихся растений и едва не столкнулась с ним нос к носу. Сердце бешено заколотилось, и она остановилась как вкопанная. На землю уже легли ночные розовато-лиловые тени, что делало ее задачу еще более сложной. Она спряталась за большим болотным дубом и, когда, припав к земле, стала всматриваться в темноту, в нескольких шагах от себя на бугорке увидела человеческую фигурку. Джереми! Саванна судорожно сглотнула. Ладони стали влажными. Она никогда никого не убивала и не знала, хватит ли у нее сил пустить в ход кинжал. Она снова сглотнула, и во рту стало горько от подступившей к горлу желчи. Нельзя позволить Джереми закричать. Это будет для Майкейи сигналом. Саванна огляделась, поискала глазами что-нибудь подходящее для удара. Надо оглушить Джереми, связать его и заткнуть ему рот. Но ни палки, ни камня поблизости не увидела. Придется его убить. Другого выхода нет. При мысли об этом Саванна содрогнулась, но тут же сказала себе, что должна сделать это! Ради Адама. Чтобы спасти его. Саванна закрыла глаза, набрала в легкие побольше воздуха и в мгновение ока настигла Джереми. Сверкнуло лезвие, и бандит с легким стоном рухнул на землю.

Саванна в оцепенении смотрела на его неподвижное тело, с трудом поборов приступ тошноты. Приложив ладонь ко рту, она побежала прочь, отвязала лошадь, вскочила в седло и стала продираться сквозь деревья.

Стараясь не думать о Джереми, Саванна проехала еще несколько десятков ярдов и осадила лошадь. Как же все-таки спасти Адама? Она хорошо знала эти места и понимала, что расправиться с Майкейей ей будет непросто, он не подпустит ее близко к себе. А застигнуть его врасплох вряд ли удастся. Стоит ему увидеть ее, он поймет, что Джереми мертв, иначе предупредил бы Майкейю о ее приближении. Значит, сдаваться без боя Саванна не собирается. Прокрутив в голове создавшуюся ситуацию, Саванна прикусила губу. Надо немедленно придумать, как прикончить Майкейю.

Пока Саванна размышляла, взошла луна и разорвала непроницаемый мрак. Мысли Саванны бились в мозгу, как попавшая в капкан крыса. Она попыталась сосредоточиться. Что же сделает Майкейя, когда увидит ее? Заставит слезть с лошади и раздеться, чтобы посмотреть, нет ли при ней оружия, прежде чем позволит приблизиться к нему. Но каким образом он это сделает? Будет держать ее под прицелом?

Саванна поморщилась. Что ж, такое вполне возможно. Но куда в этом случае спрятать оружие, если придется раздеться?

Размышляя, она нервно теребила кончик косы и вдруг даже присвистнула от неожиданно пришедшей ей в голову мысли.

По губам скользнула улыбка. Она быстро расплела косу, и ее волшебные волосы рассыпались по плечам. После этого она стерла с кинжала кровь и переплела его густы ми шелковистыми прядями. Выдергивать его будет больно, но ради спасения Адама Саванна позволила бы снять со своей головы скальп!

Теперь, когда кинжал надежно спрятан, можно отправляться на свидание с Майкейей. И Саванна тронула лошадь. Еще немного, и станет ясно, не ошиблась ли она в своих предположениях. Вознося к небу горячие, идущие от самого сердца молитвы, Саванна надеялась, что Господь спасет Адама.

Через несколько минут она увидела пламя костра и поняла, что добралась наконец до «Головы аллигатора». С замиранием сердца еще раз нащупала кинжал и, убедившись, что он на месте, направила лошадь вперед.

Проехав еще несколько метров, Саванна услышала голос Майкейи:

— Осади лошадь!

Саванна остановилась с видом королевы, выпрямившись в седле и холодно глядя на Майкейю. Ярко горел костер, и сердце Саванны радостно забилось, когда она увидела Адама, целого и невредимого.

Он стоял всего в сотне шагов от нее на бревне, одним концом уходившим в болото. Саванна с болью смотрела на Адама. Его густые черные волосы спутались, взгляд сапфировых глаз был диким, затравленным. Каждую секунду он мог стать добычей одного из крокодилов, жадно высматривающих из воды добычу своими горящими словно угли глазами.

