21

В феврале, когда Кристофер, Николь и миссис Иглстон уже были в пути, на Лондон обрушились такие» жестокие морозы, каких не помнили даже старожилы. Темза, скованная толстым ледяным панцирем, превратилась в еще одну пешеходную улицу. Мороз стоял много дней, а когда чуть ослаб, начался сильный снегопад, длившийся почти без перерывов целый месяц.

Когда в конце марта Кристофер и его дамы ступили на английский берег, погода стояла ужасная. Они вымокли до нитки под холодным дождем, пока добрались до фешенебельного отеля «Грильонз» на Альбемарль-стрит.

В первые месяцы 1814 года, когда Англия страдала от суровой зимы, на континенте происходили важные события. Империя Наполеона пала. 7 апреля поверженный французский император удалился в изгнание на остров Эльба, а Луи Бурбон, постаревший и потолстевший за годы ожидания своего триумфа, вступил на французский престол под именем Людовика XVIII.

В апреле наступил конец тяжелой зиме, завершилась и изнурительная война с Францией. Англия ликовала. Но несмотря на царившую вокруг праздничную атмосферу, ни Кристофер, ни Николь не испытывали радостных ощущений от возвращения на родную землю. Кристофера можно было понять: он покинул этот край не по своей воле, при обстоятельствах весьма печальных. Англия теперь была для него чужой страной, к тому же находившейся в состоянии войны с его новой родиной. Николь покинула Англию много лет назад и не питала к этой стране сильной привязанности. Единственное, что ее радовало, это окончание плавания, во время которого постоянное присутствие Кристофера было для нее пыткой.

Из всех троих только миссис Иглстон была поистине счастлива своему возвращению в Англию. Она снова была дома, и с нею – Кристофер и Николь! В первую неделю своего пребывания в столице они жадно впитывали циркулирующие по городу новости и слухи.

Известие о падении Наполеона Кристофер воспринял без энтузиазма. Окончание войны с Францией позволяло Англии высвободить достаточно войск для отправки в Америку, и Кристофер понимал, что должен торопиться. Но пока ему ничего не оставалось делать, кроме как раскланиваться во все стороны с виноватой улыбкой возвратившегося блудного сына.

Первая неделя апреля пролетела быстро. Кристофер с головой окунулся в неотложные бытовые дела. Надо уладить все финансовые вопросы, оформить в банке кредит, нанять экипаж, в конце концов – просто освоиться на улицах незнакомого города.

Женщины быстро успели оценить все те соблазны, которыми манят роскошные витрины Бонд-стрит, и после недолгих колебаний миссис Иглстон пополнила свой гардероб наимоднейшими обновками. Для их развлечения Кристофер записал их в библиотеку, а также предпринял с ними несколько экскурсий – в Национальную галерею, в Британский музей, сводил их в зоопарк.

Во всей этой деятельности были и серьезные упущения. Во-первых, Кристофер никоим образом не дал о себе знать законным опекунам Николь и вообще не искал с ними встречи. Во-вторых, свои рекомендательные письма он держал при себе и никому не предъявил. Второй день своего пребывания в Лондоне он посвятил важному личному делу. Он тайно нанес визит в Сомерсст Хаус – солидное государственное учреждение, где хранятся записи о рождении, бракосочетании и смерти всех подданных Британской короны. Там, к его величайшему удовлетворению, удалось выяснить, что барон Саймон Саксон жив и пребывает в добром здравии. Радость по этому поводу омрачалась, однако, мыслями о том, как дед воспримет его неожиданное возвращение.

Полученные сведения Кристофер предпочел держать при себе. Более того, хотя он также узнал, что в настоящее время Саймон Саксон находится в своем лондонском особняке, он не предпринял никаких попыток увидеться с ним. Целыми днями Кристофер бродил по Лондону, вживаясь в атмосферу незнакомого города. Однако вскоре ему стало ясно, что такое времяпрепровождение нисколько не приближает его к поставленной цели.

Свой первый официальный визит он нанес Алексу Барингу, главе крупной финансовой фирмы «Хоуп энд Баринг», представлявшей интересы Соединенных Штатов в Европе. Баринг являлся также членом парламента и был известен своими страстными выступлениями против войны с Америкой. Он встретил Кристофера любезно, даже сердечно. Однако, прочитав рекомендательное письмо Монро, он только развел руками:

– Не хочу вас огорчать, однако боюсь, что немногим смогу быть вам полезен. Вы – неофициальный представитель. Так что я могу лишь в частном порядке представить вас кое-кому. Наверное, этим моя помощь и ограничится.

Кристофер вежливо кивнул:

– Разумеется. Большего я и не ожидал. Я лишь надеюсь, что вы не ослабите своих усилий в парламенте в нашу поддержку.

– На меня можете положиться, однако ситуация складывается так, что мое влияние весьма ограничено. Кажется, обе стороны стремятся к мирным переговорам. Если британская сторона проявит достаточную заинтересованность, то, вероятно, – вскоре будет названо и место официальной встречи. Кристофер удивленно спросил:

– Разве этот вопрос еще не решен? Мне казалось, что проведение переговоров намечено в Швеции.

Баринг покачал головой:

– Первоначально было задумано именно так. Но теперь все изменилось. Бог знает почему, переговоры решено перенести в Гент, во Фландрию.

– Полагаю, – задумчиво произнес Кристофер, – это вызовет отсрочку переговоров на месяц или больше.

– Боюсь, что так. Но имейте в виду: Великобритания желает мира.

Кристофер поспешил вежливо согласиться, не желая вступать с Барингом в дискуссию. Ведь тот был членом парламента и, даже искренне желая окончания войны, превыше всего ставил интересы своей страны. Поняв, что большего из этой встречи извлечь не удастся, Кристофер отправился в отель и там, уединившись, предался размышлениям.

Британия может стремиться к миру, саркастически думал он, но не ранее чем одержит крупную победу над Америкой. Это должен быть внушительный удар, который покажет зарвавшимся колонистам, кому принадлежит реальная власть. Тот факт, что место официальной встречи беспричинно переносится, наводит на размышления. Договоренность о встрече достигнута, однако Британия, кажется, не предпринимает никаких дальнейших шагов, чтобы ускорить мирный процесс. Не исключено, что отсрочка нужна именно для того, чтобы захватить Новый Орлеан. Кристоферу предстоит подтвердить или опровергнуть это подозрение.

Кристофер направился в номер к своим дамам, желая в праздной беседе снять накопившееся напряжение. Однако миссис Иглстон не дала ему такой возможности.

– Послушай, Кристофер, мы находимся в Лондоне уже больше недели, и мне кажется неприличным до сих пор не поставить твою семью в известность о нашем приезде.

Кристофер недовольно поморщился, однако не мог не признать, что миссис Иглстон права. Немного поколебавшись, он ответил:

– Пожалуй, сегодня вечером я загляну на Кевендиш-сквер. Если никого не застану, то по крайней мере оставлю свою визитную карточку.

У Николь был свой вопрос. Правда, как и Кристофер, она не торопилась получить на него ответ, но тем не менее решилась его задать:

– Мои тетя и дядя знают, что я вернулась? Вы им написали, или мне это сделать самой?

Как и любой мужчина, оказавшись перед лицом двух женщин, задающих вопросы, на которые не хотелось бы отвечать, Кристофер вспылил:

– Дьявол! Ни черта я не писал! Я не знал, что ты так жаждешь припасть к их груди!

Николь насупилась, собираясь ответить в том же тоне. Но тут вмешалась миссис Иглстон, поспешившая взять на себя роль миротворца:

– Николь, конечно же, совсем не это имела в виду. А тебе, Кристофер, следует выбирать выражения в разговоре с дамами.

Он с трудом взял себя в руки и процедил сквозь зубы:

– Прошу меня извинить. Я постараюсь выполнить ваши пожелания.

С этими словами он холодно поклонился и вышел.

– « Ну и ну! – развела руками миссис Иглстон. – Ума не приложу, что случилось с Кристофером! Он никогда себе такого не позволял.

. Вы и вообразить не можете, что он себе позволял, подумала Николь. Но вслух лишь сказала:

– Может быть, ему нездоровится. Или визит к мистеру Барингу не оправдал его ожиданий. Мало ли что…

– П-пожалуй, – неуверенно протянула миссис Иглстон. – Хотя мне кажется, что его недовольство вызвано какими-то более серьезными причинами.

Она была права. Кристофер оказался в таком положении, когда вынужден был предпринять ряд шагов вопреки своей воле. Угораздило же его иметь дело с этой Николь Эшфорд, с ее мамочкой – подлой и развратной Аннабель, с дядюшкой Робертом да еще и с Джесоном Саважем в придачу!

Несколько часов он провел в своем номере, сочиняя письмо к Маркхэмам. В итоге его работы весь пол оказался устлан изорванными листами бумаги.

В конце концов он решил, что не станет писать ее родственникам, по крайней мере сейчас. Какие на то причины – это его личное дело! И никого это не касается, Николь в том числе!

Он, однако, отдавал себе отчет, что длительное проживание девушки рядом с молодым неженатым мужчиной выглядит неприлично, даже под надзором миссис Иглстон. Связаться с Маркхэмами следовало немедленно по прибытии. Но как и в случае со своими родственниками, Кристофер тянул время. Эти проблемы были взаимосвязаны. Восстановление Николь в правах могло оказаться непростым делом, которое ему одному не осилить. Но его дед – лорд, барон, и его вмешательство могло бы устранить все затруднения. Устранить непрошеных опекунов было вполне возможно. Но Кристофер невольно задавался вопросом: кто же тогда займет их место?

Идеальной фигурой выступил бы муж Николь. А почему бы ему самому… Нет, только не это! Их отношения натянуты и враждебны во всем, за исключением того необъяснимого влечения тел, которое толкает их друг к другу. Впрочем, это пройдет.

После долгих мучительных размышлений Кристофер принял единственное решение – деда следует увидеть немедленно!

Он вызвал Хиггинса и с его помощью тщательно нарядился. Потом оглядел себя в зеркале и с грустью подумал: какой элегантный молодой человек! Такого внука не постыдился бы ни один лорд! Но не явится ли лорд Саксон исключением?

К особняку на Кевендиш-сквер он подошел терзаемый противоречивыми чувствами. Ни деда, ни Роберта он не боялся, но все равно чувствовал себя неуверенно. Саймон может просто не пустить его на порог, а Роберт не упустит возможности объявить его дезертиром.

На стук в дверь вышел слуга, который почтительно принял из рук Кристофера его визитную карточку. Стараясь казаться невозмутимым, Кристофер произнес:

– Если лорд Саксон дома, я хотел бы увидеться с ним прямо сейчас. По личному делу.

Слуга бросил взгляд на его карточку. При этом выражение его лица не изменилось, но в глазах сверкнул неподдельный интерес.

– Пожалуйста, подождите, сэр. Я узнаю, сможет ли лорд Саксон вас принять.

С этими словами он скрылся. Не прошло и двух минут, как до Кристофера донеслись звуки с детства знакомого голоса:

– Безмозглый осел! Как ты смеешь держать его на пороге, словно какого-то нищего! Мой внук вернулся домой. Немедленно впустить его!

Двери распахнулись, и старый лорд Саксон почти выбежал навстречу Кристоферу. Со стороны их сходство просто бросалось в глаза. Несмотря на преклонный возраст, Саймон был бодрым и крепким мужчиной, хотя волосы с годами поредели, а лицо испещрили морщины. Так, наверное, будет выглядеть Кристофер лет через сорок. Для Саймона это была не просто нежданная встреча с внуком, а как будто встреча со своей молодостью.

– Долго же ты искал дорогу домой! – улыбнулся старик.

Кристофер позволил себе улыбнуться в ответ:

– Я слышал, что вы были нездоровы, сэр, и ожидал увидеть вас сильно изменившимся. Счастлив видеть вас в добром здравии.

Старик нахмурился, хотя напускная суровость и не могла скрыть охватившей его радости.

– Паршивец! Как ты смел скрыться, не оставив о себе никаких вестей? Ты меня чуть в гроб не вогнал! А теперь еще имеешь наглость справляться о моем здоровье!

Обернувшись к слуге, он прикрикнул:

– Что ты стоишь, как истукан? Быстро приготовить комнаты для моего внука! – Потом огляделся и недоуменно спросил:

– А где твой багаж? Не хочешь же ты сказать, что путешествовал вот так, налегке?

Полусуровая-полурадушная манера старика не была Кристоферу в диковинку, и он спокойно ответил:

– Я остановился в отеле «Грильонз». И прежде чем вы будете отдавать дальнейшие распоряжения, должен предупредить, что я не один.

– Так ты женился? Отлично, мой мальчик! Конечно, если она хорошая женщина. Ты же знаешь: в этом доме не бывает ничего второсортного. Впрочем, что мы стоим? Пойдем в кабинет!

Оставшись одни, они долго молчали, глядя друг на друга. Кристофер вдруг почувствовал себя виноватым. Он понял, что все эти годы дед терзался мыслями о его судьбе. А ведь прошло долгих пятнадцать лет!

Саймон тоже не находил слов. Жестокие удары судьбы едва не сломили его, и он уже почти отчаялся когда-нибудь снова увидеть своего внука. Но теперь, слава Всевышнему, мальчик, живой и здоровый, сидит перед ним! Наконец он заговорил:

– А теперь, негодный мальчишка, расскажи мне, почему ты удрал? Если б ты набрался мужества поговорить со мной, я бы тебе все объяснил.

Кристофер, ничего не понимая, переспросил:

– Вы бы мне объяснили?..

– Ну, конечно, черт возьми! Ведь мне же тогда пришлось иметь дело с Адрианом Эшфордом. Аннабель вопила, будто ты ее изнасиловал, Адриан жаждал крови. По отношению к тебе мне пришлось повести себя резковато, хотя я и знал, что ты этого не заслуживаешь. А что мне было делать? Рассказать Адриану, что его жена – шлюха, что мой сын – ее любовник, а мой внук ни в чем не виноват?

Кристофер лишился дара речи. С трудом подбирая слова, он наконец спросил:

– Так вы все знали?

– Господи, конечно же знал. Только не все Я не мог предположить, что они изберут тебя козлом отпущения. – Немного помолчав, он добавил:

– И я не ожидал, что ты не станешь оправдываться. Скажу тебе честно: я действительно в тот день был вне себя. Я был зол на тебя, что ты оказался таким романтичным дураком, на Роберта и Аннабель – за то, что они заварили всю эту кашу, и на себя – за то, что я оказался не в силах пресечь этот скандал в зародыше. – Он пристально взглянул в глаза Кристоферу и с болью в голосе спросил:

– Зачем ты бежал? Мы же могли честно поговорить один на один. А ты исчез на целых пятнадцать лет! Да я чуть с ума не сошел, думая о тебе!

Никогда в жизни Кристофер не чувствовал себя так ужасно. Он не находил себе оправдания. Он, однако, понимал: Саймону неизвестно, что Роберт фактически продал его в рабство. Очевидно, дед не знает и о его попытке встретиться с ним пять лет назад. Но не для того он теперь вернулся, чтобы вылить ушат грязи на голову единственного живого сына Саймона Саксона. Не так сводят счеты джентльмены! И он сдержанно проговорил:

– Боюсь, сэр, я слишком буквально понял ваши слова о том, что вы больше не желаете меня видеть.

Лицо Саймона исказила гримаса боли, и Кристофер прикусил язык. Потом, немного подумав, добавил:

– Прошу вас, сэр, не огорчайтесь и не вините себя. Я поступил так» как диктовала мне моя совесть. И все обернулось к лучшему. Подобно многим юношам, я завербовался в военно-морской флот. Надо сказать, судьба моя сложилась благоприятно, хотя по временам мне и бывало нелегко.

– Завербовался? – недоверчиво фыркнул Саймон. Кристофер поймал себя на неприятной мысли о том, что в последнее время ему приходится слишком много лгать. Однако он невозмутимо продолжал:

– Когда я покинул дом, я оказался в деревушке Беддингтон Конер и повстречал там нескольких моряков. Меня так воодушевили их рассказы, что я решил к ним присоединиться. И я о том ничуть не жалею. Мне только жаль, что мы с вами так скоропалительно расстались.

Саймон махнул рукой:

– Довольно об этом! Теперь все позади, и ты снова дома. И это очень хорошо. Не забывай о том, что ты – мой наследник. После моей смерти к тебе перейдет мой титул и все имущество.

Кристофер снова подумал о том, что у Роберта был серьезный повод избавиться от него. Наследство Саймона огромно, а титул барона славен и почетен. Ради этого Роберт способен и на убийство.

Но Кристофер не выдал своих мыслей. Он лишь почтительно произнес:

– Мы слишком рано завели разговор о наследстве. Надеюсь, мне еще нескоро предстоит стать бароном.

Саймон горько усмехнулся:

– Я мог умереть в твое отсутствие, а ты бы об этом даже не узнал! Впрочем, давай лучше поговорим о тебе. Расскажи, как ты жил все эти годы.

Кристофер внутренне напрягся. Старательно подбирая слова, он принялся рассказывать о своих приключениях. Насколько возможно, он придерживался истины, однако кое в чем это было затруднительно, особенно когда ему пришлось объяснять, почему, добровольно завербовавшись на флот, он однажды покинул свой корабль, но так и не вернулся в Англию.

Саймон слушал с явным недоверием. Но Кристофер не мог обосновать своих действий, не раскрывая всей правды. Он ограничился простым объяснением:

– Жизнь военного моряка пришлась мне не по душе. Отслужив положенный срок, я покинул флот.

– Черт побери, Кристофер! Если бы ты написал мне, я бы позаботился, чтобы тебя устроили наилучшим образом. Ты легко мог бы стать капитаном. Но нет! Мой внук, наследный барон, подался в матросы! Позор!

Кристоферу пришла невеселая мысль: как воспринял бы его дед известие о том, что он не только служил простым матросом, но впоследствии еще и пиратствовал? И он принялся живописать свои странствия по морям, не забывая упомянуть, как жаждал он вернуться в родной дом. О своих занятиях каперством он упомянул вскользь, подчеркнув, что своим состоянием он обязан удаче за игорным столом, что было недалеко от истины. А поскольку крупная игра открыто велась в фешенебельных клубах на Пэлл Мэлл, в таком признании не было ничего предосудительного.

Закончив свою историю, Кристофер невольно потупился под испытующим взглядом Саймона. Ему было ясно, что далеко не все подробности дед принял на веру.

Действительно, Саймон полностью поверил лишь той части рассказа, в которой шла речь о карточном выигрыше. Что же касается всего остального, то он достаточно хорошо знал Кристофера и чувствовал: тот кое-что недоговаривает. Но он предпочел оставить свои подозрения при себе и вслух лишь сказал:

– Что ж, по крайней мере все кончилось благополучно. Я рад снова видеть тебя дома.

У Кристофера едва не сорвалось с языка, что он явился всего лишь в гости, а его дом теперь находится на плантации в Луизиане. Однако такое признание было бы несвоевременным. Деду понадобится время, чтобы осознать: для Кристофера к старой жизни возврата нет. К счастью, Саймон не стал развивать эту тему и перевел разговор на другой предмет:

– Ты ничего не сказал о своей жене. Почему, хотел бы я знать?

Кристофер обезоруживающе улыбнулся в ответ:

– Потому что я не женат. В связи с этим мне надо кое-что вам объяснить.

– Так говори! – властно потребовал Саймон. Кристофер принялся сбивчиво излагать свою версию о случайной встрече с миссис Иглстон и Николь Эшфорд, но стоило ему только упомянуть имя миссис Иглстон, как он заметил, что старик изменился в лице.

– Петиция Иглстон? – возбужденно воскликнул Саймон. – Так ты знаешь, где сейчас Летти?

– Летти? – удивленно переспросил Кристофер. – Вы имеете в виду миссис Иглстон?

– Разумеется! Я всю жизнь называл ее Летти. Если бы ты знал, не будь она так непреклонна, а я так нетерпелив, она вполне могла бы быть твоей бабушкой!

Кристофер хотел что-то спросить, но от изумления не находил слов. А Саймон продолжал:

– Не скрою: я не любил твою бабушку. Но люди нашего круга редко женятся по любви. Впрочем, мы неплохо ладили. Но Летти всегда оставалась для меня единственной женщиной, которую я любил. Лишь однажды я чуть не возненавидел ее – в тот день, когда она вышла за этого тупого солдафона.

Он помолчал, словно окидывая мысленным взором образы минувших лет, потом тихо с грустью сказал:

– Я в своей жизни совершил серьезную ошибку. Не повтори ее, мой мальчик!

Кристофер предусмотрительно воздержался от замечаний. Лишь когда Саймон принялся подробно расспрашивать его, он изложил легенду, заготовленную для объяснения нынешней ситуации. История Николь, даже в приукрашенной версии Кристофера, живо заинтересовала старика.

Да, теперь разразится большой шум! Представляю, как поведет себя ее тетка со своим муженьком. Ведь все эти годы они проматывали наследство бедной девочки. Они даже настаивали на том, чтобы объявить ее умершей, но суд отказал им в этом, по крайней мере до дня ее совершеннолетия. Особенно суетился молодой Эдвард.

Кристофер недобро усмехнулся:

Если он не уймется, ему придется иметь дело со мной.

Пряча довольную улыбку, Саймон кивнул. Потом устало прикрыл глаза и произнес:

Сегодня уже слишком поздно, чтобы приглашать дам. Но завтра непременно жду вас троих у себя.

После ухода Кристофера Саймон еще долго пребывал в радостном волнении. Его внук вернулся! Скоро он увидится с Летти! А битва за малышку Эшфорд обещает взбодрить его так, как ничто за последние годы!

 

22

Переезд на Кевендиш-сквер прошел довольно легко, хотя Кристофер принял приглашение деда не без колебаний. Идея поселиться под его крышей не вызывала у Кристофера энтузиазма, однако он понимал, что Саймон воспримет, отказ крайне болезненно.

Когда на следующее утро он за завтраком поведал женщинам о предстоящем переезде, оказалось, что у миссис Иглстон есть свои возражения.

– Но, Кристофер, – спросила она, – удобно ли это? Конечно, для тебя это самый лучший вариант, но мы с Николь не имеем никакого отношения к лорду Саксону. Что подумают люди, если мы поселимся в его доме?

Это был резонный вопрос. Кристофер его не предусмотрел. Покуда он выступал опекуном Николь, все приличия были соблюдены за счет того, что она находилась под патронажем миссис Иглстон. Но кто выступит в этой роли для самой миссис Иглстон, если она поселится в доме Саймона? Конечно, преклонный возраст обоих служит известным оправданием. Однако наверняка найдутся люди, которые помнят об их прежних отношениях, и это может дать повод для ненужных сплетен.

Впрочем, Саймон оказался предусмотрительнее всех. Когда Кристофер явился к нему и поделился своими соображениями, старик лишь довольно усмехнулся:

– Я думал об этом всю ночь, мой мальчик! И кое-что придумал. Если ты помнишь, у меня есть сестра Регина. Она вдова, живет одна в своем поместье в Эссексе. Еще вчера я отправил к ней посыльного с письмом.

Минут десять назад он вернулся с ее ответом. Регина пишет, что будет счастлива вместе со мною принять Летицию в качестве своей гостьи. Сама она прибудет сюда сегодня вечером. Так что все устроено как нельзя лучше.

Кристофер вернулся в отель и сообщил эту новость миссис Иглстон.

– Как благоразумно с его стороны! – пробормотала она.

Тут же был отдан приказ слугам готовиться к переезду.

Николь все утро пребывала в задумчивости. Она никак не могла понять, почему Кристофер не торопится сообщить Маркхэмам о ее приезде в Англию. Может быть, он настолько увлечен ею, что не хочет расставаться? Но она с горечью отбросила эту мысль. Нет, она больше не попадется в эту ловушку.

Николь устала бороться. Она положилась на волю судьбы, полностью подчинившись Кристоферу и миссис Иглстон. Впрочем, такая жизнь была достаточно приятной: миссис Иглстон очень добра, Мауэр расторопна и услужлива, Кристофер предупредителен. От нее самой требовалось лишь красиво одеваться и вести себя подобающим образом.

С каждым днем ей все труднее было оживлять воспоминания о своей службе на шхуне. Даже близость с Кристофером подернулась дымкой забвения. Ей самой уже начинало казаться, что она всю жизнь прожила так, как гласила ее легенда.

Саймон встретил их любезно, сердечно поприветствовал и поспешил скрыться, поскольку терпеть не мог бытовой суеты.

К пяти часам дамы разместились в апартаментах на втором этаже. Каждой были выделены покои, включавшие отдельную спальню и кабинет и сообщавшиеся через небольшую гостиную. Комнаты Кристофера находились в противоположном конце особняка. Прислугу разместили на третьем этаже, где проживали слуги лорда Саксона.

Регина объявилась вечером и внесла изрядную сумятицу, поскольку прибыла в сопровождении целой команды слуг и служанок, которых тоже потребовалось расселить.

Леди Дерби была высокой крупной женщиной, которую с натяжкой можно было бы назвать миловидной, но уж никак не красивой. У нее была длинная морщинистая шея, крупный рот и чересчур длинный нос. Правда, одета она была со вкусом, а седые волосы уложены с непревзойденным изяществом. Со стороны она могла показаться надменной, хотя это была всего лишь маска. Регина была доброй женщиной, хотя порой и резковатой.

Едва ступив на порог, она провозгласила:

– Дорогие мои, как я рада вас всех видеть! – Она заключила миссис Иглстон в объятия. – Милая Летиция! Наконец-то ты снова с нами! Ты так неожиданно исчезла, что я уже не чаяла тебя вновь увидеть. Хорошо, что ты будешь жить здесь. Мы отлично проведем время.

Оставив миссис Иглстон в состоянии крайнего смущения, Регина обернулась к Николь.

– Девочка моя! Как ты подросла! Не сомневаюсь, что теперь молодые джентльмены изотрут подметками порог этого дома. Недели через две мы тут закатим прием, а потом, поверь мне, такое начнется…

Николь потупилась.

– Спасибо за ваши добрые слова. Я очень благодарна вам и лорду Саксону за то, что вы приняли нас у себя. Я постараюсь вас не разочаровать.

– Еще никто не отважился меня разочаровать! – лукаво подмигнула Регина.

Тут ее взгляд остановился на Кристофере, который стоял в небрежной позе, облокотившись на каминную полку.

– А, Кристофер… – протянула она. – Так ты вернулся. Намерен остаться или снова подашься в бега, чтобы твоего деда хватил удар?

– Регина! – одернул ее Саймон.

– О Боже! – ахнула миссис Иглстон. Так все было хорошо, подумала она, только всегда у Регины найдется колючее словцо!

Николь стояла в сторонке, с интересом наблюдая за этой сценой. Капитан Сэйбер, как она по старой привычке еще называла иногда Кристофера, оставался для нее загадкой. Она пыталась оживить в памяти свои детские встречи с этим человеком, но это были слишком давние воспоминания, и они никак не совпадали с тем реальным образом, который она видела перед собой. Сейчас перед ней слегка приоткрылось его загадочное прошлое.

Она не сводила внимательного взгляда с Кристофера. А он, казалось, нимало не смутился и с улыбкой отвечал тете:

– Да, я вернулся! А мне вместо приветствия намекают на отъезд.

– Я вижу, ты вырос в бойкого острослова. Только не вздумай тягаться со мной! – фыркнула Регина. Потом повернулась к Саймону и с напускной капризностью провозгласила:

– Меня накормят когда-нибудь? Я умираю с голоду!

