Двухэтажное коричневое здание университета на первый взгляд не производило особого впечатления, и сложно было представить, что здесь находится один из элитнейших вузов страны. Впрочем, стоило войти внутрь и увидеть библиотеку – футуристичную стеклянную полусферу, как все сомнения сразу же развеивались.

Этим утром Марк Шнайдер и Тезер Аталик зашли побеседовать с президентом Берлинского свободного университета. Госпожа Мария Штольке оторвалась от бумаг и посмотрела на них поверх очков. Совсем не женственный квадратный подбородок и тонкие губы, от которых тянулась сеточка морщин, выдавали её весьма строгий характер.

– Чем могу быть полезна, господа детективы? – спросила она без улыбки.

– Не знаком ли вам этот молодой человек? – представившись, Марк показал женщине фоторобот.

– У нас учатся тридцать пять тысяч студентов, детектив Шнайдер, – покачала она головой с коротко стриженными, крашенными в блонд волосами, – и всё же… мне знаком этот молодой человек. Лет двадцать назад у нас учился один студент по имени Берни Ульман.

– Берни? – переспросил Аталик.

– Да, Берни Ульман, – кивнула Штольке. – Впрочем, вас, скорее всего, интересуют ныне живущие люди, – тут же добавила она.

– Честно говоря, да, – ответил Марк.

– Однако почившие тоже подойдут, – невозмутимо добавил Тезер, игнорируя удивлённый взгляд коллеги.

– По поводу ныне живущих вам лучше обратиться в деканат, что же касается Берни Ульмана… Впрочем, мне самой интересно взглянуть, – женщина поднялась с кресла и, взяв ключи, жестом показала полицейским следовать за ней. – У мальчика были хорошие перспективы, – говорила Штольке, пока они все вместе шли по коридору, – но его нонконформизм не знал пределов. Он протестовал против всего – против властей, против правил, против законов. Устраивал студенческие забастовки, а однажды даже грозился взорвать университет. Говорили, что пуля была случайной, рука дрогнула или что-то ещё в этом роде, но, ведь всем известно, что такие как Ульман имеют мало шансов, – ключи тревожно звякнули в её руке. – Кто знает, может, мы бы тоже могли гордиться им, как кем-то вроде Штефана Фейербаха.

Марк, который в отличие от Тезера, слушал вполуха, стараясь преодолеть головную боль после ночной вылазки с Акселем, встрепенулся.

– Почему в этом деле я постоянно слышу имя Штефана Фейербаха? – пробормотал он себе под нос.

– Простите? – переспросила Штольке.

Тезер тоже не расслышал, что именно сказал Марк но, понимая, о чём может идти речь, усмехнулся.

– Что вы знаете о Штефане Фейербахе? – немного раздражённо спросил Шнайдер. – Как вы можете быть уверены в том, что он не серийный убийца?

– Ах, Штефан, – рассмеялась Штольке и сразу же утратила всю свою суровость, – вы такой шутник, детектив Шнайдер! – она слегка хлопнула его по плечу и остановилась у очередного кабинета. Табличка слева от входа сообщала, что там находился архив.

Мадам Штольке начала возиться с ключами. Тезер тихонько посмеивался в кулак, а Марк в недоумении развёл руками: «Что?»

Папка с личным делом Бернхарда Ульмана отыскалась достаточно быстро, но от содержащихся в ней сведений не было практически никакого толка, также как и от чёрно-белой фотографии, которая ни о чём не говорила ни Марку, ни Тезеру, хотя Эмма, окажись она сейчас рядом, сказала бы, что однажды уже встречала этого молодого человека.

* * *

Эмма же в данный момент находилась в другой части города и мечтала только о том, чтобы забраться под тёплое одеялко и хорошенько поплакать, но вместо этого ей приходилось сидеть за своим рабочим столом и смотреть в расплывающиеся строчки на мониторе. Кажется, это был какой-то отчёт и даже вроде бы срочный, но в голове у Эммы, словно включённая на повтор, крутилась одна-единственная фраза, оброненная невзначай, дворецким или помощником или чем-он-там-занимается у Фейербаха, когда он закрывал за ней утром дверь.

Он вами очень недоволен.

Как будто Эмма была довольна собой на все сто процентов. Как будто она не хотела сегодня в аэропорту броситься под колёса автобуса, следовавшего до Александер Платц.

Он вами очень недоволен.

Как будто Эмма была счастлива проснуться сегодня на чужом, пахнущем пылью и старостью, диване, сжимая свой почти разрядившийся телефон. Если бы она сумела вспомнить, что происходило вчерашним вечером, но память упорно подбрасывала эпизод, где Штефан целовал её руки, и от этого становилось только хуже. Предательский диктофон, который мог прояснить ситуацию, не записал ни одного слова, и теперь Эмму одолевали два страха, один мучительнее другого – что Штефан больше не позвонит и если всё же позвонит, ей будет нечего показать ему.

Работа не клеилась, и чтобы хоть как-то взбодриться Эмма пошла на кухню. Починенный накануне кофейный аппарат, радостно фырчал и пускал пар, делая капучино. Процесс завораживал так, что Эмма даже не заметила, как кто-то прошмыгнул на кухню и, уткнувшись в её волосы, нахально погладил девушку по бёдрам.

Она замерла, а потом попыталась вырваться, но оказалась только крепче прижата к тумбочке, на которой стояли чашки и сахар.

