Сумароков, Болтин, Щербатов и многие другие подвизавшиеся в эпоху Елизаветы в области литературы, истории, философии и театра — в большинстве своем не имеют ничего общего ни с православием, ни с духовными традициями русской культуры. Все они вольтерьянцы, масоны или мистики европейского толка. Князь Щербатов определяет православие как суеверие, только как «народное умоначертание».

Православие, по его мнению, есть источник народного малодушия, пугая народ гневом Божиим, оно препятствовало политической деятельности народных масс.

Для историка Болтина допетровская Русь — царство религиозного обмана и религиозного суеверия, духовенство — источник народного невежества. Поклонение иконам, посты, вера в чудеса, молитва перед принятием пищи и другие религиозные обряды — все это для Болтина грубое суеверие, результат религиозного обмана народа духовенством.

Сумароков в своих лже-классических пьесах пропагандирует атеистические идеи Вольтера и идеи Монтескье о «совершенном управлении государством»: в своих напыщенных одах изображает русскую жизнь как «кладезь суеверия, ханжества, предрассудков и пороков». Его «поэзия» знает только одну краску — деготь». Так же, как позже Чаадаев, он не видит ни в прошлом России, ни в настоящем ни одного светлого пятна.

Искалеченные европеизацией русские верхи он принимает за всю Россию и не находит для нее ни одного теплого слова.

В последние годы жизни в творчестве Сумарокова проскальзывают мысли о законности и необходимости борьбы с самодержавием. Особенно выпукло эта тема развернута в его предпоследней трагедии «Димитрий Самозванец». Да и в большинстве других трагедий Сумароков всегда есть эпизоды, показывающие бунт против царей.

Очагом пропаганды идей «просветительной французской философии» становится и возникший при Елизавете, русский театр. Он также, как история в руках князя Щербатова и Болтина, как поэзия в руках Сумарокова, становится орудием пропаганды идей французской просветительной философии, штурмовавшей веру в Бога и принципы монархической власти.