За ужином не смолкали разговоры. Регина потчевала всех свежими новостями. Она почти не задавала вопросов и, казалось, приняла неожиданную встречу как нечто естественное. Однако Кристофер был настороже: он чувствовал, что тетка едва ли проглотит наживку в виде его фантастической истории. Ловя на себе ее испытующий взгляд, он испытывал крайнюю неловкость.

Этой ночью он не мог заснуть. Сомнения и опасения терзали его с новой силой. Надо быть полным идиотом, в отчаянии думал он, чтобы рассчитывать запросто вернуться в Англию, избавиться от Николь и миссис Иглстон как от ненужного багажа, обвести вокруг пальца родных, быстренько разведать планы британского генерального штаба и упорхнуть обратно в Новый Орлеан!

Они с Саймоном собирались на следующий день отправиться на Сент-Джеймс-стрит, где тот хотел представить своего внука завсегдатаям местных клубов. Однако утром посыльный доставил Кристоферу записку от Баринга, в которой тот просил о немедленной встрече. Что могло ему понадобиться?

Извинившись перед дедом, Кристофер отправился в Сити. В доме Баринга его провели в библиотеку, где хозяин беседовал с незнакомым мужчиной средних лет. Они расположились в креслах с высокими спинками, обитых красной марокканской кожей. Когда Кристофер вошел, Баринг поднялся ему навстречу.

– Хорошо, что вы так быстро пришли. Я очень на это рассчитывал. У меня для вас сюрприз. – С этими словами Баринг подвел Кристофера к незнакомцу, который остался сидеть.

– Альберт, это джентльмен, о котором я говорил. Монро отзывается о нем весьма лестно. Кристофер Саксон, позвольте представить вам мистера Альберта Галлатина. Альберт, мистер Саксон меньше двух недель назад прибыл прямо из Нового Орлеана. Не сомневаюсь, что вам впоследствии найдется о чем побеседовать.

Кристофер обменялся с Галлатином рукопожатием, но не удержался от изумленной реплики:

– Сэр! Я никак не ожидал встретить вас в Лондоне. Насколько мне было известно, вы должны были находиться в России, в Санкт-Петербурге.

Галлатин усмехнулся:

– И я действительно там был. В течение нескольких месяцев мне пришлось играть роль путешественника. Поскольку никаких результатов достичь не удалось, мы с Байярдом решили уехать. Я надеялся, что в Лондоне меня ждут хорошие новости, но похоже, что и тут ничего не достигнуто.

Баринг смущенно пожал плечами:

– Я же неоднократно писал, что мое правительство категорически отвергает любое посредничество. Оно расценивается как постороннее вмешательство в государственные дела. К счастью, ваш мистер Монро принял предложение о прямых переговорах, так что по крайней мере это препятствие устранено.

Галлатин кивнул, но тут же задал вопрос:

– А как насчет досмотра судов?

Баринг смутился еще больше.

– Это требование не может быть принято. Командование флота на это не пойдет. Это не юридический вопрос, а вопрос жизни и смерти.

Галлатин, казалось, не был тронут пафосом Барин-га, но Кристофер сильно заинтересовался. Ведь в основе конфликта лежало недовольство американских моряков произволом со стороны англичан. Поводом для объявления войны послужило задержание американских судов, а теперь, когда встал вопрос о мирных переговорах, англичане отказываются даже касаться этой темы! Кристофер холодно заметил:

– , Вы считаете допустимым, что ваши военные корабли останавливают наши суда, захватывают американских граждан, которых потом силой принуждают служить в Королевском флоте?

Этот вопрос очень волновал его. Ведь к службе на военном корабле когда-то принудили его самого!

Баринг не ответил. Он и сам не одобрял подобной практики, но был не в силах ей воспрепятствовать. А на американских судах нередко находили английских дезертиров. Если и были захвачены американцы, во что ему верилось с трудом, то всего лишь несколько человек.

Галлатин постарался разрядить накалявшуюся атмосферу.

– Допустим, вопрос о досмотре судов поднят не будет. Однако наши правительства согласились на переговоры. О чем же пойдет речь на переговорах? О погоде?

– Я вас понимаю, – удрученно вздохнул Баринг. – Я понятия не имею, в каком направлении будут идти переговоры. Однако подготовка к встрече идет вовсю. – Он натужно улыбнулся. – Впрочем, вы сами знаете, как это бывает.

Галлатин знал. Сначала российский царь предложил свое посредничество, которое якобы было встречено американцами с энтузиазмом. Потом выяснилось, что гораздо предпочтительнее прямые переговоры. Теперь, когда этот вопрос, кажется, был улажен, англичане проявили чрезвычайную разборчивость в выборе места встречи. Порой начинало казаться, что высокие делегации так никогда и не сойдутся за столом переговоров.

Байярд и Галлатин провели в России несколько месяцев и не добились ничего. Абсолютно ничего! Миссия в Санкт-Петербург потерпела полное фиаско. Когда около года назад они прибыли в российскую столицу, первое, о чем они узнали, был отказ американской стороны от царского посредничества. Следовало бы немедленно вернуться в Соединенные Штаты, но этого не допускал дипломатический этикет. Будучи посланцами к царскому двору, они должны были предстать перед его величеством и вручить свои верительные грамоты. После этого лишь сам царь мог принять решение, считать ли ему законченным свое участие в переговорах. В течение последующих девяти месяцев Галлатин и Байярд убивали время в ожидании этого решения. Поэтому американский посланник хорошо представлял себе, «как это бывает».

Кристофер, со своей стороны, тоже кое-что понимал. Галлатин мог считать, будто проволочки вызваны бюрократическими формальностями, но Кристофер не мог отделаться от впечатления, что англичане намеренно тянут время, собирая силы для решающего удара. Однако было бы неосмотрительно высказывать такое подозрение в присутствии Баринга. Поэтому, прежде чем раскланяться, Кристофер условился с Галлатином о встрече с глазу на глаз.

Ни он, ни Джесон не могли предположить, что Галлатин и Байярд объявятся в Лондоне. Это, правда, никак не способствовало достижению его цели, но, кажется, и не мешало. Оставалось неясным, чего рассчитывают добиться американские посланцы.

Как и он сам, они находились на территории враждебной державы, не обладая дипломатическим статусом. Они не могли рассчитывать, что будут приняты где-либо официально, и потому ограничились сбором обрывочных сведений. В таком же положении находился и Кристофер, но он надеялся, что ему будет легче внедриться в английскую среду и получить доступ к необходимым данным. Он должен был конкретно выяснить, планируют ли англичане наступление на Юге.

Ему не терпелось увидеться с Галлатином. Но до условленной встречи оставалось еще несколько часов. Их он провел, бесцельно бродя по улицам, ибо не желал ничьего вмешательства в свои дела и не стал возвращаться на Кевендиш-сквер.

По указанному адресу он прибыл на четверть часа раньше и был весьма польщен, что Галлатин встретил его лично. После обмена приветствиями Галлатин без обиняков приступил к делу:

– Итак, молодой человек, чем я могу быть вам полезен?

– Не уверен, что вы можете быть мне полезны. Я просто хотел кое-что с вами приватно обсудить. Галлатин, казалось, удивился.

– Нечто такое, о чем не следовало заводить речь в присутствии Баринге?

– Да! Я не сомневаюсь в симпатии мистера Барин-га к Соединенным Штатам, но понимаю, что его положение двойственно. – Понизив голос, Кристофер заговорщически произнес:

– По-моему, английское правительство умышленно откладывает начало переговоров. У меня есть сильное подозрение, что англичане хотели бы предварительно одержать крупную военную победу. Это позволит им вести диалог с позиции силы.

– Безусловно. Я уверен, что их планы именно таковы.

– Вы уверены? – переспросил Кристофер, пораженный спокойным тоном собеседника. Галлатин устало кивнул.

– О да, мой друг. Я не сомневаюсь, что англичане намерены выдвинуть территориальные притязания. А для этого им нужен железный кулак, чтобы стукнуть им по столу переговоров.

Это послужит мне уроком, подумал Кристофер. То, что не искушенному в политике дилетанту кажется важным открытием, для людей сведущих вполне очевидно.

А Галлатин продолжал:

– Я привык к тому, что люди, особенно политики, говорят одно, а делают другое. Так всегда было и всегда будет. И не в нашей власти это изменить. Я написал Монро о своих подозрениях и надеюсь, он теперь понимает: нам повезет, если удастся сохранить довоенные границы. Я предупредил его, что в этом году возможно крупное британское вторжение. Поэтому переговоры необходимо ускорить. Иначе мы как нация окажемся перед смертельной угрозой. Лучше забыть о своих притязаниях на канадскую территорию, если мы не хотим снова попасть под британское владычество.

– Я думаю точно так же! И я рад, что эти соображения вы довели до сведения государственного секретаря. Наш конгресс, должно быть, витает в облаках, если рассчитывает что-то выиграть в этой войне.

Галлатин бросил на Кристофера печальный взгляд.

– Увы, конгресс действительно витает в облаках! Поскольку к этому нечего было добавить, он в завершение произнес:

– Я рад, что вы зашли ко мне поделиться своими мыслями. Вы располагаете более широкими возможностями изучения ситуации, и ваше мнение для меня ценно. Признаюсь, я удовлетворен тем, что не одинок в своих подозрениях. Будем надеяться, что мне удастся убедить Монро и Медисона.

Кристофер понял, что беседа завершена, и стал прощаться.

– Сэр, если я смогу быть вам полезен, дайте мне знать. Я охотно сделаю все, что в моих силах. Галлатин протянул ему руку.

– Я обязательно свяжусь с вами, если возникнет необходимость. И вы, со своей стороны, без промедления обращайтесь ко мне, когда понадобится. Нам, американцам, надо держаться друг друга.

Кристофер улыбнулся:

– Особенно на чужой земле! Галлатин кивнул:

– Да, особенно…

Уходил Кристофер удовлетворенным. Его соображения небеспочвенны и цель оправдана. Вторжение скорее всего последует. Но когда? И что еще важнее – где?

Саймон был недоволен, что первый день своего пребывания на Кевендиш-сквер Кристофер провел неизвестно где. Когда они встретились за обедом, он не упустил случая посетовать на невоспитанность нынешней молодежи. От необходимости оправдаться Кристофера избавило появление дам, поскольку недовольство Саймона обратилось на тетушку Регину. Смерив сестру колючим взглядом, Саймон фыркнул:

– Что за слухи до меня доносились о том, будто в нашем доме готовится бал? Черт побери, Регина, я не желаю, чтобы здесь все перевернулось вверх тормашками по твоей прихоти. Ты – моя гостья, не забывай об этом!

– В свое время это был и мой дом, – заметила та. – И кстати, как мы организуем выход Николь в свет, если не начнем с собственного бала? Любой другой вариант выглядел бы несолидно. Даже Летиция со мной согласна!

– Правда, Саймон, так будет лучше, – вмешалась миссис Иглстон. – Ты ведь не станешь возражать? – Она умоляюще посмотрела на Саймона.

К изумлению Кристофера и Николь, черты лица старика вдруг смягчились, голос утратил суровость, и он неуверенно пробормотал:

– Ну… я не думаю, что один-единственный бал внесет много суеты…

Регина довольно улыбнулась, удовлетворенная результатом. Саймон всегда размякал в присутствии Летиции, и она беззастенчиво воспользовалась этим.

Неожиданная смена настроения старого лорда изумила Николь, и она обратила вопросительный взгляд на Кристофера. Но он лишь шепнул одними губами:

– Потом объясню…

Правда, возможность увидеться один на один представилась им лишь через несколько дней. В тот вечер дед обедал в клубе, а миссис Иглстон и леди Дерби уединились в гостиной, увлеченно обсуждая план предстоящего бала.

Николь отправилась в музыкальную гостиную, чтобы немного поупражняться в игре на фортепиано. За этим занятием ее и застал Кристофер.

Он предполагал увидеть всех трех женщин вместе и, застав ее одну, немного смутился. Правда, их отношения в последнее время были весьма поверхностны, с соблюдением всех приличий. Казалось, они с Николь неплохо ладят. Поэтому он решил, что было бы неловко просто повернуться и уйти. Он прикрыл за собой дверь и подошел к пианино.

– Готовишься к карьере пианистки? – спросил он с легкой иронической улыбкой. Николь наморщила носик.

– Где уж мне! Просто миссис Иглстон и ваша двоюродная бабка решили обсуждать свои планы без меня. Я имела неосторожность спросить, почему так важно послать приглашения княгине Эстерхази и графине Ливен.

– Действительно, почему это так важно? – заинтересовался Кристофер.

– От них зависит мое положение в свете, – серьезно ответила Николь. – Если я не заслужу их благосклонности и не буду удостоена ответных приглашений, это будет означать, что я не принята в обществе.

Кристофер недоверчиво покачал головой:

– Неужели твой успех всецело зависит от этих двух особ?

– Не только. Леди Регина называла и других, я просто не запомнила всех имен. Кажется, она знает лондонский свет, как полководец – свое войско.

– Не хотел бы я служить под началом такого командира! – заметил Кристофер.

Николь с улыбкой пожала плечами. Впервые за долгое время она чувствовала себя с ним легко и непринужденно.

– Пожалуй. Этой женщине просто невозможно возразить. Я обратила внимание: даже ваш дед уступает ей.

– Это не совсем так! – покачал головой Кристофер. – Он согласился на бал только потому, что об этом заговорила миссис Иглстон.

– Я и сама удивилась: он буквально переменился, стоило ей только произнести пару слов. Почему бы это? Их что-то связывает?

– Кажется, в молодости они даже были помолвлены. Но потом все расстроилось, и каждый создал свою семью.

– Понятно, – протянула Николь, хотя на самом деле мало что понимала. Она просто не могла представить, что мягкая и покладистая миссис Иглстон способна пойти на конфликт, да еще на такой серьезный, из-за которого разрывает помолвку. Тем более что в прежние времена это было куда более ответственным шагом, чем теперь. – И он все еще ее любит? – тихо спросила она.

Губы Кристофера скривились в усмешке.

– Похоже на то. Невероятно, правда? Человек по имени Саксон кого-то так сильно любит, да еще всю жизнь.

– Прекратите! – вспыхнула Николь. Ей были не по душе его саркастические замечания. – Мне кажется, вы нарочно надо всеми насмехаетесь!

– А ты – нет? – парировал он, сам без видимой причины впадая в раздражение. – По-моему, у тебя больше оснований насмехаться надо всеми, нежели у меня!

– Это нечестно! – воскликнула Николь. У нее на глазах выступили слезы. – Я вас ненавижу!

Кристофер в одно мгновение позабыл о своих благопристойных намерениях.. Движимый импульсивным порывом, он схватил ее за плечи, привлек к себе и прорычал:

– Посмотрим!

Он набросился на нее с жадным поцелуем, выплеснув в нем всю свою неутоленную страсть. Николь пыталась отстраниться, но разум оказался бессильным, и вопреки своей воле она прижалась к нему всем телом. Но Кристофер сам быстро опомнился, встряхнул головой, словно прогоняя наваждение, и, не говоря ни слова, выбежал из комнаты.

Николь, потрясенная даже не столько этим страстным, почти жестоким поцелуем, сколько тем, как он внезапно оборвался, в недоумении проводила Кристофера взглядом и, обессиленная, рухнула в кресло. Настанет ли такой день, когда его близость будет ей безразлична?

Тем временем Кристофер, не находя себе места, решил отправиться в клуб. Он сожалел о своем порыве и упорно настраивал себя на враждебный лад. Конечно же, Николь Эшфорд не заслуживает доверия; она такая же коварная и лицемерная, как ее мать. Недаром ей так легко удалось перевоплощение из юнги Ника в леди Эшфорд!

В то же время ему не в чем было ее упрекнуть. Он сам нарушил шаткое равновесие их отношений. Не было никакой нужды говорить те слова, что он произнес. Если б только она не была так желанна! В его душе смешались любовь и ненависть.

В самом мрачном состоянии духа он явился в клуб и уселся за карточный стол. Последние несколько дней прошли не бесплодно. По рекомендации деда он был принят в члены нескольких солидных клубов и успел обзавестись новыми знакомыми.

Естественно, Саймон в первую очередь позаботился представить его сыновьям и племянникам своих друзей. Так что теперь Кристофер был накоротке со многими джентльменами из светского общества. Однако для достижения своей тайной цели ему были необходимы контакты с военными.

Будучи человеком деятельным, он не мог не тяготиться своим нынешним положением. Роль пассивного наблюдателя его мало устраивала. Впрочем, кое-какие шаги в нужном направлении ему удалось предпринять. Так, он сумел завязать дружбу с несколькими офицерами, среди которых вполне мог найтись человек, излишне разговорчивый или продажный.

Машинально тасуя карты, он думал о тех днях, которые предстоит провести за игрой и выпивкой, прислушиваясь к обрывкам разговоров, в которых может содержаться драгоценный факт. Представляет ли Джесон, сколь трудна его задача?

Но несмотря на все тревоги и огорчения, Кристофера не покидало глубокое удовлетворение, что он застал деда живым. Двоюродная бабка Регина вызывала у него смешанные чувства. Но был еще один член семьи, встречи с которым он и жаждал, и опасался. Ни Саймон, ни Регина не упомянули о нем ни словом. Черт побери, где же Роберт?

 

23

В то время как Кристофер безуспешно пытался сосредоточиться на карточной игре, Роберт Саксон, нахлестывая лошадей, мчался в пролетке по направлению к Лондону.

«Будь он проклят! – неистовствовал Роберт. – Почему он не умер? И старый дурак Саймон тоже!»

Роберт не любил никого, кроме самого себя. Лишь две вещи порождали в нем жгучую страсть. Одной он был от природы лишен, родившись младшим сыном, а вторую у него отняла превратность судьбы.

Но Роберт был не таков, чтобы смириться с преимуществом, которое имел над ним старший брат, а также с таким пустяком, что женщина, которую он желал, была замужем за другим. Устранить брата было нетрудно. Когда много лет назад Гайлорд Саксон со своей женой отправился приятно провести время на побережье Корнуолла, Роберт напросился к ним в компанию. Он неплохо разбирался в устройстве яхты, и ему не составило большого труда внести скрытое повреждение в рулевой механизм. Сказавшись больным, он однажды уклонился от участия в морской прогулке, которая закончилась тем, что потерявшее управление суденышко налетело на скалы. В результате единственным препятствием на пути Роберта остался сын Гайлорда Кристофер. Однако Кристофер был юн и наивен, и устранить его Роберт рассчитывал без особых затруднений.

Воодушевленный гибелью Гайлорда, Роберт решил повторить жестокий опыт с целью сделать Аннабель свободной? молодой вдовой. Однако обстоятельства сложились так, что Аннабель в роковой день оказалась на борту яхты и разделила судьбу Адриана, которому и была уготована гибель. Роберт терялся в догадках, что же могло произойти на самом деле? Как оказался на яхте мерзкий мальчишка Жиль? А может, Адриан разгадал их план и предпочел умереть, увлекая за собой в пучину неверную жену? Или Аннабель погибла, пытаясь спасти сына? На эти вопросы уже никто никогда не сможет ответить, но все эти годы ожесточенные размышления мучили Роберта, сжигая остатки того доброго, что было когда-то в его душе.

После гибели Аннабель он превратился в человека, одержимого дьяволом. Единственной его усладой было сознание того, что главное желание его жизни вскоре осуществится – он станет бароном Саксоном. Но пять лет назад на горизонте снова появился Кристофер, которого он уже не числил живым, и снова возникла угроза его амбициям. В тот раз он замыслил настоящее убийство, но Кристоферу опять удалось ускользнуть.

Роберт гостил у друзей в графстве Кент, где среди дня его и застало письмо, в котором Саймон извещал о приезде Кристофера. Торопливо извинившись, Роберт тотчас двинулся в путь, отметая справедливые возражения против ночного путешествия. Из письма, в котором было лишь написано, что Кристофер остановился на Кевендиш-сквер, было непонятно, что он успел рассказать деду. Роберт с трепетом вчитывался в лаконичные строки. Единственное, что явно проглядывало между строк: дед и внук вполне поладили. В ярости Роберт порвал и отшвырнул письмо.

Отношения Роберта с отцом были прохладными. Саймон подолгу жил в лондонском особняке на Кевендиш-сквер, лето проводил в Брайтоне, а когда сезон подходил к концу, перебирался в поместье в Суррее. Роберт также жил в Лондоне, у него был собственный, надо сказать – довольно дорогой, дом на Страттон-стрит. Однако с отцом он виделся редко. Поводом для встречи, как правило, служила необходимость покрыть разбухшие до неприличия счета Роберта или уладить какой-то скандал, в который он оказался замешан.

Жена Роберта никогда не отличалась крепким здоровьем, а несколько лет назад совсем слегла и вскоре скончалась. Именно ее смерть подтолкнула Роберта к мысли расправиться с Адрианом и на законных основаниях овладеть Аннабель. Он часто с горечью думал о том, что благодаря своей собственной интриге он лишился единственного человека, который для него что-то значил.

Двое его детей испытывали к нему не больше привязанности, чем он к ним. Его дочь Энн удачно вышла замуж, жила в Йорке и теперь ждала третьего ребенка. Сын учился в Итоне, и Роберт рассчитывал, что благосклонность Саймона обеспечит ему приличную карьеру.

Когда Кристофер поинтересовался, отчего в доме не вспоминают о Роберте, Регина раздраженно ответила, что о таком холодном, бесчувственном субъекте лучше и не вспоминать. Роберт, безусловно, обладал немалым обаянием, свойственным всем Саксонам, и мог произвести впечатление на тех, кто не был с ним знаком. Однако в собственной семье он уважением не пользовался. Саймон не утратил к нему отцовской привязанности, но не мог не замечать его многочисленных недостатков: слишком часто приходилось ему выручать непутевого сына из скверных переделок. Но никто не представлял всей глубины порока, поразившего эту душу. Даже Регина, которая не разделяла чувств Саймона, никогда не заподозрила бы своего племянника в убийстве. А именно убийство замыслил Роберт в ту ночь, когда измученные лошади несли его пролетку по направлению к Лондону.

Другое письмо, написанное Саймоном, тоже вызвало немалое беспокойство.

– Боже, я не могу в это поверить! Ведь Николь умерла! Барон Саксон пишет невероятные вещи! – Эдвард Маркхэм, которого родители известили о полученном из Лондона письме, метался, как раненый зверь. – Если это действительно Николь, то что она делает в Лондоне? Ей следовало бы прежде всего появиться здесь, дома! Это какой-то подвох! Я не верю!

Послание Саймона к Маркхэмам, как и письмо к сыну, было выдержано в вежливом тоне и содержало лишь голые факты. Их племянница мисс Николь Эшфорд в настоящий момент гостит на Кевендиш-сквер. Две недели назад она вернулась из Америки. Может быть, если Маркхэмам будет угодно, они изволят встретиться с нею?

– Гостит! – Эдвард топнул ногой. – Что значит – гостит? Она вылетит с Кевендиш-сквер в тот самый момент, когда я до нее доберусь! Что о себе возомнил лорд Саксон? Вы – ее опекуны, а не он!

Эдвард успел привыкнуть к мысли о том, что Николь умерла и его вступление во владение ее наследством – это лишь вопрос времени. Да и все семейство Маркхэм пребывало в твердом убеждении, что Николь пала жертвой какого-то несчастного случая.

«Воскрешение» Николь повергло семейство в панику. Дядюшка Вильям все эти годы жил на широкую ногу, распоряжаясь средствами Николь как своими. Перспектива дать отчет о своем опекунстве вызывала у него ужас. Эдвард, рассчитывавший получить все, даже не будучи вынужденным обременять себя браком, рвал и метал. А для Агаты была невыносима сама мысль поделить роль хозяйки Эшланда с дочерью покойной Аннабель. Впрочем, все они полагали, что их давний план выдать Николь за Эдварда и ныне вполне осуществим. Они поженятся, и никто не посмеет задать вопрос, как тратились деньги в годы ее отсутствия. Словно голодная дворняга, почуявшая жирную кость, они засуетились и принялись собираться в Лондон.

А Саймон с нетерпением ожидал, какие плоды принесут его послания. Он подумывал о том, чтобы предупредить обитателей Кевендиш-сквер о предстоящих визитах Роберта и Маркхэмов, но потом отбросил эту мысль. Пускай это будет неожиданностью!

Роберт прибыл в Лондон наутро и отправился к себе на Страттон-стрит, чтобы немного отоспаться после ночной гонки. Проснувшись после полудня, он тщательно принарядился и собрался в гости к отцу.

В свои сорок три года Роберт Саксон был весьма моложав и строен. Несмотря на постоянное недовольство, написанное на его лице, он пользовался большим успехом у противоположного пола. Ростом он был выше шести футов и все так же крепок и мускулист, как и двадцать лет тому назад. Черные волосы слегка тронула седина. Глаза его были неопределенного цвета – то ли зеленые, то ли карие. Чем-то он напоминал Кристофера, но если того выдавал четко очерченный чувственный рот, то губы Роберта вытянулись тонкой нитью, хотя и ему чувственность была не чужда.

На Кевендиш-сквер Роберт прибыл в тот час, когда все обитатели особняка собрались за чаем. Троих дам его появление не сильно смутило, хотя Регина в душе и задалась вопросом, что же ему понадобилось на этот раз и не закатит ли он какую-нибудь сцену. Она полагала, что Роберт, привыкший за долгие годы считать себя единственным наследником, будет неприятно поражен, увидев Кристофера. Однако она надеялась, что он все же поведет себя как джентльмен.

Роберт и правда хорошо владел собой. Первый приступ ярости уже прошел. Он понимал, что было бы неосмотрительно выказывать свое неудовольствие. Но тут произошло нечто заставившее его на время забыть о Кристофере.

Присутствие Регины не произвело на него никакого впечатления, поскольку она частенько бывала в доме Саймона. Однако в письме, которое получил Роберт, ни слова не было сказано о том, что здесь он встретит миссис Иглстон и Николь. Он был совершенно не готов к встрече с дочерью Аннабель. Ее сходство с матерью было явным, но создавалось впечатление, что природа, передав по наследству правильность черт, наградила ее неподдельной нежностью и живостью, которых недоставало матери.

С трудом оторвав от нее взгляд, Роберт галантно раскланялся с миссис Иглстон. Впрочем, обмен формальными приветствиями занял не больше минуты, и он снова обратился к Николь. Он с трепетом припал к ее руке и, задержав ее в своей чуть дольше, чем требовал этикет, с восторгом коснулся губами ее нежных пальцев. В воцарившейся тишине, казалось, было слышно, как Кристофер заскрежетал зубами. Но Роберт не видел ничего вокруг. Страсть, которая когда-то влекла его к Аннабель, вспыхнула вдруг с новой силой и обратилась на юную девушку, которая приветливо улыбалась ему. Лишь строгий голос Саймона привел его в чувство.

– Хватит обхаживать моих гостей! Поздоровайся с племянником!

– Прошу меня извинить, – улыбнулся Роберт, – но здесь нечасто бывают такие очаровательные гостьи, в чьем присутствии забываешь обо всем на свете. Привет, Кристофер.

Напряжение, возникшее в этот миг между двумя мужчинами, казалось, готово было разразиться вспышкой молнии. Словно дикие звери, сошедшиеся в схватке, они выжидательно и враждебно пожирали друг друга взглядами.

