Накануне похода на драков.

Она безвольно брела вперёд, брела куда глаза глядят, не имея определенной цели своего пути и не зная своего конечного исхода. Да это всё было и неважно. Вещевой мешок, наполненный всеми её скромными пожитками, нажитыми за двадцать два года, был далеко нелегким, но в любом случае он был не тяжелее, камня лежащего у неё на сердце. Обида. Стыд. Унижение.

События, произошедшие с ней за последнее время, не давали покоя, воспоминания всякий раз терзали душу. В чём-то она возможно, действительно, была не права, и она это прекрасно понимала, только легче от этого понимания почему-то не становилось. В голове не укладывалось, как только он, как они все могли с ней так жестоко поступить. Даже этот уродливый гном посмел коснуться её своей омерзительней лапой. Они все, в открытую или в тихую, насмехались над ней. Да как они посмели?! А Дерек? ведь он ей действительно понравился. По-настоящему понравился. Как, как он мог оттолкнуть её, отказаться от её безупречного тела. Ведь она видела его взгляд, блуждающий по всем её изгибам и округлостям, взгляд полный страсти и желания, взгляд возбуждающий и в тоже время успокаивающий. Она готова была отдать ему себя всю, всю без остатка. Забыть про материальную выгоду и про несправедливость окружающего её мира, про своё положение полурабыни, и отдаться всепоглощающей страсти в объятиях понравившегося ей воина. Но он не принял её дара и не только не оценил его, но и грубо отверг. А потом его прихвостень, этот волк в овечьей шкуре, который сам ещё совсем недавно бросал на неё вожделенные взгляды, унизил её, унизил на виду у всех. Они высмеяли её, выставили на всеобщее посмешище, обрекли на вечный позор, вынудили покинуть родные насиженные места, бежать не оглядываясь, бежать от стыда и насмешек. Вряд ли она когда-нибудь посмеет вернуться, хотя как бы хотелось всё же возвратиться и отомстить, отомстить им всем без исключения. Но что это?

Какой-то посторонний звук привлёк её внимание, беспардонно прервав её размышления своим появлением. Девушка осмотрелась. Увиденное не принесло ей долгожданного облегчения. Напротив. Увлечённая своими мыслями о мести жителям Градэна за их издевательские усмешки, а то и откровенные высказывание в её адрес, она неведомо как свернула с основной дороги и теперь шла по узенькой тропинке в самую чашу леса. А может, и не было вовсе этой основной дороги, может, она уже закончилась, а может, и не начиналась совсем.

— Зря я не дождалась следующего утра, — прошептала светловолосая девушка, испуганно оглядываясь по сторонам.

Небо, едва виднеющееся из-за пышных крон могучих многовековых деревьев, неестественно быстро стало затягиваться тёмной пеленой. Быстро, пожалуй, даже слишком быстро, беззаботные облака сменились чёрными тучами. Уходящее солнце спряталось за тучу и не показывалось более. Когда же туча ушла, солнце там уже не было. Оно исчезло, пропало, испарилось в наступившем мраке. Настала ночь, произошла прямо-таки неестественная смена времени суток. И на смену жизнерадостному солнцу выступила луна, полная луна.

Девушка пошла быстрее, испуганно поглядывая вокруг себя. Обычные, каждую ночь посещающие любую чащу, лесные звуки несколько пугали, но в тоже время и успокаивали. Ведь пока они звучат, значит все в порядке, всё обыденно, без изменений — лес живёт своей привычной жизнью. Её мечты о безопасности рухнули в одночасье, разбившись в пух и прах о жестокую действительность, когда всю пульсирующую вокруг неё лесную жизнь внезапно поглотила тишина. Мёртвая тишина. Темнота и тишина прекрасно дополняли друг друга, создавая тем самым какую-то свою особую, дьявольскую гармонию. И ничего страшнее, чем звучание оглушающей тишины в ослепляющей темноте посреди этого ночного леса, в ту короткую минуту она себе и представить не могла. Мир словно умер, быстро в бесшумной агонии. Не было слышно ни одного живого звука, впрочем, как и не живого. И это было необычное состояние для столь густонаселённого и доселе оживлённого творения матушки природы или Господа нашего Отца небесного, это уже кто, во что верует и как пожелает.

В общем, оказавшись в такой ситуации, совершенно одна, посреди незнакомого леса, девушка прекрасно понимала, что находится в большой опасности. Даже ветер, будто подчиняясь кому-то или чему-то свыше, присмирел и совершенно затих, стих и шелест листвы, замерев, словно в испуге, в ожидании чего-то более древнего и могущественного. И это что-то было уже совсем близко, оно надвигалось с завидной целеустремлённостью новое, опасное, неизведанное. Что-то нечеловеческое. И она это чувствовала, она это знала.

Прошло несколько коротких мгновений, показавшихся девушке долгими томительными часами ожидания, прежде чем лес начал оживать, но вопреки её надеждам ночные звуки не просто возобновились, но и принялись нарастать, усиливаться. Ещё минуту назад застывший в молчаливой галантности ветер стал безжалостно рвать на ней одежду, выбивал белокурые пряди из безупречной длинной косы и с силой хлестал ими по смертельно бледному лицу, исказившемуся от испытываемого ею ужаса. Но это было не всё. Шёпот. Оглушающий, неистовый шёпот. Он казалось, шёл отовсюду: тихий, вкрадчивый, завораживающий.

— Кто здесь? — Испуганно выкрикнула девушка, с беспокойством оглядываясь по сторонам.

Шёпот стал громче и настойчивей.

— Кто Вы? Что Вам от меня нужно?

Звук неотступно приближался, окружая и обволакивая её своей пеленой. Вот он уже совсем близко: вокруг неё, над нею, в ней.

— Нет! Нет! Нет!

Девушка развернулась и стремглав бросилась вперёд, используя последнюю бесполезную попытку вырваться из лап окутывающего её кошмара, так до конца и не понимая, что судьба её уже предопределена. Она слышала неугомонный шёпот и тихий смех летящий ей вслед. По усиливающемуся постепенно звуку, она наконец-то поняла, что обречена. Опасность догоняла её, она была уже совсем рядом, за самой спиной. Ко всем одолевающим её доселе чувствам прибавилось ещё одно более сильное и в данный момент преобладающее над всеми остальными — чувство панического ужаса, а также понимание невозможности спастись. Страх ещё не успел полностью разрастись, в её измученном сознании, когда она ощутила на своём плече чьё-то ледяное прикосновение. Возможно, голова её пошла кругом, это предвестник — холодная ласка смерти.

* * *

Прошло несколько долгих месяцев.

Дарена находилась почти в полной темноте, лишь изредка мимо проплывали неровные чёрточки, да весело подмигивали сверкающие точечки-звёздочки. Девушка вот уже несколько минут безрезультатно искала нужную дверь в иной мир, понимая, что нельзя надолго оставаться в межпространстве. Снова и снова она заглядывала в каждый похожий портал, поминутно сверяясь с картой. Толи она не слишком умна для этого рискованного предприятия, то ли Меден что-то напутал в расчётах.

Но, как оказалось позднее, никто из них не был прав, просто изо своей неосведомлённости и скудных познаний в области перемещения в другие измерения, они не учли некоторые нюансы и тонкости межмирового пространства. В результате ученице чародея пришлось немножко поблуждать в незнакомой обстановке, прежде чем она докопалась до истины и смогла найти наконец-то нужный ей вход в портал, тут же обдавший её своим теплом, которое и предсказывал ей наставник. Дарена смело вошла в массовое скопление точечек и полосочек, которые, мгновенно поглотив её тело, продолжили озорно подмигивать и игриво флиртовать со своим воображаемым партнёром. Лишь лёгкое покалывание во всём теле оповестило её о том, что она прошла не через обычную дверь, а через что-то таинственное, почти сверхъестественное.

Мир встретивший её по ту сторону портала, оказался не таким, какой она ожидала увидеть. Будучи полной противоположностью Средневековии, он удивлял и ошарашивал. Вокруг неё возвышались многоэтажные дома, да такие которых ей не приходилось видеть ранее. При этом её удивляла не столько их высота, ведь многоярусных домов хватало и в её мире, не говоря уже о громадных крепостях с их башнями и непосредственно замками, поражала их форма и материал, из которого они были сооружены. Это не было похоже ни на что в её мире. Особый интерес вызывала и мостовая, которая была выложена не таким знакомым для её мира булыжником, а какой-то странной твёрдой землёй, не прогинающейся даже под круглыми копытами огромных чудовищ, шныряющих туда-сюда здесь в слишком большом, по мнению Дарены, количестве. Эти уродливые монстры, грохоча и рыча, проносились мимо, казалось, не обращая на неё ровным счётом никакого внимания. Виктория предупреждала её об этих странных созданиях. Она называла их автомобилями и по её словам они относятся к одному виду машины, по крайней мере, так Дарена её поняла, и что самое поразительное, Виктория утверждала, что они НЕЖИВЫЕ. Ну не смешно ли? Ведь Дарена собственными глазами видела, как резво они носились по улицам этого большого города мира Виктории. К тому же она могла воочию убедиться в разнообразии как их цветовой гамы, так и формы. Конечно, у неё не было повода усомниться в правдивости своей невестки, более того, она, несомненно, целиком и полностью ей доверяла, как и полагается примерной золовке. Но всё же…. Некие сомнения затаились у неё в душе: может, Виктория сама ошибалась или, что ещё неприятнее, стала жертвой чьей-то злой шутки. В любом случае эти создания выглядели никак не мёртвыми, а самыми что ни на есть живыми.

Дарена вновь перевела взгляд на необыкновенный булыжник, или землю, или как там это у них называется; постучала по твёрдой поверхности, удивлённо покачала головой. Всё тут было таким удивительным и непонятным. Шагая, Дарена с интересом смотрела по сторонам, без тени смущения разглядывая окружающий её новый мир, когда услышала громкий незнакомый визг и испуганные крики. Она резко обернулась. Одно из металлических чудовищ с удивительной быстротой неслось прямо на неё, издавая тот самый пронзительный писк. Дарена даже не успела испугаться и как-то среагировать на неожиданное нападение зверюги, как её сбил сильный толчок, и она необъяснимым образом отлетела к стене близстоящего дома.

— Ты что это совсем сдурела? Чего застыла посреди дороги? — Девушка лет пятнадцати поднялась с земли, отряхнула пыль со старого, потрёпанного жизнью и временем, джинсового костюма, и упёрла руки в бока.

— Дура, ты что творишь? — Прокричал водитель остановившейся бардовой шестёрки.

— Вали, вали отсюда, папаша, сами разберёмся. Радуйся что твоя шаха вообще ещё фурычит, она ведь у тебя похоже совсем уже на ладан дышит, того и глядишь, развалится, — огрызнулась спасительница Дарены, и в заключении развела руками и произвела непристойный звук ртом, продемонстрировав розовый язычок.

— Идиотки! — Истерически прокричал мужчина, переходя на визг подобно своей машине, и поспешил поскорее убраться от странной парочки. В наше-то время ничего хорошего нельзя ждать от нынешней молодёжи. Он печально покачал головой, ладно, Слава Богу, что хоть под колёса не угодила, а то бы одним испугом не отделался бы.

— Ну а ты-то как? — Сочувствующе повернулась девушка к Дарене, когда машина скрылась из вида, и проследить её дальнейшее движение было невозможно. — Нормально? Ну а действительно, чего ты прёшь по самой дороге? Жить, что ли надоело? Так извини, что помешала свершению суицида. Но ведь ещё не поздно, могу и отойти в сторонку, полюбоваться твоим превращением в лепёшку.

Девушка вопросительно взглянула на Дарену. Та ей ответила ещё более непонимающим взглядом, с трудом силясь понять смысл вышесказанного.

— Я не думала, что это чудовище побежит на меня. Я наблюдала за ними некоторое время и сочла их вполне безопасными, мне так показалось. Вроде бы… я… ошибалась. — Дарена смущённо пожала плечами, с кем не бывает. И всё же слова её спасительницы по отношению к ней и всаднику взбесившегося монстра, показались Дарене слишком грубыми.

— Во даёт! Девочка, а ты никак и в самом деле сбрендила, — девушка постучала своим изящным кулачком по своему не менее изящному лбу. Она вообще вся целиком и полностью была воплощением хрупкости и изящества. Её нельзя было назвать красавицей, но её длинные золотистые волосы, цвета спелых колосьев пшеницы, и немногочисленные веснушки на носу и щеках придавали ей свой, особый шарм. — Не животное это вовсе, а машина. МА-ШИ-НА! И не бегают они совсем, а ездят, хотя у автомобилистов и существует такое понятие как пробег, но это уже другая история. Впрочем, в технике и во всем, что с ней связано я ни бум-бум.

— Ну да, конечно, машины. Я знаю, Виктория рассказывала мне о них, — рассеяно произнесла Дарена.

— Всё. С меня хватит. — Сказала спасительница после короткого молчания, во время которого не сводила с ею же спасённой девушки любопытный взгляд. После чего она согнула руки в локтях и подняла их кверху, ладонями к собеседнице. — Я ухожу. Не надо благодарности и счастливо оставаться, подружка.

— Постой! — Дарена попыталась остановить новую знакомую.

— Прощай! До скорого… тьфу, тьфу, тьфу. До нескорого свидания! Чао! Чао-какао! — Она помахала рукой через плечо и скрылась за углом.

Несколько секунд Дарена растерянно смотрела по сторонам. Она и подумать не могла, что всё здесь будет настолько неожиданным и незнакомым. Конечно, Виктория предупреждала её, но, о Боже, как часто мы бываем глухи и слепы к чужим советам, зачастую оказывающимися по-настоящему дельными.

Что поделаешь? Сама загорелась, сама вызвалась, сама и расхлёбывай. Но одной, без проводника, ей никак не справиться. Ей обязательно нужен кто-то, кто бы мог проводить её до Викиных родителей. И эта девушка вполне подходила на эту роль и попалась ей как нельзя кстати.

— Эй, подожди, — прокричала Дарена ей вдогонку и последовала за ней.

— Э, нет, подруга, так дело не пойдёт. — Та отрицательно покачала головой и попробовала остановить незнакомку жестом вскинутой руки. — Признаю, я слегка погорячилась на счёт подружки, но я не виновата, что ты поняла меня слишком буквально. Мне такие подруги не нужны, спасибо, смотрела "Кабельщика", и имею примерное понятие, что значит дружить со слегка сдвинутыми. А если честно, то мне вообще подруги ни к чему. Я, конечно, понимаю, что и сама не супермодель и одежда у меня далеко не от Юдашкина или Версачи, — девушка обвела руками своё скромное одеяние, — но ты вообще какая-то странная и прикид у тебя не для нашей местности. Ты что из психушки сбежала или с театрального представления?

— Прикид? Психушка? Кааб… кабел… Я не понимаю тебя.

— Прости, но я тебя тоже, — девушка быстро развернулась и вновь стала удаляться.

— Подожди, я хотела тебя попросить, — Дарена не отставала.

— Ни чем не могу помочь.

— Мне нужно найти вот эту улицу, — она протянула небольшой свёрнутый листочек.

— Так иди и поищи, не трать на меня времени зря. — Новая знакомая, проигнорировав протянутую с запиской руку, обошла её и пошла дальше.

— Я заплачу, — золотая монетка радостно блеснула в руках.

— Вот это уже другой разговор. — Монета перекочевала в другие девичьи руки. — О-го-го, а настоящая?

— Ещё бы.

Новая знакомка попробовала монетку на зуб.

— Слушай, а ты случаем не воришка?

— Чего? — Недоумённо открыла рот Дарена.

— Украла, говорю монетку-то, небось? Мне чужое дело вешать на себя ни к чему, я и так у ментов на учёте.

— Я не воровка и не украла, — она с достоинством вздёрнула курносый носик. — Мне отец дал.

— Понятно и кто у нас папенька? Березовский или Абрамович?

— Лорд Генрих Альберт Винсент Альбатрас, потомок знаменитого рода Альбатрасов, владелец Хотинхейма. Но я не буду перетруждать твой слух и не стану перечислять все его титулы и звания.

— Ха-ха-ха, — рассмеялась её собеседница, — во загнула, ну умора, точно из психушки.

— Послушай, — вспылила Дарена, что-что, а смеяться над высоким происхождением своего отца она не позволит. — Я очень рада, что тебя рассмешила, но хотя и не знаю что такое у… умора и пси… психушка, но не думаю что это что-то хорошее, и всё же мне обязательно нужно попасть по этому адресу. И если ты не можешь мне помочь, что ж не беда, я найду кого-нибудь другого.

Она наигранно мило улыбнулась и в какое-то короткое мгновение монета оказалась не у изумлённой собеседницы, а у неё самой. Дарена смело развернулась с твёрдым намерением закончить на этом их несостоявшееся знакомство.

— Э, э, подожди, я ведь ещё не сказала, нет, — та тихонько, почти что нежно, схватила её за плечо. — Чего ты так горячишься, я провожу тебя, тем более это место находится не так уж и далеко.

Дарена гордо вскинула голову.

— Да, ладно не обижайся, с кем не бывает, ну ляпнула лишнего, подумаешь. Подождём, сейчас подойдёт трамвай, и мы через часок будем на месте.

— Трамвай?

— Да. — Сказала она и, взглянув на недоумевающее лицо Дарены, добавила. — Это такой общественный транспорт.

— Общественный?

— Да.

— Как дилижанс?

— Пожалуй. Ну, по крайней мере, что-то в этом роде.

— И за него надо платить?

— Само собой.

Дарена достала ещё одну золотую монету.

— Э, нет, — новая знакомая тут же выхватила её у неё из рук, — давай это мне, а я заплачу за нас обоих, а то вдруг у контролёра ещё сдачи не будет, он ведь человек маленький, денег больших не имеет, не то, что твой батюшка.

Дарена одарила её презрительным взглядом, на что та не обратила ровным счётом никакого внимания. Она, довольно ухмыляясь, рассматривала небольшой золотой с изображённым на нём львом, державшем меч и ярко сияющим солнцем в маленькой короне. Затем она перевела на Дарену подозрительный, затуманенный некой думой, взгляд и пробормотала, словно только для себя, тихо-тихо.

— Странная ты какая-то.

Они вышли на оживлённую улицу, как сказала новая знакомая на Невский проспект, на которой движение значительно превышало движение на только что оставленной ими улочке. Всё это было в новинку для Дарены, несколько пугало её и заставляло усомниться в правильности своего решения — путешествия в чужой мир. Теоретически это казалось намного приятнее, чем оказалось практически.

Они свернули ещё на одну улицу, прошли несколько сотен метров и вскоре оказались на небольшой возвышенной платформе, где принялись чего-то или кого-то ждать. Не успела Дарена и рта раскрыть для вполне закономерного вопроса, как внезапно раздался совсем новый для её благородных ушей шум и скрежет, и огромное чудовище, исполинских размеров, на двух поводках прикрепленных к протянутой над дорогой проволоке, вынырнуло из-за поворота. Оно двигалось по проложенной специально для него дорожке, наверное, им с помощью поводков и этой дорожки управлял кто-то более развитый и могучий. Это существо определённо приближалось к тому месту, где стояли они и ещё несколько человек, и вскоре остановилось прямо перед ними. Высокая и широкая дверь-пасть распахнулась и оттуда, казалось просто нескончаемым потоком, хлынул народ всех мастей и сословий. Дарена испуганно отступила, но разношерстная толпа, не обращая внимания на её растерянность, уже заключила её в свои объятия и устремилась в открытую глотку чудовища. Её белокурая спутница, обхватив её за руку и подчинившись движению толпы, устремилась во всё тот же разинутый зев. Буквально в последний момент Дарене удалось ослабить её хватку и выскользнуть как раз перед тем, как это дьявольское создание поглотило всех ранее в него вошедших. Девушка подросток последовала за ней, а оставшиеся внутри люди, видимо ничего не понимая и не подозревая о нависшей над ними угрозе, безразлично смотрели сквозь частично прозрачные толи бока, толи брюхо. Словно мартышки загипнотизированные движением удава. Какой кошмар!

— Ты что это опять козлишь? — Вспылила её спутница, затем вздохнула и смиренно добавила, проследив печальным взглядом отбывание трамвая. — Теперь придётся ждать следующего не менее получаса.

— Ты как хочешь, а я не дам проглотить себя этому монстру.

— Какому монстру? Ведь это и есть трамвай, тот самый общественный транспорт, на который мы спешили и успели, между прочим, как раз вовремя. Если бы не ты со своими выкрутасами, то мы бы уже приближались к цели нашего, а точнее твоего пути, ведь это ты у нас так сильно торопилась. К тому же какой же это монстр, ты что не заметила, что люди из него выходят живёхонькие. Дикая ты, провинциалка.

— Можешь обзываться, сколько хочешь и, тем не менее, я не собираюсь стать пищей червя-переростка. Думаешь, я в своём мире не насмотрелась на монстров, что бы не понять что это самое настоящее чудовище.

— О-о-о, как тут всё запущено. Думаю, поездов ты точно не видела, иначе вряд ли бы назвала трамвай червем-переростком. Ты вообще, из какой глубинки?

— Глубинки?

— Ладно, проехали. И как ты только здесь оказалась, пешком, что ли пришла?

— Я и правда пешком пришла, — Дарена размышляя, наблюдала, как глаза у её собеседницы медленно расширяются и вылазят на лоб. А, была, не была, в крайнем случае, примет за умалишённую, — я через портал из другого мира.

— Во вруша. Тебе бы с твоим богатым воображением романы писать.

— А я может, и пишу, — обиделась почти дипломированная ученица чародея.

— Хорошо, будет уже препираться. Тебя звать-то хоть как? Меня Катею кличут, друзья Кэт величают, но это, — она наставительно подняла палец вверх и пояснила, — только друзья, хотя у меня их толком и нет, так одни приятели.

— Меня зовут Дарена, для всех и для друзей, а их у меня, между прочим, много, — не сдержалась и похвасталась Дарена, — и для врагов, этих значительно меньше.

— Ну и имечко, — фыркнула Катя, не заметив, а может, напротив заметив, укол спутницы о разнице в количестве их друзей, — под стать видочку.

Дарена обиделась ещё больше, хотя вряд ли это уже было возможно, но промолчала.

— Что ж пойдём пешком, а то я с тобой совсем с катушек скачусь пока дождусь следующего, тем более, насколько я поняла ты в него всё равно не сядешь, а спячу я с тобой в принципе в любом месте.

Дарена безразлично проследила, как та спрятала в карман золотую монетку. Ученица волшебника тяжело вздохнула: что это за мир такой и что это за катушки, с которых должна была скатиться эта зловредная колючка.

Какое-то время они шли молча, изредка бросая друг на друга любопытные взгляды. Молчание было прервано почти сумасшедшим криком Дарены.

— А-а-а-а-а, о, Боже, Катя смотри. Виктория не говорила, что в вашем мире тоже живут гномы и каланчи. — Её радости не было предела, хоть что-то родное в этом неприветливом мире.

Катя посмотрела на её указующий перст, и взгляд её переметнулся на противоположную сторону улицы, где мирно и не спеша, прогуливались, по-видимому, артисты бродячего цирка: высокий и неимоверно худой мужчина, не менее неимоверный, но маленький не человек, а прямо скажем человечек и женщина, с лёгкой почти невидной щетинкой.

— Господи, Дарэна, какая ты всё же странная. Какой там ещё ваш наш мир и что это за таинственная Виктория. Алё, гараж, проснись девочка. — Катя развела руками. — Мы живём на единственной обитаемой, ну это населённой разумными существами планете и эта планета называется Земля. Хватит витать в облаках и бредить детскими сказками и этот мир, о котором ты всё время твердишь…. Забудь его и живи жизнью соответствующей твоему возрасту. А если этот мир, и, по-видимому, это так, засел в твоей голове прочно и подпитывается твоим воспалённым сознанием, так сходи к врачу психиатру или психотерапевту. Не помню точно, сама не обращалась, Слава Богу, но кто-то из них, а может быть и оба точно психами заведует. К тому же спешу тебя заверить, обрадовать или огорчить, что в реальной жизни не существует ни каких-то там гномов и тем белее пф-ф-ф каких-то там каланчей. А эти люди, на противоположном тротуаре, лишь жертвы игры гормонов. Им можно только посочувствовать, а не радоваться их горю. По всей видимости, в детстве у них была нарушена функция гипофиза.

— Что?

— Ой, Дарена, и нарываешься же ты на грубости своим чтоооо. Что? Что? При недостаточном количестве гормона роста, ребёнок растёт очень медленно, и, взрослея, остаётся ростом не выше детей пяти-шестилетнего возраста. И, наоборот, при его избытке вырастает великан до двух метров и выше. Если же и у взрослого человека усилена функция гипофиза, то у этого индивидуума непропорционально разрастаются некоторые части тела, например пальцы рук, ног, нос. А у тётки, видимо, вместе с женским гормоном эстрогеном, выделяется слишком большое количество мужского гормона андрогена, который в небольшом своём количестве способствует развитию у девочек вторичных половых признаков, ну там волос под мышками и… ну сама знаешь где, а в переизбытке волосы начинают расти на тех местах, на которых они растут у мужчин: груди, спине, лице и так далее и тому подобное. И, как видишь, у тётеньки избыток андрогена на лицо, в прямом смысле этого слова. Кстати, у меня тоже есть одна такая знакомая, прямо скажу, бедная деваха, бреется каждое утро как мужичёк женского пола, а ведь ей надо, чтобы даже малейшая щетинка не проглядывалась, а этого добиться, как известно не очень-то легко. Да не завидная судьба.

Она тяжело вздохнула и покачала головой.

Эмоции на лице Дарены превосходили одна другую, недоверие, удивление, восторг и, в конце концов, восхищение.

— Откуда у тебя такие познания? — Дарена остановилась, восторженно глядя на идущую рядом девушку, но та даже и не приостановилась, и ученице чародея пришлось догонять собеседницу. За этих несколько коротких секунд её пронзила объясняющая всё догадка. — Так ты занимаешься наукой? Ты учёная, светило светил.

— Отстань. Скажешь мне тоже светило светил. Мне ещё только пятнадцать, хотя шестнадцать уже и не за горами. Какое же из меня светило, так, возможно лишь небольшой огарок, да и тот на последнем издыхании, потому что школу я бросила и у меня только аттестат о среднем неполном.

— И то верно, я об этом как-то не подумала. Ты ещё слишком молода. Но откуда же у тебя такие великолепные знания в области структуры человека?

— Вот уже великолепные познания, да эту науку у нас на зубок знает каждый девятиклассник. Это же анатомия, а её все любят. Она же людей изучает, ну сама знаешь пестики там тычинка, только человеческие, Ха-ха. — Катя почувствовала на себе недоумевающий взгляд и, сморщив лоб и пожав плечами, покачала головой и попыталась разъяснить. — Ну, ты даёшь, одним словом деревенщина неотёсанная. Размножение, понимаешь? Ну, неужели не интересовалась в переходном возрасте?

— Не-а, — растерянно покачала головой Дарена, а затем вдруг неожиданно вспыхнула, когда к ней пришло полное осознание вышесказанного. — У вас этому учат в школе?

— А, ну что с тебя возьмёшь, если ты даже трамвая в жизни не видела, — она бесстрастно махнула рукой, решив, что любые её объяснения будут бессмысленны против такой беспросветной безграмотности.

— И всё-таки Катя, какой просвещённый у вас мир, несмотря на некоторые неприличные тонкости. Пожалуй, ещё немного и я изменю о нём своё мнение. Знаешь, ведь Виктория не говорила мне о столь разительном прогрессе, так явно охватившем ваше измерение, даже в таком юном возрасте, и подозреваю…

— О-о-о-о-о-о. — В безудержной злобе больше не в состоянии выслушивать этот бред сумасшедшей, Катя как заведённая затрясла руками на уровне своей груди, не зная как заставить эту безумную спутницу, которая ко всему прочему не плохо платит, замолчать.

* * *

Сны преследовали его с раннего детства: стремительные и оборванные, завораживающие и непонятные. Для него это была загадка, которую он пытался разгадать всю свою сознательную жизнь, которая в свою очередь была далеко не безоблачной. Детство его проходило в трудных детдомовских буднях, юношество в бесконечных беспризорных скитаниях, которые в итоге сводились всё к тем же детдомовским будням, и лишь сны спасали его, пускай только на время, но всё же, от тяжёлой действительности. Всё что он помнил о себе до детского дома, так это только имя Леонард, не совсем привычное для слуха рядового россиянина имечко, да примерный возраст что-то около пяти лет. Маленьким мальчиком он был найден на улице имени Пушкина и отведён в районный отдел милиции, а оттуда уже туда, где и полагается находиться беспризорнику. До этого брошенным щенком скитался он по темнеющим улицам и проспектам: холодный, голодный, напуганный.

Уже в детском доме ему пытались изменить имя на более приемлемое, такое как, например Лёша, но мальчик был необычайно молчалив и упорен, и упрямо отзывался при этом только на своё родное — Леонард, и никак не реагируя ни на какое другое. Так ему было дано полное фамилия, имя, отчество, а точнее Пушкин Леонард Александрович.

Теперь он уже совсем взрослый, ему двадцать восемь. Но он по-прежнему ищет объяснение своим снам и мечтает найти своих настоящих родителей. Почему-то в нём жила уверенность, что он в этом мире лишний, чужой. Даже странные сны про невероятных сказочных созданий: гномов, оборотней и вампиров, казались ему более близкими и родными. И не любимая работа, не добрые друзья не могли до конца выгнать из его сердца этого убеждения.

* * *

— Вот мы уже и почти на месте. — Облегчённо выдохнула Катя, ей уже до чёртиков надоела эта безумная стрекотня про загадочную Викторию и таинственные иные миры. В общем, ЧИСТЕЙШЕЙ ВОДЫ БРЕД!

— Слава Богу. Мне очень нужно туда попасть и как можно быстрее. — Дарена ещё раз взглянула на смятый листочек в своих руках.

— Ну, быстрее бы мы туда попали, если бы на трамвае поехали. Дайка мне ещё раз на адрес взглянуть.

— Не говори мне про этого железного монстра, — Дарена вздрогнула от воспоминаний, протягивая листок собеседнице. — Я тебе уже сказала, что не позволю ему себя поглотить. Может быть, он кого-то и возвращает, но вдруг возьмёт и проголодается как раз в тот самый момент, когда я в него войду. И вообще меня удивляет, что в столь прогрессивном мире, столько ужасных монстров, свободно разгуливают по улицам города. Как дико, использовать для перевозки людей такое чудовище, неужели вы ещё не развились до повозок и дилижансов?

— Думаю, мы их уже несколько веков как переросли, — пробормотала Катя, и продолжила уже громче. — Сейчас попетляем немножко среди улиц и дворов и вскоре будем на месте. Кстати, должна заметить, райончик ты выбрала не из приятных.

Дарена не обратила внимания на всё возрастающее беспокойство во взгляде Катерины.

— Я его не выбирала. Я просто иду по адресу, который мне дали, — ответила она раздражённо, пожалуй, даже несколько грубовато. Тут её хваленое воспитание и прямо-таки ангельское терпение стали подводить. Честно говоря, новая знакомая ей уже изрядно надоела своими придирками и недовольством, наскучила своим неверием и страстным желанием оставаться в любой ситуации колко на всё реагирующим огрызком. Сколько ещё можно отпускать в её адрес глупых шуточек и идиотских насмешек. Так не полагает вести себя девушкам из высшего общества, настоящим леди. Хотя, что это она, ведь совершенно очевидно, что Катя неимоверно далека от высшего общества, а может быть даже ещё больше чем далека.

— О-па-на.

Этим громким полным иронии возгласом было прерваны её размышления.

— А мы как раз тебя и искали. — Четверо парней вышли им навстречу в тёмной подворотне. — Вот уж не думал, что не найдя тебя в твоём районе, случайно обнаружим здесь, готовую на блюдечке, да ещё и не одну.

— Что вам нужно? — Катя насторожено переводила взгляд с одного на другого, заранее зная, что ответ ей не понравится. Она нервно облизнула мигом пересохшие от волнения губы.

— А ты типа и не знаешь? — Один из парней возвёл руки к небу, качая головой. — О, святая невинность.

— Наивность. — Поправил другой.

— Нет, невинность.

— Да какая разница, — нетерпеливо пробурчал третий, — смысл примерно тот же.

— Тебе лучше знать, ты же у нас гений, — огрызнулся первый, — гений недоучка.

— Заглохни.

— Оба заглохните, — прогремел четвёртый, хранивший до этого грозное молчание, и, прищёлкнув языком, посмотрел на девушек. — У нас тут, по-моему, решаются дела поважнее, чем ваш глупый спор.

Катя вздрогнула под его взглядом, отступила на шаг и сильнее сжала свое серебряное распятье. От её колючести не осталось и следа.

— А не ты ли это на днях, паск… дорогая, — медово-сладким голосом продолжал между тем четвёртый, — предупредила лохов о нашем появлении.

— Я не…

— Я? Я? — Передразнил её парень. — Что я? Мы бабки-то просрали, извини за выражение, и, между прочим, по твоей вине. Так что будешь расплачиваться, как хочешь. С тебя тридцать штукарей плюс проценты.

— Но у меня нет таких денег, — голос невозмутимой шутницы слегка дрогнул.

Дарена смотрела на неё по новому и с нескрываемым удивлением.

— Значит достанешь. Это отучит тебя лезть не в свои дела. А пока, — он окинул их обеих оценивающим взглядом, — мы удовлетворимся авансом, который прямо сейчас и возьмём. Вы как, ребята, на счёт аванса. Ведь ты, тоже не против, девочка Кэт? Хотя твоего мнения и мнения твоей подружки никто спрашивать не будет.

— Отпустите. — Катя безрезультатно пыталась вырваться из крепких мужских объятий. Предательские слёзы уже ручьём хлынули из глаз.

Ну вот, за что боролась на то и напоролась, жалко только что Дарена со своим сказочным безумием пострадает ни за что. — Не трогайте хотя бы её. Она же вам ничего не сделала. Она здесь ни при чём и оказалась со мной совершенно случайно.

— Дууура, — наставительно протянул четвёртый. — Я на твоём месте не был бы столь великодушным. Сама же потом спасибо скажешь, ведь вдвоём вы быстрее расплатитесь… детка.

— Я вам ничего не должна, сволочи, а она тем более. — Катя продолжала отчаянно брыкаться.

— Ошибаешься и это мне решать кто, когда и сколько мне должен.

— Нет, это ты ошибаешься, — Дарена спокойно, не совершая, как говориться, лишних движений, высвободилась из цепкого захвата державших её парней и, не сделав не шага, перенеслась на несколько шагов в сторону. Bсe присутствующие, в том числе и Катя, смотрели на неё с лёгким недоумением.

Дарена, между тем, неожиданно оторвалась от земли и стала медленно подниматься вверх, где, и застыла, сантиметрах в двадцати-тридцати от поверхности.

— Так что, может, отпустите её по-хорошему? — Её голос казался наполненным какой-то особой силой, он притягивал и заставлял повиноваться.

Но парни, приоткрыв рты от удивления, продолжали держать вмиг присмиревшую Катю, хотя до того бывшая железной хватка, уже давно ослабла. Удивление было столь велико, что они просто не верили своим глазам и даже против своей воли не могли пошевелиться.

Катя, воспользовавшись шокированностью парней, схватила державшего её за руку, за кисть, поднырнула ему подмышку и ударила его низом раскрытой ладони. Тот, схватившись за горло, упал как подкошенный.

— У меня получилось, — взволновано взвизгнула Катя, — получилось, Дарена.

Оставшиеся на ногам трое остальных как завороженные смотрели на развернувшуюся перед ними картину.

Тогда молодая, почти дипломированная, чародейка подняла руку и внезапно огненная вспышка сверкнула молнией, прочертив неровную дорожку света. Электрическая волна прошла по телам молодых мужчин, не коснувшись, однако недавно удерживаемой ими девушки. Вздрогнув и одновременно вскрикнув от резкой нестерпимой боли, они, развернувшись, бросились бежать на не совсем слушающихся их ногах.

— Дарена?! — Восхищённо воскликнула Катя. — Ну, ты даёшь. Это что какой-то фокус?

— С тобой всё в порядке? — Та, не обращая внимания на восторг в голосе вынужденной спутницы, внимательно осмотрела её со всех сторон, словно ища на ней следы насильного удержания, а может, и сомневаясь в точности своего молниеносного удара.

— Да со мной всё в порядке. — Девушка отмахнулась от неё как от назойливой мухи, впрочем, стараясь при этом не сильно её обидеть. — Ладно, Дарена, давай, валим отсюда. Мы их уделали. — Катя отвернулась, собираясь уходить.

— Подожди, он, кажется, не дышит. — Ученица чародея наклонилась над лежащим с открытыми глазами парнем.

— Во, блин, — Катя попыталась нащупать пульс у него на шее. — Точняк не дышит. Что нам теперь делать, Дарена?

Она загнанно посмотрела на присевшую рядом девушку, а та на неё.

— Всё, теперь точно надо поскорее уматывать отсюда. Это же мокруха. Не смотри так на меня, сам напросился. — Огрызнулась Катя на парня, прикрывая ему глаза. Она поднялась и в беспокойстве принялась заламывать руки.

— О, Господи, только мокрухи мне ещё и не хватало. Давай, Дарена, поторопись. Вдруг менты нагрянут или ещё кто похуже. — Она многозначительно скосила глаза на лежащего у их ног парня, а затем в ту сторону, где скрылись его дружки. — В конце концов, они же здесь не просто так мило прохаживались.

Катя потянула Дарену за рукав.

— Подожди.

— Что значит подожди? Да что ты там всё высматриваешь? Кони он бросил, понимаешь, копыта откинул. Всё, кранты ему, слышишь? Ай, — Катя махнула рукой, — оставайся, раз не хочешь подкинуть нашим ментярам очередного глухаря. Я, собственно говоря, не против. Сядешь за меня, слышала? — Громко выкрикнула девушка последнюю фразу и, развернувшись, стала уходить.

— Да замолчи ты наконец-то и стой на месте. — Это высказывание прозвучало столь властно, и было так внушительно, что Катя остановилась как вкопанная, конечно, вполне возможно, что тому причиной была не сила слов и не интонация, а кое-что посильнее. Не исключено, что здесь не обошлось без магии.

Не обращая внимания на остолбеневшую попутчицу, Дарена забормотала непонятные слова, которые скорее напоминали детский лепет или бред сумасшедшего, и стала разводить руками с растопыренными в разные стороны пальцами над бездыханным телом у своих ног. Голос её постепенно нарастал, к удивлению Кати, оставаясь при этом всё тем же едва слышным, непонятным полушёпотом.

Катя вздёрнула брови, критически скривила губы и покрутила пальцем у виска. Затем, продолжая свою беззвучную критику осуждения, подняла глаза к небу, но не успела покачать головой, как парень громко вдохнул воздух, откашлялся и резко сел, продолжая фыркать и пускать пузыри и слюни.

Вот теперь глаза Кати определённо полезли на лоб, и она медленно приблизилась к сидящему дуэту.

Парень же не был столь растроганным и благодарным, взглянув на Катю, Дарену и все вспомнив, он резко вздрогнул и, подскочив, громко выкрикнул.

— Твою мать, что вы со мной делаете бешеные сучки. — И смачно сплюнув, стал неуверенно улепётывать.

— Во те на. Никакого тебе "спасибо" ни "до свидания". Вот такая мы благодарная нация, замечательный народец. — Покачала головой Катя, проследив, как парень скрылся за поворотом, затем повернулась к Дарене. — Ты мне случайно ничего не хочешь объяснить?

— Нет.

— А что здесь всё-таки произошло, — не унималась Катя.

— Не твоего ума дело. — До этого момента сидевшая на коленях Дарена стала подниматься и обтряхиваться.

— Ничего себе, вот у нас и зубки прорезались. — Но любопытство взяло верх, и девушка спросила более спокойно и просящее. — И всё же? Ещё пять минут назад я могла бы поклясться, что он уже отбросил копыта.

— Господи, и где ты только набираешься этих выражений? — Поморщилась Дарена, но всё же ответила. Самой не терпелось поделиться тем, что она проделала впервые. — Его душа ещё не покинула тело, а ране я помогла излечиться.

Она повернулась.

— А теперь веди меня дальше.

— Э-э-э-э, нет. Что значит "его душа ещё не покинула тело, а ране я помогла излечиться"?

— То и значит, что я и сказала.

— То и значит, что я и сказала. — Передразнила её Катя. — Хочу сообщить тебе, что в головоломках я не сильна, так что нечего мне мозги пудрить.

— Понимай, как знаешь, я тебе уже всё сказала. И, кстати, пошли, хватит здесь стоять. Я ведь тебе всё-таки плачу за то, чтобы ты проводила меня туда, куда мне нужно.

Катя молча посмотрела на неё, а затем махнула рукой.

— А Бог с тобой. Главное ты меня от мокрухи спасла. А теперь, даже если этот подонок скопытнётся где-нибудь по дороге, это не мои проблемы. Что ж пошли, дитя загадок. — Она сделала приглашающий жест рукой и играючи поклонилась.

Совсем немного пройдя молча, Катя рискнула вернуться к прерванному разговору.

— Всё-таки не плохие фокусы ты вытворяешь.

— Это не фокусы.

— А что же тогда?

— Ты действительно хочешь это знать? — Дарена остановилась, и теперь сверлила собеседницу гневным взглядом.

— Конечно. — Пожала плечами и развела руками Катя.

— Что ж тогда знай, что это просто обычная магия. — Она невозмутимо пожала плечами. Чему тут удивляться? Половиной из этих приёмов она владела с пяти лет.

— Ну, вот опять этот бред. — Катя разочарованно покачала головой. — Не хочешь говорить правду, так не отвечай.

— А ты сама если не готова услышать правду, то не спрашивай. Но послушай, что нужно было этим грубиянам? Им надо было тридцать штук… чего… золотых? Раз ты им должна, так может, следовало вернуть? Это было бы правильно. Я бы тебе одолжила.

— Ещё чего, ни в коей мере. Сами виноваты, нечего проворачивать свои грязные делишки на виду. А ты, если хочешь расстаться со своими денежками, так и заплатишь мне чуть позже и чуть больше, а сейчас нечего ими махать. А то того и глядишь, ограбят средь бела дня и разрешения не спросят. — Катя сильнее сжала её руку державшую несколько золотых. — А они перебьются, ничего я им не должна, и тем более никаких золотых.

Дарена неуверенно пожав плечами, спрятала деньги в небольшой кожаный кошелёчек. Она встряхнула головой и её волосы тяжёлой, но мягкой волной рассыпались по плечам и спине.

По сравнению с хрупкой Катей, Дарэна выглядела довольно-таки крупной, но это не делало её менее привлекательной. Её волосы были цвета воронова крыла, точь-в-точь, как у брата, распущенные, они свободно ниспадали до самой талии, тонкой, несмотря на некоторую общую плотность. Глаза её были как у матери зелёные, почти изумрудные, и меняли свой оттенок в зависимости от испытываемых девушкой чувств. Длинные ресницы, загнутые чуть назад, добавляли её облику ощущение невинности и чистоты. Небольшой аккуратный нос, полные спелые губы и плавный подбородок с едва заметной ямочкой завершали доброе округлое лицо.

Катя же была небольшого роста, такая тонкая и изящная блондинка с небесно-голубыми глазами. То есть являла собой полную противоположность своей новой знакомой. В этом и была заложена в каждой своя изюминка, своя прелесть и внутренняя красота. Да-да и у Кати, несмотря на её извечную колючесть, существовал очень богатый внутренний мир, просто она в силу своего возраста и тяжёлых жизненных испытаний, не смогла пока ещё найти гармонию с окружающим миром и самой собой.

Девушки шли молча, задумавшись о чём-то своём, лишь изредка бросая друг на друга любопытные взгляды. Они шли рука об руку, такие разные и такие прекрасные.

— Ну, вот мы и пришли. — Проговорила вдруг Катя, останавливаясь, и в её голосе почему-то послышалось что-то очень похожее на разочарование. Сама того, не замечая, она за это короткое время успела привязаться к своей странной спутнице, почувствовать в ней родственную душу.

Они стояли перед старым четырёхэтажным домом, наверное, сразу послевоенного, а может и довоенного времени. Стены его были выбелены в жёлтый цвет, а покатая крыша стрелой уходила в небеса. Он был расположен полукругом и несколько имеющихся в нём подъездов выходили во внутренний дворик.

— Дайка я ещё раз гляну на номер квартиры. — Катя разгладила помятый листочек. — Тебе на третий этаж, Дарена, вон в тот подъезд. Позвонишь или постучишь в дверь с этим номером.

— Спасибо. — Девушка вновь свернула листочек и спрятала его в складку платья, доставая что-то другое. — На, возьми ещё монеты.

— С меня хватит и тех двух, спасибо. — Катя отрицательно покачала головой.

— Ну, как знаешь. — Дарена пожала плечами и обернулась на старый дом за своей спиной.

— И не предлагай их всем подряд, ведь это целое состояние и кто-то обязательно захочет воспользоваться любым способом, чтобы завладеть им.

— Хорошо. Ладно, я, наверное, пойду тогда. Пока.

— Пока.

Она развернулась на сто восемьдесят градусов и твёрдым шагом направилась к нужному ей подъезду номер два.

— Дарена. — Катя подалась немного вперёд.

— Да. — Та повернулась, уже сжимая в руках дверную ручку.