Так и не дождавшись сигнала Джереми, Майкейя почуял ее приближение и нарочно поставил Адама на бревно у мрачной заводи с аллигаторами.

Адам, ее родной, любимый Адам, связанный и совершенно беззащитный, стоял на тонком бревне, устремив на нее сквозь мерцающий свет костра неподвижный взор. У основания бревно было обвязано веревкой, которая змеей вилась в направлении костра и исчезала во тьме. Саванна не видела Майкейи, но сразу догадалась, что он держит второй конец веревки. Стоит ей сделать одно неверное движение, веревка натянется, и Адам свалится в воду прямо в пасть аллигатора.

Стараясь ничем не выдать охвативший ее страх, Саванна вглядывалась в темноту, где ее ждал Майкейя. Ни единый мускул не дрогнул на ее лице, когда она, лихорадочно соображая, что делать, холодно произнесла:

— Убери его оттуда, Майкейя! Я не приближусь ни на шаг до тех пор, пока не буду уверена, что ты не собираешься скормить его крокодилам.

При свете полной луны Адам отчетливо видел ее прелестное лицо, и у него болезненно сжалось сердце. Он молил Бога, чтобы она не пришла, но сейчас был счастлив, что видит ее, может быть, в последний раз. Она сидела в седле, гордо вскинув голову, ее золотистые волосы сверкали в отблесках костра. Адам не боялся смерти, но при мысли о том, что Саванна попадет в лапы Майкейи, напрягся и попробовал ослабить ремни, не думая о том, что при любом резком движении может свалиться в воду. Во что бы то ни стало нужно спасти Саванну! Она должна уйти отсюда, пока не поздно.

Ни на минуту не прекращая свои попытки освободиться, Адам мрачно сказал:

— Зря теряешь время, любимая. Уходи отсюда! И чем скорее, тем лучше!

Его сапфировые глаза грозно сверкали в свете костра. В этот момент веревка натянулась, и бревно закачалось. Адаму стоило огромных усилий удержать равновесие.

— Нет! — закричала Саванна. — Нет!

 

Глава 24

Сердце Саванны едва не выскочило из груди, каблуки вонзились в бока лошади. Она должна спасти мужа, пока он не свалился прямо в пасть крокодила…

Ее лошадь рванулась вперед, но тут откуда-то из темноты раздался голос Майкейи:

— Ни с места, миссис, если не хочешь, чтобы я сбросил его в воду!

Саванна мгновенно осадила лошадь, и голос ее дрогнул, когда она повторила:

— Убери его оттуда! Не натягивай веревку! — Майкейя чуть-чуть ослабил веревку, бревно перестало качаться. Наконец Майкейя вышел на свет, не выпуская из рук веревки. Взгляд его был устремлен на Саванну, в то время как пистолет нацелен на Адама.

— Что ж, я готов выполнить твою просьбу, но тогда… — Она невольно сжала кулаки и процедила сквозь зубы:

— Отпусти веревку и убери пистолет. Пожалуйста! — Майкейя перевел взгляд с Саванны на Адама и, злобно ухмыльнувшись, спросил:

— А если я этого не сделаю? Что тогда?

— Тогда я уеду, — спокойно ответила Саванна. Она блефовала, не видя иного выхода в сложившейся ситуации. Явное преимущество было на стороне Майкейи.

В напряженной тишине раздался его голос:

— Слезь с лошади — отпущу веревку. Но пистолет не уберу.

Саванне ничего не оставалось, как выполнить его требование. Ни слова не говоря, она спешилась и с замиранием сердца ждала, когда Майкейя бросит веревку. Веревку он бросил, но пистолет не убрал. Он по-прежнему был нацелен в голову Адама.

Однако с появлением Саванны Майкейя все внимание сосредоточил на ней. Адам словно бы перестал для него существовать. Глаза разбойника загорелись похотливым огнем. Это не ускользнуло от Адама, и он, воспользовавшись моментом, снова попытался освободиться от ремней. Он должен с этим справиться в считанные секунды, иначе умрет и Саванна окажется в руках Майкейи. Представив себе, как вырывается Саванна из объятий этого ублюдка, а он касается своими грязными лапами ее восхитительного тела, Адам утроил усилия и наконец с радостью почувствовал, что ремень, стягивавший его руки, ослаб.

