Монархическое миросозерцание у Николая I несравненно глубже и чище, чем у Александра I. Ни республиканский образ правления, ни тем более конституционная монархия, не прельщали Николая I. Он, никогда бы не мог сказать представителю династии Бурбонов барону Витролю, то, что сказал барону Витролю в марте 1814 года Александр I: «А может быть, благоразумно организованная республика больше подошла бы к духу французов? Ведь не бесследно же идеи свободы долго зрели в такой стране, как ваша. Эти идеи делают очень трудным установление более концентрированной власти».
Услышав подобные предложения из уст русского царя барон Витроль пришел в ужас. «Боже мой, Боже мой, — писал он в дневнике, — до чего мы дожили. И это говорит царь царей.» После восстановления династии Бурбонов Александр I, несмотря на сопротивление Людовика XVIII, настоял все же, чтобы во Франции была установлена конституционная монархия.
Миросозерцание Александра I — царя-республиканца предел падения монархического сознания у представителя монархической власти сидевших на престоле русских царей, после Петра I.
«Бог, король, отец семейства — таково было общество Боссюэ, Людовика XIV, Карла Великого, Людовика Святого, Наполеона. Свобода, выборы, личность — таково общество реформации. К несчастью Франция во власти этой ужасной формулы». «В настоящее время могущество России покоится главным образом на объединении религиозного и монархического принципа. Царь, человек стоящий на высоте своей Империи…» Так писал Бальзак, создатель «Человеческой комедии» один из величайших знатоков людей своей эпохи.
Николай I в царствование Александра I неоднократно путешествовал по разным странам Европы и имел хорошее представление как выглядят на практике демократические принципы. «Если бы к нашему несчастью, — сказал он однажды Голенищеву-Кутузову, — злой гений перенес к нам все эти клубы и митинги, то я просил бы Бога повторить чудо смешения языков, или еще лучше, лишить дара слова всех тех, которые делают из него такое употребление».
«Я представляю себе республику, — сказал Николай I французскому маркизу де Кюстин, — как правительство определенное и искреннее, или которое по крайней мере может быть таковым; я допускаю самодержавную монархию, ибо я возглавляю такую форму правления, но я не принимаю конституционную монархию. Эта форма правления лжи, обмана и развращения: я предпочел бы отступить до самого Китая, чем ужиться с ней».
И тем не менее, верный данному им слову, Николай I в течение четырех лет был конституционным монархом-королем Польши. Несмотря на все свое отрицательное отношение к конституционной форме правления, он стал конституционным королем Польши и лояльно относился ко всем пунктам конституции. Возбужденное против польских тайных обществ судебное дело было передано Николаем I согласно 152 статьи Польской конституции не в русский суд, а на рассмотрение польского Сената. Для своего наследника, будущего конституционного короля Польши, Николай I взял Поляка который обучал Цесаревича Александра польскому языку: «Я был, — сказал Николай I маркизу де Кюстин, — конституционным государем и все знают, чего мне стоило, чтобы не подчиняться требованиям этого гнусного правительства. Покупать голоса, подкупать совесть, соблазнять одних, чтобы обманывать других; все эти средства я презирал, как унизительные, одинаково для тех, кто повинуется и кто приказывает, и я дорого заплатил за мою откровенность; но слава Богу я навсегда покончил с этой позорной политической машиной. Я никогда не буду конституционным монархом. Я слишком чувствую необходимость говорить то, что думаю, чтобы согласиться царствовать над каким-нибудь народом при помощи хитрости и интриги».