* * *

Я искал остатки лета

В полутемных подворотнях,

В полусогнутых деревьях,

На булыжной мостовой...

В серый день ленивый дождик

Барабанит, бьет по крышам,

Громко хлопает в ладоши

Облетающей листвой...

С каждым шагом осень ближе,

Ветер воет и шаманит,

Обнимает и уносит

Свет туманом за рекой...

Шаг – и птицы стали тише,

Шаг – в глубинах мирозданья

Лето есть, его не видно:

Дождь кружит, как в бальном зале,

И старательно он пишет

Письма лета на воде.

* * *

Экспрессия зимнего сна

Так цепко стелется зима...

У сна – раскрытого окна –

Не очевидно, чья вина,

И на открытках имена

Белесый снег почти занес.

И вот: постель из снежных роз,

И крутит вьюга в декабре.

Нарисовала в пустоте

И за собою замела

Дворы, дворцы, огни, дома,

Сугробы тянет к небесам...

Невероятна тишина

Самодостаточных потерь.

Она одна свела с ума,

Она сказала, что сама,

И повторила, что теперь

Уложит мир огромный спать

В блестяще-белую кровать.

Она просила посмотреть,

Раскинулась – и начала...

Она придумала закат,

С отливом белым снежный сад

И пустотою занесла

Не то что свет – но след...

И двое в этой пустоте

Прошли как будто наугад;

Теченье Солнца – яркий свет

Несли в сердцах, держа в руках,

Терпенье в терпкой тишине

Дарило теплотой покой

Сквозь бег безумных псевдо лет,

Сквозь зимний вздох –

Слепящий зной.

И равновесие небес

Нарисовало на окне

Весенний знак – один ответ,

Что паутинкой золотой

Летел сквозь снег и, сам не свой,

Мечты сложил в один карман...

И скорый поезд-караван

Весну ту дерзкую унес,

И звук капели,

Шепот звезд

Он закрутил, перемешал...

И с трепетом молчит душа:

Для тех двоих – небесный сад

В сиянии судьбы огней,

Что вереницей звонких дней

Как будто не спеша спешат...

И у бездонного окна –

Лишь времени почуяв шаг,

Вдвоем рисуют на стекле

Их самый первый снег.

* * *

Всё в декабре, в неясном мокром снеге –

На белом фоне пятна городов.

На белом – под созвездием Омеги –

По белому нетвердою рукой,

Нарушив дом, обычай, вечер стройный,

Ты сам такой... А он и был таков.

Декабрь, растекаться обреченный

По улице, за запертым окном.

По улице, где вечерами пары

И где машины, превращаясь в пар,

Все едут в парк –

Там, где весна когда-то,

И осень в листьях, и безумный маpт...

По улице, где вечные мансарды

И торопливо-робкие шаги.

Гадания на кофе и на картах.

По улице, где вечный визг, и скрип,

И разговоры – обо всем на свете.

Вдоль улицы, где чахлый тополек,

Вдоль улицы, что под созвездием Медведиц,

Сквозь мокрый снег,

декабрь и гололед.

* * *

Во двор, на мостовую – из треугольных форм,

Из мpамоpа, похожего на вату,

И дальше – в обезгpаненный пpостоp,

И ввеpх, и вниз, потом еще, еще куда-то...

И не понять, не взять, не удеpжать

Так близко к сеpдцу – не увидеть даже,

Не подойти – лишь слушать не дыша,

Как по бумаге скpип каpандаша,

Как все пpозpачно, нежно и бумажно.

Не дай Бог фальшь, не дай Бог что не так,

В какое вpемя – тысячью маpшpутов

Миp замыкается на плоскости стола,

А над и под – лишь вечеp почему-то.

Кто так pешил, кто жил – на сколько лет –

Из мpамоpа, по сути – сеpой ваты,

На мостовую, в гоpод, в желтый свет –

Во всё, в себя, еще, еще куда-то...

Какой там миp, какое pемесло,

Как гpубость, превращенная в пpивычку,

Становится набоpом стpанных слов,

Котоpых ни отнять, ни взять, ни вычесть...

