Туркестанский период имел чрезвычайно важное значение для формирования А. Е. Снесарева как исследователя. В короткий период времени он получил известность как один из авторитетных военных востоковедов, как автор крупных военно-географических и страноведческих работ. Несмотря на значительное число печатных работ Снесарева в туркестанский период его теоретические взгляды еще не представляют собой целостной системы, он больше выступает в роли талантливого публициста, нежели академического исследователя. Оформление его идей и взглядов в геополитические и геостратегические концепции произойдет в более позднее время, уже в советский период. Наиболее заметный вклад в рассматриваемый период Снесарев внес в изучение таких вопросов, как памироведение, афганистика, индология. Военно-географическое изучение Памира велось Снесаревым на протяжении всего пребывания в Туркестанском крае. Личный опыт пребывания на Памире – короткое путешествие в августе 1899 г., рекогносцировка в мае-июле 1901 г. и командование Памирским отрядом в 1902–1903 гг., позволил Снесареву хорошо ознакомиться с Памиром в географическом, этнографическом и геополитическом отношении. Работы Снесарева по памирской тематике поставили его имя в ряд с другими известными русскими исследователями Памира. Крупным шагом вперед в развитии военного востоковедения стала работа «Северо-индийский театр», в которой впервые в системном виде рассмотрены вопросы военно-географического изучения малоизученного региона Центральной Азии. Качественно новым этапом в творчестве Снесарева стала работа «Индия как главный фактор в среднеазиатском вопросе», в которой он пробует свои силы в области политической социологии, экономики и статистики. Эта работа стала для него этапной, она позволила отойти от классического формата военно-географического исследования и перейти к изучению сложной военно-страноведческой темы, лежащей на стыке нескольких наук – военного страноведения, политологии, истории, экономики и статистики. С военной точки зрения в работе Снесарева поднята тема, которую условно можно определить как «стратегическое ресурсоведение» – определение совокупной мощи государства в военном, финансово-экономическом, научно-технологическом, информационном, военно-антропологическом и этно-психологическом отношениях. Снесаревым была предпринята попытка отойти от традиционого взгляда на военный потенциал Британской Индии и найти наиболее уязвимые места британского могущества, знание и использование которых позволило бы одержать верх в потенциальном военном конфликте в Средней Азии. Снесарев выдвинул идею о важности учета таких факторов, как антогонизм между британцами и местными народами, рост национального самосознания и формирование национального освободительного движения в Индии.
Вопросам изучения Памира Снесарев посвятил три самостоятельные работы – аналитическую записку «О Памирах» (1901), «Краткий очерк Памира по сведениям к 15 сентября 1901 г.», «Памиры. Военно-географическое описание» и две отдельные главы в первой части книги «Северо-индийский театр». Работы «Краткий очерк Памира» и «Памиры. Военно-географическое описание» представляют собой сокращенный и частично переработанный вариант аналитической записки «О Памирах». Эти работы продолжают традицию военно-географического изучения Памира, заложенную известными русскими военными востоковедами Д. В. Путятой, Б. Л. Громбчевским, П. А. Кузнецовым, А. Г. Серебренниковым и др. Особенностью работ Снесарева является использование метода районирования при изучении физико-географических и этнографических вопросов. Выделение двух крупных районов внутри Памира – Восточного и Западного, позволило более системно подойти к изучению ландшафтных, климатических, почвенно-ботанических, а также этнографических особенностей каждого из районов. Другой особенностью памироведческих исследований Снесарева было использование методов исторической географии для выяснения специфики исторических, экономических и этнографических связей как между двумя районами Памира, так и связей этих районов с соседними территориями Северной Индии, Афганистана, Бухарского эмирата (для Западного Памира), с Ферганой и Восточным Туркестаном (для Восточного). В этой связи представляет интерес гипотеза Снесарева о существовании древнего Болорского пути, связывавшего Восточный Туркестан с Индией. Изучение этих связей строилось на основе максимально широкого использования имевшихся на то время литературных источников. Отдельно им был рассмотрен вопрос о военном значении Памира – «подступа к Индии» (по выражению Снесарева), для обороны Туркестанского края и для наступательных действий против Британской Индии.
Самой значимой работой А. Е. Снесарева в период службы в Туркестане, бесспорно, стало исследование «Северо-индийский театр. Военно-географическое описание». Работа замышлялась как отчет о результатах служебной командировки в Индию. Ввиду отсутствия доступного статистического материала о многих приграничных территориях Северной Индии Снесарев был вынужден ограничить свою работу форматом военно-географического исследования. Вместе с тем, работа не является классическим военно-географическим исследованием, в ней применен новаторский поход, который заключался в широком использовании исторических, этнографических и этнолингвистических данных.
К работе над книгой Снесарев приступил в конце декабря 1901 г. Хронология этой работы хорошо просматривается из его писем к сестре: «[Новый год] я начинаю писанием сочинения по Индии; сначала одно, популярное для публики, потом специальное, м. б. секретное. Почему-то чувствую, что с задачей, ожидающей меня, справлюсь» (31 декабря 1901 г.); «Сочинение по Индии подвигалось одно вперед – популярное, но начальник штаба, боясь, что я с официальным сочинением (секретным) не кончу, приказал мне перейти к последнему, что я и начинаю» (26 марта 1902 г.); «С моим сочинением идет дело довольно спешно, но рамки, в [которые] я поставлен для выполнения работы, все-таки ужасные; придется в 2–3 месяца написать целое сочинение; одно хорошо, что пишу относительно областей, никому в России не известных, почему и критиковать меня будет некому. Написал пока около 250 печатных страниц; остается около 200…» (13 мая 1902 г.).
К моменту отъезда на Памир для командования Памирским отрядом первая часть работы была завершена. «Всего своего сочинения не кончил, – писал Снесарев сестре, – а только первую часть, [которая] будет иметь 400–450 печатных страниц; с Памиров пришлю 2-ю часть такого же объема. 1-я часть будет отпечатана отдельно и разослана, 2-я последует за ней дополнительно. <…> Первой частью своего сочинения не вполне доволен: слишком спешил, почему в некоторых местах вышло не вполне ясно, а может быть и нескладно. За 4 (даже меньше) месяца 450 страниц – разве это писание? Это черт знает что: какой-то невроз, зуд пера по бумаге… Пришлю – увидишь сама…».