— Спасибо что спасла нас от тех парней и меня от смертного греха. — Катю несколько смутили собственные слова, ведь не так часто ей приходилось кого-нибудь благодарить, но этот случай без сомнения заслуживал исключения.

— А, пустяки. — Дарена беззаботно махнула рукой, но потом посмотрела на Катю с некоторой опаской. — Но ты будь осторожна, они настроены решительно и думаю, ты с ними ещё встретишься.

— Спасибо, постараюсь. Ну, там, буду избегать тех мест, где могу их встретить и так далее. — Девушка улыбнувшись, развела руками. — Что ж теперь, наверное, пока. Удачи тебе, Дарена.

— Спасибо и тебе того же. До свидания. — Дарена потянула за ручку.

Дверь захлопнулась легко и непринуждённо, как проделывала это уже не одну тысячу раз.

— Надеюсь, что, несмотря на все твои странности, твоя жизнь будет более удачной чем моя, и ты найдёшь то, что ищешь. — Прошептала ей вдогонку Катя и, вставив руки поглубже в карманы джинс, и подцепив носком кроссовка валявшуюся на дороге банку из-под пива, отбросила её в сторону и пошла обратно своей дорогой, что-то тихонько напевая себе под нос.

* * *

На стук ответили не сразу. Но вскоре, прорезая тишину, раздались лёгкие шаги по паркету или чему-то другому заменяющему в этом мире знакомый Дарене паркет.

— Да? Кто вы? Что вам нужно? — Настороженно спросил из-за двери тонкий женский голосок.

— Здравствуйте. Вы меня не знаете. Меня зовут Дарена, Я подруга вашей дочери.

Тишина.

— О-о, — женщина дружелюбно распахнула дверь перед незнакомкой и виновато улыбнулась. Вокруг глаз и губ разбрелись усталые морщинки, а в глазах притаилась вселенская печаль. — Извините. Проходите, пожалуйста, я просто немного растерялась.

Они прошли в небольшую, по мнению Дарены, комнату, обставленную далеко не шикарно, но всё же со вкусом. Повсюду чувствовалось прикосновение женской руки.

— Присаживайтесь, пожалуйста. Может быть чаю? — Маргарита Петровна удивленно пробежалась взглядом по странной одежде незнакомки.

Длинное, до пола, платье, такие, наверное, носили в старину, из-под которого выглядывали чёрные сапожки на высоких каблуках, сверху на плечи накинута необычная кожаная куртка, длинные чёрные волосы в беспорядке раскинулись поверх неё.

— Да если можно, то не отказалась бы. Хотя я ещё совсем не давно обедала с Викторией и Дереком, но всё же слегка проголодалась. Путь был длинный, да и ваш мир такой утомительный.

Женщина замерла на пороге, слегка вздрогнула, затем медленно обернулась.

— Простите. Что вы сказали?

— Я говорю, что с тех пор как мы отобедали с Викторией, прошло уже несколько часов, и я успела изрядно проголодаться. Простите, если я сейчас проявляю некоторую бестактность.

— Девушка вы проявляете сейчас даже большую бестактность, чем думаете. Вы ошибаетесь, если говорите серьёзно и проявляете нечто гораздо большее, чем бестактность, если шутите, так как такими вещами, как материнское горе, не шутят. — Голос женщины дрогнул, когда она вновь заговорила. Казалось, боль уже утихла, но она никогда не пройдёт полностью и не исчезнет бесследно в пучине времени. И вот теперь, когда рана потихоньку стала затягиваться, когда огрубевшие её края, не срослись, но всё-таки перестали кровоточить, эта таинственная незнакомка случайно или намеренно всколыхнула старую брешь в душе, резанула по живому, заставив сердце сжаться от новой боли. — Если вы ещё не в курсе, то вынуждена с прискорбием сообщить, что моя дочь трагически погибла в авиакатастрофе почти два года назад.

— Да нет же, это вы ошибаетесь. Простите, что я вновь подошла к нашему разговору не тактично, но всё же Виктория жива. — Больше всего в этот момент Дарена опасалась, что сейчас явится отец её невестки и выставит её вон, не дав возможности высказаться. Она ужасно корила себя за неумело поставленный разговор.

— Теперь-то я вижу, что вероятно вы всё же шутите, а этого бы не следовало делать. Среди чудом выживших, а их всего пять человек, её не было. — Сказала женщина печально, потом, гордо вскинув голову, подняла на девушку полный вызова взгляд. — Так кто вы? И что от меня хотите?

— Но мне от вас ничего не нужно и Вики, действительно, жива. Каким-то образом она через открывшийся портал попала в наше измерение. Я пришла, чтобы предупредить вас. — Увидев скептический взгляд незнакомой родственницы, Дарена испытала неописуемое разочарование, граничащее разве что с всепоглощающим желанием доказать свою правоту. — Вы просто обязаны поверить мне на слово, ну нету, нету у меня более весомого вещественного доказательства. Всё что осталась у Виктории в память о вашем мире, так это маленький брелок-ножичек, но и его крошка Анастасия успела куда-то припрятать прямо перед моим уходом. Кстати, Виктория вышла замуж за моего брата, она просила извиниться, что без вашего с отцом благословения, но обстоятельства того требовали, и у них родилась прелестная девочка. Из-за неё-то к вам и явилась я, а не сама Виктория, она вынуждена была остаться с ребёнком.

Убитой горем матери эти слова надежды казались такими неправдоподобными и в то же время всё больше похожими на правду. — Ой, чуть не забыла. Она просила передать, что у неё всё хорошо и что она назвала дочку Анастасия в честь вашей матери, как вы того и хотели.

— Откуда вы знаете…?

— Если бы родился мальчик, то она назвала бы его Михаилом в честь отца вашего мужа, как и обещала. Ещё она сказала что…

Маргарита Петровна уже не слышала, что далее говорила незнакомка. Голова её пошла кругом, перед глазами всё неожиданно поплыло, и она потеряла сознание. Отчаявшаяся женщина готова была и без того поверить во что угодно, лишь бы вновь обрести потерянного ребёнка, а тут ещё эта девушка стала произносить то, что до этого знали только они вдвоём. После такого открытия ей ничего не оставалось, кроме как просто упасть в самый что ни на есть тривиальный обморок.

Прошло несколько минут, прежде чем Дарене удалось частично с помощью магии, частично с помощью сподручных средств, привести мать Виктории в себя. Она заварила крепкого чая, и теперь Маргарита Петровна, закутавшись в шаль и свернувшись в кресле калачиком, пила его, слушая и удивляясь диковинному рассказу Дарены. Иногда она вскрикивала от поведанного девушкой ужаса и беспокойно прикладывала руки к груди, а иногда по её щекам текли слёзы. То были слёзы радости и счастья. Кто бы только мог предположить, что всё так обернётся. Дочь жива и вполне счастлива, к тому же у неё растёт внучка. Недаром она так долго не могла смириться со свое бедой и поверить в её гибель, хотя вероятно это свойственно всем матерям потерявшим самое дорогое, что у них когда-либо было. О, если бы она узнала об этом раньше, тогда возможно всё было бы по-другому. Хотя…, вряд ли, ведь Иван ясно дал понять, что всё началось гораздо раньше и смерть или жизнь дочери уже ничего не смогла бы изменить. Всё было предрешено судьбою, и поиск любых лазеек был бы бесполезен, как не имеющий права вступать в препирательство с жизнью и судьбой и обречённый на решительный проигрыш и вполне понятный исход.

* * *

Опять этот сон. Неужели он задремал, но ведь ещё совсем рано. Леонард отложил книгу и взглянул на часы. Ничего себе, уже восемь часов вечера. Итого он проспал четыре часа. Что ж он будет делать ночью? Ну, конечно же, читать, впрочем, как и всегда. Леонард скинул с себя тёплый плед и поднялся. Лениво потянувшись, он пошёл на кухню, надо перекусить. Ого, так уже совсем стемнело. Да это вам не лето с его продолжительным световым днём. На улице заметно похолодало, и день стал значительно короче. Вот что значит осень. Он дотронулся до холодной батареи, пора бы и отопление включить. Экономисты на людском здоровье. Просто невыносимо холодно. Он поёжился. Эд, до этого момента следящий за хозяином печальными глазами, подошёл к нему и потёрся о колено. Леонард погладил его рыжую макушку Сделав себе кофе, Леонард тяжело опустился на стул. Что же такое случилось в его далёком прошлом? Кто он? Кто его родители? Что означают его сны? Если они вообще что-нибудь означают. Это просто его бурное воображение рисует эти незатейливые картины или что-то действительно за этим скрывается? Может какая-нибудь тайна тесно переплетена с его прошлым? А может…

Он взглянул через открытую дверь кухни на томик зарубежной фантастики лежащий на столе: Дин Андерсон со своей непобедимой воительницей Песней Крови. Леонард перевёл взгляд на книжную полку, которая не плохо просматривалась с его места у стола. Здесь наряду с известными зарубежными авторами, такими как Джон Мур, Пирс Энтони, Элизабет Хэйдон, Роберт Сильверберг и, несомненно, несравненными Клайвом Стейплзом Льюисом и Джоном Роналдом Толкиным и другими красовались и наши российские, не менее известные, Сергей Карелин, Сергей Крускоп, Андрей Белянин, Роман Злотников, украинские писатели Громов и Ладыжевский под псевдонимом Генри Лайон Олди и множество других. Чего только стоит хотя бы Ричард Длинные руки Гая Юлия Орловского или Волкодав Марии Семёновой — замечательные произведения. Да какой смысл в том чтобы их перечислять. Фантастика, фэнтези, снова фантастика и вновь фэнтези. Все книжные полки были завалены ими, ну если не считать сугубо рабочих книг по истории. Ведь как порядочный преподаватель истории, он должен был иметь стеллаж и с профессиональными книгами. Так к чему это он всё? Возможно это лишь мираж, выдумка созданная его разыгравшимся воображением, остаточное явление трудного детства которое волею судьбы ему пришлось пережить. В определённом возрасте все девочки мечтают стать принцессами и ждут своего принца на белом коне, в то время как мальчишки мечтают быть сильными и смелыми, вооружёнными до зубов рыцарями на том самом белом коне, конечно можно и на вороном, это тоже не возбраняется. Так вот, наверное, он, так до конца и не вырос из детства, оставшись навсегда со своими глупыми сказочными мечтами. Леонард вспомнил, как в детстве прямо-таки упивался ненасытными рассказами Клайва Стейплза Льюиса, самое драгоценное его сокровище, книгу, подаренную одной доброй воспитательницей, его единственную и тем самым ещё более ценную книгу на тот момент. Заглянем на секунду вперёд и тогда узнаем, что так оно оставалось и до конца его дней. Нарния. Он десятки раз перечитывал эти удивительные сказки, с их удивительными приключениями в волшебной стране Нарнии созданной добрым львом Асланом. Как жалел он тогда что Льюис написал детских книг только семь, но этот недостаток с лихвой компенсировался, когда он вырос и в более старшем возрасте прочитал его романы и трилогию. Они также поражали своим великолепием, непредсказуемостью и чистотой. Да это был великий писатель всех времён и народов.

А Толкин со своими хоббитами. Его прямо-таки бессмертные, в прямом смысле этого слова, произведения "Хоббит или туда и обратно", трилогия "Властелин колец" и последняя, примыкающая к ней книга, " Сильмариллион?". Он покорил своего читателя не количеством написанных произведений, а непревзойдённым качеством. Джон Роналд Руэл Толкин был любим Леонардом в зрелости почти, как и его друг Клайв Стейплз Льюис в детстве, недаром же они были знакомы и дружны, нередко подумывал молодой мужчина, перечитывая любимые книги в очередной раз. Как он мог этого не знать, да и кому это тогда лучше знать как не ему, ведь он с тщательной щепетильностью нудного библиофила изучал биографию понравившегося автора. Ему не был дан богом талант самому писать книги, но ему был дан талант их читать с искренним удовольствием и интересом. Иногда он белой завистью завидовал кому-нибудь из авторов, мечтая когда-нибудь написать что-то своё.

Он глубоко уважал и своих современников, российских и зарубежных писателей, которые не отставали от своих предшественников на литературном поприще и удивляли не менее увлекательными сюжетами и зачастую непредсказуемыми развитиями событий.

Да, безусловно, домашний любимец Тим Ланцелот Кира Булычёва и нелишённый любопытства неутомимый межпланетный искатель приключений Язон динАльт Гарри Гаррисона были по своему интересны, удивительны и даже прекрасны, но всё же чем старше он становился, тем всё чаще стал вырываться из мира фантастики, переходя на более земной и сказочный жанр фэнтези, хотя ему, по его же мнению пора было бы уже и вырасти из детства. Да, по-видимому, дела так и обстоят, он начитался этих сказочных историй, начиная с раннего детства, возомнил себя неким Ричардом Длинные руки. Они-то и подвели его к уже близкому тридцатилетнему рубежу. Конечно, тридцати ему пока ещё нет, но всё же четвёртый десяток уже не за горами. Годы идут, принося знания и жизненный опыт, а ума не прибавляется ни на йоту, он становится взрослым мужчиной, а в душе по-прежнему остаётся мальчишкой. Всё читает, читает, всё свободное время напропалую. Вот ему крышу-то и снесло. Любовь к чтению это конечно благородное дело, но не книгу же за книгой. Понавыдумывал себе другую жизнь, иные миры, через завесу своих снов, бредил какой-то тайной, а в результате оказался обычным мальчишкой, брошенным родителями, а может и просто потерянным, к тому же ужасно одиноким. Эта неожиданная догадка принесла долгожданное облегчение, хотя несколько и расстроила. Ведь каждому хоть немного хочется хоть ненадолго бросить обыденную действительность с ее жестокой реальностью и хоть на чуть-чуть оказаться в сказке, почувствовать себя её частью.

Леонард перевёл взгляд на поскуливающую собаку. Что ж пора и ему спуститься с небес на землю, понять, что сказки слишком далеки от реального мира, они лишь плод нашего воображения, литературный вымысел, они показывают мир таким, каким бы хотел его видеть автор. A все авторы в душе являются авантюристами и искателями приключений, оттого и произведения их столь правдоподобны и ярко выражены.

Но что-то его опять заносит, и он вновь пускается в рассуждения. Леонард повернулся к своему четвероногому другу, пытаясь прогнать досужие домыслы.

— Что, приятель, проголодался?

Он поднялся и медленно побрёл к пакету с Чаппи, пора покормить брата своего меньшего.

* * *

— Кого ты там увидела, Дарена? — Маргарита Петровна с интересом заглянула через её плечо в окно. Там уже совершенно стемнело.

— Да так, ничего особенного. Просто девушка, которая меня проводила, по-прежнему сидит во дворе. — Она указала рукой на тёмную фигурку, отбрасывающую длинную узкую тень в тусклом свете уличного фонаря.

— О-о-о, должно быть она проголодалась. А может ей некуда идти?

Пригласи-ка её подняться, — и она принялась суетиться возле плиты, наскоро готовя ужин.

— Не думаю что это хорошая идея, — пробормотала Дарена.

— Что ты там бурчишь себе под нос? — Спросила, не отрываясь от кулинарных хлопот, прямо-таки лучащаяся от последних новостей женщина.

— Я говорю, что не назвала бы эту идею хорошей.

— Почему так строго? — Маргарита Петровна потянулась за солью.

— Но мы ведь её совсем не знаем и всё такое прочее, — пожала плечами Дарена, снова выглянув в окно. Фигурка не сдвинулась с места. А жаль!

— Прости меня, дорогая, но вынуждена тебе напомнить, что я и тебя совсем не знаю, — женщина повернулась к ней, вытирая руки о полотенце и, как бы извиняясь, улыбнулась и слегка передёрнула плечами. — Разве ты с этим не согласна?

— Да, конечно, с этим не поспоришь, но зато я знаю себя и знаю вас, — с видом победителя заявила Дарена.

— Откуда такая уверенность? Не думаю, что ты провела в моём обществе больше времени, чем я в твоём.

— Да, но вы мать Виктории, а это многое значит.

— И что же это значит? — Маргарита Петровна села на стул и облокотилась на стол. — Ну же просвети старушку.

Девушка смущённо закачала головой.

— Что вы, до старушки вам ещё очень далеко.

— Спасибо, — женщина улыбнулась, — а как там, на счет моего вопроса.

— Ну, здесь всё просто, — она растерянно водила пальцем по столу. — Вы же мать Виктории… ну понимаете ма-а-ть.

— А, ты, наверное, имеешь в виду родственные узы?

— Ну, да, — радостно кивнула Дарена, довольная столь быстрой догадкой собеседницы.

— Вот уж не думала, что ты подвержена какой либо дискриминации. Неужели ты действительно думаешь, что одна только родственная связь с Викторией говорит о том, что я такой же хороший человек как и моя дочь? — Увидев растерянность в глазах девушки, она печально покачала голевой. — Что это я, наверное, в вашем мире все язычники, вы и понятия не имеете о едином Боге и тем более не слышали о Каине и Авеле.

— Почему же? — Обиженно воскликнула Дарена. — Да согласна, в нашем мире полно язычников, так же как и имеется множество различных религий, но при этом я и народ среди которого я живу, верит в единого Бога, и я не меньше вашего знаю об этом первом братоубийстве.

— Ну, тогда всё значительно проще, ты сама облегчила мне задачу. — Маргарита Петровна поднялась и снова подошла к плите. — Ответь мне только на один вопрос: разве вправе кто-либо возлагать страшный грех Каина на кого-либо из его кровных родственников: отца ли, мать ли, или рождённого после братоубийства Сифа? Думаю, если ты хорошо подумаешь, то всё поймёшь, девочка. Одним словом знаешь ты меня ни чуть не лучше, чем девчушку у меня под окном. Так что лучше иди, позови её, пока бедолажка окончательно не продрогла.

Она заканчивала их диалог, не отвлекаясь от помешивания почти готового ужина и так как по её виду было видно, что она не расположена на дальнейшую беседа, Дарене ничего не оставалось, как незаметно выскользнуть в прихожую, маленькую, но всё же по домашнему уютную, впрочем, как и всё в этой квартире. Там она надела свою куртку, обула сапоги и так же бесшумно, лишь едва скрипнула дверь, проскользнула в подъезд, а затем и непосредственно на улицу.

— Катя.

Девушка моментально обернулась, и хотя лицо её почти сразу поглотила тень, Дарена успела прочитать на нём облегчение и тут же угрызения совести, словно кошки, заскребли у неё на душе. Ещё минута и она уже была рядом, не дожидаясь дальнейшего приглашения. Дарена, одолеваемая раздвоением чувств, открыла перед ней подъездную дверь.

— Ну, давай, заходи же. — Сказала она, заметив вопросительный взгляд голубых глаз.

— А можно? — Неуверенно спросила девушка.

— А чего бы я тебя звала, если бы было нельзя?

— Понятно, — Катя сделала несколько шагов, а затем вновь остановилась подозрительно спросив. — Надеюсь, вы не каннибалы и не собираетесь разрезать меня на кусочки, зажарить и съесть?

Кошек, как и не бывало. Дарена громко хлопнула дверью. Начинается.

— Bот и отлично, не очень-то мне и хотелось тебя приглашать. До свидания. — И она быстро побежала по ступенькам, в слабой надежде, что успеет скрыться, пока та опомнится. Но не тут-то было.

— Подожди, я с тобой, но знай, я несколько лет занималась каратэ и сумею за себя постоять если что. Даже и не думайте покушаться на мою жизнь или честь.

— Господи, да кому ты нужна? — Дарена раздражённо покачала головой. — А ты не упоминай Господа в ругательствах.

— А я не ругаюсь.

— Ругаешься.

— Нет, ты считаешь, что упоминание о тебе это ругательство?

— Нет.

— Да.

— Да, ты вообще это дело любишь.

— Кто бы говорил. — Они подошли к двери, где Дарена резко остановилась. — Послушай, давай сразу договоримся, ты меня достала за день и позвать тебя сюда, была не моя идея. У нас сейчас слишком много своих проблем, чтобы разбираться ещё и с тобой, тебя пожалели, так что веди себя потише, особенно со мной. Будем придерживаться принципа, ты не трогаешь меня, я не трогаю тебя. Понятно?

— Понятно.

— Кстати, что ты вообще тут делаешь? — Дарена покосилась на неё с подозрением. — Почему ты не ушла?

— Ну, я просто… я подумала, что может быть, тебе ещё понадоблюсь, может того, кого ты ищешь, не окажется дома или… или ещё что, — она несколько виновато пожала плечами, явно не ожидая такого вопроса и исподлобья взглянув на Дарену.

— Но прошло уже больше четырёх часов. — Напомнила ученица чародея. — Неужели ты не проголодалась?

— Я ведь ела перед тем, как мы с тобой встретились. — Ответила девушка, пожав плечами.

— Но ведь это было очень давно. К тому же, чтобы ты сделала, если бы я сейчас не вышла? Так и сидела бы, умирая от голода и холода?

— Нет, пошла бы домой, — насупилась Катя, бросив на Дарену обиженный взгляд.

— Ну, слава Богу, хоть дом-то у тебя есть, — с сарказмом в голосе, всплеснула руками молодая леди Альбатрас.

— Конечно же, есть, только я туда всегда успею, поэтому никогда особо и не спешу, — неохотно пояснила девушка и с нетерпением глянула на по-прежнему закрытую дверь.

— И кто-то ещё говорил, что это я странная, — спокойно произнесла Дарена и резко распахнула дверь.

— А, вот вы где, а я-то, думаю, куда вы запропастились. — Маргарита Петровна с интересом разглядывала спутницу своей гостьи, но, почувствовав смущение девушки, и увидев, как краска медленно заливает её лицо, она перевела взгляд на Дарену. — Тебя так долго не было, что я уже было, подумала, что моё богатое воображение сыграло со мной злую шутку и ты лишь плод моего помешавшегося от горя разума. Я рада, что это не правда, и ты действительно существуешь. Ну что же, девочки, ужин готов, стол накрыт. Прошу к столу, только вначале помойте руки, не потерплю в своём доме нерях.

Женщина говорила так быстро, что Дарена не смогла вставить даже слова, пока та продолжала свой монолог, когда же та закончила, девушка тем более ничего не успела сказать, так как Маргарита Петровна уже увела послушную Катю за собой в ванную. Дарена вздернула бровь, Катя выглядела заметно присмиревшей, куда только подевались её постоянные колкости и насмешки, хотя вероятно всё ещё впереди.

Когда мать Виктории вернулась на кухню, Дарена оглянувшись и убедившись, что они всё ещё одни, быстро подошла к ней и тихо произнесла:

— Я забыла предупредить вас, что эта девушка тот ещё огрызок, и я даже подозреваю, что возможно она нечиста на руку.

— Да ладно, Дарена, обычный подросток. Я даже не понимаю, почему ты так против неё настроена. Мне просто стало жаль бедняжку, сидит на холоде и голодная, а, между прочим, она сказала, что думала, что ещё может тебе понравиться. Разве такая самоотдача не заслуживает тарелочки супа.

— Может быть, и заслуживает, — сдалась Дарена и медленно побрела в ванную, встретив по дороге и сам объект их обсуждения.

Когда все уселись за стол, Катя положила руки на столе и принялась читать молитву, после чего поцеловала своё серебряное распятие и только тут обратила внимание на удивлённые лица смотревших на нее женщин.

— Что не выгляжу набожной? — Улыбнулась девушка. — Если честно, то вы на особо верующих, тоже не тянете.

Дарена и Маргарита Петровна переглянулись, при чём у первой в глазах светился победный огонёк. Ну что я вам говорила? Катя, не обращая на них более никакого внимания, с нескрываемым рвением, принялась за еду. Ужин прошёл в полном молчании и только под конец, во время чаепития, Маргарита Петровна несмело поинтересовалась.

— А твоя мать не будет переживать, что тебя так долго нет?

— Нет. — Катя смущённо отвела взгляд и опустила голову. — Не будет.

Женщина кинула обеспокоенный взгляд сначала на одну, затем на другую. Дарена также с интересом посмотрела на девушку.

— А где ты живёшь? — Настороженно спросила Маргарита Петровна.

Катя нехотя ответила.

— О, так это же на другом конце города, туда же несколько часов добираться. И как это я сразу не спросила, теперь ты сможешь дотуда только на такси доехать. Тебе во сколько нужно быть дома? — Не унималась женщина.

— Без разницы, это не имеет значения. — Она отставила в сторону чашку и потупила взор.

— Как это не имеет? А твоя мать? У вас есть телефон? — Настаивала, ещё больше обеспокоенная Маргарита Петровна.

С каждым последующим вопросом Катя всё больше уходила в себя. Её голос становился всё тише, взгляд всё понурей, а голова всё ниже опускалась на грудь.

— Нет.

— А у соседей есть телефон? Может быть у каких-то знакомых?

— Нет. — Её едва было слышно, взгляд полностью упёрся в колени.

— Катя, но не может же такого быть, чтобы во всём вашем доме не у кого не было телефона? Ведь это же неправда, не может быть правдой. — С укоризной произнесла женщина.

Вот тут-то Катя и сорвалась. Её прямо-таки прорвало.

— Господи, да поймите же вы, наконец, я живу с матерью-алкоголичкой и её таким же бой-френдом в комнате коммунальной квартиры. И их совсем не интересует где я и что со мной. Большую часть своей жизни я провожу на улице, сплю у знакомых или в подъезде. Дома я появляюсь лишь для того, чтобы помыться и постирать одежду, да и то по возможности выбираю время, чтобы предки ушли на точку. И всё равно мне почти каждый раз приходится с боем отбиваться от ее пьяных дружков и их собутыльников. Думаете, я могу торопиться в ТАКОЕ место? Думаете, у меня есть на это желание? — Девушка громко разрыдалась, выложив всю правду своего тяжёлого положения, о которой старалась, как можно меньше рассказывать.

За столом воцарилось удручённое молчание, прерываемое лишь всхлипываниями Кати, все забыли об остывающем чае и подгорающем печенье. Первой опомнилась Маргарита Петровна. Она подскочила к плите, достала противень и выключила газ.

— Хорошо. — Она решительно повернулась к девушкам. — Сегодня обе переночуете у меня.

Она медленно вышла из кухни, чтобы приготовить ещё одну постель, не забыв, однако, перед этим высыпать на печеньицу свежие, пышущие теплом готовые изделия, со слегка подгоревшей корочкой.

— Я этого не хотела, — после короткого молчания пробормотала Катя, не поднимая головы, — я не этого добивалась.

— Я знаю, теперь я это знаю. — Дарена виновато закусила губу. — Ты не хочешь возвращаться домой?

— Не хочу.

— Не хочешь оставаться с матерью?

— Не хочу?

— Я попробую тебе помочь, по-моему, это в моих силах. — Она почесала подбородок, в то время как Катя бросила на неё взгляд полный надежды и сомнения.

— Да, ладно, Катя, не переживай. Всё будет в порядке. — Дарена положила ладонь на её руку, крепко вцепившуюся в край стола. — Кэт. Можно мне тебя так называть?

— Наверное, думаю, хуже от этого ни кому не будет. К тому же теперь в некотором роде ты моя подруга, — она удручённо замолчала, пытаясь улыбнуться сквозь печаль, но из этого ничего не выходило.

— Да успокойся ты, говорю же, мы что-нибудь придумаем. — Дарена потрепала её за плечо. Ей было стыдно за своё недоброе отношение к этой столь глубоко несчастной девушке, ведь теперь-то она поняла причину её колючести. — Ты лучше чай допивай, а то стынет.

Чуть позже, когда Катя принимала душ перед сном, Дарена обратилась к их гостеприимной хозяйке с речью.

— Как вы думаете, Маргарита Петровна, может быть, взять её с собой? Жалко девчонку, ей нет ещё и двадцати, а жизнь уже пошла под откос. Мне кажется, здесь её не ждёт ничего хорошего, а там ей занятие всегда найдётся.

— Не знаю, Дарена, лишь бы она не оказалась не тем человеком. К тому же ты сама предупреждала меня о её нечестности, да и её семья заставляет желать лучшего.

— Вот уж не думала, что вы подвержены какой-либо дискриминации, Маргарита Петровна. А как же всё то высокое, о чём вы мне говорили ранее: Каин, Авель и всё такое прочее. Это не честно, да и человек она не плохой, просто вынуждена всю жизнь отбиваться от подонков, вот и выросла своеобразной колючкой.

Дарена опёрлась на локоть и посмотрела на женщину, лежащую на соседней кровати. Та неуютно зашевелилась поёрзала под пристальным взглядом собеседницы, который будто сверлил её сквозь темноту. Уловив испытуемое ею неудобство, девушка поспешно отвернулась.

— Ты уверенa в правильности своего вывода, ведь еще недавно ты говорила обратное.

— Тогда я не решилась, так как мне это ещё запрещено. А теперь, я вам признаюсь, я прозондировала её мозг и должна заметить, что она даже значительно лучше, чем хочет казаться. Тяжёлая жизнь вынуждает её на те поступки, которые она сама не одобряет. А её вызывающее поведение это всего лишь защитная реакция на отрицательные условия окружающей среды, иными словами она просто не знает от кого или от чего ждать очередного подвоха вот и воспринимает всё в штыки.

— Дарена, а у вас все так выражаются? Не обижайся, но порой твои слова и действия так не типичны для средневековья.

Девушка, несмотря на предупреждение, всё равно обиженно поджала губки.

— А я живу в Средневековии, а не в средневековье. Это две большие разницы. Насколько я поняла из рассказов слышанных от Виктории, в вашем средневековье жили одни варвары. Мой народ намного культурнее, образованнее и просвещённее. Не подводите, пожалуйста, больше под нашими мирами общей черты, если разговор зайдёт о вашем средневековье.

— Ладно, извини, просто названия очень схожи. — Маргарита Петровна пожала плечами. — Да я и не сказала бы, что средневековье так уж плохо. Чего только стоят рыцари с их преклонениями перед дамами сердца.

— Ладно, оставим пустое. А что там на счёт Кати? — Нетерпеливо спросила девушка.

— Ну не знаю, если только ты уверена, — с сомнением произнесла женщина. — Просто, если оставаться предельно честными, то…

— Вы сомневаетесь в искренности нас обоях и в правильности своего решения оставить нас на ночь, — продолжила за неё Дарена. — Тем более что уж как-то подозрительно я и сама вошла в ваш дом и её ввела. Но вы, наверное, забыли, что я не очень-то жаждала её появления здесь.

— Да, всё совершено, верно, — Маргарита Петровна смущённо улыбнулась и нервно хихикнула. — Просто такое достоинство, как доброе сердце, было всегда моим недостатком. Я слишком доверяю людям, даже тогда, когда этого делать, явно не следует.

— Я понимаю. — Дарена виновато закусила губу, а потом продолжила. — Простите, я ни в коем случае не хотела воспользоваться своим даром и прочитать ваши мысли. Просто когда эмоции выражены через чур чётко, я читаю их как бы между строк и ничего не могу с собой поделать.

— Она уже идёт, давай-ка спать, Дарена, — Маргарита Петровна улеглась поудобнее.

— И на чём же мы перешили? Как быть с Катей? — Поинтересовалась Дарена.

— Тебе лучше знать, ведь это не я мастер читать чужие мысли.

Ну, a раз ты уверена, что у неё честные намерения, не будем бросать девочку на произвол судьбы. — Неуверенно проговорила женщина. — Завтра когда отправимся к… к потр….

— К порталу, — подсказала Дарена.

— Да к порталу, возьмём её с собой. А теперь давай спать. Спокойной ночи. — Она отвернулась к стенке.

— Отлично, мне это нравится. Доброй ночи.

— Смотри не раскайся потом, девочка. — Послышался сонный голос.

— Постараюсь.

— Да и я бог даст, не раскаюсь. — Тихо пробормотала она.

Свет в прихожей погас, послышались лёгкие шаги, тихо скрипнула открывающаяся дверь, а ещё чуть позже все уже мирно спали.

Прошли сутки. То же место, та же осень, те же девушки, не считая Маргариты Петровны, только на улице не утро, а глубокая ночь.

— Через несколько минут портал откроется. Вы всё запомнили? — Дарена волновалась как никогда. На ней ещё никогда не лежало бремя такой ответственности. Откроется ли этот портал вновь, как и предсказывал Меден? Правильно ли она высчитала продолжительность открытия? Ведь она могла в чём-нибудь и ошибиться, а крёстного не было рядом, чтобы помочь, подсказать и хоть как-то поддержать свою ученицу.

— Да, я всё поняла и запомнила. — Маргарита Петровна слегка поёжилась. По натуре она была женщиной спокойной и не любила перемен в жизни. Хотя она была ещё достаточно молодой, ей едва миновало сорок, она не была склонна ко всякого рода авантюрам и приключениям. Ей была по вкусу более размеренная, монотонная, пусть для кого-то и казавшаяся скучной, жизнь. То, что им предстояло пережить, очень её пугало, но ни что не могло ей помешать воссоединиться с дочерью, даже этот страх перед неизведанным.

— Кэт? — Дарена повернулась к стоявшей в стороне девушке.

— Да. Да. Да, — Катя возмущённо скрестила руки на груди и, покачав головой, закатила глаза. Неужели они считают её дурочкой. Между прочим, она, Катя, всегда отличалась хорошей памятью и повышенной внимательностью. К тому же, честно говоря, она вообще не понимает, что они тут делают. Как три…, прямо нет слов, столпились на пустой дороге в три часа ночи и лопочут бред про какой-то мистический портал. У некоторых явно слишком богатое воображение и немного, возможно совсем чуть-чуть, поехала крыша. И что она только с ними делает? Хотя вероятно, это всё же лучше чем спать в подворотне или отбиваться от грязной алкашни. Хоть какое-то развлечение в её тяжкой жизни. Пожалуй, она даже согласна, что Дарена обладает неким таинственным даром, тем более что она сама была тому свидетелем. Но этому должно быть более разумное объяснение, чем переход из другого мира и принадлежность к касте колдунов. Надо просто хорошенько раскинуть мозгами и уделить чуть больше времени логическому мышлению. Но что это?

Над дорогой, в нескольких сантиметрах от асфальта, заиграло вдруг призрачное сияние. Оно светилось и подрагивало, едва виднеясь даже в темноте, настолько оно было прозрачным. Как любопытно. Катя подалась вперёд.

— Мы на всякий случай возьмёмся за руки, — продолжала тем временем объяснять Дарена, — чтобы никто из нас не потерялся и не остался в межпространстве. Но всё же постарайтесь вспомнить всё, чему я вас учила, и самое главное как попасть именно в наш мир. Всё понятно?

Маргарита Петровна согласно кивнула и снова поёжилась. Пожалуй, мысль оказаться в неведомом межпространстве, а затем и в чужом мире, сама по себе выглядела весьма не привлекательной, а перспектива застрять там навсегда или хотя бы на долгое время была просто кошмарной. Поэтому женщина была готова во всём подчиниться знающей в этом толк Дарене.

— Кэт? — Та между тем смотрела по сторонам в поисках не весть, куда запропастившейся спутницы. — Кэт? Господи, куда она делась?

— Мне кажется, она вошла вон в ту светящуюся штуку в виде шара. Я, конечно, могу и ошибаться, но мне показалось….

— Что? — Дарена резко обернулась. Перед её взором тут же возникло неясное очертание входа в другие измерения. — Портал.

Она бросилась по направлению к нему, но тот, будто под её строгим взглядом, печально вздрогнул на прощанье и пропал. Её рука, буквально вошедшая в межпространственный распределитель, осталась на том же месте, только сферы уже не было. Вход в другой мир вновь был закрыт и, как предупреждал её перед уходом Меден, на этот раз надолго.

— О, нет. Кэт. — Дарена взмахнула руками, в надежде вернуть портал, но поймала лишь темноту, не более. — Как такое могло произойти. Ведь он должен был быть открыт сто десять минут, это почти два часа, а он только открылся.

Она достала из сумки исписанный листок и пробежалась взглядом по своим расчётам, бегло в уме что-то прикинув и сообразив.

— О, Боже, не может быть. Я…я… как я могла так грубо ошибиться. Ведь это секунды, секунды, а не минуты.

Толи излишнее волнение, толи элементарная невнимательность, сыграли с Дареной такую злую шутку. И в тот момент осознание собственной вины было столь глубоко, что беспросветное отчаяние на мгновение полностью одолело её. Маргарита Петровна с сожалением и тоской посмотрела на девушку, а затем перевела печальный взгляд на простирающуюся над дорогой темноту. После того, что она сейчас увидела своими глазами, её вера в правоту Дарены укоренилась окончательно и бесповоротно. И что же теперь? Неужели ей так и не удастся увидеться с дочерью и внучкой?

К тому времени Дарена, поборов в себе состояние безнадёжности, собрала всю свою волю в кулак и твёрдо произнесла:

— Нужно найти другой портал, через этот нам путь заказан. Меден предупреждал, что после этого раза он откроется не скоро, а других он не знал. Что ж, он нам теперь не помощник, будем искать сами. И найдём!

* * *

— Дарена? Маргарита Петровна? Где вы?

Катя несколько раз обернулась вокруг своей оси. Повсюду стояла сплошная стена темноты, через которую с трудом угадывались очертания огромных деревьев и лишь портал, вполне реальный вход в её мир, всё ещё светился во мраке. Но вот и он, несколько раз моргнув лукаво, растворился в непроглядной мгле. Катя уже было рванула в его сторону, но в том, что этот неосознанный порыв являющийся лишь бесполезной попыткой вернуть невозвратимое, окажется безрезультатным, не оставалось сомнений. И вот теперь, она стояла в полном одиночестве, в полной темноте, целиком и полностью осознавая свою былую неправоту и опрометчивое неверие, в то время как её душу постепенно заполнял панический страх, грозящий перерасти во всеобъемлющее безумие. А ведь ещё несколько минут назад, до того как она необъяснимым образом миновала звёздное небо, или что-то очень на него похожее, она находилась посреди большого небезызвестного города Санкт-Петербурга, в обществе двух слегка странноватых дам, которые утверждали, что собираются отправиться в параллельный мир. Тогда она относилась ко всему этому слегка скептически, несмотря на события последних дней, хотя и начинала понемногу во что-то верить, и, по-видимому, не зря. Ну и кто из них теперь сумасшедший. И, как она подозревала, в данный момент она как раз-таки и очутилась в этом самом параллельном мире. Какое-то время Катя ещё безнадёжно кружила в темноте, тщетно зовя новую знакомую.

— Дарена. Дарена. Дарена.

Но по-прежнему только эхо вторило ей своей удручающей пустотой. Эхо и ничего больше, за исключением, пожалуй, обычного голоса леса.

Ещё немного и Катя, поборов своё уныние, постаралась взять себя в руки. Она попыталась вспомнить все, чему её учила Дарена, и что говорила. Кажется, нет точно, она показывала карту своего мира — теперь главное чтобы она, Катя, попала именно в Средневековию — и говорила, что портал откроется на территории оборотней. Оборотни. Что ж, хорошее начало. И, о, Боже, после всего, что с ней случилось, это было похоже на правду. К тому же теперь она стопроцентно верила во всё, что до этого рассказывала Дарена и готова была поверить даже в большее. Тогда она пропустила это сообщение мимо ушей, теперь же это звучало многообещающе, и приятного в этом было мало. Ей во чтобы-то не стало, нужно было что-то решить, и она решила.

Подойдя к первому же попавшемуся дереву, она провела рукой по шероховатой поверхности его ствола. Чисто. Потрогала второе, третье, четвёртое безрезультатно. И вот, только на пятом или шестом, она почувствовала мягкую влажность мха. Отлично. Теперь она хотя бы имела понятие, где юг, где север. Виктория и остальные Альбатрасы живут на севере, Граден, а соответственно и Медгард, находится на юге. Дарена говорила, что до Градена добираться значительно ближе, чем до Хотинхейма. Значит, выбор сделан, она определилась с конечной целью своего пути и, глубоко вздохнув, смело двинулась на юг. Сухая осенняя листва беззаботно шуршала под ногами, ветер, добровольный помощник листопада, уныло шелестел в кронах почти полностью осиротевших деревьев. Где-то ухал филин, по крайней мере, так думала Катя, или хотела так думать. Лес был наполнен ночными звуками, для девушки, прожившей всю жизнь в большом городе, новыми и пугающими. Внезапно оживлённая жизнедеятельность леса оборвалась, ночные звуки, будоражащие до этого момента её слух, полностью смолкли, тишина оглушала своей пустотой. Девушка резко остановилась, испуганно озираясь по сторонам. Рука непроизвольно потянулась к шее и замерла, обхватив маленький серебряный крестик, подаренный ей когда-то отцом. Всё также неожиданно шум ночного леса возобновился с новой нарастающей силой. Ветер, словно обиженный мститель, с особым злорадством безжалостно хлестал её по лицу своими холодными невидимыми руками. Повсюду слышался неясный шёпот или может быть это просто шелест листвы. И всё же он необъяснимым образом проникал в её голову, звучал как бы внутри неё, постоянно стоял в ушах, как будто что-то издаваемое этот звук находилось не вокруг неё, а уже в ней самой.

Катя закрыла уши руками, но звук от этого не стала тише, боль, сопровождавшая его, не проходила. Девушка снова обхватила крестик, холодное серебро до боли впилось в ладонь, губы беззвучно двигались, в глазах застыла мольба. Слёзы ручьями стекали по бледным щекам. Ей было ужасно страшно оказаться в этом чуждом для неё мире, страшно слышать нестройное звучание неугомонного шёпота, страшно ощущать ледяную ярость безумного ветра. Ну, почему же ей, как и в любом рядовом фильме ужасов, пришлось оказаться в такой дурацкой ситуации именно ночью? И кто в этом виноват? Конечно, Дарена. Это она заварила всю эту чёртову кашу, прости Господи, бессовестно перекинув на неё эту ношу и предоставив ей же, её и расхлёбывать. Но, если быть предельно честной, Дарена тут совершенно не при чём, ею двигали самые честные побуждения. Ведь это не чародейка, а именно она, Катя, слишком восхвалялась своей независимостью и самостоятельностью, не желая никого слушать, и именно она приняла неправильное решение, сделала опрометчивый шаг. Беспорядочные мысли пчелиным роем проносились у неё в голове, сбивая с толку и не давая сосредоточиться. Сама того, не замечая, она стала произносить слова молитвы вслух, пытаясь прогнать злобную стихию и заглушить предательски закрадывающийся в душу страх. Голое её становился всё громче, слова звучали всё яростнее, несмотря на божественное обращение.

— Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет…

Громкий смех яркой вспышкой раздавшийся со всех сторон, заставил напрячься и без того расшатанные нервы.

— Кем это она пытается нас отпугнуууутььь, — с сарказмом прошептал тоненький женский голосок.

— Посмотрите, да ни как она убегает, и главное от кого от нас, — с усмешкой прошипел другой.

Взрыв шепчущего смеха на несколько секунд пересилил завывание ветра.

— Э-Э-эй, детка, от нас не убежишь.

Несколько неясных теней оторвались от тёмного неба и зависли прямо над ней, преследуя и пугая.

Катя споткнулась о какую-то корягу, не устояла на ногах и с силой рухнула на усыпанную хвоей землю. Рука, по-прежнему сжимавшая бесценное распятие, сильно дёрнулась и, с рывком отпустив его, бессильно ударилась оземь. Её святая святых беспомощно упала в нескольких сантиметрах от раскрытой ладони. Катя мгновенно протянула руку, чтобы подобрать последнюю память об отце, когда почувствовала сзади надвигавшуюся опасность. Она резко обернулась, продолжая всё также полулежать на спине.

Незнакомая женщина зависла в воздухе прямо перед ней. Она была прекрасна, но не это бросалось в глаза при первом на неё взгляде и не белокурые локоны, спадающие до пояса, а мертвецкая бледность лица и два длинных аккуратненьких зубика, выступающих далеко за рамки разумного. Этого не может быть, ведь их не существует… Но нет, положение, в котором она сейчас оказалась, на прямую говорило ей об обратном. Да она действительно повстречала вполне реальную Дарену, действительно перенеслась во вполне реальный, но чуждый ей лес и над ней действительно завис вполне реальный вампир женского пола. Теперь она до конца осознала истинное положение дел. А истина заключалась в том, что они, то есть вампиры, действительно существуют, точно так же как и оборотни, в чьих владениях она оказалась, как и колдуны, к чьему роду принадлежит Дарена, как и каланчи, как и гномы, за которого её новая знакомая приняла лилипута, как вероятно и ещё многие и многие другие народы, просто не в её Катином мире, а в соседнем вполне реальном параллельном измерении. Стоп, но при чем здесь вампиры? Они ведь, как общеизвестно, враждуют с оборотнями. Что же они делают на их землях?

— О чём задумалась, красавица? Что, разве мама не учила тебя не бродить по ночному лесу полному всякого рода хищных обитателей? Да ещё и в одиночку. — Лицо женщины стало медленно изменяться, превратившись на мгновение в ужасную гримасу.

Катя закричала и попыталась вырваться из цепких рук, забыв обо всём на свете, окунувшись в пучину кошмарного безумия. Но новая волна безудержного смеха заглушила её крик отчаяния, а безжалостные зубы уже терзали девичью шею. Ужасная боль стремительно распространялась по всему телу, но, собрав все силы воедино, превозмогая страдания, девушка потянулась к серебряному крестику. Не с первого раза, но ей удалось схватить божественное распятие и, собравшись с духом, она с силой прижала его к ненавистному лицу, не представляя какие последствия могут последовать за этим её последним жестом отчаяния. Женщина истошно закричала, лицо её исказилось от смеси боли, гнева и ужаса. Нежная бледная кожа задымилась, и крест сильнее начал въедаться в некогда прекраснее лицо. Усилием воли, той удалось откинуть от себя распятие, обжигая руку о его серебряную цепь.