Пpибавить pазве... И, включив закат,

Из тpеугольных фоpм, из мpамоpа, из ваты

По гоpоду – впеpед, впеpед, назад,

Потом еще – и ввеpх, и вниз – куда-то...

И этот сон ни взять, ни одолеть –

Он зеленеет медным купоpосом,

Разбpызганным на письменном столе,

Где смеpть и жизнь, где пепел папиpосный...

Где вpемя, как освоенная часть,

Из бытия, из снежного pасклада –

По плоскости – пpойти и не упасть,

Сквозь гоpод, где всегда пpивычно падать...

Потом услышать – слушать не дыша,

Стоять, вдpуг покоpившись слову:

Во двоp, скоpей – из тpеугольных фоpм,

Из вечности стандаpтных сеpых комнат

Куда-то, тоpопясь и не спеша,

Вдpуг скинув с плеч всю каменную тяжесть,

Где все пpозpачно, – воздух удеpжать

И каpандашный след – там, где бумажно...

Дождь

Соло дождя – в тревоге растаявших крыш тишина.

Расстояния нет – перечеркнуто небо до края.

Фонарей желтый свет – но повсюду как будто вода.

Время льется рекой, а куда и откуда – кто знает?

Праздник тысячи лун замыкается на проводах.

В хороводе дождя вечный ритм ускользающих капель.

Но тепло двух сердец пробивает сомненья и страх,

Жизнь идет чередом – как кино, то, что снимут едва ли.

Вроде всё к одному, невпопад и немного не в такт.

Каждый ищет свое – дождь, конечно, стремится избавить,

Всех обнять, обмануть – подержать в невесомых руках,

Небесами замкнуть – обернуться и что-то поправить.

В терпкой той тишине вроде кажется – время пришло.

Попадающим в круг лихолетия тех, что не с нами.

Мир стучит изнутри: посмотри, посмотри за окно –

Хороводит водой беспокойная верная память.

Все зависит от нас – вечный выбор иного пути.

Дождь стеной – он по-прежнему без опозданий.

Призрак был невпопад, призрак должен прийти и уйти –

Хороводом дождя, должником невозвратных желаний.

Он, наверное, рад – даже если и сорвалось.

Ткань из нитей дождя одевает он к празднику вёсен.

Ну а то, что прошло, не случилось и не сбылось,

Дождь оплакал, унес – на часах было с четвертью восемь...

* * *

Вспорхнет с плеча тоскою синеокой,

Разрежет свет, чтобы сойти во тьму.

И утонуть в безвременье без срока –

Вернув назад прошедшую судьбу.

И вынырнув – в ином каком-то смысле,

Прожив, скорее просто переждав,

Переписались начисто две жизни.

Переплелись – всего лишь пожелав

Отдать, что было, и, пройдя по краю,

Зажечь огонь – но не сгореть в огне.

В полёте выжить; и, оставив память,

Уйти мечтой к таинственной звезде.

И там, в мечтах – на звездных небосклонах,

Забыв печаль, остаться навсегда.

Огнем воздушным, светом непокорным,

Бездонной радостью – и в чьих-то тонких снах

Отметить, что уже так было.

Вспорхнув с плеча тоскою – наугад,

Душой всей в небо... и расправить крылья,

Остаться – превратившись в звездопад.

Сердце художника

Прошла еще одна весна, весна.

Он взял на карандаш

Стол, тумбочку, окно, трельяж –

Лирический герой устал.

Какие грустные стихи.

Он таял в расстановках нот.

Он делал мир – наоборот...

Его магический кристалл –

Глаза души... Он перестал,

Он так хотел еще прожить –

Он, в мягком ужасе двора, –

Он, вспоминающий вчера,

Зажег сигнальные огни.

За ним пришли. Он не узнал

В тумане растворенных лиц

В попытках получить ответ

На перекрестке, там, где свет...

И грязный, скомканный вокзал –

Он не узнал своих столиц,

Не разобрался в тишине –

И, с места, – прямо на Восток.

Не чуя рук, почти без ног –

Отчаяньем – в один конец.