Вторая часть книги закончена Снесаревым в период памирской командировки 1902–1903 гг. Отдельные главы книги по мере завершения отправлялись им для редактирования в Ташкент, в свою очередь, из Ташкента для вычитки ему присылали печатные оттиски готовых разделов. «Первый том моего сочинения, – сообщал он в письме к сестре, – отданный мною в печать, подвигается очень медленно: пока мне прислали 48 печатных страниц (самую маленькую из 7 глав). На этой неделе я кончаю две главы 2-го тома (стр. 170–190 печатных) и посылаю в Ташкент».
Работа над книгой была закончена в декабре 1902 г., она вышла из печати в Ташкенте в марте 1903 г. в отсутствие Снесарева. «На днях кончил свое сочинение «Северо-индийский театр», – писал он сестре, – вышло 2 тома, около 400 страниц каждый, не считая приложений; маршруты, которыми скоро займусь, составят уже приложение, и, вероятно, будут помещены в 3 томе… Помнишь, как я тебе год тому назад писал, что я приступаю к писанию, и то, что я при этом переживал. Теперь все это позади меня; я работу выполнил среди других: а как сделал, об этом будут говорить другие. Последний месяц (даже менее) мною было написано около 200 печатных страниц; пиши я так весь год, пришлось бы родить ежегодно 5–6 томов сочинений… Но только я не хотел бы такой работы». Как видно из письма, Снесарев намеревался издать отдельный третий том, куда должны были войти маршрутные приложения. Этот том так и не появился, о чем приходится только сожалеть, принимая во внимание объем географической информации, в которой достаточно сложно ориентироваться без картографического материала и маршрутных описаний.
Особенностью исследования «Северо-индийский театр» является использование широкого круга источников, прежде всего, на иностранных языках, многие из которых не были доступны в то время в России. При работе над книгой Снесарев в полной мере использовал библиографический массив, полученный им во время работы в библиотеке Британского музея. В своей оценке использованных источников Снесарев замечал, что для отдельных разделов книги оказалось сложно найти необходимые источники. «Что касается до источников, – отмечал Снесарев, – которыми пришлось пользоваться, то они были характера весьма разнородного, нередко случайного, были разбросаны по периодическим (преимущественно географическим) изданиям, почему оказывались крайне неполными и даже в лучшем случае не всегда отвечающими целям военно-географического исследования. Только при описании Кашмирской долины, в конце труда, пришлось иметь дело с литературой полной, отвечающей требованиям всесторонней научной критики. При таком характере материала трудно ручаться за полноту источников, трудно претендовать даже на то, что исчерпано все более или менее существенное. Во всяком случае, я старался, сколько мог, восполнить пробелы работой в Британском музее в Лондоне в течение 3 месяцев и сношениями с лицами и обществами, которые так или иначе могли помочь моей работе». Замечание это следует больше отнести к скромности автора. Привлеченные источники вполне служат целям исследования и достаточно полно раскрывают поставленные вопросы. Работа содержит многочисленные постраничные сноски с комментариями автора, указания на источники, пояснения восточных терминов и переводы на русский язык тюркских и персидских топонимов Памира. При описании физико-географических свойств местности – перевалов, рек, высот и пр. Снесарев широко использует метод сопоставления данных, приводимых в различных источниках. В результате обобщения значительного и многопланового информационного массива ему удалось составить своего рода энциклопедию Памира и Северной Индии. Это было, пожалуй, первое в России востоковедное исследование, в котором с такой системностью и полнотой были представлены районы Памира и Северной Индии.
Структурно исследование состоит из двух частей. В первой части автор подробно останавливается на военно-географическом описании Памира и Северо-индийского театра, дает описание физико-географических свойств театра в целом и отдельных операционных направлений, подробно рассматривает вопросы орографии и гидрографии, климата. Для полноты описания приводятся также краткие сведения о флоре и фауне. Значительное место отводится характеристике народонаселения – распределение, этнический и религиозный состав, политические настроения, боевые качества, языки и пр.
Во второй части основное внимание фокусируется на военно-географическом описании территорий Северной Индии – Дардистана, Балтистана, Ладакха и Кашмира. Военно-географический обзор также строится на основе максимального использования исторических, географических и статистических описаний, трудов путешественников и официальных повременных изданий. В этой части приводится оценка территорий в военном отношении. Подробно рассматриваются ресурсы региона: минеральное сырье, сельское хозяйство, кустарная промышленность, торговля, система налогообложения и пр. Военно-географический обзор заканчивается общим историческим обзором Кашмира, его административной системы, вооруженных сил, политического положения.
Рассматривая Северо-индийский театр с военной точки зрения, Снесарев приходит к убедительному выводу, что этот театр является второстепенным по сравнению с афганским (операционные направления Кабул-Пешавар и Герат-Кветта), но вполне может иметь и самостоятельное значение для ведения демонстрационных действий с целью отвлечения сил индо-британской армии от основного театра войны. Северо-индийский театр также был важен с точки зрения обороны Русского Туркестана, в пределах театра располагались основные пути, ведущие через Памир в Фергану. Работа научно обосновывала признание второстепенной роли памирского направления в случае военного конфликта с Британской Индией. В оценке Северо-индийского театра Снесарев уделил больше внимания вопросам ведения наступательных действий, как наиболее сложным в условиях горного театра. В русской стратегической мысли наступление традиционно пользовалось приоритетом над обороной. Как справедливо замечал историк русского Генерального штаба генерал П. А. Гейсман, «принятие оборонительного плана требовало наименьшей работы мысли». Работа Снесарева имела важное значение для русского военного планирования в Средней Азии в период, предшествовавший Первой мировой войне.
Весьма любопытен один из первых отзывов на работу «Северо-индийский театр», поступивший от полковника В. Н. Зайцева, одного из знатоков Памира и сопредельных территорий Центральной Азии. «Прочитал оба тома с большим интересом, – отмечал В. Н. Зайцев в письме к Снесареву, – и только теперь составил себе ясное представление о Кашмире и прилегающих к Гиндукушу границах и о тех трудностях, которые предстоит одолеть демонстрационному отряду в случае войны с Англией».