Когда камердинер Твикхэм объявил о прибытии Роберта, Кристофер на мгновение окаменел, но теперь снова взял себя в руки и сухо произнес:

– Здравствуйте, дядя. Я очень доволен, что после стольких лет снова вижу вас. Роберт повел бровью:

– Доволен?

Кристофер с усмешкой отвечал:

– О да! Вы не представляете, как я стремился к этой встрече.

Роберт пожал плечами и буркнул с нарочитой небрежностью:

– Очень мило! Надеюсь, ты не останешься разочарован.

– И вы тоже. Я с нетерпением предвкушаю, как мы с вами… пообщаемся, – вежливо поклонился Кристофер.

Роберт приготовился ответить в том же тоне, но Саймон, почувствовав, что разговор переходит в опасное русло, поспешил вмешаться.

– Ну, ладно! Ты, сынок, неплохо выглядишь. Я не ожидал тебя увидеть раньше чем на будущей неделе.

– Что вы! – Лицо Роберта скривилось в двусмысленной улыбке. – Я же спешил увидеться с Кристофером. Не каждый день случается такое, когда покойник, так сказать, встает из небытия и объявляется в родном доме.

Из всех присутствующих один Кристофер понял скрытый смысл этих слов. Но он предпочел сделать вид, что ничего не заметил. Потом, когда разговор перешел на общие темы, он немного расслабился, довольный, что первая встреча уже позади.

Ночью, лежа в постели, Кристофер снова и снова мысленно возвращался к разговору с Робертом. Было ясно, что дядя по-прежнему ненавидит его и крайне недоволен его появлением в Англии. То, что Кристофер был жив и здоров, перечеркивало все планы Роберта. Теперь его приходилось всерьез опасаться. Но не только это мучило Кристофера. Образ Николь, с улыбкой протягивающей дяде руку для поцелуя, вызывал болезненные воспоминания об Аннабель.

Боже, в отчаянии думал он, я, должно быть, сошел с ума, если позволяю прошлому с такой силой владеть мною. Нельзя рассматривать сегодняшний день с позиции дня вчерашнего!

Но не один Кристофер не мог заснуть в эту ночь. Старый Саймон тоже ворочался в своей постели. Он чувствовал, что, – несмотря на любезные речи, – между Робертом и Кристофером таится скрытая вражда…

Наутро сразу после завтрака Кристофер настоял на приватной беседе с дедом. Саймон ожидал этой просьбы и с готовностью согласился. Он провел Кристофера в свой кабинет и плотно прикрыл дверь. Потом с подчеркнутым недовольством спросил:

– В чем дело? Что тебя так сильно тревожит, что ты даже не даешь мне спокойно позавтракать?

Кристофер пропустил строгое замечание мимо ушей, ибо знал, что дед уже полчаса как позавтракал. Дождавшись, пока Саймон расположился в своем кресле, Кристофер произнес:

– Ничего серьезного. Однако боюсь, что мои слова вас не обрадуют.

Саймон пожал плечами. Вероятно, теперь-то ему и предстоит узнать, насколько справедливы его подозрения. Однако речь внука его разочаровала.

– Ты хочешь покинуть меня, поселиться в другом месте? – медленно переспросил он.

Именно об этом просил Кристофер. Бессонной ночью это решение окончательно созрело. Оставаться в доме Саймона было больше нежелательно. По всей вероятности, в ближайшее время ему предстоят кое-какие дела и встречи, о которых никому не следует знать. Если он желает чего-то добиться, то должен обладать известной свободой действий.

Была и другая причина. Он просто не желал еще раз наблюдать, как Роберт любезничает с Николь. Слишком болезненные воспоминания это вызывало. К тому же против своей воли он и сам тянулся к Николь. А это была недопустимая слабость. Чтобы совладать с собой, необходимо переехать. Он сделал, что мог, – вернул ее в Англию. Больше на нем не лежит никакой ответственности. Всему, что было между ними, пришел конец. Конец!

Кристофер ожидал, что Саймон станет возражать, но тот, к его удивлению, лишь махнул рукой;

– Поступай как знаешь. Ты уже взрослый, и я не могу тебе приказывать. – Потом неуверенно добавил:

– Надеюсь, ты будешь заходить ко мне. Хотя бы иногда…

– В этом можете не сомневаться. Так я могу навести справки о подходящем жилье, если вы не возражаете? – спросил Кристофер, даже не ожидая ответа; оба они понимали, что этот вопрос – лишь дань вежливости.

– Я, конечно, возражаю, но не думаю, чтобы тебя это заботило. Я лишь благодарен тебе, что ты не забираешь Николь и Летти. – С улыбкой на устах он признался:

– Я привязался к этой девочке. Благодарение Господу, она совсем не такая, как ее мать! – При этих словах Кристофер нахмурился, и Саймон поспешил заговорить о другом:

– Регина нас уморит своим балом, и ты, пожалуй, прав, что бежишь от суеты! Я тебя не виню. Я б отправился с тобой, не будь это мой дом.

Видя, что дед настроен благодушно, Кристофер с облегчением рассмеялся:

– Со мной?

Саймон улыбнулся в ответ:

– Нет. От Регины не сбежишь.

Только теперь Кристоферу бросилось в глаза, что годы душевных терзаний и тяжелых болезней не прошли для Саймона бесследно. Улыбка лишь подчеркнула глубокие морщины, избороздившие его лицо. Кристофер в этот миг ненавидел себя за ту двойную игру, которую он был вынужден вести. Но путь назад был отрезан. Он лишь сказал:

– Что ж, если вас все это чересчур утомит, мои двери всегда открыты. Саймон фыркнул:

– Готов побиться об заклад, что в моем присутствии ты меньше всего заинтересован! Кристофер искренне воскликнул:

– Дедушка! Неужели вы думаете, что я на такое способен?

Саймон уже без улыбки пристально посмотрел ему в глаза.

– Я думаю, ты на многое способен. В том числе и на такое, о чем мне лучше не знать. – Потом задумчиво добавил:

– В этом ты похож на Роберта.

Кристофера задело такое замечание, и он недовольно буркнул:

– А вы сами? Неужели нельзя было меня предупредить, что вы ему написали? Кстати, о чем шла речь в этом письме?

– Это мое дело, и только мое, – отрезал Саймон. Кристофер промолчал. Некоторое время он внимательно разглядывал пейзаж за окном, как будто нашел в нем что-то чрезвычайно интересное. Потом все же решился спросить:

– А больше не было писем, о которых мне не следует знать? Маркхэмам, например?

– Да, – недовольно буркнул Саймон. – Я им написал.

– И ничего мне не сказали? Я же должен подготовиться! – вознегодовал Кристофер.

– Я ко всему готов! – Саймон властно хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. Уже спокойнее он продолжал:

– Не надо волновать женщин. Когда явятся Маркхэмы, я обо всем позабочусь. Вот увидишь!

Кристофер не сдержал улыбку:

– По-моему, это доставляет вам удовольствие. Саймон ответил не сразу, но потом тоже позволил себе улыбнуться:

– Человеку моих лет доступно не так уж много удовольствий. Не лишай меня последнего.

На этот раз Кристофер откровенно расхохотался:

– О нет, дедушка! Потешьте себя вволю!

Маркхэмы по прибытии в Лондон не ожидали теплого приема. Эдвард, до той поры возбужденный и суетливый, вдруг изменил свои планы и решил не сопровождать родителей на Кевендиш-сквер. Он был настроен более реалистично, чем Вильям и Агата, и предвидел, что лорд Саксон едва ли поспешит расставаться с Николь. Он легко мог себе представить сцену, которая последует: старый лорд рвет и мечет, его батюшка негодует, а матушка впадает в истерику. Нет, решил он, только меня при этом и не хватает!

Пускай родители поднимут шум, а он, со своей стороны, тоже предпримет кое-какие шаги. Чего не сумеют они, добьется он! А присутствовать при сцене, которая наверняка вызовет у Николь отвращение, он не желал. Вильяма и Агату сильно удивила резкая смена его настроения. Но Эдвард предпочел держать свои намерения при себе.

В итоге на Кевендиш-сквер отправились Вильям с Агатой. Камердинер Твикхэм встретил их с подчеркнутой любезностью. Оставив их в гостиной, он удалился со словами:

– Будьте любезны подождать. Я доложу. Почти бегом он направился к Саймону и взволнованно сообщил:

– Они прибыли, сэр! И ждут…

В глазах старика вспыхнул озорной огонек.

– Наверное, не стоит заставлять их ждать более получаса?

Твикхэму давно не приходилось видеть хозяина в таком приподнятом настроении. Он улыбнулся кончиками губ и с поклоном подтвердил:

– Да, сэр. Полчаса, по-моему, достаточно. Джентльмен выглядит очень возбужденным. За это время он остынет.

Потирая руки, Саймон фыркнул:

– Спасибо Кристоферу! Давненько не было у меня таких развлечений!

 

24

В то время как Вильям с Агатой томились мучительным ожиданием, Саймон в своем кабинете собирался с мыслями перед ответственным разговором. Рядом суетился Твикхэм, без надобности переставляя какие-то вещи. Он был очень доволен, что молодой хозяин наконец вернулся и принес в дом радостное оживление.

Регина в своей комнате думала о том же. Возвращение Кристофера пошло на пользу ее брату, и за это она была ему очень благодарна. Особенно она радовалась тому, что Кристофер привез с собой Летицию Иглстон.

Сама Регина, оставшись вдовой, предпочитала жить в одиночестве. Но вид неженатого мужчины всегда возбуждал у нее стремление устроить его жизнь. С ее точки зрения, холостяк являл собой вызов естественному порядку вещей, и она считала своим долгом исправить такое недопустимое положение.

Много лет она убеждала Саймона второй раз жениться, представляла ему подходящих вдов и старых дев. К ее великому огорчению, Саймон их всех отверг. Когда умер полковник Иглстон, Регина вознесла краткую молитву за упокой его души, но сердце ее преисполнилось грешной радости. Она не сомневалась, что по истечении траура Петиция выйдет за Саймона, как это и должно было случиться еще много лет назад. Когда она узнала о внезапном отъезде миссис Иглстон, то просто кусала локти. Но теперь все будет в порядке. Уж она-то об этом позаботится!

Положение Кристофера в тот момент занимало ее даже меньше, чем положение Саймона. Но про себя она решила, что, как только уладит дела брата, сразу же займется устройством жизни Кристофера. А поскольку Регине очень нравилась Николь, то самым естественным шагом казался брак Кристофера с нею.

А Николь тем временем без всякой видимой причины пребывала в подавленном настроении. Чуть раньше к ней заглянула миссис Иглстон и предложила вместе отправиться в библиотеку. Николь отказалась. Даже известие о том, что Кристофер будет сопровождать их, не получило отклика.

Теперь она уже жалела, что не присоединилась к ним. Пойти куда-нибудь было все же лучше, чем бесцельно томиться в своей комнате. Николь стало скучно, и она отправилась поискать Регину, которая могла бы скрасить ее одиночество.

Николь, погруженная в свои мысли, спускалась до половины лестницы, ведущей в гостиную, как вдруг заметила мужчину и женщину, которые стояли внизу. Она удивилась, потому что Твикхэм обычно не заставлял посетителей ждать. С интересом пригляделась она к этой паре, и постепенно удивление сменилось испугом.

Ее невольный возглас заставил Вильяма и Агату, сердито перешептывавшихся внизу, поднять головы.

Николь узнала дядю и тетю почти сразу, но им понадобилось не меньше минуты, чтобы осознать, что эта очаровательная девушка в модном платье и есть их племянница. Они уставились на нее, широко раскрыв глаза, и Николь в этот момент бессознательно отметила, что за прошедшие годы они почти не изменились.

Агата располнела, но одета была все так же вызывающе безвкусно. Лицо Вильяма, если такое возможно было представить, покраснело еще больше; волосы поредели, живот округлился.

При виде изящной девушки, которая замерла на ступеньках, Вильям почувствовал замешательство. Ему вдруг стало ясно, что подчинить ее вряд ли удастся. Это был уже не ребенок, которому можно приказывать. К тому же она не в их власти, а находится под покровительством лорда Саксона. Ее уже нельзя игнорировать, а деньгами – безоглядно распоряжаться. Страх разоблачения оказался так силен, что Вильям не смог сдержать переполнявших его чувств.

Он подскочил к Николь, схватил ее за руку и потянул за собой.

– Ты пойдешь со мной! Сейчас же! Как смела ты бежать и оставить нас в такой тревоге? После всего того, что мы для тебя сделали, это просто черная неблагодарность. Ты еще пожалеешь об этом. Пошли, я сказал!

Николь, очнувшись от изумления, рассердилась и стала отчаянно вырываться. Забыв обо всех уроках, преподанных ей миссис Иглстон, она пронзительно взвизгнула:

– Отстань, свинья, а то как дам в рыло! Пораженный такими словами юной леди, которая воплощала собой благородство и изящество, Вильям ослабил хватку и в тот же миг получил звонкую пощечину. Он схватил Николь еще сильнее и в ярости прорычал:

– Ах ты стерва! Да я тебя…

Шум схватки достиг ушей Саймона, и с живостью юноши он бросился в гостиную. Увидев Николь, которая отчаянно боролась со здоровенным мужчиной, он вспыхнул от гнева.

– Как ты посмел! Отпусти ее сейчас же, негодяй! – Его голос зазвучал подобно раскатам грома, и в тот же миг показались несколько слуг и Регина, привлеченные неожиданной бурей. Регина сразу оценила обстановку, но, зная, что брат не любит чужого вмешательства, пока прикусила язык.

Вильям мгновенно сообразил, что перегнул палку. Он поторопился изобразить на лице виноватую улыбку. А Агата впала в истерику и шумно заверещала. Впрочем, никто, даже слуги, в создавшейся ситуации не обратил на нее внимания.

Если бы Вильям догадался обратить свои извинения лично Саймону, то, может быть, дело пошло бы совсем по-другому. Но он пожелал привлечь на свою сторону Николь и этим допустил грубую ошибку. С натянутой улыбкой он пробормотал:

– Все совсем не так. Мы с Николь просто немножко повздорили. Правда, моя дорогая?

Николь, напуганная и растерянная, может быть, и подтвердила бы его слова, так как хотела скорее прекратить безобразие. Но Вильям повел себя не правильно. Улыбка сползла с его лица. Он еще сильнее сжал руку Николь и угрожающе переспросил:

– Ведь правда, дорогая? Николь брезгливо поежилась.

– Отпустите мою руку! Нет, мы не просто немножко повздорили. Вы набросились на меня и хотели силой увести из этого дома.

Все присутствующие испустили изумленный вздох. А Саймон гневно вскричал:

– Вон из моего дома, и чтоб ноги вашей здесь больше не было!

Этот крик разъярил Вильяма, и, повернувшись к Николь, он злобно прошипел:

– Это ты виновата, мерзавка! Но я – твой опекун, и ты пойдешь со мной. – Потом он бросил на Саймона недружелюбный взгляд. – Вы забываетесь, милорд. Николь – моя племянница, и я – ее законный опекун. Я желаю забрать ее отсюда, и вы не имеете права мне препятствовать.

Николь понимала, что Саймон не настроен ее отдавать, но он ничего не сможет сделать, если она сама за себя не постоит. Гордо вскинув голову, она воскликнула:

– Никуда я с вами не пойду!

С этими словами она повернулась и двинулась вверх по лестнице, но Вильям, вне себя от ярости, схватил ее за плечо, грубо повернул к себе и с размаху ударил по лицу.

– А это мы посмотрим, мисс! Я покажу тебе, кто здесь главный!

Жизнь научила Николь давать сдачи, а руки, натруженные на корабельных снастях, таили недевичью силу. Вильям понял это слишком поздно, когда искры брызнули у него из глаз, а ноги бессильно подогнулись. Поверженный стремительным ударом, он кубарем скатился по ступенькам к ногам Агаты, изрыгая проклятия.

Когда он умолк, воцарилась мертвая тишина. Но тут раздался властный голос Регины:

– Твикхэм, немедленно выставить этих людей вон! Николь, ступай в свою комнату, мы поговорим позже. И тебе, Саймон, надо отвлечься. Не забывай, доктор запретил тебе волноваться.

– Ты права, – буркнул старик, пряча довольную улыбку. В ту же минуту он и Николь покинули гостиную.

Вильям, пошатываясь, поднялся на ноги и плаксиво пробубнил:

– Нет! Николь пойдет с нами. Регина смерила его уничтожающим взглядом и презрительно изрекла:

– Не думаю, сэр! Вы ворвались в дом моего брата, подняли руку на нашу гостью, а меня вынудили выслушать такие, выражения, с какими я надеюсь не столкнуться больше никогда. Я как свидетельница всего произошедшего заверяю вас: Николь Эшфорд не будет передана в ваши руки. И еще: я серьезно обдумаю обвинения, которые следует выдвинуть против вас в суде. С вашей стороны, разумнее всего удалиться, прежде чем я приму такое решение.

Вильям замер, разинув рот. Но прежде чем он собрался духом, чтобы ответить, Твикхэм с помощью слуг деликатно, но твердо вытолкнул его с женой за порог и захлопнул за ними дверь.

Твикхэм почтительно поклонился Регине и произнес:

– Если мне позволено будет сказать, вы держались великолепно, мадам, и поступили блестяще.

– Пожалуй, да, – кивнула Регина. – Саймон, где ты? Я же знаю, что ты, как горничная, подслушиваешь за дверью. Иди сюда!

– Угу, – буркнул Саймон, появившись так быстро, что полностью подтвердил нескромную догадку Регины. За ним показалась и Николь. Опасаясь пристальных взглядов слуг, Саймон кивком пригласил дам в свой кабинет. Конечно, Твикхэм позаботится, чтобы прислуга держала язык за зубами. Тем не менее дело приняло серьезный оборот.

Николь чувствовала себя скверно. Ей было стыдно за свое поведение. Дрожащим голосом она проговорила:

– Я прошу прощения за свое участие в этой безобразной сцене. Мне не следовало так себя вести. Если вы сейчас вышвырнете меня на улицу, это будет меньшее, чего я заслуживаю.

– Ты и правда вела себя неподобающе, – изрекла Регина, однако лукавый огонек в ее глазах явно противоречил строгому тону. – Хотя следует признать, что твоей вины тут нет. Ну и скверный же человечишко твой дядя! Понятно, что ты не жаждешь вернуться под его крышу. Однако все случившееся очень серьезно. Что будем делать, Саймон?

Саймон нахмурился. Он прогонит меня и будет прав, подумала Николь. Только сейчас она осознала, как сильно успела привязаться к старому лорду и его сестре. Покинуть их – как будто снова потерять семью. Она открыла рот, чтобы еще раз просить прощения, но Саймон остановил ее.

– Что будем делать? – воскликнул он с неожиданной живостью. – Бороться! Верно, девочка?

Холодные тиски страха разжались. Николь улыбнулась дрожащими губами:

– Как скажете, сэр…

– Разумеется, я так и скажу. Я не позволю этому…

– Называй его, как хочешь, – вмешалась Регина, – но он официальный опекун Николь. По закону он вправе забрать ее отсюда. – Регина покосилась на Николь и фыркнула:

– Угораздило тебя иметь таких родственников!

– Какой он мне родственник! – воскликнула Николь. – Тетка Агата – сводная сестра моей матери. Когда мои родители погибли, больше никого не осталось.

– Понятно, – кивнула Регина. – Но это также означает, что их опека может быть отменена. Особенно если свое слово скажет человек с таким общественным весом, как Саймон. Ты готов к этому? – повернулась она к брату.

– Конечно. Я тотчас отправляюсь к моему другу судье Уайту. Он нам поможет, не сомневаюсь. Толковый парень этот Уайт! А Маркхэмы, полагаю, никуда не пойдут. Я наслышан, что дядюшка неплохо погрел руки на наследстве и теперь вряд ли пожелает громкой огласки. Надо подождать. Думаю, они пока ничего не предпримут.

– Наверное, ты прав, – согласилась Регина. – Они едва ли подадут в суд. А если и рискнут, то события сегодняшнего дня выставят их не в лучшем свете. Есть несколько свидетелей тому, как он ударил Николь. А ведь он ей даже не родственник! Опеку же можно оспорить на том основании, что наследство Николь гораздо солиднее, чем их собственное состояние. Не так ли, дорогая?

– Возможно, и так, – неуверенно ответила Николь. – Я точно не знаю.

– Я знаю, – сухо заметил Саймон. – Вильям Маркхэм – обыватель среднего достатка. Его средств хватало, чтобы прокормить семью, не более того. Отец Николь был богат. Таких Маркхэмов он мог купить и продать дюжину. Нам сейчас надо лишь выиграть время. Через три года Николь достигнет совершеннолетия. А если выйдет замуж, то вступит в свои права даже раньше.

– Но не могу же я жить у вас целых три года! – воскликнула Николь.

– А почему бы и нет? – усмехнулся Саймон. – Я вас с Летицией всем обеспечу. Меня это не затруднит.

Николь прикусила губу. Саймон и так сделал для нее немало, и она чувствовала себя очень обязанной.

– Я не могу вам этого позволить, – тихо произнесла она.

– Не можешь мне позволить? – саркастически переспросил Саймон. – Послушай, девочка, либо ты соглашаешься остаться, либо отправляешься к своему дяде.

Николь гордо вскинула голову и голосом, в котором уже не было почтительной мягкости, произнесла:

– Вы знаете, что у меня нет выбора. Но я настаиваю, чтобы расходы на мое содержание тщательно записывались. Когда я вступлю в свои права, я расплачусь до последнего пенни.

Не задумываясь о том, насколько ее манеры соответствуют образу благородной леди, она порывисто повернулась и выбежала из комнаты.

Регина и Саймон проводили ее взглядом, потом переглянулись. На лице Саймона появилась несмелая улыбка.

– У этой девочки есть характер! Боюсь, я был слишком строг с нею.

– Именно так, – подтвердила Регина. – Своей бестактностью, Саймон, ты меня иногда просто поражаешь.

Старик лишь махнул рукой:

– Ну вот, оседлала любимого конька. Оставь, Регина. Утро и так выдалось беспокойное.

– Это уж точно, – усмехнулась она. – Когда ты собираешься увидеться с судьей Уайтом? По-моему, это дело не терпит промедления. Ведь Маркхэмы могут подать свой иск!

Саймон поморщился:

– Я отправлюсь к нему сегодня же. Сейчас напишу ему записку и узнаю, удобно ли это. Ты удовлетворена? Регина позволила себе улыбнуться.

– О да, дорогой. Вполне. Однако не заходи слишком далеко. Я знаю – ты не любишь, когда напоминают о твоем здоровье. Но я хорошо помню, как пять лет назад ты был почти при смерти. Доктор не рекомендует тебе волноваться. Почему бы не попросить Кристофера сходить к судье?

– Черт возьми, Регина! Я, слава Богу, еще жив и не нуждаюсь в том, чтобы поручать свое дело мальчишке. Кроме того, – добавил он с лукавой улыбкой, – для меня это неплохое развлечение.

Регина покачала головой:

– Вижу. Только не увлекайся.

С этими словами она вышла из кабинета и направилась к себе. Лицо ее приняло озабоченное выражение. Обстоятельства складываются скверно. Если Маркхэмы законным путем добьются возвращения Николь под свой кров, ее жизнь наверняка превратится в кошмар. Впрочем, она, как и Саймон, полагала, что они не станут торопить события. Если им хватит благоразумия, то они сделают вид, будто Николь гостит у Саксонов с их благословения. Пока мистеру Маркхэму не будут предъявлены претензии в связи с его расходами, он, вероятно, предпочтет вести себя тихо. Однако в таком шатком положении предстояло провести еще целых три года, если, конечно, Николь до той поры не выйдет замуж…

Регина вдруг замерла, напряженное выражение ее лица сменилось довольной улыбкой. Ну конечно же! Вот в чем выход! С этой мыслью она поспешила в свою комнату.

Час спустя она завершила кропотливую работу над своей внешностью, прерванную неожиданным вторжением, и теперь была вполне довольна тем, как она выглядит. Она собиралась заглянуть к Николь, но неподалеку от ее комнаты столкнулась с Мауэр, которая вопреки обыкновению выглядела озабоченно и хмуро.

– Как она? – только и спросила Регина. Служанка замялась, потом неуверенно ответила:

– Этот ужасный человек ударил ее очень сильно. Пройдет не меньше недели, прежде чем она сможет показаться на людях.

Регина решила пока оставить Николь в покое, тем более что в этот момент возвратились миссис Иглстон и Кристофер.

– Ах, Регина, ты только посмотри. Мне посчастливилось раздобыть экземпляр «Корсара» пера лорда Байрона. Совсем новая книга, только что напечатана.

– Очень хорошо, дорогая. Меня, правда, не интересуют труды этого молодого человека, но он весьма популярен с тех пор, как пару лет назад опубликовал «Чайльд Гарольда».

– О да. Я сразу по приезде прочитала эту книгу. По-моему, это замечательный молодой человек!

– Не стану спорить, дорогая, но ты так долго отсутствовала и многого не знаешь. Его отношения с Каролиной Лэм выходят за все рамки приличий. Хотя, – удовлетворенно добавила Регина, – эта история, кажется, подходит к концу. Я слышала, он теперь увлечен леди Мильбэнк.

Миссис Иглстон воскликнула с неподдельным интересом:

– Неужели? Откуда ты все это знаешь? Кристофер понял, что пора оставить дам, которым не терпелось обсудить светские сплетни. Он вежливо поклонился:

– Прошу прощения, но я договорился встретиться с агентом по недвижимости и не хотел бы заставлять его ждать.

Миссис Иглстон одарила его улыбкой и снова рассыпалась в благодарностях за то, что он любезно проводил ее в библиотеку. Но Регина удержала Кристофера:

– Прежде чем ты уйдешь, я хотела бы сказать тебе пару слов. С твоего позволения, Летиция, мы оставим тебя на минутку.

Миссис Иглстон была озадачена, однако понимала, что Регина вправе поговорить с внучатым племянником с глазу на глаз. Она торопливо удалилась.

С ее уходом словно улетучилась и беззаботная улыбка Кристофера. Испытующе глядя в глаза Регине, он спросил:

– Итак, тетушка, в чем дело? Регина замялась. Вероятно, поведать Кристоферу о событиях сегодняшнего утра лучше было бы доверить Саймону. Однако ей самой хотелось увидеть, как Кристофер воспримет новость о визите Маркхэмов и особенно о поведении Вильяма в отношении Николь. И она рассказала ему все. Однако вопреки ее ожиданиям он остался почти невозмутим, лишь глаза его на миг сверкнули недобрым блеском. Когда Регина закончила свой рассказ, он спросил довольно спокойно:

– А где теперь Николь?

Огорченная таким равнодушием, Регина досадливо поморщилась:

– Не пойму, зачем она тебе. Наверное, она в музыкальной гостиной.

Кристофер лишь усугубил ее недовольство, заметив:

– Что ж, раз она настолько хорошо себя чувствует, что покинула свою комнату, то, наверное, не сильно переживает визит Маркхэмов. – С ироничной улыбкой он добавил:

– Насколько я знаю Николь, она скорее всего даже довольна. А теперь я могу вас оставить? Регина сердито махнула рукой и отвернулась. Покинув тетушку, Кристофер преобразился. От напускной небрежности не осталось и следа. Быстрым пружинистым шагом он направился в свою комнату. Отвергнув помощь Хиггинса, он переоделся, а тому лишь отдал краткое распоряжение:

– Выясни, где остановилось семейство Маркхэм. Я собираюсь заглянуть к Николь и сразу же после этого нанесу визит мистеру Маркхэму.

