Монастырь, цель их сегодняшнего дня, встретил друзей красотой белокаменного соборного храма и еще каких-то церковных зданий исторического комплекса, находящихся внутри каменной стены, проходящей вокруг всего монастыря на фоне яркого солнечного дня. И все это возвышалось на пригорке среди огромного зеленого поля, и лес стоял оградой вокруг. Какая-то торжественность и легкость сквозила во всех постройках, тесно посаженные главы на тонких барабанах придавали храму и всему комплексу дополнительную устремленность ввысь. Прочитали мемориальную табличку на входе: «Михайло-Архангельский монастырь» был основан князем Святославом Всеволодовичем в XIII веке, и дальше: на территории монастыря расположен Юрьев-Польский историкоархитектурный и художественный музей, который работает с 9:00 до 17:00, в понедельник – до 15:00, выходной – вторник, последняя пятница месяца – санитарный день. Во как, санитарный день – это же тяжелое наследие красных коммунаров, у них это было каждый четверг, еще, помнится, назывался рыбный день в народе, здесь же – пятница.

Конечно красота, данного ансамбля впечатляет и таких исторических монастырей по России матушке огромное количество разбросанно, в то время заменяли люду мирскому места общего пользования, в смысле общения, а не то что сейчас можно подумать. И несли они не маловажную роль в государстве нашем – оплот духовности, сплоченности, даже в плане военном, вон какие стены толстенные с бойницами, для обороны. Сам комплекс, за исключением недавней легкой косметики, производил впечатление постройки на века, так все было выстроено, могли же в том времени строить так, я где-то читал, что кирпичи из глины обжигали особенно и раствор для кладки делали вразрез всему, сбрасывали в огромные ямы остатки животного происхождения: там шкуры, головы скота , там копыта засыпали все гашенной известью закрывали ямы плотно и через некоторое время раствор готов, холодец из гашенной извести, да еще могли куриные яйца добавить перед самой кладкой. Сейчас в наше время промышленного строительства, таких нюансов нет, цемент заменяет вяжущее, а кирпич можно руками переломить.

– Откуда, ты это все знаешь? Миш.

– Вы что мужики забыли где я учился, и на кого, плюс природная любознательность во всем.

Машину оставили у ворот, на более менее стоянке из гравийного покрытия. Сами прошли в храм, приглаживая волосы, растрепанные на ветру. У входа, есть такой контингент людей следивших за соблюдением уставов церковной жизни, они сразу у них поинтересовались, крещеные они и с крестами ли на груди? Миша ответил, что крещеные, а с крестиками проблема – просто их нет. «Это хорошо, что вы крещеные, а кресты нательные вы можете приобрести у нас. Кресты все, освященные нашим батюшкой, есть широкий выбор серебряных, простых, можете купить с цепочкой или на гайтанчике».

– Коля, гайтанчик ближе к тебе.

– В каком смысле?

– В смысле, слово твое, украинское, а ты у нас кто?

– Не знаю я такого слова.

– Теперь будешь знать, хоть что-то из своего родного.

Выбрали себе кресты каждый по своему вкусу, Михаил – солидный серебряный крест и цепь мощную, чтобы надолго хватило носить, может даже навсегда. Друзья крестами поскромней обошлись, немного пожадничали на благодать. Надели атрибуты церковные и прошли дальше, с любопытством и огромным интересом разглядывая древние росписи на стенах и потолках, запечатлевших весь путь Иисуса Христа: от рождения до последнего дня его жизни и вознесения на небеса; на иконы старинные большие и маленькие, от которых веяло историей. С подсказки немолодого монаха, сразу у входа подошедшего к ним, написали записки и заказали обедни о здравии всех родных и близких, об упокоении, прикупили свечей, зажгли и чинно поставили святым, кого знали, и большую свечу Всевышнему со словами о помощи в делах насущных. Михаил вспомнил молитву, которую бабушка все время произносила нараспев перед иконами, стал читать, и друзья подхватили, глядя на него: «Отче наш, сущий на небесах. Да святится имя твое, да прибудет царство твое, да будет воля твоя, и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный, дай нам есть. И освободи нас от долгов наших, как и мы освобождаем должников наших. Не введи нас во искушение, но освободи нас от лукавого. Ибо есть царство твое, и сила, и слава, во веки веков. Аминь». Перекрестились. С необъяснимой радостью и каким-то душевным просветлением покинули монастырь.

– Миша, ты откуда молитву знаешь?

– Коля, меня бабушка научила в свое время.