Другой важной работой Снесарева, которая во многом оформила его воззрения на англо-русское соперничество и способствовала росту его известности в Петербурге, стало исследование «Индия как главный фактор в среднеазиатском вопросе. Взгляд туземцев Индии на англичан и их управление» (СПб., 1906). Хотя книга вышла в свет уже в петербургский период деятельности Снесарева, но основная работа над ней была проделана именно в туркестанский период. О сборе материала для книги и написании отдельных ее частей Снесарев упоминал в личной переписке. Работа представляет собой доклад, прочитанный в январе 1906 г. в Петербурге на соединенном заседании обществ востоковедения и ревнителей военных знаний. Мысль написать отдельную крупную работу по Индии возникла у Снесарева в ходе командировки в эту страну. В период поездки в Лондон и во время работы в библиотеке Британского музея он вел сбор необходимых данных для этого исследования. В период службы в Туркестане Снесарев приступил к написанию отдельных глав, и, как представляется, к моменту отъезда в Петербург уже имел рукопись книги в более или менее законченном виде.
Основная цель работы – «ознакомить русскую публику с воззрением туземцев Индии на англичан и их управление» и «найти центр тяжести нашей азиатской политики». Исследование Снесарева строится на основе широкого круга источников, бóльшая часть которых на иностранных языках – английском, немецком и французском. При написании работы использован широкий круг источников – 84 книги, журнальные и газетные статьи. Исследование содержит ряд интересных трактовок истории колониального управления Индии и роли колонии в росте могущества метрополии. Работа, несмотря на противоречивость некоторых оценок и выводов, представляет интерес как образец интеллектуального эсперимента, новаторского поиска новых подходов и методов исследования.
Структурно работа делится на четыре главы, которые не имеют названий, а лишь обозначены латинскими цифрами. Первая глава представляет собой ретроспективу расширения русских территориальных владений в Азии и взгляд англичан на этот процесс. Вторая глава рассматривает значение Индии для экономического и военного могущества Англии. Третья глава вскрывает систему колониального управления Индией. Четвертая глава относится к вопросам взаимоотношений англичан и коренных народов Индии.
В первой главе работы Снесарев кратко остановился на состоянии вопроса изучения Индии в России. «Интерес к Индии со стороны русской публики, – отмечал автор, – всегда отличался непостоянством и непрактичностью: в 60-х и 70-х годах прошлого столетия любили поговорить и почитать о факирах Индии и о разных ее чудесных, чаще выдуманных историях, а в новейшее время можно скорее натолкнуться на своеобразные политические мечтания о ненависти туземцев к англичанам, о рискованном положении последних, о надеждах индусов на Россию и т. д.». Снесарев также отмечал отсутствие в России «серьезных и дельных трудов» по Индии. В России изучение Средней Азии, по его мнению, всегда было хаотичным и не имело широкого размаха.
В работе Снесарев дал свое определение «среднеазиатского вопроса» и очертил его географический ареал. Под первым он понимал «группу политических, экономических и др. задач, относящихся к региону Средней Азии». В регион он включал Русский Туркестан с Памиром, Афганистан, Белуджистан, Восточную Персию, Кашгарию, Северную Индию и собственно Индию. В среднеазиатском вопросе, по мысли Снесарева, имелось три основных движущих фактора – Россия, Великобритания и коренные народы Средней Азии. Оценивая роль Великобритании в среднеазиатском вопросе, он считал, что «политическая победа в Средней Азии почти всегда оставалась за Англией». Последнее достигалось искусным сочетанием трех факторов: культурным преимуществом, использованием принципа «полной осведомленности» и деньгами.
Обращаясь к вопросам побудительного движения России в глубь азиатского континента, Снесарев в бóльшей части повторяет распространенные в то время в России геополитические идеи, высказанные в разное время С. М. Соловьевым, В. О. Ключевским, В. И. Ламанским, Д. А. Милютиным, В. П. Семеновым-Тян-Шанским и др. В общих чертах эти побудительные мотивы в изложении Снесарева сводились к следующим: «неудовлетворительность» территории Европейской России в качестве «территории великого государства»; «естественное однообразие равнины», ограничивающее «виды народного труда» и развитие промышленности (например, горной); отсутствие естественного выхода к «теплому океану»; «сомнительные и ненадежные границы»; переход к более сложной организации русского общества в период централизованного государства («равнина оказалась тесной»); внутренний импульс нации по расширению сферы своего влияния («стремление к власти»); ограниченность исторического маневра на севере («холодная линия океана»), на западе («германское племя») и юге (Турция, и политика Англии, Германии и, отчасти, Австрии). Он также отмечал основные направления русского проникновения в Азию: Кавказ, Киргизская степь (по направлению к Индии), Сибирь (к Тихому океану и Китаю).
В этой же главе Снесарев кратко останавливается на анализе тезиса о стремлении России захватить Индию и его эксплуатации англичанами. Здесь он во многом повторяет идеи, высказанные в разное время рядом русских авторов, прежде всего, историком англо-русского соперничества в Средней Азии генерал-лейтенантом М. А. Терентьевым. Снесарев указывает на ложность тезиза о стремлении России к захвату Индии, обосновывая это отсутствием в России масштабной и системной деятельности по сбору сведений о предстоящем театре войны, работы по составлению конкретных планов войны и масштабной подготовки общественного мнения в пользу похода на Индию.
Наиболее противоречивой оказалась вторая глава книги, в которой рассматривается значение Индии для экономического и военного могущества Англии. Основываясь на, безусловно, аксиоматичной идее о важном значении Индии для экономического, политического и военного могущества Великобритании, автор делает ряд выводов, совершенно нестыкующихся с исторической реальностью. Прослеживается явная подгонка исторического материала и отдельных фактов под самодовлеющую идею – всеми средствами убедить читателя в том, что Индия представляет собой основу могущества Великобритании. Подробное рассмотрение ошибочности тезисов Снесарева не входит в задачи настоящей работы, но для иллюстрации тенденциозности приводимых в работе идей остановимся на некоторых из них более подробно.