И Бесконечности билет

Хотя бы даже в райский сад –

Но только кто в том виноват,

Что карандаш оставил след,

А нарисованный им мир

Разорван надвое...

Темный бог

Темный бог расправил крылья,

Стоя на пустом балконе.

Проклиная ночь и ливень,

Пусть несчастный, но свободный.

Бывший ангел – мир не в радость,

Темнотой заполнен взор.

Собирает, что осталось:

Грязь, сомненья и позор.

Собирает и вздыхает,

И в неведомую даль

Он гордыню посылает,

Чтоб развеяла печаль.

Только ничего не снится,

В темном ужасе ночей

Он не сможет возвратиться,

Потому что он ничей...

И в припадке ярой злости

Ветер пропоет о том,

Что придут однажды гости

В ярко-белом, золотом.

И закончатся страданья,

До поры уйдя вовне.

Он не скажет до свиданья,

Ангел – бывший человек.

Клоун

Клоун вышел на подмостки.

Перекошенный, помятый,

И нелепый нос свой красный

В такт шагам кидает вниз.

Куда выведет кривая,

Он, не ведая, вздыхает.

Но – застенчивой улыбкой

Он сияет изнутри.

Тот, кто верен изначально,

Пробуждает в душах праздник,

Манит зыбкою надеждой

В фантастическую жизнь.

Он идет – всегда по краю,

Он смеется, он играет:

Клоун вышел на подмостки,

Вот такой судьбы каприз.

Он изломанным движением

Вызывает притяженье

И откуда-то снаружи

Вынимает инвентарь:

Три разбитые тарелки,

Кольца, чашки, погремушки,

И веселая работа

Закипит в его руках.

А потом, уйдя со сцены,

Сняв сценическую маску,

Грим отмыв и вымыв руки,

Он пойдет к себе домой.

Вереницей темных улиц,

Мимоходом мимо зданий,

Мимо сотен подворотен,

Берегами быстрых рек.

Он взлетит – и темной птицей,

Лишь услышав лязг трамвая,

Улыбнется самым краем

Оголенных проводов.

Растворяя в красках ночи

Счастья вечного кусочек

Он летит, легко ступая

Прямиком – на небеса.

На грани

Один неверный шаг, неловкое движенье –

И космос пустотой засветится вокруг:

От звездного пути, от головокруженья,

От тысяч цепких рук, протянутых... И вдруг

На грани меж миров – танцующий невидим –

Прикажет пустоте и выйдет стороной,

Обложкой соскользнет со старой ветхой книги –

И вертикально вверх – бездонный и живой.

И шепот невпопад – он никому не слышен.

Но космос отпустил – и из сплетенья рук

Фигурой танца – сон, во сне взлететь повыше...

Танцующий неслышим – и пустота вокруг.

Разлито сквозь года как будто нечто между

Глазами фонарей – придет еще весна.

Прикажет пустоте – и побежит в надежде

Раскрасить в новый цвет весенние дома...

И вроде сквозь туман видны иные дали,

И звон колоколов сплетает небеса.

Всего один лишь шаг, движение руками,

И сказка ожила – которой нет конца...

Не так

Странно всё, наоборот,

не о том разговор, не тот:

в середине пустота.

Сердце – с чистого листа,

вещие приходят сны,

и желанием прожить –

по-другому и не так –

солнце тает на руках.

Желтых дней круговорот –

не о том разговор, не тот...

Командор

Я потерялся в тишине,

В снегах иных миров.

В дорогах, что живут во мне,

В названьях городов...

В какой-то точке, наугад,

Свободный и прямой –

День превратился в листопад

И стал частично мной.

Безумный – шел среди огней.

И в шелесте листвы

Я открывал изнанку дней,

Усталость мостовых.

И часовые на постах,

И небо в тишине

Мне говорили невпопад,

Что дело лишь во мне...

И каждый шаг был наугад.

Я заходил в дома

В полупрозрачных городах,

Которых сам не знал.

И, замыкаясь, – ждал себя.