Катя подхватила падающий крестик и прижала к груди. Женщина, с ещё дымившемся шрамом, с ненавистью уставилась на неё. Прекрасные черты уже давно стёрлись с её дьявольского лица, стали прямо-таки уродливыми, превратив их обладательницу в чудовище из самого страшного ночного кошмара. Она кривилась, обнажая клыки, и, слегка покачиваясь, как ядовитая змея низвергала шипение, разве что не поигрывала раздвоенным языком по одной простой причине, его у неё не было. Беспокойные глаза постоянно перебегали с решительного взгляда укушенной на руку, сжимавшую миниатюрный крест. А Катя теперь не за что не рассталась бы со своим и без того дорогим распятием, потому что теперь она знала, что на данный момент это её единственное оружие, очень опасное оружие для её врага.

Раскатистая волна смеха быстро угасла, две её весёлые подружки с волнением и интересом поглядывали на развернувшуюся перед ними драматическую сцену.

Тем временем, женщина совершила несколько попыток приблизиться к Кате, но той каждый раз удавалось увильнуть, отпугивая нападающую протянутой рукой сжимавшей крестик, подруги не спешили прийти ей на помощь, по-видимому, не такие уж они были и подруги. Но вскоре, после изданных ею каких-то шипящих звуков, женщины с неохотой полетели по направлению к Кате. Девушка тут же поняла, что пришёл её конец, ведь против троих клыкастых упыриц один крестик бессилен, тут он её уже не спасёт, по крайней мере, их нужно как минимум три.

Неожиданно все трое резко обернулись. Они синхронно оскалились, от чего сделались ещё менее привлекательными, тела их пробрала мелкая дрожь, на лицах читалась жгучая ненависть и обычный животный страх. И в тот момент, когда из чащи леса показалась пара жёлтых глаз, они, кинув последний взгляд на свою до смерти перепуганную жертву, взмыли ввысь и убрались восвояси. Пара жёлтых глаз продолжала медленно приближаться к девушке, по-видимому, зверь принюхивался. Что ж, она, даже при очень сильном желании, которого у неё в данный момент не было (на неё напало состояние полной апатии) не смогла бы оказать ему достойного сопротивления. Кем бы не было это чудовище, ей оставалось лишь пожелать ему приятного аппетита и преподнести себя готовой на блюдечке с золотой каёмочкой. Конечно, можно было ещё уповать на милость Божью, на чём она и порешила.

И вот он появился перед ней во всей красе: величественный, могучий, вероятно прекрасная партия для особ противоположного пола среди своего народа, огромный волк исполин. Он внимательно изучал её, с каждым новым шагом оказываясь всё ближе.

Катя беспомощно вытянула вперёд руки и прошептала надрывающимся голосом.

— Не подходи.

Но зверь неожиданно ошарашил её, заговорив на вполне человеческом языке. Такого она никак не ожидала.

— Они укусили тебя. — Не спрашивая, утвердительно заявил он. И в голосе его было столько тоски и печали.

Девушка непроизвольно коснулась рукой двойной ранки на шеи, пальцы тут же ощутили какую-то вязкую влагу. Кровь.

— Кто вы?

Девушка, всё так же лёжа на спине, на запястьях и пятках, испуганно отползла назад. Скривившись от боли, она пальцами правой руки вновь потрогала кровоточащую рану.

Молодой оборотень, проигнорировав ее вопрос, с опаской оглянулся в темноту, прислушался и насторожился.

— Ты ещё человек. — Он задержал на ней задумчивый взгляд, но лишь на секунду дольше, чем следовало. — Они уже близко. Уходи.

Сэргард повёл влажным носом.

— Кто они? — Катя настороженно осмотрелась. Что ещё ждало её в этой пугающей темноте? Какие ещё испытания ей предстояло вынести?

— Я сказал, спасайся. Уходи. Убирайся. Беги. Прочь. Я попробую их задержать.

— Задержать кого?

В ответ на её несколько неуместный в столь драматический момент вопрос из близлежащих кустов близлежащего пролеска выскочила пара десятков таких же огромных, а то и больших, волков. Они с рычанием начали наступать на девушку, сразу же без предисловий беря её в кольцо.

— Не трогайте её. — Её давешний невольный спаситель, теперь уже вполне осознанно, вновь встал на её защиту.

— Уйди, Сергард.

— Нет, — твёрдо ответил молодой оборотень, ощетинившись, — я не уйду, а вы не тронете её.

Девушка испуганно переводила взгляд с одного на другого. Так странно было видеть, как решается её судьба, к тому же если и обвинители и защитник выглядели похожими, но иными, разительно отличавшимися от неё самой. Она обессилено осела на землю после неудачной попытки подняться, и теперь была даже не в силах пошевелиться от страха, оставаясь в его полной безоговорочной власти.

— Они укусили её, я чувствую это. Она должна умереть.

— Вы не можете её убить, ведь уже почти год как мы заключили негласное перемирие с людьми, — он с сожалением посмотрел на девушку, понимая всю тщетность своих попыток её спасти. Их глаза встретились, и Катя прочитала в них ту самую жалость и то, что на этот раз она точно обречена. Она прекрасно понимала бесполезность любого сопротивления и готова была смириться со своим положением позднего ужина для стаи разъярённых волков, которые вероятно и были теми самыми людьми-оборотнями, то есть от части и её братьями по крови. Однако такое положение дел не устраивало самого Сэргарда, что было весьма удивительно, и потому, ужасно злясь на преобладание одной своей половины над другой, то бишь излишнюю человечность, он, тем не менее, продолжал вести дискуссию со своими сородичами, — и мы не в нраве его нарушать.

— Она не человек, она вампир, а их и близко не было на сражении и на заключении перемирия.

— Она ещё человек и Ингвар не одобрит если…

— Ингвар не одобрит тебя. — Устало перебил его пожилой волк. Как ему надоело пререкаться с сыном вожака. Да его отец отличный оборотень, достойный пример для молодёжи их племени, но сын вырос слишком слабохарактерным и мягкосердечным. Этот сопляк слишком много на себя берёт, пора бы кому-нибудь поставить его на место. — Эти трусы даже здесь отличились и поджали свои хвосты, то есть клыки или что там у них.

Оборотень раздражённо покачал головой, не привык он понапрасну тратить время.

— И всё же пока она человек и Ингвару не понравится, если вы её убьёте, ведь он обещал человеку.

Оборотни взволновано переглянулись, им всё это не нравилось и они уже давно нетерпеливо переступали с лапы на лапу, как когда-то при встрече с теперь уже легендарным человеком.

— Но ведь она всё же вампир, — не очень уверенно выкрикнул кто-то из толпы.

Бурый оборотень бросил туда недовольный взгляд.

— Она укушена, а значит вампир. Процесс превращения это всего лишь вопрос времени.

— Она ещё не стала вампиром, это лишь переходная стадия, — не сдавался Сэргард.

— Она вампир и этого не изменить. Я бы не тронул её, если бы она была человеком, я ведь не зверь.

"Точное замечание", — промелькнуло у Кати в голове. Наблюдать решение собственной судьбы, гадать какая чаша весов перевесит людская или вампирская и это всё притом, что она-то считала себя целиком и полностью человеком, было страшно. Особенно если учесть то, в чью сторону склоняется всеобщее мнение, участь её была очевидна.

— Что ты предлагаешь, сын вожака, посидеть, подождать пока у неё вырастут клыки, и она научится летать? Сэргард, мы все одна семья и я прощаю тебе твою слабость, а теперь уйди с дороги. — Бурый сделал несколько шагов вперёд.

— Нет, — Сэргард грозно оскалился.

— Послушай, я не хочу… мы не хотим причинять тебе боль из-за одного вампира. Она не заслуживает этого, пойми.

— Уже через несколько дней она станет вампиром. И что тогда? — Миролюбиво добавил другой оборотень. — Нам легче с ней справиться пока она человек.

— Значит, вы всё-таки признаете, что она человек? — Победоносно воскликнул Сэргард.

— Да, но вопрос в том надолго ли? Сэргард я больше не намерен играть с тобой в то, кто кого переговорит. У нас есть дело, и мы его выполним.

Молодой оборотень повернулся к девушке и едва слышно прошептал:

— Уходи, уходи.

Катя неуверенно поднялась и сделала несколько маленьких шажков назад, не отрывая взгляда от звериной стаи.

Среди оборотней началось неровное волнение. Почувствовав неладное, Сэргард во весь голос закричал:

— Беги.

И она побежала. Резко развернувшись, Катя побежала что было сил, она даже и не подозревала, что была на такое способна. Воля к борьбе проснулась в ней с новой силой. Позади слышалось тяжёлое дыхание и хруст сухих веток под огромными телами, волки даже не пытались соблюдать тишину, ведь они на этот раз не выслеживали добычу, они её преследовали. К тому же это был их родной лес.

— Стойте, стойте, стойте же, — слышался где-то сзади голос Сэргарда, но вот и он и его справедливый обладатель куда-то пропали.

Не успев увернуться от тяжёлый лапы более старшего бурого сородича, Сэргард получил сильный удар и, отлетев в сторону, стукнулся головой о многовековое дерево. Поднявшись, он неуверенно встал на растопыренные лапы, растеряно затряс головой и печально посмотрел вслед удаляющимся фигурам, сожалея, о предрешённой девичьей судьба.

Катя пробежала всего несколько метров, но уже совершено выбилась из сил. И вот, когда зубы оборотней буквально хватали её за пятки, какая-то неведомая сила вдруг подняла её вверх, и она словно птица воспарила над землёй.

— Теперь ты с нами, красавица.

— Ты одна из нас.

— Ты такая же, как мы.

Шипели отовсюду тихие женские голоса. Катя напрасно пыталась вырваться из цепкого захвата изящных, но сильных рук.

— Ну, тише, тише, ты и так-то, должна заметить, не пушинка, а тут ещё дёргаешься как рыбка на крючке, — с иронией произнёс чей-то голос ей в самое ухо, обжигая тёплым дыханием.

Две женщины спокойно, без особых усилий, несли её под руки и казалось совсем не чувствовали её веса, вопреки насмешливым словам.

— Не придирайся к девочке, Маришка, не видишь, она напугана, ведь ей это в новинку, — запротестовал другой. — Вспомни себя.

— Если бы Он мне не запретил, я бы медленно высосала у неё кровь, всю до последней капельки. И делала бы это медленно, и она словнавально хватали её за пятки, какая-то неведомая сила вдруг подняла её вверх и она словна птица �� очень медленно и мучительно, — произнесла третья. Она летела сама по себе, несколько в стороне, и произнесся это, она потрогала небольшой шрам в виде миниатюрного распятого Иисуса на щеке.

— О, это обычная реакция, Порошка, — с плохо скрытой неприязнью заметила Катина заступница, — на твоём месте могла оказаться любая из нас.

— Но почему-то оказалась именно я, — плаксиво прошипела Порошка, капризно надув при этом спелые губки.

— О чём вы спорите? Скоро мы вернёмся домой. — Проговорила Маришка. — Там Он. Он мудр. Он всегда прав. Он всё решит. Он вас рассудит.

* * *

— Даяна, милая, что с тобой происходит последнее время? — Энгельс с тревогой попытался заглянуть жене в лицо.

— Всё в порядке, — несколько раздражённо ответила женщина и отвернулась.

— Но я же вижу, что…

— Я же сказала всё в порядке… если ты всё знаешь и видишь лучше меня, тогда зачем спрашиваешь. — Она замолчала, задумавшись, словно пожалела о своей излишней вспыльчивости. — Мне нужно уйти ненадолго… к… к Ингвару, он просил. Присмотри за девочками. Ладно?

— Конечно. А что там у Ингвара? Что-то случилось? — Энгельс нахмурился.

— Нет, просто я обещала заглянуть и… в общем, мне нужно идти, — Даяна виновато отвела в сторону взгляд и стала поспешно собираться. Заглянув в комнату дочек, она убедились, что у них всё в порядке и все трое крепко спят.

— Пока, Энгельс. — Она обернулась на пороге.

— Ты надолго?

— Нет, я же сказала, я скоро вернусь. — Не говоря больше ни слова, она выскользнула на улицу.

Энгельс ещё долго смотрел ей вслед, точнее на уже успокоившийся полог, закрывавший вход в их скромное жилище, за которым она скрылась.

А через пару часов пришёл и сам Ингвар.

— Доброй охоты, Энгельс.

— Доброй охоты, Ингвар.

— Вот возьми, Энгельс, — он протянул небольшой свёрток. — Сара передала Даяне, та просила. Там какая-то трава вроде что ли. — Он пожал плечами. — Мы выходим на охоту. Ты с нами?

— Нет, я не могу. Я должен сидеть с дочерьми, — человек-оборотень кивнул в сторону детской спальни.

— А-а-а, — протянул Ингвар и подозрительно нахмурился. — А где сестра?

— Она пошла…, пошла к тебе, — нехотя произнёс Энгельс и, понуро опустив голову, отвернулся. — Сказала, ты звал поговорить.

— Давно?

— Пару часов назад.

— Странно, у нас, её нет, да она и не приходила вовсе. Старшие дети со мной, а Сара с малышами уже спит. Да и о чём говорить на ночь глядя, самое время охоты. — Задумчиво проговорил Ингвар, затем добавил опомнившись. — Правда может, она в чём-то меня не так поняла и подумала, что надо срочно поговорить о том, в чём не было особой срочности. Возможно, в том и я виноват отчасти, что-то такое сказал, напутал, а сам запамятовал. Наверное, она просто задержалась по дороге и пришла к нам чуть позже. Сара не совсем ещё спала, когда я уходил.

— Наверное.

Они помолчали с минуту.

— Ладно, я пойду, — прервал неловкое молчание Ингвар, — стая ждёт. Доброго сна, Энгельс.

— Доброй охоты, Ингвар. — Энгельс дружески хлопнул вожака по плечу.

Он заметил, что его шурин ушёл глубоко задумавшись, и в очень скверном настроении. И оба они знали почему.

Охота в эту ночь никак не вязалась.

* * *

— Мне нужны, такие как ты, Ка-тя, женщины с характером. — Он с довольной улыбкой посмотрел на Порошку, затем вновь повернулся к Кате. — На этот раз я правильно произнёс твое имя, можешь не отрицать это.

Он мило улыбнулся. Его улыбка была слишком милой и как-то не вязалась с холодными, как сталь клинка, глазами, длинными хищными клыками и вообще всем обликом величественного вампира.

— Почти, — ответила девушка. С тех самых пор как она находилась в логове этих кровожадных упырей, то есть где-то около часа, её глаза не переставая, обследовали всё, наполненное всякого рода вампирами, помещение не упуская ни одной малейшей детали, — ошибка лишь в ударении.

— Дьявол, женщина, перестань, пялиться по сторонам. Когда ты здесь хоть немножко поживёшь, у тебя и в мыслях не будет сбежать от нас. Тебя потом и колом, даже осиновым, не выгонишь из семьи. — Он многозначительно обвёл рукой дюжину собравшихся здесь женщин.

Пойманная именно за такими соображениями Катя виновато проследила за его рукой. Окружавшие её женщины были всё определённо прекрасны, за исключением, пожалуй, одной карлицы, которая к тому же, по-видимому, страдала ещё и повышенным содержанием мужского гормона, так как подбородок и щёки её украшала густая короткая щетинка. Или это была не карлица?

Были среди этого женского батальона и брюнетки и блондинки, как например Порошка, и рыжие. Bсe в лёгких, полупрозрачных белых платьях — и это-то несмотря на позднюю осень стоящую на дворе — какое в последствии выделили и самой Кате. Из книг и кинематографа девушка знала что вампиры это ничто иное как мертвецы, кем видимо предстояло стать и ей после их укуса, поэтому, наверное, им и не было холодно, ведь мертвецы, пусть даже и ходячие, не в состоянии что-то ощущать. Да, тогда её скромные познания только и ограничивались чьей-то художественной выдумкой, а узнать о реальней жизни настоящих вампиров ей лишь предстояло в последствии.

— Знакомьтесь, девочки, это Ка-тя, некоторые из вас с ней уже знакомы. — Он кивнул в сторону несчастной Порошки и, рядом с ней стоявших Маришки и Ватрушки. — Теперь она член нашей дружной семьи, и эту ночь я проведу не с кем-то из вас, а с ней.

— Что? — Задыхаясь от возмущения, Катя непонимающим взором окинула всех присутствующих. Постепенно осознание вышесказанных слов доходило до её, отказывающегося во всё это верить, разума.

Кто-то ей миролюбиво улыбался, а кто-то с откровенной ненавистью и зашипел, по-видимому, имея на Него свои виды, на которые Катя не имела ровным счётом никакого желания, и на Его расположение нисколечко не претендовала.

— А ты разве не знала? А ну да, от куда же? Так слушай, твоя первая ночь вампира целиком и полностью принадлежит мне. Это Закон. — Невозмутимо ответил Он.

— Она ещ-щ-щё не вампир, — протестующе зашипела Парошка.

— Но скоро им станет, это лишь вопрос двух-трех дней. — Его голос стал заметно твёрже.

— Закон гласит, что Тебе принадлежит первая ночь вампира, а она пока не вампир. Так гласит Твой Закон. — Упрямо повторила обезображенная крестом блондинка.

Зал беспокойно зашевелился и зашипел.

— Хорошо. Хорошо. — Он с трудом пытался скрыть очевидную злобу. — Я чту Свой Закон. Отложим это на пару дней.

Послышались менее шипящие звуки, страсти не надолго улеглись. Таким образом, сама того не ведая ревнивая Порошка, отложила ненавистное наказание Кати и дала ей некоторую отсрочку, которая могла пообещать очень многое, ведь время это лучший наставник, лекарь и судья. Оно когда надо и накажет и рассудит и вылечит, если захочет, конечно.

— Ты, как и каждая из твоих сестёр прежде, — спокойно продолжал Он, — можешь выбрать себе семью только для своей индивидуальной мести, ведь помимо нашей общей цели, мы должны что-то делать и для своего личного удовольствия. Итак, кого же ты выбрала? Ведь по Моему Закону я могу это спросить сейчас? Не так ли, Порошка?

Та виновато отступила, не опуская, однако гордой головы.

— Ну, мы ждём, Ка-тя. Да, и смени имя, оно слишком режет слух, — раздражённо заметил Он, беспечно махнув рукой. — Ватрушка поможет тебе в этом. Итак, твой выбор? Так приятно каждый раз слышать эту сладкую песню мести. Может, услышим и чьё-нибудь знакомое ненавистное имя.

Все с нескрываемым нетерпением уставились на Катю.

— Я… я… но я… не знаю. — Неуверенно пробормотала девушка.

По залу пронёсся лёгкий шёпот неодобрения.

— Я знаю, ты растеряна, такое бывает. И всё же… — Его глаза стали ещё холоднее. — Девочки, помогите ей, ведь ей тяжело, она ведь новенькая. Ну, Порошка, сообщи нам свой выбор, кажется, у тебя язык чешется, такая ты сегодня разговорчивая.

Горделивая упырица смело выступила вперёд, проигнорировав Его недобрый взгляд.

— Я уже давно выбрала лорда Уткинсона и его семью. Я буду мстить ему медленно и жестоко, как и любому другому кто причинит мне хоть маломальский, но вред. — В течение всего своего монолога, она в упор смотрела на Катю, не отводя жёлто-зеленных глаз. Зрачки её сузились, клыки удлинилась, голос стал более шипящим. Ни у кого не осталось сомнений в том, для кого именно были произнесены эти слова, и во всём помещении не нашлось бы не одного вампира, который не порадовался бы, что не она сейчас находится на Катимом месте. Даже Он не хотел иметь столь сильных духом в своей ненависти врагов.

— Отлично, многие считают, что я слишком кровожаден, но я ничего не могу с собой поделать обожаю запах и вкус человеческой крови, вид чужих страданий и предчувствие обречения на вечные муки моих собственных жертв. — По его виду можно было сказать, что сейчас Он, несмотря на, в некотором смысле кровное родство, накинется на кого-либо из собравшихся здесь женщин. Настолько изменилось Его, и без того не очень привлекательное лицо. Даже на привыкших к разного рода ужасным зрелищам упыриц, оно производило жуткое зрелище. В конце концов, он был не укушенным, а первородным вампиром, от того и вид при обращении у него был кошмарнее. Дело было не в обычном для вампиров изменение глаз и клыков, а в чём-то более серьёзном, в полном общем уродстве. Всем сразу стало очевидно, что Он проголодался.

— Напомни, кому предназначена твоя месть, Маришка? — В Его охрипшем вдруг голосе послышалось нетерпение.

— Я выбрала Алъбатрасов. — Просто ответила та, скромно пожав плечами.

— Семейство Альбатрасов. Неплохо, неплохо. Я и сам имею на них зуб, точнее два. Решили соединить воедино все народы. Глупцы. С вампирами им этого не удастся, мы не такие слабаки. Ладно, хватит. — Он устало поднял руку, — Ка-тя?

— Не думаю, что могу кого-нибудь выбрать, — неуверенно ответила она на Его вопросительный взгляд.

— Хорошо. — Он окинул взглядом собственника присутствующих. — Даю тебе время подумать до Моей первой ночи, но тогда ты будешь должна, просто обязана ответить. Таков Закон. Мой Закон. — Он повернулся к своим верным сподвижницам. — Я ухожу, я проголодался. Наташка придёшь ко мне чуть позже…

Стоявшая чуть в стороне хрупкая брюнетка скромно поклонилась.

— Но сегодня моя очередь. — Возмущенно воскликнула Порошка.

— А ты научись держать язык за зубами. — Холодно ответил Он, окинув её не менее ледяным взглядом.

Недовольная Порошка со злостью уставилась на довольную, словно получившую похвалу от любимого хозяина собаку, Наташку. Та словно ей назло скинула Саян скромности и с победоносным видом подошла к Нему и прижалась посильнее. Он не обратил на неё ровным счётом, ни какого внимания, лишь бросив на ходу:

— Проводите новенькую в опочивальню. И что бы с ней всё было в порядке. Слышала, Порошка?

И не дождавшись ответа, Он быстро удалился с высоко поднятой головой.

* * *

— Папа, где она? — Дерек неожиданно ворвался в библиотеку, с грохотом захлопнув за собой дверь.

— Кто? Виктория? — Лто? Виктория? — .Н��������������орд Альбатрас недоумевающе взглянул на сына и поднялся из своего кресла.

— Конечно же, да, папа. — Раздражённо ответил тот.

— В комнате укладывает спать Анастасию, — спокойно ответил лорд Альбатрас. — Что-то случилось?

— Да, папа, что-то случилось, какой ты проницательный.

— Но, но юноша, я по-прежнему Ваш отец, несмотря на то, что повысил свой статус до положения дедушки. — Никто не мог сравниться с ним в самообладании, разве что Гарольд. — Кто позволял Вам говорить со мной в таком тоне.

— Прости, отец, но в данный момент я не могу быть спокоен, — Дерек раздражённо взмахнул рукой.

— Тебя не было целую неделю и вот ты являешься и прямо с порога кричишь на отца. И судя по твоему тону, подозреваю, что также ты обойдёшься и со своей женой.

— Нет, отец, ты ошибаешься, с ней я обойдусь гораздо хуже. — Услышав ровный стук каблучков, Дерек выскочил в холл. Отец последовал за ним.

— Дерек, дорогой, ты вернулся. — Раскрыв объятия, Виктория уже спешила к нему навстречу, быстро спускаясь по широкой лестнице.

Но тот лишь брезгливо оттолкнул её раскинутые руки.

— Дерек?! — Виктория непонимающе замерла, руки безвольно опустились.

— Виктория что это значит? — Молодой лорд Альбатрас со злостью взглянул на жену.

— Дерек, я не понимаю о чём ты? — Она стояла в полном недоумении, слёзы обиды самопроизвольно текли по щекам.

— Не делай из меня дурака, Виктория. Я тебя спрашиваю, ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ? — Он почти вплотную подошёл к жене и почти с ненавистью посмотрел на неё сверху вниз.

— Пойми же, я честно не знаю, о чём ты говоришь. — Она умоляюще посмотрела на него, от досады заламывая руки.

— Дерек, оставь девочку в покое. Это уже не смешно. — Лорд Альбатрас с возмущением бросил книгу на небольшой столик перед зеркалом и вновь повернул на сына полный негодования взор. — По-моему ты уже сказал гораздо больше, чем следовало, а теперь иди к себе и успокойся.

— Брось, папа, ты просто не знаешь, что она сделала. — Выкрикнул Дерек, указывая на Викторию пальцем вытянутой руки.

Его отец, нахмурившись, повернулся к невесте, которая с пылом прокричала:

— О, как интересно и что же это я такое сделала?

— Не увиливай от ответа, Виктория, я и так всё знаю, — он сел в кресло и обхватил голову руками. Полное отчаяние одолевало его, разрушая все прежние иллюзии о дальнейшей счастливой жизни рядом с женой, дочкой, а возможно и еще с несколькими детьми.

— Так скажи мне то, что ты знаешь, так как я, что, по-моему, совершенно очевидно, совсем не в курсе. — Она тоже перешла на крик, слёзы обиды уже высохли, уступив место вполне объяснимому гневу.

— Действительно, сын, — Генрих Альбатрас непонимающе развёл рукам, — мы так и не можем понять, что ты тут нам битый час толкуешь.

— О, нет, отец. Это ты ничего понять не можешь, а она-то всё прекрасно понимает. — Он вновь подскочил с кресла и злобно указал на Викторию пальцем. — Ты… ты… неужели ты посмеешь отрицать правду, отрицать, что совершенно бессовестным образом изменила мне, тому, кому клялась в вечной любви, тому с кем обещала жить до конца дней своих и встретиться на небесах, что бы объединиться на веки вечные?

— Что? — Виктория не верила своим ушам. — Изменила? Я?

На несколько секунд она потеряла дар речи, а потом, когда до неё наконец-то дошёл полный смысл вышесказанного, она громко рассмеялась.

— И это всё? Да кто тебе вообще сказал эту глупость? Дорогой, я бы никогда и не подумала о подобном. — Улыбаясь, она протянула к нему руки. — Успокойся, и давай всё обсудим спокойно, да с чего ты вообще это всё взял?

Дерек грубо оттолкнул её руки.

— Перестань, тебя видели…

— Это неправда.

— …и не один человек…

— Ложь, — её глаза вновь стали наполняться слезами.

— … я верю этим людям…

— А мне? Мне ты не веришь? Ты им веришь больше чем мне?

— … я сам….

— Бред. О, Господи, ну скажите хоть вы ему лорд Альбатрас. — Она, находясь под воздействием бурных эмоций, возбуждённо размахивала руками, затем на секунду зарылась в них лицом, провела по волосам и вновь повернулась к мужу, продолжая, и тем самым лишая слова, открывшего было рот свёкра. — Чего ты от меня хочешь, Дерек? Чего? Хочешь услышать правду, так насколько я поняла, она тебя не интересует. Хочешь за мой счёт удовлетворить своё самолюбие? Играешь в настоящего мужчину? Так я тебе не позволю выплёскивать на меня свою не расходованную энергию, не позволю играть на моих чувствах. Не хочешь мне верить — не верь.

Но прежде посмотри на себя самого. Ты, ты-то сам? Где ты пропадал все эти дни. Где? Я скучала. Мы все скучали. И, тем не менее, я ждала, вопреки вероятно твоему желанию. Тебе что нужен повод? Повод для чего, Дерек?

— Не думал, что ты поверишь глупым сплетням, сынок. — Всё также невозмутимо произнёс Альбатрас-старший и подошёл к плачущей невестке.

— Нет дыма без огня, папа.

— А огня без пламени. — Выкрикнула Виктория. — Так ведь я не устраиваю тебе сцен и не спрашиваю где ты дневуешь и ночуешь последние дни. К тому же мне тоже не раз приходилось выслушивать гнусные намёки.

— Тебя видели.

— Обознались.

— Не думаю.

— Значит оболгали.

— Сомневаюсь.

— Я же тебе верю, Дерек, и не о чём не спрашиваю.

— А может, следовало бы. — Ехидно вырвалось у рассерженного мужа.

— Что? Что? — Возмущению Виктории не было предела, на протяжении всего разговора её чувства постоянно менялись, приобретая порою немыслимый оборот. Обида, злость, возмущение, гнев своевременно находили свой выход, но когда-то должен был настать предел её терпению, момент, когда все одолевающие её чувства соединятся воедино и вырвутся наружу, подобно тому, как проснувшийся вулкан извергает свою лаву, вода выходит из переполненных берегов, невысказанные слова срывается с губ. Но не сейчас, сейчас она лишь обессилено опустилась в кресло, из которого несколькими минутами ранее подскочил ее муж. — Лорд Альбатрас, ну хоть вы скажите ему. Объясните ему, что это… это неправда, милорд.

— Сын, Виктория почти не выходит за территорию Хотинхейма в твоё отсутствие, а если и выходит, то или с дочерью или со мной.

— А ночью, отец? Ты и ночью за ней следишь?

— Я и днём-то за ней не слежу, — развёл руками лорд Альбатрас, — зачем же мне делать это ночью? Просто в отличие от тебя я знаю твою жену и считаю твои оскорбления бессмысленными. Сейчас же извинись перед женой. Я прошу, нет, я требую.

— И не подумаю. — Дерек с презрением взглянул на Викторию. — Та, что предала меня, не заслуживает моих извинений.

Виктория как от удара вздрогнула под его ядовитым взглядом.

— Вот видишь, дочка, что можно объяснить глупцу. — Нахмуренно произнёс её свёкр, но она даже не слышала его слов.

— Дерек, как ты мог поверить всему этому, после того через что нам вместе пришлось пройти. — Она утирала ладошкой мокрые от слёз щёки.

— Как ТЫ могла всё это совершить после того, через что нам вместе пришлось пройти. — Он не мог сдержать приступ необузданного гнева.

— Хватит. — Она сердито топнула ногой и гордо вскинула заплаканное личико. — Я ненавижу тебя, Дерек, ненавижу. Лучше бы я ушла обратно тогда, ни говоря тебе, ни слова, ни говоря ничего. Я бы сама вырастила Анастасию. Всё. Я не хочу тебя больше знать, не хочу больше видеть. Как только вернётся Дарена, одна или с моими родителями, я забираю дочь и возвращаюсь к себе домой, в Россию, в Санкт-Петербург.

Дерек удручённо молчал. С одной стороны затаив обиду, с другой, боясь потерять горячо любимую семью. В его душе ещё теплилась надежда, что всё это неправда, что это просто жуткий обман или неправдоподобный сон и всё же это была реальность, и как он сам сказал чуть раньше, не бывает дыма без огня. Но всё-таки надежда остаётся надеждой, хотя он вряд ли сможет поверить обратному, вопреки очевидному простить коварное предательство, принять чудовищную ложь.

— Вика, дочка, ты не сделаешь этого, ты не покинешь меня и не заберёшь Настеньку, не увезёшь от меня мою девочку. Ты же мне как родная дочь. — Шокированный свёкр, гневно повернулся к сыну. — Дерек, не смей обижать жену. Да что же это такое творится, в конце-то концов. Ты слишком опрометчив и доверчив, да только доверяешь не тому, кому нужно. Я и то могу поручиться за твою жену, а ты… Стыдись, сын, стыдись.

— Но люди, папа.

— Люди завистливые, мстительные и лживые. Мало ли кому ты насолил. — Он многозначительно развёл руками.

— У меня и раньше были кое-какие подозрения, но сейчас я…

— Пошёл вон, сын! — Лорд Генрих Альберт Винсент Альбатрас резко развернулся. Глаза его были полны негодования, но голос оставался всё таким же спокойным, разве что стал немного твёрже и холоднее. — Вон. Я не намерен больше слушать твои оскорбления в адрес своей невестки. Более того, я считаю их безосновательными и беспочвенными. Так что пошёл вон и не появляйся здесь, пока не одумаешься. Может я и не прав сейчас, но я поступаю по велению своей совести. Уйди с глаз долой.

Он развернулся и, подойдя, обнял за плечи плачущую Викторию.

— Не плачь, дочка, он не тебя наказал, он себя наказал. Он ещё одумается, поймёт свою ошибку, вот увидишь. — Он подбадривающе потрепал её за плечо. — Он слишком молод и вспыльчив. По сути, он и сам ещё дитя.

Дерек в замешательстве постоял ещё несколько секунд, затем, бесшумно развернувшись на каблуках, пошёл прочь. Прочь от любви и ненависти, правды и лжи, чести и предательства.

* * *

Светало. На тёмном небе уже появились первые солнечные блики, первые лучи солнца уже прорезали просыпающийся дремучий лес, первые дневные обитатели, покинув свои ночные убежища и, томно потягиваясь спросонья, разбредались по своим обычным повседневным делам, не забывая, однако оглядываться по сторонам и принюхиваться. В этом жестоком мире нужно всегда оставаться настороже. В мире не в смысле какого-то особого измерения, ограниченного определёнными рамками, а в смысле безграничного мирового масштаба, то есть в рядовом мире любого измерения, любой галактики, любой параллели. В общем, жизнь продолжалась, одно время суток сменялось другим, наступало утро.

— Мне пора идти. — Женщина нехотя поднялась, стряхнула редкие сухие веточки и листочки со своего мехового топа и штанов. Она ещё раз, словно как бы прощаясь, окинула ласковым взглядом их любовное логово, покинутую медведем берлогу.

— Пожалуйста, Даяна, останься. — Десхард поднялся следом за ней.

— Но уже поздно, — подойдя к выходу, она взглянула на порозовевшее небо, — вернее точнее очень рано.

— Ты знаешь, о чём я говорю. — Он подошёл сзади, нежно взял её за плечи и повернул в себе. — Останься со мной… навсегда.

— Я не могу, ты же знаешь. — Она опустила взгляд. — Он мой муж. У нас дети. А закон гласит…

— К чёрту закон. — Десхард легонько встряхнул её, руки его продолжали лежать у неё на плечах. — Я люблю тебя, и любил всю жизнь, знаю, что и ты чувствуешь то же самое.

— Я люблю его, — слёзы тонкими струйками потекли по темнокожему лицу.

— Если это на самом деле так, тогда что же ты делаешь здесь? Не стоит меня обманывать, Даяна. — Он выжидающе заглядывал ей в глаза. — У тебя ведь нет с ним счастья, я же вижу.

— Десхард, не надо. — Она попыталась вырваться, но он продолжал по-прежнему крепко, но ласково сжимать её лицо в своих ладонях.

— Прости меня за прошлое, Даяна, хватит обид.

— Ты оставил меня одну, бросил, предоставив самой разбираться со своей семьёй. Мне было трудно. — Пожаловалась она.

— Я был молод и глуп, мне хотелось повидать мир…, но я ни на секунду не забывал о тебе, я любил тебя всё это время. И сейчас я здесь только для того чтобы забрать тебя с собой. В любом случае я не уйду без тебя. Либо ты отправишься со мной сама, либо я вызову Энгельса на поединок. Решай сама, но твоя судьба быть рядом со мной. — Он помедлил, дожидаясь желанного ответа, и Даяна, не заставила себя долго ждать.

— Только не надо крови, Десхард, не хочу брать на себя еще и этот грех. Энгельс здесь совершенно не при чём. Он замечательный человек-оборотень, замечательный муж и замечательный….

— Любовник. — Со страданием в голосе подсказал Десхард.

— … отец, Десхард, — с укоризной произнесла Даяна, — замечательный отец. Вот что я хотела сказать. Он хороший, но если честно, мне, действительно, часто чего-то не хватает. — Она помолчала. — Может быть, я и хотела бы пойти с тобой, но теперь у меня дочери. Прежде я должна всё хорошо обдумать, и только тогда, прийти к определённому заключению. Такое решение так просто не даётся.

— Согласен. Я всё понимаю и готов подождать. А пока… — Всё так же, не отпуская её лица, он наклонился, приник своими устами к её, и жарко поцеловал.

* * *

— Где мы находимся?

— На границе, там, где сходятся земли трех народов: вампиров, людей и оборотней, — ответила Маришка, расчёсывая длинные светло-русыё волосы.

— И большой здесь город? — Катя подтянула ноги под себя и уселась поудобнее.

— Город, о, город. — Девушка прыснула от смеха. — Вот рассмешила, сестра. Да нет тут никакого города. Не город здесь, а горы. Горы, сплошные горы. Посреди них и находится наше тайное убежище.

Она опустила руку с зажатой расчёской и с интересом посмотрела на Катю, явно ожидая продолжения расспросов, и та не заставила себя долго ждать.

— Почему убежище? От кого?

— Ну, люди и оборотни, как известно наши давние заклятые враги и… — она сделала весьма театральную паузу для усиления драматического эффекта, — … вампиры тоже.

— Подожди… но ведь вы, то есть мы, сами вампиры. Разве нет? — Заинтересовавшись, Катя чуть подалась вперёд.

— Да, но, — она окинула подозрительным взглядом помещение, в котором они находились и, убедившись, что они здесь одни, всё-таки перешла на шёпот, — мы особая группа вампиров, а благодаря Нему, — она многозначительно кивнула в сторону дверного проёма, — мы создадим новую расу непобедимых вампиров. Те, что живут за горами, трусы и бездельники. Ими правит Виктор, самый главный из трусов и предателей. Они уже забыли вкус тёплой человеческой крови. Они питаются соком кровавого дерева, а иногда довольствуются кровью несчастных зверюшек. — Она скривилась в гримасе брезгливого отвращения. — Виктор пропагандирует милосердие и блюдёт главную заповедь "не убий" в отличие от своего сына. Да, да, Он его сын. И Он покинул родные тихие места. Он ушёл один и основал колонию, где начал собирать нас. Мы все в какой-то степени Его дети, a Он наш отец. Он считает, что по своей сущности женщины мудрее и сильнее мужчин, к тому же мы матери Его будущих детей. И когда родятся наши дети, а их будет целая армия, мы будем править миром, то есть Он будет править миром, — она испуганно оглянулась, но рядом никого больше не было, ни кто кроме Кати не услышал её ужасной оплошности. Девушка вздохнула с облегчением.

Значит не такие уж они и бесчувственные, подумала Катя, вспомнив страх Маришки, гнев и ненависть Порошки и Его желание.

— И какое же место во всей этой истории отведено мне? — Спросила Катя, заранее зная ответ.

— Такое же, как и всем нам. Быть сестрой, женою и матерью. Мы вместе будем основателями нового народа, целой армии могучих и непобедимых вампиров, — глаза её загорелись, на бледных щеках ненадолго заиграл румянец.

— Ну и сколько же мужчин уже пополнили ряды вашей, то есть нашей доблестной армии.

— Что ты. — Маришка испуганно оглянулась. — Он один, единственный мужчина среди нас. Наш отец, любовник и муж.

— Что не гнушаетесь инцеста?

— Чего? — Блондинка удивлённо выпучила глаза, забыв и о расчёске, мгновенно застывшей в руках и об опасливом шёпоте, перешедшем вдруг на вполне громкий крик.

— Да ничего, просто так ляпнула. Ну, там отец, муж, любовник… ну не совместимые эти понятия в одном человеке по отношению к другому человеку. Понимаешь? Нет. Ну да ладно. — Она обняла свои колени и упёрлась в них подбородком. — Что же Он тогда там нёс про первую ночь, если все ночи и без того принадлежат Ему, ведь других мужиков у вас нет?

— Принадлежат Ему, но не тебе. Он мог бы провести эту ночь в обычном установлением порядке, но для новеньких Он делает исключение.

— Вот велика ценность, кому нужно это Его исключение. — Катя брезгливо скривилась и пожала плечами.

Маришка же резко вскрикнула и вновь опасливо огляделась.

— Что ты, а если Он услышит, или Порошка, или ещё кто, — прошипела она и добавила громким голосом. — Это большая честь для нас на день стать Его первой женой.

— Будь моя воля, я бы предоставила эту великую честь кому-нибудь из вас на выбор.

— Тише-тише, далеко не все тут здесь настолько терпеливы как я. — Она прижала палец к губам.

— Ну, хорошо подойдём с другой стороны. — Катю реакция упырицы только позабавила, но ни в коей мере не напугала. — Вы не ревнуете Его друг к другу?

— Лично я нет. К чему ревновать, мы для него все равны, но вот, — она наклонилась поближе к Кате, — Порошка постоянно ревнует. Ты вообще будь с ней поосторожней, ведь у неё и без ревности на тебя зуб имеется. — Она многозначительно похлопала себя по щеке.

Катя согласно кивнула. — Ведь это всё предубеждение, что вампиров тяжело убить, тем более знающему в этом толк вампиру. Парошка она ведь из нас первая, вот и хочет всегда быть выше всех, не никто её в этом стремление не поддерживает.

— А Он?

— Ему это льстит, Он любит жестокость, но потасовки среди нас не одобряет и даже запрещает.

— Подожди и что вы Его все любите?

— Любим? Не знаю, но ночь с ним провести не одна из нас не откажется и не только потому, что все мы Его чуточку боимся, — она лукаво подмигнула Катя.

— Ну, а тогда как на счёт… — Вопрос, недосказанный, так и завис в воздухе, никогда так и не получив своего ответа.

Приближающееся громкое шипение оборвало их задушевный разговор, их "сёстры" возвращались с прогулки.

Прошли сутки с этого разговора, двое с момента укуса. У Кати теперь уже на лицо, в прямом смысле этого слова, были все признаки вампиризма. От переходной стадии всё тело ломило, внутренности жгло. Клыки заметно удлинились, ногти тоже резко подросли и на удивление самостоятельно заострились, не прибегая к помощи маникюрши. Зрачки сузились, приняли овальную форму, и цвет глаз с голубого необъяснимым образом поменялся на жёлто-зелёный. Помимо внешних, появилась и уйма скрытых внутренних признаков. Все её чувства обострились, пока не совсем устойчиво, но слух стал в несколько раз тоньше, нюх острее, взгляд пронзительнее.

Как-то она сказала об этом подружившейся с ней Маришке, но та только лукаво подмигнула.

— Ну, теперь-то ты, наверное, понимаешь основную причину, почему не одна из нас не откажется провести с ним ночь, ведь другие мужчины нам всё равно не светят.

Смысл этих слов дошёл до Кати не сразу, но когда всё же ход её мысли завершил своё логическое заключение, девушка густо покраснела.

Между тем, во всём её теле ощущалась небывалая лёгкость, просто загадочная. Стоило ей только подпрыгнуть и сосредоточиться на этом, как прыжок получался неимоверно высоким, гораздо выше реального, а длина его выходила далеко за грани разумного. С трудом, но всё же она уже совершала, небольшие перелёты, ощущая все положительные стороны своего перевоплощения. Она парила как птица над землёй, а скорее как летучая мышь, потому что стояла глубокая ночь и вся земля матушка спала, за исключением ночных хищников, конечно, коей она сейчас и являлась. Но помимо множества плюсов её теперешнего положения, существовало и как минимум три минуса, очень больших минуса. Во-первых, у неё появилась неимоверная тяга, тяга к тёплой свежей крови, настоящая жажда. Жажда, которую она не могла позволить себе удовлетворить и в то же время не могла отказать ей. Это было мучительно больно умирать от жажды и осознавать, что ты не можешь, не должна утолять голод за счёт другого живого существа, независимо от того разумное оно или нет. Вторым признаком было то, что ультрафиолетовые солнечные лучи больше не ласкали её нежную девичью кожу, а жгли и палили. Один раз она, вопреки отговоркам новых сестёр, попробовала подставить руку под нежный утренний лучик и в результате получила ожог. Не сильный, и тем более не смертельный, но всё же ожог. Это ослабило её не физически, но морально. Лёгкая рана почти сразу зажила, благо она успела во время отдёрнуть руку, а то бы… Хотя лучше вообще не иметь никакой жизни, чем влачить жалкое существование ночной хищницы, с телом упырицы и сердцем ангела. С некоторых пор она была не просто ночной хищницей, ведущей свою активную жизнь в тёмное время суток, нет, теперь дневной свет был для неё губителен, смертелен. Третий же минус заключался в одном простом слове Он, мысль проводить с ним любовные ночи, то есть людские дни, не очень-то её прельщала, а если быть предельно точными, то скорее даже отвращала. Короче жизнь преподнесла ей не очень-то приятный сюрприз, привилегия отказаться от которого, была ей не подвластна. Оставалось только самостоятельно искать выход из сложившегося не очень-то приятного положения. Тем более что очередная настоящая человеческая ночь подходила к концу и вскоре должна была наступить её первая вампирская ночь, а спасительное решение так и не было найдено. А несколько часов это слишком короткий срок для разрешения трудностей находящихся на грани фантастики.

Услышав посторонний шум, Катя резко обернулась — Где Он? Где Он? — Порошка ворвалась в комнату напуганная и бледнее бледного, если такое определение вообще возможно по отношению к вампиру. Её состояние было очень близким к истерике, она даже, вопреки своему обычаю, забыла бросить на Катю полный ненависти взгляд. — Виктор и с ним небольшой отряд. Они прочёсывают западные горы, скоро будут и у нас.