– А у меня бабушки и деда не было, в войну погибли под бомбежкой, мать рассказывала.

– Ты им обедни за упокой заказал?

– Да, написал.

И за оградой где, как и везде возле церквей, околачивались нищие и цыгане, в любое время года просящие милостыню, прошли мимо вездесущих цыган, но подали деньги многочисленным стареньким бабушкам, просящим о помощи и подаянии.

Из-за спортивного интереса подошли к единственному старику в этой многочисленной компании старушек, опиравшемуся на деревянный посох, как оказалось, слепому, подали, и Михаил за неимением мелких денег и мелочи положил крупную купюру, и как только она скрылась в руке слепого старика, он сразу произнес: «Вы трое издалека, видно, не местные, скажу вам, что скоро двое, как куры, по осени женятся, потом детьми троими обзаведутся. Ты, кто последний, дай мне руку». Михаил протянул свою руку. Старик взял ее в свою минут пять подержал в своей: «Подал мне милостыню хорошую – еще помаешься немножко, но тоже один не будешь, и знак на тебе лежит Господний».

– Дед, а ты откуда все это придумал, и не обкурился ты чем-нибудь, вон травы вокруг сколько, и со знаком, который на мне – это что? – осматривая себя, произнес Михаил.

– Поживете с мое в миру, слепым столько лет, много что откроется в этой жизни, а тебе скажу, как на духу: придет время – сам узнаешь. Добавлю только одно: плохого в этом нет, наоборот, великая честь выпадет на долю твою, и как ты справишься с этим, будет зависеть только от тебя. А сейчас езжайте быстрей, темнеет быстро здесь, не успеешь оглянуться, как ночь наступит, вам добираться домой засветло надо, – закончил речь свою размеренную слепой старик, давая понять, что сей разговор на этом закончен и его больше расспросами не беспокоить.

Озадаченные, данной информацией, друзья сели в машину, припаркованную у стены на время посещения монастыря, на площадке, и поехали напрямик через огромное поле, решив так сократить маленько, и это сокращение пути им вышло боком: засели в грязи посередине этого поля чернозема по самое днище машины после недавних прошедших проливных дождей. Чертыхаясь, откапывая машину и видя конец их безнадежного дела, после неудавшейся попытки освободить машину пришли к взаимному умозаключению, что без посторонней помощи никак не обойтись. Снарядили Васю за скорой помощью, может, найдет что-нибудь в этом мирке тихом захудалом, пока окончательно не стемнело. Сами, голодные с утра, выбрались из грязи, выпачканные в той грязи с ног до головы, туда, где немного посуши, и стали ждать какой нибудь помощи, заодно и голодных комаров здешних, тучей налетевших ниоткуда, подкормить надо, молодой вкусной кровью.

Помощь пришла удивительно быстро в лице местного тракториста Никодима, мужичка средних лет, широкого такого, степенного, как и все жители русской глубинки, отмеченного, как показалось всем, печатью алкоголизма в затуманенных глазах, лихо восседавшего в тесной кабине вместе с нашим Василием на стареньком тракторе марки «Беларусь».

– Знакомитесь, это Никодим, прошу любить и жаловать, обещал помочь нам.

Никодим вышел из трактора, пожал всем руки, по-хозяйски обошел застрявшую машину, что-то внимательно разглядывая, быстро подцепил авто тросом, рванул на своем тракторе с места, и машина уже стояла на сухом месте.

– Как это у вас так ловко получилось?

– Не вы первые, не вы последние идиоты, – прозвучало в ответ. Вас за сезон знаешь сколько, тупых, через наше поле пытается проскочить? За пять лет, что я здесь, никто не проскочил, нет бы десять минут по нормальной дороге потерять и дальше ехать, куда вам надо, нет же, стараются на сутки застрять здесь и мне работенку подкинуть, – подытожил Никодим. – Да и подзаработаю немножко, еще за постой возьму с вас, мне на неделю хватит, а там, глядишь, другие такие же вляпаются.

– А за постой с чего? Мы не собираемся ни у кого останавливаться.

– На себя, умники, поглядите – какие вы грязные, куда вы в таком виде поедете, у меня в хлеву свиньи чище, чем вы. Голодные, небось, и куда вы в ночь тронетесь, а у меня и банька прогрета к этому случаю, и на стол соберу поесть, чем бог послал.

– И сколько будет стоить это все удовольствие? – резонно задал вопрос Николай с его бухгалтерским призванием считать все и вся.