Одним из центральных тезисов Снесарева является утверждение, что только благодаря Индии, как богатой колонии, в Англии смогла произойти индустриальная революция. По его мысли, только после утверждения англичан в Бенгалии, после победы лорда Клайва (Robert Clive) над навабом Бенгалии Сирадж-уд-Даулом в битве при Плесси в 1757 г., в Англию хлынул золотой поток, который дал необходимые оборотные средства для развития английской промышленности. «С этого же достопамятного года, – отмечал Снесарев, – из Индии потекли богатства в Англию. До этого момента последняя была страной бедной, без оборотного капитала, с примитивной промышленностью, с небольшими городами, утопавшими в грязи и слабо освещенными масляными лампочками. Англия в богатстве и промышленности не только уступала многим странам Европы, например, Франции, Голландии, – она несомненно уступала и самой Индии».
Заявление это нисколько не соответствует действительности. Вопрос экономических, политических, научных и культурных предпосылок индустриальной революции в Англии достаточно хорошо изучен в мировой историографии. Во времена, когда Снесарев работал над этой темой, уже существовала масса добротных трудов историков и экономистов, подробно и всесторонне рассматривавших этот процесс. Промышленная революция началась в Англии задолго до 1757 г., ей предшествовала целая серия революций – «географических открытий», «торговой» и «научной». Всего того, что в концепции известного исследователя Самуэля Хантигтона (Samuel Phillips Huntington) названо «великим расхождением» (The Great Divergence), историческим процессом, в ходе которого западный мир (Западная Европа и часть территорий Северной Америки) создал мощную и богатую цивилизацию.
К 1757 г., пороговой дате в концепции Снесарева, Англия уже активно участвовала в мировой океанской торговле и имела обширные колонии. Торговля с колониями приносила Англии большие доходы, и ее объемы увеличивались с каждым годом. Английский экспорт в Северную Америку быстро наращивался, увеличившись с 524 тыс. фунтов в конце 1720-х гг. до 1 млн. фунтов по прошествию двадцати лет. За тот же самый период объем годовой торговли с Вест-Индией вырос с 473 тыс. фунтов до 732 тыс. фунтов, торговля с Индией – с 112 тыс. фунтов до 522 тыс. фунтов. Управление колониями в Индии было сконцентрировано в руках частной акционерной Ост-Индской компании, получавшей от правительства Великобритании лицензию на ведение административной и коммерческой деятельности на покоренных территориях. Вопреки распространенному мнению о доходности компании, она испытывала постоянные проблемы с ликвидностью и несколько раз находилась на грани банкротства. Финансовые проблемы компании были связаны с большими административными расходами по содержанию чиновников, большой частной армии – индийских и британских войск, а также расходами на ведение военных действий, создание и поддержание инфраструктуры – портов, дорог и мостов, служебных и жилых зданий, фортификационных сооружений и пр. В период правления губернатора Бенгалии Уоррена Хастингса (Warren Hastings) в Бенгалии собиралось налогов на сумму в 3 млн. фунтов (в стоимости того времени), из которых большая часть средств уходила на покрытие расходов по содержанию 70-тысячной армии индийских сипаев и 15-тысячного английского корпуса. Значительная часть собираемых налогов шла на неимоверно высокое денежное содержание чиновников Ост-Индской компании. Бюджет компании в значительной степени пополнялся за счет грабежа индийских княжеств во время военных кампаний, но большая часть захваченных ценностей оседала в карманах руководства компании и командного состава английских войск. После победы при Плесси лорд Клайв в одночасье стал сказочно богат, получив свою долю в награбленном имуществе – 180 тыс. фунтов, астрономическую сумму по тем временам. Ост-Индская компания уже в 1772 г. запросила крупный кредит у британского правительства в связи с тяжелым финансовым положением. Монополия компании на торговлю с Индией сокращала возможности для развития торговых связей Индии и, соответственно, для получения дополнительной прибыли.
Таким образом, возможности Индии до начала XIX в. по финансированию индустриальной революции в метрополии были весьма скромными. Роль и значение Индии, как решающего «триггерного» фактора в индустриальной революции в Англии, оказались у Снесарева значительно преувеличенными.
Это же в полной мере относится и к посылке Снесарева о том, что «железная деятельность и горнозаводские дела были в Индии всегда невысоки, но и в Англии они были в середине XVIII столетия на очень низкой ступени». Снесарев неверно интерпретировал причинно-следственные связи между «истреблением лесов» и состоянием британской металлургии. По его мнению, истощение древесных ресурсов в Англии привело к «полному упадку» английской «железной промышленности». На самом деле имело место совершенно обратное явление. При этом он просмотрел всемирно-исторический процесс последовательной смены основных энергоносителей – замену древесного угля на каменный. Промышленной традиции той же упоминавшейся Снесаревым Швеции, ввозившей наряду с Россией значительный объем железа в Англию, переход мировой техники на минеральное топливо нанес сокрушительный удар. Процесс использования каменного угля в английской металлургии начался еще в конце XVII в., но получил свое быстрое развитие после 1709 г., когда британский изобретатель и бизнесмен Абрахам Дарби (Abraham Darby) впервые применил кокс при выплавке чугуна в доменной печи. В середине 1750-х гг. сыну Дарби, Абрахаму 2-му, удалось запустить производство железа с использованием кокса. С этого времени кокс начал стремительно вытеснять древесный уголь в металлургии. Поскольку металл стал дешевле и его больше производилось, то он получил широкое распространение в строительстве. В 1774 г. британский мастер обработки металлов Генри Корт (Henry Cort) изобрел способ намотки рулонов и пудлинговый процесс, что позволило ему создать прокатный стан и пудлинговую печь.
Чтобы не отходить слишком далеко от основной темы, заметим только, что от такой же неверной интерпретации пострадали и другие сюжеты, приведенные Снесаревым в его работе, например, о «преимуществах» индийского судостроения, составлявшего якобы «блестящую промышленность» Индии, или об одинаковой технической оснащенности индийской и английской текстильной промышленности.