Катя мгновенно замерла, для неё это сообщение было не менее волнующим, чем для остальных, но ни в коей мере не пугающим и тем более не чем-то из разряда ночных кошмаров или полуночных фильмов ужаса. Напротив, это вторжение миролюбивых вампиров давало прекрасную возможность для побега, оно было её последним шансом, в нём она видела своё спасение. Скоро её первая ночь, скоро ей зададут последний вопрос, и скоро она должна будет ответить, и вот теперь у неё появилась возможность избежать этого, такими подарками судьбы не разбрасываются. А Виктор? Он вряд ли отвергнет её, насколько Катя поняла, он был довольно милым стариком, хотя бы потому, что хотел мира между народами и вёл борьбу против таких, как и его сын вампиров, не гнушающихся человеческой крови, к какой бы расе человечества не относились её обладатели.

Среди колонии, тем временем, разгоралась паника. Они ещё были малочисленны и не готовы к открытой борьбе, действуя исподтишка и совершая предательские вылазки. Повсюду слышались неровный шёпот и шипение, они нервничали, спорили, переговаривались. И тут, посреди этого низкого шума, явился Он. Его появление заставило всех мгновенно замолчать, не позволяя ни одному слову сорваться с уст, ни одному спасительному вдоху ворваться в обездоленные разом легкие, ни одному стуку сердца прорваться сквозь завесу тишины. Все и всяк находились под властью Его чар, были парализованы Его мощью и величием.

— Повелитель.

— Я в курсе. — Жестом руки Он остановил, заговорившую было Порошку. — Да вы все правы, мы ещё слишком слабы, чтобы противостоять его силам. Время ещё не наступило, но оно придёт, очень скоро придёт. А пока, закрывайте наглухо двери и уходим вглубь пещер. Выйдем на противоположной стороне гор. А вернёмся сюда через несколько дней, после предварительной разведки. Я всё сказал, приступайте.

В общей панике и спешке никто и не заметил, как Катя лишней тенью скользнула, совсем за другую, выходившую наружу, дверь. Она бежала и молилась, сжимая завёрнутое в несколько слоёв материи, распятие. Даже теперь, когда она уже не была человеком, по крайней мере, в полном смысле этого слова, вера в Господа нашего её оставалась сильна и после стольких невзгод, она не померкла, не потеряла своей силы. Вера поддерживала её, помогала прогонять страх, ведь Катя прекрасно понимала что, совершая побег, она совершает предательство, которое её недолговременные сёстры и тем более Он, вряд ли простят. Но она делала то, что должна была делать, то, что велело сердце, что подсказывала совесть.

Вот она уже выскочила из пелены тёмных туннелей и увидела звёздное ночное небо, почувствовала свежую влажность воздуха, наверное, недавно прошёл дождь, прохлада лёгкого ветерка нежно приласкала её лицо. Широко расставив руки, она полной грудью вдохнула вольного воздуха и взмыла ввысь. Она летела не спеша, ибо знала, что ещё несовершенна в этом новом для неё ремесле — полёте. Летела она на запад, летела к свободе, летела за помощью, за надеждой. Тело её ещё не было приучено к свежей крови, но она давно уже начала ощущать предательскую жажду и голод и как бы она не противилась этим своим новым потребностям, но теперь они являлись ее сущностью, которой она не могла противостоять. Организм требовал своё, протестующе насылая на неё усталость и изнурение.

Но она продолжала лететь, ей, во что бы то ни стало, нужно встретиться с Виктором, ведь она в чужом, незнакомом ей мире и именно он сейчас может ей помочь, подсказать, что ей делать дальше, показать дорогу в Медгард, а возможно и вернуть ей человеческую суть.

Ещё немного и она услышала, знакомые шёпот и шипение, вначале испугавшись, она тут же вспомнила, что её вероятные спасители тоже вампиры, и успокоилась. Их голоса были полны доброжелательного спокойствия, и это вселяло надежду, а вскоре появились и сами их благородные обладатели. Она смело ринулась к ним, и они так же смело встретили её, стоя неподвижно, исполненные гордого спокойствия и лишённые тревог. Они знали о её приближении, они ждали её. _ — Виктор? — Полуспросила, полупозвала она, несмело вглядываясь в лица незнакомцев.

— Да это я. — Ответил самый старший и самый величественный из них. Он стоял не шелохнувшись, внимательно изучая обратившуюся к нему девушку.

Нужно заметить, что здесь присутствовали одни лишь мужчины, в отличие от Его соратниц, которые к тому же уже скользили по её телу своими любопытно — любующимися взглядами, распознав в ней особу родственных кровей. Все кроме Виктора.

— Помогите мне, — взмолилась Катя, схватив моложавого старика за руку, и игнорируя взоры сторонних зрителей, — я сбежала от него и….

Она принялась рассказывать ему о трёх последних днях своей жизни, стараясь не упоминать, однако, о Дарене и своём предназначении, не зная, как он к этому отнесётся.

— Что ж дитя коли, у тебя есть желание, то ты отправишься с нами, — произнёс он, выслушав её исповедь и, как бы благословляя, ложа руку ей на голову. — Не уверен, что мы сможем тебе помочь в том смысле, которого ты жаждешь, но мы примем тебя в свою семью. Ты попробуешь и, если тебе не по нраву будет наш образ жизни, ты сможешь уйти. Мы ни кого не держим. Но скажу тебе сразу прямо, с нами тебе будет гораздо легче.

Пожилой мужчина повернулся к сопровождавшему его отряду.

— Что ж, братья, раз они ушли в горы, как нам сообщила эта юная леди, то продолжение нашего предприятия не имеет смысла.

Вернёмся позже, а пока возвращаемся с… новым членом нашей семьи.

Процессия развернулась с неуловимой для неподготовленного глаза быстротой. Никто и не подумал усомниться в словах девушки, и не потому что они были через чур уж доверчивы, а потому лишь что слишком явно чувствовали ложь.

Гораздо позже, когда Катя узнала Виктора и всю его семью поближе, и поняла, что они не способны причинить зла невиновному человеку, она поведала им свою полную историю, со всеми выходящими оттуда подробностями и поделилась своими дальнейшими планами, не услышав, правда ожидаемых слов одобрения. Новые знакомые во многом её понимали и всё-таки не могли принять её, неестественное на их взгляд, желание поменять вновь приобретённую жизнь вампира на прежнее убогое обличье жалкого человека. Но это непонимание никак не сказалось на радушный приём в новую семью, хотя и старой-то у неё, по сути, так толком никогда и не было, по крайней мере, после смерти отца, и на зарождение великой дружбы.

* * *

— Мне, пожалуйста, ещё эля, — Дерек с силой стукнул кружкой по столу.

— О, красавчик, вижу, ты уже дошёл до кондиции. Посмотри, что я тебе принесла. — Девушка, явно нетяжёлого поведения, плавно подошла к столу, сильно виляя бёдрами. Её внешний вид и одежда были невообразимо далеки от образа великосветской дамы из высшего аристократического общества, к которому она вероятно не очень-то и стремилась, хотя возможно тайно и лелеяла мысль каким-то образом там оказаться. Лицо её было раскрашено грубо и вульгарно, впрочем, всё в этом или любом другом трактире не отличалось особой утончённостью или изяществом. На ней был самый минимум одежды, скорее открывающий, чем прикрывающий наготу.

Девица открыто демонстрировала свои прелести, слащаво улыбаясь.

— Ты явно скучаешь, дружок. Как на счёт поразвлечься? Ну что, может составить тебе компанию? — Она игриво стрельнула глазками.

— А почему бы и нет? В конце-то концов, моя жёнушка не слишком церемонилась. Присаживайся, крошка. — Он раскрыл объятия, приглашая новую знакомую, а точнее незнакомую, опуститься к себе на колени.

Её не надо было долго уговаривать, ведь именно в этом и заключался смысл её существования, и он сразу же почувствовал приятную теплоту её ягодиц опустившихся на его бедро.

— Что будешь пить, милая. — Дерек поднял руку с пустой кружкой.

— Вот. Я же сказала, что уже принесла нам обоим выпить, — она подтолкнула кружку по массивному столу в его сторону.

— А вот за это отдельное спасибо. — Он схватил кружку и сразу пригубил, опорожнив её подчистую.

— А, не за что. — Девушка беспечно махнула рукой. — Так за что пьем, красавчик?

Она играючи провела кончиком пальца по его щеке, обвела контур губ. Он попытался поймать губами её палец, но в связи с изрядной порцией выпитого, промахнулся. Девушка заливисто засмеялась, изогнувшись, она выставила свою изящную шейку и глубокое декольте на всеобщее обозрение.

— А пить-то не за что, так душу заливаю или изливаю, это смотря с какой стороны посмотреть. — Дерек задумчиво сжал опустевшую кружку. — Вот тебя, например, предавали хоть раз?

— Ой, милый, даже и не спрашивай, так часто, что и не сосчитать. — Проворковала она, вновь беззаботно махнув рукой. Похоже, это обстоятельство её не очень-то печалило.

— А вот меня предали, — возмущённо продолжал он, будто и не слыша ее слов.

— Женщина. — Уверенно произнесла легкомысленная девица.

— Без сомнений, да ещё какая, — в глубокой задумчивости произнёс Дерек, затем удивлённо взглянул на собеседницу и, отстранившись, спросил. — А ты откуда знаешь?

— Ой, ли. Трудно догадаться что ли? — Улыбнулась та и рука её медленно и точно побежала по его щеке, шее, груди и стала опускаться всё ниже, всё ближе к самым интимным местам его мужской сущности.

Дерек в замешательстве замер. Хоть он и был уже порядочно пьян, но всё ж таки не до такой степени, чтобы не ощутить свежий волнующий прилив возбуждения и не попытаться с ним справиться. Девушка прижалась к нему всем своим телом и попыталась поцеловать, что вызвало нежелательную волну воспоминаний радостных и печальных, солнечных и тёмных, приятных и не очень. От неё неприятно пахло потом и нечистотами, в то время как от его любимой Виктории всегда разносилось благоухание роз, после принятой ею ванны из их лепестков. Этой женщине, наверное, не очень часто приходилось принимать ванну, учитывая контингент её клиентов, таких же грязных, пьяных и с неприятным запахом изо рта. Но женщина всегда есть женщина, при желании можно обойтись и без лишних телячьих нежностей и ласк. Но мозг вопреки организму всё-таки забастовал.

— Господи, что я делаю? Нет, я не могу. Чем я тогда буду отличаться от неё. — Он покачал головой, от чего она слегка закружилась от переизбытка выпивки, затем оттолкнул от себя вначале руки девушки, а потом и её саму. — Пшла прочь.

— Ты меня обижаешь, милый. — Она обиженно надула губки, поднимаясь.

— Прости, но всё же, пойди прочь. Нет, вот, возьми сначала. — Он протянул ей несколько монет. — Это за потерянное время.

Девица оскорблёно прошествовала мимо, не преминув при этом захватить протянутые серебряные. Вскоре она уже обольстительно обхаживала какого-то пьяного деревенского мужлана. Дерек и сам резко поднялся и, пошатываясь, побрёл к выходу, постоянно натыкаясь на чьи-то твёрдые взгляды, и ежеминутно извиняясь перед теми, кому наступал на ноги. Хотя его извинения и действовали на большинство таких же нетрезвых посетителей успокаивающе, но под конец своего недолгого, но трудного пути он напоролся на жёсткий отпор. Ему неминуемо пришлось вступить, в столь нежелательный в данный момент, бой. Его волшебный меч, после долгого спокойствия, вновь ожил и принялся отбивать удары и наносить свои. Несмотря на своё теперешнее состояние, он чудесным образом уверенно орудовал мечом и твёрдо стоял на ногах. В конце концов, в руках он держал не какую-то простецкую железячку, а самый что ни на есть волшебный меч, подаренный ему заботливым крёстным. Это грозное оружие уже не раз спасало ему жизнь, так что не было ничего удивительного в том, что оно не подвело его и на этот.

Но вот при очередном своём выпаде, излишняя поспешность его подвела, он поскользнулся и упал в небольшую речку, протекающую мимо трактира. Лорд погрузился в неё с головой, чем вызвал всеобщий хохот. Дерек выкарабкался на берег по скользкому покрытому илом дну, мокрый, словно новорождённый котёнок, но, тем не менее, гораздо более опасный, жёлтые опавшие листочки мокрыми каплями свисали с его длинных волос. Cмex прогремел новыми раскатами. Радость и веселье это конечно хорошо, но смех смехом, а то, что он пусть немного, но протрезвел, окунувшись в бодрящие ледяные воды это ещё лучше. Отрезвляющее купание в купе с изнуряющими тренировками и силой волшебного меча, помогло ему одержать победу над таким же опьяневшим противником. Тот упал и даже не поднялся, потому что там же вскоре и задремал, мирно свернувшись калачиком.

Дерек же, бросив брезгливый взгляд на него, на всю собравшуюся вокруг них разношерстную компанию, и на себя, мокрого и грязного, в том числе, развернулся и, махнув рукой, тихо произнёс:

— А ну вас всех. Подамся-ка я лучше к Медену.

* * *

В это время Дарена и Маргарита Петровна тщетно пытались найти на карте Медена портал, упорно прочёсывая сантиметр за сантиметром. Они не учли только одного карта картой, но ведь местности Петербурга и его окрестностей старик чародей, само собой разумеется, не знал, так что как его волшебные чертежи совпадут с реальносуществующим городом и областью иного мира, оставалось только догадываться. Они крутили карту и так и этак, но с ней ничего не происходило, она бесполезным пергаментом оставалась лежать на столе. Тут Маргариту Петровну осенило.

— А если наложить твою карту на карту Петербургской области. Как думаешь, из этого что-нибудь получится?

— А что, нужно попробовать, мы не должны исключать ни какие варианты иначе так и останемся в тупике. Мне кажется, это может сработать. — Согласилась обнадёженная Дарена.

Маргарита Петровна принесла карту Ленинградской области, более новой у неё не нашлось. Они расстелили её на столе, Дарена наложила на неё свою. Вначале казалось, что ничего не происходит, но вдруг карта замерцала неясным призрачным сиянием и через короткий промежуток времени, на ней ясно выделилось более яркое мигающее пятнышко. Маргарита Петровна хорошо знала это место, и они сразу же занялись каждый своим делом, подготавливаясь к скорому отъезду. Дарена принялась с помощью каких-то замысловатых формул высчитывать время пребывания портала в открытом состоянии, а мать Виктории в спешке складывала свои вещи и кое-какие продукты.

Чуть позже Дарене пришлось всё-таки преодолеть свой страх и во имя благих целей, позволить поглотить себя железному чудовищу. Это оказалось на удивление быстро и безболезненно, но всё же вряд ли бы она ещё хоть раз в своей жизни пошла бы на такой риск, если бы не чрезвычайные обстоятельства к этому её вынуждающие.

Всю дорогу, проведённую в жёлтом такси, его пассажирки очень волновались и оживлённо о чём-то беседовали громким шепотом, чем привлекли нежелательное внимание таксиста. Ему ведь было невдомёк, что эти привлекательные молодые женщины боялись опоздать в закрывающийся портал, вход в другое измерение. Откуда он мог это знать, а если бы ему даже удалось каким-то образом прочитать их мысли или подслушать разговор, то всё равно он не поверил бы, сославшись на их буйное помешательство и обязанность обосноваться в сумасшедшем доме.

— Спасибо. — Маргарита Петровна отошла от отъезжавшего такси и проводила его долгим задумчивым взглядом. Не скоро ей теперь придётся довольствоваться благами цивилизации, если конечно у них всё получится и если Дарена и на этот раз не оплошает. Ещё раз оглянувшись, и тяжело вздохнув, она решительно повернулась к Дарене. Та спокойно встретила её взгляд и тихо произнесла.

— Мы совсем близко от него, совсем рядом. — И они рука об руку смело двинулись в темноту парка.

* * *

Леонард вновь гулял с Эдом, и надо же было ему разбудить хозяина в два часа ночи. Леонард поёжился и в очередной раз пожалел, что не наделся потеплее.

— Эд, давай уже закругляйся, холодно. — Пожаловался он псу. — К тому же тебе-то ничего, а мне завтра на работу.

Пёс весело взвизгнул и продолжил свой беззаботный бег из стороны в сторону.

— Эд. — Более настойчиво позвал Леонард, но сеттер его уже не слышал, он как сумасшедший мчался вперёд, преследуя не существующую добычу. Хозяину ничего не оставалось, только как припуститься ему вдогонку, так как простыми командами его уже было не остановить. Чёрт бы побрал этих охотничьих собак.

* * *

И вот, наконец, они увидели знакомое призрачнее сияние, сверкающая сфера зависла прямо над ними.

— Портал. — Затаив дыхание, выдохнула Дарена.

Маргарита Петровна, как и её дочь, яблоко от яблони недалеко падает, перекрестилась, но вдруг неожиданно вздрогнула и повернулась.

— Ты слышала, Дарена?

— Что? — Девушка недоумённо повернулась, она слишком увлеклась увиденной сферой, забывшись на какое-то мгновение.

— Собачий лай. Хотя может быть, мне показалось. Ладно.

Дарена вновь объяснила Маргарите Петровне, что и как нужно делать.

— Вы всё поняли?

— Конечно, я же слышу это уже не в первый раз. — Маргарита Петровна обняла себя за плечи, словно озябла, и её бросало в дрожь. Только дрожь эта была совсем иного рода.

— О, Боже, что за…, что это такое? — Неожиданно воскликнул мужской голос за их спинами.

Женщины разом обернулись, и глаза Дарены мгновенно расширились от удивления.

— Гарольд, что ты тут делаешь?

— Простите? — Непонимающе переспросил молодой мужчина и без того находящийся в состоянии лёгкого шока.

Дарена двинулась в его сторону, раскрыв объятия, но вдруг резко остановилась. Когда она подошла поближе, свет от сферы лучше осветил его лицо, раскрывая тайну появления Гарольда и открывая другую не менее загадочную.

— Постой, ты не Гарольд, но… как похож. Кто ты? — Пробормотала она совсем не в состоянии собраться с мыслями. Это определённо было лицо Гарольда, но значительно помолодевшего, да и ростом он был, чуть ли не на метр ниже слуги Медена, как только она этого сразу не заметила.

— Меня зовут Леонард, вы, вероятно, обознались. — Растеряно ответил мужчина и повернулся к сфере. — Что это за страннее явление? — Он задумчиво почесал подбородок.

— Леонард? Так ты его сын? Вот откуда эта невероятная схожесть. — Запоздало догадалась Дарена.

Это высказывание очень заинтересовало молодого человека и он, не скрывая своего интереса, поспешно спросил:

— Чей сын?

— Как чей? Гарольда, конечно. Ведь этому не может быть другого объяснения, твоё лицо почти точная его копия, ну разве что за редким исключением. — Она смахнула рукой эту редкую малость, словно назойливую муху. — Всё сходится, ведь и зовут тебя Леонард. Он потерял сына, когда мальчику было примерно пять лет и сейчас ему должно быть столько же, сколько и тебе… я так думаю.

— Кто он? — Удивлённо спросил Леонард, совершенно задавленный весом так неожиданно навалившихся на него нерешённых вопросов.

— Кто он? — Рассеянно повторила за ним Дарена.

— Ну, тот, кого ты считаешь моим отцом. Кто он? — Сердце Леонарда билось как сумасшедшее, неужели он уже так близок к разгадке тайны терзавшей его душу в течение стольких лет.

— Послушай у нас очень мало времени. Я вижу, ты не отрицаешь вероятность возможного отцовства Гарольда, значит, на то есть свои причины. Я же в свою очередь уверена, что ты действительно его сын по ранее приведённым причинам. Об этом говорит буквально всё. — Весь свой недолгий монолог она сопровождала покачиванием головы и размахиванием пальцев согнутых в локтях рук. — Так что, если ты готов рискнуть и бросить все, отправиться с нами для того, чтобы узнать свою настоящую семью. То знай, мы не будем против и примем тебя в нашу скромную компанию. Правильно я говорю, Маргарита Петровна?

Женщина безразлично пожала плечами. Смотревшие на неё в этот момент Дарена и Леонард вновь повернулись друг к другу.

— А куда это с вами? — Поинтересовался молодой человек.

— В мой мир, да и в твой, наверное, тоже, в Средневековию, если хочешь. — Она показала, на светившуюся сферу, — Твой мир, мой мир, Средневековия. Что это ещё за мифическая Средневековия? — Как завороженный повторил за ней Леонард, проследив за её рукой и с ещё большим интересом уставившись на отбрасывающее призрачный свет слабое радужное сияние. — Так каково её предназначение — переход в другое пространство, другое измерение, другую параллель.

— Я понимаю твоё желание рассуждать, но говорю тебе ещё раз, у нас совсем нет времени. Так что давай скорее определяйся. Если идёшь с нами, то держи пса покрепче, если не собираешься его здесь бросить, конечно, и давай мне руку. Если нет, то ты должен забыть обо всём что здесь произошло, о том, что ты видел и слышал и я тебе в том помогу. — Видя его нерешительность, Дарена уже подняла руки, собираясь произнести заклинание, когда Леонард остановил её.

Он взглянул на собаку, пёс испуганно жался к ногам хозяина, потом окинул любопытным взором своих новых знакомых. Неужели он действительно на столько близок к разгадке? Всё произошло именно тогда, когда он уже было полностью отчаявшись, почти потерял надежду. Его одолевали сомнения, на самом ли деле Эд разбудил его посреди ночи, на самом ли деле он стоит сейчас в обществе странноватых дам. Не сон ли это? Он тайком ущипнул себя. Нет, похоже, не сон. Ну а если всё происходит сейчас на самом деле, не помешались ли эти женщины, не лишились рассудка. А может, всё же провидение заставило собаку попроситься на улицу так поздно, ослушаться хозяина и привести его к этой светящейся штуковине. Что ж, в любом случае он не мог отказаться от того, о чём мечтал всю свою жизнь, одним махом обрести семью и поучаствовать в приключении. Выбросить из головы свои воспоминания, пускай даже с помощью гипноза которым вероятно хотела воспользоваться эта полуночная красавица, и начать всё сначала? Он не мог поступить так глупо, хотя не известно еще какой его поступок мог оказаться глупее. В конце концов, что он на этом теряет? И вообще, зачем ломать голову над вопросом, на который итак уже заранее знаешь ответ.

Леонард взял разом присмиревшего Эда на короткий поводок, и посмотрел на своих будущих попутчиц.

— Ну-у-у? — вопросительно промычала Дарена.

— Я с вами. — С решительным спокойствием ответил Леонард и протянул ей свою большую мужскую ладонь.

* * *

Они стояли в знакомой ночи, окутанные столь близким для них мраком. Свои белые одеяния Катя давно сменила на более практичные и удобные чёрные брюки, рубашку и плащ. Так одевались все приближенные Виктора, поэтому нет ничего удивительного в том, что при её появление в семье, ей была предложена такая же форма одежда. Что ж, это её даже больше устраивало, брюки ей были более привычны, чем платья, к тому же так она была практически незаметна в темноте, да и марким её наряд теперь никак не назовёшь. А уж выпачкаться здесь было много вариантов.

— Что ж, ты сделал свой выбор, по моему мнению, не очень удачный, но на то твоя воля. Я сразу предупреждал тебя, что насильно мы тебя держать не станем. Если когда-нибудь решишь вернуться, мы с радостью примем тебя обратно. — Виктор искоса взглянул на своего младшего сына, понуро опустившего голову. Не для кого не было секретом то, что в сердце этого юноши запала новоиспечённая вампирша.

— Спасибо, но всё же я хочу попытаться вернуть свой первоначальный облик. Простите меня, но я в отличие от вас рождена человеком и хотела бы им остаться. Также как и вы, я думаю, не хотели бы сейчас стать людьми? Я буду искать всевозможные пути и приложу все усилия для достижения своей цели. Но я вам всем очень благодарна и за помощь и за участие и за совет обратиться к Медену и за это. — Она раскрыла сжатую ладонь и посмотрела на свой серебряный крестик и свёрнутую рядом цепочку. Они были аккуратно сложены и заключены в прозрачную смолу смоляного дерева, может ненадолго, а может и на веки вечные, но в любом случае теперь они были для неё безопасны, впрочем, как и для любого другого вампира. Теперь это был прозрачный медальон, обычный медальон на тоненькой верёвочке. Катя с благодарностью приняла его, а позже и повесила на свою тонкую девичью шею этот многозначащий для неё дар. Когда-нибудь, а надежда на это в ней была очень велика, так вот когда-нибудь она извлечёт своё сокровище из смолы и повесит на шею своё драгоценное серебряное распятие, подарок отца, а пока…

— Отправляйся к Медену, дитя. На мой взгляд, он, конечно, вряд ли сможет тебе помочь, но всё же попытайся, ибо, если кто-то и найдёт лекарство от твоей названой хвори, так это он. Он и никто другой.

— Спасибо, Виктор, я никогда вас не забуду.

— Я тоже. Жаль, что ты пробыла у нас так недолго, и мы не успели узнать друг друга получше. Думаю, ты ещё слишком мало знаешь о нашем народе и обо мне в частности, чтобы полюбить наш образ жизни и мышления, но это всё лишь вопрос времени. Так что в любом случае независимо от исхода своего предприятия навести старика. — Он по-отцовски приобнял её.

— Обязательно, Виктор.

— Когда-нибудь ты поймёшь все прелести и преимущества вампирской жизни, — Виктор отстранился от неё и лукаво улыбнулся, — смирившись с её недостатками, а может, и сочтёшь их за достоинства. Жизнь даётся лишь один раз и по тому, кем бы ты не родился, или не стал в юношестве как ты, например, её следует проживать по чести. Каждый прожитый день нужно проводить в любви и радости, а не в ненависти и страдании, тем более что эта ненависть относится к твоему новому естеству. Запомни, ты есть тот, кто ты есть и этого не изменить. Если не можешь полюбить свою новую сущность, то хотя бы прими её такой, какая она есть.

— Постараюсь. — Катя натянуто улыбнулась.

— Ну, ладно не буду тебя задерживать, а то уже замучил своими нравоучениями. Пустые бредни старого умудрённого опытом вампира. Отправляйся к Медену и обязательно передай ему от меня мои приветствия и наилучшие пожелания, он мой старинный приятель. Мы не виделись с ним уже слишком много лет. Пусть приезжает погостить, будем как всегда рады.

— Я ему обязательно всё передам. — Катя оглянулась в непроглядную темноту позади себя. Что ж, ей придётся преодолеть страх перед мраком, так как ночь теперь её родная стихия и ей ещё быть и быть с нею наедине аж до самого Медгарда.

— Ну, удачи, дитя. Да не оставят тебя звёзды. И не забывай принимать сок кровавого дерева, хотя голод и жажда тебе сами этого не позволят.

Они распрощались и Катя, взлетев ввысь, начала очередной этап своего продолжительного пути от Санкт-Петербурга до Медгарда.

Какое-то время она ещё летела, а потом ей это толи наскучило, толи она устала с непривычки, что более вероятно, и она перешла на более знакомое для себя передвижение, на шаг. Земля была надёжней, на земле она чувствовала себя в большей безопасности, чем в небе. Хотя на самом деле всё было донельзя наоборот. Но земля была её родной стихией, поэтому она по-прежнему продолжала идти пешком.

Катя была в пути уже несколько ночей, а днём ей приходилось скрываться в затаённых тёмных уголках, о которых ей поведал Виктор. На третью или четвёртую ночь ей вновь повстречался Сэргард. В этом не было ничего удивительного, ведь она шла вдоль границы земель оборотней и вампиров, а как она узнала от своих новых знакомых, и те и другие частенько нарушали исконные рубежи и забредали на вражескую территорию, где-то в этих местах они повстречались и в первый раз. Так вот и в эту ночь, он охотился в своих родных местах и, как это обычно у него бывало, улизнул от стаи. Блуждал, блуждал в поисках добычи и вот набрёл на Катю.

Почувствовав опасность, она, поступила так, как поступала все свои последние ночи в таких случаях, взлетела вверх. Она зависла в воздухе и с любопытством стала наблюдать, как большой чёрный волк обнюхивает землю, на которой она только что стояла. Он задрал морду к верху и их взгляды пересеклись.

— Ты?

— Да я. — Катя рискнула опуститься чуть ниже, узнав своего недавнего заступника.

— Можешь и вовсе приземлиться, думаю, ты должна понимать, что я тебя не трону.

Девушка лишь на мгновение замешкалась и опустилась на землю.

— Ты уже вампир. — Констатировал он и без того явный для обоих факт.

— Да вроде бы… к сожалению. — Она слегка поморщилась.

— К сожалению? — Он вопросительно посмотрел на неё.

— А ты что думал? Что я прямо-таки буду рада своему перевоплощению? Так вот мой ответ, конечно же, НЕТ! — Катя прожгла его огненным взглядом.

— И что ты будешь делать дальше? — Оценивающий взгляд, чисто по-мужски, прошёлся по хрупкой фигурке.

— Жить и бороться. Допустим сейчас, я иду к Медену в надежде, что он поможет мне избавиться от этой напасти и вернуть прежнее состояние. Виктор сказал, что если мне кто-то и поможет, так это он.

— Виктор?

— Да, глава истинных, я имею в виду первородных, вампиров.

— А этот. — Пренебрежительно фыркнул человек-оборотень, в волчьих устах это прозвучало смешно и не умело.

Катя бросила на него недоверчивый взгляд и незаметно отошла чуть в сторону, в его словах не было особого дружелюбия.

— Я тут немного заплутала, несмотря на то, что во мне по идее должны проснуться инстинкты вампира. Просто я пока ещё не могу ими умело управлять. — Девушка опустила глаза. Она понимала, что ни в чём не виновата, но всё же испытывала некоторую неловкость, даже скорее стыд, за своё теперешнее положение. Ну а если быть предельно честными, то некая толика её вины всё же присутствовала в сложившейся ситуации.

Сэргард сделал вид, что не заметил её смущения, хотя и ощутил новый прилив других чувств в ней. Он прикинул, какой может быть реакция оборотней, когда они узнают, что он подружился с вампиром и так мило беседует с ней и как он может от этого пострадать. Но, решив, что подружился это слишком громко сказано, он всего лишь проводит её к Медену, тем более что старик чародей числился в друзьях всех людей-оборотней, Сэргард прогнал все сомнения.

— Хочешь, я провожу тебя.

Катя подняла на него полные надежды глаза, ей бы это очень помогло. Трудно руководствоваться инстинктами вампира, когда не знаешь, как ими управлять и понятия не имеешь куда идти. На ловушку его слова не были похожи, она не чувствовала в них лжи, ещё одна способность вампиров.

— Была бы очень благодарна.

— Тогда пошли. То есть, — он замолчал, оглянувшись, — подожди я сейчас.

Он скрылся в темноте, а через несколько минут, когда Катя уже начала волноваться, и насторожено поглядывать по сторонам, переживая из-за своего незнания куда идти, оттуда вышел уже человек, обычный темнокожий парнишка, совсем молоденький.

— Ты. — От удивления глаза у Кати не только расширились, но и готовы были вылезти из орбит. Нет, она прекрасно понимала, что одно то, что он был ЧЕЛОВЕКОМ-оборотнем, уже говорило о том, что он не просто волк, но всё же это перевоплощение в человека было столь разительным и неожиданным. Одно дело понимать что-то теоретически, но теория и практика зачастую оказываются вещами очень разными, а порой даже прямо противоположными, но увидеть оборотня в совершенно другом обличии, в человеческом обличии, это уже что-то выходящее за грани реального, покруче привычной практической действительности.

— Что тебя удивляет? Неужели ты не знала что я человек-оборотень? Думала просто говорящий волк? — Ухмыльнулся Сэргард.

— Да нет, но…

— Не знала, что наш народ чернокож? — Допытывался он.

— Я бы не сказала, что ты так уж чернокож. — Скорее ощутив всей кожей, чем, почувствовав во взгляде немой вопрос, она продолжила. — Просто ты не видел чернокожих людей в моём родном городе. Там кожа у людей различных рас отливает разными оттенками. Про тебя я бы сказала, что у тебя просто смуглая кожа, как у мулата, например. Тебя ещё можно назвать темнокожим, потому что кожа у тебя действительно тёмная, но ни как не чернокожим, так как до черноты ей ещё далеко.

— Гмм, не разу ещё не слышал ни от кого таких слов. Обычно все поражаются цвету нашей кожи и считают её очень чёрной. — Оборотень искоса взглянул на неё, вроде бы из любопытства, но невольно залюбовался её красивым профилем.

— А, простофили не грамотные. — Она махнула рукой, отгоняя глупые мысли. — Вообще-то ты очень даже ничего, симпатичный.

Она бросила на него оценивающий взгляд, и Сэргард тут же отвернулся, смутившись.

— Ты и сама… очень красивая… А что такое мулат? Надеюсь не оскорбление?

Катя весело рассмеялась, да пожалуй, путешествовать вдвоём было действительно интереснее, веселее и безопаснее, тем более что Сэргард знал дорогу.

— Нет, если бы я хотела тебя оскорбить, то употребила бы словечки покрепче. Уж поверь мне. — И в подтверждение своим словам, она сжала губы в плотный пучок и несколько раз кивнула. — А мулатами, если хочешь знать, в наших краях называют людей с тёмным, но не чёрным цветом кожи, по большей части у них один родитель имеет белую кожу, а другой чёрную.

— Полукровки. — С презрением откликнулся на её объяснения человек-оборотень, от чего Катя посмотрела на него удивлённо нахмуренно, похоже дискриминации подвержено не только человеческое население, но и всякого рода его генетические ответвления, ведь по её мнению люди-оборотни это те же люди только подверженные какой-то не объяснимой мутации. Хотя она могла и ошибаться. — Ну, в принципе можно и так сказать, но это звучит слишком грубо, такими словами мы перестали бросаться ещё в прошлом веке, по крайней мере, большинство из нас.

— Подожди, значит, ты считаешь, что я похож на полукровку? — Несколько угрожающе произнёс он, и высказывание это прозвучало как грозный рык. В этот момент, несмотря на его нынешний человеческий облик, Катя полностью осознала, что он, прежде всего волк. Она снова подалась немного в сторону. Нет, она не чувствовала страха, ведь теперь у неё было ценное оружие: когти, клыки и способность к полёту. И всё же это была предосторожность.

— Вот дремучий лес, — покачала головой девушка, улыбнувшись про себя.

— Да лес, действительно, дремучий, но не уходи от ответа. — Сказал Сэргард более спокойно. — Так, по-твоему, я и, правда, похож на полукровку.

На этот раз Катя не только едва сдержала улыбку, но и чуть не прыснула со смеха. Подняв руку в немом жесте подождать, она сделала вид, что чем-то подавилась.

— Нет, этого я не говорила. Я лишь сказала, что кожа у тебя не очень тёмная, а ты всё сам переиначил. Я даже не употребляла такого слова, полукровка, ты сам его первый сказал. Что не помнишь?

— Понятно. Я всё помню, ты права. — Рассеянно согласился юноша.

— А чего это ты так взбеленился? Разве у вас нет полукровок?

— Не знаю, что ты подразумеваешь под первым вопросом, у тебя вообще привычка непонятно изъясняться. Что до второго вопроса, то полукровок у нас нет. Мы очень радеем за чистоту кровей.

Мой народ всегда ревностно относился к браку и ко всему с ним связанному. Нет, у нас нет ни полукровок, ни иных примесей в крови.

Теперь Катя, кажется, начала понимать, что такое разность нравов, культуры, жизненных устоев. Это уже не зависело от перемены параллели, в каждом народе любого измерения были свои ценности, свой быт. И если уж ты заходил на чью-то территорию, в гости ли или насовсем, то, как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не суйся, то есть живи по правилам того народа или тех людей что согласились разделить с тобой тепло и уют. Но что это она? Ей ещё рано рассуждать на такие темы, ведь она ещё пока ни к какому народу не примкнула, ни где не нашла себе пристанище.

Сэргард, заметив её глубокую задумчивость, дабы сменить тему разговора, спросил, много ли она знает о его народе. Услышав в ответ скромное "Почти ничего", вызвался быть её гидом по историческим сводкам о людях-оборотнях и принялся за увлекательное повествование. Так бы и шли они, беззаботно болтая, забыв о вражде своих народов, о принадлежности теоретически к разным расам и происхождении практически из разных миров, если бы Катя вовремя не опомнилась.

— Светает. — Протянула она. — Мне пора искать убежище на день.

— Гм, а ты, действительно, не можешь выйти на солнечный свет? — Заинтересовано спросил Сэргард. Он много об этом слышал, но ввиду взаимной ненависти, так ни разу и ни говорил с живым вампиром, как вот сейчас с Катей.

— Он меня сожжет. — Печально ответила Катя.

Какое-то время они шли молча.

— Знаешь, по-моему, зря вы враждуете с Виктором. Он не плохой старик и ни кому не желает зла. Чем-то он мне даже напоминает святого отца. — Катя непроизвольно сжала своё распятие.

Сэргард перехватил её движение и, почувствовав себя неловко, словно подглядел что-то личное, отвернулся.

— Зря не зря. — Сказал он, неожиданно разозлившись. — Не мы эту вражду начали, не нам её и прекращать.

— Но тех, кто её по настоящему начал, наверное, уже нет в живых.

Значит мы, их потомки, должны положить конец этой вражде, этим бессмысленным смертям. Мне кажется это сделать можно. — Она вопрошающе посмотрела на своего спутника.

— Теоретически может быть и можно, но на практике невозможно.

Это исконная вражда, вековая.

— Грустно, — печально протянула девушка.

— От чего? — Удивился Сэргард. Для него это была обыденная жизнь и он, как не старался, не мог понять её горечи.

— Потому что два народа, в принципе не плохие, убивают друг друга без какой-либо веской на то причины. И ни кто уже не в силах вспомнить, откуда взялась эта ненависть, кто породил эту вражду.

— Ну, это ты загнула, может кто-нибудь и вспомнит.

Катя бросила на него недовольный взгляд и продолжила, будто и вообще не прерывалась.

— Если отдельные представители ваших, ну теперь уж думаю наших, народов, — она тяжело вздохнула, — и не заслуживают жизни, по крайней мере, среди цивилизованного общества, то с ними и нужно вести борьбу. Но это ни в коем случае не должно касаться целых наций. А такого добра как отбросы общества в любом народе хватает, и в любом мире, как в вашем, так и в нашем.

Человек-оборотень резко остановился и сосредоточенно посмотрел на девушку.

— Ты оговорилась. Ты хотела сказать в нашем мире. — Медленно и настороженно предположил он.

— Нет. Я сказала то, что хотела. Ты что, так до сих пор и не понял, что я из другого измерения? — Удивилась Катя.

— Ничего себе. — Сэргард присвистнул. — А я-то глупец всё не мог понять, почему в тебе всё такое странное: поведение, речи, запах. Оказывается ты из другого мира, как и леди. Это всё объясняет.

— Под "леди", думаю, ты подразумеваешь Викторию?

— Ты знакома с леди Альбатрас? — Ещё больше удивился человек-оборотень и от избытка эмоций его зрачки расширились так, что поглотили весь белок.

— Лично нет, но мы с ней из одного мира и даже города. Меня привела Дарена…

— Леди Дарена? — Вскрикнул Сэргард не в силах скрыть изумление.

— Да, похоже, у вас тут все леди кроме меня. — С лёгкой укоризной произнесла Катя. Смутившись, Сэргард отвёл взгляд. — Так вот Дарена и Маргарита Петровна, мать Виктории, по-видимому, не успели пройти через портал, а я прошла и за это поплатилась, на мой взгляд, слишком жестоко, но с этим уже ничего не поделаешь. В общем, мы потерялись, а потом ты знаешь, что произошло.

— Так вот кого чуть не разорвали мои сородичи. Теперь я ещё больше рад, что хоть как-то им помешал. Что ж, после твоего рассказа я просто обязан проводить тебя в Медгард. Леди Дарена ещё не вернулась, и все обеспокоены этим обстоятельством. Они будут рады твоему приходу.

— Надеюсь, а то иначе мне не куда податься. — Она печально покачала головой. — Правда Виктор сказал, что всегда будет рад моему возвращение, но, честно говоря, мне бы этого не хотелось.

— Не переживай, — Сэргард нежно дотронулся до её руки, — Меден непременно приютит тебя, ты просто его не знаешь.

— Возможно. Думаю, Дарена ошиблась в расчётах, по-моему, портал был открыт гораздо меньше, чем она говорила. Это и послужило началом всей этой заварушки.

— Что ж, скоро мы всё узнаем. Кстати, вон там, в паре сотен метров, есть укромное местечко — охотничья сторожка, и на данный момент она пустует уже не одну неделю. На мой взгляд, это самое удобное место чтобы тебе передневать. Через полчаса рассветёт и тебе негде будет переждать день.

— Как всё-таки славно, что я тебя встретила, до следующего убежища, о котором рассказывал Виктор, мне ещё добираться и добираться.

— Тем лучше для всех нас. Проведём день тут. Послушай, мне всё время хотелось знать, но я не настолько знаком с леди Альбатрас, а точнее практически незнаком, чтобы спросить. Об этом ходят разные слухи. Что у вас за мир такой? Водятся ли там у вас люди-оборотни?

— Мир как мир. Но, судя по тому, что я здесь увидела за последние дни, он очень отличается от вашего. А оборотни водятся, да только не такие, какие ты думаешь. И называют их у нас не люди-оборотни, а оборотни в пагонах. — Она весело засмеялась. Сэргард не понял её шутки, чего и следовало ожидать, но улыбнулся её радости и редкой весёлости. Катя взглянула на шагавшего рядом парня. С ним ей было хорошо, с ним она чувствовала, себя в безопасности.

Гораздо позже, когда в самый разгар дня они сидели в тёмном уюте охотничьего пристанища, Катя, чуть помедлив, всё же спросила.

— Почему ты помогаешь мне, Сэргард?

— Не знаю. — Он помолчал, затем бесхитростно ответил. — Просто, наверное, ты мне нравишься.

— Ты мне тоже, но наши народы….

— Наши народы это общее, а мы частное. Не об этом ли ты твердила мне добрых полночи. Так воплотим твои речи в дело и соединим наши народы в нашей совместной дружбе, мне кажется это сделать можно. Разве не ты так говорила немного ранее. — Он взглянул на неё с лукавой искоркой в глазах и улыбнулся.

— Очень даже может быть. — С сомнением протянула Катя и тоже взглянула на него, только совсем без улыбки.

— Почему вообще мир делится на расы? Почему нельзя просто жить? Почему кто-то должен стыдиться того, что он тот, кто он есть? Почему мы должны опасаться реакции наших народов, если мы лично сами симпатизируем друг другу? Это несправедливо.

— Сто тысяч почему, — едва слышно пробормотала Катя.

— Что?

— Да так, ерунда.

— Ну, вот ты, ты ведь уже пошла против своего народа, когда оставила его и пошла искать противоядье против вампирской хвори? — Сэргард выжидающе смотрел на девушку.

Та устало покачала головой.

— Что лично до меня, то у меня нет народа. Я одиночка. У меня свои ценности и принципы в жизни.

— У меня тоже, но всё же я представитель своего народа. У каждого он должен быть, и есть, просто иногда мы от него отрекаемся, не понимая, что при этом в любом случае остаёмся его частью. Вот ты, например. Ты считаешь, что ты одна, что у тебя нет народа, но на самом деле у тебя их два: люди и вампиры. Ты уже не человек, но и вампир ты не с рожденья. Тебе лучше, у тебя два народа и ты сама можешь выбрать кто тебе ближе.

— Тебе легко было произносить этот монолог. Ты человек-оборотень от рождения. Ты не был человекам и оборотнем по отдельности. Ты частичка своего мира, ты человек-оборотень и не знаешь, что это такое быть кем-то другим, а ещё хуже быть на периферии, ничего не понимая и не зная, что делать.

— А что тут понимать, нужно просто жить. Жизнь всех рассудит, всё расставит по своим местам. Когда-нибудь и ты поймёшь, что надо просто плыть по течению. И это правильно, это верно.

— Когда-нибудь может, и пойму, а пока я буду идти против течения, пусть преодолевая пороги и бурные потоки, но жить, так как я считаю нужным. А вы все бредёте как послушные овцы, не имеющие собственного мнения и способности рассуждать.

— Ладно, я вижу, этот разговор ни к чему хорошему не приведёт.

Так что пойду-ка я на охоту, конечно, не самое время, но всё же. Что тебе принести? Какое мясо тебе больше по вкусу? Крольчатину, птицу, оленину? — Хлопнув в ладоши, он быстро поднялся и, ожидая ответа, воззрился на девушку.

Катя брезгливо скривилась.

— Спасибо, я вегетарианка.

— Вегетарианка? — Сэргард почесал затылок.

— Чего тут не понятного. Не ем я продуктов животного происхождения. — Увидев его недоумевающий взгляд, она театрально закатила глаза и добавила. — Мяса я не ем, понимаешь?

— Но ведь ты вампир? — Да, скучно Сэргарду с ней не было, что ни час, то что-нибудь новенькое и ещё более забавное.

— Я только недавно им стала и надеюсь ненадолго, по крайней мере, не навсегда. — Терпеливо объяснила Катя.

— А кровь? Как ты без неё?

— Без неё я вскоре умру, но у меня есть сок кровавого дерева, который мне дал Виктор. — Она достала из кармана и показала, ему небольшой бутылёк, наполненный красноватой жидкостью. — Так что около недели я в безопасности. Это моё спасение на сегодняшний день. Надеюсь, что вскоре мне не будет нужно и это.

— Что же ты будешь есть во время всего пути? И что ела?