– Какие планы на вечер? – наглец потёрся носом об её шею и слегка прикусил за мочку уха.

– Что ты себе позволяешь? – задыхаясь от злости и волнения, прошипела Эмма и, кое-как извернувшись, оказалась лицом к лицу с Мартином Думкопфом.

– Что я себе позволяю? – усмехнулся он. – А что ты ему позволяешь? – сказал он с ударением на слово «ему» и взялся двумя пальцами за край блузки, как раз там, где торчал пучок ниток от оторванной пуговицы.

– Ему? – переспросила Эмма.

– Да ладно, не отнекивайся, я знаю про твой роман с этим старпёром, – Мартин словно бы невзначай погладил кожу в ложбинке между ключицами.

– Ничего ты не знаешь, – прикусила губу Эмма и толкнула его, но Мартин схватил её и усадил на тумбочку. Чашки угрожающе звякнули.

– У меня есть все доказательства, – придерживая её одной рукой, другой он достал из заднего кармана телефон. – Вот смотри, – он открыл изображения и стал листать их большим пальцем, на фотографиях было чётко видно, как Эмма садится в автомобили, которые присылал за ней Штефан. – Я проверил, все машины зарегистрированы в Feuerbach Robotics, так же как и счёт, с которого они тебе платят. И неплохо так платят, – ухмыльнулся он и показал копию выписки со счёта с кругленьким остатком. Мозги Эммы в тот момент соображали плохо, так что даже не заметила, что сумма на счету не очень-то совпадала с реальностью.

– Чего ты от меня хочешь? – прошептала она.

– Встреться со мной, – подмигнул он, приблизившись почти вплотную, – пару раз, – придвинул он её к себе.

– Не много ли ты хочешь? – она ударила кулачками в его грудь, но он стоял прочно как скала.

– Иначе я отнесу все эти фотографии Шульцу, и вместе мы похороним твою карьеру, – Мартин так резко впился губами в её рот, что Эмма успела только зажмуриться.

Не так она себе представляла свой первый поцелуй. Только не с привкусом вчерашнего ужина и десятка выкуренных сигарет. Сил сопротивляться у неё уже не осталось, но когда наглец просунул свой язык, она со всей силы укусила его. К привкусу несвежей еды добавился явственный вкус крови.

– Сдурела? – взвыл Мартин и отпустил хватку.

Эмма соскочила с тумбочки и бросилась к выходу. В уборной она перевела дух и посмотрела на себя в зеркало. Кажется, впервые за сегодняшний день.

Выглядела она не самым лучшим образом. Посыпавшаяся тушь подчёркивала тёмные круги под глазами, нижняя губа распухла, а причёска напоминала свалявшуюся шерсть ягнёнка. Если добавить к этому ещё немного помятую блузку с оторванной верхней пуговицей, то картинка получалась весьма красноречивой.

Жизнь удалась, Эмс, молодец.

Эмма склонилась к раковине и включила воду. Руки дрожали, она набрала в ладони воды и прополоскала рот, потом ещё и ещё, и так бесконечное число раз, но тошнотворный вкус поцелуя никак не исчезал.

О чём только думал Мартин, поступая так с ней? Неужели он на самом деле верил в то, что она согласится? Эмма не сомневалась, что он пойдёт к Шульцу, но совсем не представляла, что может сделать главред. С одной стороны, какое ему дело до личной жизни сотрудников, а с другой, она уже видела пару раз как и из более мелких фактов раздували громкие скандалы. Ради сенсации Шульц не станет церемониться с какой-то девочкой на побегушках, которая даже толком не состояла у них в штате. Только посмеет ли он пойти против Штефана Фейербаха?

Одно Эмма знала точно, идти одной домой теперь опасно. Неужели придётся заночевать сегодня в офисе?

Кое-как приведя свой внешний вид и мысли в относительный порядок, девушка вышла из туалета и отправилась к своему столу. Ей повсюду мерещились шепотки и косые взгляды, но когда она смотрела по сторонам, казалось, что все заняты своей работой и никому нет до неё дела. Тем не менее гнетущее ощущение, что за ней кто-то наблюдает никак не покидало.

К концу рабочего дня стало очевидно, что это не игра воображения и коллеги действительно сплетничают об Эмме, и теперь у неё пылали не только щёки, но и уши. Мартин добавлял масла в огонь, словно невзначай прогуливаясь мимо её стола и бросая недвусмысленные взгляды. Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы не старик Уве.

Он принёс кипу исписанных от руки листочков и свой стул с высокой спинкой.

– Нам нужно сделать из этого статью о лесных пожарах, – доверительно склонившись к ней, сообщил он.

– Конечно, Уве, – благодарно посмотрела на него Эмма, сдвигаясь в сторонку и уступая ему место за своим рабочим столом.

Вместе они провозились над материалом почти до самой ночи. Уве ничего не спрашивал, но отлично отвлекал от всяких посторонних мыслей, пересыпая сухие факты статьи историями о своей жене и трёхмесячной правнучке.

Из редакции они уходили последними. Даже Мартин в итоге плюнул и ушёл, хлопнув дверью. Эмма надеялась, что насовсем, но оказалось, что всего лишь до своего «смарта», припаркованного у редакции. К счастью, это её совершенно не пугало, ведь Уве предложил отвезти её домой, и она с радостью согласилась.

Дома Эмма, практически не раздеваясь, плюхнулась на кровать и проспала без сновидений до самого утра.