Некоторые тезисы, представленные в книге, не свободны от предвзятого подхода, в силу чего происходит искажение исторической реальности. Это относится, в частности, к оценке британской армии, которую Снесарев в предыдущих работах признавал серьезным соперником. В работе, к примеру, можно встретить утверждение, что «<…> ее [Англии] лучшие сыны не хотят служить под знаменами и на военную службу поступает лишь пьяный, гнилой от сифилиса и распущенный отброс страны». Проблемы с качеством рядового состава британской армии действительно существовали, и их наличие признавали сами английские военные специалисты. Это были естественные трудности в стране, в которой в отличие от России отсутствовала всеобщая воинская обязанность. Основные проблемы были связаны с тем, что в армию поступали добровольцы из малообеспеченных семей. Выходцы из нижнего класса британского общества приносили с собой на службу все качества, унаследованные в своей социальной среде. Наиболее распространенными видами дисциплинарных нарушений среди рядового состава были пьянство, дезертирство и неподчинение начальникам. Однако эти явления не носили в британской армии массового характера и в целом не влияли на ее высокую боеспособность. На протяжении всего периода своего существования британская армия выгодно отличалась от армий других европейских стран высоким уровнем боевой подготовки, оснащенности и бытовых условий. Служба в офицерском корпусе была весьма популярна и привлекала многих представителей аристократических и состоятельных семей, высоким оставался и образовательный ценз офицерского состава.
Третья глава книги, ставившая своей целью раскрыть систему колониального управления Индией, представляет собой наиболее ценную часть работы. Оговоримся сразу, она во многом компилятивна и опять же страдает известной подгонкой фактуры под доминирующую идею, но тем не менее, представляет интерес в силу того обстоятельства, что впервые знакомит читателя с тонкостями административного управления Индией, новейшими на тот момент политико-экономическими и статистическими исследованиями по этому вопросу. Глава содержит разработку экономических вопросов британской управленческой модели – доходов на душу населения, распределения национального богатства, статистики неурожаев, голода и пр. При разработке этих вопросов Снесареву пришлось обратиться к теме, для которой ему не хватало квалификации и специальных знаний. Ранее он никогда не занимался вопросами политической экономии, социологии и экономической статистики. При разработке темы он широко использовал данные и оценки двух зарубежных исследователей – индийского и британского экономистов, по своим идейным воззрениям примыкавших к группе индийских националистов и, соответственно, находившихся в определенной оппозиции к британской администрации в Индии. Работы основывались на значительном использовании официального статистического материала, были добротны и вполне научны. Их появление вызвало широкую дискуссию в среде экономистов и статистиков, как Индии, так и метрополии.
Автором первой работы, которую широко использовал Снесарев при подготовке своей книги, являлся Дадабхай Наороджи (Dadabhai Naoroji, 1825–1917), известный ученый, основатель Индийского национального конгресса, первый политик азиатского происхождения, ставший членом британского парламента. Он также являлся одним из учредителей Второго интернационала. Наороджи принадлежит работа «Бедность и небританское правление в Индии», которая сыграла важную роль в пробуждении индийского национального движения.
Работа Наороджи содержит концепцию «финансового дренажа» Индии в период колониального господства Великобритании. Основу ее составляет статистическая разработка численных параметров национального богатства и дохода на душу населения и распределение этого дохода в различные периоды истории колониальной Индии. Наороджи предпринял также попытку сравнить этот показатель с аналогичным показателем в метрополии. Цель экономико-статистического исследования состояла в том, чтобы показать, что Великобритания выкачивала финансы Индии, ничего не давая взамен, а британские инвестиции в экономику Индии (железные дороги, каналы и пр.) служили лишь средством для еще большей эксплуатации страны.
В современной историографии нет единого взгляда на концепцию «финансового дренажа». Она по понятным причинам имеет большую популярность у современных индийских историков, экономистов и социологов. Существует и другая, достаточно распространенная точка зрения, что к моменту прихода британцев на Индийский субконтинент экономика Индии уже находилась в упадке, и что деградировавшая система правления Великих моголов с их мнимым процветанием привела страну к нищете и анархии. Реинтерпретация истории правления Великих моголов представлена, к примеру, в исследованиях британского историка Питера Маршалла (Peter James Marshall), который, отвергая подходы индийских националистов, считает, что утвердившись в Индии, англичане не разрушили могольскую традицию в системе управления и налогообложения, а предоставили значительную автономию региональным могольским правителям, что обеспечило относительное процветание индийской экономики вплоть до конца XVIII века.
Другим исследователем, на данные которого широко опирался Снесарев, являлся Уильям Дигби (William Digby, 1849–1904) – журналист, издатель и политик. Дигби явился автором книги «Процветающая Британская Индия: откровение официальных данных». На основе сведений официальной статистики, Дигби изучил падение уровня доходов на душу населения в Индии в исторической ретроспективе. Работа имела большой резонанс, поскольку появилась как раз в тот момент, когда лорд Керзон представил доклад правительству, в котором фиксировался рост доходов на душу населения Индии. В книге на основе статистических данных устанавливалась зависимость уровня смертности населения от циклических экономических кризисов, сопровождавшихся массовым голодом, в период британского колониального правления. Работа Дигби была не столь академична, как работа Наороджи, но несла большую идеологическую и политическую направленность, имела все признаки совершенного политического памфлета, и, соответственно, больше подходила для изобличительных целей Снесарева, признававшего, что Дигби «действует скорее как страстный памфлетист, но не как уравновешенный экономист».
Концептуально третья глава книги Снесарева строится на использовании некоторой части идей Дигби и Наороджи, подвергающей критике систему британского колониального управления, с дополнением этих идей публицистическими примерами из разнообразных источников. Серьезный смысл работ Дигби и Наороджи нивелируется использованием вырванных из их контекста идей и положений, в то время как сами работы шире и серьезнее того формата, в который пытался поместить их Снесарев. Вместе с тем, следует иметь в виду и то обстоятельство, что, кроме работ исследователей националистического толка, в Индии и Великобритании имелись труды не менее авторитетных статистиков, занимавшихся изучением сходных тем, к примеру, Фред Аткинсон (Fred T. Atkinson). Однако их работы и выводы не были приняты во внимание, поскольку не соответствовали изначальной концепции Снесарева. В итоге, автор не убеждает читателя логическими и системными выводами, а как-бы «продавливает» свою идею путем использования вырванных из контекста серьезных работ отдельных тезисов и суммативным набором подтверждающих их эмоциональных примеров.