— Сейчас уже почти зима, я понимаю, что найти овощи и фрукты трудно. Но если что найдёшь, принеси мне. Хорошо? Если нет, то обойдусь эти несколько дней соком. С некоторых пор у меня аппетит неважный.

Сэргард нахмуренно рассматривал новую подругу.

— Да и ещё. Я понимаю, что ты хищник, инстинкты и всё такое, но попрошу, если вдруг всё же убьёшь несчастную зверушку, то не тащи её сюда, съешь по дороге. — Она сделала прискорбное лицо и сложила руки в жесте немой мольбы. Весь её вид вызывал скорее смех, чем жалость, вероятно, этого она и добивалась, только Сэргарду вовсе было не до смеха. Речь шла о жизненно необходимых для любого человека-оборотня вещах, а в этом смешного было мало. Серьёзные люди смеются только тогда, когда им по-настоящему смешно, чего нельзя было сказать о теперешнем моменте.

— Кажется, теперь я понемножку начинаю понимать твоё отчаяние. — Сэргард покачал головой и с сожалением посмотрел на становившуюся всё ближе для него девушку.

Та беззаботно пожала плечами, лицо её не выражало ни каких эмоций.

* * *

Виктория приснула в гостиной за книгой. С момента перехода Дарены в её родное измерение, прошло несколько недель, а от той не было ни слуху, ни духу. Похоже, в её жизни началась чёрная полоса, и на горизонте пока не было видно и намёка на хотя бы мало-мальски тоненькую белую линию. Вот и на Дерека что-то не понятное нашло, накинулся с пустыми обвинениями. Она очень тяжело переживала последнюю ссору с мужем, довольно-таки серьёзную ссору, гораздо отличающуюся ото всех остальных. И вот сейчас, одолённая сильной усталостью, душевной и физической, она словно нашла успокоение во сне, вопреки, мучавшей её уже не одну ночь бессоннице. Казалось, сон принесёт ей долгожданное облегчение, но не тут-то было. Сон был беспокоен. Ей снился кошмар, для любой любящей матери просто кошмарный кошмар. Её маленькая десятимесячная дочь каким-то необъяснимым образом оказалась в бурных потоках воды, она плывёт по течению, барахтается на волнах, но не тонет. Виктория бросается в воду, пытается схватить ребёнка и каждый раз оказывается совсем рядом, но какая-то неведомая сила в последний момент выхватывает девочку из рук матери. Казалось, именно сейчас она подхватит своё дитя на руки, вытащит на берег, спасёт, но вновь она проигрывает борьбу стихии и ребёнок оказывается на небольшом отдалении. Виктория явственно слышала её испуганный зов.

— Мама, мама, мама.

Она проснулась в ужасе, с криком на устах и в холодном поту.

— Настя. Настя. Настенька.

Мать подскочила в страхе, в беспокойстве оглядываясь по сторонам.

Сидевший невдалеке за книгой лорд Альбатрас, испуганно вздрогнул.

— Что случилось, дочка?

Виктория посмотрела на него невидящим, полным безумием, взглядом.

— Лорд Генрих, она уплывает от меня. Она плывёт, а я не могу её схватить. Что мне делать? — Она разрыдалась и умоляющее посмотрела на седовласого, но всё ещё молодого, мужчину в очках в серебряной оправе на носу.

— Кто? — Лорд Альбатрас снял очки, сложил их и положил на небольшой столик из красного дерева, затем поднялся.

— Анастасия она… Где она?

— Это, должно быть, всего лишь кошмар, дорогая. Ты просто переутомилась.

— Где она? — Голос её прозвучал жёстче.

— Она там, где ты оставила её полчаса назад. Виктория, ты ведь сама уложила её спать. Ты что не помнишь? Она спит, с ней Грета и… Виктория.

Но она его уже не слышала. Она бежала к лестнице.

— Она уплывает, она зовёт, я чувствую. Настенька. — Слёзы ручьём стекали по щекам, страх сковывал сердце, на подкашивающихся ногах она поднялась на третий этаж.

Лорд Альбатрас неотступно следовал за ней, пытаясь хоть как-то успокоить и уговаривая не шуметь, дабы не разбудить малышку. Но, поднявшись на площадку третьего этажа, онисам понял, что что-то тут не так. Здесь было холодно, очень холодно, а ведь все помещения прекрасно отапливались. Наверное, прислуга забыла закрыть где-то окно. Чем ближе они приближались к спальне Виктории, тем сильнее ощущалась прохлада.

Дрожащей рукой Виктория взялись за ручку, и открыла дверь. Вот где было по-настоящему холодно и темно. Кто потушил все свечи? Вот и ответ. Окно распахнуто нараспашку и ледяной ветер, играючи, неистово треплет шторы. Детская кроватка была пуста, ровно, как и их с Дереком, с ностальгией отметила Виктория.

— Где Грета? Где ребёнок? — Возмущённо воскликнул лорд Альбатрас.

Виктория на ватных ногах подошла к дочкиной постельке, она уже знала, сон сбылся. Одеяло отброшено в сторону, на белоснежной маленькой простынке она с ужасом обнаружила несколько капелек алой крови. Она вскрикнула и зажала рот руками. Настя! Настя! Настенька!

Дверь за ними резко отворилась. Старая нянька, ещё детей самого лорда Альбатраса нянчившая, возникла на пороге, в руках она держала детский ночной горшок. Она недоумённо посмотрела на испуганные лица своих господ, потом на распахнутое окно, которое точно было закрыто, когда она покинула комнату пару минут назад. Растерянность сменилась гневом.

— Что здесь происходит? Кто раскрыл окно? И где ребёнок? — Строго спросила она, но нарочито не громко, будто боялась разбудить девочку, которой в спальне уже не было и вовсе.

Виктория и Генрих Альбатрасы удивлённо воззрилися на няню. Затем будто очнувшись, лорд Альбатрас подошёл к раскрытому окну, машинально выглянул из него, прекрасно зная, что откроется его взору, и плотно закрыл его. Он повернулся к невестке и прочитал в её глазах немой вопрос. Кто сможет попасть в окно комнаты, если окно находится над пропастью?

Нянька тихо всхлипывала, прижимая к груди пустой горшок, — Но кто мог забраться сюда? — Спросил вдруг Генрих, не в силах более держать невысказанный вопрос в себе. — Здесь же обрыв, сплошная стена. Не выемочки, не уступчика.

Они молча переглянулись. Ужасная догадка пронзила всю троицу своим метким остриём. Это объясняло и присутствие крови на простыне.

— Вампиры. — Выдохнули они общим дыханием.

Виктория замерла и схватилась за сердце. Слёзы стали медленно высыхать, оставляя неровные дорожки. Лорд Альбатрас попытался её было поддержать, но передумал. Уж слишком в твёрдой решимости она стояла на ногах, окутанная пеленой неподвижного спокойствия.

— Надо срочно найти Дерека, милорд, и отправьте, пожалуйста, кого-нибудь к Медену. Он должен знать, должен помочь. — Стойко произнесла Виктория, собрав воедино все остатки своего самообладания. Не время сейчас горевать и лить слёзы, эту простую истину она уяснила для себя уже давно, надо браться за ум и действовать. Только это сейчас и может спасти Анастасию: чистый разум, логическое мышление и быстрая реакция.

* * *

Сэргард ещё раз с силой постучал в ворота, но опять без результата.

— Не открывают. — Констатировал он очевидный факт. — Слушай, а может тебе влететь в какое-либо открытое окно. Вон прекрасный вариант в башенке, и свет горит и окно распахнуто. Ведь ты можешь? — Он с надеждой посмотрел на девушку. — Надоело попусту дверь тревожить.

— Я-то могу, но боюсь напугать кого-нибудь до полусмерти. — Она безразлично пожала плечами.

— И то верно. Мало ли что. Я вот, например, слышал, Гарольда жена хворает уже много лет и вообще не выходит бедняжка. Честно говоря, иногда мне кажется, что это вымышленный персонаж, потому что никто из моих знакомых её никогда не видел. Думаю, её не существует вовсе, ну а если она всё же реальна, то тем более не стоит её пугать.

— Сэргард, Сэргард, — заволновалась вдруг Катя, — постучи ещё разок, мне кажется, я слышу, как кто-то идёт по коридору.

Человек-оборотень постучал снова, затем принюхался, одновременно превращаясь в пучок слуха.

— Так это же и есть старина Гарольд. Хвала ночи. — Потом бросил на Катю недоверчивый взгляд. — У тебя слух острее моего? Девушка смущённо улыбнулась.

— Да есть немного.

— Но это же невероятно.

На этот раз, на стук ответили. Над ними неожиданно зажглась лампа, и на высоте почти трёх метров открылся глазок.

— Кто там? — Спросил невозмутимый голос.

— Я Сэргард, человек-оборотень, сын вожака стаи Ингвара, друга лорда Дерека Генриха Альбатраса. Со мной девушка, с некоторых пор она человек-вампир. Девушка пришла из мира леди Виктории вместе с леди Дареной и некой леди Маргарет, матерью жены лорда. — Выдал он на одном дыхании.

— Вот и Маргарита Петровна стала леди, все только не я. — Пробормотала Катя.

Гарольд окинул её любопытным взглядом, а Сэргард недовольным, и продолжил.

— В дороге они потерялись между собой. Теперь мы здесь и эта девушка очень просит аудиенции у великого Медена.

Некоторое время ответом им было гробовое молчание. Затем послышался лёгкий стук.

— Входите, господа. — Произнёс все тот же спокойный голос.

Огромные ворота на удивление бесшумно распахнулись, пропуская посетителей, и тут Катя, впервые в своей жизни, увидела такого высокого человека. Теперь она поняла, что именно имела в виду Дарена, называя одного из артистов бродячего цирка каланчой. Но тот этому и в подмётки не годился. Вот этот был настоящий великан, только был он неимоверно худ. Катя отвела взор, не прилично было пялиться на незнакомого человека, пускай и с такой удивительной странностью, а может быть и благодаря ей. Люстры по мере их продвижения, зажигались, будто сами по себе, а позади них так же необъяснимо гасли. По лестнице к ним навстречу уже спешил седовласый старик. По-видимому, он был только что оторван ото сна. Волосы его были взлохмачены, поверх них наспех натянут смешной колпак, халат распахнут, и под ним с трудом угадывалась пижама, в тон колпаку с яркими звёздочками, на ногах были смешные меховые тапочки. "Совсем как у нас в России, — подумала Катя, — только эти из натуральных кожи и меха". Теперь такие мелочи не вызывали у неё сомнений. Что ж, это вполне объяснимо она же вампир, так сказать ночной хищник, в каком-то роде.

— Где моя крестница? — Воскликнул тем временем старик. Он выглядел растерянно, очевидно ожидая увидеть не тех, кто перед ним предстал.

— Про кого он спрашивает? — Шёпотом спросила Катя у Сэргарда.

— Леди Дарена его крестница. — Так же шёпотом ответил тот.

— Ах, да. — Девушка вновь с интересом воззрилась на старика.

Тот, посмотрев по сторонам и, без интереса, бегло пробежался взглядом по своим вновь прибывшим гостям обратился к своему слуге.

— Гарольд, мне показалось, ты сказал, что Дарена… — Он обескуражено замолчал.

— Эта девушка, сэр, — Гарольд кивнул в сторону Кати, — утверждает, что перешла в наш…

— Пыталась перейти, — поправила его Катя, заведомо подняв руку, как первоклашка.

— … пыталась перейти в наш мир с леди Дареной, но потерялась. Молодой человек, сын Ингвара вожака людей-оборотней.

— Вампир и оборотень, о, не удивляйся, дочка, я слишком стар, чтобы не распознать в любом человеке его сущность. — Меден сразу же ощутил их принадлежность к своим народам и теперь с большим интересом рассматривал молодую пару. — Странное сочетание, очень странное.

Что-то бормоча, старик подошёл поближе к девушке. Та машинально сжала одной рукой своё распятие, а другой, ища поддержки, схватила ладонь Сэргарда. Он, почувствовав её испуг, сильнее стиснул хрупкое запястье.

— Не бойся, дочка, я не причиню тебе вреда. — Мягко заметил старик.

— А я и не боюсь. — Гордо ответила девушка, но голос её предательски дрогнул. Правда, этого никто не заметил, точнее, сделали вид.

— Я только хотел попросить тебя об одолжении. Пройдёмте в библиотеку. — Чародей повернулся к слуге. — Гарольд, спасибо, можешь быть свободен. Уже поздно, точнее рано, возвращайся к жене.

Гарольд в нерешительности последовал за ними, только несколько позади.

— Всё в порядке, Гарольд. — Улыбнулся Меден. — Эти люди для меня не опасны. Они не причинят мне вреда, несмотря на столь необычный союз. Отправляйся спать, а мы пока побеседуем.

Гарольд наконец-то сдался, Меден никогда не пригласил бы гостей в библиотеку и не отправил бы его, зная, что они представляют для него опасность.

— Как тебя всё-таки зовут, дитя, Катя, Кэт или Катарина? — Спросил Меден, после того как предложил гостям присесть и сам уселся в своё любимое кресло. Завидев удивление в глазах девушки, чародей улыбнулся.

— Не удивляйся, я же волшебник. Так как же тебя зовут?

— Вообще-то в моём родном мире меня зовут Катя или Кэт, но Сэргард зовёт Катарина, говорит это имя ближе вашему миру.

Сэргард согласно кивнул, — Понятно. Как тебя звать можно мне?

— Всё равно. Как вам будет удобно. — Катя пожала плечами.

— Тогда Катарина. Ты не против?

— Нет.

— Спасибо. Так вот, Катарина, насколько я понял, ты пришла ко мне, чтобы поведать свой рассказ относительно моей крестницы. — Он замолчал, давая девушке возможность кивнуть. — Если ты будешь излагать мне свою историю устно, то, как минимум это займёт много времени, к тому же будет выглядеть несколько бессвязно. Ты согласна?

— Возможно. — Подозрительно ответила Катя, такого она не ожидала. — И что же вы мне предлагаете?

— Я могу предложить тебе способ попроще. Если ты мне позволишь, то я приложу свои руки к твоему лбу, и ты постараешься расслабиться…

Катя напряглась, стараясь уловить, где тут подвох. Сэргард молчал и не двигался.

— … тогда, буквально в течение нескольких минут, — продолжал между тем Меден, — я твоими глазами увижу то, что ты хотела мне поведать. Ты согласна?

Катя молчала.

— Всё просто и безопасно. Я не какой-нибудь там шарлатан, я великий волшебник. У меня сбоев не бывает и любой может это подтвердить. Да вот хотя бы Сэргард, — старик посмотрел на юношу.

— Да, Катарина, я не слышал не об одной его ошибке. Но если ты против, мы не будем рисковать.

— Нет, нет….я…, я согласна. Только… только можно Сэргард будет держать меня за руку? — Оба посмотрели на чародея.

— Это не помешает. — Согласно кивнул волшебник.

Катя облокотилась на подлокотники кресла, и уже прикрывая глаза, вслепую нащупала руку Сэргарда подавшуюся ей навстречу. Меден приступил. Катя боли не чувствовала, она вообще ничего не чувствовала, она спала.

— Теперь мне всё понятно. — Произнёс Меден через несколько минут, опускаясь в любимое кресло. — Как ты и предполагала, Дарена со своей спутницей не успели пройти через портал. Это ничего. Это хорошо. Это значит, что они уже скоро будут здесь, не даром же эта девочка, моя ученица. Гораздо хуже было бы, если бы они в портал вошли и уже там исчезли. Это было бы страшно. А так всё хорошо, всё просто отлично. Будем ждать их со дня на день. Гм… — Он замолчал. — Что же касается твоей просьбы ко мне, твоей проблемы…

Катя замерла в ожидании, он и об этом уже знает.

— … прости, но Виктор был прав. Я вряд ли смогу тебе помочь.

Люди веками пытались найти лекарство от этой хвори, и я в том числе, но никто так и не вылечился от вампиризма, несмотря на величайшие старания и всевозможные методы…

Девушка совсем сникла, без жалости на неё и смотреть было нельзя.

— … Но Виктор был прав, я не оставлю тебя в беде и постараюсь тебе помочь, буду искать к этому всевозможные пути…

Катя несколько расслабилась, заметив это, Сэргард улыбнулся.

— … Но пока единственный твой выход, это опять-таки предложенный Виктором сок кровавого дерева. Я надеюсь, ты это понимаешь?

Катя кивнула.

— Он всегда должен быть у тебя с собой. Это понятно?

Снова согласный кивок.

— От этого зависит твоя жизнь. Но я ещё раз тебе говорю, я только попытаюсь, но ничего не обещаю. Это что-то из разряда невозможного, но не надо отчаиваться. В остальном же, привыкай, это твой крест и нести его тебе, скорее всего до конца дней твоих. Ты не одна такая из рода людей ставшая вампиром. Обдумай вышесказанное и смирись. Нет, не отказывайся от борьбы, борись, но не испытывай ненависти к самой себе. Тут никто не виноват и ты тем более. Это просто злой рок, неприятное стечение обстоятельств. А с такой смутой, что творится у тебя внутри, жизнь может стать не выносимой.

— Она уже стал, — еле слышно пробормотала Катя, но он услышал.

— Смени ненависть на любовь. Ты ведь нашла друзей среди вампиров, значит не всё так плохо. А между тем мы постараемся тебе помочь. Я со своей стороны приложу к этому все усилия. Главное не отчаивайся.

После этих слов, Катя и вовсе упала духом, ведь она так надеялась на помощь доброго волшебника, на его магию и верный совет. Ну, совет она, конечно, получила, может быть даже и верный, но от этого почему-то не легче. Оказалась что даже волшебники не всемогущи.

Ему хорошо рассуждать, он ведь может выходить на солнечный свет. Уж лучше бы она стала оборотнем, хотя бы дня не боялась. Нет, те её наверняка сразу же растерзали бы. Эх, и угораздило же её влипнуть в такую передрягу. Катя с силой сжала своё серебряное распятие, заключённое в безопасную для неё оболочку, и, закрыв глаза, стала умолять отца прийти ей на выручку, как он всегда делал, когда она была маленькой. Но он больше не придёт, теперь всё изменилось, ведь тогда он ещё был жив. Он не придёт, но он слышит её и молча поддерживает, ведь он обещал, обещал быть всегда с ней рядом. Катя, тихо всхлипнув, расплакалась, неожиданно для себя и для окружающих. Меден смутившись, он всегда стесняйся женских слёз, отвернулся и подошёл к окну. Сэргард обнял её за плечи.

— Мы найдём выход, обязательно найдём. — Прошептал он так тихо, что только она услышала. — Жить и бороться. Помнишь.

— Жить и бороться. — Едва слышно прошептала Катя, успокаивавшись.

Сэргард был прав, надо жить и бороться.

* * *

— Эд, Эд, — кричал Леонард, но неугомонный пёс уже сорвался с поводка и, то ли испугавшись то ли почуяв свободу, стремглав бросился в звёздное небо межмирового пространства, ещё секунда и он полностью скрылся из виду.

Леонард попытался вырваться, но Дарена крепче сжала его запястье, и серьёзно посмотрев на него, произнесла.

— Нет, Леонард, правильнее нам не разбредаться.

— Но моя собака, мой друг, Эд. — Он нерешительно протянул руку в сторону, где исчез сеттер.

— Нет. — Твёрдо повторила Дарена и с невиданной доселе силой потянула его за собой.

И вот они уже преодолели переход и теперь вовсю смотрели по сторонам. Леонард с интересом, Маргарита Петровна с ужасом, а Дарена с удивлением. Всё разнообразие испытываемых ими чувств было легко объяснимо. Леонард всю жизнь пытался раскрыть тайну своего рождения, увидеть места, откуда он родом, Маргарита Петровна никогда не покидала родного города, и у неё никогда не возникало такого дикого желания, а Дарена и вовсе не ожидала, что окажется в нескольких сотнях метров от ставшего родным замка Медгарда.

* * *

Солнце начало уже просыпаться, когда Даяна спешила домой. Она торопилась, ей предстоял серьёзный разговор, разговор, не терпящий больше отлагательств. И вот теперь, по прошествии уже нескольких часов, они с Энгельсом всё ещё так и не могли найти обоюдного решения.

— Прости, но я думала, что полюблю тебя, думала, что смогу жить с тобой, не вспоминая прошлого, думала, буду счастлива, мы будем счастливы. Но я так больше не могу. Я живу, постоянно ожидая чего-то, счастья, любви… я не знаю. — Она в полном изнеможении опустила руки и покачала головой.

— Нет, Даяна, не поступай так со мной. Не поступай. — В его глазах застыла почти мольба.

— Ты очень хороший, Энгельс. — Ласково произнесла женщина и подошла чуть ближе. — И я по-своему люблю тебя, но Десхард… Я не могу забыть его, не могу выкинуть из сердца и души. Я знаю, что буду очень страдать, если уйду сейчас, но если не уйду…

Нет. — Энгельс закрыл уши руками и отвернулся. — Я не желаю этого слушать.

— … то буду страдать ещё больше. — Не обращая внимания на его протест, закончила Даяна. — Мы все будем страдать.

— Ты бредишь, Даяна. Ты что заболела? То, что ты тут говоришь, это ведь неправда. Это просто не может быть правдой.

— Но это правда. Правда. Правда. Я хочу быть с Десхардом. Я ухожу к нему, Энгельс. Я ухожу от тебя. — От волнения она уже почти кричала, плавно изогнувшись, чем скорее напоминала женщину-кошку, чем оборотня-волка в женском обличий.

— Десхарда нет здесь, Даяна. Он ушёл уже более десяти лет назад, и больше не появлялся. И ни когда не появится, потому что знает, чем это ему грозит. Он отступник и племя вынесло ему свой приговор — смерть. Куда тебе идти, ведь ЕГО ЗДЕСЬ НЕТ.

— Ты не прав, Энгельс, ох как ты не прав. Он здесь и я могу тебе это сказать, ибо знаю, что ты не кому не скажешь. Но он здесь и не просто здесь. Я провела с ним эту ночь, Энгельс, сегодня, вчера и позавчера. Я была с ним и в своём счастье даже не помнила о тебе. Тебя не существовало для меня и…

Энгельс не выдержал и, размахнувшись, залепил ей звонкую пощёчину. Даяна отшатнулась, на щеке пылал огненный рубец.

— Не поступай так со мной, Даяна. — Он медленно покачал головой. — Ты знаешь, как я тебя люблю, всегда любил. Я был неправ, когда ударил тебя. Я никогда не поднимал руку на женщину, но ты вынудила меня, Даяна. Что ты со мной делаешь? За что?

— Прости. — Она помолчала, прижимая ладонь к пылающей щеке. — Но как раз здесь ты был прав, прав как никогда. Я заслужила эту пощёчину, я виновата и признаю это. Более того, я рада, что ты меня ударил и тем самым отрезвил. О, Энгельс, ты был хорошим мужем, хорошим отцом, ты был таким мужчиной, о котором только можно было мечтать.

— Тогда ответь мне почему? Почему, Даяна?

— Потому что он первый, если бы не он… если бы не он мы могли бы быть счастливы вместе: ты и даже я. О, Энгельс, как ты ошибся тогда. На твоё сердце претендовало множество женщин, но ты выбрал меня, ту, которая предала тебя и опозорила. Нет, не ты сейчас неправ, а я. Я не просто не права, я виновата, виновата перед собой, перед тобой, перед нашими детьми, перед братом, перед своим народом. Я всех предала, перед всеми виновата.

— Значит, ты всё решила, Даяна? Решила бесповоротно? — Энгельс окинул её долгим задумчивым взглядом.

— Да. — Голос женщины дрогнул, и она слегка опустила голову, тем самым, признавая свою вину.

— Ты бросаешь меня, Даяна? Бросаешь вопреки нашим древним обычаям, вопреки нашей вере?

— Я… да, Энгельс, — она ещё больше склонилась под грузом своей вины.

— Хорошо. Но ты признаёшь, что ты причина нашего разрыва? Что именно ты покидаешь меня, а я ровным счётом не имею к этому никакого отношения? Ведь не я тебя бросаю, Даяна. Так?

— Да, но… но к чему ты клонишь? — Подозрительно спросила женщина, прищурив глаза и закусив губу.

— А к тому, что это мои дочери, Даяна. Мои, а не его. Ты признала свою вину, так что оставь детей мне, Даяна, у вас ведь ещё будут свои…, общие.

— Но я не могу, я… — Она замолчала.

Энгельс выжидающе посмотрел на жену, и по всему было видно, что он твёрд в своём намерение оставить девочек себе. Даяна вначале хотела возмутиться, как она, любящая мать могла бросить своих детей. Но, по сути… она уже это сделала, сделала, когда снова встретилась с Десхардом, сделала, когда рассталась с их отцом. И где вообще им будет лучше? И с кем? С нею и с Десхардом, у которых нет ни дома, ни земли, ни племени, в их одиноком скитании по опасным чужим территориям, бродяжничество чистой воды? Или с родным отцом, в уютном и тёплом доме, под постоянной опекой и его и всех членов племени? Что лучше ясность и точность или полная неопределённость? И где грань, разделяющая эти понятия? А выбор? Выбор ведь сделан уже несколько недель назад, а точка поставлена минутою ранее.

— Хорошо, ты прав, — наконец-то согласилась Даяна после долгого раздумья. — Я не вправе забирать у тебя и дочерей, не вправе лишить детей отца, если инициатором разрыва стала я сама же. Я оставлю тебе девочек… я только… я с ними попрощаюсь.

Энгельс удовлетворённо кивнул. Он любил дочерей всем сердцем и душой, и ни за что бы с ними не расстался, и она это прекрасно понимала. А что до неё самой, то единственное что согревало его душу в эти печальные минуты, так это мысль что она всю свою оставшуюся жизнь будет ощущать боль ужасной потери от расставания любящей матери с любимыми детьми. Нет, он не был мстительным, но всё же это обстоятельство несколько потешило его самолюбие и хоть немного скрасило горечь разрыва.

* * *

— Что? Ты сошла с ума, Даяна. — Ингвар был в бешенстве. — Бросить всеми уважаемого члена нашего общества ради этого…, этого ничтожества которое бросило тебя уже больше десяти лет назад.

А девочки, дочери, дети которых вы ждали столько лет и которые наконец-то появились на свет. Девочкам нет ещё и двух лет, а ты их уже бросаешь? Я не ожидал от тебя такого, сестра. Зная законы нашего народа, ты всё же бросаешь мужа, детей, семью, свои стаю и ради чего? Ради кого?

Даяна стояла виновато, понуро опустив голову, словно собака поджавшая хвост. С Ингваром ей было разговаривать гораздо труднее, чем с Энгельсом, ведь её муж всегда отличался покладистым характером, к тому же очень сильно её любил, а брат был слишком строг.

— Я решила, Ингвар, и я так поступлю.

— Ты решила, ты решила. Что ты решила? Ты опозорила Энгельса.

Как он после этого будет смотреть братьям и сёстрам в глаза. Это наивысшее оскорбление. Он мог бы убить тебя, и наш закон его оправдал бы. Но он не желает тебе зла, он даёт тебе шанс быть счастливой. Когда-нибудь ты поймёшь, как ты была глупа… но будет уже поздно. Как, думаю, ты и ожидала, племя изгоняет тебя, я изгоняю. Брак решение обдуманное, желание лично каждого, не навязанное чужим мнением. Нет измен в браке, нет разрыва в браке. Наш закон строг, но справедлив. Нарушившему его есть только два пути: смерть и изгнание. Энгельс дал тебе шанс. Он твой муж, он обманут, он решил. Ты будешь жить, но не с нами. Сегодня же ты покинешь наши земли и в твоих интересах не появляться здесь более никогда. Любая встреча с представителями нашего народа, может означать для тебя смерть. Ты вне закона, ты для нас теперь чужая, изгой. Моё сердце, Даяна, разрывается при мысли о твоём изгнании и возможной смерти, то ты мне больше не сестра. Ты изгнана, прощай. — Он отвернулся.

— Ингвар, брат, ты слишком строг со мной. — Даяна в отчаянии схватила его за плечо.

— Пошла прочь, Даяна. — Он сбросил ее руку и обернулся. — Что теперь обо мне будут думать как о вожаке. Ты опозорила меня и Энгельса.

— Не надо так, мы заключили с ним соглашение и…

— Это так теперь называется, да? Соглашение? Ты предала всех, бросила мужа и дочерей, а теперь ищешь себе оправдания. Так я тебе помогу, не утруждай себя, для тебя, их нет. Соглашение, надо же такое придумать, — он вскинул руки вверх.

— Я знаю, мне нет оправданий, Ингвар. — Даяна покачала головой и вытерла слёзы.

— Уходи, Даяна, уходи быстрей, Энгельс ведь может и передумать, а я не стану его останавливать, я не в праве, даже если бы хотел. Убирайся, — он отодвинул в сторону шкуру медведя, прикрывающую вход, — чтобы я тебя больше не видел и не появляйся более в наших краях. Вон из моего дома, из нашей жизни.

— Прощай, брат. — Даяна кивнула и переступила порог. Она ещё долго чувствовала на себе печальный взгляд брата и еще сотни других взглядов, взглядов в которых явно читалось презрение.

Она прекрасно знала, как люди-оборотни чтят свой закон, и понимала, что для всех теперь она прокаженная, и почти каждый из её бывших друзей желает ей смерти, жестокой смерти. Что ж возможно, и она бы так думала на их месте, но не теперь, не теперь.

* * *

— Дарена. — Меден крепко обнял крестницу и прижал к груди, затем повернулся к остальным. — Вы должно быть леди Маргарет, миледи.

— Маргарита Петровна, но можно и Маргарет, если вам так будет угодно. — Улыбнулась женщина, поглядывая по сторонам в надежде как можно скорее увидеть дочь, и не зная, когда ей это предстоит.

Старик повернулся к третьему гостю и замер.

— Леонард. — Полушёпотом произнёс он.

Мужчина вопросительно посмотрел на Дарену.

— Нет, Леонард, это не твой отец, — ответила она, прочитав его немой вопрос. — Это Меден, великий волшебник и мой крёстный, а твой отец из рода каланчей.

— А кто это?

— Скоро узнаешь.

— Леди, вот и вы, наконец-то, мы вас так все ждали. — Гарольд поклонился Дарене, Маргарите Петровне, мельком взглянул на мужчину, на его руки сжимающие поводок. Что-то заставило взглянуть его выше и выше на лицо этого человека. Руки его задрожали, губы в немом молчании прошептали "Леонард", и он бросился обнимать вновь обретённого сына, не веря, что такое возможно.

— Вот это и есть Гарольд, твой отец. — Радостно сообщила Дарена.

Меден улыбнулся. Глаза же Маргариты Петровны и самого виновника сего радостного события, Леонарда, застыли от удивления. Никогда ещё в своей жизни им не приходилось видеть столь высокого человека. Для Леонарда же ещё было шоком и то обстоятельство, что он приходится его кровным отцом. Так вот что значит каланча, от того-то и сам он ростом аж под два метра, благо, что не три, иначе то-то весело бы ему жилось в детском доме. После обмена приветствиями, они поднялись в библиотеку. Гарольд заметно нервничал и заламывал руки, от его былого спокойствия не осталось и следа.

— Сэр, — дрожащим голосом произнёс он, — позвольте нам с… с сыном покинуть вас на сегодня.

— О, конечно, Гарольд, такая новость, такая новость. Поздравляю тебя. Ну же иди, обрадуй свою семью. Думаю, и Леонарду не терпится снова увидеться с матерью.

— Спасибо, сэр. — Гарольд с признательностью кивнул и потянул сына за собой.

— Спасибо, — смущённо пробормотал Леонард, не веря, что это явь, а не сон, но, всё же подозревая, что каким-то чудом оказался в сказке.

— У меня есть мать? — Спросил Леонард, следуя за отцом по длинному коридору. — Дарена, не говорила мне о ней.

— О, да, она просто замечательная женщина, — мечтательно произнёс Гарольд, но Леонард не смог не обратить внимания на потаённую грусть в его голосе. — В отличие от меня она человек, не каланча. Еще у тебя есть две старшие сестры и младший брат, рождённый за несколько дней до твоей пропажи.

— Но что… что произошло со мной? Как я очутился в ином, чуждом мне мире? — Воскликнул Леонард.

— Вот мы и пришли. Мы с матерью всё тебе объясним. К сожалению, твоих сестёр и брата нет сейчас в Медгарде, у них свои семьи и они живут отдельно, но они обязательно приедут, когда узнают, что ты нашёлся. Они замечательные и очень поддерживают нас с мамой. — Гарольд застыл в нерешительности у двери, обхватив рукой круглую ручку. — Твоя мать, Леонард. С некоторых пор она слегка… необычная. Ты к этому привыкнешь, но поначалу это всегда даётся с трудом, тем более что ты вырос в другом, более спокойном мире.

— Знаете, я, конечно, не помню своего родного, во всё же не назвал бы мир приютивший меня спокойным.

— Спорить не буду, тем паче, что мне сравнивать не с чем. А ты поживёшь здесь и сам во всём разберёшься. — Гарольд с силой нажал на дверную ручку.

Дверь медленно отворилась. В комнате царил полумрак. Тяжёлые шторы были наглухо задёрнуты. На первый взгляд комната была слишком тёмной и нежилой. Вдруг из дальнего угла вынырнула неясная тень и неожиданно тусклый, почти лунный, свет залил спальную комнату. Очень высокого роста женщина стояла прямо перед ними, не шелохнувшись, не вздрогнув, будто ничего более в мире не существовало, кроме маленького плетеного коврика у её ног и она ни когда не покидала этого своего пристанища. Живыми оставались только большие жёлто-зелёные глаза, которые с интересом рассматривали вновь прибывшего. Губы женщины задрожали, тем самым, начиная общий процесс оживления. Она немного поддалась вперёд, подрагивая, словно берёзка на ветру.

— Леонард? — Неуверенно произнёс спокойный, чуть шипящий, но всё же приятный голос.

— Да это он, дорогая. Наш сын наконец-то вернулся. Одна ты верила, что он жив, отрицая всякие предположения, и вот он здоровый и повзрослевший стоит перед нами.

Слёзы струились из радостных глаз.

— Да я верила, я чувствовала, я знала. — Она плавно подошла к нему точнее то ли подплыла, то ли подлетела, не касаясь пола ногами, а может, это ему только показалось. Она на секунду взяла его руки в свои, вглядываясь в такое родное, но столь незнакомое лицо. Затем улыбнулась ему и обняла. — О, этот ужасный день лишил меня очень многого, лишил общения с тобой, лишил способности полноценного воспитания остальных детей, забрал Михаэля, лишил меня всего, лишил меня возможности просто счастливо жить.

Леонард сильнее прижался к матери, чувствуя, что она в этом нуждается сейчас, да и сам он, за годы детдомовской жизни обделённый материнской лаской и любовью и постоянно её жаждущий, нуждался в этом не менее, а может быть и вовсе более чем она.

— Ну что же тогда, произошло? — Странное ощущение близкой разгадки тайны родилось где-то внутри его и это будоражило и возбуждало. — Что случилось тогда двадцать пять лет назад…, мама?

Она взяла его за руку, подвела к небольшому диванчику в углу и жестом предложила присесть, потом опустилась рядом и протянула руку Гарольду.

— Дорогой.

Тот выдвинул стул из-под письменного стола, поднёс его к дивану и, взяв жену за руку, опустился на него.

— Всё началось тогда, когда твою мать наконец-то признали моей законной женой и приняли в семью мои родители. Она была человеком, а мои родители, каланчи ещё старых устоев, жили и мыслили по-другому, противясь смешанных браков. Несколько лет мы жили в обществе людей, но мой народ всегда отличался стремлением объединяться с себе подобными и с каждым годом, мне всё труднее становилось уживаться в человеческом обществе. Не удивительно, что когда мой родители приняли нас, мы были несказанно рады, и я и вся моя семья, вы все уже просто измучились от моей постоянной печали и тоске по дому, — пояснил он, затем продолжил. — Но радость наша длилась недолго. Однажды ночью на нашу деревни напали вампиры. Почти все её жители в прямом смысле этого слова были выпиты до дна. Большинство детей, в том числе и все вы с новорождённым малышом на руках, пытались скрыться в лесу, пока взрослые отдавали свои жизни, стараясь отвлечь от вас налётчиков. Я чудом уцелел, чем, безусловно обязан твоей матери, пожертвовавшей собой ради меня. — Он с нежности провёл ладонью по их сплетённым запястьям. — Она оттолкнула меня и я, ударившись головой, потерял сознание. Когда я пришёл в себя, то увидел как незнакомая женщина в белоснежном одеянии, склонилась над телом моей жены. Я вскочил и бросился к ним, но та, будто прочитав мои мысли, резко повернулась, и я увидел холодные жёлто-зелёные глаза, длинные клыки и две тёмные струйки крови, стекающие по шее моей жены. Я уже было подумал, что дни наши сочтены, когда упырица быстро развернулась, испуганно зашипела и, бросив на нас беглый взгляд, скрылся в выбитом окне. Я бросился к жене и осознал, что она ещё жива. Вдруг на пороге появился седовласый старик и несколько одетых в чёрное вампиров, в руках один из них за длинные волосы держал безжизненную голову только что истязающая мою жену. Я хотел было защищаться, но старик только бесстрашно отодвинул меня и наклонился над твоей матерью. Не обращая на меня внимания, он осмотрел её и тихо заключил: "Она пока жива и её ещё можно спасти". К тому времени я уже понял, что они не враги и не подумал сопротивляться. Как ты уже, наверное, понял это был Меден. Он прочитал над ней заклинание и влил в её полуссохшиеся губы сок кровавого дерева, и буквально через несколько минут она уже пришла в себя и выпила весь пузырёк досуха. К утру, мы нашли своих детей, всех кроме тебя. Правда Михаэля, самого старшего из вас нашли мёртвым. Было ещё несколько спасённых ребятишек, которых отправили к дальним родственникам, так как выживших взрослых кроме нас больше не оказалось. Твоей матери предложили присоединиться к Виктору и его последователям, вампирам, проповедующим добро и мир на земле, правда их целью являлась также и искоренение зла на протяжении всей её поверхности. Чтобы там ни было, она отказалась, решив остаться вместе со своей семьёй, как бы трудно ей это не представлялось в нынешнем-то состоянии. А так как всё поселение было умерщвлено, включая твоих деда и бабку, то Меден предложил нам пищу и кров, в обмен на что, я должен был помогать ему управляться с замком и выполнять кое-какие мелкие поручения. Я конечно сразу же согласился, так как нам не куда было идти, а с младенцем и больной женой на руках у меня и вообще не было другого выхода. Мы стали жить у Meдена и никогда об этом не жалели, а после стольких лет в Медгарде так и вовсе не представляем себе жизни за его пределами. Работа у меня не трудная, и даже порой приятная, и всё же не позволяет чувствовать себя нахлебниками. Что до Медена, то, честно говоря, я всегда подозревал, что он предложил мне работу скорее из жалости, чем, действительно нуждался в моей помощи, по-моему, он и раньше не плохо справлялся. Но это обстоятельство никогда не омрачало нашу дружбу, в делах касающихся благополучия моей семьи, я не слишком-то горд. A Meдену я от всей души, безгранично благодарен, и всегда буду ему верен, и ни в коем случае никогда не подведу его. Вот и вся история, сынок. Ты, вероятно, заблудился, отстал от сестёр, что в той панике не очень-то удивительно, и в результате перешёл в другой мир через открывшийся портал, а в том, что это возможно мы уже имели возможность не раз убедиться.

— Понятно. А что случилось с теми вампирами?

— Напавшими на деревню?

Леонард кивнул.

— Почти всех их истребили, ну кроме тех которые вероятно успели унести ноги, или возможно у них говорится крылья. Знаю только, что все кому не посчастливилось, погибли, а это были одни женщины. В общем, в какой-то мере смерть жителей нашей деревни была отомщена, — задумчиво проговорил Гарольд.

— Значит, — Леонард с любопытством посмотрел на мать, — вы вампир?

— К сожалению это так и я ничего не могу с этим поделать, никто не может. Вот так и живу с этим бременем уже столько лет. Многие и многие годы я не видела солнечного света, не нежилась в его тёплых лучах. Думаю, мне это уже никогда не предстоит. Я обречена, обречена на пожизненное пребывание в полной темноте. — Она зарылась лицом в ладони и беззвучно разрыдалась.

Леонард удручённо молчал, вот наконец-то ему и раскрылась тайна его рождения, загадка его сновидений и теперь, всё хорошо обдумав и приняв решение, он сможет, в конце концов, определиться и найти своё место в бесконечном круге жизни.

* * *

— Это правда, Сэргард? Вы что с твоей тёткой сговорились что ли? Хотите лишить меня власти и рассудка? — Ингвар был полон негодования.

— А в чём Даяна то провинилась?

— Не увиливай от ответа, сын, и не напоминай об этой нечестивой. — Раздражённо ответил вожак.

— Ты сам о ней заговорил, при чём тут…

— Хватит. Здесь я задаю вопросы, а ты отвечаешь. Ты… да ты ещё щенок, чтобы перечить отцу. Я последний раз тебя спрашиваю это правда? — Но его вопрос уже был похож и не на вопрос вовсе, а на грозный звериный рык.

Сара содрогнулась. Она одинаково волновалась и за сына и за мужа, ведь только она одна знала, насколько они тверды духом и добры сердцем. Пост вожака был очень важен для Ингвара, а тут два таких удара сразу, почти одновременно, выдержит ли его бедное сердце, она тяжело вздохнула, скрестив ладони на груди в немой мольбе.

Сэргард недовольно взглянул на отца, начинается. И как он умудряется всегда быть в курсе всех событий, да ещё с такой скоростью. А чего он ожидал? Думал, явится домой после стольких дней отсутствия, а они ни слухом, ни духом. Конечно же, дождешься от них. Да ещё Даяна видать почву для разговора подпоганила. Интересно всё же, что же она хоть натворила? Может, подружилась с кентавром? Он невольно улыбнулся.

— Чего лыбишься? — Прогремел отец. — Или гнев отца тебе уже кажется смешным? Лучше отвечай, на кой черт ты связался с вампирами? Они же наши враги. Забыл?

— Лично мне они ничего не сделали, да и тебе вроде бы тоже. Какие они мне тогда враги? — Огрызнулся Сэргард.

— Ах ты, гадёныш, перечить отцу надумал? Учить меня вздумал? Я тебе покажу. — Он грозно навис над сыном.

— Папа, я просто познакомился с одной девушкой из их народа, что тут такого? Ну, проводил её к Медену, она, между прочим, несла ему вести о леди Дарене. И вообще вампиром она стала всего-то пару недель.

— Ах, так, не делают ничего плохого, говоришь? А она-то как стала вампиром, если они не делают ничего плохого? Да и об этом случае я наслышан. Знаю, что моё доброе имя ты пытался поганить и ради кого, ради кровососа.

— Ну, в любом народе есть свои отдельные представители, которые не заслуживают жизни, даже среди нашего.

— Что? Да кто тебе внушил эту ересь?

— Катарина, да и не ересь это вовсе. — Сэргард пристыжено опустил голову, чувствуя свою вину. Он прекрасно понимал отца, но и доводы Кати ему казались более чем приемлемыми. С девушкой ему было разговаривать намного проще, чем с Ингваром, с ней можно было и поспорить. Сейчас же перед ним стоял не просто его отец, то был его вожак, вожак всех людей-оборотней на протяжении всех их земель. Это что-то да значило, а он ему перечил.

— Вот как? Катарина? Я смотрю вы с ней уже на дружеской ноге.

Подружились, значит?

— Ну а если и так, то что? Мы свою дружбу никому не навязываем.

Вам хочется воевать, воюйте, а мы попробуем обойтись без крови. — Сэргард решил отстаивать свою точку мнения до конца.

Сара вся сжалась и зажмурилась, ожидая новую вспышку гнева Ингвара, но на минуту воцарилась полная тишина, но ненадолго, лишь на то время, когда её муж не мог справиться со своим негодованием и задыхался от возмущения.

— Подружился с вампиром? Подружился с вампиром? С вампиром? — Он все ещё задыхался от злости, и каждое слово давалось ему с трудом.

— Ингвар, пожалуйста, не волнуйся так, всё будет хорошо. Ведь он не сделал ничего плохого. — Сара положила руку ему на предплечье.

— Ничего плохого? Да он предал свой народ, связался с нашими врагами, да ещё считает себя правым. Наш сын предатель, как и моя сестра. По-твоему это ничего плохого.

— Но он ещё ребёнок, Ингвар, совсем мальчик, — ощущение ужасной потери уже закралось ей в душу, и она с силой вцепилась в локоть мужа.

— Все хватит, — человек-оборотень попытался отдёрнуть руку, но она по-прежнему её крепко сжимала, не желая сдаваться, — я отрекаюсь от тебя, Сэргард. Ты не сын мне более. Сейчас ты уйдёшь…

— Нет, — прошептала Сара, отпуская его руку и в ужасе зажимая рот рукой.

— … и больше не переступишь границу наших земель, иначе…

— Нет.

— … можешь быть убит, как предатель.

— Нет. Ингвар. Нет. Ингвар. Это ведь наш сын, наш Сэргард. Не делай этого. — Она упала на колени, рыдая.

— Я уже это сделал. Поднимись, Сара, что ты делаешь, — он поднял её с пола и силой усадил на кровать. — Он нам больше не сын и нечего лить слёзы. Ты запятнал нашу семью, покрыл позором. Я простил тебя в первый раз, отпускаю и во второй, но запомни, третьего не будет. Я и так многое тебе прощал, потому что ты мой сын, был моим сыном. А теперь уходи. Убирайся.