Музыкальная гостиная была украшением особняка. Обилие цветов и комнатных растений придавало просторному помещению вид цветущего зимнего сада. Правда, по своему назначению гостиная почти не использовалась, за исключением тех редких случаев, когда в доме устраивался какой-то прием. Николь сумела оценить достоинства этого места, где она всегда могла спокойно уединиться.

Вот и теперь она неподвижно сидела у аквариума и следила отрешенным взглядом за плавными движениями золотых рыбок. Она не расслышала, как вошел Кристофер, и лишь когда он ее тихонько окликнул, удивленно обернулась. По выражению его лица она сразу поняла, что ему уже обо всем известно. Правда, как он отнесся ко всему случившемуся, понять было трудно: Кристофер умел владеть собой. Ничто его не трогает, с горечью подумала Николь.

Она прохладно поздоровалась с ним, также не желая демонстрировать своих чувств. Еще одной бурной сцены она просто не выдержала бы.

Но Кристофер, кажется, не был настроен выяснять отношения. Он подошел к Николь и внимательно посмотрел ей в лицо. Ее левая щека стала почти пунцовой, и Кристофер, болезненно поморщившись, слегка коснулся ее пальцами. Его движение было мягким и почти нежным, но Николь отстранилась и недовольно произнесла:

– Один мерзавец уже ударил меня сегодня. Вы тоже хотите сделать мне больно?

Губы Кристофера скривились в обычной насмешливой улыбке:

– Разве я когда-нибудь бил тебя. Ник? Глаза Николь сверкнули. Срывающимся голосом она выкрикнула:

– Нет! Вы поступили со мной намного хуже. Вы меня изнасиловали!

На щеке Кристофера нервно дернулся мускул. Но он сдержался и в том же насмешливом тоне спросил:

– Разве? А мне казалось, что ты сама была не против и к тому же получила удовольствие.

Николь побледнела и, не в силах больше сдерживаться, со всего размаху влепила Кристоферу звонкую пощечину.

Он невольно отступил и стиснул зубы. Потом угрожающе процедил:

– Отлично понимаю твоего дядюшку! Думал вызвать его на дуэль, но, пожалуй, стоит выразить ему сочувствие.

Николь, уже успевшая пожалеть о своем неразумном порыве, испуганно прошептала:

– На дуэль?

Кристофер молча кивнул. И она поняла: что бы там ни было, он тверд в своем решении. Она схватила его за руку и взволнованно заговорила:

– Кристофер, пожалуйста, не надо! Он – опасный человек, он не выйдет на дуэль, если заранее не позаботится обеспечить свою победу. Он убьет вас! Не стоит рисковать из-за такого пустяка, как пощечина! Пожалуйста!

Спокойным движением он высвободил свою руку и сухо произнес:

– Мне решать – стоит или не стоит и пустяк ли это.

– Да, но…

– Замолчи, Ник! Если ты решила простить его, то я – нет! Никто не смеет поднять на тебя руку, пока ты под моей защитой. Я сам могу не сдержаться, если ты меня вынудишь, но я не позволю этого какому-то мужлану!

Николь с удивлением вглядывалась в черты его лица и старалась понять, какие же чувства им владеют. Она не могла избавиться от невольного страха за него и тихо прошептала:

– Береги себя, Кристофер.

– Тебя беспокоит моя судьба? Невероятно! – усмехнулся он.

– Николь была готова услышать что угодно, только не это. В бессильном гневе она вскричала:

– Вы чудовище! Убирайтесь!

– Ну уж нет, моя дорогая. Я еще не расплатился за то, что ты позволила себе минуту назад.

– Так ударьте меня! Какая разница – вы или дядя? Оба одинаковы! – вызывающе крикнула Николь.

– Есть разница, – нараспев протянул он. – Большая разница… – С этими словами он привлек ее к себе и припал жадным ртом к ее припухшим губам.

Николь понимала, что им движет скорей стремление наказать ее, но не могла смирить жаркую волну желания, вдруг накатившую из глубин ее подсознания. Ее губы невольно раскрылись, отвечая на его горячий поцелуй, больше похожий на укус. С восторгом почувствовала она, прижимаясь к нему, что неутолимое желание просыпается и в его теле. Не разжимая объятий, они опустились на пол. Появись в этот миг в гостиной сам король, они не заметили бы его. Лишь золотые рыбки в аквариуме, казалось, следили с интересом и одобрением за конвульсивными содроганиями их тел.

Несколько минут пронеслись как один миг. Но за сладостным всплеском восторга наступило отрезвление. Стараясь не глядеть друг на друга, они поднялись на ноги, неловко оправили одежду. В эту минуту Николь возненавидела Кристофера и саму себя, как никогда прежде. Ей было нестерпимо стыдно. Она отвернулась, опасаясь снова увидеть на его губах обычную насмешливую ухмылку. Но когда она все же решилась взглянуть на него, то гнев и разочарование охватили ее душу. Лицо Кристофера было похоже на бесчувственную маску, как будто произошедшее нимало не тронуло его. Он заговорил, и голос его звучал отстранение и безжизненно:

– Извини. Я не сдержался. Обещаю, это не повторится.

– Нет! – вскричала Николь. – Меня это не устроит. Вы думаете, будто вы вправе делать одно, потом говорить другое и парой слов все перечеркнуть! Этому не бывать!

Кристофер пристально посмотрел на нее.

– Пойми, Ник, я чувствую себя так скверно, что ты не можешь себе представить. Я дал слово не прикасаться к тебе и не сдержал его. Думаешь, мне это приятно? Я не хочу быть привязанным ни к какой женщине. Особенно к тебе!

Не помня себя от ярости, Николь размахнулась, чтобы нанести удар в это ставшее вдруг ненавистным лицо. Но Кристофер успел перехватить ее руку и строго прикрикнул:

– Хватит на сегодня рукоприкладства! Он тут же отпустил ее, как будто понимал, что она не владеет собой и уже сожалеет о бессознательном порыве.

– Оставь меня! – с горечью воскликнула Николь. – Мы, оставшись наедине, не можем вести себя как нормальные люди. Мы либо деремся, либо… – из ее уст вырвался истерический смех, – любим друг друга. Но это ведь не любовь, правда? Это ненависть.

Кристофер не нашел что возразить ей. Он просто кивнул – то ли в знак согласия, то ли прощаясь. Потом повернулся и вышел.

Но ее слова он унес в своем сердце. Подобно могучим чудовищам, два чувства боролись в его душе: любовь и ненависть.

 

25

После бурного утра особняк на Кевендиш-сквер опустел. Когда Кристофер возвращался из музыкальной гостиной, Твикхэм сообщил ему, что его дед отправился на Рассел-сквер к судье Уайту, а пожилые дамы ушли к миссис Белл, портнихе Регины. Кристофер подумал было, что неплохо бы догнать деда и присоединиться к нему. Но потом решил, что в его теперешнем состоянии он получит больше удовлетворения от визита к Маркхэмам.

В комнате его уже ждал Хиггинс.

– Маркхэмы остановились в гостинице на Пикадилли. Вот адрес. – С этими словами Хиггинс вручил ему клочок бумаги.

Кристофер пробежал взглядом записку и коротко поблагодарил Хиггинса. Потом вдруг вспомнил о назначенной встрече с агентом по недвижимости и распорядился:

– Я договорился с Дженкинсом о встрече, но уже на целый час опоздал. Отправляйся к нему, передай мои извинения и посмотри сам, что он имеет мне предложить. Выбор оставляю на твое усмотрение. Только, ради всего святого, найди мне любое жилье, куда я мог бы отсюда съехать, пока совсем не сошел с ума!

Хиггинс поднял удивленный взор на хозяина, который обычно не позволял себе такого раздражения.

– Плохи дела?

Кристофер криво усмехнулся.

– Хуже некуда. Я, кажется, начинаю терять рассудок. Переезд мне просто необходим! – И он почти выбежал из комнаты, оставив Хиггинса в полном недоумении.

Вильяма Маркхэма Кристофер нашел без затруднений. Тот встретил его визит без удивления. Он был готов к тому, что с Саксонами еще придется иметь дело, хотя и совершенно не ожидал встретить Кристофера, да еще так скоро.

Вильям полагал, что Саксонам понадобится пара дней для принятия решения. А это решение он рассчитывал получить в письменном виде, вероятно, от адвоката лорда Саксона. Поэтому, когда в дверях появился Кристофер, Вильям пережил не самый приятный момент в своей жизни. В его мозгу пронеслась отчаянная мысль о том, как некстати Эдвард отлучился за покупками.

Без предисловий Кристофер спросил:

– Вы были у моего деда сегодня утром?

– Ну, был, – опасливо буркнул Вильям. Но пережитая им обида дала о себе знать, и он заговорил брюзгливым тоном:

– И знаете, молодой человек, со мной там обошлись отнюдь не деликатно. Мисс Эшфорд – моя подопечная, и ваш дедушка, пускай он и лорд, не имеет права вмешиваться.

– Даже когда вы бьете ее по лицу? – поинтересовался Кристофер.

Вильям нервно поежился.

– Она вела себя вызывающе, и как ее опекун, – он распалялся все больше, – заметьте – законный опекун, я имею полное право призвать свою подопечную к порядку.

Кристофер, не сводя ледяного взгляда с его лица, произнес:

– Ошибаетесь. Вы не имеете никакого отношения к Николь Эшфорд с той поры, как она бежала от вашей невыносимой тирании.

Вильям раскрыл было рот, но Кристофер оборвал его:

– Послушайте моего совета, мистер Маркхэм. – Голос его звучал подчеркнуто любезно, но в то же время угрожающе. – На вашем месте я бы забыл о Николь Эшфорд и вернулся бы домой. О ней позаботится мой дед. А если вы не примете моего совета, – добавил он с недоброй усмешкой, – то, боюсь, придется потребовать отчета о том, как вы в отсутствие Николь распоряжались ее средствами.

Вильям истерично завизжал:

– Да как вы смеете! Я обращусь к моему адвокату, и тогда вы узнаете, как бросать нелепые обвинения честному человеку.

– Честному? – рассмеялся Кристофер. – Боюсь, что несложная проверка докажет обратное.

Вильям отдавал себе отчет, что любая проверка его погубит. Он запротестовал:

– Но, послушайте! Давайте все обсудим!

– По-моему, это мы и делаем, – сухо заметил Кристофер.

Все еще пытаясь сохранить лицо, Вильям примирительно заговорил:

– Пожалуйста, присядьте, и давайте попробуем прийти к соглашению.

– Мы сможем договориться лишь об одном. Вы с женой отправляетесь к себе домой и оставляете в покое Николь Эшфорд. Вы также, – голос Кристофера зазвучал еще тверже, – передадите управление наследством моему деду. В противном случае вам придется сильно сожалеть. Лицо Вильяма помрачнело. Он насупился и кивнул:

– Понимаю.

Конечно, он не мог допустить, чтобы его финансовые дела подверглись проверке. Лучше уж отказаться от Николь и удовольствоваться тем, что удалось прикарманить, чем пойти на отчаянный риск борьбы с Саксонами.

– Отлично, – удовлетворенно заключил Кристофер. Он направился к двери, потом, будто вспомнив о чем-то важном, вернулся и вплотную приблизился к Вильяму. – Да, чуть не забыл! – «И он наградил Вильяма громкой пощечиной. – Если вы когда-нибудь хоть пальцем коснетесь Николь Эшфорд, я вас убью!

С этими словами Кристофер подчеркнуто вежливо поклонился и вышел. Вильям остался один. Бессильная ярость переполняла его. Однако он был не настолько глуп, чтобы не понимать: побрезговав вызвать его на дуэль, Кристофер сохранил ему жизнь. А коль скоро удастся избежать и официального расследования его финансовых операций, то ему, можно сказать, вдвойне повезло.

Потирая отбитую щеку, Вильям бросился в комнату Агаты и приказал ей собираться. Они отбывают немедленно, как только появится Эдвард! Вильям не вдавался в объяснения, а когда Агата робко поинтересовалась, как же быть с Николь, он пришел в такую ярость, что она предпочла прикусить язык.

Эдвард, когда узнал о неожиданной перемене планов, повел себя достаточно спокойно.

– Что ж, хорошо. Вы с матерью возвращаетесь домой.

– А ты? – взревел Вильям. Эдвард мило улыбнулся, смахнул с рукава несуществующую соринку и небрежно обронил:

– Теперь настала моя очередь попытаться. Если не ошибаюсь, вы прочили Николь мне в жены. Вильям осклабился:

– Желаю удачи. Но имей в виду: эта девчонка – дьявольское отродье! Жена из нее получится – не приведи Господь. Никакое наследство того не стоит.

Эдвард холодно заметил:

– Пускай. Только сомневаюсь, что моя дражайшая супруга переживет медовый месяц.

Заглянув в холодные глаза сына, Вильям невольно поежился. Было в Эдварде что-то такое, чего он не понимал и опасался. И на этот раз он лишь махнул рукой:

– Поступай, как ты считаешь нужным… Неказистый увалень Эдвард за последние несколько лет превратился в симпатичного молодого человека. Он был строен, неплохо сложен и, можно сказать, даже красив. Эдвард был не лишен известного обаяния и умел вести себя в обществе. Многие матери незамужних дочерей возлагали на него большие надежды. Им, однако, было невдомек, что за привлекательной внешностью скрывалась холодная эгоистичная натура. Оставшись один в своей комнате, Эдвард принялся размышлять, какие шаги ему теперь следует предпринять. Разумеется, надо подыскать более подходящее жилье, но об этом позаботится слуга. Самым главным предметом его раздумий в данный момент была Николь Эшфорд. Он колебался, отправиться ли к ней немедленно или сначала дождаться, когда немного сгладится неприятное впечатление, произведенное его родителями.

Нетерпение взяло верх. После долгих размышлений Эдвард решил завтра же представиться кузине, притворившись, будто он только что прибыл в город. Разумеется, его глубоко поразило и огорчило известие о случившемся. Эдвард придал своему лицу выражение глубочайшего сожаления и погляделся в зеркало. Великолепно! Так и следует держаться.

На следующее утро он тщательно принарядился, желая произвести на кузину благоприятное впечатление. С родителями» он простился прохладно, весь погруженный в мысли о предстоящей встрече на Кевендиш-сквер. О том, что его могут попросту не принять, Эдвард старался не думать.

Твикхэм, взглянув на его визитную карточку, не смог скрыть удивления: столь непохож был представший перед ним элегантный молодой джентльмен на вчерашних визитеров – своих родителей. Он отправился с докладом, оставив Эдварда в гостиной.

Не прошло и двух минут, как на пороге появился Саймон, вопреки этикету даже не поздоровался, а лишь сердито буркнул:

– Что вам нужно от мисс Эшфорд?

Эдвард поторопился придать своему лицу заранее отрепетированное выражение, галантно поклонился и произнес:

– О, прошу прощения, сэр, но я очень хотел бы увидеть свою кузину, прежде всего – чтобы извиниться за поведение моих родителей. Я лишь сегодня утром прибыл в Лондон и очень сожалею, что не смог вчера предотвратить эту ужасную сцену. Надеюсь, дорогая Николь не имеет претензий ко мне лично.

Саймон недоверчиво оглядел молодого человека. Твикхэм постарался описать его, но, конечно, словами было невозможно передать то впечатление благовоспитанности и изящества, которое производил молодой джентльмен. Правда, Саймон, подобно многим представителям? своего поколения, недоверчиво относился к мужской красоте. Эдвард понравился бы ему больше, не будь он так хорош собой. Впрочем, Саймон понимал, что у него нет оснований осуждать молодого Маркхэма, чье поведение казалось ему вполне искренним. К тому же он все-таки был кузеном Николь.

– Разумеется, она вас ни в чем не винит, – ответил он, смягчаясь. – Но не удивлюсь, если она не захочет вас сейчас принять. Ваш батюшка вчера учинил здесь форменный скандал. Мы все очень огорчены.

Эдвард изобразил на лице крайнее смущение и стыд. Кусая губы, он пробормотал:

– Конечно, я понимаю. Можете передать ей, что я убедил своих родителей покинуть Лондон. По-моему, они так же, как и я, испытывают сильную неловкость.

– Еще бы! – фыркнул Саймон. А поскольку Кристофер никого не поставил в известность о своей встрече с Вильямом, старик проникся симпатией к молодому Маркхэму за то, что тот сумел уладить щекотливое, положение. Ему даже начало казаться, что Николь, пожалуй, будет даже рада встретиться с этим милым джентльменом – своим кузеном. Он ободряюще кивнул Эдварду:

– Пойдемте со мной! Надеюсь, все будет в порядке!

Они застали Николь в обществе миссис Иглстон и леди Дерби. Эдвард мобилизовал все свое обаяние. С вежливым поклоном он приветствовал дам и обратился к миссис Иглстон:

– Какое счастье, мадам, что моя дорогая кузина находится под вашим попечительством. Я так благодарен, что вы помогли ей вернуться в Англию. Должен сказать, мы все были очень огорчены вашим внезапным отъездом и очень по вас скучали.

Миссис Иглстон не забыла, что Эдвард в прежние времена бывал не очень-то любезен с ней и с Николь, однако теперь он производил положительное впечатление. Регина была приятно удивлена разительным отличием сына от родителей. Только Николь, когда Эдвард наконец приблизился к ней, поздоровалась с ним сдержанно и настороженно. А он даже не сразу узнал ее.

– Это ты, Николь? – изумленно воскликнул он. Ведь он помнил ее подростком и совершенно не ожидал столкнуться с таким очарованием. Его замешательство было так естественно, что Николь не смогла сдержать довольной улыбки:

– Да, кузен, это я.

Эдварду вдруг пришла в голову мысль, что жениться на собственной кузине, оказывается, вовсе не отвратительно.

– Я просто не верю своим глазам! Конечно, не очень деликатно такое говорить, но ты изменилась до неузнаваемости! – рассмеялся он с радостью, которая на этот раз была совершенно искренней.

– Надеюсь, это перемена к лучшему?

– О да! – восторженно вздохнул Эдвард. Однако к охватившей его сперва радости уже примешивалась досада: было совершенно очевидно, что, даже не принимая во внимание деньги, Николь была завидной невестой, и ее руки будут домогаться многие. Для Эдварда главным было ее богатство, красота в списке его ценностей занимала второстепенное место.

Весь последующий час он рассыпался мелким бесом, силясь произвести наилучшее впечатление не только на Николь, но и на старого лорда и его сестру. В результате ему удалось получить приглашение на предстоящий бал, так что Эдвард покинул Кевендиш-сквер с чувством глубокого удовлетворения.

На пожилых дам внешность Эдварда произвела двойственное впечатление. Когда они остались одни, Регина не вытерпела:

– Это крайне неосмотрительно, со стороны Саймона, представлять Николь такого красавчика!

– Я согласна с тобой, дорогая. Молодой человек очень хорош собой, – вздохнула миссис Иглстон. – Однако Кристофер более… – Она замялась, подыскивая слова.

– Мужественный? Энергичный? Чувственный? – поджав губы, подсказала Регина.

– О да. И то, и другое, и третье, – кивнула миссис Иглстон.

– Что ж, все это неплохо, но порядочные барышни не должны обращать внимание на такие вещи, – процедила Регина сквозь зубы. – Джентльмен должен привлекать галантными речами и обходительными манерами. А этого моему внучатому племяннику сильно недостает.

– Это так, – согласилась миссис Иглстон. – Только знаешь, Регина, мне порой кажется… Регина прищурилась.

– Что же тебе кажется?

С трудом подбирая слова, миссис Иглстон проговорила:

– У меня порой такое ощущение, что…

– Что… – нетерпеливо подбодрила ее Регина.

– Что они близки! – срывающимся шепотом произнесла миссис Иглстон. Она взглянула на Регину, ожидая, что та с негодованием отвергнет ее догадку.

– Хм-м, ты так думаешь? – поинтересовалась Регина.

– Да. По-моему, это так. У тебя это не вызывает недовольства?

– Разумеется, вызывает. Это безобразие. Но, согласись, коль скоро это так, то красавчиков вроде Эдди Маркхэма можно не опасаться. Если Кристофер ее соблазнил, то наверняка сделает предложение. Он ведь джентльмен.

– Ты так считаешь? – усомнилась миссис Иглстон. – А я думаю иначе, – честно призналась она. – Конечно, он джентльмен, но ничто не заставит его подчиниться необходимости, если он сам того не желает.

Регина с улыбкой покачала головой.

– Не беспокойся, дорогая. Предоставь это мне. Не забывай, что до недавних пор Николь всецело была в распоряжении Кристофера. А теперь, когда выяснится, что к ней проявляют интерес многие молодые люди, он несомненно пожелает как-то утвердить свое положение. Нам надо только позаботиться, чтобы все протекало в рамках приличий.

– Ах, Регина, ты такая умная! – восхищенно вздохнула миссис Иглстон.

– Ну конечно, дорогая.

О реакции Николь пожилые дамы могли не беспокоиться. Конечно, она обратила внимание на приятную внешность и изысканные манеры Эдварда. Однако у Николь была хорошая память. Она не забыла унижений и издевательств, которые претерпела в детстве от милого родственника. Конечно, с годами человек меняется, но не настолько, чтобы перестать быть самим собой, думала Николь.

Она помнила бока своей лошади, безжалостно израненные шпорами Эдварда. Помнила и о мелких пакостях, которые он подстраивал, чтобы обратить на нее гнев своих родителей. Не забыла Николь и случайно подсмотренную в конюшне сценку с горничной.

Она, однако, была достаточно умна, чтобы сообразить: лучше позволить Эдварду играть свою игру, чем прогнать его и сделать своим недоброжелателем.

И она выбросила из головы мысли об Эдварде. Гораздо больше ее занимал Кристофер.

Что со мной происходит, в отчаянии думала она. Стоит ему прикоснуться ко мне или хотя бы повести себя чуточку ласковее и добрее, и я готова броситься к его нотам, как влюбленная дура. Наверное, он считает, что я такая же, как любая уличная девка, с горечью думала Николь. И ее вчерашнее поведение – лучшее тому свидетельство.

Она ненавидела Кристофера за ту власть, что он обрел над ней. Она ненавидела его за то, что из самых глубин ее души он вызвал первобытную необузданную страсть. Он пробудил в ней любовь, которую она была готова дарить ему, а потом небрежно швырнул ее дар ей в лицо.

Но Николь обладала сильной волей. Ей удалось смирить свой гнев и взглянуть на вещи с другой стороны. Кристофер ведет себя надменно и дерзко. Что ж, не только он один способен на это. Она станет такой же. Она заставит себя отвергнуть его чары. Заставит!

В то самое время, когда Кристофер выяснял отношения с Вильямом Маркхэмом, Хиггинс присмотрел вполне приличную квартиру. Его выбор Кристофера устроил. Не прошло и недели, как Кристофер съехал с Кевендиш-сквер, довольный, что сможет теперь жить вдали от Николь.

Сцена в музыкальной гостиной оставила в его душе неприятный осадок. Его самого поразило, с какой неутолимой жадностью он набросился на Николь. Он желал лишь одного: чтобы то безразличие, которое он всеми силами стремился показать, стало подлинным и естественным. Ради этого он и сменил жилье, чтобы отдалиться от Николь.

С Саймоном он встречался главным образом в клубах, а на Кевендиш-сквер старался заглядывать лишь тогда, когда удавалось выяснить, что дам нет дома. Если же он и сталкивался случайно с Николь, то их общение исчерпывалось парой ничего не значащих фраз.

Регина, как и все остальные, не могла взять в толк, что произошло. Кристофер явно сторонился Николь. А та, в свою очередь, предпочитала общество Роберта или Эдварда. Самоотверженные попытки Регины наладить контакты Николь и Кристофера раз за разом терпели крах. Однажды она рискнула намекнуть Кристоферу, что Николь весьма импонирует компания Эдварда. Регина ожидала бурной вспышки. К ее удивлению, Кристофер лишь вежливо осведомился:

– В самом деле?

Тогда она в другой раз решилась высказать догадку, будто Роберт, которого Кристофер явно недолюбливал, проявляет интерес к Николь и встречает с ее стороны ответное благорасположение. Но и этот убийственный аргумент оставил Кристофера безучастным. Судя по всему, Николь была ему безразлична.

На Кевендиш-сквер Кристофер появлялся нечасто. Он жил в приличной квартире на Райдер-стрит и общался преимущественно со своими новыми знакомыми, круг которых все расширялся. По сути он вел образ жизни, типичный для молодого джентльмена его положения. Общению с родственниками при этом придавалось второстепенное значение. Главное внимание Кристофер уделял налаживанию контактов с военными. Он жадно ловил любой намек, который указал бы ему, в каком направлении вести поиск свидетельств о готовящемся британском вторжении в Луизиану.

Николь тем временем вела светский образ жизни, постепенно осваивалась в кругу английской аристократии.

В мае состоялся долгожданный бал, признанный в свете главным событием сезона. Николь привлекла всеобщее внимание, весьма благожелательное и многообещающее.

Кристофер, разумеется, присутствовал на балу, но явно не стремился присоединиться к сонму кавалеров, осаждавших Николь. Лишь однажды он пригласил ее на танец, а затем поторопился занять свое место за карточным стулом, где и провел весь вечер.

В политических сферах также имели место значительные события. В мае Веллингтон занял пост британского посла в Париже. Прибыли верительные грамоты Альберта Галлатина, удостоверявшие его статус члена делегации на мирных переговорах.

Галлатин и Байярд при поддержке Баринга предпринимали активные усилия с целью способствовать началу переговоров. Наконец по прошествии немалого времени с английской стороны был предпринят встречный шаг – сформирована делегация на переговоры. Однако в ее состав оказались включены такие бледные и некомпетентные фигуры, что это вызвало у Галлатина глубокое разочарование. Перспективы переговоров были не блестящи.

В июне Кристофер получил шифрованное письмо от Джесона Саважа. С радостью и нетерпением он вскрыл его. Однако радость быстро улетучилась при прочтении первых же строк. Саваж сообщал, что в апреле арестован Пьер Лафит. О положении Жана оставалось только догадываться. Впрочем, это была новость двухмесячной давности. Невозможно было представить, как обстояли дела в настоящее время.

Победоносные британские полки, воодушевленные победой над французами, готовились к переброске на американский континент. Эти сведения не составляли военной тайны, равно как и то, что их целью избраны Вашингтон, Балтимор и Нью-Йорк. Переговоры следовало форсировать, и 6 июля 1814 года Галлатин отправился в Гент, оставив Кристофера действовать на свой страх и риск.

Переговоры в Генте начались 8 августа 1814 года. Это известие обрадовало Кристофера, однако он не мог побороть растущих опасений, что англичане все-таки намерены усилить свои позиции на переговорах за счет крупной военной победы. Но подтверждением тому могли служить лишь слухи, которые он ловил в праздных беседах. Никаких достоверных свидетельств добыть не удавалось. К середине августа он был почти готов признать свое поражение.

 

26

По прошествии нескольких месяцев Николь сумела убедить себя, что ее привязанность к Кристоферу окончательно угасла. Теперь, встречая его в обществе, она не испытывала того необъяснимого возбуждения, которое владело ею раньше. Лишь когда их взгляды случайно встречались, ее сердце начинало учащенно биться, но Николь надеялась, что со временем и это пройдет.