Четвертая глава работы «Индия как главный фактор в среднеазиатском вопросе» акцентирует внимание на взаимоотношениях колонизаторов и местного населения. С точки зрения аргументации и источниковедческой базы это самая слабая глава книги, по форме и содержанию близкая к нарративному рассказу и историческому анекдоту. Наибольший интерес в главе представляет ее конечная часть, то место, в котором Снесарев кратко обрисовывает задачи России на индийском направлении. Кроме общего тезиса о необходимости изучения Индии, Снесарев фактически подводил читателя к мысли о временном характере тогдашней русской среднеазиатской политики, он упоминал о некоей искусственой паузе в русском движении в сторону Индии: «мы повисли беспомощно на р. Аму-Дарье, остановились в нескольких стах верстах от океана, имея двухтысячную границу с Афганистаном, отказались от всяких с ним сношений… <…> Мы поддались влиянию Англии, может быть, невольному, и из прежних активных и вполне самостоятельных деятелей обратились в оппортунистов». Снесарев уделял большое внимание политическим и этническим противоречиям внутри Британской Индии, считая, что борьба с Великобританией в Средней Азии будет во многом зависеть от хода национального движения в Индии. Этот взгляд Снесарева на значение дестабилизации Британской Индии изнутри не остался незамеченным в Великобритании. Газета «Таймс» в связи с лекцией Снесарева в Обществе востоковедения в январе 1906 г. замечала: «Полковник Снесарев, начальник среднеазиатского стола в Генеральном штабе в своей недавней лекции остановился на необходимости координировать усилия русской армии и российской дипломатии, чтобы достичь теплых вод Персидского залива. Интересно, однако, отметить, что он лелеет мысль о завоевании Индии, больше расчитывая на предполагаемый распад британского правления в Индии, что поможет планам Российской империи».
Снесарев призывал русскую военную элиту быть в готовности к продолжению соперничества с Англией и указал на необходимость перестать смотреть на среднеазиатский театр, как на второстепенный, утверждая, что он должен иметь для России такое же важное значение, какое имел западный театр. Это, пожалуй, один из ключевых идейных посылов книги, озвученный как раз тогда, когда Снесарев в ГУГШ вел разработку концепции усиления наступательных возможностей Туркестанского военного округа. В основу этой концепции была положена программа развития разведки в Туркестанском военном округе, которая по своей организации, подготовке кадров, финансовым и интеллектуальным возможностям позволяла бы обеспечить выполнение стратегической задачи – иметь полную осведомленность об Индии и ее вооруженных силах. Как следует из смысла книги, Снесарев проводил грань между двумя понятиями: завоевание Индии и поход на Индию. Если первое он относил к «области психиатрии», то второе считал вполне допустимым и реализуемым. В концепции похода на Индию Снесарев видное место отводил борьбе за «обретение естественной границы по хребту Гиндукуша». Эта концепция полностью разделялась другим видным русским военным востоковедом генералом Л. Н. Соболевым. Обосновывая естественность такой границы для России, Снесарев практически ничего не говорил о том, что попытка создать границу на рубеже Гиндукуша неизбежно привела бы к вооруженному столкновению с Афганистаном (как и с Британской Индией – союзницей Афганистана), к необходимости оккупации значительной территории этой страны. Эта легкость в восприятии похода на Афганистан отчасти была продуктом пренебрежительного отношения к афганцам как военному противнику – рокового предубеждения, господствовавшего в элите русской армии в тот период. Такой взгляд на Афганистан отчасти проистекал из того факта, что эта страна по сравнению с Индией была ему менее известна. Этим можно объяснить то обстоятельство, что в работах Снесарева дореволюционного периода странным образом не содержится упоминаний о трудностях похода в Афганистан, о его воинственных племенах, сложных физико-географических условиях. В интеллектуальном пространстве Снесарева Афганистан представлен метафизически бесплотным, неким виртуальным миром на картографический плоскости. Изменения в подходах Снесарева к оценке Афганистана произойдут значительно позже, уже в советский период, в большей степепи под впечатлением итогов третьей англо-афганской войны 1919 г.
В рецензии на работу «Индия как главный фактор в среднеазиатском вопросе» М. В. Грулев высказывался против идеи Снесарева придать приоритетный характер русской внешней политике и военному планированию в Средней Азии. Грулев полагал, что это приведет к разбрасыванию сил и средств и не даст возможности сконцентрировать оборонные усилия на западном театре, как потенциально наиболее опасном. Грулев призывал придерживаться в вопросах определения «жизненных интересов» России чувства меры и реальности.
М. В. Грулев отмечал в частности: «Что касается кардинального вопроса – о значении Индии во взаимных отношениях России и Англии, то в этом отношении трудно согласиться с автором во всех его тезисах именно потому, что он желал бы видеть среднеазиатский вопрос центром всей нашей внешней политики, высказывая в предисловии своем такое положение: “не покажут ли хотя бы теперь наши неудачи на Ближнем и Дальнем Востоке тот центр тяжести нашей азиатской политики, который так давно и систематично нами упускался из виду”; в конце книги автор высказывает пожелание, что среднеазиатский театр “должен иметь такое же право на наше внимание, какое имеют, например, наши западные театры”. Мне кажется, что нам следует, наконец, вспомнить то, что служило основанием нашей политики еще во время Ярослава Мудрого, Петра Великого и во все позднейшее время, а именно, что Россия – государство европейское, а не азиатское; что жизненные интересы России кроются не в Азии, а в Европе; притом же необходимо иметь в виду, что при огромном пространстве России, раскинувшейся на доброй половине Старого Света, мы не можем разбрасывать своей силы на отдаленные окраины и ослабить тем самым наш жизненный центр; лучше всего это обнаружилось во время последней войны на Дальнем Востоке, когда нам пришлось наносить удары рукой, вытянутой на десять тысяч верст. Желание быть сильным везде ведет к неминуемому ослаблению сил на главных фронтах…».
Книга Снесарева появилась незадолго до подписания англо-русского соглашения 1907 г., круто повернувшего вектор англо-русских отношений в Средней Азии. Изменившиеся политические условия не могли не отразиться на военном строительстве в Русском Туркестане и в Британской Индии. Формально Россия и Великобритания после 1907 г. не считались врагами, и это новое политическое положение застало врасплох русских и британских военных, для многих из которых военная карьера в Туркестане и в Британской Индии состоялась в эпоху военно-политического противостояния в Средней Азии. В Британской Индии англо-русское соглашение нанесло серьезный удар по русофобской партии войны, привело к серьезному сворачиванию программ усиления индо-британской армии. Намеченная лордом Китченером программа переустройства индо-британской армии была приостановлена, британские политики не желали тратить огромные средства на армию, у которой больше не было врага в Средней Азии.