— Твой муж — крепкий парень, — небрежно заметил Майкейя. — Но я наверняка лучше!

— Сомневаюсь, — тихо возразила Саванна и посмотрела на Адама, вложив в этот взгляд все чувства, которые испытывала к нему. — Видишь ли, я очень люблю мужа.

— Ты любишь меня? — не веря своим ушам, воскликнул Адам, забыв обо всем и лаская ее взглядом, полным глубокого чувства.

Не так представляла себе Саванна их объяснение в любви, но, опасаясь, что Адам умрет, не узнав о ее истинных чувствах к нему, решила сказать о них прямо сейчас.

— Да! Только тебя! — произнесла она страстно. — Тебя одного!

— Хватит! — закричал Майкейя. — Нечего сопли распускать. Не затем я здесь, чтобы слушать вас! — Вдруг он, Прищурившись, злобно посмотрел на Саванну: — Где Джереми? Он должен был подать условный сигнал при твоем приближении!

Саванна с трудом оторвала глаза от изумленного лица Адама и бросила презрительный взгляд на Майкейю.

— Джереми мертв, — произнесла она, радуясь, что сняла камень с души. Каково же было ее удивление, когда Майкейя не только не пришел в ярость, но даже похвалил ее.

— Ну и молодец, — буркнул он себе под нос и расплылся в улыбке. — Ничего не скажешь, девчонка ты сообразительная! Сделала за меня работенку!

— Ты собирался убить Джереми? — еще больше изумилась Саванна.

Майкейя согласно кивнул и весело ответил:

— Ну да, собирался. А ты избавила меня от этих хлопот.

— А как же золото? Ведь без Джереми тебе его не отыскать.

— Ты мне поможешь, — с лукавым видом ответил Майкейя. — Отведешь меня к золоту.

— Я? — удивилась Саванна. — Да я понятия не имею, где оно. Впервые услышала о нем от Джереми. Как же я могу тебе помочь?

То и дело поглядывая на Майкейю, увлеченного разговором с Саванной, Адам опустился на корточки и попытался ослабить ремни на ногах, но узлы были стянуты слишком туго и не поддавались. Опасаясь, как бы Майкейя не заметил его попыток, Адам выпрямился и принял прежнее положение, держа руки за спиной.

Тут зашипел один из аллигаторов. Костер уже начал гаснуть, и крокодил все больше наглел, приблизившись к тому месту, где находился Адам.

Тогда Майкейя с проклятием подкинул в костер несколько поленьев, вспыхнуло пламя, и аллигатор ретировался. Ночную тишину нарушило шипение рептилий, когда огромный аллигатор, потеснив их, занял свое прежнее место. Наконец они угомонились, и Майкейя, убедившись в том, что пламя костра достаточно яркое и не позволит аллигатору приблизиться, вернулся к разговору о золоте.

— Полагаю, ты знаешь о золоте достаточно много, — сказал он Саванне. — Только не хочешь признаваться. Твой папочка рассказал Джереми, что оставил тебе золотой браслет, а раз так, наверняка объяснил, как найти остальные сокровища.

Саванна побелела от злости.

— Майкейя! — крикнула она. — Нет у меня этого проклятого браслета! Я же говорила тебе! Должно быть, Джереми что-то напутал или просто придумал.

Майкейя в раздумье потер подбородок.

— Ничего он не перепутал! Давалос сказал, что браслет у тебя! Джереми подробно изложил всю эту историю. И я ему верю. Так что теперь мы с тобой партнеры.