Никодим, глядя на него, ответил:

– Договоримся, не дороже денег будет, а если денег нет, так это неважно, ну, рассчитаетесь на том свете угольками, вы за мной держитесь, и минут через десять будем на месте.

Деваться тут было некуда, и доводы Никодима оказались очень убедительными, выбирать не приходилось, так что поехали за ним и, как он говорил, через десять минут, обогнув монастырь с северной стороны, оказались у добротного дома своего спасителя в тихой деревушке дворов так на тридцать, с той стороны монастыря деревушку за высокими стенами было не видать. Машину оставили у дома, сами сразу направились в баньку смывать луговую липкую грязь. Мылись и рассуждали о пользе бани и о том, что лучше – сауна или русская баня, растопленная по-черному. Разглагольствовали так, как будто каждую неделю посещали бани и являлись отменными знатоками банного дела. Никодим в это время, пока друзья мылись, накрыл на стол из скромных своих запасов, и уже чистые душой и телом окончательно, довольные всем, друзья и Никодим расположились за большим деревянным столом, сервированным простой деревенской едой: картошка молодая отварная, внушительный шмат сала нарезанного – из местной хрюшки, яйца домашние вареные, откуда-то взявшая здесь селедка, миска жареного мяса – судя по запаху, баранина, пупырчатые огурчики с огорода, некоторые соленья и посередине стола – четверть самогона. Увидели в натуре, как она выглядит, эта знаменитая, известная по старым фильмам четверть.

– Садитесь ближе к столу, что есть, тем и рады встретить наших гостей, – пригласил Никодим. Друзья не стали лишний раз себя упрашивать, при том что с утра, кроме арбузов и персиков, в желудке ничего не было, и те в спешном порядке покинули бренные тела друзей по дороге в монастырь. Все дружно, почти без приглашения накинулись на еду.

– Никодим, все продукты натуральные, свои? – громко чавкая, задали вопрос.

– А как же, все свое, окромя селедки из нашего продмага, здесь, во дворе и огороде выращено. Теперь давайте выпьем за встречу, а то набросились на еду и не выпили, так сказать, притом что самогонка у меня знатная, три очистки пройденная – слеза. Разлили сей хваленый напиток по граненым стаканам. Существует версия, почему стакан граненый, – чтобы, когда упал набок пустой, то не катился по столу… В общем, со словами «Будь здоров, боярин!» выпили. Реакция на самогонку была не одинаковая у всех, но общее что-то прослеживалось: выпученные из орбит глаза и в зобу дыханье сперло. Кое-как отдышавшись, кто-то вспомнил шутку из одного кинофильма: «Ключница делала, градусов семьдесят будет». Не поняв всей этой фразы, Никодим, вроде как-то обидевшись на них, произнес: «Какая ключница, мы сами ставили на хорошем зерне и сами гнали. У нас кузнец Степан, такие знатные аппараты самогонные делает из нержавейки, из области за ними приезжают, чтобы приобрести, спрос большой на них. И еще большая просьба: пальцами и яйцами в солонку не лазить».

Друзья залились смехом, представив эту картину: яйца и солонка.

– Никодим, можно вопрос задать?

– Валяй, аппетитно так пережевывая мясо ответил Никодим.

– Откуда такое имя заковыристое у тебя, вроде не ходовое по нынешним временам?

– Батя мой историей православных имен занялся как-то, все значение имен искал и вот результат. Хорошо, что в свое время Акакием не назвал, у самого имя было Карл в честь Маркса, который написал “Манифест коммунистической партии” и “Капитал” и был бы я Акакий Карлович, и как жил бы я с этим, а так Никодим Карлович звучит подругому совсем, даже как-то уважительно.

– Ну и что твое имя означало.

– С древнегреческого означало “победитель народов” от Nikodemos: где nike – победа, demosнарод.

– Интересно получилось конечно, может про наши имена, что – нибудь скажешь.

– Может и скажу, но только завтра.

Через пару часов застолья, сытые и сильно пьяные от знатного самогона, долго сидели с Никодимом на завалинке у дома, проветривались и тупо смотрели на полную луну, только не выли, как волки, от того, как им стало хорошо.

– Интересно, а там, на небе, есть такие, как мы, и такой же мир, как у нас, вообще инопланетяне – произнес полупьяно Николай.