Дождавшись – не спешил,

Вперед два шага – чтоб принять

Тепло своей души...

* * *

Из сотни слов ни буквой не предать.

Оставив небо, спорить с тишиною,

Иное время – жизни благодать:

«Поговори, поговори со мною»...

Вокруг как сон – то взлеты, то печаль.

Вот человек далекий, а вот – близкий.

И иногда полезнее смолчать

И уходить безмолвно, по-английски.

И раствориться в ясной жизни слов.

Не продавая и храня как память

Простое человечное тепло –

Огромный мир, расцвеченный огнями.

И в нем, ином, что верит в доброту

С упорством – тем, что точит камень, –

Перешагнуть финальную черту

И все, что можно, – то в себе исправить.

Перетерпеть и – если можно знать –

Звенящей трелью снова воплотиться.

Делиться радостью, ни буквой не предать –

Парить над миром, став огромной птицей.

Желтый песок мысли

По желтому песку

Скомканному голосу

Мертвой тишиной

Не верь.

Обидеть ребенка –

Шаг в сторону бьется.

А небо всё то же.

Здравствуй.

Вот чтобы для мира

Вот все получилось,

Оставить бы время

Как есть.

Но ладаном дышит

И вертится память,

Желтым листом

Не унять.

По городу Солнца

Тяжелый, как камень,

Желтый песок.

Мысли.

Зимнее, ночное

Два фонаря на улицу. Ночь

Катится в изломе пространства.

Где-то там, в пустоте, разбросана мелочь

Домов.

Мелочь времени.

Снег тает

На руках и лице, снег

Скрипит под ногами,

Как будто между прочим, легко

Взлетает и – белой пылью

Оседает уже за спиной...

* * *

Плакал дождь.

В осенних лужах

Рябь и тают небеса.

«Кто-то ждет тебя на ужин?

Что ж ты сразу не сказал...»

В подворотнях мокнет ветер.

Пара крыльев за спиной.

Всё не просто так, поверь мне –

Этот вечер только твой.

Ты летишь, не зная неба.

Помнишь только, что оно

Может стать твоей Вселенной,

Быть с тобою заодно.

Ты спешишь, не зная сроков,

В сад растущих вверх камней...

Плачет небо одиноко,

То, что помнит о тебе.

Всё знать наперед

Всё знать наперед.

Стремиться и верить –

Что снова пройдешь

Сквозь закрытые двери.

В твердынях небес

Видеть что-то иное:

Заложником сна,

Предвкушеньем покоя.

Предвестником слов,

Тайной строгого лета,

Символом сказки –

Снимая запреты.

И мир строгих цифр

Укрывая от стужи.

С болью внутри,

Но с улыбкой снаружи.

Ведь всё наперед

И чуть-чуть человечней:

Доктор-время идет,

Доктор-время излечит.

Осеннее

Осень золотом – особая,

На прогулку манит вечером.

Вы меня, конечно, не помните?

Этим вечером... Делать нечего:

В этот вечер – особенно сонные –

Листья кружатся, убаюкивая.

И глаза фонарей бездонные

Прямо в душу – и вроде любя...

Прямо в душу – и желтым маревом

Застилает тропинки черные...

Вы меня, конечно, не знаете?

Листья – под ноги – обреченные.

И шуршат, как будто в смятении,

Тихим шорохом листья россыпью.

Невозвратные откровения –

Сны приходят неслышной поступью...

И сбываются – в сонном величии,

В тихом шепоте старого парка,

Где осенняя жизнь – необычная,

Где себя потерять не жалко.

* * *

Ветер

По подворотням талую листву лижет.

В свете

Отблесков луж луна.

Изо всех сил

Светит

В поисках границы зла и добра.

Закоулками пустоты –

Неторопливый шаг.

И разные слова.

Там, где родное сердце –

Навеки.

Талая вода.

Первый хрупкий, как детский сон, лед.

И никто не уйдет.

Осень – а сердце в плену у весны.

Половина года пройдет,

И душа,

Замирая и оживая, – взлетит

Вечнозеленой дымкой иных небес.