Такая перемена произошла во многом благодаря стараниям Роберта Саксона. Он проявил себя очень интересным человеком, способным не в меньшей степени, чем Кристофер, привлечь к себе внимание. К тому же острый ум и зрелость суждений выгодно отличали его от многочисленных юных поклонников, роившихся вокруг Николь. Роберт вел себя предупредительно и корректно, хотя было совершенно очевидно, что Николь выступает для него предметом горячего вожделения.

Его общество было для Николь весьма приятным. Она частенько смеялась его остроумным замечаниям, а порой, ловя его пристальный взгляд, чувствовала, что кровь начинает быстрее бежать по жилам. Иной раз она задумывалась, что же ей предстоит ощутить, если он решится ее поцеловать.

К Эдварду Николь относилась иначе, раз и навсегда установив с ним определенную дистанцию. Обаяние Эдварда ее не трогало, она не стремилась к более тесным отношениям, но и не гнала его. Воспоминания детских лет были неистребимы, и Николь порой позволяла себе язвительные намеки по этому, поводу. Но Эдварда это, казалось, не задевало, и он продолжал вести себя очень галантно. Пожалуй, даже слишком. Николь не могла отделаться от ощущения, что он всеми силами старается произвести на нее благоприятное впечатление, а главное – убедить ее в своей искренности. С мальчишеской гордостью он продемонстрировал свою трость, в которой, как оказалось, был скрыт стальной клинок. Эдвард заверил Николь, что в его обществе ей не грозит никакая опасность. При этих словах она чуть не расхохоталась: неужели он полагает, что лорд Саксон и леди Дерби отпустят ее с ним куда-то, где ей может грозить хоть малейшая опасность? А прогуливаться по Гайд-парку с тростью-шпагой – это просто ребячество. Вот Роберт Саксон – человек серьезный, он не станет бравировать такими глупостями.

С Робертом она чувствовала себя легко. Они хорошо понимали друг друга и постоянный надзор Регины воспринимали как досадную помеху. В глазах Роберта Николь читала нескрываемое восхищение и с удовлетворением ощущала себя женщиной, которая может нравиться не только мальчишке, но и зрелому мужчине.

В один прекрасный день им удалось, гуляя в парке, ускользнуть от пристального ока миссис Иглстон и леди Дерби и углубиться в лабиринт аллей, даривших спокойствие и безмятежность.

– Вам не кажется, что мы ведем себя вызывающе? Боюсь, нам попадет, – улыбнулась Николь.

– Если вы не находите в моем поведении ничего недопустимого, то остальное меня не волнует, – ответил Роберт.

– Я не вижу ничего предосудительного, – искренне сказала Николь. – Все эти правила этикета меня утомляют. По-моему, просто глупо, что мы не можем даже погулять без присмотра.

За прошедшие годы Николь успела привыкнуть к такому свободному и раскованному поведению, которое шокировало бы тех, кто знал ее ныне. Правила хорошего тона казались ей искусственными и несуразными. Чего стоил хотя бы обычай, предписывавший ей нигде не появляться одной, без присмотра старших дам!

Наверное, ее чувства были так явно написаны на лице, что Роберт воспринял это как ободряющий сигнал. Он прижал Николь к себе и страстно прошептал:

– За такими прекрасными девушками нужен глаз да глаз. Правильно, что за вами следят, иначе неизбежно случится вот это, – и с этими словами он поцеловал ее в губы.

Это был своего рода поцелуй-экзамен, рассчитанный на проверку ее реакции, и он не вызвал в ней такого всплеска чувств, какой будил поцелуй Кристофера. Тем не менее ей было приятно.

Слегка отстранившись, Николь со смущенной улыбкой спросила:

– А разве это так ужасно?

Тогда он заключил ее в крепкие объятия и принялся осыпать поцелуями.

– Я люблю тебя, Николь! Я обожаю тебя! В этот момент их и застала Регина.

– Роберт, ты сошел с ума! Что все это значит? Они разжали объятия, но не испуганно и торопливо, а как бы нехотя. Николь, восхищенная тем, что такой мужчина, как Роберт, признался ей в любви, отрешенно взглянула на Регину. А Роберт, не в силах сдержать торжествующей улыбки, довольным тоном произнес:

– Конечно, дорогая тетушка, это несколько необычно, но Николь и я…

Регина не дала ему закончить. Ледяным тоном она приказала:

– Николь, немедленно ступай к лорду Саксону и миссис Иглстон. С тобой мы побеседуем, когда вернемся домой. А с тобой, Роберт, – немедленно!

Николь ощутила под сердцем неприятный холодок, но Роберт ободряюще кивнул ей:

– Иди, милая! Действительно, будет лучше, если мы с леди Дерби спокойно все

обсудим.

Когда она скрылась в конце аллеи, Роберт повернулся к Регине и с подчеркнутым возмущением воскликнул:

– Неужели следовало говорить с моей будущей женой в таком обидном тоне?

Пораженная Регина быстро заморгала и запинаясь переспросила:

– С будущей женой?

– Да. Я еще не говорил с отцом, но думаю, никаких препятствий не возникнет. Я хочу взять Николь в жены, и с ее стороны это возражений не вызывает.

– Ошибаешься! – наконец пришла в себя Регина. – Николь и Кристофер уже давно пришли к взаимопониманию, их брак не за горами, и твой отец его одобряет. – Это была явная ложь, но Регина пошла на нее без колебаний. Она твердо решила, что Николь с Кристофером должны пожениться, и готова была сокрушить любое препятствие на пути к этому.

Роберт насупился.

– Не верю! Этот молодчик и пяти раз не подошел к ней за все лето. Все это время рядом с нею был я, а не он! Меня она предпочитает, не его! Регина недовольно поморщилась.

– Дорогой племянник, дело совсем не в этом. Если ты хочешь выставить себя на посмешище, приударив за девушкой, которая годится тебе в дочери, – дело твое, мешать не стану. Но послушай моего совета – выкинь Николь Эшфорд из головы. Она не для тебя. Николь выйдет за Кристофера, помяни мое слово.

Лицо Роберта исказила злобная гримаса.

– А это мы еще посмотрим, тетушка! Еще посмотрим!

Смерив его уничтожающим взглядом, Регина повернулась и проследовала прочь. С Робертом, подумала она, будет нелегко справиться. В любом случае необходимо поставить в известность Саймона и привлечь его на свою сторону. Только бы он не слишком сильно вспылил.

Саймон, к ее удивлению, не выказал вообще никакого раздражения. Он лишь задумчиво спросил:

– Разве девушка не может предпочесть Роберта? Регина всплеснула руками:

– Саймон, ты сошел с ума! Это же невозможно даже представить: Николь замужем за Робертом! Конечно, он твой сын, и мне бы не хотелось тебя обидеть, но все помнят, что свою первую жену он буквально уморил. Мне порой кажется, что она предпочла смерть жизни с ним!

Эти слова были излишни. Саймон не питал иллюзий на счет своего младшего сына. Тем не менее он попытался оправдать его.

– Роберт не хотел на ней жениться. Это я настоял. Мне казалось, что складывается удачная партия. – Неожиданно он повернулся к сидевшей рядом миссис Иглстон и с горечью произнес:

– Хотя мой собственный опыт должен был бы меня многому научить.

Миссис Иглстон мягко улыбнулась:

– Не надо вспоминать об этом. Ведь все в прошлом. Регина нетерпеливо кашлянула. В своих отношениях Летиция и Саймон, кажется, разберутся без ее помощи, а вот Николь…

– Так или иначе, Роберт – неподходящий муж для Николь, – отрезала она.

– Хм-м. Пожалуй, ты права. Но не следует принуждать девочку к браку с моим внуком лишь на том основании, что нам это кажется удачной партией. Если она предпочитает Роберта, я не стану ей препятствовать, – заявил Саймон.

Регина не узнавала своего брата. В кои-то веки в нем проснулись романтические чувства! Люди их круга веками женились не по любви, а тут он вздумал возражать, словно она предлагает выдать Николь за полуживого старика, а не за пышущего здоровьем молодого парня.

– Ладно, – нахмурилась Регина. – Если ты не хочешь помочь, я ничего не могу поделать. – Потом вдруг смягчилась и горячо заговорила:

– Но, Саймон, Николь вовсе не предпочитает Роберта, ей только так кажется! Даже Летти чувствует, что Кристофер и Николь влюблены друг в друга, но из-за дурацкой гордости боятся это признать!

Саймон покосился на миссис Иглстон.

– Это правда, Летти?

Миссис Иглстон потупилась и тихо проговорила:

– Я думаю, это правда. Они ведут себя так, как мы с тобой когда-то. Их тоже ослепляет гордость.

Саймон побледнел. Впервые в жизни они заговорили о своей оборвавшейся любви. Но прежде надо было решить наболевшую проблему.

– Мы пойдем на компромисс. В разговоре с Робертом я не стану ни отрицать, ни подтверждать согласия на брак Николь с Кристофером, а также не стану предпринимать никаких шагов в поддержку ее брака с Робертом.

Это было большее, на что могла надеяться Регина, и она этим удовлетворилась. По крайней мере, думала она, Саймон не допустит, чтобы в ближайшее время Николь была помолвлена с Робертом.

Многочасовое сидение за картами и выпивкой изнуряло Кристофера, пожалуй, даже больше, чем тяжелое морское плавание. Чтобы поддержать себя в форме, он несколько раз в месяц наведывался в гимнастический салон Джексона на Бонд Стрит, где упражнялся в боксе. Это придавало ему бодрости. Впрочем, с еще большей охотой он предавался занятиям фехтованием.

В то утро вместе с капитаном Бакли и лейтенантом Кетлскопом он зашел в фехтовальный зал Анджело. Кетлскоп, оказавшись там, почему-то передумал упражняться и присел в сторонке. Капитан Бакли улыбнулся Кристоферу:

– Ну и ленивый же парень! Ума не приложу, как ему удается исполнять свои обязанности на корабле!

Кристофер молча пожал плечами. Он не был расположен к разговору. Его не оставляла надежда использовать Бакли и Кетлскопа в своих целях, и порой он испытывал неловкость от того, что приходилось поддерживать их беззаботную беседу. В поединке на шпагах он, как ни странно, чувствовал себя легче.

Минуту спустя они сошлись на помосте, поначалу лишь дразня друг друга легкими выпадами. Кристофер был искусным фехтовальщиком, с каким не всякий смог бы тягаться. Но в лице Бакли он встретил достойного противника. Тот был на несколько лет моложе, ниже ростом и более компактно сложен; уступая Кристоферу в силе, он превосходил его в скорости.

Более получаса звенели их клинки, но всего несколько раз каждому удалось сделать удачный выпад. Это, разумеется, не представляло никакой опасности, поскольку острия шпаг были надежно упрятаны пробковыми предохранителями.

Немного утомленные, они прекратили поединок, который не выявил преимущества ни одного из них. Бакли отошел к группе, мужчин, которые оживленно переговаривались, обсуждая последние новости. Кристофер прислушался, но быстро понял, что разговор не представляет для него интереса. Скучающим взглядом он обвел зал и вдруг заметил Роберта, который внимательно следил за ним.

Сегодня Роберт зашел в фехтовальный зал случайно. Он был уже не так молод, чтобы испытывать необходимость в подобной разрядке энергии. Но фехтовальных навыков он не утратил и любил посмотреть, как упражняются другие. Последние несколько минут он с напряженным интересом наблюдал за поединком Кристофера и Бакли.

Его ненависть к племяннику не угасла, и он планировал устранить Кристофера при удачном стечении обстоятельств. Такого случая он был готов долго дожидаться, но разговор с Региной подстегнул его нетерпение. Было очевидно, что Кристофер является препятствием на пути ко всем его желанным целям. Представить племянника мужем Николь было для Роберта невыносимо. И он решился. Неторопливым шагом он приблизился к Кристоферу и с ухмылкой произнес:

– А ты владеешь шпагой довольно неплохо… для человека столь неопытного, разумеется.

Кристофер смерил его презрительным взглядом:

– Откуда вам знать, насколько я опытен? Роберт небрежно пожал плечами:

– Конечно, ты знаешь пару удачных приемов. А вот я, племянничек, если б ты знал, однажды заколол своего противника на дуэли.

– Интересно, каким образом? Ударом в спину?

Лицо Роберта исказилось. Он схватил шпагу, резким движением свернул с острия пробковый предохранитель и без предупреждения сделал стремительный выпад в сторону Кристофера. Тот увернулся и парировал удар. Но Роберт атаковал снова. Схватка закипела.

Кристофер, утомленный предыдущим боем, отступал. Неужели Роберт решится убить его на глазах множества людей? Конечно, можно позвать на помощь, но это Кристофер считал ниже своего достоинства.

Вдруг Кетлскоп, скучавший неподалеку, испуганно вскочил и воскликнул:

– О Боже! Мистер Саксон, у вас обнажен клинок! Осторожно!

Кетлскоп до той минуты лениво поглядывал в окно, но ожесточенный звон шпаг привлек его внимание. Такое, чтобы предохранитель соскакивал с острия, иногда случалось. Наверное, и на этот раз произошло подобное.

Кристофер увидел, что к ним привлечено внимание, и немного расслабился. А Роберт, не в силах устоять перед соблазном поразить открытую мишень, сделал последний стремительный выпад. Кристофер увернулся, и острие, нацеленное в грудь, вонзилось ему в руку.

Но их уже со всех сторон обступили люди. Никто, правда, не сомневался, что произошло досадное недоразумение, несчастный случай, от которого ни один фехтовальщик не застрахован. Все выглядело так, будто Роберт не подозревал, что острие клинка обнажено, и не смог задержать последний удар. Роберт постарался воспользоваться этим заблуждением. Отшвырнув шпагу, он трагическим голосом воскликнул:

– Боже милостивый! Племянник мой, ты не ранен?

Это был излишний вопрос. Рана, хоть и не смертельная, кровоточила очень сильно. Кетлскоп быстро перехватил руку Кристофера белым носовым платком. А Роберт уже торопливо удалялся, громко приговаривая:

– Хирурга! Срочно!

Врача, жившего неподалеку, он действительно позвал. Тот продезинфицировал рану и наложил повязку, которую порекомендовал в ближайшее время менять дважды в день. Руку следовало носить на перевязи, пока рана не затянется.

Роберт тем временем суетился вокруг с выражением скорбной озабоченности на лице. Его поведение окружающие находили вполне естественным. Лишь Кристофер скрипел зубами – не от боли, а от отвращения. Когда он в сопровождении Бакли и Кетлскопа удалился, все сочли инцидент исчерпанным. Несчастный случай, только и всего…

Новость о ранении Кристофера достигла Кевендиш-сквер после полудня, и, услышав от этом, Николь почувствовала, как у нее защемило сердце. В ее мозгу пронеслась мысль, что это она отчасти виновата в случившемся. Но она постаралась убедить себя, что произошел обычный несчастный случай, как все и полагали. Так или иначе, думала она, Кристофер все еще имеет над нею власть, она не безучастна к нему.

Лорд Саксон, не теряя времени, отправился навестить внука. Новость ему принес сам Роберт, желая снискать себе оправдание. Однако после бурной сцены, произошедшей между ними, никто из домашних не сомневался, что именно на сына лорд Саксон возлагает всю вину.

Кристофер встретил деда, лежа в постели. Он был бледен от потери крови, лицо его осунулось, но, видя озабоченность деда, он привстал и выдавил из себя улыбку.

– Какое бестолковое недоразумение! – сказал он, стараясь придать своему голосу небрежный тон. – Не знаю, кто из нас повел себя более по-дурацки – Роберт, что не заметил потери пробки, или я, что не был осторожнее.

Эти слова, как и рассчитывал Кристофер, смягчили беспокойство старика. Не следовало ему знать истинное положение вещей. Это бы его только расстроило. А с Робертом Кристофер разберется сам.

Регина, безусловно, сожалела, что ее внучатый племянник пострадал. Однако, грешным делом, она не могла не признать, что сложившаяся ситуация ее устраивает. В нынешних обстоятельствах Роберт не осмелится просить руки Николь. А если и решится, то Саймон не только не даст благословения, но и, пожалуй, спустит его с лестницы! А Николь – неужели ее доброе сердце не дрогнет при мысли о ране Кристофера?

Правда, этого может оказаться недостаточно. Ей, Регине, следует позаботиться, чтобы Роберт больше не докучал Николь своим обществом.

Через пару дней представился случай сообщить Николь, что ее свободному общению с Робертом пришел конец. Он частенько приглашал ее на конную прогулку в парк, и Николь, глядя в окно, беззаботно обронила:

– Отличная погода стоит. Мы с Робертом сегодня хорошо покатаемся.

Сдержанный тон Регины отрезвил ее.

– Боюсь, у тебя пока не будет возможности проводить время с Робертом.

– Я вас не поняла, – недовольно поморщилась Николь.

– Вы оба повели себя совершенно недопустимо и потому не заслуживаете доверия. Решено, что тебе с моим племянником следует видеться как можно реже.

Николь нахмурилась.

– Мне запрещено с ним встречаться?

– О нет, моя дорогая, – мягко проворковала миссис Иглстон. – Не надо так говорить. Просто его внимание к тебе выходит за рамки приличий, и нам подумалось, что ему следует немного остыть.

Николь была крайне раздосадована. Она уже давно чувствовала себя скованной, но сегодняшний разговор недвусмысленно подчеркнул, сколь мало свободы отпущено девушке ее положения. Сдерживая недовольство, она спросила:

– Если прогулка отменяется, то чем мне заняться? Миссис Иглстон ласково улыбнулась.

– Разве ты забыла, что лорд Линдли обещал зайти сегодня?

Николь скорчила гримасу, отнюдь не подобающую леди. Конечно, она забыла. К тому же внимание, которое ей оказывал лорд Линдли, доставляло ей мало удовольствия. Однако, когда он в сопровождении одного из своих друзей показался на пороге, Николь уже была сама любезность.

Лорд Линдли обычно вел себя очень застенчиво, но сегодня он был преисполнен энтузиазма. Причиной тому был молодой джентльмен, пришедший с ним.

– Надеюсь, вы извините меня за то, что я явился вместе с мистером Дженингс-Смитом. Но он только что вернулся из Америки, и я всеми силами стараюсь помочь ему наконец-то почувствовать себя дома. Он ведь своего рода герой! – При виде недоверчивого выражения, которое появилось на лице Николь, он возбужденно продолжал:

– Да, это правда! В прошлом году известный капер капитан Сэйбер атаковал его корабль, а его самого взял в плен. Лишь по счастливой случайности ему удалось бежать.

Николь нервно поежилась. Мужчины понимающе переглянулись: немудрено, что юная девушка при упоминании о таком ужасе приходит в трепет! А она дрожащим голосом спросила:

– Неужели это правда? Этот разбойник напал на вас?

Дженингс-Смит снисходительно улыбнулся.

– О да. Капитан Сэйбер потопил мой корабль, и я оказался у него в руках. Меня держали на каком-то островке, но, к счастью, не в настоящей тюрьме, а в логове контрабандистов. Оттуда мне удалось бежать.

– А самого Сэйбера вы видели? – поинтересовалась Николь.

Дженингс-Смит кивнул и напыщенно произнес:

– Лишь однажды. Но поверьте, этого человека я запомнил на всю жизнь.

Еще несколько минут Николь с вымученной улыбкой на лице поддерживала беседу. Она с облегчением вздохнула, когда в разговор активно включились Регина и миссис Иглстон, засыпавшие гостя вопросами. Николь попросила разрешения удалиться и почти бегом бросилась в свою комнату.

Ею владела единственная мысль – поскорей предупредить Кристофера. Слишком опасно было доверять новость бумаге, и она решила лично встретиться с ним. Записка, которую она отправила к нему с Мауэр, гласила лишь, что им необходимо срочно увидеться.

Николь задумалась, какую поставить подпись. Опасаясь, что Кристофер может не придать записке должного значения, она подписалась просто – Ник. Так он поймет, что ее просьба имеет какое-то отношение к капитану Сэйберу.

Только тут ей пришла в голову мысль, что, если Дженингс-Смит сумел бежать с острова Гранд Терра, то это могло удасться и Алену. Николь почувствовала себя виноватой: в последнее время она была настолько погружена в лондонскую жизнь и так озабочена своими отношениями с Кристофером, что совсем забыла про Алена. Мысль о том, что ему удалось обрести свободу, наполняла ее радостью. Однако если он появится здесь, в Англии, радоваться будет нечему.

Ах, Ален, прости меня, думала она, только ради Бога, если ты на свободе, не приезжай сюда, не разоблачай Кристофера!

В возбуждении она металась по комнате, ожидая ответа. Мауэр не заставила себя долго ждать. Полученный ответ был неожиданным. Он успокоил Николь, но лишь отчасти. Мистер Саксон покинул Лондон и на неопределенное время отбыл в Суссекс.

 

27

Решение отправиться в Суссекс далось Кристоферу нелегко. Только находясь в Лондоне, он мог рассчитывать добыть необходимые сведения, но Лондон был не самым лучшим местом, чтобы прийти в себя после ранения.

Причитания двоюродной бабки и миссис Иглстон нагоняли на него тоску, а ежедневные визиты Саймона повергали в уныние. Многочисленные новые друзья также не забывали Кристофера, но их «забота» была скорее обременительна, чем приятна. Дни напролет они толпились в его комнате, вели праздные разговоры и поглощали его бренди в таком количестве, что под вечер удалялись едва ли не на четвереньках. Нет, Лондон был не тем местом, где человек мог провести несколько дней в тишине и покое.

Кроме того, он наконец осознал, что охотится за миражом. Им с Джесоном пришла безумная идея, будто ему удастся разведать нечто действительно важное. С самого начала он понимал, что вероятность успеха невелика, но все же питал надежду, что, может быть, в силу какого-то исключительного стечения обстоятельств ему повезет. Теперь эта надежда угасла. Стало ясно, что в Англии он впустую тратит время. В Новом Орлеане его ждут дела, которыми он мог бы заняться с большей пользой, чем праздно слоняться в Лондоне. Признавать это было горько, но ситуация была совершенно очевидна. Пора было собираться в обратный путь, а прежде – освоиться в точке отплытия, в Суссексе.

Рана служила Кристоферу удобным оправданием отъезда. Всякий с пониманием отнесся бы к его стремлению провести несколько дней на побережье ради поправки здоровья. Он снял уединенный домик на берегу и с наслаждением предался отдыху.

Кристофер решил, что, поскольку рана пока все равно сковывает его, надо предпринять последнюю попытку разведать планы англичан. Домик он снял до 1 октября. 30 сентября было одной из условленных дат, когда к побережью приблизится американское судно. Если к этому дню он ничего не добьется, то поднимется на борт практически с пустыми руками, чтобы доставить в Новый Орлеан лишь обрывочные слухи.

Приняв наконец решение, Кристофер постарался на время выкинуть из головы все заботы и насладиться отдыхом. Время текло быстро, и с каждым днем здоровье его поправлялось и силы прибывали. Целыми днями он бродил по берегу, любуясь суровым морским пейзажем. Иногда он решался даже поплавать в холодном море, хотя рана давала о себе знать и сильно сковывала движения. По вечерам, опьяненный здоровым морским воздухом, Кристофер засыпал, едва коснувшись головой подушки.

Единственное неприятное впечатление настигло его в тот день, когда он вдруг обнаружил, что всего в нескольких милях расположен уютный особняк, который вот уже на протяжении многих лет снимал Роберт. Этот факт невольно выпал у него из памяти, хотя, еще будучи ребенком, он нередко гостил в этом доме. Странно, что он забыл об этом. Хотя так, наверное, и лучше. Не стоит смущать свой душевный покой мыслями о Роберте.

У Кристофера было много времени для размышлений. Часами он лежал на прибрежном песке, заложив руки за голову, и глядел на набегавшие волны, завороженный мерным ритмом прибоя. В такие часы он как бы заново проживал в мыслях всю свою жизнь. Как ни странно, но эти воспоминания не вызывали у него сожалений. Конечно, не следовало быть таким ослом, чтобы поддаться коварству Аннабель, да и с Николь надо было бы обойтись помягче. Впрочем, об этом не стоит печалиться. О той роли, которую он выполнял сегодня в Англии, Кристофер тоже не сожалел. Он признавался себе: будь эта затея для него абсолютно неприемлема, он бы за нее и не взялся.

Часто он вспоминал о Николь, но старался не дать этим мыслям омрачить того умиротворения, которого с таким трудом достиг. Сардонически усмехаясь, он стремился дать им особое направление. В конце концов, думал он, я привнес в ее жизнь вкус приключений и запретных наслаждений. Когда-нибудь, замужем за скучным обывателем, окруженная выводком детишек, она будет вспоминать обо мне с ностальгической тоской. От этой мысли Кристофер резко рассмеялся, вспугнув любопытных чаек. Так или иначе, какое это имеет значение? Через месяц он уже будет плыть домой, предоставив Николь полную свободу выбирать, кому из многочисленных претендентов подарить свое состояние и восхитительное тело.

Неожиданно перед его внутренним взором предстал грешный и соблазнительный образ обнаженной Николь, и Кристофер с трепетом ощутил, как его собственное тело напрягается в возбуждении от одного этого мысленного образа. Он порывисто сорвал с себя одежду и как безумный бросился в набегавшую волну. Не обращая внимания на саднящую рану, он плыл и плыл, пока здравый смысл не подсказал ему повернуть к берегу. Этот бурный всплеск энергии принес ему облегчение. Кристофер снова улегся на берегу и предался размышлениям. Теперь его мысли были о Саймоне.

Кристофер принял твердое решение в сентябре покинуть Англию, но он не мог без огорчения думать о том, как ему предстоит поведать об этом своему деду. Скрыться тайком, раствориться в море, как тать в ночи, было бы недопустимо.

Он попытался отогнать и эти мысли так же, как гнал от себя образ Николь. Однако тут перед ним стояла задача, от которой нельзя было просто отвернуться. Неловко сказать: «Я славно погостил, теперь пора домой в Новый Орлеан». А как иначе? Никакого решения в голову не приходило. Ладно, недовольно подумал Кристофер, настанет день, и он что-нибудь придумает. Должен придумать!

Многочасовые прогулки по морскому берегу пошли ему на пользу. Свежий бриз выветрил из его головы неприятный осадок, накопившийся за долгие ночи пьянства и карточных игр. Лицо покрылось легким загаром и даже в глазах, казалось, заиграл прежний блеск.

По прошествии двух недель Кристофер почувствовал, что вполне набрался сил для возвращения в шумный и суетный Лондон. Одиночество, поначалу сладостное, стало его тяготить. Рана зарубцевалась и почти не давала о себе знать. Решение о дате отплытия было принято, и Кристофер намеревался предпринять последнюю попытку добыть интересующие его сведения.

В своей лондонской квартире он нашел целую стопку приглашений и записок. Он без энтузиазма просмотрел несколько из них, остальные отложил, чтобы прочитать после обеда. В результате послание Николь оказалось в его руках лишь ближе к вечеру.

Кристофер несколько раз перечитал записку. Что бы она могла значить? При виде подписи его недоумение усилилось. Была лишь одна причина, по которой могла появиться подпись «Ник». Что бы ни имела в виду Николь, это касалось капитана Сэйбера. Однако записка была двухнедельной давности!

Кристофер вскочил и принялся торопливо одеваться. На Кевендиш-сквер он оказался на удивление быстро, но там с досадой узнал, что мисс Эшфорд в этот вечер отправилась на бал. Кристофер также получил приглашение, но идти не собирался. Теперь он изменил свое решение и заспешил по указанному адресу.