– Не знаю, у меня один случай был, – начал рассказ Никодим. – Как-то собрался я на сенокос, живности своей сено заготовить, а перед этим, вечером, изрядно выпили с кумом, что-то обмывали или праздник был, ну, это неважно. Так утром косу припас, наточил и только выходить из хаты, включил радио прогноз погоды послушать: будет дождь или нет, итдтить мне косить али нет, а радио говорит: «Внимание! Внимание! В нашем районе приземлилась летающая тарелка, возможен контакт с инопланетянами. Сообщаем их приметы: маленького роста, красного цвета, с большими выпученными глазами». Я сильно на это не обратил внимание, думаю очередная брехня, взял косу, собрал перекусить по-быстрому и пошел на луг прям возле леса косить.

Значит, кошу я травку, песенки распеваю, солнышко подымается, туман начинает рассеиваться, хорошо стало. Вдруг вижу, над травой чья-то голова здоровая такая возвышается, морда красная и глаза на выкате, на меня смотрит и молчит. Я замер, немножко даже струхнул, а потом вспомнил про сообщение по радио про инопланетян и решил представиться ему по всей форме, показываю голове косу и говорю: «Коса! Показываю на себя: косарь! Машу косой: кошу!» У головы глаза еще больше стали, но молчит, зараза. Думаю, не понял инопланетянин хренов, кричу громче: «Коса! Косарь! Кошу!» У головы глаза еще больше. Кричу уже изо всех сил: «Коса! Косарь! Кошу!» И тут туман окончательно рассеялся, солнце осветило его: «Блин, лесник сидит, место другого не нашел, как на моей делянке преобразовать энергию белков, жиров и углеводов в продукт структурной неустойчивости определенной цветовой гаммы.

– Эк ты загнул, Никодим, может, проще сказать – гадил.

– Шуганул его, пускай у себя в лесу гадит, а радио с его сообщением, как всегда очередной «уткой» оказалось.

Посмеялись и стали дальше пялиться на звездное небо, высматривая там возможные внеземные цивилизации.

И, как всегда, организм при сильном алкогольном опьянении, находящийся в состоянии, близком к смерти, инстинктивно стремится к продолжению рода.

– Никодим, а девчата красивые у вас в деревне есть?

– Девчата есть, только не про вашу честь, – философски ответил Никодим, – кто замужем, кто в свободном состоянии, на выданье одна Надежда, но строга она с этим делом, и родители, если что, могут морду набить, мягко говоря, а так попросту и прибить могут. Так девка очень красивая, все при ней и не дура совсем.

– Понятно, – ответили парни, как-то сразу успокоившись, и только Василий пробубнил: «А где найти мне эту особу на выданье?»

– А тебе она зачем?

– Познакомиться, поговорить, может, жениться хочу.

– Так ее хата в конце деревни, с такой зеленой крышей, хотя ночью какой цвет, в общем, последняя она по этому ряду.

– Угу, – и Василий нетвердой походкой исчез из поля зрения оставшихся вдвоем друзей.

– Никодим, – заговорил вдруг Михаил, глядя в темноту и что-то там разглядев при свете луны, – а у вас кенгуру в деревне есть?

Никодим, поймав взгляд Михаила, рассмеялся: «Это не кенгуру, а собака местная, наша достопримечательность местного разлива, в каждом городе есть что-то особенное, присуще только ему, а у нас она, так по большому ходит, у нее с рождения особенность проявилась такая: на задних лапах сидит и нужду справляет, вроде похоже очень на эту кенгуру так. На эту необычность народ очень обращает внимание: «Пошла отсюда», и, громко лая, собака убежала дальше гадить экзотически, кудато в темноту.

– Все, время позднее, завтра рано на работу вставать, идемте спать. Вам я постелил на сеновале вон в том сарае.

– Когда успел? Вроде все время с нами.

– Разберетесь там, кому у стенки, кому где, пошел я.

– Иди, конечно, что, сарай не найдем у тебя во дворе? Отдыхай. Да, Никодим, а семья у тебя есть?

– Конечно, есть, как же без семьи нам здесь выживать, только они сейчас в отъезде, у матери моей в соседней деревне.

– Спасибо тебе, что приютил и выручил нас.

– А как ваш третий?

– Не беспокойся, к утру найдется. У него тоже особенность есть, как у той собаки, – возвращаться в любом живом состоянии в исходную точку. Спокойной ночи тебе, и еще раз спасибо.

Вдвоем, шатаясь, после ухода Никодима, прошли в сарай, где на сене была расстелена широкая чистая простынь, одеяло, все лоскутное, три подушки. Разделись, легли с Николаем в довольнотаки мягкую постель, сонные от выпитого, долго не мучаясь, ушли в глубокий сон.