Изменившаяся реальность привела не только к уменьшению военного противостояния в регионе, но и к заметному снижению воинственной риторики. Тема англо-русского соперничества быстро выходила из моды, пресса двух стран все активнее обсуждала европейские проблемы, угрозу со стороны Германии и необходимость совместных действий в рамках нового военно-политического союза России, Англии и Франции. В изменившейся политической обстановке англофобия Снесарева входила в противоречие с новыми внешнеполитическими ориентирами русского правительства и с изменившимися настроениями в русском обществе. Официальное положение Снесарева, как представителя русского Генерального штаба, значительно сужало его возможности для отстаивания ставшего ортодоксальным взгляда на Великобританию, как извечного врага России, он вынужден был приспосабливаться к изменившейся политической атмосфере тех дней, и голос его вынужденно стал звучать все реже и тише. Англо-русское соглашение оказало крайне негативный эффект не только на идеологическую доктрину Снесарева, но и привело к заметной утрате у него интереса к востоковедной деятельности вообще. Это особенно наглядно видно из количества опубликованнных востоковедных работ. В период с конца 1907 до 1909 г. Снесарев проявлял большую публицистическую активность, основу которой составляла открытая или завуалированная критика англо-русского соглашения. В дальнейшем эта активность заметно падает, обнаруживая резкое сокращение публикуемых работ на востоковедную тематику и смещение фокуса интересов на военную проблематику. За период с 1910 по первую половину 1914 г. Снесаревым опубликовано востоковедных работ: 1910 – 2; 1911 – 2; 1912 – 1 (совместная); 1913 – нет; 1914 – нет. Для сравнения укажем, что только в 1908 г. Снесаревым было опубликовано 19 авторских работ на востоковедную тематику.
Сразу после подписания англо-русского соглашения 1907 г. Снесарев выступил в русской прессе с рядом статей, в которых поставил под сомнение ценность достигнутого соглашения с Великобританией. Он отстаивал идею, что соглашение мало что изменило в сущности англо-русских отношений в Средней Азии, что от соглашения выиграла только Великобритания. В качестве трибуны для дискуссии по вопросу англо-русского соглашения он избрал газету «Голос правды», которая принадлежала его тестю В. Н. Зайцеву и в которой Снесарев выступал в качестве редактора и корреспондента. В одной из статей того периода он замечал: «Зачем это недоверие после англо-русского соглашения, возразят нам. Согласны, что это недоверие, но для него у нас есть основания. Разве после того же соглашения Англия в Персии действовала корректно против России? Разве в своем проекте македонских реформ она не обещала с три короба народностям полуострова, чтобы щегольнуть своей благотворительностью, по сравнению с нами, и тем, естественно, подорвать наш кредит среди родственных народов? Судя по телеграммам и сочувствию по адресу сэра Эд. Грея, Англия этого уже достигла. Разве после того же соглашения англо-индийская печать не выливает разных помоев на голову нашей страны и, в частности, на нашу армию? Жить в “согласии” дело хорошее, но только при непременном условии, чтобы обе стороны исполняли его честно и искренно. <…> расчет тех, которые еще недавно уповали на мир и тишину Среднего Востока после русско-английского соглашения, оказывается далеко не основательным. Радоваться этому, конечно, грешно, но еще грешнее было, под диктовку Англии, предаваться некогда разным политическим утопиям. <…> Связавши нам руки 18-м августа, Англия получила тем самым удобную обстановку для сведения в Азии всяких счетов и для завершения давно намеченных задач, почему, естественно, может только поощрять и даже создавать поводы для использования даровой обстановки».
Вместе с тем, вполне сознавая изменившуюся реальность, Снесарев пытался занять по возможности нейтральную позицию в отношении соглашения и избегать крайних оценок. В лекции «Англо-русское соглашение 1907 г.», прочитанной в Обществе востоковедения 8 января 1908 г., он охарактеризовал соглашение как «громадный плюс в политических делах обоих держав» и «первую пробу Англии и России более обстоятельно урегулировать свои отношения в Средней Азии». Вместе с тем, обращаясь к рассмотрению вопроса по существу, он указал на бессознательное желание сторон замаскировать истинное положение вещей, что, по его мнению, представляло «главную опасность» соглашения. В выступлении Снесарев вновь коснулся невыгодности соглашения с Великобританией: политическую изоляцию Афганистана, «пренебрежение к азиатским государствам», неопределенность положения в Персии и др. По его мнению, от соглашения больше выиграла Великобритания. Тональность лекции и двойственность оценок свидетельствовали, что в новых политических условиях Снесарев внес в свою концепцию перманентного англо-русского соперничества в Средней Азии элементы «примирительного» характера, не изменив саму концепцию по существу.
Перемены в политической обстановке после англо-русского соглашения 1907 г. в значительной степени сказались на деятельности другого известного русского военного востоковеда генерал-майора М. В. Грулева, подобно Снесареву, отстаивавшего идею перманентного англо-русского соперничества в Азии. Не сотрудничая в востоковедной деятельности со Снесаревым и не солидаризируясь с ним (во всяком случае, открыто) во взглядах на среднеазиатский вопрос, Грулев в развитии своих идей и воззрений фактически шел параллельным со Снесаревым курсом. В 1909 г. Грулев издал работу «Соперничество России и Англии в Средней Азии», которая вызвала большой резонанс, как в русском обществе, так и за рубежом. Книга Грулева подверглась серьезной критике в русской прессе за продвижение идеи «антогонизма и соперничества Англии и России». В одной из рецензий на книгу отмечалось: «Главная мысль г. Грулева собственно и заключается в том, что настоящей ареной соперничества Англии и России должна быть Персия, на которой и надо сосредоточить все силы, не отвлекаясь ни Памирами, ни вообще путями в Индию. При этом все изложение проникнуто плохо прикрытой англофобской тенденцией, понятной в человеке, прошедшем школу нашего Генерального штаба. <…> Словом, книга опоздала лет на десять. Десять лет тому назад было бы интересно услышать от русского военного писателя систематическое опровержение мысли, будто бы Туркестан не должен служить плацдармом для похода в Индию. Теперь же доказывать это, пожалуй, и излишне».