Сэргард молча кивнул, бросил на мать прощальный взгляд, полный печали, и скрылся в темноте.

Ингвар опустился на мягкую постель и долго сидел молча, пока оба они не успокоились.

— Да что ж это творится, Сара. Разом потерял я сына и сестру, за одну ночь, мне пришлось от них обоих отказаться.

В Саре жалость к мужу взяла верх над злостью на него, и она села ближе, обняв его.

— Всё будет хорошо, Ингвар, всё будет хорошо. — Она провела рукой по его кудрявым волосам, — Но ведь он всегда был моим любимцем, Сара. Он наш младшенький, не считая девочек, конечно. Мой младший сын. — Вожак спрятал лицо в ладонях.

— Вы помиритесь, Ингвар.

— Не бывать этому, Сара, не бывать. Он же предал нас, связался с этими дьявольскими отродьями, нашими врагами.

— Но драки тоже были нашими злейшими врагами, да и люди тоже, а сейчас? — Она заискивающе заглянула к нему в глаза.

— Я сказал этому не бывать. — Он резко поднялся. — Всё, Сара, разговор окончен. Забудь своего младшего сына, будто его никогда и не было. Ложись спать, а я вывожу стаю на охоту.

Он ушёл. Какое-то время Сара ещё сидела задумавшись. Потом, заглянув в спальню к девочкам, удостоверилась, что они мирно спят, и тихо выскользнула из дома на улицу.

— Сэргард. — Окликнул его родной голос.

— Мама? — Парень удивлённо повернулся. — Что ты тут делаешь? Хотя я знал что ты, скорее всего, пройдёшь за мной.

— Ты думаешь, я могла вот так спокойно дать тебе уйти? Я догадывалась, что вероятно ты придёшь сюда, чтобы всё обдумать и решить, как быть дальше. — Она обняла его. — Что же ты натворил, сынок. Отец вне себя от ярости.

— Он должен понять и принять меня, а иначе нам не о чём с ним разговаривать.

— Но эта девушка, Сэргард. — Кажется, Сара тоже не очень-то была довольна новой подругой сына.

— Она мне нравится, мама, очень. Возможно, я её даже люблю.

— Ты пробыл с ней всего лишь неделю.

— Этого достаточно для настоящего чувства. — Сэргард уже сам не понимал что говорит, слова вырывались из самых глубин его души.

— Но она вампир.

— Не её вина, что ее укусили. — С каждым новым словом к нему приходило настоящее осознание того, почему с их самой первой встречи его так к ней тянуло. Возможно, виной тому была любовь с первого взгляда.

— Они наши враги. — Не унималась Сара. Она очень хотела понять сына, но, прежде всего, у неё в жилах текла волчья кровь, кровь человека-оборотня. Из поколения в поколение вместе с молоком матери они впитывали исконную ненависть к вампирам, и эту вражду вряд ли можно было искоренить, настолько велика была эта злоба. Поэтому волею своих древних инстинктов, Сара принимала скорее сторону мужа, чем сына, хотя ни в коем случае не хотела зла ему и старалась всячески поддержать.

— Ваши, но не мои. Ваше мировоззрение давно устарело, мама, пора смотреть на жизнь по-новому. — Он окинул мать печальным взором, прекрасно понимая, что сейчас она находится в полной растерянности, не зная, что предпринять и сказал уже немного мягче. — Возвращайся домой, мама. Отец будет очень недоволен, узнав, что ты выходила из дома без его ведома и, тем более что ты встречалась со мной.

— О, сынок, ты плохо знаешь своего отца. Он очень переживает, думаю, он и из дома-то ушёл только для того, чтобы я могла встретиться с тобой. Он далеко не глуп и прекрасно понимает, что я не могла отпустить тебя, не попрощавшись. — Она нежно погладила его по щеке.

— Возможно, мама, но лучше тебе всё же вернуться. Я уже не ребенок и сам справлюсь со своими трудностями. — Он обнял её и как-то по-отечески поцеловал в лоб.

— Да ты уже далеко не ребёнок. — Она печально улыбнулась.

— До свидания, мама.

— До свидания, сын. — Она перевоплотилась в своё животное "я" и скрылась в темноте.

Сэргард какое-то время ещё смотрел вслед матери. Что за память? Он так и не спросил у неё, что натворила Даяна, ну, да ладно, потом. Он также перевоплотился в волка и лёгкой трусцой побежал в сторону Медгарда.

И только когда он растворился в темноте, из такого же непроглядного мрака на кое-как освещенную луной поляну вышел огромный серый волк. Он постоял немного, задумавшись, затем понуро опустил голову и с чувством полной разбитости побрёл домой.

* * *

— Прости меня Катя. — Дарена тихо плакала, обнимая вновь встреченную новую знакомую.

— Можешь не звать меня больше Катя и Кэт тоже. Теперь меня все зовут Катариной, думаю, тебе это тоже поближе, чем все мои прежние имена. — Она пожала плечами. — Что до меня, то оно мне даже нравится. К тому же, почему бы и нет. Я поменяла свой старый мир на новый, жизнь человека на вампирское существование, почему бы и имя не сменить. Верно?

— Это была моя ошибка, и она обернулась для тебя бедой. — Дарена будто и не слышала лёгкой иронии в её голосе, а может быть как раз наоборот.

— Это не беда для меня, это настоящая трагедия, была бы я немножко повпечатлительнее, то уже давно бы наложила на себя руки, а так ничего, пока держусь. К тому же я виновата не меньше тебя, а то и гораздо больше, так что не вини себя. Это, конечно, не пустяки, но ты всё равно ничего не сможешь сделать. Как сказал Меден, это мой крест и он всю жизнь теперь будет висеть у меня на шее корабельным якорем. — Она сжала одной рукой серебряное распятие, а другой смахнула набежавшую слезу и улыбнулась. — Неплохой афоризм, так это, кажется, называется.

Дарена виновато поджала губы и, опустив голову, отвернулась и подошла к окну. Где-то там, вдалеке, за лесом, за горами, за пустыней и снова за горами, и снова за лесом, находился их родовой Хотинхейм. Там её ждала семья.

— А что… Катарина, ты еще не познакомилась с Викторией? — Это была хорошая возможность сменить не приятную тему. — Или может быть с Дереком.

— Спасибо, но у меня уже есть что-то типа парня, но если ты настаиваешь… — она резко осеклась, как она вообще могла это забыть. Ладно, Слава Богу, что хоть вообще вспомнила. — Виктория, Господи, я совсем забыла, а ведь могла предупредить Медена ещё прошлой ночью.

— Что-то случилось, Катарина, не томи. — Сердце Дарены оборвалось.

Она неожиданно осознало, что грядёт что-то страшное и это что-то не просто произойдёт, оно уже произошло.

— Я не знаю, может быть это твоей семьи и вовсе не касается, здесь ведь тоже вероятно попадаются однофамильцы и не обязательно….

— Катарина, ЧТО? — Дарена крепко вцепилась в её руку.

Катя, невидящим взором воззрилась на девушку и начала рассказывать.

— Когда я была у вампиров, не у Виктора, конечно же, нет. — Она освободила свою руку от Дарениного захвата. — Там у них был такой дурацкий обычай, выбирать семью для мести. Так там одна из обращённых, некая Маришка, девица в принципе вроде как не плохая, так вот она выбрала семью лорда Альбатраса.

— Лорда Альбатраса? Мою семью?

— Ну, этого я уже не знаю, может быть, здесь есть и другие Альбатрасы, не одни же вы тут крутые лорды, владельцы Хотенхейма или как там его. Эй, эй, Дарена, что с тобой? — Катарина склонилась к неожиданно согнувшейся девушке. Та с силой сжимала виски, крепко зажмурив глаза.

— Дерек приехал. — Дарена как ни в чём не бывало, выпрямилась, подбежала к окну и выглянула из него. — Эй, Дерек.

Она помахала кому-то, кого Катарина никак не могла увидеть со своего места у самой стены.

— Твой брат?

— Да, вон он разговаривает с Меденом у ворот. Подойди, посмотри.

— Кх, кх. — Катарина слегка покашляла, что-то кому-то напоминая.

— Ой, прости, я совсем забыла. Честное слово, я не специально. — Она снова выглянула в окно. — Надо его встретить, так хочется поговорить, мы давно не виделись. Ты не будешь против, если я тебя оставлю?

Катарина равнодушно пожала плечами и безразлично развела руками.

— Надо ещё сообщить ему то, что ты только что мне поведала. — Рассеянно пробормотала Дарена, покидая комнату.

Катарина оставшись в полном одиночестве, кинула тоскливый взгляд на окно, завязались сумерки, скоро ей можно будет выйти на улицу, и пошла в выделенную ей Меденом комнату.

Между Дереком и его крёстным тем временем разгорался спор. По-видимому, крестника ожидал не столь пышный и радостный прием, чем тот на который он рассчитывал и похоже на то были свои причины.

— Но я сам видел. — Доказывал Дерек.

— Видел? — Не уступал Меден. Он выжидающе посмотрел на молодого лорда, и по всему было видно, что он знает гораздо больше, чем говорит.

— Мне так показалось. Я не уверен, я не видел лица, но её платье, фигура и волосы… Нет, это, безусловно, была Виктория. — Он, по-прежнему, находился в полной растерянности. Всё также рассеяно он поднял руку вверх и помахал окликнувшей его сестре.

— Когда-нибудь, может через несколько лет, но ты всё же станешь спокойным и рассудительным, как и твой отец. Возраст позволяет смотреть на многие веши иначе, уж поверь мне. Тогда ты поймёшь, каким был глупцом, веря в бестолковые сплетни, распускаемые врагами, а сейчас в силу своего возраста и юношеской пылкости, ты воспринимаешь всё слишком близко к сердцу, не даёшь объясниться, и рубишь с горяча. Это пройдёт. Гораздо позже ты поймёшь свои ошибки и не раз над ними и посмеёшься и поплачешь.

— Я согласен, что ты говоришь правильные вещи, но…

— Дерек, Дерек.

— Сестрёнка. — Он сжал Дарену в крепких объятьях.

— Почему ты здесь? Где Вика? Настя? Папа? — Она огляделась. — С ними всё в порядке?

— Да, конечно, просто мы слегка поссорились, — он бросил на Медена предостерегающий взгляд.

— Поссорились? Надеюсь ничего серьёзного, потому что Катарина только что предупредила меня о грозящей кому-то из нас опасности. Некая Маришка выбрала для мести семью Альбатрасов, нашу семью.

Дерек вновь переглянулся с Меденом, на этот раз более взволновано и понимающе.

— Где эта девушка? Я хотел бы с ней сам поговорить? Кто вообще эти Маришка и Катарина?

— А мне она ничего не говорила. — Удивился Меден, тем самым, игнорируя крестника. — И в мыслях её я этого не прочёл.

— Она забыла, — пояснила Дарена. — А мысли ты не прочитал, наверное, потому что кроме моего возвращения тебя больше ничего не интересовало.

— Но где же эта Катарина? Скорее зови ее. — Поторопил Дерек сестру.

Дарена уклончиво покачала головой.

— Она не может сейчас выйти. — Она окинула раскалённое закатом небо печальным взглядом. — Войдём в замок, там и поговорите.

Они повернулись и уже собрались заходить в высокие ворота, когда услышали позади окрик.

— Лорды. Леди. Лорд Альбатрас.

Они обернулись. Конный всадник мчался к замку во весь опор. Он был уже совсем рядом и начал осаживать лошадь. Все переглянулись, эта спешка имела недоброе предзнаменование.

— Лорд Альбатрас, — всадник соскочил с лошади и, задыхаясь от волнения, произнёс, — беда. Меня послали к великому Медену и вас тоже разыскивают. Какая всё-таки удача, что я застал вас здесь. Лорд Альбатрас, ваш отец, и миледи, ваша жена, велели просить у вас, милорд, — он повернулся к Медену, — всяческой помощи и поддержки, так как юная леди Анастасия пропала и, по всей видимости, похищена вампирами.

Дарена вскрикнула, Дерек до боли сжал зубы, почувствовав, как заходили желваки на его щеках, Меден взглянул на него с некоторым обвинением, которое не ускользнуло от того, кому предназначалось.

— Леди задремала за книгой, и ей приснился сон, будто маленькая леди тонет и зовёт её. Когда они с милордом поднялись в спальню, ребёнка не было. Окно распахнуто, кроватка пуста, а на белоснежной постельке несколько капелек крови. Это всё что мне велели передать.

— Где же была Грета, ведь в её обязанности входит смотреть за Настей, когда матери нет рядом?

— Девочка спала и она отлучилась на минуту, а когда вернулась, лорд и леди уже были там. Всё произошло очень быстро и лорд Альбатрас полагает, что это проделки вампиров, ведь окно находится над обрывом, может быть он и не так страшен, но всё же… — Он замолчал, выполнив до конца свою миссию.

— Катарина была права, — прошептала Дарена, но в установившейся тишине её слова прозвучали, чуть ли не как выкрик или даже как приговор. Bсe присутствующие, сразу же на неё воззрились.

Первым в себя пришёл Меден.

— Спасибо. — Сказал он принёсшему ужасную новость всаднику. — Теперь пойди в дом, Гарольд позаботится о тебе, накормит, покажет комнату, где ты сможешь отдохнуть.

Паренёк замялся, смяв шапку в руках и переступая с ноги на ногу.

— Ну, может я чем-нибудь ещё смогу помочь, милорд, — выдавил он наконец-то из себя, — мы все очень любим маленькую леди. Она такая славная. Извините за фамильярность, милорд.

— Иди в замок, Патрик. — Вступил в разговор Дерек. — Ты был в пути много дней и очень устал. Пойди, отдохни, а потом мы решим, чем ты сможешь помочь.

— Да, милорд. Леди, сэр. — Слуга повернулся и вошёл через высокие ворота в замок.

— Твои орлы, Меден, они в полном здравии? — Дерек знал, что должен срочно что-то предпринять. Его дочь похищена и было совершенно ясно, что кто-то из вампиров объявил ему личную войну. Теперь он уже, наверное, мог сказать наверняка, что его жена была оклевящена, а он как последний дурак поддался их влиянию и тем самым поспособствовал похищению Настеньки.

— Конечно, как и всегда. — Ответил Меден. — Насколько я понял, ты хочешь отправиться в Его пещеры, ведь все мы здесь понимаем, что Виктор здесь не при чём.

— Да, и твоя новая подруга, — он повернулся к сестре, — мне в этом поможет.

— Видишь, как быстро могут сбываться мои предсказания, и как быстро ты можешь понять, каким ты был глупцом. — Сказал Меден, печально улыбаясь. Дерек посмотрел на него с укоризной. Но чародей не испытывал и капли стыда. Дерек был его крестником и напоминал ему себя в молодости, с ним он позволял себе некоторые запрещённые шалости, такие, например, как забраться в самые отдалённые уголки его разума и прочитать затаённые мысли.

— Да, только, кажется, от этого я буду больше плакать, чем смеяться, — прошептал молодой отец.

— Отправляйся, Дерек, — продолжил чародей, — правда я думаю, что после предательства Катарины, они уже покинули свое убежище, но всё же попробуй, может это и приведёт хоть к какому-нибудь результату. Я же отправлюсь к Виктору, тем более что несколько дней назад получил от него устное приглашение, думаю, он сможет нам помочь. Дарена, ты отправишься к Виктории. Насколько я понимаю ситуацию, Анастасия по-детски, но всё же пытается воспользоваться своим врождённым даром и связывается с самым близким и родным ей человеком, с матерью. Но Виктория слишком несовершенна в нашем ремесле, поэтому ты должна быть с ней рядом, когда малышка пошлёт очередной знак. Надо торопиться, до полного захода солнца остаётся ещё несколько часов. Мы успеем вылететь и пролететь какое-то время.

— Но как же быть с Катариной? Она не выносит солнечного света, а орлы не летают в темноте. — Воскликнула Дарена, останавливаясь.

Они ведь давно уже прошли через ворота, через холл и теперь поднимались по лестнице в библиотеку Медена, по дороге обсуждая настоящее положение вещей.

— С этим не должно быть проблем. — Казалось у Медена на всё готов ответ. — Дерек вылетит сегодня же в указанном направлении, с наступлением темноты остановится на ночь. За время его отдыха Катарина не только догонит его, но и обгонит. Думаю, Сэргард будет при ней, сегодня он порвал со своим народом из-за этой девушки.

— Меня очень радует то обстоятельство, что не я один являюсь жертвой твоего мысленного вуайеризма. — Перебил его Дерек.

— Что за странные словечки, крестник. — Улыбнулся Меден.

— Моя жена из другого мира, забыл? Она обучает меня некоторым их высказываниям на досуге. — Дерек вспомнил, как пытался подглядеть за Викторией, когда она купалась и она, смеясь, назвала его вуайеристом, а потом по его просьбе объяснила смысл вышесказанного. Воспоминание это отдалось болью в сердце. Каким же он всё-таки был глупцом. В этом-то чародей точно прав. Он никогда не простит себя за пролитые Викторией напрасные слёзы.

— А мне почему-то запрещено читать смысли? — Обиженно произнесла Дарена, когда до неё дошёл смысл вышесказанного.

Этот разговор несколько снял общее напряжение, но никак не мог увести от реальной действительности, и Меден, тяжело вздохнув, продолжил.

— Похоже, весь мир катится под откос. Представители всех народов и оборотней в частности, хотят найти себе супруга из вражеского стана, а народ, в общем, и сородичи Сэргарда в этом не исключение, всячески этому противится, а что до Ингвара, то он вообще этого не приемлет. Всё вверх дном. Ну да ладно. Суть в том, что Сэргард может быть для вас прекрасным связующим звеном, ведь ему ни по чём, ни день, ни ночь, в любое время суток он чувствует себя одинаково уверено. Думаю, они не будут против того чтобы оказать нам помощь.

— Катарина поможет, она не пройдёт мимо чужой беды. — Подтвердила Дарена.

— А даже если захочет, я ей этого не позволю. — Вставил Дерек.

— Ты только палку не перегибай, а то наломаешь снова дров. Подумай об этом на досуге. — Напомнил Меден. — Как выраженьице?

— Опять за своё. Надеюсь, что всё то, что ты только что сказал, ты почерпнул не из головы моей жены.

— О, нет, с нашей дорогой юной леди, я таких вольностей себе не позволяю.

— А ведь во всём виноват только я один. — Дерек спрятал лицо в ладонях и потёр его обеими пятернями.

— Я не отрицаю твоей вины, но и не надо её преувеличивать. — Серьезно сказал чародей. — Ещё не известно кто и зачем сыграл с вашей семьёй такую злую шутку. В любом случае, если вампиры что-то удумали, то они совершили бы это, не зависимо от того, был ты в тот момент рядом со своими родными или нет.

Его слова произвели подобающий эффект и остаток пути троица провела в полном молчании, думая над тем кому и зачем нужно было похищать маленькую беззащитную девочку. Но раз сиё деяний было совершенно, значит, кому-то это действительно было нужно. Это единственный вывод, к которому они пришли, так и не вспомнив семейных врагов среди вампирского народа.

* * *

— Я так и знала, что ты не сможешь усидеть на месте и отправишься за дочерью, потому и прилетела не одна. — Дарена отошла в сторону, открывая взгляду стоявшей в полном боевом облачении Виктории, двух оседланных исполинов-орлов в дали возле самого леса. Возле них суетилась небольшого роста женщина.

— Мама, — растеряно прошептала Виктория, с этими навалившимися на них проблемами, она совершенно забыла о миссии, с которой Дарена отправлялась в её мир. Она сделала несколько шагов вперёд и закричала уже, как говорится, во всё своё девичье горло. — Мама.

Маргарита Петровна вообще недолюбливала птиц, а сама мысль, чтобы к тому же взобраться на такого исполина верхом и лететь несколько дней, слазя лишь для ночлега, да по другим необходимым нуждам, приводила её в состояние панического ужаса. Но радость скорой встречи с дочерью и желание хоть как-то её ускорить, побороли в итоге страх перед полётом, и Маргарита Петровна всё-таки воссела на птицу, пусть и с некоторым испугом, и позволила орлу оторвать себя от земли и увлечь в голубые небеса. С каждым часом полёта, страха становилось всё меньше, а интереса и радостного удивления всё больше. Женщина даже и подумать не могла, что сможет найти себе такое странное занятие по душе. Под конец пути полёт на орле казался ей не просто увлекательным занятием, а верхом блаженства, настоящим предвестником экстаза. Очень жаль, что честь владеть такими замечательными пташками выпадает только волшебникам, да и то лишь самым одарённым. И вот теперь после приземления, ожидая скорое расставание и возможно навсегда с новыми пернатыми друзьями, она суетилась вокруг двух огромных птиц, гладя их и угощая фруктами.

Окрик дочери заставил её вздрогнуть и забыть об этих чудесных птицах. Вот когда она по-настоящему поверила и наконец-то осознала, что дочь-то её и правда жива и невредима. Она медленно развернулась на подгибающихся ногах. Хотя она уже не раз слышала, что Виктория жива и хотя ей, действительно, хотелось в это верить, но всё-таки сомнения терзали её душу до самого последнего этого момента, ведь она уже более года считала дочь погибшей. Теперь же она стояла в нескольких метрах от неё, здоровая и красивая и даже слегка поправившаяся.

— Доченька, живая.

Слёзы душили обеих обнимающихся женщин, градом сыпались из их глаз. Они столько не виделись, столько всего произошло за это время, им столько нужно друг другу рассказать, столько всего накопилось.

— Мама, мне так нужно с тобой поговорить, о стольком поделиться, но я не могу, прости, не могу остаться. Моя Настенька, Дарена ведь говорила тебе, что у меня дочка, она, — Вика махнула рукой куда-то в неопределённом направлении, — где-то там. Она в беде и я должна ей помочь, должна спасти дочку. Ты побудь здесь, мама, погости, познакомься с отцом моего мужа. Дарена тебе всё здесь покажет и…

— Ну, уж нет, мы полетим вместе, а кто-нибудь из слуг проводит вас и устроит. Сейчас я кого-нибудь позову.

Она уже повернулась, чтобы сходить позвать слуг, когда упёрлась в могучую мужскую грудь.

— Папа, папочка, привет. — Девушка бросилась отцу на шею.

— Привет, дочурка. — Он не сводил своих небесно-голубых глаз, точь-в-точь как у сына, с миловидной женщины стоявшей напротив. Та под его взглядом несколько смутилась, слегка покраснела, чего с ней не происходило уже много лет, и отвела глаза. Почувствовав её смущение, он и сам несколько смутился, возмущаясь своему невежеству. — Доброе утро, миледи. Если не ошибаюсь, вы и есть мать моей невестки и новой дочери Виктории, леди Маргарет.

Мужчина галантно поднёс её руку к губам и поцеловал.

— Должен сказать, что у вас просто замечательная дочь, образованная и утончённая. Для меня честь принять столь очаровательное дитя в свою семью. И у нас с вами просто великолепная внучка, восхитительная малышка. — Глаза его заволокла пелена воспоминаний, а седая голова отрицательно качнулась. — Это похищение, оно совершенно вывело меня из состояния равновесия. Мы сделаем всё возможное, чтобы вернуть девочку и невозможное, конечно, тоже.

— Лорд Генрих, мы бы с Дареной предпочли, чтобы вы с моей матерью оставались здесь, а мы на орлах отправимся в горы к Дереку.

— Да, папа, оставайся с Маргаритой Петровной.

— Но, дети, — возмущённо воскликнул отец, — ведь я главный мужчина в этой семье и вы думаете, что я буду здесь прохлаждаться, пока мои дочери будут рисковать своими жизнями. Так вот: не бывать этому, по крайней мере, я отправлюсь с вами.

— Но, папа, ты не можешь, ведь у нас только два орла, а нам с Викторией нужно лететь в любом случае. Ведь Настя уже несколько раз пыталась связаться с ней, я же своим волшебством буду направлять силу девочки в нужное русло. А чем можешь помочь ты? Ведь ты воин, а обычная боевая сила нам может и не пригодиться. Вопрос с нехваткой верховых орлов всё также не снят с обсуждения. Оставайся-ка ты лучше тут и жди новостей.

— Возможно, ты и права, но это как-то не по-мужски, оставлять вас без помощи. — Лорд Альбатрас покачал головой.

— Ты можешь отправиться пешком или верхом, но всё равно не угонишься за нами, так что в твоём упрямстве нет ровным счётом никакого смысла. — Настаивала Дарена.

— Хорошо, — сдался лорд Генрих, — но я не переживу и никогда не прощу себя если с кем-то из вас хоть что-нибудь случится.

— С нами все будет в порядке, папа, я уверена, ведь сила и добро на нашей стороне. Мы пошли, а ты помоги устроиться Маргарите Петровне. — Дарена потянула Викторию за собой и прошептала. — Пошли быстрее, пока не передумал.

— Но… — начал, было, лорд Альбатрас, о как-то не по ���������������������������������������������������������������������������������������������������������������� неуверенно поднимая руку, но девушек уже и след простыл. Они уже были в нескольких метрах на спинах огромных орлов, которые начали медленно взмахивать крыльями, поднимая своих седоков ввысь.

— До свидания, — махала на прощанье Дарена, — не волнуйтесь за нас.

— Пока. — Вторила ей Виктория.

— Ох уж эти дети. — Покачал головой Лорд Альбатрас, поворачиваясь к своей гостье. — Ну, что ж, леди Маргарет, нам с вами ничего не остаётся, как проследовать в дом.

Маргарита Петровна улыбнулась. Счастье от встречи с, казалось навсегда потерянной, дочерью было безгранично и ни что не могло омрачить этого момента.

Они улыбнулись друг другу, и медленно пошли по направлению к дому, о чём-то тихо беседуя.

Чуть позже, когда они были в пути уже больше часа, Виктория неожиданно вскрикнула и схватилась за сердце.

— Что с тобой? — Забеспокоилась подруга, — Всё в порядке. — Виктория оставалась по-прежнему бледной, но боль уже прошла. Она повернулась к Дарене. — Она не в горах.

Та удивлённо посмотрела на Викторию, вот значит, что означал этот резкий всплеск.

— А где?

Птицы летели очень медленно и над самой землёй с того самого момента, когда почувствовали недомогание одной из наездниц, ведь на то они и были орлами волшебников.

— В лесу, каком-то очень тёмном лесу, и ей совсем не больно, только немного страшновато.

— Надо предупредить остальных. — Проговорила Дарена, всё ещё злясь на себя за то, что не поняла сразу о Настиной попытке связаться с матерью. Ты как, в порядке?

— Да, нормально. Всё уже прошло.

И орлы, словно услышав слова Виктории о её восстановившемся самочувствии, и почувствовав их общее возбуждение, снова взмыли в голубые небеса и полетели теперь уже в компании многочисленных белоснежных лошадок.

* * *

— Сэргард, это правда? — Катарина настойчиво заглядывала ему в глаза.

— Что именно? — Он постарался выглядеть непринуждённо.

— То, что ты поругался из-за меня с родителями и тебя выгнали с ваших исконных земель и отрекли от твоего народа? — Катарину не обманул его нарочито невинный вид, и уж тем более ей не было смешно от этих его кривлячеств.

Выбора не было, придётся говорить правду. Люди-оборотни народ честный, и если уж он не может уйти от прямого ответа, то врать Катарине он точно не намерен. И всё же такая постановка вопроса его не очень устраивала.

— Нет, это они со мной поругались и вовсе не из-за тебя, а из-за своих предрассудков и вековых устоев. Времена меняются, меняется и жизнь, а они упрямо не хотят этого понять, и гнут своё.

— Не надо было тебе этого делать, Сэргард, ведь это твой народ, твоя семья, а я тебе чужая. — Она печально покачала головой.

— Ты мне не чужая. Ты такая же, как и все мы и никто из нас не вправе от тебя отворачиваться. Ты мой друг, а я не предаю друзей и это главное.

— Нет, главное не это, главное семья, мать, отец, братья и сестры. Я плохо помню своего отца, но эти воспоминания самое светлое из того, что было в моей жизни. — Она взяла в руку свой крестик и с улыбкой посмотрела, на него. — Это единственный его подарок. Всё что у меня осталось от него.

— А где он сейчас? — Полюбопытствовал юноша-оборотень.

— Интересный вопрос. Наверное, где-нибудь на небесах, окружённый сотнями ангелов, живёт и дарит людям добро, грустит обо мне. — Она подняла к звёздному небу наполненные слезами глаза. — Где ты, папа? Ты наблюдаешь за мной? Следишь за моими делами, хорошими и плохими? Надеюсь, я не очень тебя огорчаю.

— Думаю, ты его только радуешь.

— Это вряд ли, — она покачала головой, — просто ты меня ещё слишком плохо знаешь.

— А твоя мать? Где она? — Сэргард знал о ней так мало, а хотелось бы гораздо большего, что начал проявлять несвойственное ему в повседневной жизни любопытство.

— Она? Она там, в моём мире, но я не очень-то люблю вспоминать о ней. Она не хороший человек, хоть и дала мне жизнь, с этим не поспоришь. В любом случае я не хочу возвращаться домой, к ней, хотя возможно мой милосердный отец и осудил бы меня за это. — Она закусила губу, задумавшись над своими же словами.

— А братья, сестры? — Не унимался Сэргард.

— Их у меня никогда не было, хотя и могли бы быть. Так что как видишь, в том мире меня никто не держит. И я очень хотела бы назвать этот мир своим, но не тем я хотела быть, кем сейчас являюсь. — Она печально улыбнулась.

— Может быть, твоя мечта ещё сбудется и тебе удастся всё изменить. — Осторожно предположил Сэргард.

— Только мне что-то в это уже и самой не верится.

— Не надо так думать, Катарина, надо верить в лучшее. Ты добьёшься всего, о чём мечтаешь, если только очень сильно захочешь этого.

Девушка взглянула на него с лёгкой усмешкой, но всё-таки с сильнейшим чувством благодарности. Так приятно когда есть, кому тебя поддержать в трудную минуту, как-то успокоить, отвлечь.

Сэргард, почувствовав перемену в её настроении, улыбнулся, осторожно взял её за руку и произнёс:

— Послушай-ка, Катарина, а не хочешь ли ты послушать одну из легенд нашего мира. У нас имеется так много мифов, в нашей Средневековии. А ты ещё так мало знаешь о нашей жизни, истории и о народах.

Так в мирной беседе происходило их узнавание друг друга и так они коротали долгую дорогу. Но долго ли, коротко ли длится дорога и идёт время, но различные нужды нашего организма никому из живого не чужды.

— Мне кажется пора перекусить. — Сэргард похлопал себя по животу. — Я не очень-то долго могу обходиться без еды, я так сказать люблю хорошо покушать.

— Я так подозреваю, что ты намекаешь, что тебе пора на охоту. Что ж, иди, поохоться, а я обойдусь тем, что взяла с собою в дорогу. Только прошу, не приноси жертву своего голода ко мне, так как я тебе уже говорила, что являюсь злостной вегетарианкой и ярой защитницей животных. — Напомнила Катарина.

— Да трудновато тебе придётся в нашем мире, где очень много созданий, которые так и норовят друг друга скушать. — Скептически произнёс Сэргард, и в этих словах не было ни капли сарказма.

— Что ж такова ирония судьбы или с лёгким паром. С одной стороны я вампир, с другой, я та которой являюсь всю свою сознательную жизнь, — она вновь печально улыбнулась, скупая слеза плавно скатилась по бледной щеке.

— Знаешь, после наших с тобой вот таких разговоров, мне не одна зверушка в глотку не полезет. Чувствую, что если ещё немного с тобой пообщаюсь, то того и глядишь, стану ещё большей диковинкой всех времён и народов, чем ты. — В голосе юноши слышалось то ли огорчение, то ли досада. — Одно дело вампир, как ты там говоришь, вегетарианец, а другое вегетарианец оборотень. Это вообще как-то не вяжется со всеми жизненными устоями.

— По-моему моя жизнь сама по себе не вяжется с жизненными устоями. Вампир, не ведающий вкуса тёплой, свежей крови, любитель солнечного света обречённый навеки прятаться в кромешной тьме. — Она громко причмокнула губами.

— Но я ведь тоже не обычный человек. Я на половину зверь, то есть я, как и ты в принципе ночной житель, хищник так сказать.

— В том-то и дело что ты да, а я нет. Я мечтаю ещё хоть раз понежиться в лучах восходящего солнца. Я жажду света, жажду тепла, жажду простой счастливой человеческой жизни. — Разволновавшись, она рьяно размахивала руками. — И всё же я вынуждена скрываться в ночи, прятаться по подвалам и пещерам, искать повсюду темноту, словно воришка, скрывающий своё преступление, а единственная моя вина состоит лишь в том, что я оказалась не в то время, не в том месте, не в том обществе.

— Но это не твоя вина. Неужели ты думаешь, что раз я, например, имел неосторожность родиться в семье людей-оборотней, то значит и я в чём-то виноват. Ты не права. — Он остановился. — Тебя давно пора понять, что ты такая, какая есть, когда бы ты такой не стала и смириться с этим. Это неизбежность и приняв это, наконец-то, ты сама облегчишь себе жизнь и поймёшь, что и с этим можно мириться и жить без ущерба для себя и окружающих.

— Возможно, но это меня не устраивает, такая жизнь не для меня.

Я не могу быть счастливой, влача это жалкое существование. — Она обвела руками всю себя, с ног до головы.

— И вновь наш разговор зашёл в тупик и плавно перешёл в ссору. — Сэргард покачал головой.

— Поэтому на этой оптимистической ноте я и предлагаю закончить наш разговор и перейти на более приемлемые темы.

— Согласен. — Он на секунду задумался. — Тебе не страшно возвращаться в пещеры?

— Нет, ведь теперь я знаю, куда и зачем иду, к тому же я не одна, — она взяла его за руку. — Не знаю почему, но я доверяю тебе и верю, что ты не бросишь меня в беде. Ко всему прочему, сейчас я уже привыкла к своему состоянию и, несмотря на отрицательное отношение к самой себе, знаю все свои преимущества и недостатки.

— Как ты думаешь, они уже укусили её? — Спросил вдруг Сэргард.

Катарина поёжилась, вспомнив, как это произошло с ней.

— Надеюсь, что нет, не хотелось бы, чтобы такой крошке сломали жизнь.

— Лагерь Дерека уже совсем близко, скоро мы к нему выйдем. — Произнёс Сэргард после недолгого задумчивого молчания.

Неожиданно Катя резко остановилась.

— Я что-то чувствую, Сэргард, что-то чувствую. — Она замолчала, растерянно взглянула на спутника, отпустила его руку и продолжила. — Похоже, я преждевременно переоценила свои способности, я в них ещё не до конца разобралась. Даже не совсем могу понять то, что ощущаю. Вот что мы сделаем. — Она остановилась и повернулась к Сэргарду. — Ты пойдёшь к Дереку и скажешь, что ты, как и обычно встретил меня, но я что-то почувствовала и мне пришлось отлучиться. Сейчас я объясню тебе как вам идти дальше. Сама же я пойду в другом направлении, туда, куда мне подсказывает идти инстинкт и куда ведёт интуиция. Позже я нагоню вас, а пока следуйте тому, что я тебе объясню.

— Твой план безупречен, — с серьёзным видом проговорил человек-оборотень, — но и в нём есть свой изъян.

— Да, и что же это? — Искренне удивилась девушка.

— А то, что я не отпущу тебя одну. — Невозмутимо ответил он.

Катарина улыбнулась.

— Ты сделаешь так, как я тебе сказала, ведь Дерека нужно предупредить, иначе он не сможет продолжить дорогу.

— Я найду его утром, когда оставлю тебя в безопасном укромном месте.

— Сэргард, — мягко, но с укором, напомнила Катарина, — время не ждёт, а мы ведь не хотим навредить малышке лишней отсрочкой. Я на своей шкуре познала всю силу вампирской ненависти, я не желаю такой учести маленькой невинной девочке.

— Но зачем тебе вообще нужно куда-то идти. — Не сдавался юноша.

— Я чувствую, что это важно. Обещаю, со мной всё будет в порядке, а следующей же ночью я догоню вас, и ты как всегда меня встретишь. Ну что, договорились? — Катарине не хотелось вновь затевать ссору.

— Договорились, — неохотно проговорил Сэргард, — но прежде я хотел бы тебе кое-что сказать.

Катарина с облегчением кивнула, спора не предвидится, и Сэргард продолжил.

— Большинство людей считают, что мы всегда, ну или почти всегда, оборотни, волки.

— Ты ещё не знаешь, что думают об оборотнях люди в моём мире, — вставила Катарина.

Сэргард взглянул на неё с недовольством, и она сразу же замолчала, и больше, до самого окончания его длинного монолога, не разу не перебивала друга.

— Так вот, это общее заблуждение. В основном мы перевоплощаемся только тогда, когда идём на охоту, на войну, когда за короткий промежуток времени нужно преодолеть большое расстояние, да ещё в полнолуние. А так, в остальном, мы ведём обычный человеческий образ жизни. Наши жилища, хоть и отличаются от человеческих, и находятся в основном в пещерах, вполне благоустроенны. В них имеются основные помещения и отдельная спальня, в которой мы проводим время в полнолуние, когда независимо от своей воли находимся в зверином обличии. Мы не совсем волки, мы полуволки, но в тоже время мы и полулюди. — Он тяжело вздохнул, будто набираясь храбрости перед чем-то серьёзным, наверное, подбираясь к чему-то главному. Катарина стояла в полном недоумении. — В каждом из наших племён, свои законы и порядки. Среди моих соплеменников, впрочем, это относится ко всем людям-оборотням, считается огромным грехом любое проявление сексуального влечения до проведения венчального обряда. У нас если женишься или выходишь замуж, значит навек.

"Бачели вочи, что покупали…"-подумала Катарина, но промолчала, по-прежнему оставаясь в полном недоумении.

— Создавать пару вторично, — продолжал между тем Сэргард, не прерываясь, — дозволенно лишь оставшимся в одиночестве, например, после смерти партнёра, других причин я просто не встречал. Так вот к чему я всё это говорю, поцелуй это одно из проявлений того самого влечения, и он также запрещён до обряда. Я чту наши законы, но я уже успел нарушить один из них несколько дней назад, так что не думаю, что сделаю себе этим намного хуже. — Неожиданно он обхватил её лицо руками и крепко поцеловал. — Это мой первый поцелуй, и я хотел подарить его тебе. Нет, нет, — он протестующе закачал головой, — я ещё не закончил. Позволь мне сказать все до конца, всё, что я хотел.

Катарина прикрыла рот, заглушив тем самым сорвавшиеся было с губ слова.

— Скоро мне исполнится восемнадцать, возраст вполне зрелого мужчины и я вправе выбрать себе жену. Ты девушка, о которой я мечтал, такая спутница жизни, которая мне нужна. Я предлагаю тебе стать моей женой…

Катарина, не веря услышанному, медленно качала головой, но Сэргард прекрасно понимал, что это механически-повторяющееся движение на самом деле ничего не означает, что это простая реакция на прозвучавшую неожиданность.

— … но не отвечай мне сразу отказом, пожалуйста. Подумай до тех пор, пока не разберёшься со всеми навалившимися на тебя проблемами. Обдумай всё хорошенько и реши, но знай, что я люблю тебя всем сердцем, а мы оборотни однолюбы, по закону и по духу. Но не думай, я не в коем случае не давлю на тебя. Пока же мы будем решать наши нынешние дела: вернём ребёнка и постараемся вылечить тебя от вампиризма. Я всё сказал и теперь, мы поступим так, как ты говорила ранее. Только будь очень осторожна, ведь теперь твоя жизнь и безопасность, дороже для меня, чем моя собственная. — Он взял девушку за руки и замолчал, крепко сжимая ладони обескураженной Катарины. Следующие его слова были произнесены серьёзно, но в них проскальзывали легкие нотки юмора. — Всё это говорю я ещё и к тому, чтобы ты знала, сбежать тебе от меня не удастся, я найду тебя везде, слышишь, найду, во что бы то не стало.

Да уж, такого напора она никак не ожидала и тем более не рассчитывала получить столь странное и неожиданное предложение руки и сердца. Закон законом, но ей и самой не очень-то хотелось отвечать отказом, хотя и над тем, чтобы сказать "Да" надо было тоже хорошенько подумать. Видимо этот парнишка был ей не совсем безразличен. Предложение оставить пока всё как есть, и разойтись по заранее намеченным путям было довольно-таки своевременным. И, наскоро попрощавшись, они разошлись каждый в свою сторону. Он пошёл навстречу Дереку с полным сознанием выполненного перед собой долга, она же в тёмную неопределённость с целым ворохом накопившихся, а теперь ещё и добавленных Сэргардом вопросов.

* * *

Девочка весело улыбалась, перебирая яркие цветочки в полумраке пещеры. Несколько женщин, кто с улыбкой, кто с безразличием, а кто и с откровенной то ли ненавистью, то ли завистью, наблюдали за ней.

— Почему ты не кусаешь её, Маришка, ведь она с нами уже столько дней, — прошипела одна из них. — Я понимаю, конечно, что это твоя добыча, и Он приказал не вмешиваться в отношения мести и не ссориться между собой, но ведь всему есть предел. Не хочешь сама, поделись с другими её сладкой детской кровью.

Некоторые при этих словах согласно зашипели, другие наоборот негромко возмутились.

— Никто к ней не прикоснётся без моего ведома, иначе я пожалуюсь Ему. Это моя месть и я имею право насладиться ею в полной мере. — Маришка капризно топнула ножкой.

— Но своей местью ты соблазняешь мгогих из нас. Почему-то мы не приносим работу на дом, по крайней мере, не поделившись ею. — Настаивала женщина.

— Ребёнок ни в чём не виноват, Порошка. Я мщу её родителям, мне нужна ИХ кровь, ИХ плоть, ИХ слёзы. — Пыталась объяснить Маришка.

— Но она и есть их плоть, кровь и слёзы.

— Я сказала, что не трону девочку и не позволю ни кому из вас к ней прикоснуться, — гневно зашипела блондинка. — Этот ребёнок мой и не стоит вообще обращать на неё внимание. Она невинное дитя и я не позволю её покалечить.

Девушка замолчала, задумчиво разглядывая играющуюся девочку. Она уже сомневалась в правильности своего поступка. Ей просто очень хотелось отомстить родителям этой крошки. Отомстить за всё за унижение и насмешки, за увольнение и изгнание из города, за это ужасное состояние в котором она сейчас находилась.

Отомстить за всё, за себя. Но в любом случае она уже начинала понимать необдуманность своего проступка и теперь ясно осознавала, что не хотела крошке зла, но пока ребёнок здесь, она находится в смертельной опасности, а возможно даже ещё хуже, чем в смертельной. Теперь же, глядючи на эту девочку, она думала, что она могла бы быть её дочерью, если бы её отец был к ней более благосклонен. Но он отверг её, отверг по её мнению очень грубо. Она желала, просто жаждала ему отомстить. Ему и его красавице жене, которая заняла желанное ею место. Но ребёнок, девочка… Она тут не при чём. Глупая месть. Уж лучше бы она вскрыла артерию её матери, а не играла в эти глупые безумные игры, подвергая крошку необдуманной опасности. Но теперь уже поздно что-либо менять, хотя и не настолько поздно, чтобы исправить свои ошибки.

* * *

— Вот всё что она просила передать. Катарина обещала нагнать нас следующей ночью, так что пока мы отправимся вдвоём. Ты лети, но старайся не терять меня из виду, а я в свою очередь попытаюсь двигаться по возможности на открытой местности. — Сэргард беспокойно обернулся, затем сказал кратко. — Пора.

— С ней всё будет в порядке, друг. — Дерек понимающе похлопал человека-оборотня по плечу.

— Надеюсь, у неё манера впутываться в разного рода неприятности. — И он скрылся за ближайшими кустами терновника. Ему предстояло перевоплотиться в волка и преодолеть огромное расстояние. И на протяжении всего своего длинного пути его мысли постоянно возвращались к Катарине. Что именно она тогда почувствовала? Не навлечёт ли она на себя опасность, откликнувшись на это своё предчувствие? И что с ней сейчас вообще происходит?

Дерек перекусил и, взобравшись на орла, отправился в путь, вслед за Сэргардом.

Катя осторожно брела в непрочной темноте, уже прорезаемой утренним рассветом. Она ощущала поблизости вампиров, и это не были люди Виктора, так как среди них она явно чувствовала присутствие своей прародительницы, упырицы, которая её укусила.

У Кати было огромное желание следовать вперёд и найти Его, и Его женщин, а с ними вероятно и ребёнка, но скоро начнёт светать, а ей ещё надо найти укромное место, в котором она сможет укрыться на день. С другой стороны раз они где-то впереди, значит, там есть и укрытие, а они близко это она знала точно. "Рискну и пойду вперёд, — решила девушка, — а там будь что будет. Если и не успею укрыться от солнечного света, может оно и к лучшему".

Вскоре она услышала едва различимый звук, который не способно было уловить человеческое ухо, но и она с некоторых пор человеком не являлась. Они переговаривались, они не особо скрытничали, они ни кого не ждали.