Утро разбудило друзей громким криком петуха и запахом прелого сена. Михаил огляделся вокруг, увидел рядом спящих друзей. Сарай, вчерашний день, а именно ночная часть всех событий, медленно вернулись в мозг вместе с вопросом: зачем они здесь? Вася, видно, ночью приперся, или под утро, и промахнулся с постелью, спит просто на сене, не раздевшись даже. Коля свернулся калачиком, сопит во сне – хороший самогон у Никодима, голова вообще не болит, хотя целую четверть уговорили. Миша встал, вышел во двор, взглянул на чистое небо, на солнце в зените, стало хорошо. Счастливые часов не наблюдают. Крикнул в сарай: «Подъем, алкоголики, тунеядцы, кто хочет сегодня поработать, выходи». В ответ послали туда, куда Макар телят не водил, рано, мол, давайте еще поспим. Какое поспим, время обеда, судя по солнцу, домой надо ехать, там предки уже со всеми собаками города нас ищут и задаются себе вопросом, куда мы делись.

Из бочки во дворе, наполненной водой и плавающей одинокой лягушкой, так жалостливо она посмотрела на него, что произнес: “ты случайно не царевна-лягушка и подвинься немного, дай умыться”. Кое-как умылся, ополоснулся до пояса, вроде взбодрился, лягушка исчезла, видно легла на дно. Зашел в дом, увидел завтрак скудный, из остатков вчерашнего ужина, на столе с крынкой свежего молока, накрытой полотенцем, быстро перекусил и вспомнил Никодима с его замечанием: «Пальцы и яйца в солонку не совать» – улыбнулся и окончательно сбросил остатки сна. Следом подтянулись молча друзья. Миша взглянул на них: вид не ахти какой, но сойдет на данный момент.

– Вася, а ты когда залег и где мотался ночью и удачно ли?

– Вы знаете, а Надя клевая девчонка оказалась, мы с ней долго разговаривали, правда, чего я хотел, не получилось, как я ни старался. А пришел – не смотрел на время, да и где посмотреть, в этом сарае часов с кукушкой я не видел.

– Так ты все-таки нашел ее, звезду пленительного счастья? Похвально, и, видно, без приключений на свою голову. Никодим где?

– На работу ушел, наверное. Нас оставил без присмотра, может, сопрем что-то.

– Даже в мыслях это не держи. Видно, здесь так принято – доверять людям. А теперь собираемся, оставляем деньги на столе за постой и ночлег и трогаемся. Уйму времени и так потеряли с утра.

Прикинули, что почем, собрали деньги, имеющиеся в наличии, оставили часть себе на заправку или если перекусить вздумается по дороге, свободной осталась пара тысяч, и всеобщим одобрением решено было оставить Никодиму эти деньги и отбыть домой. Положили наличность на стол под пустую крынку из-под молока, вышли, прикрыли дверь дома, калитку забора, никогда не знавшие замка, сели в машину и поехали.

– Просьба одна будет, – обратился к друзьям Михаил, – ребята, через монастырь проедем, хочу у деда кое-что спросить про вчерашнее.

– И мы тоже кое-чем поинтересуемся.

– Заметано, поехали.

Проезжая мимо монастыря, остановились у места, где вчера выслушивали байки деда. Бабки на месте – деда нет. «Бабушки-старушки, не подскажете, вчера с вами дед слепой был, нам кое-что рассказывал, где он и как его найти?» – «Кто? Какой дед? Мы здесь уж лет пять милостью живем, и в зиму, и лето стоим, а деда вашего, да еще слепого, никогда здесь не было, и вчера здесь были, вас видели, запомнили, подаяние от вас принимали, помолились за вас и за ваших деток, но деда здесь отродясь не было, у монастыря на нашу память разные чудеса были. Вот на днях знамение было…». Вот это да. Друзья дослушивать их не стали, быстро сели в машину, и у всех в глазах застрял один немой вопрос: что это было вчера? И как это все понять. Уже по пути домой решили не вспоминать больше об этом случае с дедом, не портить хорошие впечатления о посещении монастыря и положительных эмоций. Мистику оставили на потом. Первый раз вспомнили об этом по осени, когда Михаил практически с разницей в одну неделю был свидетелем на свадьбах у Николая и Валентины, Васи и Надежды из той самой деревни Никодима. Второй раз когда у Васи и у Николая состав семьи стал из пяти человек, то бишь отпрысков трое. Оставалось вспомнить третий раз при случае уже с Михаилом, но здесь как-то посложнее будет со временем.