Кто-то рассеет дым

И у вечной реки встретит

Тех двоих,

Что были так молоды

Всю остальную жизнь.

* * *

Осень засыпает листопадами,

Топит в желтом полусонный взгляд:

Говоpят, что это так и надо.

Осень засыпает, говоpят.

Пеpвый снег. Моpоз. Застыли лужи.

Чеpные пpовисли пpовода.

Хpиплый воздух кашляет натужно,

Желтая пpостуда – благодать...

И зима – на стоптанном поpоге,

Ты не ты – тепеpь понять сумей:

Осень засыпает – ненадолго,

Разноцветная – для вечно белых дней...

* * *

Есть какие-то вещи,

Для которых нет места.

Они падают в Вечность,

Уходя на покой,

Растворяясь в тумане

Под названием «память»

Безымянным потоком,

Полноводной рекой.

Они держатся вместе

И мечтают о встречах.

Тех, которые могут

Почти все поменять.

И пытаются выжить,

И пытаются снова

Не вернуться, но просто –

Отпустить и понять.

* * *

Вот четыре стены.

Смятый пол, потолок.

Тихо маятник ходит бессонный.

Есть четыре угла,

И один уголок –

Для себя самого припасенный.

Тихо детство тик-так

На задворках души.

Время спрячется, время в порядке.

Вряд ли кто-то узнает,

Как нужно прожить...

Ну а время – оно только рядом.

А потом каждый шаг, осторожно – к себе.

Вверх, вперед – и в начале полета,

Растворяясь в любви, –

Миг покажется всем...

Только миг, что пронзительно-легкий.

И тот путь в никуда

Вдруг окажется сном.

И по самой заветной тропинке

Тихо в детских мечтах

Мой родительский дом

Встретит снова домашней улыбкой.

Встретит снова, и спросит,

и перенесет

Разноцветные листья по кругу.

Васильковый рассвет,

Небо, полное грез...

Светом в сердце: мы любим друг друга.

* * *

Ангел тихий, ангел добрый,

Ангел, стоя на пороге,

Ангел с радостью во взоре

Нам покажет горний мир.

Он откроет на мгновенье,

Что невидимо очами,

Улыбнется и расскажет

Про воздушные пути.

Он расскажет то, что было,

Приоткроет то, что будет.

То, что, может, не случится,

Как устроен этот мир.

Он ответит на вопросы,

На стене раскинув космос.

Ярким золотом распишет

Сочетания гардин.

А потом как будто небо

Он притянет на мгновенье

И недрогнувшей рукою

Им раскрасит потолок...

И расправит после крылья,

Озарит небесным светом...

Он взлетит, оставив память:

Пыль серебряных дорог.

* * *

Там, за границей времен,

Никто не посмотрит назад,

Не наградит рублем,

Cвечу не зажжет у окна.

Там, за последней чертой, –

Звезды, которых нет.

Сосны – и вечный покой,

Белый блистающий свет.

Там, за границей, – мгла

Или белеющий снег:

Другие поют имена

В счет прожитых памяти лет.

И оживает душа

Желанием вновь пережить...

Сначала – «на карандаш»,

А после – новую жизнь.

* * *

Слова пусты – пока не порастут делами.

Дела – ничто без сердца чистоты.

И мир вокруг – стремительный и странный –

Душе ленивой не дает застыть...

И, выживая, корчась и страдая, –

Душа идет зигзагами туда,

Где у ворот неведомого рая

Горит огнем божественным звезда.

И, задыхаясь – проходя сквозь пламя,

Душа сжигает за собой мосты:

Слова пусты, пока не порастут делами.

Дела – для Бога – мера чистоты...

Сон солдата

Спит солдат, служба идет.

На душе – огонь и лед...

Только пляшущие тени

Не вернут всего назад.

Ночь качает в колыбели:

«Спи, солдат».

Спит солдат, и ему снится,

Как по лезвию ножа

Он по небу в колеснице

Пролетает яркой птицей

Так, что не остановиться

Там, где солнцем воздух сжат.

Он летит, себя не зная,

Пролетает край земли.