Вскоре он уже окунулся в праздничную атмосферу, которая на этот вечер охватила один из лучших лондонских домов. Николь он увидел почти, сразу. Своей юной красотой она ярко выделялась на фоне приторных светских дам. Кавалеры роились вокруг нее, как шмели над душистым цветком. Среди них Кристофер заметил Роберта и нервно напрягся, словно тигр, почуявший соперника, который осмелился вторгнуться на его территорию. Он не отдавал себе отчета в своих чувствах. Он только знал, что хочет сам ощутить под своей рукой ее гибкий стан и не позволить этого Роберту.

Заиграла музыка. Роберт с поклоном протянул Николь руку, приглашая ее на вальс. Но Кристофер уже пересек зал стремительными шагами и бесцеремонно вклинился между ними.

– По-моему, это мой танец! – сказал он и увлек ошеломленную Николь за собой.

Она не успела сообразить, как следовало бы себя повести подобающим образом, и не смогла сдержать радостной улыбки.

– Боюсь, как бы Роберт снова не схватился за шпагу!

Это была не самая удачная шутка, но Кристофер лишь улыбнулся в ответ:

– Какое мне дело до него! Ты же ведь на меня не сердишься, правда?

– Нет, – искренне ответила она, глядя ему в глаза. Дрожь прошла по всему телу Кристофера. Он наклонился и шепнул Николь на ухо:

– Когда ты так на меня смотришь, я просто рад, что мы посреди толпы, иначе я не сдержался бы.

– Как это понимать? – спросила Николь, по-прежнему улыбаясь, но уже несколько напряженно.

– Ты все отлично понимаешь, плутовка! Но не бойся, я не собираюсь на тебя набрасываться. Здесь ты в безопасности.

– Не то что в музыкальной гостиной! – не удержалась от колкости Николь. Кристофер нахмурился.

– Ты всегда была остра на язык. Но насколько я помню, в тот день я не встретил сопротивления. Николь недовольно поморщилась.

– Зачем напоминать о том, о чем хотелось бы забыть?

– Потому что я не могу этого забыть. Ты можешь свести с ума любого мужчину, а я все-таки мужчина.

Поняв, что сказал лишнее, Кристофер прикусил язык. Он отвел глаза в сторону и, стараясь сменить тему, спросил:

– Зачем ты хотела меня видеть?

– Дженингс-Смит с английского судна, которое вы потопили, в Лондоне!

Кристофер ничем не выдал своих чувств, но внутренне напрягся.

– Ты уверена?

– Да. И сегодня он здесь. Я его видела. Он может признать в вас Сэйбера. Вы подумали об этом?

– Я-то нет. А ты, наверное, подумала. Признайся, тебя бы это порадовало. С каким торжеством будешь наблюдать, как меня выведут отсюда под стражей! Наверное, за мою голову полагается награда. Почему бы тебе ее не получить?

– Да замолчите же! – прошипела Николь сквозь зубы, помня о том, что на них устремлены десятки глаз. – Если он вас узнает, то невольно возникнет вопрос, как я с вами связана. Не говоря уже о том, что вы действительно окажетесь под стражей.

– Тебя это заботит? – усмехнулся Кристофер. В этот миг музыка смолкла, вальс закончился. Раскланиваясь, Кристофер спокойно произнес:

– Спасибо за известие. Думаю, мне надо представиться этому джентльмену.

– Не надо! – вскрикнула она, но, заметив изумленные взоры, вдруг устремленные на них, поспешила жеманно улыбнуться.

Кристофер лишь пожал плечами и отошел, оставив ее в тревоге. Он действительно представился своему бывшему пленнику, который и заподозрить не мог такого невероятного стечения обстоятельств. Они обменялись рукопожатием и разошлись. Николь вздохнула с облегчением. Когда леди Дерби намекнула, а точнее, приказала собираться домой, Николь даже не почувствовала себя уязвленной.

Кристофер тоже вскоре покинул бал. Он испытывал некоторое извращенное удовлетворение от того, что Дженингс-Смит ничего не заподозрил. Впрочем, больше так играть с судьбой не следовало. Вдруг в его памяти образы ненавистного капера и нового лондонского знакомого совместятся! Встречи с ним лучше впредь избегать.

Час был поздний, но возбуждение, охватившее Кристофера, не позволяло и думать о сне. Он решил скоротать остаток ночи со своими друзьями-офицерами, которые наверняка в эту пору еще бодрствовали.

Кристофер не ошибся. Бакли и Кетлскопа он нашел на квартире одного из них в обществе еще двух гвардейцев. Все четверо были уже изрядно пьяны.

Кетлскоп невнятно пробормотал приветствие и тут же налил Кристоферу стакан вина. Тот не собирался догонять товарищей, но все же выпил. Впрочем, отвращение к пьяному сборищу улетучилось, как только Бакли, икнув, провозгласил:

– Сегодня прощальный вечер. Кетлскоп уходит в плавание.

– Да? И куда же он направляется? – как бы невзначай поинтересовался Кристофер. Кетлскоп глуповато ухмыльнулся:

– Военная тайна! Но мне приказано пребывать в полной боевой г-готовности!

Бакли осушил очередной стакан и рассмеялся:

– Да весь город знает эту тайну! В Америку он собрался. Намечается новое вторжение. Один из гвардейцев вмешался:

– Только никому не известно, кто возглавит войска. Веллингтон, кажется, отказался, Кристофер, хмуро уставившись в свой стакан, пробормотал:

– Похоже, вообще ничего толком не известно. Я за последние месяцы слышу об этом вторжении не первый раз, но еще никто ничего не сказал точно. Кажется, друзья мои, вы просто выбрали удачный повод, чтобы напиться.

– Отнюдь! – запротестовал Бакли. – Я сам вчера видел секретный меморандум на столе у майора Блэка.

– Ну как же, еще один меморандум! – иронично протянул Кристофер. Но внутренне он весь собрался, мозг напряженно работал. Бакли был слишком пьян, чтобы намерено преподносить изощренную ложь. Он, не задумываясь, говорил то, что знал. Кристофер понял, что сегодня он кое-что выяснит.

– Это правда! Там все написано. И дата, и количество войск, и направление удара!

– Неужели? – недоверчиво поинтересовался Кристофер. – Так, может быть, расскажете об этом нам, своим друзьям?

Бакли открыл было рот, но вовремя спохватился:

– Не могу! Это военная тайна. Мне вообще не следовало об этом упоминать. Кристофер усмехнулся:

– Какая уж тайна! Если меморандум валяется на столе…

Один из гвардейцев рассмеялся:

– У них в штабе вечный беспорядок. Месяц назад потеряли какой-то документ. Все с ног сбились, ища сначала эту чертову бумажку, потом – шпиона, который мог ее украсть. Через две недели младший офицер обнаружил пропавший документ, который по ошибке засунули в стопку прочих бумаг.

Все расхохотались, а Кристофер заметил:

– Что ж, будем надеяться, что меморандум майора Блэка не постигнет такая участь.

Бакли, снова осмелев, пробурчал сквозь смех:

– Как бы не так! Бумажка охраняется надежнее, чем невинность у девицы. Кристофер ухмыльнулся:

– Частенько бывает, что девица лишается невинности.

Бакли высокомерно похлопал его по плечу.

– Эта девица заперта так, что не подступишься, – в сейфе в кабинете майора!

Кристофер сделал вид, что все это его более не интересует. Он пожал плечами:

– Возможно, мой друг. Возможно…

Он заставил себя еще не менее часа просидеть в компании офицеров, но в его голове уже зрел свой план. Меморандум необходимо похитить. И как можно скорее. Правда, до даты отплытия оставалось около месяца. Если повезет и меморандум окажется у него в руках, то он целый месяц будет носить в кармане свой смертный приговор. Но и откладывать нельзя. Сегодня он знает, где лежит бумага. А кто знает, где она будет завтра?

 

28

Кристофер не спал всю ночь, но не пришел ни к какому определенному решению. Ясно было только одно – до конца недели ему необходимо заполучить меморандум в свои руки. Проникнуть в штаб не составляло большого труда: Англия уже давно не вела войн на своей территории, и меры внутренней безопасности соблюдались чисто символически. Запор сейфа представлял собой известное препятствие, но тоже вполне преодолимое. Главное затруднение состояло в том, что пропажа документа ни в коем случае не должна быть обнаружена. Если выяснится, что меморандум, содержащий секретные сведения, похищен, то англичане, естественно, предпримут контрмеры – попросту изменят план предстоящего вторжения. Тогда меморандуму – грош цена. Единственная возможность скрыть пропажу состояла в том, чтобы подменить документ фальшивкой. Искусством изготовления подложных документов Кристофер не владел. Значит, требовалось привлечь еще кого-то, что было весьма нежелательно.

Самым естественным шагом было бы привлечь Хиггинса. И не только из-за его безусловной преданности Соединенным Штатам. Кристоферу было известно, что на флот Хиггинс был отправлен взамен каторги. А осужден он был именно за подделку документов. Так что в его лице Кристофер располагал необходимым специалистом.

Кристофер предпочитал держать свои намерения в секрете от Хиггинса ради его же безопасности. Хотя ему казалось, что старший товарищ давно догадался об истинной цели их приезда в Англию. Кроме того, Хиггинс был единственным, кому Кристофер полностью доверял. Поэтому у него не оставалось иного выбора. Хиггинса придется посвятить в план операции. Кристофер хотел было сделать это немедленно, но после некоторых колебаний решил отложить разговор. Может быть, время подскажет иной выход. А если нет, то он обо всем расскажет Хиггинсу в последний момент.

В результате разговор с Хиггинсом вылился в поверхностный обмен репликами. Но тот всегда подмечал перемены в настроении Кристофера. Вот и теперь он решился спросить:

– Начинает штормить, капитан? Кристофер сердито нахмурился.

– Нет, ничего особенного. Поговорим позднее. Сейчас я отправляюсь к деду. Он, наверное, уже знает, что я вернулся в город. А ты можешь быть свободен. До полуночи я не вернусь.

Кристофер появился на Кевендиш-сквер задолго до того часа, когда начинается приемы. Саймон и Николь еще завтракали, а Регина и миссис Иглстон вообще еще не появлялись из своих комнат.

Саймон был рад его видеть и с удовлетворением отметил перемены к лучшему в его внешности. Он собирался распорядиться, чтобы принесли еще один прибор для завтрака, но Кристофер остановил его:

– Не стоит беспокоиться. Я уже поел. Хотя от чашечки черного кофе не откажусь.

Николь делала вид, будто не замечает Кристофера. Казалось, все ее внимание сосредоточено на яичнице с ветчиной. Вчера она спасла его от виселицы, а он отнесся к этому с обычной иронией. Нет, она решительно не желает иметь ничего общего с таким человеком.

Кристофер также делал вид, будто не обращает на нее внимания. Но от него не укрылось напряженное выражение ее лица. Ему нередко приходилось видеть, как юнга Ник хмурился и поджимал губы. Впрочем, это знакомое выражение было единственным, что напоминало о Нике.

Она так старательно притворялась, будто его и вовсе нет за столом, что Кристоферу вдруг захотелось схватить ее и сжать в своих объятиях. Пусть она почувствует, что он здесь, рядом!

Саймон что-то говорил, но Кристофер его почти не слышал. А старик с удовлетворением отметил про себя: молодых людей явно влечет друг к другу, это ясно, как божий день. Но ясно и то, что их обоих обуревают противоречивые чувства, которые мешают им открыться друг другу. Он, человек опытный, должен им помочь…

Но стоило этой мысли прийти в голову Саймона, как он с негодованием ее отбросил. Нет, пускай молодые люди решают сами, без его вмешательства. Однако не вызывает сомнения, что Регина была права. Кристофер и Николь должны пожениться. Роберт здесь лишний.

Кристофер вдруг почувствовал, что слушает деда вполслуха, и извиняющимся тоном произнес:

– Прошу меня простить. Я, кажется, немного задумался и не расслышал.

В глазах Саймона мелькнул озорной огонек, мало соответствовавший тому строгому тону, которым он рявкнул:

– Так будь внимательнее! Я спросил, не собираешься ли ты присоединиться к нам в Брайтоне. Мы отправляемся туда в понедельник и в Лондон, вероятно, не возвратимся до весны. – Видя изумление внука, Саймон пояснил:

– Я обычно провожу в Брайтоне несколько месяцев, а по окончании сезона перебираюсь на зиму в Беддингтон Конер, полагая, что едва ли когда-нибудь выберусь оттуда. Но наступает весна, меня снова тянет в Лондон, и в конце концов я снова оказываюсь на Кевендиш-сквер. Это нескончаемая круговерть. Когда-нибудь ты почувствуешь это на себе.

Кристофер лишь вежливо улыбнулся. Он обдумывал новую информацию.

С недавних пор коронованные особы облюбовали Брайтон в качестве курорта. В результате прибрежное захолустье враз превратилось в место паломничества лондонского света. А Брайтон, отметил по себя Кристофер, находился лишь в нескольких милях от деревушки Роттингдин, где ему предстояла встреча с американским кораблем и где он уже облюбовал себе домик. Словно рассуждая вслух, Кристофер заговорил:

– В последнее время я жил в тех местах. Там у меня снят дом. Пожалуй, там я и поселюсь, а в город буду наведываться каждый день.

– Что за глупость! Я понимаю твое стремление уединиться в Лондоне, но, Кристофер, жить в лачуге и проделывать ежедневно несколько миль до города и обратно, когда ты можешь обосноваться в Брайтоне со всеми удобствами!.. Я-то надеялся, что хоть эти месяцы ты проведешь вместе со мной.

Кристофер был тронут, однако ответил твердо:

– Благодарю за приглашение, дедушка. Но я предпочту, как и прежде, жить самостоятельно. А у вас я могу иной раз и заночевать. Это вас устроит?

Не этого ожидал Саймон, но спорить не стал. Уткнувшись в «Лондон Тайме», он сердито пробормотал что-то о молодежи, которая совсем утратила почтение к старшим. Кристофер остался непреклонен.

– Я же сказал, что в вашем доме я с радостью буду гостить. Саймон фыркнул:

– Как знаешь! – И снова уткнулся в газету. Николь, усилием воли заставившая себя завершить завтрак, встала из-за стола и тихо сказала:

– Прошу меня извинить. У меня есть кое-какие дела.

Кристофер неожиданно поднял на нее взгляд и, улыбаясь, произнес:

– Неужели это так срочно? А я хотел пригласить тебя в парк покататься. Утро сегодня замечательное. Поехали?

На лице Николь не появилось ни намека на ту отчаянную борьбу чувств, что происходила в ее душе. «Да!» – готова была выкрикнуть она, но заставила себя стиснуть зубы. Она не позволит этому голосу загипнотизировать себя. Только вчера он по сути насмехался над ее попыткой спасти ему жизнь. С какой бессмысленной бравадой он отправился «знакомиться» с Дженингс-Смитом! Нет, довольно. Коли не хочешь обжечься, держись подальше от огня. Изобразив на лице вежливое сожаление, Николь произнесла:

– Извините, но я уже имею на сегодня кое-какие планы. Откладывать их мне не хотелось бы.

Кристофер заметил неявную фальшь в ее тоне и саркастически усмехнулся:

– Что ж, в другой раз. Может быть, в Брайтоне? Она улыбнулась, довольная тем, что ей впервые удалось противостоять его обаянию, и небрежно ответила:

– Может быть…

Кристофер собирался отпустить какую-нибудь ироничную реплику, но в этот момент вошла миссис Иглстон и с улыбкой приветствовала его:

– Как мило, что ты зашел, Кристофер! Среди всех этих балов и увеселений мы так редко видимся. Нам надо бы встречаться почаще.

Саймон выглянул из-за своей газеты.

– Летти, ну что ты такое говоришь! Мальчик только вчера вернулся в город. А потом он к нам уже не сможет заходить, потому что в понедельник мы уезжаем в Брайтод. – Метнув на внука сердитый взгляд, он саркастически добавил:

– Правда, он обещал нас там иногда навещать.

Не обращая внимания на иронию Саймона, миссис Иглстон улыбнулась Кристоферу:

– Вот и отлично! Там мы, наверное, будем видеться даже чаще, чем здесь, в Лондоне.

Николь, которую задержало появление миссис Иглстон, решилась произнести:

– С вашего позволения, я вас покину. – И улыбнувшись, непонятно кому из них троих, она вышла из комнаты.

Миссис Иглстон принялась расспрашивать Кристофера о его самочувствии после ранения, о том, как он провел время в Суссексе. Потом неожиданно спросила:

– Николь говорила, что встретила тебя вчера на балу. А я тебя даже не заметила. Ты долго там пробыл?

Возвращаться к событиям вчерашнего вечера Кристоферу не хотелось, и он постарался перевести разговор на другую тему. Но миссис Иглстон, которая находилась под впечатлением вчерашнего бала, продолжала:

– Лорда Линдли вчера не было. Мне это показалось странным. Он в последнее время проявляет такое внимание к Николь, что не удивлюсь, если он сделает ей предложение.

Стараясь не выдать своих чувств, Кристофер небрежно спросил:

– Лорд Линдли – это сын герцога Стратмора? – Миссис Иглстон прочувствованно кивнула, и он с улыбкой заметил:

– Что ж, неплохая партия. Представляете: Николь – герцогиня!

– Уверена, что ей пойдет эта роль, – серьезно согласилась миссис Иглстон.

Кристофер улыбнулся еще шире:

– Не возлагайте на это больших надежд. Может, кто-нибудь, к примеру я сам, перебежит дорогу лорду Линдли.

Саймон и миссис Иглстон подняли на него широко раскрытые глаза. Но Кристофер, поняв, что слишком далеко зашел в своих шутках, поспешил откланяться. Озадаченная миссис Иглстон перевела недоуменный взгляд на Саймона, словно вопрошая, как следует понимать последние слова. Будь рядом Регина, она бы нашла объяснение. Однако в последние дни все ее мысли были обращены на отношения Саймона и Летти. К великому огорчению Регины, в этих отношениях за прошедшие месяцы не наметилось ни малейшего прогресса. Создавалось впечатление, что Саймона вполне устраивает пребывание Летти в его доме, и он настроен сохранить сложившийся порядок вещей. Если б только Летиция побудила Саймона как-то проявить свои чувства! – с досадой думала Регина, присоединяясь к ним за завтраком.

А миссис Иглстон были чужды амбиции. Мысль о повторном браке не приходила ей в голову, не говоря уже о том, что Саймон мог сделать ей предложение. По утрам, глядя на себя в зеркало, она видела увядшую пожилую женщину, которая едва ли способна возбудить чью-то страсть. Хотя ее черты даже в семидесятилетнем возрасте хранили обаяние юности, а от всего ее существа исходило свечение теплоты и добра.

Но Регина приняла решение. Такое положение дел было недопустимо. Она обо всем позаботится сама, пускай для этого и придется прибегнуть к сильнодействующим средствам!

Как только Регина уселась за стол и Твикхэм подал ей завтрак, миссис Иглстон взволнованно заговорила Ах, дорогая, по-моему, Кристофер наконец решился Он только что был здесь, и из его слов я поняла, что он намерен сделать предложение Николь Полагаю, свадьба состоится не позднее декабря Саймон не подал ни звука, он по-прежнему сидел, уткнувшись в газету А Регина с интересом взглянула на подругу Ей показалось, что сегодня миссис Иглстон выглядит особенно привлекательно Радость за Кристофера и Николь окрасила ее щеки нежным румянцем, в глазах заиграл живой блеск. Она сегодня очаровательна, отметила Регина А Саймон, вместо того чтобы проявить к ней внимание, прячется за своей газетой!

Жестокий, но надежный план мгновенно созрел в голове Регины Немного поколебавшись, она произнесла – Это замечательно! И ты должна быть вдвойне рада. Ведь теперь ты снова будешь предоставлена сама себе и не будешь зависеть от Николь.

Регина прекрасно понимала, что ее слова далеки от истины. Миссис Иглстон вовсе не зависела от Николь, та относилась к ней как к любимой родственнице. Но у Регины были свои соображения. Ей была отчасти известна история миссис Иглстон, хотя отдельные моменты и вызывали сильные сомнения. С какой стати она взяла в далекое путешествие девочку, если не располагала почти никакими средствами? А находясь в услужении у чужих людей, она должна была быть весьма признательна своим нанимателям, что они позволяли ребенку жить с нею. Нетрудно было догадаться, что последние годы миссис Иглстон провела в крайне стесненном положении и теперь была бы вынуждена к нему вернуться, если б лишилась поддержки Николь и Кристофера.

Регина понимала, что ни Кристофер, ни Николь этого не допустят. Да и она сама тоже. Не говоря уже про Саймона. Саймон сделал бы все от него зависящее… Если бы был в курсе дела! А Регина знала, что миссис Иглстон никогда не позволит себе даже намеком открыть Саймону свое истинное материальное положение.

Последние слова Регины вызвали недовольство Саймона.

– Что за ерунду ты говоришь? – воскликнул он, отшвырнув газету. – Зачем Летти куда-то уходить?

– А как же? – пожала плечами Регина. – Молодая семья вряд ли захочет жить вместе с пожилой женщиной, даже если она им очень мила. Не так ли, дорогая? – спросила Регина, глядя прямо в глаза миссис Иглстон.

У той вытянулось лицо при мысли, что ей придется расстаться с любимой Николь и Кристофером. И Саймона она больше не сможет видеть каждый день. Она взяла себя в руки и медленно произнесла:

– Да, конечно.

Она понимала, что в словах Регины заключается немалая доля истины. С какой стати ей путаться под ногами у молодых супругов? А оставаться одной в доме Саймона недопустимо. Что же ей теперь делать? Как жить дальше?

Регина, делая вид, что не замечает ее замешательства, спокойно продолжала:

– Видишь, Саймон, Летти все понимает. У нее, наверное, уже есть планы на будущее. Ты, должно быть, вернешься в Америку, дорогая?

Саймон насупился, а миссис Иглстон усилием воли старалась сохранить лицо. Правда, она не ожидала, что Регина, которой было известно ее положение поведет себя так жестоко В те дни, когда Николь начнет свою собственную семейную жизнь, положение миссис Иглстон будет всецело зависеть от покровительства Регины. Эти дни, как видно, были не за горами, а Регина, похоже, не собиралась принимать в ее судьбе никакого участия. Боясь выдать себя непрошеными слезами, миссис Иглстон поднялась и торопливо произнесла:

– Я, пожалуй, пойду к себе.

С ее уходом Регина продолжала вести себя как ни в чем не бывало, ожидая вспышки гнева со стороны Саймона. Ждать ей пришлось недолго.

– Ну и ну! – вскипел Саймон. – Ты, наверное, очень довольна собой. Не думал я, что доживу до того дня, когда с моими лучшими друзьями будут обращаться так бессердечно. Мне стыдно за тебя!

– Да ну! – махнула рукой Регина. – Летти все понимает. А что ей остается? Когда Николь выйдет замуж, зачем она ей?

– Ха! Из одной фразы, которую вскользь бросил Кристофер, еще нельзя делать серьезных выводов. Кто сказал, что Николь выходит замуж? И именно в декабре?

– Это Летти так сказала, – спокойно ответила Регина. – Может быть, она ошибается. Но рано или поздно Николь все-таки выйдет замуж. Судя по всему, к новому году она будет если еще не замужем, то помолвлена!

– Но это еще не повод вышвыривать Летти на улицу, тем более – за океан! – упорствовал Саймон. Регина заморгала, усиленно изображая изумление.

– Но, Саймон, где ей жить в Англии? Саймон нерешительно пробормотал:

– А почему бы ей не пожить с тобой? Этого Регина опасалась больше всего. Поместив Летти под ее крыло, Саймон может еще долго не решиться ни на какой ответственный шаг. Поэтому она сделала вид, что недовольна – Мы едва ли уживемся вместе Ты знаешь, я предпочитаю жить сама по себе. Нет, это не годится Саймон метнул на нее взгляд, в котором смешались раздражение и недоверие.

– Однако вы все это время неплохо уживались!

– Верно, но это совсем другое дело. Все были слишком заняты светской жизнью, а в провинции нам придется иметь дело только друг с другом.

К огорчению Регины, Саймон снова взялся за газету. Казалось, он не находит, что сказать. А тем более не намерен что-либо предпринимать. И тогда Регина решила усилить напор. Она состроила скорбную мину и запричитала:

– Ах, что же я наделала! Бедная Петиция! Ведь у нее же нет никакого состояния. А я ей предложила отправиться за границу. Что она обо мне подумает! Наверное, лучше ей подыскать какое-то место здесь. Пожалуй, я порекомендую ее миссис Болдуин. Та как раз подыскивает компаньонку. Сейчас же и пойду! Пусть Летиция не думает, что я ничем не хочу ей помочь. – Регина порывалась встать, но Саймон рявкнул:

– Сядь! Ты с ума сошла. Миссис Болдуин известна своей грубостью всему Лондону. Я не отправил бы к ней даже проштрафившегося слугу, а ты собираешься отдать Летти в ее распоряжение!

– Но миссис Болдуин положит ей хорошее жалованье. И потом – что еще я могу предложить?

– Это означает продать ее в рабство! – негодовал Саймон.

– Похоже на то. Но тогда давай не будем торопиться. Может быть, со временем найдется другой вариант. Нет необходимости решать все сегодня.

– Нет, именно сегодня! – вдруг выкрикнул Саймон с юношеской запальчивостью и, вскочив на ноги, бросился из комнаты С хитрой улыбкой на устах Регина склонилась над чашкой чая.

Саймон направился не к Летиции Он уединился в своем кабинете, чтобы обдумать слова Регины. Мысль о том, что его милая Летти униженно зарабатывала свой хлеб все эти годы, мучила его. А подумать о том, что ей придется к этому вернуться, было просто невыносимо!

Саймон прожил вдовцом уже четверть века и никогда не задумывался о повторном браке. Нельзя сказать, чтобы в первом браке он был несчастлив, но женитьба его не привлекала. Миссис Иглстон была единственной женщиной, способной изменить его жизнь. Но в свое время она неожиданно уехала, прежде чем они оба успели осознать, что вольны на склоне лет соединить свои судьбы. Вот и теперь гордая Летиция может в одночасье покинуть Кевендиш-сквер, навек оставив его одного. Что же ему делать?

Ответ был один – жениться на ней. Саймон мечтал об этом с той поры, когда был еще семнадцатилетним юнцом. Но теперь момент настал, и он терзался вопросами, которыми рано или поздно задается любой мужчина независимо от возраста: любит ли она меня, согласится ли?

Саймон нашел Летицию в ее комнате. Она сидела у окна, ее глаза застили слезы. При виде ее он почувствовал страстное желание защитить, поддержать женщину, которая ему дорога. А она, не в силах больше притворяться, всхлипнула:

– Ах, Саймон, я так несчастна. Как мне теперь жить?

– Летти, не плачь, – только и выговорил он и, забыв обо всем на свете, заключил ее в объятия. – Я не позволю, чтобы ты плакала! Я буду с тобой. Всегда. Выходи за меня замуж. – Он помолчал, потом с нежностью добавил:

– Мы потеряли столько лет. Давай не будем терять те немногие годы, что нам остались Он наклонился и поцеловал ее впервые с далекой поры их юности Наверное, этот поцелуй был не тот каким мог бы быть полвека назад, да и Летиция была уже не цветущей шестнадцатилетней девушкой Но этот поцелуй был сладостен, каким и должен быть поцелуй влюбленных – Ах, Саймон, что подумают люди? слабо запротестовала миссис Иглстон – Летти, милая Летти Какое нам дело, в наши-то годы! Разве тебя это волнует?