Стараясь освободиться от пут, Адам следил за каждым движением Майкейи и не пропустил ни единого его слова. Не в силах развязать ноги, он попробовал вылезти из ботинок, хотя бы из одного…

Глядя на Саванну, стоявшую от него так близко, что до нее можно было дотянуться, Майкейя все больше и больше распалялся от похоти, готовый хоть сейчас подмять под себя девушку, что было видно по его оттопыренной ширинке. Еще немного, и он овладеет этим нежным, белым телом. Тогда она забудет о своем муженьке! Узнает, что такое настоящий мужчина! Воображение его так разыгралось, что дыхание стало прерывистым. Он совершенно забыл об Адаме, предвкушая наслаждение всеми прелестями Саванны, о котором он так долго мечтал. Но Саванна могла оказаться опасной и нанести смертельный удар.

— Раздевайся! — приказал он хриплым голосом. — Посмотрим, нет ли у тебя оружия. И не пытайся меня провести. Не то я застрелю его!

В горле у Саванны пересохло, и хотя она предвидела такой оборот дела, с отвращением подумала о том, как Майкейя станет пялиться на нее. Но от этого зависела жизнь Адама, и дрожащими пальцами Саванна стала расстегивать бриджи.

Не в силах вынести такого издевательства над женой, Адам закричал.

— Нет! Ради Бога, Саванна, не делай этого! Я того не стою! Он ведь играет с нами!

Майкейя засмеялся:

— Возможно, что и так, впрочем, не совсем. — Он посмотрел на Саванну и облизнул губы. — Или ты разденешься, или я прямо сейчас всажу ему пулю точно в глаз. Думаешь, я не знаю, с каким удовольствием ты прикончила бы меня? Потому близко не подпущу тебя, пока не удостоверюсь, что ты безоружна. Так что давай пошевеливайся!

В какое-то мгновение Адам уже готов был броситься на Майкейю и вцепиться ему в глотку, но понимал, что со связанными ногами не успеет настичь бандита и, как только двинется с места, Майкейя прикончит его. Господи! Хоть бы освободить ноги! Только в этом случае он сможет спасти себя и Саванну. И Адам ни на секунду не прекращал своих попыток. Доносившееся до него время от времени шипение крокодила повергало его в ужас. Но страшнее крокодила был Майкейя, который мог заметить, что Адам пытается освободиться от ремней. Вдруг Адам почувствовал, что ботинок медленно пополз вниз, и сердце его замерло от радости.

Саванна не осмеливалась взглянуть на Адама, сосредоточив все внимание на Майкейе. Она должна убить его. Ненависть к нему ей поможет. Саванна сбросила ботинки и бриджи, и отблески костра падали на ее длинные стройные ноги, от которых Майкейя не мог оторвать глаз. Воспользовавшись этим, Саванна сделала шаг вперед. Однако бандит, представляя себе, как эти прекрасные ноги сплетутся с его ногами и он погрузится в ее нежное лоно, стоял словно завороженный разинув рот, окончательно потеряв бдительность.

Саванна тем временем уже преодолела половину разделявшего их расстояния. Тут бандит спохватился и заорал:

— Стой! Дальше ни шагу! Пока не снимешь все остальное!

Пистолет все еще был нацелен на Адама, и Саванна, остановившись, взмолилась:

— Опусти пистолет.

Майкейя перевел взгляд с нее на Адама, и, увидев выражение лица своей жертвы, не сдержал смеха.

Адам, как ни старался, не мог скрыть душившей его ярости, синие глаза горели недобрым огнем. Он весь напрягся, словно приготовился к броску. Сильные мышцы играли под кожей.

— Можешь посмотреть, как у нее это получится, прежде чем… — Он снова взглянул на Саванну и с грязной улыбкой добавил: — Почему бы и нет?

Вдруг Майкейя, к великой радости Саванны, опустил пистолет. Она хотела броситься на него, но для этого надо было подойти ближе. Одно неверное движение, и Майкейя убьет Адама. Выбора не было.

Она горько вздохнула, сбросила рубашку и теперь стояла в свете костра совершенно голая с гордым видом, не испытывая ни стыда, ни каких-либо других чувств. Их вытеснило одно-единственное стремление, таившее в себе смертельную опасность. И этому стремлению было подчинено все ее существо, каждый нерв, каждая клеточка ее тела.