Лес становился всё менее проходимым. Через пышные кроны не было видно уже проясняющегося, но всё ещё звёздного, ночного неба. В некоторых местах чаща была настолько непроходимой, что девушка не могла идти в полный рост, и ей приходилось пригибаться, чтобы сделать хоть несколько шагов. Её превосходно видящие в темноте глаза, различали неясные силуэты деревьев. Катарина прекрасно знала, что где-то там, за пределами этой жуткой чащи, зарождался рассвет. Наступило утро. За последние несколько недель она очень соскучилась по прохладному свежему воздуху, по ярким солнечным лучам, но сейчас была даже рада, что рассвет не мог побороть могучие кроны этих многовековых деревьев и убийственный для неё свет оставался за пределами досягаемости. Это позволяло ей оставаться в живых, то есть спасало жизнь. Оказывается тьма, и мёртвые леса тоже иногда даруют жизнь, в особенности ей и ей подобным. Но в данном случае на кону была не только её жизнь, но и жизнь невинной малышки.

Катарина резко остановилась, внезапно она почувствовала, что совсем рядом, в темноте, кто-то стоит, кто-то кто знает, что совсем рядом в темноте стоит она.

* * *

— Она в опасности, Дерек, я чувствую это. Она говорит мне об этом, это где-то внутри меня. — Виктория постучала кулаком себя в грудь. Чумазые щёки, как следствие торопливого слазания с орла и неминуемого падения в грязь, оставшуюся после дождя, были залиты горькими слезами. — И в этом виноваты мы с тобой. Кто-то из нас, а точнее ты лорд Альбатрас, явился причиной похищения нашей дочери. Кому-то и чем-то ты очень насолил и теперь это дьявольское отродье вымещает зло на моей девочке. Будь ты проклят, Дерек Альбатрас, будь ты проклят. Виктория набросилась на мужа с кулаками, тот попытался ее обнять, но она его грубо оттолкнула.

— Почему тебя не было рядом? Почему тебя не было рядом, когда ты был нам так нужен? — Продолжала кричать Виктория, не пуская, однако, больше в ход кулаки. Но ей надо было выкричаться, излить душу и теперь он это понимал, как и понимал свою ошибку совершённую несколько недель назад. Но того времени уже не вернуть и те ошибки уже не исправить, поэтому он старался хотя бы не совершить новые.

— Где ты был, когда мы все в тебе нуждались? Ты поверил им. Это была неправда, а ты поверил. Ты же знаешь что это неправда. — Осуждающе произнесла она, обессилено опустилась на землю и откровенно разрыдалась.

Дерек повторил свою попытку, постарался её обнять. Виктория продолжала не сильно молотить его в грудь.

— Я не могла так поступить, — бормотала она, — а теперь, теперь моя девочка…

Её сопротивление не было слишком большим препятствием для его любви, особенно теперь, когда он понял всю беспочвенность своих обвинений и полностью осознал свою вину. Силы Виктории были на исходе и вскоре, он уже свободно обнял её, прижав к груди.

— … моя Настенька. Ты же знал, ты же знал, — всхлипывания потихоньку стали затихать.

Дарена и Сэргард стояли в стороне, искоса и несколько виновато поглядывали на семейную сцену, невольными свидетелями которой они стали. Виктория и Дарена присоединились к ним совсем недавно, насколько Сэргард понял, они заметили друг друга в полёте ещё издалека, в отличие от человека-оборотня, который и не понял вначале, почему Дерек стал так резко снижаться. И вот теперь супруги ругались уже битых полчаса, а точнее ругалась она, и кажется, наконец-то, начали приходить к какому-то общему знаменателю. Присутствие его, Сэргарда, теперь было не обязательным, дорогу он показал, но раз девочка уже не там, в его функции проводника они больше не нуждались, а в остальном они справятся и при помощи юной чародейки.

— Я возвращаюсь за Катариной, — полушёпотом произнёс он. — Понимаю что ещё утро, а она должна появиться не раньше следующей ночи, но у меня как-то не спокойно на душе. Не нравятся мне эти её предчувствия, боюсь, что она попала в беду.

— Да, конечно, Сэргард. Когда найдешь её, то догоняйте нас, а пока мы и сами справимся.

Сэргард кивнул Дарене, бросил последний взгляд на Дерека и Викторию, они стояли на коленях обнявшись, затем повернулся и рысью пустился обратно, к своей Катарине.

Бежать пришлось долго, прежде чем он нашёл её след, нашёл и вскоре вновь потерял, видимо она полетела. Так он терял и снова находил её след до тех пор, пока не подошёл к дремучему умирающему лесу. Тут её путь прослеживался отчётливо, ведь здесь ей пришлось идти пешком. Сэргард ускорил шаг.

* * *

Катарина вдруг отчётливо различила детское хныканье и шипение пытающейся успокоить ребёнка женщины.

— Маришка, это ты? — Спросила догадавшаяся девушка.

И вот после непродолжительного молчания, прозвучал неуверенный вопросительный ответ.

— Катя, что ты тут делаешь? — И более осторожно. — Это ведь ты?

— Да я, — Катарина двинулась в сторону голоса. При ближайшем рассмотрение, одного взгляда, насквозь прорезающего темноту, было достаточно, чтобы понять, ребёнок здоров, не укушен. Катарина вздохнула с облегчением.

— Зачем ты это сделала, Маришка? Девочка не виновата. — Катарина осуждающе покачала головой. — Я не желаю этой крохе нашей с тобой участи.

— Я тоже. Я просто хотела отомстить её родителям, но теперь… — Она с опаской оглянулась. — Что мне делать Катя? Теперь Он приказал её укусить или выпить кровь до самой последней капли. Он сошёл с ума, а они с Ним заодно. Я не могу им этого позволить.

Я и сама не без греха, но убить невинного ребёнка. Нет, это не правильно.

Катя окинула, задумчивым взглядом свои чёрные, шёлковую рубашку, кожаные штаны и плащ, затем перевела взор на белоснежную призрачную одежду Маришки, лёгкое кружевное платье и небольшой венок на голове.

— Раздевайся, Маришка. — Решительно произнесла она, махнув рукой, тем самым, поторапливая собеседницу.

— Что? Но что ты хочешь сделать?

— В любом случае не тебя совращать не бойся.

— Они скоро нас хватятся и тогда неминуемо найдут. — Запротивилась блондинка. — Надо уходить, а тебе тем более.

— Вот сейчас и уйдём, но вначале сделаем так, чтобы вас не нашли, по крайней мере, сразу. — Катарина принялась в спешке расстегивать рубашку. — Мы поменяемся одеждой, то есть в брюки мои ты, не обижайся, конечно, не влезешь, так что я оставлю их при себе, а тебе придётся довольствоваться рубашкой и плащом. Я надену твоё платье и венок, думаю, в темноте они не сразу заметят разницу в росте и комплекции, и возьму одеяльце девочки. Только ты отправляйся не к Альбатрасам, а лети к своим горам. Они не будут тебя там искать, по крайней мере, не должны, решат, что ты несешь ребёнка родителям.

— А на самом деле? — Спросила Маришка, быстро раздеваясь. Девочка молча сидела на развёрнутом одеяле.

— На самом деле всё так и есть, только родители её у вас в горах, ищут тебя и малышку. До них меньше суток пути, но ты поторопись, чтобы не разминуться.

Они поменялись одеждой, и Маришка уже хотела уходить, когда Катарина окликнула её и схватила за руку.

— Постой, я хочу дать ей вот это.

Она сняла с себя крестик, заключённый в смолу смоляного дерева и, перекрестив девочку, надела ей его на шею. Настя улыбнулась и, если бы Катарина не понимала что это всего лишь крохотная маленькая девочка, то подумала бы что с пониманием и благодарностью.

— Это должно помочь тебе выжить, крошка. Береги себя, детка. Теперь лети, Маришка, и побыстрее. Я подожду их здесь и попробую увести по ложному следу. Надеюсь, мне это удастся. Да и ещё, возможно ты встретишь молодого оборотня, Сэргарда. Он мой друг. Расскажи ему все, и он тебя проводит. Всё, теперь торопись. Каждая секунда задержки может стоить нам всем жизни.

— Спасибо, Катя, никак не ожидала, что найду в твоём лице такую поддержку.

Маришка растворилась в темноте, а Катарина присела и стала терпеливо ждать, будучи не в состоянии, в силу своей доброй натуры, оставить упырицу в одиночестве расхлёбывать кашу, которую она сама же и заварила. Впрочем, у Катарины были и другие цели.

Через какой-то неопределённый промежуток времени, полной восприимчивостью к исчислению времени, вампиры не обладали, Маришка почувствовала приближение оборотня. Рисковать она не могла, но и просто так улетать не собиралась, ведь возможно именно на него она могла переложить груз ответственности, к тому же если это тот, кто ей нужен, значит она на правильном пути. Быстро всё это обдумав, она плавно взлетела на высокое дерево, чтобы в случае чего он не смог её достать. Ждать ей пришло не долго, и вот он появился могучий чёрный волк. Он бежал трусцой, осторожно обнюхивая воздух и явно чувствуя её присутствие.

— Эй, оборотень. — Окликнула его Маришка и сразу же слегка огорчилась, так как обращение её получилось не очень-то любезным, чего на самом деле она не хотела.

Он поднял на неё свой суровый взгляд, несколько секунд спокойно рассматривал её, затем спросил.

— Где она?

Маришка бегло обрисовала ему сложившуюся ситуацию. Сэргард всё также оставался на земле, Маришка на дереве, они кратко посовещались и решили, что каждый пойдёт своей дорогой, ребёнок при этом останется с Маришкой. Она пыталась его уговорить забрать Настю, но ей так и не удалось переложить на него ответственность за жизнь девочки, что ж придётся самой до конца исправлять свою ошибку, хоть Маришка и не очень радовала предстоящая встреча с разгневанными родителями. Но делать нечего.

— Если узнаю, что ты хоть что-нибудь сделаешь ребёнку, найду и убью. — Пригрозил на прощанье Сэргард.

Маришка усмехнулась.

— Боюсь, что меня убьют раньше тебя. Думаешь, стала бы я рисковать своей жизнью ради этой крошки, если бы моей целью было бы, в конце концов, убить её или даже укусить?

— Да кто вас разберёт, бесчинствуете по всей округе. Ну а вообще, догадываюсь, что ты говоришь правду. Что ж, я рад это слышать. Замечательно, что не все вы ещё конченые сволочи. — Невозмутимо произнёс человек-оборотень.

Женщина возмущённо окрысилась, явив собой ужасающую гримасу и показав длинные острые клыки, что не очень-то испугало молодого оборотня, отчасти потому что её едва ли можно было различить в сумраке погибающего леса, отчасти потому что он ощущал её осязаемую панику и понимал, что она сама находится в ловушке, от части, что и сам имел не менее острые клыки.

Объяснив Маришке, куда и как надо идти, Сэргард поспешил на навстречу к Катарине. Хотелось верить, что с ребёнком все будет в порядке, тем более упырица явно осознала свою ошибку и как можно скорее хотела вернуть маленькую леди в семейное лоно, а вот чтобы помочь своей взбалмошной подружке ему придётся вдоволь потрудиться.

* * *

— Мне кажется, нам не нужно отсюда уходить, она сама приближается. — Виктория упрямо стояла на своём, наотрез отказываясь, покидать их временное пристанище.

— Это бред, чушь, глупость. — Твердил Дерек. — Дарена, ну скажи хоть ты ей, ведь сейчас среди нас ты, наверное, единственный здравомыслящий человек. Скажи ей, что нам пора отправляться, мы и так потеряли слишком много времени.

— Но она права, Дерек. — Пожала плечами Дарена. — Я здесь только для того чтобы поддерживать Викторию и помогать ей. Для этого Меден меня сюда и прислал. И если Виктория говорит что чувствует Настино приближение, то так оно и есть. Девочка пытается связаться с матерью, указать нам правильный путь. Я за то, чтобы остаться тут, хотя бы до утра.

— И ты туда же. Ну, хорошо, если вы, действительно, верите в эту ерунду, то побудем здесь до рассвета, а затем, когда вы убедитесь в бесплодности лишней потери времени, мы отправимся в горы.

— Вот и отлично, — пробормотала Виктория, довольная уже и этой отсрочкой.

Получив его согласие, и не обращая более на него ровным счётом никакого внимания, она принялись вновь разводить потушенный костёр и разлаживать свои скромные пожитки.

* * *

Маришка увидела сквозь мёртвые прутья деревьев тусклый проникающий свет, она подошла, ближе и он стал ярче. Что бы это такое могло быть? Ну, конечно же, это ведь солнечные лучи. Что ж, ей придётся переждать день, а для этого ей, Маришке, надо укрыться, ведь мало того, что теперь она предатель для своих, так ещё совсем недалеко гранила с землёй оборотней, что не намного лучше.

А в это время Катарина изо всех сил убегала от преследовавших её собратьев, точнее сосестёр. Как она и рассчитывала, они клюнули на её уловку и теперь, она как загнанный зверь мчалась вперёд, не чувствуя страха и усталости. Ей удалось их обмануть, и они ещё не осознали своей ошибки. Если они догонят её то приговор ей неминуемая смерть, и она прекрасно это понимала, что придавало ей немалые силы, но бежать становилось всё труднее. Да ещё это платье постоянно путалось в ногах, да цеплялось за кусты. Не очень подходящий наряд для пробежек по густым лесным дебрям, хотя и не лишён изящества и особого шарма.

А где-то недалеко, натолкнувшись на своих сородичей, убегал и Сэргард, преследуемый своими бывшими соплеменниками. Они, как и обещал ему Ингвар, не собирались давать провинившемуся собрату пощады.

В какой-то определённый момент траектория их движения совместились, и они чуть было не столкнулись.

— Сэргард?

— Катарина?

Они обои с опаской оглянулись.

— Куда теперь? — Спросила Катарина, прекрасно понимая, что он здесь также неспроста.

— За мной гонятся, так что сюда нельзя, за тобой думаю тоже. Так что остаётся только одно восток. — Произнёс запыхавшийся Сэргард.

— Почему не запад?

— А потому что этого они от нас и ждут, что мы отправимся на юго-запад к Медгарду, а такого нашего хода, как поход на восток, они не смогут предугадать.

— А, по-моему, они найдут нас где угодно, не зависимо от нашего направления. Если пойти в сторону Градена, у нас будет хоть какой-то шанс выжить. — Настаивала Катарина, нервы уже начали сдавать, и она готова была расплакаться. Героизм героизмом, самопожертвование само собой, но страха в такой ситуации ни как не избежать, хорошо ещё, если дело не закончится паникой. Хотя теперь она была не одна. Это уже хорошо.

— Да пойми же ты, наконец, — произнёс Сэргард, оглядываясь по сторонам, что-то стало подозрительно тихо, и увлекая её за собой на восток, — не будет у нас этого шанса. На западе лес вскоре обрывается, а на дворе ещё только полдень, на востоке же Мёртвый лес тянется ещё не на одну сотню миль. Ясно?

— Понятно, я опять всё порчу. — Срывающимся голосом прохрипела девушка, отметив про себя, что не даром окрестила лес Мёртвым.

— Хватит самобичевания. Не чего ты не портишь, напротив вероятно спасла жизнь ребёнку. — Давно уже перевоплотившийся в человека, оборотень сильнее потянул её за собой.

— Ах да, кстати, что-то не похоже чтобы ты успел проводить Маришку и вернуться. — Она прекрасно понимала, что ему это было ни как не успеть.

— Решил, что она справится и сама, в конце концов, ты увела-таки преследователей за собой, значит, им ничего не грозит. Сама же она, девочку не тронет.

— Будем надеяться.

— Вот псы, опять зашевелились. Катарина, ну давай же, быстрей. — Без неё бы, да ещё в своём зверином обличий, он уже был бы далеко от сюда, а так…

— Нам не убежать, Сэргард, по крайней мере, пока я с тобой. У меня больше нет сил. Перевоплотись и беги один. — Катарина будто прочитала его мысли. — Со мной у тебя нет шанса.

— Справимся, ты сможешь. — Твёрдо произнёс человек-оборотень, осознавая при этом, что с ней шанса у него действительно нет.

Оборотни и вампиры, после того как у них прошёл первый шок, продолжили своё преследование. Они двигались каждый по своей территории, не нарушая границу, ведь беглецы убегали прямо по периметру. Каждая из сторон хотела раньше настигнуть добычу и тем более они не желали отдавать на суд врагам своего, пусть и провинившегося, но всё же сородича, это несколько сдерживало исконных врагов от желания наброситься друг на друга и помогало по возможности игнорировать лютых недругов, лишь изредка скалясь и шипя. Каждый из них преследовал свои собственные интересы.

— Сэргард, что это светится там впереди? — Взволнованно спросила девушка. — Лес заканчивается?

— До конца ещё слишком далеко. Сэргард настороженно покачал головой.

Позади раздавались звуки приближающейся погони. Катарина и Сэргард быстро приближались к мерцающему источнику света.

— Сэргард, — восторженно воскликнула девушка, — так ведь это…, это же портал. Мы спасены.

Катарина схватила друга за руку и заворожено замерла. С молодым оборотнем происходило тоже самое. Он к тому же впервые в жизни наблюдал столь загадочное и необычное явление. Их мысли сплелись воедино и они вместе обернулись. Преследователи совсем близко, всего в нескольких метрах, и это был их единственный шанс.

— Катарина? — Сэргард вопросительно взглянул на подругу.

— Да. — Кратко ответила она и кивнула в подтверждение слов.

Они покрепче взялись за руки и не просто вошли, а буквально впрыгнули в искрящуюся сферу. Они упали, но не ударились, так как всё здесь было каким-то мягким и пустым. Всё ещё держась за руки, они медленно поднялись. Сэргард было отпустил её руку, но Катарина сильнее сжала его запястье.

— Не отпускай руку, чтобы нам с тобой не потеряться. — Увидев его удивлённый взгляд, добавила. — Такое возможно, Дарена предупреждала.

Сэргард кивнул, понимающе соглашаясь.

Катарина уже хотела заглянуть в ближайший вход в другой мир, когда Сэргард остановил её.

— Ты что делаешь, там ведь наверняка может светить солнце. — Он сам заглянул вовнутрь и покачал головой. — Ну, вот ты чуть было, и не лишила меня своего прекрасного общества. Нет, туда мы точно не пойдём.

На следующий раз им повезло больше, за открывшимся входом было темно и сыро. По-видимому, то была пещера и они, не сговариваясь, вместе ступили в неё.

— Как думаешь, они последуют за нами? — Неуверенно спросила девушка.

— Думаю вряд ли. Побояться затеряться, сама говоришь, что это возможно, да к тому же они старые враги и всё же не станут работать сообща, а мы для них не настолько ценная добыча, чтобы сотрудничать из-за нас или ещё чего доброго жизнью рисковать. Знаешь, как говорят " Нет проблемы на виду, и сердца болька утихает".

— А у нас говорят " С глаз долой, из сердца вон."

— …Ну, что-то типа того. Думаю, они, скорее всего немного поогрызались и уже пошли по домам. А вот нам нужно быть поосторожней, не известно куда нас жизнь занесла. — Он остановился, оглядываясь по сторонам. — Правда не вижу пока ничего не обычного, но кто знает, что подстерегает нас за очередным поворотом…

— Сэргард, — тихо позвала его Катарина, остановившись.

— …неизвестно какие создания обитают в этих пещерах…

— Сэргард, — позвала она настойчивей и громче.

— … Я вообще не люблю неизвестность, лучше сражаться, когда знаешь, с кем имеешь дело. И вообще…

— Сэргард.

— Что там у тебя случилось, Катарина? Почему ты отстаешь, — он наконец-то обернулся. Девушка стояла в нескольких шагах позади него, в глазах её застыла растерянность, — ведь сама же гово….

— Катарина. — Резко закричал он, подскакивая к подруге. — Ты ранена?

Не успела она и рат раскрыть, как он уже проверял целостность её кожного покрова и костного состава. Девушка стояла, расставив пальцы в разные стороны. На руках её виднелась кровь, которая в небольшом количестве была размазана и по брюкам и по некогда бывшем белоснежным обрывкам Маришкиного платья. Она растерянно посмотрела на Сэргарда и быстрые манипуляции его рук, и покачала головой.

— Нет.

— Как нет? Что значит, нет? Ведь кровь-то откуда-то взялась? — Он кивнул на её испачканные руки и одежду.

Она всё так же растерянно засунула руку в карман и достала мелкие осколки некогда цельного пузырька.

— Сок кровавого дерева, Сэргард, его больше нет.

— Ну, слава ночи, а то я уж было испугался. А это пустяки. — Он с облегчением махнул рукой. Увидев её обеспокоенное лицо, он неуверенно спросил. — Или нет?

— Я так не думаю, Сэргард. Это ведь СОК КРОВАВОГО ДЕРЕВА. — Выразительно произнесла она, и до него наконец-то дошёл смысл выше сказанного.

Их глаза встретились и в них застыло понимание всей серьёзности этого незначительного происшествия.

— Ничего не осталось? — Скорее констатировал факт, чем спросил человек-оборотень.

— Ничего. — Покачала головой Катарина. — Видимо раздавила его, когда мы запрыгнули в портал и упали, а впопыхах не заметила.

Только сейчас почувствовала, что одежда влажная и поняла, что разбила бутылёк. — Она посмотрела на свои окровавленные руки и попыталась кое-как обтереть кровь о влажные стены пещеры.

— Ты когда пила его последний раз, Катарина? — Беспокойство Сэргарда начинало расти с постепенным осознанием невозможности жизни вампира, коем являлась его подруга, без принятия им крови или её заменителя, как это было в данном конкретном случае.

— Давно, слишком давно. Я совсем забыла об этом в свете последних событий. — Катарина заглянула ему в глаза. — Ты живёшь в своём мире всю жизнь и должен лучше во всём разбираться… Я… я умру, да Сэргард? Я боюсь, Сэргард, почему-то я так боюсь.

— Нет, Катарина, не говори глупостей, мы этого не допустим. — Он обнял её и прижал к груди, надеясь, что для неё его слова прозвучали более убедительно, чем для него самого. — К тому времени мы уже найдём дорогу и вернёмся домой, а если даже нет, то, в крайнем случае… ну это… я имею в виду, что ведь в любом мире есть живые существа и ничего страшного не случится, если мы позаимствуем у кого-нибудь из них немного крови. В конце концов, такова жизнь.

— Нет, я не смогу. — Она отстранилась от него и покачала головой.

— Зато я смогу. Мне твоя жизнь дороже, чем какой-то там неведомой зверушки.

— Я тебе не позволю. — Строго произнесла Катарина.

— А кто тебя будет спрашивать. И вообще у тебя осталось, возможно, всего несколько часов, так что, по-моему, ты не в том положений, чтобы руководствоваться своими моральными принципами.

— Возможно, но думаю, моя смерть будет только к лучшему для всех. — Она вспомнила о своём нынешнем состоянии полужизни. — А для меня в первую очередь.

— Для всех может быть и да, но только не для меня. — Он сильнее сжал её локоть, да так что она почувствовала боль. Он, увидев, что она скривилась, ослабил хватку. — Извини. Просто я хотел сказать, что ты знаешь насколько для меня дорога, так что мы будем бороться за твою жизнь, как ты и собиралась, только на этот раз вместе… до конца.

— Ты хотел сказать попытаемся. — Катарина огляделась, не хотелось вновь затевать ссору, и потому надо было срочно менять тему разговора. Она внимательно смотрела по сторонам, хотя оборотни тоже неплохо видели в темноте, но всё же, вампиры не шли с ними ни в какое сравнение, но не заметила, ничего необычного.

— Интересно всё-таки, где мы оказались? — Спросила она. Вот тебе и смена разговора, тем более что этот вопрос интересовал их обоих не менее чем сама причина разгорающегося спора.

— Сейчас узнаем. Следуй за мной, только осторожно, будь начеку, мало ли кого мы встретим. — Он медленно двинулся по узкому проходу.

Катарина послушно последовала за ним. С каждым шагом они ощущали всё больший холод, хотя уже давно поняли, что находятся не в тропиках и далеко не в летний период. Хотя и в их мире уже зарождалась зима, но там жгучие морозы были редкостью, а здесь холод пробирал до самых костей. И вот впереди забрезжил свет, свет настолько тусклый, что с первого раза было понятно, что он не представляет для Катарины ровным счётом никакой опасности.

Ёжась, дрожа и стуча зубами, они вышли из пещеры. Холод стоял нестерпимый, даже для их почти невосприимчивых к нему, к холоду, организмов, а раскинувшийся перед ними пейзаж оставлял желать лучшего. Горы, голые камни и белый-белый снег на протяжении многих сотен миль во все стороны. Здесь им было точно не выжить, не говоря уже о том, что им предстояло найти донора, а вернее донорскую кровь для изголодавшегося вампира. Хотя если они останутся тут, то Катарина не успеет умереть от голода, прежде они оба умрут от холода.

— Пошли-ка мы обратно, Катарина, пока ещё не окончательно закоченели. — Произнёс Сэргард после кратковременного осмотра окрестностей и его слова едва перекрыли совместный стук их зубов. — Надеюсь, портал ещё не закрылся, ведь совершенно ясно, что нам тут не выжить.

Девушка послушно развернулась, обнимая себя за плечи в бесполезной попытке согреться. Сэргард взглянул на неё с жалостью, и приобнял подругу, стараясь поделиться с ней частичкой своего тепла, которого и у самого-то толком не было, особенно если учесть то обстоятельство, что все оборотни мужского пола вечно были обнажены по пояс. Катарина оценила его попытку и прижалась к парню посильней.

— Неужели мы теперь обречены на скитания. — Проборматала она, Сэргард не ответил.

Несколько мгновений они ещё стояли у входа в пещеру, тёмным пятном выделяясь на белом фоне. Нет, здесь не было видно даже и намёка на перспективу выжить, как не было видно и не одного живого существа. Безжизненное тёмное небо и безжизненное белоснежное пространство вокруг, окружённое мёртвым полумраком, безжизненная пустота и безжизненная тишина. Прекрасная натура, мечта любого пейзажиста. Красиво, но ничего больше.

Они плотнее прижались друг к другу и побрели обратно в глубь туннеля, в самую сердцевину пещеры, продрогшие и покрытые инеем.

Оставалось надеяться, что выход из этого мира по-прежнему открыт, и они сумеют спасти свои жизни, успев покинуть это ледяное измерение. Жизнь оправдала все их надежды, да и сама фортуна была на их стороне.

И вновь они в межпространстве, здесь было значительно теплее, но сразу так не согреешься. Сэргард взял девушку за руку и попытал счастье за следующим входом. Тепло, сумрачно, вроде бы вполне безопасно. Они сделали решающие шаги и очутились в новом мире.

— Что это? — Сразу же удивлённо воскликнул Сэргард, с любопытством разглядывая непонятную дорогу уж слишком напоминающую радугу.

Катарина тоже внимательно изучала, разноцветные блики, поблёскивающие в ночи. Девушка растерянно обернулась.

— Сэргард, по-моему, это… очень похоже на Биврёст.

— Бив…, что?

Катарина молча посмотрела по сторонам и только потом обернулась к другу.

— Биврёст или ещё его называют Бильрёст, радужный мост, — в глазах её запылал восторг, а в голосе послышалось восхищение, когда она осознала, где на самом деле находится, — дорога в Асгард. Вау, во дела. Не думала, что он и в самом деле существует.

— Я что-то не понял, — Сэргард заглянул ей в глаза, загородив радужную дорогу. — Что это ещё за Асгард?

— Мир скандинавских богов. Подожди, раз там Асгард, значит там, — она развернулась на сто восемьдесят градусов, — Ётунхейм.

Они смотрели на бесконечные просторы, раскинувшиеся перед ними. Вдруг в недалёком леске им почудилось движение, и они мигом юркнули за ближайшие кусты и поближе к порталу.

— Смотри это, похоже, двуликий Гюрд, — прошептала Катарина, показывая на человечка крадущегося по дорожке. — Не думала, что я его вот так сразу узнаю.

Сэргард уже открыл, было, рот, чтобы спросить, почему двуликий, когда человечек вдруг за чем-то нагнулся, и на его затылке показалось второе лицо. Понятно, с этим разобрались.

— Но кто он? — Задал человек-оборотень второй мучавший его вопрос.

— Тшшшш, говори тише, великан это. Ве-ли-кан.

— Чего? — Сэргард беспечно высунулся из-за куста, но Катарина быстро затащила его обратно, так что они по-прежнему остались незамеченными. — Что честно?

— Ну, да. — Пожала плечами девушка. — Ты думаешь я склонна сейчас шутить?

— Да, нет. Просто по его виду этого не скажешь. Видела бы ты великанов в нашем мире. Правда, честно говоря, я и сам их не видел, но говорят они просто огромные, а этот, наверное, не выше меня.

— Не скажет он, вёл бы себя лучше поосторожней, если не хочешь убедиться в его происхождении и познакомиться с ним поближе. — Предупредила Катарина.

— Ах, так, ты сомневаешься в мой смелости и силе? — Возмутился Сэргард, вновь потеряв бдительность.

— Тихо ты, остолоп, — строго прошептала Катарина, — смотри он там не один.

Из леса на дорогу и вправду подтянулись ещё несколько человек и крупных и поменьше.

— Опять какие-то гадости против богов задумали. — Зло прошептала девушка. Сэргард взглянул на неё в недоумении, но промолчал. Катарина отступила и потянула его за собой. — Пошли, не наш это мир и нам тут нечего делать.

— Хотелось бы конечно ещё побродить по Асгарду, — проговорила Катарина мечтательно, когда они уже находились в межпространстве, — но сомневаюсь, что асы будут нам приятно удивленны, скорее наоборот. Жаль, конечно, что мы не в силах их предупредить, но, в конце концов, это смысл их жизни, а мы сами по уши в… Гм, я имею в виду, что неприятностей у нас у самих, общем, выше крыши.

— Согласен, раз ты говоришь, они справятся, значит, справятся. — Кивнул Сэргард. Меньше всего ему сейчас хотелось вступать в схватку, не зная за кого, и за что он будет сражаться. — Я так понимаю, у них там что-то типа вражды между нашими народами?

— Можно и так сказать, — согласилась девушка.

— Слушай, все могу понять… осторожно, — он аккуратно отстранил её и заглянул в следующий портал, — светло, пошли к другому… но вот все думаю, откуда ты всё про них знаешь, и про Гюр… ну про великана этого? Ты же вроде как кроме своего и нашего мира нигде не была?

Катарина улыбнулась.

— Книжки, Сэргард, надо читать и художественные и не очень…

Слушай, а ты вообще-то читать хоть умеешь?

— Обижаешь, Катарина, обижаешь, — он покачал головой и заглянул в следующий портал. — Сюда, вроде темно.

Они шагнули в пустоту и оказались в более тёплом и гостеприимном мире, чем все предыдущие, по крайне мере, так казалось на первый взгляд. Только оказавшись внутри, они поняли, что находятся в прямом смысле этого слова внутри, а не снаружи. Вот тебе темнота, тепло и уют, да они же угодили прямиком в чей-то маленький домик.

— Вот те на. — Только и вырвалась у Катарины, Сэргард удивлённо промолчал.

— Как думаешь, мы в своём мире? — Спросила Катарина с сомнением.

— Что-то я в этом очень сомневаюсь, — пробормотал Сэргард и сделал несколько шагов вперёд. — Но надо убедиться, прежде чем покинуть это место. Всякое может быть.

Они посмотрели по сторонам более внимательно. В небольшом домике всё выглядело более чем мило, но всё же как-то не по-человечески. Кровать была слишком низкой и представляла собой скорее мягкую подстилку без ножек и спинок. Сэргарду она напомнила его собственную, которой он пользовался в полнолуние. Стола и стульев не было, и несколько тарелок стояли на небольшой возвышенности, прямо на полу. Посередине комнаты лежал маленький кругленький коврик. Окна были без стёкол и по всему своему периметру обвиты ветвями живого вьюнка, заползающими с улицы, двери тоже. Стены были увешаны, не фотографиями, нет, с таким видом техники здесь, по-видимому, были не знакомы, а симпатичными картинами и картинками. На них были изображены улыбающиеся животные, да-да именно улыбающиеся, хотя это и трудно объяснить, если сам не видел, и всё-таки они улыбались, резвясь на лоне природы. На некоторых были изображены люди, странно одетые, а скорее наоборот почти раздетые. Всё это было странно, но при этом Катарине и Сэргарду стало совершенно очевидно, что домишка в котором они оказались, принадлежал одному из изображенных на картинках животному… вопрос только какому?… и что место в котором они сейчас находятся ни коем образом не принадлежит к их миру. Переглянувшись, и без слов поняв друг друга, они уже хотели вернуться ко всё ещё открытому порталу, когда услышали сзади незлобное рычание. Друзья резко обернулись. Огромный лев скорее с любопытством, чем со злобой рассматривал их. Его хвост с пышной кисточкой беспокойно бегал из стороны в сторону. Человек-оборотень быстро прикинул, сколько времени им понадобиться, чтобы добраться до портала, с сильным противником даже крохотные секунды имели огромную роль, и слегка поддался вперёд, прикрывая Катарину. Ногти на его руках стали стремительно удлиняться, превращаясь в когти, зубы уже доросли до клыков, а шерсть уже топорщилась на загривке.

В глазах животного появился ещё больший интерес. Он сделал шаг навстречу.

— Кто вы? — Прозвучал спокойный приятный голос. Вопрос, заданный львом прозвучал столь неожиданно, что процесс перевоплощения Сэргарда прекратился, не успев завершиться. И он сам и Катарина потеряли дар речи от удивления.

— Они очень похошши на людейй, — прошипел огромный удав, выползая из-за льва, — только какие-то штранные.

— Может быть, они глухонемые или просто не разумные, — предположила выглянувшая из-за косяка двери антилопа и вновь спряталась.

— Но они ведь одетые, значит, вероятно, разумные. — Отверг её предположение лев.

Сэргард и Катарина молча переводили взгляд с одного на другого, пытаясь совладать с собой. В каждом из их родных миров было много странного и удивительного, но это было что-то новенькое и они просто не знали что сказать, оставалось только внимательно слушать.

— Честно говоря, меня в первую очередь больше волнует тот факт, как они оказались в моём жилище, Эдвард. — Лев покачал мохнатой головой.

Вот и ответ на один их вопрос, они в жилище льва. Пара уносить ноги, решила девушка и посмотрела на друга, похоже он был с ней полностью согласен, но когда они резко обернулись, портал был закрыт. Итак, путь к отступлению отрезан.

— Мошшет быть, они шабрели шюда ф поишках пищщи. — Продолжали гадать животные. — Шнаете, по-моему, это шамка и шамец.

— А, по-моему, они понимают всё, о чём мы тут с вами говорим, — добавила, выскочив из-за угла, антилопа и вновь спряталась, всё так же подглядывая с улицы.

Лев устало покачал головой.

— А, по-моему, лучше всего позвать Маду и Авена или отвести их к ним. — Подытожил он.

— Пошшалуйй так будет дашше лучшше, — согласился удав, по-видимому, Эдвард.

— А кто они такие, эти Авен и Мада? — Спросил вдруг Сэргард.

Портал, через который они проникли в этот мир, был закрыт, а эти Авен и Мада похоже, здесь главные, так что он решил, что надо узнать о них побольше и наладить контакт или отношения, это уже как хотите.

Вопрос прозвучал столь внезапно, что Катарина подскочила от неожиданности и удивлённо воззрилась на спутника, словно то были первые слова за всё время из знакомства, что она от него услышала, а что уж говорить о ведущих совет животных.

— Они разговаривают. — Удивился лев.

— Рашшгофарифают. — Согласился удав.

— Я же говорила, я же говорила, я же говорила, что они нас понимают, — радостно запрыгала антилопа, а затем снова трусливо юркнула за дверь.

— Дааа, без Авена и Мады здесь явно не обойтись, — заключил лев.

— И всё-таки кто такие эти Авен и Мада, — продолжая всех удивлять, настаивал Сэргард.

— Как кто? Люди. — Прозвучал невозмутимый ответ. Лев неловко дёрнул плечами, словно пытался ими пожать. Что ж возможно, наверное, и такое.

* * *

Дарена, произнесла заклинание и обвела место их ночёвки рукой, обойдя по кругу. Обычно она проделывала эту процедуру, чтобы предохранить лично себя от нежелательного постороннего, а возможно даже враждебного вторжения, в данном случае её защита распространялась и на брата с женой. Теперь же отужинав и приняв все меры предосторожности, они молча, сидели вокруг костра и всё так же молча смотрели на огонь. Затем в полной тишине, за исключением лёгкого потрескивания костра и тихо брошенного "Доброй ночи", они разошлись по своим спальным местам и улеглись на тёплые одеяла, закутавшись каждый в свой плед. Защитный барьер окружающий их позволял людям спать спокойно, не оставляя дежурить часового. Это было огромное преимущество при нахождении в столь опасном месте, особенно по отношению к другим вероятным путникам.

Дарена какое-то время ещё слышала молчаливую перебранку Дерека и Виктории, не пускающей его прилечь рядом и обнять её, а затем и они затихли, видно всё-таки решили заключить перемирие. А вскоре все уже и вовсе мирно спали.

Всё началось под утро. Первой проснулась Виктория.

— Настя. — Закричала она, резко садясь на одеяле, но всё вокруг было тихо и спокойно. Её это ни сколечки не удовлетворило. Виктория огляделась и принялась яростно расталкивать мужа.

— Дерек, Дерек, да проснись же ты, наконец, Дерек.

— Что та… Господи Виктория что случилось? — Взлохмаченный и не выспавшийся, он сонно тёр руками глаза.

— Дерек. — Взволновано произнесла Виктория, полностью вставая, сна как не бывало. — Настя. Где она?

— Настя? — Удивлённо переспросил он, и первой его мыслью было то, что жена от горя помешалась рассудком. — Разве ты не помнишь, дорогая? Её ведь…

— Что случилось? — Сонно спросила Дарена, усаживаясь на своём одеяле.

Брат окинул её хмурым взглядом и продолжил.

— … похитили вампиры, по всей вероятности некая Маришка и мы…

— Я знаю, — перебила его Виктория, отмахнувшись как от назойливой мухи, — всё я прекрасно помню, но ведь сейчас она здесь.

— Где? — Хором спросили брат и сестра, резко вскочив на ноги.

Внезапно, будто в ответ на их вопрос, всё вокруг ожило, зашипело и среди всего этого шёпота, шелеста, шума, они различили едва слышимый детский плач. Он будто оплакивал кого-то. И только тут, они поняли, что до этого момента уже какое-то время находились в полной, поглотившей все лесные звуки, тишине. Мёртвой тишине.

— Настя. — Закричала Виктория, прорываясь через защитный барьер, но Дерек успел-таки вовремя остановить её. В отличие от неё, он уже понял, что на них надвигается и с кем им, вероятно, придётся иметь дело. Огненные блики уже поигрывали на ледяной стали его волшебного клинка.

Звук между тем нарастал.

— Виктория отойди к костру. — В голосе лишь холодное спокойствие. После долгого перерыва, он лениво поигрывал мечом.

— Но, Дерек, Я…

— Виктория, быстро к костру. — На этот раз в нём послышалась небывалая твёрдость, и она безропотно подчинилась. Дерек удовлетворённо кивнул. — Дарена, ты готова?

— Да. — Девушка спокойно разводила руками, сосредоточенно прикрыв глаза.

— Отлично. Держи барьер, как можно дольше, надо выиграть время. — Она понимающе кивнула, и Дерек вновь повернулся к источнику звука, хотя он уже давно звучал отовсюду и установить его непосредственный источник, было теперь делом немыслимым. Но Дерека было не так-то просто обмануть. — Попробуем продержаться до рассвета. Вот, вот оно, осталось несколько секунд. Дарена, Виктория, оставайтесь на своих местах.

Несколько секунд, всего несколько секунд. Один, два, три…

Вдруг из темноты окружающей блеклый пяточёк вокруг тусклого костра, показалась появилась их старая знакомая с маленькой девочкой на руках, с их девочкой. Теперь-то они прекрасно понимали, кем была их таинственная мстительница и каковы были её мотивы. Загадкой оставалась лишь то, как она попала в стан врага. Но если хорошо подумать, можно было понять и это. Сейчас, по-видимому, она убегала. Преследователи уже практически настигли её, в буквальном смысле наступая на пятки. Она попробовала подойти к людям поближе, но невидимый защитный барьер оттолкнул её.

— Ребёнок, — кричала она, — заберите девочку. Быстрее. Быстрее.

Из жёлто-зелёных глаз текли слёзы, в них затаился небывалый страх. Дрожащими руками она передала ребёнка матери. Виктория, прижимая дочку к груди, свободно вернулась под защитный покров.

— Простите. — Едва слышно прошептала Маришка и, резко развернувшись, попыталась скрыться. Но не тут-то было. Обозлённые бывшие сёстры, под Его неизменным предводительством, уже безжалостно рвали её тело на куски острыми как клинки ногтями, впивались клыками, высасывая остатки бесполезной крови.

— Она же наша сестра. — Пыталась образумить обезумившую свору кровопиц, её бывшая подруга, но никто не обращал на неё ровным счётом никакого внимания. Осознав всю тщетность своих усилий, и убедившись в смерти Маришки, она, расплакавшись, бросилась прочь в неизвестном направлении, не желая больше участвовать в этом фарсе. Видя, как поплатилась за свою слабость Марищка, она не хотела стать следующей жертвой их беспощадного отбора, а в его семье нет места слабакам.

Вампиры, разобравшись с Маришкой, перекинули свою безумную злобу на горстку людей укрывшихся за невидимым защитным барьером. Под их общим напором, прозрачная оболочка стала подрагивать, переливающиеся трещинки волнами расходились по её поверхности. Ещё чуть-чуть и Дарене вряд ли удастся их удерживать и далее. Дерек, видя затруднения сестры, наказал жене придвинуться поближе к костру и крепче сжал рукоятку меча.

— Мы ещё повоюем, а там посмотрим, кто кого. — Тихо пробормотал он.

Дарена пыталась совладать с волшебством нерасчитаным на столь дерзкий и грубый напор противника. Виктория, безмолвно двигая губами, молилась, по-прежнему прижимая дочку к груди. Она сидела на коленях у самого костра, и его пламя несколько обжигало её спину, у ног её лежал извлечённый из ножен волшебный меч.

Шёпот, шелест, шипение и другие шумные звуки, издаваемые упырями, смолкли также неожиданно, как и появились, только их обладатели по-прежнему оставались на своих местах, с опаской озираясь по сторонам. Вот они снова принялись шипеть, пятясь и отступая, но в шорохе этом больше не было задорного огня, в нём зарождались искорки панического ужаса.

Ещё немного и со стороны леса послышалось новое, многоголосое шипение, а за ним и хлопанье огромных крыльев. И как раз в тот самый момент, когда из-за могучих деревьев начали выныривать высокие человеческие, по крайней мере, внешне, фигуры в чёрном, звёздное небо заслонила собой исполинская туша чудовища, на котором горделиво восседал высокий седовласый старик.

После недолгой паузы, во время которой атакующие перестраивались на роль атакуемых, началась жестокая битва, к которой не преминул присоединиться и, соскучившийся по настоящему бою, Дерек. Но битва выдалась не из приятных, так как вскоре выяснилось, что вся противоборствующая сторона женщины. И всё же продемонстрированная ими несколькими минутами ранее жестокость сыграла не в их пользу и не оставляла места для жалости. Через несколько беспощадных минут всё было кончено. Пара десятков женских тел лежали в беспорядке полностью обескровленные или обезглавленные. Все они, изувеченная Порошка, её противоречивая спутница Ватрушка, уродливая карлица, всё та же печальная Маришка и другие, все кроме Него. Его не было нигде, ни среди убитых, ни среди выживших. Но никто не проронил ни слова относительно этого обстоятельства, кто-то из-за незнания, кто-то из-за понимания того, что Он всегда был, есть и будет, такой же дерзкий и неуловимый, пока и на него не найдётся ловец, который Его одолеет. Но когда это ещё будет?

— Что будем делать с телами, Виктор? — Спросил вдруг кто-то.

Взгляды всех присутствующих устремились к моложавому вампиру.

— Утро похоронит их, а пока положите тела, как подобает, и будем собираться в обратную дорогу.

Вампиры медленно принялись улаживать мёртвые женские тела на спины, слаживая руки на груди, закрывая глаза и расправляя платья. Если они и вели недостойную жизнь, то свой уход к Создателю должны принять в спокойной позе смирения.

— Несчастные жертвы Его дьявольских происков, — устало покачал головой Виктор, оглядывая поле битвы. — Мне стыдно, Меден. Я стыжусь того, что дал Ему жизнь, стыжусь того, что Он мой сын.

— Тебе не чего стыдиться, не в чем себя винить. — Меден положил руку ему на плечо. — Такое случается почти в каждой семье. Вспомни хотя бы Мердена.

Виктор перекрестился и смиренно произнёс:

— Упокой с миром, Господи, их грешные души.

Чародей лукаво улыбнулся.

— Если бы я не знал что ты урождённый вампир, то за твои дела, поступки и слова, принял бы тебя за священнослужителя.

— И это отчасти было бы правдой, ведь несмотря на отказ от меня святой церкви, я проповедаю её заповеди среди своего народа.

— Да я и сам чем-то напоминаю священника, хотя и очень отдалённо, — сказал Меден, чуть наклонившись к своему собеседнику, — и даже частично верую в бога. Все волшебники по своему верующие люди, и не верь никогда тому, кто утверждает обратное. Он просто пытается скрыть этот очевидный факт. Ведь бывает Магия чёрная и белая, Магия Добра и Зла, Бога и Дьявола. Каждый волшебник проповедует то во что верит.