Снесарев и Грулев – два стойких адепта идеи перманентного противостояния России и Англии в Средней Азии – оказались в новой политической обстановке крайне неудобными фигурами, авторитетный голос которых создавал нежелательные проблемы для русского правительства и дипломатии. Вполне возможно, что с этим связано удаление Грулева из армии и Снесарева из ГУГШ с приходом к руководству военным министерством В. А. Сухомлинова. Хотя, что касается Снесарева, то перевод его из ГУГШ на строевую должность мог быть больше связан с перспективами дальнейшей службы (необходимостью иметь строевой ценз), чем с желанием руководства военного ведомства убрать его из Петербурга за публицистическую деятельность. Ближайшим негативным последствием изменившихся политических условий после англо-русского соглашения 1907 г. стало для Снесарева ухудшение обстановки вокруг редактируемой им газеты «Голос правды» (имевшей имидж англофобского издания), которая к рубежу 1910 г. сильно потеряла в популярности и находилась в состоянии банкротства. В начале 1911 г. газета приостановила свою деятельность, и ее фактический владелец генерал В. Н. Зайцев был вынужден приступить к процедуре банкротства газеты и к выплате немалых долгов. Эта неприятная ситуация на какое-то время обострила отношения между Зайцевым и Снесаревым. Зайцев, как известно, втянулся в проект с газетой и, соответственно, понес большие финансовые убытки по инициативе Снесарева.
Следует обратить внимание на своеобразное отношение Снесарева к конфиденциальности сведений, помещенных в секретных и ведомственных изданиях штаба округа. Как видно из его переписки с сестрой, он нередко отправлял ей свои работы, которые предназначались лишь узкому кругу лиц. Многие печатные работы Снесарева относились к разряду секретных, содержали конфиденциальные сведения разведки, указания на мобилизационную готовность войск округа, и пр. Из письма к сестре: «Посылаю тебе посылкой две свои работы, они, может быть, несколько специальны, но все же кое-что найдется для прочтения… <…> Я надписал “не подлежит оглашению”, что надо понимать так, что другим, (кроме своих) их давать не нужно, ибо издание считается конфиденциальным». Представляется, что Снесареву, как автору работ очень хотелось поделиться с сестрой своими творческими успехами, может быть, он считал большой несправедливостью относить к области служебных тайн исследования, представляющие очевидный интерес для науки и гуманитарного знания. На многое может указать и его замечание, относившееся к работам (в том числе и конфиденциальным) известного индо-британского ориенталиста доктора Г. Лейтнера (Gottlieb Wilhelm Leitner): «Он был слишком учен, чтобы секретничать».
В туркестанский период развитие теоретических взглядов и концептуальных идей у Снесарева происходило не только в печатных работах, но и в ходе лекционной деятельности. Этому во многом способствовала существовавшая в русской армии практика выступлений офицеров Генерального штаба с сообщениями на военную тематику перед строевыми офицерами.
Первое выступление А. Е. Снесарева в Ташкентском военном собрании состоялось 16 февраля 1901 г. и было посвящено теме британской армии, с которой он имел возможность ознакомиться во время поездки в Индию. Сообщение носило название «Английские строевые учения». О выступлении сообщили газеты, туркестанские и официальная газета военного ведомства «Русский инвалид». Последняя, в частности, указывала: «Пользуясь дневником, веденным во время своего путешествия в 1899 году в Индию, лектор сумел сделать свой доклад, несмотря на специальность темы, чрезвычайно живым и интересным, обильно иллюстрируя его своими личными наблюдениями, которые дали ему возможность очень рельефно охарактеризовать английские войска вообще и офицеров в особенности».
11 марта 1902 г. в Ташкентском военном собрании Снесарев сделал сообщение на тему «Народы Афганистана». На мероприятии присутствовали исполняющий должность командующего войсками генерал-лейтенант Е. О. Мациевский, командир I-го Туркестанского армейского корпуса генерал-лейтенант Д. А. Топорнин, начальник штаба округа генерал-лейтенант В. В. Сахаров, начальник 7-го округа ОКПС генерал-лейтенант А. П. Куницкий, офицеры штаба округа и строевые офицеры. В выступлении Снесарев привел описание и дал краткую характеристику основных этнических групп Афганистана – таджиков, узбеков, хазарейцев, патанов и др. Снесарев также выделил военные качества народов Афганистана. Он отметил в выступлении, что «<…> афганцы, особенно вследствие той военной подготовки, которую они имеют теперь благодаря деятельности англичан, не представляют из себя противника достойного пренебрежения». При чтении доклада Снесарев пользовался специально подготовленной схематической картой Афганистана.
18 января 1904 г. Снесарев в Ташкентском военном собрании выступил с сообщением на тему: «Очерк сухопутных нашествий на Индию». В сообщении ретроспективно рассмотрены девять наиболее крупных походов на Индию – Александра Македонского, Чингис-хана, Тимура и др., – и дана им краткая характеристика. Тема сообщения, предложенная Снесаревым, звучала как военно-историческая и не подразумевала какое-либо указание на современность. Вместе с тем, подводя итоги, Снесарев сделал выводы из опыта прошлого в связи с возможностью его использования в обозримом будущем при планировании операций русской армии против Британской Индии. Снесарев пришел к заключению, которое сводилось к следующим положениям: всякому нашествию на Индию предшествовала тщательная подготовка; народы Индии никогда не могли сплотиться для отпора завоевателям и в силу этого становились легкой добычей; Западный Гиндукуш никогда не представлял для наступающих войск серьезных препятствий; Афганистан (не говоря об Индии) обнаруживал значительные материальные ресурсы, способные удовлетворить потребности армии вторжения. Общий смысл выступления сводился к обоснованию концепции военного похода на Индию на военно-исторических примерах.
Снесарев указал в выступлении на наличие слабых мест на границе современной Индии и возможности их использования для создания угрозы вторжения. «В настоящее время, – замечал он, – границы Индии находятся всего в двух переходах от южного рубежа наших Памиров, и что вследствии такой близости мы получили возможность угрожать Англии в самом уязвимом ее месте».