Облака берет под знамя,

С них присягу принимая, –

Знаменосцем назначает

Ангела, который с ним...

Звонких птиц умолкли трели,

На душе покой и лед.

Звезды в небе тускло светят,

За окном гуляет ветер:

Ночь плутает в безвременье.

Солдат спит – служба идет.

Прощение

В лабиринте миров

Очень долгое длинное эхо.

Отголоски шагов

Разрывают таинственный круг.

И пожатием рук

Отмечается новая веха:

Кто сумел, тот прошел.

Долго ждал, много видел, и вдруг...

Кто-то встретил в пути

Неземное чудесное чудо.

Был суров он и строг,

Вдруг оттаял – как будто нашел

В звонком свете небес

Смысл жизни, который повсюду,

Изначальный огонь,

Что никто на земле не зажжет...

И тогда тишина

Обнимает и манит куда-то:

«Там стоят города, все пустые,

Там будет покой...»

И летят через сон

Беспокойные числа и даты:

Все обман, нет путей,

Кроме тех, что остались с тобой.

И нет мыслей других,

Кроме тех, что зашиты в мгновенье.

Концентрируясь в миг,

Проплывают иные века...

Свет небес озарил, восхитил

И рассеял пустые сомненья:

Тот, кто смог, – тот простил.

Отпустил и помог. Навсегда.

Хиромант

Он задумчиво смотрит расклады

На колоде потрепанных карт.

Старый, сгорбленный жизнью гадатель,

Прорицатель, мудрец, хиромант.

Прозревает он чье-то былое

В зыбком пламени старой свечи.

Что случится, что будет – откроет,

А о чем-то, быть может, смолчит.

Под руками – узорами судеб –

Возникают иные года...

И сбывается то, что будет,

Предначертанное навсегда.

Не судья – беспристрастный свидетель,

Что не может чужое пройти...

Остается молиться и верить,

В этой вере надеяться, жить.

И иные пространства мелькают

Огоньками на чьем-то пути...

Тихо плачет старый гадатель:

Он не в силах судьбу изменить.

Молитва

Даруй, Творец, не выпасть мне из мира.

И удержать в душе любовь Твою,

Уйти от зла, не сотворить кумира

И в праздности не кончить жизнь свою.

Даруй пройти – других не обижая,

Не заглянуть за самый крайний край.

Исполнить то, что, может, сам не знаю,

Увидеть Свет; узнать, каков он – рай...

Прости, что говорю Тебе все это.

Я знаю – для Тебя не нужно слов.

Но дай мне сил – как прежде, быть поэтом,

Свободным от вещественных оков...

* * *

Бог разводит, сводит вместе.

Крепко вяжет узелком

Судьбы, словно свет созвездий,

Теплым звездным ветерком.

Он рассматривает души

В свой небесный микроскоп.

Вместе будет только лучше?

Поглядим одним глазком...

Он глядит – в чертогах рая,

Не оставит на потом:

Жизнь простая, жизнь земная...

Ну-ка, а вот это кто?

Чем живет он, чем он дышит

В океане бурных дней...

Слышит ангелов? Не слышит?

Видит Неба добрый свет?

И привычной круговертью

Оживает мир с утра:

Встретит он ее? Не встретит?

Бог дает, да страшно брать,

Потому что жжет сомненьем,

И все кажется: потом...

Бог разводит, сводит вместе,

Крепко вяжет узелком.

* * *

В суровых краях покаянных молитв,

На перепутье дорог и миров

Есть место для тех, кто устанет в пути,

Кто Вечности зов услышать готов.

Есть место для тех, кто, блуждая во тьме,

Откроет иные каноны любви.

Кто движется сам – приближаясь к себе,

Чтоб душу свою обрести и спасти.

И странник усталый войдет под покров,

Исполнится Вечность – изменит маршрут.

И дрогнет земля, будто вышел ей срок,

И небо откроется бегу минут.

И звуком иным зазвучит в тишине,

Блеснет светом солнца по головам

В суровом краю, что внутри и вовне,

Радостью тихой: «Придите, мир вам»...