— Да, но люди утверждают обратное, поэтому ты и я всегда будем вне церковного закона.

— Что ж, не беда, — улыбнулся Меден, — уже не один век так живу, и меня такой порядок дел вполне устраивает.

— А вот меня не очень. — Обиженно проговорил Виктор. — Моё вампирское происхождение очень отодвигает мои мечты от реальности.

Он помолчал, задумавшись.

— Скоро начнёт светать, нам пора уходить, ребята уже справились. — Он окинул взором разгорающееся небо. — Не заглянешь к другу на огонёк?

— Нет, вернусь в Медгард с крестниками, — покачал головой его друг. — Остались ещё кое-какие неотложные дела. Ты уж не обессудь.

— Твои визиты никогда не были особо затяжными и всегда только по необходимости. — С укором произнёс Виктор. — Надеюсь, ты всё-таки когда-нибудь решишь навестить старого друга просто так, по велению сердца.

Они крепко пожали друг другу руки и, слегка кивнув, разошлись в разные стороны.

— Что это? — С любопытством спросила Виктория у подошедшего Медена.

— Что ЭТО? А это. Это распятие Катарины, девушки из твоего мира. — Ответил чародей.

— Но что это за странная оболочка, в которую оно заключено?

— О, это всё старый добрый Виктор. Катарина им очень дорожила, а после того как она стала вампиром, то не могла до него дотрагиваться и даже обожглась. Виктор приказал окунуть его в смолу смоленого дерева, чтобы этот крестик не мог больше причинять ей вреда и по-прежнему оставался её сокровищем хранившем и оберегавшим её. — Пояснил Меден.

— Но что он делает на шее нашей дочери? — Спросил Дерек.

— Вряд ли это распятие могло оказаться у Насти в другом случае, как если бы Катарина сама не надела ей его на шею. Значит, она всё-таки нашла её. А Сэргард, ведь он пошёл за ней. — Задумчиво рассуждала Дарена. — Но если они встретились, распятие у Насти, а Катарина не вернулась, значит, её уже нет в живых.

— Ну, этого мы точно не знаем, и не имеем ни какого морального права так думать. — Наставительно проговорил Меден. — К тому же где тогда Сэргард.

— Кстати, по-моему, на этой Маришке был плащ и рубашка Катарины, — заметил Дерек.

— А когда это ты успел заметить? — Подозрительно спросила Виктория, не забыв, сколько проблем у них и раньше возникало из-за этой девушки, хотя своим предсмертным поступком она отчасти и искупила свою вину.

— Ты опять за своё, — покачал головой Дерек.

— Вот и нет, ты, что забыл, что я никогда не была инициатором наших ссор. — Спокойно проговорила его жена и, вспомнив, добавила. — И вот ещё что, когда эта самая Катя — Катарина расставалась с Настей, она была ещё жива и в полном здравии, хотя и находилась в некоторой опасности.

— А ты откуда знаешь? — Удивились остальные.

— От Насти. — Виктория невозмутимо пожала плечами.

Все взгляды переместились ниже и сосредоточились на маленькой спящей девочке у нее на руках. Несмотря на шум и гам стоящий здесь совсем короткое время назад, девочка мирно спала и никакая сила не смогла бы сейчас нарушить её детский сон.

Ночь к этому времени уже сменилась утром, звёздное небо исчезло, занимался рассвет. Безжизненные тела на поляне слабо дымились, некоторые уже пылали адским пламенем.

— Думаю, когда она проснётся, — Виктория задумчиво посмотрела на спящую дочку, — то я смогу узнать и больше, а пока нам, наверное, пора, возвращаться.

— Что ж уже почти рассвело, скоро можно будет вызвать орлов и отправляться в Медгард, — сказал чародей, потирая руки.

— Мы, наверное, не полетим в Медгард, — покачала головой Виктория, — думаю нам нужно возвращаться домой… Там мама, лорд Генрих и вообще…

Она обменялась с Дереком понимающими взглядами.

— Ну, тут-то я думаю, Виктория ты не права. — Меден протестующе покачал головой. — Девочка устала, ей столько всего пришлось пережить. Здесь-то и до Медгарда дорога не близкая, тем более для ребёнка, а уж до вашего дома и подавно.

Он выжидающе замолчал и, ожидая закономерного ответа, внимательно посмотрел на сам предмет своей речи.

— Ну, хорошо, — сдалась Виктория, осмыслив всю разумность его предложения и логичность предположения, — летим в Медгард.

Меден победоносно улыбнулся.

И вот теперь они неслись на могучих орлах исполинах по бескрайнему голубому простору, обласканные яркими солнечными лучами и подгоняемые попутным ветром. И вновь природа отнеслась к ним благосклонна, день выдался на редкость солнечным и не морозным. Меден возглавлял эту маленькую процессию, гордо восседая на спине одолженного у Виктора дракона, своего орла он оставил у старого друга, ведь тот не мог двигаться в темноте, так необходимой вампирам. За чародеем следовал Дерек, крепко прижимая к груди маленькую Анастасию, которую за последние несколько месяцев чуть не потерял дважды. Дарена и Виктория двигались по обеим сторонам от него, на небольшом отдалении. Они летели не торопливо, путь был не близкий, но им больше не куда было спешить.

* * *

— Какая удивительная история, — восторженно всплеснула руками молоденькая девушка, в странной одежде из травы и листьев. — Неправда ли, Авен?

— Полностью с тобой согласен, дорогая Мада, — кивнул миловидный молодой человек, облачённый в столь же странный наряд. — Ни я, ни Мада, не кто-либо ещё в этом мире и понятия не имели о существовании у нас такого рода порталов.

— Как это не странно звучит, — проговорил Сэргард, пожимая плечами, — но они реально существуют, как в вашем, так и в нашем и во многих других мирах.

— Большое вам спасибо, — вмешалась в разговор Катарина, сохранявшая до этого времени полное молчание, — что вы согласились прийти сюда сами. Знаете ли, солнечный свет для меня опасен и даже губителен. — Она помолчала с секунду. — И всё же очень хотелось бы знать, что это за место? Это что рай?

Наступили сумерки, и они смело прогуливались по прекрасному саду, на деревьях которого росли все мыслимые и даже немыслимые фрукты, овощи и даже мясные продукты так необходимые для хищных животных обитающих здесь в удивительной дружбе с травоядными. Здесь сосуществовали всевозможные животные всех видов, отрядов, разнообразных размеров и форм, здесь были также животные, давно вымершие в других мирах. Всех их было неимоверное множество и, как не странно это звучит, все они разговаривали и вели спокойную мирную жизнь. Тут не было места ругани, дракам, воровству и тем более убийствам, никто даже не знал, что означают эти слова. Повсюду парила взаимная дружба и любовь.

— Нет, здесь пребывают не души умерших, а вполне живые существа, просто в отличие от ваших миров, о которых вы нам сейчас рассказывали, в нашем не произошло первородного греха. — Пояснила Мада.

Чуть позже, уже глубокой ночью, когда солнце сменилось месяцем и небо покрылось звёздами, они сидели в обществе нескольких животных и разговаривали ни о чём, так о всяких пустяках.

— Мне бы тоже хотелось отправиться в ваш мир, побывать в разных местах, увидеть других невиданных ранее существ и созданий. — Мечтательно проговорил лев, в чей дом они попали в самом начале.

— Ты так думаешь, — с горечью улыбнулась Катя, — тогда послушай о чём, мы может тебе поведать.

Они рассказали ему о тысячах убийств, вынужденных и неоправданных, о жестоких кровопролитных войнах, о безжалостном насилие, об измене и предательстве, о воровстве, об обмане и клевете, обо всех реалиях их миров, погрязших в жестокости и грехе.

— Нет, — лев протестующе замотал свой густой гривой, — если ваш мир так ужасен, я не хочу становиться его частью ни на время, ни тем более навсегда.

Сэргард и Катарина заговорщицки переглянулись и улыбнулись. Им и самим-то порой не хотелось оставаться частью своих миров, но и отказаться в тоже время от них они не могли. В свете всего услышанного льву ничего не оставалось кроме как помахать им лапой на прощание.

По чистой случайности, по счастливому стечению обстоятельств, а может и просто с помощью Создателя, они нашли другой портал в мире, в котором никто о них ранее не ведал. Наверное, теперь им предстояло долгое утомительное путешествие из портала в портал, из мира в мир, из одного измерения в другое, и через это они должны пройти вместе, вдвоём, рука об руку, а между тем, силы Катарины были уже на исходе. Лицо её осунулось, большие жёлто-зелённые глава стали ещё более жёлто-зелёными, зрачки более узкими и овальными, два аккуратненьких зубика удлинились, превратившись в хищные клыки, и больше не поддавались её усилиям спрятать их. Всё её тело сотрясала мелкая дрожь. Она, да и Сэргард тоже, прекрасно понимали, что им надо срочно уходить из этого мира не знавшего насилия, боли и зла.

— Может быть, вы всё-таки останетесь? — Мада со своей детской наивностью и простотой не могла понять всей серьёзности положения Катарины и опасности, которая грозила бы всему их миру, если бы здесь начали существовать создания подобные этой девушке.

— Мы бы может быть, и остались бы, только погостить, но я вам уже говорила, мне нужна кровь, свежая кровь. — Обессилено ответила Катарина, голос её стал ещё более сиплым.

— Оставайтесь, мы отучим тебя от этой вредной привычки. — Не унималась Мада. — У меня здесь много друзей, но мы с Авеном единственные люди в нашем мире и мне очень бы хотелось иметь подругу вроде тебя.

— Прости, — покачала головой Катарина, от которой не ускользнуло выражение разочарования, промелькнувшее на лице ее собеседницы, — но тут дело не в привычке, Понимаешь? Дело во внутреннем, физическом состоянии. Моему организму просто необходима свежая кровь. Это как болезнь, только её ничем не вылечишь. С этим ничего не поделаешь и остаётся только предоставить моему организму то, без чего он не может существовать, то есть тёплую кровь.

— Как жаль. — Разочарованно вздохнула Мада. — Как жаль, что Создатель заранее не предусмотрел вероятности появления среди нас таких удивительных существ как вы.

— Ну что ж поделаешь, значит так суждено, может быть это и к лучшему. А теперь, простите, но нам действительно надо торопиться. — Сэргард подтолкнул Катарину к порталу, в тоже время, поддерживая её за талию, вконец обессиленную, но все еще бодрившуюся. Он и тревогой заглянул ей в глаза. — Катарина?

— Всё в порядке. — Она покачала рукой, поняв скрытую суть его вопроса.

Тем временем они уже вплотную подошли к порталу, а Сэргард даже вступил в него одной ногой, выжидающе протянув руку подруге.

— Мада, Авен, — проговорила Катарина напоследок, — вы бы попросили своего Создателя, чтобы он закрыл все порталы в ваш невинный мир, или выставил вокруг них охрану или ещё что-нибудь, чтобы обезопасить ваше царствие добра. Ведь помимо нас к вам могут проникнуть и ужасные злобные существа.

— Не допусти, Создатель, такого злодеяния.

— Надо попросить.

— Обязательно, ведь мало ли что, — прошёлся неровный шёпот.

— О, Создатель, — всплеснул передними лапами лев, не удержавшись при этом на задних, он смешно перевернулся и упал. Смущённо подскочив, он тряхнул мохнатой рыжей гривой и продолжил, — в их мирах происходят ужасные вещи, о которых они мне поведали. Слава Создателю, что мы живём не в их жестоких мирах.

Все согласно закивали, испытывая глубокую благодарность к своему Творцу за это обстоятельство.

Ещё раз, помахав на прощанье, Катарина и Сэргард, как они тогда думали, навсегда покинули этот божественный мир, надеясь, что не одна грешная нога не ступит в эту кладезь Божью, сотворенную Великим Создателем, не осквернит её девственной невинности.

Тем временем они занимались проблемами более насущными. Сэргард заглянул в следующий портал, там было темно и сыро. Ночь, как и в том мире, из которого они только что вышли. Что ж, это вполне подходило. Они ступили в сферу, но не успели сделать и несколько шагов, как с громким испуганным визгом в них врезался рыжий живой комок шерсти, за которым следовал какой-то доисторический монстр, что-то типа древнего горгозавра, изображение картинки которого Катарина видела когда-то в музее. Но рассмотреть поподробнее это чудовище юрского периода не было времени, впрочем, как и возможности, потому что пёс Леонарда, а это был именно он, сбил их с ног и вытолкнул в межпространство, благо они не успели отойти от портала. Катарина едва устояла на ногах, да и то только благодаря Сэргарду, тот критически осмотрел собаку и скривился в брезгливой гримасе.

— Что за псина?

Напуганное животное и не думало от них убегать, а, наоборот, в паническом страхе жалось к ногам девушки, почувствовав в ней что-то человеческое.

— Помнится, вновь обретённый сын Гарольда, что-то говорил о потерянной в межпространстве собаке. Ирландского сеттера, кажется. Так вот, думаю это он и есть. — Тихо проговорила Катарина, оперевшись о плечо Сэргарда. Силы её были на исходе, всё тело ныло и ужасно хотелось пить. Жажда изнуряла и иссушала её изнутри, жажда, невыносимая жажда крови.

Сэргард окинул её обеспокоенным взглядом.

— Нам надо как-то выбираться отсюда, Катарина. Ты с каждой минутой всё больше слабеешь, а через несколько часов полнолуние. — Она вопросительно посмотрела на него, и он не преминул объяснить. — Это значит, что я превращусь в волка, и мы не сможем по нормальному общаться. И это не говоря ещё о том, что ты не сможешь на меня опереться, а в случае чего, я не смогу тебя нести.

— Думаешь, я этого не понимаю, Сэргард. — Еле слышно прошипела Катарина. — От меня у всех одни только неприятности.

— Не говори глупости. — Человек-оборотень ободряюще потрепал её за плечо. — Не ты вина всех наших злоключений, а междоусобная вражда. А мы с тобой выберемся, обязательно выберемся, главное только захотеть. Вот увидишь.

— Да уж. — Девушка покачала головой и снисходительно закатила глаза, что вызвало новый приступ головокружения.

— Послушай, Катарина, — парень в задумчивости посмотрел на пса, — насколько мне известно, твои познания в зоологии таких вот тварей намного шире моих. Так вот волки, они очень отличается от собак, например вот от таких как эта?

— Ну, для начала скажу, что ты мне льстишь, у меня за спиной всего-то девять классов, а ты тут рассуждаешь о каких-то моих познаниях. Что Дарена наболтала? Ну, а вообще, по-моему, волки считаются предками собак. Это в общем, а уже каждая порода, в том числе и сеттер, — она кивнула на их нового спутника, — выводилась в условиях селекции и жесточайшего искусственного отбора. Они, конечно, очень отличаются от волков, но есть, по-видимому, и сходство.

— Что ж, думаю, стоит рискнуть. — Сэргард задумчиво почесал подбородок.

— Рискнуть? Э-э-эй, давай-ка без риска. Я уже достаточно нарисковалась за последние недели. Спасибо. — Запротестовала Катарина.

— В нашем положении любой шаг рискованный, так что… ты присядь пока, Катарина, а то тяжело тебе будет сейчас, в твоем состоянии, стоять без поддержки.

— Что ты делаешь? — Слабо заупрямилась Катарина, возмущаясь. — Нам нельзя надолго оставаться в межпространстве. Мы можем потерять друг друга, затеряться во времени, испариться, разлететься на атомы и Бог знает что ещё.

— Не переживай, это займёт всего-то минут десять, а потом, возможно, мы попадём домой. Знаешь, мне стыдно в этом признаться, оборотни почти не болеют, а если и болеют, то молчат, но эта беготня из мира в мир, смена температур вызвала у меня некоторые признаки… ну, в общем, я простудился. — Он виновато пожал плечами. — То есть всё это время я не мог отыскать дорогу домой с помощью своего чутья, но возможно это сможет сделать собака. По крайней мере, я не замечаю у неё явных признаков какой-либо болезни, а как ты сама справедливо заметила, она почти что волк.

— Он, — поправила друга Катарина, теперь новыми глазами посмотрев на уткнувшегося ей в колени пса.

— Кстати, не пугайся, мне сейчас придётся перевоплотиться, а так как укрытия поблизости нам не найти, то весь процесс будет у тебя на виду. — Предупредил человек-оборотень, отходя чуть-чуть в бок.

— Вот ещё напугал. — Пробормотала девушка.

Он уже остановился и начал своё перевоплощение, не обращая внимания на её колкости, привык. Ногти его стали удлиняться, и заостряться на глазах, зубы от них не отставали. Начиная с загривка тело начало покрываться шерстью, спина сгорбилась, ноги неестественно согнулись. Симпатичное ещё несколько минут назад лицо стало быстро видоизменяться, удлиняться, уши, глаза, нос, рот всё меняло свою форму, превращая, человеческие черты лица в животные. Пальцы на всех четырёх конечностях начали стремительно выгибать в маленькие дуги, обрастая густеющим прямо на глазах шёрстным покровом. Пара минут и перед ней уже стоял могучий волк исполин. Катарина смотрела на него устало и отрешённо, но всё же в её взгляде проскальзывало восхищение. Пёс теперь ещё в большем страхе жался к её ногам.

Сэргард подошёл к испуганной собаке и начал слегка поскуливать, погавкивать, незлобиво рычать. Сеттер начал успокаиваться и уже с интересом посмотрел на волка, затем, дрожа и прерываясь, словно борясь с неуверенностью, ощущая неоспоримее превосходство стоявшего перед ним зверя, начал отвечать на тот же манер.

— Оторви ленту от своего платья, Катарина, — произнёс Сэргард после кратких переговоров с одним из представителей лучших друзей человечества, — и обвяжи ею меня и собаку.

— Но это же кружево, оно не выдержит первого же рывка. — Засомневалась девушка.

— А никакого рывка не будет, — развёл руками Сэргард, — ни я, ни он не собираемся рвать твоё кружево. Это всего лишь предосторожность, на случай если кто-то из нас вздумает нечаянно потеряться, когда мы сдвинемся с этого насиженного тобой места.

Катарина уже было открыла рот, чтобы ответить колкостью на его невинную шутку, но он продолжал, не обращая внимания на её мгновенную вспышку гнева, и она промолчала.

— Ты сама говорила, что в межпространстве существует такая вероятность, а это оно самое и есть. Удивительно уже то, что мы до сих пор ещё вместе. Не знаю, заметила ли ты, но всё это звёздное небо, пёстрое пространство над нами, под нами и вокруг нас, постоянно перемещается, даже в том случае, когда мы остаёмся на одном месте, вот как сейчас. — Он попытался показать ей это наглядно, но она ничего такого не заметила. — Ладно, забудь. Дай псу понюхать край своего платья, ведь эта ткань, носимая вампирами, является исконной частью моего мира.

Девушка посмотрела на осмелевшую собаку, а тот тем временем сам приблизился к ней вплотную, принюхиваясь и запоминая запах. Казалось, он был в курсе отведённой для него задачи и всё понимал, хотя вполне возможно так оно и было.

— Сэргард, я, наверное, не выдержу, у меня совсем не осталось сил, — обессилено произнесла Катарина, с трудом поднимаясь, оперевшись на его широкую спину.

Человек-оборотень посмотрел на неё полным сострадания взором. Её измождённое осунувшееся лицо, светящиеся жёлто-зеленные глаза и приоткрытый рот с выступающими главными атрибутами вампиризма и без лишних слов мог описать её нынешнее состояние.

— Потерпи, Катарина, осталось совсем немного. Мы выберемся. Ты справишься. — Он нежно потёрся о её руку своей могучей головой.

Они медленно двинулись по мерцающей пустоте, держась рядом и каждый раз останавливаясь, позволяя псу исследовать и обнюхать неизменное безжизненное пространство вокруг них.

Медленный темп движения задала Катарина. Каждый пройденный шаг ей давался с трудом, и с каждой минутой это становилось всё более очевидно. Жизнь угасала в ней стремительно и беспощадно с каждой новой прожитой минутой.

Эд превратился в само обоняние, целеустремлённо двигаясь вперёд. Для него словно больше ничего не существовало в этой жизни, кроме своей чётко намеченной цели. Сэргард по-прежнему находился в облике волка, в бесполезных попытках, силясь преодолеть свой недуг и помочь собаке почувствовать дорогу в родной мир.

Здесь всё так перепуталось, с тех пор как он побывал тут в первый раз. Несколько раз они входили в портал, ожидая, что вот-вот окажутся дома, но вновь оказывались посреди необъятного звездного горизонта. Сэргард всё с большей тревогой поглядывал на обессиленную подругу, и с каждым шагом его былая уверенность в благополучном исходе их предприятия, покидала его. Ему начинало казаться, что они никогда не выберуться из этой бесконечности, что они уже потерялись, а тем временем Катарине становилось всё хуже, она буквально таяла на глазах, хотя и старалась держаться. Ещё больше удручал и тот факт, что уже несколько раз входя в новый портал, они оказывались не в другом мире, и тем более не в своём собственном, а всё в том же нескончаемом межпространстве. Но собака шла уверенно, в её поведении не было не капли беспокойства. Эд лишь иногда слегка поскуливал от охватившего его охотничьего азарта, и это вселяло некую уверенность. Наблюдая за спокойным поведением собаки, Сэргард не решался, однако, больше завести с ней некоторое подобие беседы, общение с псом без особой необходимости было ниже его достоинства.

— Сэргард, — прервала его размышления Катарина, — а ты уверен, что если мы всё-таки выйдем, то попадём в ночь, ведь мы идём уже, наверное, несколько часов.

— Ты преувеличиваешь, Катарина, прошло всего-то три-четыре десятка минут или в любом случае не больше часа. — Покачал волчьей головой человек-оборотень. — А то, что наступает ночь это однозначно, я чувствую, что вскоре потеряю возможность изъясняться по-человечески.

Но вот пёс, не давая им договорить, удовлетворённо взвизгнул и, оглянувшись, упорно потянул вперёд, но не настолько сильно, чтобы порвать тонкую связующую нить между ними. И вот вновь открывшийся портал, переход и они уже стоят не посреди, ставшего привычным, звёздного межпространства, а в тёмном дремучем лесу. Девушка и волк застыли в тихой нерешительности, и лишь беззаботный Эд почувствовав свободу, порвал тонкое кружево и уже носился кругами, лая и подпрыгивая.

— Как думаешь, где мы? — Спросила Катарина, обессилено опускаясь на землю.

— Надеюсь что дома, — неуверенно пробормотал её спутник, — хотя кто его знает. Мало ли мы уже так думали пока бродили между открытыми порталами.

Понимая, что вскоре он всё равно превратится в волка, Сэргард вопреки здравому смыслу, всё же обратился в человека. Ему так хотелось обнять её, уставшую и измождённую, поцеловать, приласкать и хоть как-то успокоить. Он положил её голову себе на колени и нежно провёл по волосам. Казалось, она потратила все свои последние силы, чтобы добраться до этого места и теперь едва могла пошевелиться, не в силах подняться и сделать хоть шаг.

— Я умираю, Сэргард, — уверенно прошептала Катарина, — я чувствую это.

— Ты должна вкусить свежей крови, Катарина, и силы вернутся к тебе, хотя бы частично. Давай я принесу тебе какого-нибудь зверька?

— Я не могу, не могу предать то, во что верила всю свою сознательную жизнь. — Тихо ответило бледное подобие, ещё недавно задорной Катарины. Непрошенные слезы свободно стекали по бескровным щекам. — Может мне лучше умереть, такие чудовища не должны жить на белом свете. А знаешь что самое странное, когда смерть уже стоит на моём пороге, мне почему-то очень захотелось жить.

На секунду её губы украсила слабая улыбка, затем взгляд ее померк, глаза закрылись, голова безвольно опустилась на его колени, она потеряла сознания.

Сэргард осторожно опустил её голову на покрытую легким инеем траву. Он внезапно почувствовал легкий озноб и прекрасно осознавал, что это означает. Отойдя немного в сторонку, он почувствовал, как по всем его жилам прошёлся процесс перевоплощения, наступило полнолуние.

В беспокойном метании он не мог решить, что ему предпринять, что сделать, чтобы спасти её жизнь и тут его взгляд остановился на стоящей неподалёку собаке. А что, это мысль. Пёс будто прочитав его мысли слабо поскуливая, отступил. Было отчётливо ясно, что он ему не соперник и было совершенно очевидно, кто выйдет победителем, если поединок вообще состоится. Сэргард размышлял всего несколько секунд, потом отвернулся от пса и подошёл к лежащей девушке. В её теле ещё теплилась слабая жизнь.

Оборотень сел рядом с ней, поднял переднюю лапу и, раздвинув мордой на ней шерсть, с силой впился в свою живую плоть, превозмогая боль, он ещё какое-то время терзал своё тело, дождавшись, чтобы кровь текла более смелой струйкой. Затем поднёс лапу к ее приоткрытому рту и долго смотрел, как кровь стекает по мертвенно бледным губам и в рот и дальше по тонкой девичьей шее.

— Сэргард, — окликнул вдруг его знакомый голос, и только тогда он понял, что уже давно слышал не громкое рычание пса. Молодой оборотень резко обернулся, в сердцах ругая себя за то, что был так не осмотрителен, и подпустил кого-то так близко незамеченным.

— Энгельс, — прорычал он, утратив возможность человеческого общения, и добавил с облегчением. — Значит дома.

— Я здесь для того, чтобы тебя предупредить, Сэргард, — прорычал слегка поседевший огромный чёрный хищник. Его взгляд с любопытством скользнул по лежащей на траве в бессознательном состоянии девушке. Сэргард перехватил его взор и слегка поддался вперёд, прикрывая своим телом Катарину. Но у Энгельса уже пропал интерес к ней, а может, его и вообще не было, как бы то ни было, он уже смотрел в глаза племяннику.

— Не ходи прямо, Сэргард, и не води её, идите в обход, ведь вы насколько я понимаю, возвращаетесь в Медгард, кстати, очень мудрое решение. Почти все люди-оборотни по непонятной для меня причине ополчились против вас. На мой взгляд, эта ничтожная мелочь слишком раздута. Думаю, здесь не обошлось без чьих-то интриг, существует какой-то подстрекатель, который метит на место Ингвара, желая лишить его власти. А ведь за все тридцать лет его правления, твой отец сейчас наиболее ослаблен. Сначала Даяна…, а теперь вот и ты.

— Я не желаю зла отцу, он должен понять.

— Я уверен, он понимает, просто ему тяжело это признать. — Покачал головой Энгельс. — Но дело даже не в нём. В общем, что попросту время тратить, Ингвар у власти уже много лет, справится и без нашей глупой болтовни. А вы как можно быстрее добирайтесь до Медгарда и уповайте на гостеприимство хозяина, а он, думаю, не подведёт. Поживите там, подождите, пока все утихнет, а там видно будет. Тебе сейчас лучше не встречаться со своим народом.

— Согласен. — Сэргард приблизился к дяде. — А ты, Энгельс? Почему ты это делаешь?

— Потому что я тоже когда-то был молодым и любил, — он мечтательно улыбнулся, затем вновь покосился на бледную девушка с выпирающими клыками. — Конечно, моя любимая намного отличалась от твоей, но всё равно это ни к чему хорошему не привело. К тому же ты мой племянник, а кровное родство для меня что-то, да значит.

— Понимаю. — Согласно кивнул молодой волк.

— Сэргард, — Энгельс слегка замялся, — я не ошибся? Ты дал ей свою кровь?

— Да, дядя. — С вызовом отозвался оборотень.

— А ты знаешь, что оба наших народа веками страшились кровосмешения между оборотнями и вампирами, потому что никто не может точно сказать, к каким последствиям это приведёт. Но говорят, они будут ужасными.

— Я знаю, дядя, но это был единственный способ её спасти. — Он с жалостью и любовью посмотрел на подругу. — Мы и так слишком долго тянули, она едва жива. Ей срочно была нужна свежая кровь, а моя как раз оказалась под рукой.

— А он? — Энгельс кивнул в сторону собаки. Так как два волка в полнолуние были не в состоянии разговаривать на человеческом языке, то изъяснялись они между собой по-своему, при чём Эд прекрасно всё понимал и, услышав последнее замечание, сжался в один сплошной комок нервов.

— Он это не выход. — Сэргард бросил на собаку беглый взгляд. — Он в некотором смысле наш друг… что ли.

Нелегко было гордому оборотню признаться в дружбе с какой-то там собакой, но ведь он перед ней всё же в долгу.

— Что ж, решай сам, ты уже вполне взрослый для самостоятельных решений.

— А долго отсюда до Медгарда? — Спросил Сэргард.

— Нет, совсем близко, если идти по прямой, а если в обход, то около суток. — Ответил Энгельс.

— Дядя, а ты не можешь сделать мне одолжение? Понимаешь, я не могу оставить её одну, — он кивнул на девушку, — она сейчас беззащитна. Ты не мог бы показать этому псу дорогу на Медгард, чтобы он мог привести кого-нибудь на помощь. Я, как понимаешь, сейчас не в состоянии доставить её в замок, я бессилен.

— Ты сам-то понимаешь, о чём просишь? Показать дорогу и кому? Собаке?! — Он окинул пса презрительным взглядом. — Они ведь глупы как никто.

Пёс протестующе зарычал.

— Они не настолько глупы, как мы думали. Знаешь, ведь он понимает нас, Энгельс, и я даже с ним разговаривал. — Проговорил Сэргард. — Несомненно, их язык несколько примитивен по сравнению с нашим, и всё же я понимаю его вполне сносно.

— Что ж, если так…, но только ради тебя, племянник. — Он подошёл к Сэргарду почти вплотную. — Желаю тебе удачи и счастья, Сэргард, не знаю, когда теперь свидимся. И ещё, не нарушай свой закон, Сэргард. Pаз выбрал не предавай её.

— Не предам, дядя. Спасибо тебе.

Энгельс кивнул.

— Пошли, пёс.

Эд без особого желания пошёл за волком, понуро опустив хвост.

— Энгельс, — окликнул вдруг Сэргард, что-то вспомнив.

Тот обернулся.

— Увидишь Сару, передай ей, что у меня всё в порядке и что я люблю её.

Человек-оборотень ещё раз кивнул и вместе с псом помчался в сторону Медгарда.

Сэргард, проводив их взглядом, подошёл к Катарине и лёг с ней рядом, положив морду на передние лапы. Теперь оставалось только ждать.

* * *

— Дерек, Виктория вы тут… и Настя тоже, — Николас увидел ребёнка сидевшего на руках Медена, — но что случилось? Неужели это всё выдумки. Я слышал, что мою крестницу похитили, поспешил на помощь и….

— … как всегда опоздал, — закончил за него Дерек. — Малышку, действительно, похищали, но уже нашли. Теперь она, слава Богу, в отличном здравии и полной безопасности.

— Ну, конечно же, — негодовал гном, — я всегда умудряюсь пропустить всё самое интересное.

— Ну, интересного тут мало. — Не согласился Дерек. — И вообще должен заметить, в мире появились новые герои, а нам с тобой видимо пора на покой.

— Да не смеши меня. Ишь, чего вздумал, мне нет ещё и двадцати, а он меня уже в старики записывает. Нет, мы ещё повоюем.

— Хотя может, и повоюем, — кивнул молодой лорд, — похоже и на этот раз не обошлось без некоторых потерь.

— Но расскажите же, в конце-то концов, что произошло?

Повествование не заняло много времени, а чуть позже к ним присоединились ещё двое улыбающихся родных людей. Лорд Генрих Альберт Винсент Альбатрас и Маргарита Петровна выехали верхом из Хотинхейма, как им и предложила Дарена, даже не подозревая, что они последуют её совету. За время этой долгой поездки они сблизились и стали очень симпатизировать друг другу, однако, не выдавая пока своих истинных чувств.

Теперь же Маргарита Петровна уединилась в спальне Дарены с дочерью и помогала ей укладывать спать внучку. Им о многом нужно было поговорить, ведь они столько не виделись, даже, несмотря на то, что Маргарита Петровна давно уже находилась в Средневековии.

— Мама, а где отец? Я ожидала, что Дарена вернется с вами обоими. — Спросила Виктория.

— Отец? — Как-то отрешённо повторила Маргарита Петровна, как-будто вспоминала о чём-то давно забытом. — Он ушел от меня стазу после известия о катастрофе. Оказывается, у него в течение последних двух-трёх лет была постоянная любовница, о которой мы ничего не знали и даже не догадывались. Вот он и ушёл к ней, как только нам сообщили, что тебя не стало.

Виктория сидела, ошарашено сложив руки на коленях.

— Надо же. Такого поворота событий я и вовсе не ожидала. Как он мог так поступить с тобой и ещё этих два года. Это кажется не вероятным и, о, так не похоже на отца.

— В нашей жизни всякое бывает… Строка из песни нашего родного мира, помнишь? И это правда. Вот я, например, после года страданий, вновь обрела тебя и Настеньку в придачу. — Она ласково провела рукой по детскому одеяльцу. — И… вот твой свёкр проявляет ко мне повышенное внимание.

— Лорд Генрих?! — Недоверчиво переспросила Виктория. — Да ты что?

Мы уже думали, что он до конца дней своих будет скорбить по потерянной леди Матильде.

— Ну, Вика ты там не о чём ещё не задумывайся, ведь проявление внимания это не что там такое, — она покрутила в воздухе пятернёй.

— Не что-то там такое, но с этого-то всё и начинается. — Озорно кивнула её дочка.

— Будем надеяться, ведь он мне тоже весьма симпатичен, а я теперь одинока и ещё вполне молода. — Она лукаво улыбнулась, склонив голову.

Виктория ответила, ей понимающей улыбкой.

Прошло время.

Вскоре Виктория и Дерек отправились погостить к уговорившему их Николасу, ведь они уже несколько месяцев не виделись с Люсиндой и их близняшками.

Лорд Генрих и Маргарита Петровна решили остаться в Медгарде, чтобы немного отдохнуть и развеяться, но все прекрасно понимали, что они просто хотели побыть вместе, без помех и суеты.

Маргарита Петровна уже давно прогуливалась в оранжерее Медена, надеясь, что он всё-таки выйдет. Вела себя глупо, как девчонка. Она прекрасно понимала, что они уже давно не дети, но так хотелось почувствовать себя юной и влюблённой.

— Добрый вечер, леди Маргарет.

— Здравствуйте, лорд Альбатрас. — Женщина прямо-таки расцвела и смущённо зарделась. Она задумалась, и как раз о нём, от того и не заметила его приближения. Это обстоятельство её слегка смутило.

— Я давно хотел с вами поговорить, леди Маргарет, и вот он удачный момент. Мы с вами одни. — Он развёл руками. — Я… мы… Господи, да что уж тут ходить вокруг да около. Леди Маргарет, вы мне весьма симпатичны, и даже более…

Он замолчал, не зная как проложить свою многообещающую речь.

— Честно говоря, вы мне тоже весьма… лорд Альбатрас. — Попыталась она сгладить остроту момента.

— Тем более, леди Маргарет. — Он сделал шаг ей навстречу. — Мы бы с вами могли как-то, что-то…

— Что вы имеете в виду? — Невинно спросила она.

— Мы могли бы быть вместе, соединить наши жизни. Мы с вами оба одиноки и ещё достаточно молоды, особенно вы.

— О, но мы, наверное, не можем быть вместе, наши дети ещё только недавно поженились, у нас растёт внучка и вообще… — Засомневалась Маргарита Петровна, хотя в душе теплилась надежда. В конце концов, она была всего лишь женщиной, которой тоже хотелось почувствовать себя желанной, немного пофлиртовать и пококетничать.

— Это всё предрассудки, леди Маргарет, ведь это же наоборот прекрасно общие дети, общие внуки. Это так замечательно. Мы с вами уже одна семья, почему бы не сделать её ещё более сплочённей. Поймите, я уже не в том возрасте и не могу, как в молодости опрометью броситься в омут с головой. Мне тяжело признаться вам в любви, я не делал этого уже почти тридцать лет, но вы мне глубоко симпатичны, — он приблизился к ней и взял в руки её ладони, и озорно заглянул в ясные голубые глаза, — и вы сами только что признались мне в аналогичных чувствах. Давайте же не будем противиться нашему обоюдному влечению, и соединим наши судьбы воедино, Маргарет.

Ей понравилось, как прозвучало это простое "Маргарет" и она сдалась, тем более что сама этого желала всем сердцем. Маргарита Петровна согласно улыбнулась и ответила ему крепким пожатием рук.

— Маргарет. — Улыбнулся лорд Генрих.

— Генрих. — Улыбнулась леди Маргарет.

Она взяла его под руку, и они вместе, рука об руку, стали прогуливаться по яркому цветнику, вкушая вездесущий аромат благоухающих раскрытых бутонов.

* * *

Послышался возбуждённый собачий лай, и Леонард от неожиданности вздрогнул.

— Эд, Эдвард. — Он не верил своим ушам, но это однозначно был лай его сеттера. Он не мог обознаться, ведь он слышал его уже в течение шести лет, да и какой хозяин не узнает голоса своего друга-собаки.

Леонард выглянул в окно.

Ну, конечно же, вот он мчится со всех ног по примыкающей к замку полосе открытой местности. Откуда же он здесь взялся? Но где присущая ему беззаботность? Где наивная и даже глупая весёлость? Казалось, он был чем-то напуган. О, Боже, так ведь за псом гонится волк, да ещё какой огромный. Леонард и не знал, что такие бывают. Хотя, что можно было ожидать от мира, в котором его же собственная мать является вампиром.

Он отшатнулся от окна и, не раздумывая, бросился на выручку своему псу.

— Отец, отец, — кричал он, спускаясь по крутой лестнице. Он уже не верил, что успеет вовремя, да и вообще что он сделает, если даже успеет? Бросится на зверя с кулаками? Хотя волк и бежал удивительно степенно, не торопясь, он в это время, наверное, уже настиг его рыжего ирландца и рвёт его в клочья. Слишком долго он спускается по этой чёртовой лестнице. И угораздило же его забраться в восточную башню.

— Что случилось, Леонард? — Его отец стоял в холе, заглядывая в лестничный пролёт. — Твой панический тон напугал меня до смерти.

— Моя собака, отец, она нашлась.

— Так ведь это замечательно, ты так скучал по своему четвероногому другу.

— Боюсь, что теперь буду скучать по нему ещё больше. — Произнёс Леонард, посмотрев на отца снизу вверх, он уже полностью спустился за время их короткого диалога. — За ним гонится волк, и боюсь, мы уже опоздали.

— Волк? — Удивился Гарольд и тихо пробормотал, пожав плечами. — Да не водятся у нас тут волки.

Они уже были у самого выхода и распахнули высокие ворота. И что же предстало перед их недоумевающими взорами? Вот он, вновь ставший беззаботным, ирландский сеттер жив и здоров, прыгает и ласкается к своему хозяину. А чуть поодаль сидел невозмутимый чёрный зверь с лёгкой сединой. И что самое удивительное, по крайней мере, для Леонарда, увидев Гарольда, он слегка кивнул.

— О, — рассмеялся Гарольд, — так ведь это Энгельс. Вы ещё не знакомы?

— Кажется, нет, — растерянно произнёс Леонард и его брови сошлись на переносице, — если бы познакомились, я бы запомнил.

— Это мой сын, Леонард, тот самый который пропал несколько лет назад. Мы теперь снова вместе. — Гордо произнёс Гарольд. — А это наш общий друг Энгельс, человек-оборотень.

Энгельс улыбнулся и протянул лапу, затем, вспомнив, как он сейчас выглядит, он пожал плечами и улыбнулся ещё шире, если этот звериный оскал вообще можно было назвать улыбкой.

— Это всё из-за полнолуния, Леонард, а вообще-то он не только волк, но и человек, что, кстати, бывает гораздо чаще. — Объяснил Гарольд сыну.

Но это объяснение не произвело должного эффекта, так как Леонард всё равно не мог этого понять, а если учесть череду необъяснимым событий навалившихся на него в последнее время, то сделать это было вдвойне, а то и в тройне, сложнее.

Тем временем Эд непрерывно лаял и тянул хозяина за штанину, будто звал их куда-то. Так как солнце уже взошло, Гарольд предложил отправиться за собакой на орлах. Он объяснил, что это вполне безопасно и увлекательно, но Леонарда не надо было уговаривать. Он уже заранее был готов ко всякого рода приключениям, ещё с самого раннего детства.

Энгельс же пошёл своей дорогой, к своим дочерям. Он свою миссию уже выполнил.

* * *

— Что-то случилось, Меден? — С беспокойством спросил его старый друг.

— С чего это ты взял? — Лукаво улыбнулся Меден.

— Ты уже много лет не навещал меня без того, чтобы впутать в какую-нибудь историю. Твои визиты всегда ограничивались необходимостью. Вот и на этот раз я спрашиваю тебя, что случилось?

— Ну, ты в своем монологе и хватанул лишка. А сто лет назад, разве не я подтолкнул тебя на ту забаву. — Весело подмигнул чародей.

— А, ты о том, когда…

— Да, да, именно о том когда…

— Ой, мальчики, чувствую, что вы сейчас говорите обо мне, — прошипела вошедшая женщина. В руках она держала поднос с тремя кружками ароматного чая. В раскосых желто-зеленных глазах светилось озорство. Женщина была, уже довольно стара, но её некогда прекрасное лицо, не потеряло ещё былой красоты. — Стоит мне выйти, как вы сразу же начинаете обсуждать меня за спиной. Это не честно или, по меньшей мере, не прилично.

Она обиженно поджала губки.

— Не подумай ничего плохого, дорогая. — Виктор притянул женщину к себе и поцеловал. — Меден просто вспоминал, как познакомил нас в прошлом веке. В каком это было году, Меден?

Но тот не слышал, он сидел, задумавшись, и даже закусил губу, столь глубока была, его дума.

— Меден?

— Меден?

— Что, а, что?

— О чём это ты задумался?

— Да вот думаю, годы уходят стремительно и безвозвратно. А вот ведь ты по-своему прав.

— В чём именно?

— Мы уже лет двести, пожалуй, не перекидывались с тобой в картишки или кости. Где там у тебя наши игровые атрибуты? Ну-ка, доставай-ка. — Меден кивнул головой в сторону старого сундука, где, как он знал, Виктор всегда хранил боевые заслуги и сокровища своей молодости.

— Конечно, нашел дурака, — проворчал Виктор, но все же полез в сундук. — Ты же у нас теперь вон какой великий, не то, что в прошлые времена. Думаешь, я не помню, как уже пару сотен лет назад не мог выиграть у тебя не одной партии?

— Ну, это тогда, — наигранно печально вздохнул старик-чародей, — тогда я был молод и полон сил, а теперь я уже дряхлый шестисотлетний старик.

— Да и я вроде бы не помолодел с тех пор, — пробурчал Виктор. — И вообще, последнее время я не одобряю азартных игр, — Что? Боишься проиграть? — Лукаво улыбаясь, склонился к нему Меден.

— Я? Да никогда.

— Что, надеешься на мой склероз, раз уж я постарше тебя на пару веков?

— Да уж, дождёшься от тебя.

Они весело рассмеялись, вспоминая былые времена, беззаботную молодость и приятные времяпровождения.

Что ж, несмотря на небольшую поправочку стоявшую у каждого после дефиса и следующую вслед человеку, они, прежде всего, оставались людьми и ничто человеческое, как говорится, им было не чуждо.

* * *

— Как она?

— Всё в том же состоянии. — Сэргард беспокойно взглянул на подругу. — По-видимому, я ошибся, дав ей свою кровь. А ведь я знал, что это грозит серьезнейшими последствиями.

— Я вот тут принесла тебе… вот. Я знаю, она им очень дорожила. — Маргарита Петровна протянула ему серебряное распятие, заключенное в смоляную оболочку. — Виктория отдала мне перед отъездом. Она сказала что Катя, ну то есть Катарина, не знает тут ничего кроме как Медгарда, поэтому если и вернется, то сюда. А это распятие, ей оно может пригодиться. Вот и пригодилось.

— Спасибо. Я знаю, она была бы вам очень благодарна за его возвращение. — Сэргард внимательно осмотрел серебряный крестик. — Она говорила, что в нём заключена особая сила, и эта сила поможет тому, кто его носит. Видно поэтому она и одела его на шею вашей внучке.

Маргарита Петровна согласно кивнула.

— Кто знает, может оно поможет и ей сейчас, — добавил Сэргард, ложа его девушке на грудь.

И вдруг, то ли это распятие и впрямь поделилось с ней какой-то своей божественной энергией, то ли ее организм уже отдохнул достаточно, чтобы наконец-то прийти в себя, но только рука её внезапно вздрогнула и, как и прежде, крепко сжала свое сокровище; большие жёлто-зеленные глаза медленно открылись, а на губах заиграла усталая, но счастливая улыбка.

* * *

А где-то в сотнях, или даже тысячах, километров от этого места, по бесконечным туннелям подземного городка, бегала горстка детишек, среди которых была и подросшая малышка Анна, и малыши-двойняшки Николаса, и крошка Анастасия. Она была ещё довольно мала, но уже давно уверенно держалась на ногах и не отставала от других ребятишек, которые не забывали присматривать за всеми малышами.

А в нескольких метрах над ними, на самой земной поверхности, как и многими месяцами ранее, стояли её родители, крепко державшись за руки и наблюдая за умиротворённым закатом, осознав все свои ошибки, и приняв друг друга такими, какие они есть.