– Нет, Саймон, дорогой. Нет И только они одни знали, что это «нет» означает долгожданное согласие

 

29

Николь медленно брела по аллее Гайд-парка, погруженная в свои мысли. Ни восхитительный пейзаж, ни восторженные взгляды, обращенные к ней, не радовали ее.

В свое время она бежала из Англии, спасаясь от неволи. Теперь она понимала, что попала в еще большую зависимость. Образ жизни, какой она вынуждена была вести, просто сводил ее с ума. Она находилась под постоянным надзором, ни шагу не могла ступить по своему усмотрению, любое ее знакомство должно было получить предварительное одобрение лорда Саксона и леди Дерби. Такая жизнь с каждым днем становилась для Николь все более невыносимой Ей опротивела роль благородной девицы Эшфорд, ибо в ее душе жил Ник, бойкий на язык и непритязательный в манерах, искренний и свободный.

Из этого положения был один выход замужество Замужние дамы пользовались большей свободой, имели возможность расслабиться и отринуть многие ограничения, налагаемые обществом на девиц. Однако если замуж то за кого? Единственным мужчиной, о котором она могла подумать всерьез, был Кристофер. Но нет, это невозможно. Оставался Роберт, но Николь отдавала себе отчет, что не любит его. К тому же на Кевендиш-сквер у него била неважная репутация, брак с ним никто не одобрит. Эдвард не в счет. Общество лорда Линдли Николь находила приятным, но не настолько, чтобы наслаждаться им всю жизнь. Были и другие, но среди них – ни одного такого, кого она могла бы представить своим мужем.

Может быть, в Брайтоне она почувствует себя иначе. Впрочем, зачем себя обманывать? Там будет Кристофер, а его присутствие всегда лишает ее покоя. Если бы она беззаветно любила его либо безоглядно ненавидела, а не разрывалась между этими несовместимыми чувствами!..

Николь сообразила, что ушла уже довольно далеко. Она собралась окликнуть Галену, следовавшую по пятам неподалеку, и объявить, что они возвращаются домой. Но тут ее остановил голос Роберта.

– Боже милостивый! Николь! – В его тоне слышалась искренняя радость, и Николь ответила улыбкой.

– Здравствуйте, Роберт. Как поживаете? Роберт молчал. Улыбка на его лице сменилась напряженным озабоченным выражением. Наконец он срывающимся голосом заговорил:

– Наверное, не следует, чтобы нас видели вместе. Но все же я хочу задать один вопрос, очень важный для меня. Ответьте, Николь: это правда, что вы выходите замуж за Кристофера?

– Замуж за Кристофера? – эхом отозвалась Николь, не веря своим ушам.

– Вас, кажется, даже не поставили в известность А вот мне тетушка поспешила об этом сообщить. Еще в тот вечер.

– Мне и правда ничего не сказали, – едва дыша выговорила Николь. Потом словно взорвалась:

– Что за бред! За Кристофера я не пойду, даже будь он единственным мужчиной на всем свете!

Роберт пристально поглядел на нее. Гнев Николь был искренним и неподдельным. Роберт чуть слышно вздохнул от облегчения.

– И что же вы собираетесь делать? Регина сказала, что свадьба состоится вскоре, все уже условленно.

– А это мы еще посмотрим! – яростно воскликнула Николь. – Я сейчас же отправлюсь домой и потребую объяснений. Если ваша тетка и ваш отец имеют на мой счет какие-то планы, им придется их изменить!

Она, не простившись, повернулась и стремительным шагом направилась прочь. За ней поспешила Галена, бормоча бесполезные просьбы вести себя степенно, как леди. Роберт проводил их довольным взглядом. Впервые за долгое время он испытывал невероятный душевный подъем.

Николь ворвалась в дом, как шаровая молния, и, метнув на Твикхэма полный нетерпения взгляд, крикнула:

– Где лорд Саксон? Я желаю его видеть немедленно!

Привычный ко всему Твикхэм спокойно ответил с поклоном:

– Лорд Саксон и миссис Иглстон отправились к епископу. – Тут он не сдержал улыбки и добавил:

– Знаете, мисс, они ведь венчаются! В воскресенье!

Человек не может испытывать несколько сильных чувств одновременно. Гнев вдруг покинул Николь, и она, пораженная, переспросила:

Лорд Саксон женится на миссис Иглстон? Твикхэм почтительно кивнул.

– О да, мисс Это так романтично. Не более часа назад он сделал ей предложение, и она согласилась. Теперь они отправились хлопотать о венчании в ближайший срок. – На миг забыв о своей роли, он развел руками. – Так мало времени, чтобы все подготовить к свадьбе…

Николь кивнула и машинально двинулась по направлению к своей комнате. Новость прозвучала для нее совершенно неожиданно. Хотя, немного поразмыслив, Николь нашла, что события развиваются вполне естественно и логично. Трудно предположить, чтобы кто-то в столь преклонном возрасте влюбился и сделал предложение. Однако Саймон и Летиция любили друг друга всю жизнь, а какое отношение имеет возраст к любви?

Стоило угаснуть изумлению, как Николь тут же вспомнила, в каком раздражении она вернулась домой. Ее гнев вспыхнул с новой силой. Что ж, раз никого нет дома, то остается еще Кристофер.

Она повернулась, не отдавая себе отчета в допустимости своих действий, и ринулась к выходу. Не обращая внимания на слабый протест Твикхэма, Николь выбежала на улицу. Ее путь лежал на Райдер-стрит.

Дверь ей открыл Хиггинс.

– Мисс Николь, откуда вы взялись? Что вам нужно? Вы одна? Но так же нельзя, неприлично…

– Я желаю видеть Кристофера! Сейчас же! У меня к нему личный разговор, и мне не требуется ничье общество. Кроме того, дорогу я могу найти и сама. Итак, где он?

Хиггинс развел руками.

– Понятия не имею. С утра он ушел к деду, а куда направится потом, не сказал. Обещал быть поздно вечером.

Николь разочарованно гляделась по сторонам Потом, не давая себе остыть набросилась на Хиггинса Тогда ты скажи мне, что ты знаешь про безумную идею Кристофера на мне жениться? У Хиггинса округлились глаза Вы с Кристофером поженитесь? – едва выговорил он. Хотя было видно что неожиданная новость его обрадовала – Вовсе нет, – фыркнула Николь.

Но Роберт Саксон мне сегодня рассказал, что соглашение о браке уже достигнуто! Тебе об этом что-нибудь известно?

При упоминании имени Роберта Хиггинс быстро взял себя в руки Теперь на его лице появилась невеселая усмешка.

– Так это Роберт Саксон сказал? – поинтересовался он и покачал головой. – И ты поверила?

В душе Николь промелькнуло сомнение Но она ответила:

– А почему я не должна ему верить? С какой стати ему меня обманывать? В конце концов, он дядя Кристофера, а не просто какой-то салонный сплетник.

Хиггинс пристально посмотрел на нее. В этот миг он понял, что, пожалуй, события разворачиваются не худшим образом. Поначалу у него промелькнула мысль, что Кристофер просто не посвятил его в свои планы. Но упоминание о Роберте все расставило по местам. Он решил, что настал час поведать Николь кое о чем. Конечно, рассказать ей о подлинном лице ее матери будет нелегко, но это надо сделать В конце концов, напомнил он себе, Аннабель вот уже семь лет нет в живых, а Николь потеряла мать, еще будучи совсем ребенком. Теперь она должна все понять Они оба уже забыли, что теперь она благородная девица, наследница славного имени, а он всего лишь камердинер. Тоном старшего помощника капитана Хиггинс приказал ей сесть и не метаться по комнате. Николь нехотя уступила и устроилась на диване Кристофера. Потом недовольным голосом спросила:

– Ну и почему же я не должна верить Роберту Саксону? Он всегда был добр ко мне, чего, кстати, не скажу про Кристофера.

Хиггинс уселся напротив, положил руки на колени и спокойно посмотрел ей в глаза.

– Сейчас я расскажу тебе кое-что такое, чего ты, вероятно, не знаешь. Тебе это вряд ли понравится. Все это случилось давно. Но когда ты обо всем узнаешь, ты, наверное, изменишь свое мнение о Роберте Саксоне. Да, пожалуй, и о Кристофере.

Николь скептически усмехнулась, но из уважения к Хиггинсу промолчала. Она доверяла ему. Он никогда ее не обманывал и относился к ней всегда по-дружески. Николь стала слушать. И то, что открылось ей, повергло ее в ужас. Она отказывалась поверить, что человек, который едва не сделал ей предложение, и ее собственная мать были связаны греховным адюльтером. Но, сама не зная почему, она все-таки поверила Хиггинсу. Не могла не поверить. Потому что теперь ей стало ясно, отчего Роберт, едва увидев ее, воспылал неподдельной жгучей страстью. Оказывается, она выступала лишь свеженькой заменой своей покойной грешницы-матери. Николь вжала голову в плечи и, не решаясь посмотреть в открытое лицо Хиггинса, спросила:

– А дальше? Еще хуже?

– Хуже, Ник. Гораздо хуже, – вздохнул он и продолжил свой рассказ. И Николь узнала все: как Кристофер был растлен ее матерью, как он был выставлен козлом отпущения и, наконец, как он оказался в далеких краях по злой воле Роберта. – Теперь ты видишь, что Роберту Саксону нельзя верить. И ты должна понять, почему при виде тебя Кристофер иной раз теряет голову и ведет себя как безумец.

Николь хотела что-то сказать, но не находила слов В глубине души, вопреки отвращению к словам Хиггинса, зрела уверенность, что все сказанное им правда. Правда, которая многое объясняла злобную неприязнь между Робертом и Кристофером, то непроизвольное раздражение, которое Кристофер порой испытывал к ней… Он просто наказывал ее. Наказывал за грехи ее матери.

Николь обхватила голову руками и застыла в оцепенении. А Хиггинс уже пожалел о том, что решился рубить сплеча, и примирительно проговорил:

– Полно, Ник. Все это было давным-давно Твоей вины тут нет. Тебя никто и не осуждает – Кристофер осуждает меня, – отозвалась она безжизненным голосом.

– Наверное, это так, – согласился Хиггинс. – Но послушай. Ник, теперь, когда ты знаешь всю правду, можешь многое понять и отнестись к нему по-другому А согласись, если ты делаешь шаг ему навстречу, он охотно делает два.

Николь грустно усмехнулась:

– Знаешь, Хиггинс, из тебя бы вышла неплохая сваха.

– Что ни говори. Ник, а вы с Кристофером – красивая пара.

– Только ведем себя некрасиво, – вздохнула она. Они помолчали. Потом Николь задумчиво произнесла:

– Я тебе верю. И теперь понимаю, что Роберту доверять нельзя. Но, по-моему, на сей раз он мне не солгал. Он сказал то, что ему известно. И мне хотелось бы знать, откуда известно. Кто-то рассказал ему о моем предстоящем браке с Кристофером. Но кто? – Николь задумалась, потом стукнула кулаком по столу, словно ее осенило. – Леди Дерби!

Они с Хиггинсом были слишком увлечены разговором и не заметили, как распахнулась дверь, и на пороге появился Кристофер.

Со стороны невозможно было оценить, кто из троих присутствующих больше озадачен. Они, конечно, не рассчитывали, что он так неожиданно вернется. Но и Кристофер был удивлен, застав у себя Николь. Однако не вызывало сомнения, что он не только удивлен, но и сильно недоволен.

– Какого черта ты сюда явилась? – воскликнул он, озираясь по сторонам в надежде увидеть того, в чьем сопровождении она пришла.

Хиггинс, бормоча что-то о неотложных делах, торопливо скрылся за дверью. А Кристофер настойчиво повторил:

– Ну? Изволь объясниться!

– Я сегодня утром виделась с Робертом, – неуверенно начала Николь. – Он сказал, что вы собираетесь на мне жениться, что меж родственниками все уже решено.

– Что за глупости! Что решено? Я ничего не знаю!

– Роберт сказал, – повторила она, – что все пришли к согласию. Даже ваш дед благословляет этот брак. Кристофер, скривив губы, скептически заметил:

– Вот этому я уж точно не верю! Саймон подчас ведет себя как самодур, однако ж он не лишен здравого смысла. А только полный безумец может вести речь о браке между нами.

Николь с трудом сдержала реплику, просившуюся на язык, и лишь заметила:

– Но Роберту об этом поведала леди Дерби. Кристофер молча кивнул. Последние слова, похоже, заинтересовали его. Уже более спокойно он предложил Николь сесть и, когда она нехотя выполнила его просьбу, спросил:

– Расскажи мне все по порядку. Когда Регина разговаривала с Робертом? Николь замялась. У нее вдруг пропало всякое желание выяснять отношения. Стараясь не смотреть ему в глаза, она тихо произнесла:

– Это случилось пару недель назад, когда мы гуляли в парке. Леди Дерби имела с Робертом краткую беседу с глазу на глаз.

Кристофер подозрительно прищурился.

– И с какой стати, по-твоему, она завела с ним этот разговор?

– Понятия не имею. – Николь неестественно пожала плечами.

– Не потому ли, что она застала вас в положении, мягко скажем, выходящем за рамки приличий? Может быть, она хотела одернуть или предостеречь Роберта?

Краска на лице Николь послужила достаточным ответом. Брезгливо поморщившись, Кристофер продолжал:

– Насколько я знаю свою тетушку, – застав вас в пикантном положении, она вполне могла погрешить против истины, преследуя какие-то свои цели. Мне с недавних пор стало казаться, что по непонятным причинам она действительно заинтересована в нашем браке. Но будь уверена: в данный момент я на тебе жениться не собираюсь! Так что выбрось эту сплетню из головы и впредь не обращай внимания на болтовню Роберта. – Глаза Кристофера сверкнули холодным огнем, когда он добавил:

– Поверь, если б я собирался на тебе жениться, ты бы об этом от меня и узнала.

Николь поднялась и дрожащим от гнева голосом произнесла:

– Благодарю покорно! Теперь я по крайней мере знаю, что могу свободно располагать собою и не должна выходить замуж за такую скотину, как вы.

Кристофер, казалось, пропустил оскорбление мимо ушей. Он глядел на Николь с интересом, почти с восхищением. Покачав головой, он заметил:

– Я сказал, что не намерен на тебе жениться в данный момент.

У Николь перехватило дыхание. На миг она забыла о том, что мечта выйти за Кристофера временами всецело овладевала ей. Исчезло и то сочувствие к нему, которое она испытала, узнав, как с ним обошлись Роберт и ее мать. Осталась только злость, подстегиваемая его самодовольной иронией.

– Как бы не так! По-вашему, стоит вам только передумать, и все станет по-другому? А мое мнение ничего не значит?

С высокомерной улыбкой он приблизился к ней и, прежде чем Николь успела осознать его намерения, крепко обнял ее. Склонившись к самому ее лицу, он дразнящим голосом проговорил:

– Конечно, у тебя есть свое мнение. Но всегда найдется верное средство образумить молоденькую глупышку, которая не понимает, что для нее лучше.

С этими словами он впился в ее губы жадным поцелуем, и Николь, разрываясь между страстным желанием и стыдом, не смогла не ответить ему. Но прежде чем она отдалась этой безумной страсти, в ее мозгу вдруг мгновенно пронеслось все то, что она узнала от Хиггинса. Было время – на ее месте была се мать. Кристофер не может не помнить об этом, он, кажется, никогда этого не забывает. Но теперь и ей все известно. И это невыносимо.

С гибкостью рептилии она извернулась и выскользнула из его объятий. Кристофер не сделал попытки снова схватить ее. Он смерил ее осуждающим взглядом и покачал головой:

– Если ты так же вела себя с Робертом, то не удивлюсь, что Регина решила вмешаться.

– Роберт, по крайней мере, не набрасывался на меня против моей воли, – заносчиво ответила Николь.

– Против твоей воли? – удивился Кристофер. – Не надо притворяться! Тебе хочется того же, чего и мне!

– Хватит! – отрезала Николь. – Как бы то ни было, я пришла сюда не за этим. И будь вы джентльменом, не ставили бы меня в такое положение.

Кристофер рассмеялся:

– Пожалуй, нам придется признать, что я не джентльмен. Впрочем, и ты, моя маленькая плутовка, вовсе не леди. В создавшемся положении мы оба виноваты в равной степени.

Николь почувствовала, что от этих обезоруживающих слов ее гнев улетучился. Она тихо проговорила:

– Хорошо, что хоть в чем-то мы можем прийти к согласию. Мне, пожалуй, лучше уйти, чтобы не нарушить эту гармонию.

Долгим пристальным взглядом Кристофер поглядел на нее и неожиданно почувствовал, что снова хочет прижать ее к себе, но не в порыве полуживотной страсти, а ласково и нежно, чтобы развеять ту грусть, что сквозила в ее голосе. Он нервно поежился, как будто отгоняя непрошеные чувства, и сказал:

– Сейчас я вызову закрытую карету и провожу тебя на Кевендиш-сквер. Если повезет, то никто и не догадается, что ты была у меня. Кстати, что ты сказала, когда уходила из дома?

– Ничего не сказала. Взяла и ушла, – тихо ответила Николь, сама не зная, принять ли ей предложение Кристофера. Она и так чувствовала себя в долгу перед ним, тяжело переживала то зло, которое нанесла ему ее мать, и со стыдом вспоминала многое из того, что иной раз думала о нем. Рассказ Хиггинса заставил ее по-новому взглянуть на Кристофера. Но Николь не находила слов, чтобы выразить переполнявшие ее чувства. Она молча последовала за Кристофером.

На Кевендиш-сквер им удалось добраться скрытно и без приключений. Лишь однажды Кристофер, удивленный ее необычной подавленностью, заметил:

Ты бы лучше не разыгрывала томную леди. Это тебе не идет Она лишь прохладно ответила. Если не нравится, можете уйти Ну уж нет, я хотел бы заодно повидаться с дедом Только тут Николь вспомнила о потрясающей новости, что ей сообщил Твикхэм. Ее глаза расширились от возбуждения, и она воскликнула:

– Ах, Кристофер, я совсем забыла! Ваш дед и миссис Иглстон венчаются в ближайшее воскресенье!

Николь рассчитывала произвести этими словами яркое впечатление, но, к ее разочарованию, Кристофер не выказал вообще никаких чувств. Он лишь заметил:

– А я-то все думал, когда же он соберется. Тут настала очередь удивиться Николь.

– Так вы предвидели это?

– Разумеется. Любой, кто их знал, не имел на сей счет никаких сомнений. Непонятно было, когда же Саймон решится сделать предложение. А то, что миссис Иглстон его примет, было ясно. Всем. Даже мне.

– Странно, – недовольно пожала плечами Николь. – Меня, например, эта новость порадовала а в ваших словах мне слышится цинизм.. Зачем вы хотите все испортить?

– Разве я могу тебе что-то испортить, Николь?

– Да, можете, – с болью в голосе ответила она. – Мне не по душе все время быть с вами в ссоре. Мне хотелось бы, чтоб мы были друзьями и относились друг к другу по-доброму.

– Друзьями! – фыркнул он. – Между нами никогда не будет дружбы! Запомни это!

Уже на пороге дома он холодно добавил:

– Теперь, когда я развеял твои опасения насчет брака со мной, самое время мне удалиться. Передай мои поздравления новообрученной паре.

И он двинулся прочь широкими шагами, словно желая, чтобы огромный многолюдный Лондон скорее простерся меж ним и Николь. Ему помешала Регина, которую он нечаянно едва не сбил с ног.

– Ах, Кристофер, и ты здесь! Ты уже слышал? По-моему, это восхитительно… – заворковала Регина, в душе недоумевая, отчего у ее внучатого племянника такое нерадостное выражение лица.

– Да, слышал, – кивнул Кристофер. – Николь мне сказала.

Регина была довольна, что наконец-то Кристофер решил навестить Николь. Правда, он уже собирался уходить, и она попросила:

– Ты ведь можешь немного задержаться, правда? У меня столько планов в связи с предстоящей свадьбой, и мне с тобой как с внуком Саймона хотелось бы все обсудить.

Нимало не заботясь о деликатности своих слов, Кристофер ответил:

– Уверен, Саймон вполне в состоянии сам позаботиться о своей свадьбе, а с чем он не справится, так вы, дорогая тетушка, ему наверняка поможете. Позвольте откланяться.

Регина осуждающе покачала головой:

– Ты самый невоспитанный молодой человек, какого мне доводилось встречать. Видно, кровопускания, которое тебе сделал Роберт, оказалось недостаточно, чтобы остудить твой пыл.

С обезоруживающей вежливостью Кристофер поклонился.

– Мадам, не следует ли мне найти его и предложить наверстать упущенное?

– Ах, не говори глупостей! Ты же понимаешь, что я это сказала не серьезно. Ты, Кристофер, и святого заставишь богохульствовать. Кстати, как твоя рука? Спасибо, хорошо. Вы же знаете, это была всего лишь царапина. – Кристофер вдруг нахмурился, как будто что-то в ее словах заставило его насторожиться. – Пожалуй, я действительно еще ненадолго задержусь. Мне надо кое-что спросить у Николь.

Регина, довольная, что он изменил свое решение, кивнула:

– Вот и отлично, ступай к ней. Я должна отдать кое-какие распоряжения прислуге, а потом присоединюсь к вам.

Кристофер вошел в гостиную так стремительно, что Николь вздрогнула от неожиданности. Она не знала, зачем он вернулся и чего от него ожидать. На всякий случай она вскочила и загородилась массивным креслом. Кристофер усмехнулся:

– Не надо от меня прятаться. Я хочу с тобой поговорить, а времени у нас мало. Регина уже вернулась и явится сюда с минуты на минуту.

– А разве мы сегодня недостаточно друг другу сказали?

– Хм-м. Не в этом дело. Я просто хочу дать тебе полезный совет.

– Какой совет? – недоверчиво спросила Николь.

– Очень простой: никому не рассказывать о том, что тебе наговорил Роберт. – Видя недоуменное выражение ее лица, Кристофер продолжал:

– Регина сказала то, что первым пришло ей в голову, и накалять вокруг этого страсти было бы неосмотрительно, тем более что это лишь пустая сплетня. Мы оба избегнем многих осложнений, если станем держать язык за зубами.

После недолгого колебания Николь кивнула:

– Хорошо, я буду молчать. Но Кристофер теперь, кажется, уже не торопился уйти. С намеренной небрежностью он произнес:

– Я хотел обсудить с тобой еще кое-что. Скажи мне точно, в какой день Роберт имел беседу с Региной? Ты можешь вспомнить?

А зачем вам это надо?

Это могло бы кое-что объяснить, – нехотя ответил Кристофер. – Так когда же?

Николь задумчиво поглядела на него, стараясь понять, почему для него так важен ответ на этот вопрос. И вдруг поняла! Едва слышно она прошептала:

– Это случилось накануне того дня, когда вы были ранены.

Кристофер удовлетворенно кивнул:

– Благодарю. Это, действительно, многое объясняет.

– Но, Кристофер, он не мог! Ведь это не правда! – выкрикнув эти слова, Николь, знавшая теперь о Роберте очень многое, не могла ожидать иного ответа, кроме того, что прозвучал:

– А это еще предстоит выяснить…

 

30

Кристофер выяснил все, что его интересовало, и предпочел бы более не задерживаться на Кевендиш-сквер. Ему, однако, пришлось еще побеседовать с Региной, от которой он получил приглашение к обеду. Приглашение не воодушевило Кристофера, но отказаться он не посмел: ведь сегодняшний обед был не совсем обычным, скорее праздничным.

Сидя в кругу родственников за обеденным столом, Кристофер поглядывал на Регину и думал, отдает ли она себе отчет, что ее запальчивая реплика, брошенная Роберту, породила такие последствия. Он даже подумал, не поговорить ли с Робертом, чтобы развенчать версию Регины о браке, но потом отбросил эту мысль. Если Роберт по этому поводу терзается переживаниями, то что за нужда его успокаивать?

Обед проходил в узком кругу; приглашены были только Кристофер и Роберт. Известие о свадьбе отца не произвело на Роберта никакого впечатления, и он отделался дежурными поздравлениями, которые произнес, даже не позаботившись изобразить сердечность. Кристофер, напротив, не скрывал своей радости за деда. К тому же он надеялся, что, обретя Летицию, Саймон спокойнее отнесется к предстоящему расставанию с ним.

Роберт не проявил никакого интереса к предстоящей свадьбе, все его внимание было сосредоточено на Николь. Получив приглашение на Кевендиш-сквер, он предвкушал встречу с ней, однако Николь вела себя холодно и отчужденно. Она намеренно уклонялась от его попыток побеседовать с нею с глазу на глаз. Роберт недоумевал.

Подозрительно покосившись на Кристофера, он заметил в его глазах понимающую улыбку. Роберт понял, что Кристоферу известна причина столь странного поведения Николь, и он снова испытал прилив ожесточенной ненависти к племяннику. Настанет день, поклялся он себе, и я от тебя избавлюсь, как избавился от твоего отца. И этот день настанет скоро, очень скоро!

Кристофер, как будто прочитав его тайные мысли, с ироничной улыбкой приподнял бокал, приглашая дядю к очередному тосту.

А Николь, которая теперь знала о Роберте очень многое, едва выносила его общество. Воспоминание о том, что когда-то она всерьез подумывала, не выйти ли за него замуж, заставляло ее нервно поежиться. Поглядывая на двух мужчин из-под полуприкрытых ресниц, она поражалась самообладанию Кристофера, который внешне не выказывал к дяде никакой неприязни.

Способность к этому выработалась у него за те долгие годы, в течение которых он не мог дать волю своим чувствам Но жгучая ненависть не угасала ни на минуту, она точила Кристофера изнутри, как неизлечимая болезнь. Подобно тигру, затаившемуся в засаде, Кристофер умел ждать. В душе он ни на миг не сомневался, что однажды отомстит Роберту, и отомстит беспощадно. С этой мыслью он и посылал дяде невинную улыбку. Наконец, когда был провозглашен последний тост за новообрученную пару, Кристофер собрался уходить, клятвенно пообещав, что в воскресенье будет непременно.

Лишь прощаясь с ним у дверей, Саймон вновь затронул тему отъезда в Брайтон.

– Мои планы отправиться в Брайтон остаются в силе. Только мы с Летти прибудем туда позднее, к концу сентября. В понедельник мы с нею уедем в Беддингтон Конер. Нам хочется немного побыть вдвоем, прежде чем мы присоединимся к Регине и Николь. В конце концов, у нас ведь медовый месяц. К тому же Летти изъявила желание съездить в Беддингтон Конер, и я не вижу тому препятствий. У нее там много друзей, которых она не видела несколько лет. Мы вместе росли в тех краях. – На лице старика появилось мечтательное выражение. – Столько приятных воспоминаний связано у нас с этим уголком!

Кристофер промолчал, ибо слова деда не нуждались в комментариях. А тот, снова обретя обычный, чуть суровый тон, продолжал:

– Эдвард Маркхэм и Роберт вызвались сопровождать Николь. Не желаешь к ним присоединиться?

При упоминании о Роберте всякое желание ехать в Брайтон у Кристофера улетучилось. В свое время он дал согласие, потому что там должен был быть Саймон. В его отсутствие поездка теряла смысл. Оставаясь в Лондоне, Кристофер надеялся добиться какого-то успеха в своих изысканиях относительно стратегических планов, англичан. Присутствие в Брайтоне ненавистного дяди окончательно определило его решение, и Кристофер ответил.