Майкейя продолжал смотреть на Саванну, и его била дрожь. Одна ее грудь была вся на виду, а вторую скрывали разметавшиеся по плечам волосы, торчал только сосок. Во рту у негодяя пересохло, стоит лишь протянуть руку, и он возьмет ее. Она вся в его власти. И ее тонкая талия, и соблазнительные бедра. Он задохнулся, когда взгляд его скользнул к огненным завиткам между ног, ярко выделявшимся на фоне мраморно-белой кожи.

Саванна шагнула вперед не раздумывая, с удивительной легкостью.

Выйдя из оцепенения, Майкейя увидел, что Саванна приближается к нему, и когда она подняла руку к своим золотистым волосам, расценил этот жест как проявление стыдливости. Даже бандит и живодер теряет голову, если перед ним истинная красота. Все поплыло перед глазами Майкейи, и он выронил пистолет. Движимый похотью, он схватил Саванну и впился губами в ее губы, причинив ей боль.

Но Саванна ничего не чувствовала. Будто в забытьи, она изо всех сил стиснула рукоятку кинжала и словно откуда-то издалека услышала яростный крик Адама. В тот же миг кинжал оказался у нее в руке.

Майкейя хоть и потерял контроль над собой, однако заподозрил неладное. Слишком уж быстро она сдалась. Оторвавшись от ее посиневших губ, он, сощурившись, смотрел на нее, пытаясь понять, в чем дело.

Глядя Майкейе прямо в глаза, Саванна со зловещей улыбкой вонзила ему в грудь кинжал. На лице Майкейи отразилось крайнее изумление, и он с тихим вздохом свалился на землю рядом с пистолетом.

Как раз в тот момент, когда Саванна нанесла Майкейе смертельный удар, Адам высвободил из ботинка одну ногу и с воплем попытался преодолеть расстояние, отделявшее его от Майкейи и Саванны. Он был уже почти рядом, когда Майкейя распростерся на земле. Не веря своим глазам, Адам остановился. Ему не понадобилось и секунды, чтобы сообразить, в чем дело. Искреннее восхищение отразилось на лице Адама, когда, окрыленный любовью, он бросился к Саванне и заключил ее в объятия.

Забыв обо всем на свете: о мертвом Майкейе, о шипящих аллигаторах, наконец, о том, что Саванна совершенно голая, — они сжимали друг друга в объятиях и исступленно целовались, все еще не веря, что это не сон, а явь.

Наконец Адам поднял голову и, тяжело дыша, посмотрел на Саванну. Она была прекрасна.

— О Боже! Я люблю тебя! — сказал он севшим от волнения голосом. — Давно люблю, но, сам не знаю почему, никак не мог тебе сказать об этом. — Адам снова запечатлел на ее губах исполненный глубокой нежности поцелуй, и его синие глаза потемнели от страсти, когда он сказал: — Ты должна знать, Саванна, что я полюбил тебя с того самого момента, как впервые увидел, но по глупости не понимал этого.

Саванна не могла сдержать улыбки. Именно эти слова она хотела услышать от Адама. Радость теплой волной разлилась по телу. Он любит ее! Саванна вдруг засмущалась и, вся сияя, ответила:

— Я тоже с первого взгляда полюбила тебя, но, как и ты, молчала по глупости. Узнав, что Майкейя похитил тебя, я чуть с ума не сошла и очень боялась, что уже никогда не смогу тебе сказать о своей любви.

Не веря своему счастью, Адам не переставал ее целовать. И все же червь сомнения все еще точил душу Саванны. И на ее прелестное личико набежала тень, когда она нерешительно спросила:

— Значит, ты женился на мне не только из-за ребенка?

Гладя ее волосы, Адам с нежной улыбкой ответил:

— Ведь я сделал тебе предложение еще до того, как узнал, что у нас будет ребенок. Разве ты забыла?

— А я думала, что нисколько не интересую тебя.

— Именно ты и интересовала меня, — усмехнувшись, сказал Адам. — Просто я не признавался себе в том, что это любовь, хотя чувствовал, что не смогу жить без тебя. Ты и представить себе не можешь, как я обрадовался, узнав из письма Боудена о твоей беременности. Поскольку не сомневался в том, что теперь ты станешь сговорчивее и согласишься за меня выйти. Ну и конечно же, надеялся на свое обаяние и приехал в Новый Орлеан с твердой решимостью покорить тебя, так что не только ради ребенка я хотел на тебе жениться. — Он скривил губы. — Но ты сбила с меня спесь, дорогая. Я так и не смог тебя уговорить, как ни старался. И очень страдал. А потом решил силой заставить тебя, пригрозив, что всем расскажу историю твоей матери. Но это с отчаяния, поверь! Я не хотел!