– Пожалуй, нет У меня сейчас слишком много забот, чтобы срываться с места. – Видя, как Саймон сердито хмурится, он поспешил добавить:

– Но я рассчитываю оказаться в Брайтоне к тому времени, когда там появитесь вы с миссис Иглстон.

– Ха! Слишком много забот! – фыркнул Саймон. – Скажи уж прямо: тебя не отпускает рыжеволосая певичка из оперы.

Кристофер прикусил губу. Откуда Саймон узнал об этой интрижке? Впрочем, важно не это. Если такой пустяк в один миг становится достоянием гласности, то надо быть вдвойне осторожным, чтобы не навлечь на себя подозрений по более серьезному поводу. Нехотя Кристофер выдавил из себя улыбку:

– Неделю назад это была бы правда. Но теперь мы с Соней расстались. Мне она показалась слишком корыстной.

Саймон лишь усмехнулся на прощание:

– Ну хорошо. По крайней мере, в воскресенье я рассчитываю тебя увидеть.

– Непременно! – заверил его Кристофер. Домой он прибыл довольно поздно и, к своему удивлению, застал там Бакли, который нервно метался из угла в угол, подобно тигру в клетке.

– А, наконец-то! Я уж думал, вы сегодня не вернетесь, – воскликнул тот вместо приветствия.

Крайне обеспокоенный в душе, Кристофер вежливо улыбнулся, позвал Хиггинса и распорядился подать лучшего бренди. Исподволь поглядывая на озабоченное лицо офицера, он осведомился:

– Итак, что же вас привело ко мне?

Бакли чувствовал себя явно неловко. Подозрения Кристофера усилились. Что могло так взволновать капитана? Но тот молчал, пока Хиггинс разливал в бокалы золотистую жидкость Наконец Хиггинс удалился, всем своим видом демонстрируя полное безразличие к делам джентльменов, хотя тайком он держал ухо востро и легко ловил каждое слово, даже находясь в изрядном удалении. Кристофер успокаивал его, будто дела обстоят нормально, однако Хиггинс был иного мнения и имел достаточно поводов для подозрений. Бакли наконец смущенно заговорил:

– Я насчет вчерашнего вечера. Мы все много выпили, и я, признаюсь, сболтнул лишнего. Надеюсь, вы не станете распространяться о том, что вчера услышали.

Кристофер изобразил на лице полнейшее недоумение и воскликнул:

– Мой дорогой Бакли, о чем вы говорите? Тот покраснел и выдавил из себя:

– Да об этом злосчастном меморандуме! Я не имел права даже упоминать о нем! И я прошу: дайте мне слово джентльмена, что никому об этом не расскажете!

С подчеркнутым негодованием Кристофер провозгласил:

– Неужели вы считаете меня салонным сплетником? С какой стати я буду кому-то рассказывать? Мы вели приватную беседу, и я не имею привычки выносить на люди то, что узнал при подобных обстоятельствах!

Негодование Кристофера, казалось, несколько успокоило Бакли. Кристофер, правда, заподозрил, не ведет ли тот двойную игру, пытаясь привлечь его внимание к ложной информации. Однако озабоченность Бакли была такой искренней, а потом сменилась таким неподдельным облегчением, что подозрения Кристофера рассеялись. Скорее всего Бакли просто несдержан на язык, особенно когда выпьет. На тонкую игру он просто неспособен. Слава Богу, что именно этого человека с ним свела судьба!

Заверения Кристофера успокоили капитана, и он собрался уходить. Уже на пороге Кристофер как бы невзначай спросил:

Надеюсь, я увижу вас завтра на балу у леди Бэгли?

– О нет, мой друг! Дело в том, что меня не будет в городе в ближайшие две недели.

Кристофер заинтересованно взглянул на него, и капитан почти извиняющимся тоном пояснил:

– Матушка пишет, что она тяжело больна, почти при смерти. Мой командир – близкий друг нашей семьи, он дал мне отпуск.

– Надеюсь, все обойдется. Неожиданно Бакли рассмеялся:

– Разумеется. Я еду скорее ради приличия. Такое случается каждые полгода. Матушка не может себе позволить просто прихворнуть, а всегда раздувает вокруг своих недомоганий целую трагедию. Ей необходимо сочувствие!

Проводив Бакли, Кристофер неторопливо разделся и лег в постель. Однако ему было не до сна. Он, прищурившись, глядел в потолок и мучительно размышлял, каким образом добыть меморандум.

Ясно, что документ предстоит похитить. Проще говоря, выкрасть. Сделать это лучше в одиночку. Хиггинса он привлечет к изготовлению подделки, если удастся заполучить оригинал. К тому же если он попадется на краже, то наверняка будет повешен, а увлекать за собой на виселицу товарища ему не хотелось.

На следующее утро Кристофер встал спозаранку, бриться не стал и оделся в поношенный морской костюм, хранившийся еще со времен его пребывания в роли капитана Сэйбера. Он отправился в Уайтчепель – печально знаменитый район Лондона, где нашли пристанище многочисленные мошенники и воры.

В их услугах Кристофер не нуждался но ему был необходим воровской инструмент для проникновения в сейф майора Блэка Угрюмый небритый парень был встречен местными обитателями без подозрений По еле нескольких неудачных попыток Кристофер обрел то, что искал, – великолепный набор отмычек, который составил бы гордость любого взломщика. Прежде чем вернуться на Райдер-стрит, он еще заглянул в скобяную лавку и приобрел несколько замков разного размера и сложности.

Дома он быстро побрился и переоделся, и вскоре уже никто не признал бы в изящном джентльмене того подозрительного молодчика, который час назад воровато рыскал по закоулкам Уайтчепеля. Кристофер отправился в писчебумажный магазин, где накупил целый ворох бумаги всевозможных сортов, несколько флаконов чернил всех оттенков, а также множество перьев. Теперь и Хиггинс был полностью экипирован для выполнения своей задачи.

Дома Кристофер порылся в своих вещах и среди нескольких пар перчаток выбрал ту, которой меньше дорожил. Он сунул перчатки в карман и снова вышел из дома. На этот раз путь его лежал в Главный Штаб. Часовому он заявил, что желает видеть капитана Бакли. Возражений это не встретило. Если благородный джентльмен хочет зайти к своему другу-офицеру, то вряд ли простому крестьянскому парню в солдатском мундире стоит ему препятствовать! Мельком взглянув на закрытую дверь кабинета Бакли, Кристофер проследовал по коридору, ища кабинет майора Блэка.

С майором он раньше встречался пару раз и был ему представлен капитаном Бакли. В его кабинете он, однако, не был ни разу. Теперь он постучал в дверь и, услышав голос майора, вошел, напустив на себя легкую небрежность, вполне подобающую джентльменам его круга.

– Прошу меня извинить, но я не нашел на месте капитана Бакли и подумал, не у вас ли он.

Жестом майор пригласил его войти и произнес:

– Увы, капитана вы не найдете. Может быть, я могу вам чем-то помочь?

– Пожалуй. Хотя дело пустяковое. Капитан вчера заходил ко мне и забыл свои перчатки. Я собирался зайти кое-куда здесь неподалеку и решил заодно отдать их ему. – С этими словами Кристофер небрежным жестом достал из кармана припасенные перчатки.

– Оставьте их, если хотите, – кивнул майор Блэк.

– Наверное, не стоит. Я, может быть, увижусь с ним раньше вас. Но все равно – благодарю за любезность.

Во время этого короткого разговора Кристофер исподтишка оглядел кабинет и успел рассмотреть массивный сейф в углу. Он производил внушительное впечатление, однако Кристофер отметил, что замок едва ли отличается высокой сложностью. Располагая необходимым инструментом, открыть его не составит большого труда.

Вернувшись на Райдер-стрит, Кристофер надавал Хиггинсу множество поручений, выполняя которые тому пришлось бы изрядно пошагать по городу. Оставшись один, Кристофер занялся изучением замков и отмычек, стараясь освоить необходимый навык. Он был довольно сведущ в механике и вскоре с удовлетворением осознал, что в большинстве случаев способен обходиться без ключа.

Две последующие ночи Кристофер посвятил скрытному наблюдению за часовыми Главного Штаба. Процедура смены караула оказалась такова, что давала возможность, хотя и не лишенную риска, незаметно проникнуть в штаб через окно.

Наконец настала ночь, которая должна была стать решающей. Кристофер отослал Хиггинса, облачился в неприметный темный костюм, не сковывающий движения, и рассовал по карманам драгоценные инструменты.

Караул у штаба вел себя как обычно. Кристоферу удалось незамеченным взобраться на карниз, с которого он быстро протиснулся в приоткрытое хитроумным приспособлением окно. Коридоры были пустынны. Кристофер на цыпочках поднялся по лестнице на нужный этаж и остановился у двери кабинета майора.

Разумеется, дверь была заперта. Кристофер выбрал подходящую отмычку и поддел язычок замка. В глухой тишине скрежет металла прозвучал почти оглушительно. Кристофер опасливо огляделся. Но никто ничего не слышал, штаб был пуст. Дверь подалась, и Кристофер оказался в кабинете.

Первым делом он вставил в дверные ручки ножку дубового стула. Случись что – эта преграда обеспечит ему лишнюю секунду для побега. Бежать можно будет только через окно. Он отпер оконную створку и выглянул наружу. Внизу, слабо различимая с высоты третьего этажа, поблескивала мостовая, скупо освещенная газовыми фонарями. Да, после прыжка отсюда едва ли далеко убежишь!

Замок сейфа оказался на удивление простым. Даже будучи неопытным взломщиком, Кристофер потратил на него каких-то несколько минут. Неожиданное препятствие подстерегало внутри: сейф был доверху наполнен бумагами, разборка которых, да еще в полутьме, потребовала бы нескольких часов. Но удача сопутствовала Кристоферу. Торопливо перелистав несколько документов, он наткнулся на меморандум почти сразу. В этом листке бумаги заключалось его будущее.

Не теряя ни минуты, он спрятал бесценный документ во внутренний карман, устранил следы своего пребывания в кабинете и вышел, старательно заперев за собой дверь.

Наружу он пробрался тем же путем, каким вошел. Еще минута – и новоиспеченный взломщик растворился во мраке ночных переулков.

Текст документа гласил, что экспедиционный корпус под началом генерала Пакенхэма должен тайно отплыть в первой половине ноября на Ямайку, где к нему присоединится флот адмирала Кокрейна. Целью нападения избран Новый Орлеан. Если в этот план не будет внесено никаких изменений, то Кристоферу удастся опередить англичан на целых шесть недель, которых вполне хватит, чтобы Новый Орлеан подготовился отразить вторжение…

Тихий скрип двери заставил Кристофера вздрогнуть. Он торопливо спрятал документ и оглянулся. На пороге стоял Хиггинс.

– Да не бойтесь вы так за свой меморандум, – Хиггинс усмехнулся и покачал головой.

– Откуда ты знаешь? – в изумлении воскликнул Кристофер.

– До недавнего времени я только догадывался. Но на днях этот капитан так убивался по сему поводу, что я случайно расслышал. Тогда-то я и понял, что именно эта бумажка не дает тебе покоя ни днем, ни ночью. Я ведь слишком хорошо тебя знаю, Кристофер.

– Надеюсь, не для всех мое лицо – открытая книга.

– Конечно нет. Но мы не раз рука об руку дрались против англичан, так что было бы странно, если б я не догадался.

Напряжение разрядилось само собой. Кристофер с легким сердцем посвятил Хиггинса в свой план и попросил его помощи в изготовлении подложного документа.

– Почему было не сказать мне раньше? – обиженно спросил Хиггинс. – Или я вышел из доверия?

– Я просто не хотел увлекать своего товарища на дорожку, которая нас обоих может привести на виселицу.

– Не стоит беспокоиться, – ухмыльнулся Хиггинс. – Все будет отлично. Я свое дело знаю. Мою работу никто никогда не мог распознать. И попался-то я из-за подлого доноса.

– Думаешь, ты не утратил своего навыка?

– Черт побери! Конечно же нет! И я это докажу. Я рожу вам братика-близнеца для этого меморандума, и попробуйте отличить одного от другого.

Через несколько часов Кристофер сумел убедиться в справедливости этих слов. Два документа оказались абсолютно идентичны, вплоть до мельчайших помарок. Оставалось только подбросить фальшивку обратно в кабинет майора.

На следующий день Кристофер явился к майору Блэку. В кабинете он провел столько времени, сколько было допустимо, не вызывая подозрений. Однако ни малейшей возможности подкинуть документ так и не представилось. Кристофер вынужден был распрощаться, но в дверях буквально столкнулся с адъютантом майора, который нес целый ворох бумаг. Эта случайность оказалась счастливой. Бумаги рассыпались по полу, Кристофер принялся помогать их собирать и без большого труда подсунул фальшивый меморандум среди других документов.

Кристофер рассыпался в извинениях, но адъютант, очень симпатичный молодой человек, поспешил заверить:

– Это моя вина, сэр. Я так торопился, что ничего перед собой не видел. Это послужит мне уроком. В наказание мне придется несколько часов разбирать эти бумаги!

Теперь оставалось ждать. Они с Хиггинсом останутся в Лондоне до установленной даты встречи с американским капером. В назначенный срок они утром прибудут в Брайтон, и в течение дня Кристоферу предстоит проститься с дедом. Этот день обещал быть тяжелым, поскольку никакого приемлемого объяснения своего отъезда Кристофер Саймону дать не мог.

О Николь он старался не думать. Неожиданно возникшая идея о браке между ними едва не свела его с ума. Нет, он не попадется в эту ловушку. Пройдет время, и он забудет об этих бездонных янтарных глазах, в которых утонули его тайные мечты.

 

31

Торжества по случаю свадьбы лорда Саксона и миссис Иглстон состоялись в воскресенье в час пополудни. Гостей было немного. Поначалу Саймон изъявил желание вообще никого не приглашать, но эта абсурдная идея была с негодованием отвергнута Региной.

Праздничное застолье протекало легко и непринужденно. День, незаметно перешел в вечер, а тосты все не смолкали.

Николь, искренне радовавшаяся торжественному событию, тем не менее не могла отделаться от ощущения некоторой неловкости. Причиной тому были трое из приглашенных. Что касается Роберта, то его присутствие было ей по понятным причинам неприятно, и она всячески его сторонилась. Вид Кристофера, поглядывавшего на нее с дружелюбной иронией, вызывал у нее нервную дрожь во всем теле. А Эдвард с его манерной любезностью просто се раздражал. Как лисица, затравленная тремя псами, она металась от одной группы веселящихся гостей к другой, стараясь укрыться от опасности.

Избежать столкновения с Кристофером было проще всего, поскольку он в своей обычной манере не докучал Николь излишним вниманием. Но она сама невольно ловила себя на том, что снова и снова смотрит в его сторону, как будто ее притягивает невидимый магнит. Николь сердилась на себя за то, что власть этого человека над нею оказалась такой неодолимой.

Роберт пребывал в полнейшем недоумении из-за вызывающей холодности Николь. Однако он был искушен в амурных делах и решил не форсировать события. Возможно, она просто кокетничает или напугана его порывом. Так или иначе Роберт держался в тени. Он свое возьмет, это лишь вопрос времени.

От Эдварда не укрылось, что компания Роберта больше не привлекает Николь, и он воспринял эту перемену с большим воодушевлением. Теперь, разумеется, настал его черед. И страх окончить жизнь в

долговой яме потихоньку отступил.

А дела Эдварда обстояли действительно плачевно. Он привык жить вольготно на доходы с собственности Николь и, когда этот источник внезапно иссяк, почувствовал себя в крайнем затруднении. Резко перестроить свою жизнь и сократить расходы он не мог. Долги росли. Прислуга, отчаявшись получить жалованье, разбежалась. Более того, повсюду ему было отказано в кредите. Портной не выдал ему уже пошитые вещи и прозрачно намекнул, что если долг не будет погашен в течение месяца, то придется выдвинуть иск. Хозяин квартиры недвусмысленно заявил, что следует немедленно погасить трехмесячную задолженность, иначе мистер Маркхэм рискует оказаться со своими пожитками на улице. Требования кредиторов становились все более настойчивы и все менее вежливы. Женитьба превратилась для Эдварда в острейшую жизненную необходимость, ибо лишь этим он мог спасти себя от полного краха. Однако Николь, хотя и явно разочарованная в Роберте, не выказывала к Эдварду особой симпатии. Раздражение и страх перед будущим терзали его. Конечно, были в Лондоне и другие невесты, однако их матушки почему-то враз перестали ценить его обаяние.

Пресытившись его назойливым вниманием, Николь постаралась незаметно удалиться и наконец обрела покой в дальнем уголке особняка. Сюда едва долетал шум празднества. Издалека гул голосов напоминал Николь шум морского прибоя. Она закрыла глаза и со сладостной тоской подумала о море, которое столько лет дарило ей радость свободы. Но путешествие в мир грез длилось недолго. Николь вздрогнула от» громкого голоса, прозвучавшего совсем неподалеку. Боже милостивый! Опять этот Эдвард…

. – Как странно, что гости еще не разошлись. Ведь уже так поздно, – пожала плечами Николь.

Эдвард пропустил мимо ушей прозрачный намек и с улыбкой отвечал:

– Ничего подобного! Праздник в самом разгаре.

– Да-да, – недовольно поморщилась Николь. – Но не забывай, что завтра лорд Саксон и миссис… леди Саксон отправляются в Беддингтон Конер, а вслед за ними и я уезжаю в Брайтон. Мне еще предстоит собраться, да и у тебя, наверное, много хлопот в связи с отъездом.

Эдвард будто не замечал, куда она клонит.

– Я все приготовления уже закончил. Вещи уложены. Будь уверена, завтра утром я буду у твоего порога.

Переезда в Брайтон Эдвард ожидал с энтузиазмом. Во-первых, таким образом удавалось ускользнуть от кредиторов, становившихся все более настойчивыми. Во-вторых, Николь оказывалась вдали от своих придирчивых опекунов. Эдвард надеялся, что еще до отъезда из Брайтона она станет его женой. Для достижения этой цели все средства были хороши. В конце концов, можно поставить Николь в такое компрометирующее положение, что она просто будет вынуждена пойти за него ради спасения своей репутации. Эта мысль настолько понравилась Эдварду, что прямо сейчас, оценив обстановку, он решил действовать не откладывая. Воровато оглядевшись по сторонам, он вдруг набросился на нее и сжал в своих объятиях.

– Ты с ума сошел! – воскликнула она, пытаясь освободиться.

– Да! Я без ума от тебя! – напыщенно провозгласил Эдвард. Торопливо нащупав пальцами шнуровку ее корсета, он ловким движением выдернул тонкий шнурок и резко рванул вниз лиф ее платья. Николь от неожиданности застыла в оцепенении, а Эдвард, все сильнее возбуждаясь при виде ее обнаженной груди, грубо рвал легкую ткань, совлекая с Николь последние покровы. В мгновение ока она оказалась почти совершенно голой.

Приторная улыбка исчезла с его лица, которое теперь выражало лишь похоть и злорадство. Но Николь быстро пришла в себя. Она резко согнула ногу и выбросила вперед колено, угодив Эдварду прямо между ног. От неожиданности и внезапной острой боли он задохнулся и, скрючившись пополам, рухнул на пол, ловя ртом воздух. По крайней мере на несколько минут он был не опасен. Николь принялась торопливо натягивать упавшую одежду, но ей едва удавалось лишь кое-как прикрыться разодранным платьем. Эдвард тупо уставился на нее выпученными глазами и что-то нечленораздельно мычал.

– Вставай и убирайся, подонок! И не прикидывайся увечным. Я же тебя не убила, – брезгливо бросила Николь.

– Хотя, наверное, надо было… – вдруг раздался за спиной знакомый голос.

В дверях стоял Кристофер. Николь даже обрадовалась, что именно он оказался рядом. Она с облегчением вздохнула и, чуть усмехнувшись, сказала:

– Мой кузен сегодня выпил лишнего. Он немного не в себе. Пожалуйста, проводите его к экипажу, а мне надо отлучиться, привести в порядок мое платье.

Эдвард почувствовал, что добыча уплывает из рук. Он привстал и визгливо крикнул:

– Как бы не так! Она пойдет за меня замуж! – Видя, что на Кристофера его слова не произвели никакого впечатления, он, запинаясь, добавил:

– Я готов спасти ее репутацию. Если она выйдет за меня, никто ни о чем не узнает. Вы ведь не хотите скандала?

– Ни за что на свете я за тебя не выйду! – отрезала Николь.

Кристофер сделал шаг вперед, окинул ее взглядом и спросил:

– С тобой все в порядке. Ник? Она едва заметно улыбнулась:

– В общем, да. Слегка помята, но невредима.

– Тогда ступай в свою комнату и прими приличный вид. А мистером Маркхэмом займусь я сам.

Николь вдруг почувствовала себя маленьким ребенком, которого взрослые отсылают подальше от неблаговидной семейной сцены. Она надула губы и буркнула:

– Не надо мне приказывать! Разве не об этом я сама просила минуту назад?

– Да, это так. И почему же ты не идешь? Или я не правильно понял ситуацию? Здесь что, милая размолвка между влюбленными? – Несмотря на обычный беззаботный тон, было ясно, что Кристофер кипит от гнева. Он угрожающе повернулся к Эдварду, который только начал приходить в себя. Николь схватила его за руку и торопливо заговорила:

– Мой кузен – дрянной мальчишка, но он не причинил мне никакого вреда. Кристофер, я росла вместе с ним, и мы постоянно ссорились. То, что вы увидели, это наша обычная манера выяснять отношения.

Кристофер отсутствующим взглядом поглядел куда-то в сторону и спокойно спросил:

– Хочешь, я его убью?

– Вы это можете? – Вопрос вырвался у Николь невольно, хотя ответ явно читался в его глазах, потемневших от ярости. У Николь вдруг пересохло во рту, и срывающимся голосом она попросила:

– Я не желаю ему зла, Кристофер. Он дурак, и я его едва выношу. Но не надо его трогать. Его холодный взгляд остановился на ее лице.

– А ты отдаешь себе отчет, в каком положении ты окажешься, если он сейчас побежит трезвонить на всех углах о том, что произошло? А побежит он первым делом к Саймону. Если б сюда вошел не я, а кто-то другой, у тебя не оставалось бы иного выбора, как с благодарностью принять предложение Эдварда и стать его женой.

Потрясенная таким поворотом дела, Николь на мгновение онемела. Потом чуть слышно произнесла:

– Слава Богу, сюда не вошел никто другой. А к Саймону я пойду сама и все ему расскажу.

– Он-то тебе поверит. А как ты собираешься заткнуть рот твоему кузену? Ты уверена, что завтра же тебе не будут перемывать косточки по всем клубам на Пэлл Мэлл? Ты понимаешь, что этот мерзавец способен тебя погубить?

– А вам-то какое дело? – запальчиво бросила она, скорее потому, что не нашла иного ответа.

– Сам не знаю, – поморщился Кристофер. Потом решительно произнес:

– Ступай к себе и держи язык за зубами. С этим… я сам разберусь. И не смотри на меня так. Я не собираюсь его убивать. Только немного вправлю ему мозги.

Николь молча повернулась и выбежала из комнаты, неловко прикрываясь обрывками платья. Кристофер проводил ее взглядом, потом повернулся к Эдварду. Предупреждая его слова, тот торопливо заговорил:

– Я понимаю, что вышло неловко, но, Саксон, я люблю ее! Я готов взять ее в жены! Согласитесь, теперь не всякий окажет ей такую честь.

Кристофер заговорил спокойным, почти ласковым голосом, никак не вязавшимся с угрожающим смыслом его слов:

– Оставь эту мысль, любезный, если хочешь жить. Сейчас ты уберешься отсюда и никому ни слова не скажешь о той мерзости, которую натворил. По непонятным причинам твоя кузина пожелала тебя защитить. Если б не Николь, ты был бы уже покойником. Сейчас выметайся и впредь держи рот на замке. А если я случайно узнаю, что ты проболтался… Если до меня дойдет хоть малейший намек… Тогда, Маркхэм, тебе не жить!

Эдвард никогда не отличался храбростью. Он пулей вылетел прочь, благодаря Бога за то, что остался жив. На мгновение его даже оставила мысль о неудавшемся браке.

Однако это настроение оказалось недолгим. Дома, в безопасной тишине своей квартиры, он принялся опрокидывать один за другим бокалы бренди, пока наконец совсем не расхрабрился. Николь заступилась за него. Уж не потому ли, что питает к нему симпатию? А этот зазнайка Кристофер! Ничего он мне не сделает, думал Эдвард. Мало ли какие угрозы порой срываются с языка. И он решил по-прежнему вести себя как ни в чем не бывало.

А Кристофер, оставшись один, задумчиво побрел по коридору и, подойдя к лестнице, остановился наверху и оперся о перила. Перед его внутренним взором все еще стояла произошедшая сцена, и он не замечал ничего вокруг. В вечернем полумраке черты его лица как будто заострились, мягкий лунный свет, струившийся сквозь окна, подчеркивал вороную смоль его волос и отражался в глазах холодным блеском. Любой, кто увидел бы его в таком ракурсе, наверняка признал бы в нем капитана Сэйбера. И судьба распорядилась так, что именно это и произошло Внизу, мирно беседуя, остановились Роберт и приятель лорда Линдли Дженнингс-Смит. Кристофер, погруженный в свои мысли, не заметил их, а Дженнингс-Смит вдруг поднял взгляд и, словно пораженный молнией, вздрогнул.

– О Боже! Капитан Сейбер!

Кристофер был довольно далеко Он встрепенулся при звуке голоса, но не расслышал слов. Неторопливо он спустился по лестнице и вежливо кивнул джентльменам. Дженнингс-Смит оторопело моргал, поскольку облик представшего перед ним внука лорда Саксона никак не вязался с возникшим минуту назад впечатлением. Однако выражение его лица было достаточно красноречиво, и Кристофер мгновенно оценил обстановку. Он непринужденно проследовал мимо, но каждый его нерв напрягся.

Роберт наблюдал за этой сценой с неподдельным интересом. Неожиданно ему открылся повод свести с племянником счеты. Едва Кристофер удалился, он взволнованно обратился к Дженнингс-Смиту – Вы сказали: капитан Сэйбер? То есть вы имеете в виду, что мой племянник и есть знаменитый американский пират?

Дженнингс-Смит смутился. Такая параллель казалась ему абсурдной. Извиняющимся тоном он произнес:

– Это всего лишь игра теней. Знаете, я пережил такое потрясение, что теперь мне всюду мерещится этот дьявол. Хотя, надо признать, ваш племянник действительно его напоминает. Но это лишь отдаленное сходство, я сразу это понял, как только увидел его лицом к лицу.

Любого такое объяснение удовлетворило бы. Только не Роберта! Уже дома он снова и снова возвращался в мыслях к увиденной сцене и впервые за долгое время почувствовал прилив энтузиазма.

Надо было отправиться в Адмиралтейство и навести справки. Однако на завтра намечался отъезд в Брайтон, а ему не хотелось оставлять Николь в компании Эдварда. И Роберт решил на время смирить жажду мести. Сейчас гораздо важнее вернуть расположение Николь. А Кристофер от него не уйдет. Роберт взял след и рано или поздно затравит свою жертву.