— Ладно! — лукаво блеснув глазами, сказала Саванна. — Хорошо, что на шантаж ты пошел лишь от отчаяния. Я прощаю тебя. И все же ты смалодушничал, согласись!

Адам подобрал с земли рубашку Саванны, помог ей ее надеть и виновато произнес:

— И в самом деле смалодушничал. Но я был словно одержимый, и в какой-то мере это меня оправдывает.

Адам пристально посмотрел на Саванну, и столько страсти было в его взгляде, что она почувствовала слабость в коленях.

— Ты единственная женщина, которую я люблю и буду любить.

Место, где они находились, было не самым подходящим для интимных признаний, но слова любви, которые они так долго хранили в своих сердцах, вырвались наружу после только что пережитой ими схватки со смертью. Они забыли в этот момент и о мертвом Майкейе, и об аллигаторах, шипевших в болоте позади костра. Ничто больше не существовало для них сейчас в этом мире. Только они сами и их любовь.

Но не тот был у Саванны характер, чтобы наслаждаться наконец-то обретенным счастьем.

— Мог бы и раньше мне объясниться в любви! — упрекнула она его с легкой досадой.

— Ты все равно не поверила бы, — ответил Адам, сверля ее своими сапфировыми глазами.

Она уже открыла рот, чтобы возразить, но, одолеваемая сомнениями, не произнесла ни слова. Он прав. Вряд ли она поверила бы ему. Скорее всего нет. Слова любви она восприняла бы как очередную хитрость, к которой он прибег, чтобы уговорить ее выйти за него замуж.

— Я тогда не верила ни единому твоему слову, — призналась Саванна, — потому что очень страдала и готова была вонзить тебе в сердце нож.

Адам понимающе кивал, помогая ей привести себя в порядок. Потом сказал:

— Я помню, как однажды ты сидела под дубом, и я подумал, что никогда еще ты не выглядела так привлекательно… В тот момент я совершенно забыл о нашем будущем ребенке. Мне нужна была только ты. И я понял, что люблю тебя!

— О, Адам! — воскликнула Саванна. — В тот же самый момент и я поняла, что люблю тебя!

Адам снова поцеловал ее. Поглощенные своими чувствами, они не заметили, как рука Майкейи потянулась за пистолетом, лежавшим рядом с ним на земле, и не услышали тихого шороха в кустах.

Ни Саванне, ни Адаму в голову не приходило, что Майкейя жив. А он между тем с искаженным гримасой лицом пытался дотянуться до пистолета, не спуская горящих ненавистью глаз с воркующих словно голубки Саванны и Адама, Он хотел перед смертью убить того, кто расстроил все его планы. Убить Адама Сент-Клэра, за которым так долго охотился. И когда пистолет оказался у него в руке, он собрал последние силы, поднялся во весь свой гигантский рост и нацелил на своего лютого врага оружие.

Зловещая усмешка на лице Майкейи лишний раз подтверждала, что он жив. Саванна была в шоке. Она глазам своим не верила: этот негодяй, этот Живодер, которому она только что вонзила в грудь кинжал, поднялся на ноги и сейчас медленно взводит курок. Она хотела закричать, когда тишину ночи разорвал выстрел.

Однако Адам был жив и крепко сжимал ее в своих объятиях. Майкейя же с продырявленным лбом выронил пистолет. В этот момент Саванна услышала шорох за спиной и резко обернулась. Каково же было ее удивление, когда она увидела Боудена, который спокойно опустил дымящийся пистолет! Вместе с Джеком и Тоби он появился в свете костра, какое-то время смотрел на мертвого Майкейю, затем перевел взгляд на влюбленную пару и очень спокойно произнес:

— Я знал, что когда-нибудь убью эту сволочь.