Конечно же, ударить по Столице сразу не удалось. Войска были растянуты, нас постоянно отвлекали крупные отряды противника, действующие по известной схеме «ударил, убежал».

За следующие два дня мы заняли приличный кусок столичного пригорода, вычистив пяток крупных храмов и два города. К этому времени мы перебросили все войска, началась подготовка к штурму Столицы — огромного по местным меркам города, окружённого двойной стеной, да ещё и разбитого на три сектора, каждый из которых был ограничен собственной оборонной системой. К нашему счастью каждая из стен сейчас находилась в плачевном состоянии. Настолько плачевном, что мы планировали провести войска (а это больше восемнадцати тысяч человек) через северные ворота и два близлежащих пролома в стене. И пусть армия у нас была внушительная, за стенами Столицы, имеющей до начала Смуты население в сто двадцать тысяч человек, нас ожидало не меньше полутора тысяч жрецов и двадцать с лишним тысяч осквернённых, не считая самого виновника Смуты и его приближённых.

Закрыв портал, я начал восполнять свои энергетические резервы. Но дело шло медленней, чем я рассчитывал — новых адептов Тени насчитывалось не более пяти тысяч, что составляло примерно десятую часть от общего числа жителей тех мест, где я прошёлся. Слишком тяжёл был груз повторного обретения разума и воспоминаний. В этом-то Осквернённый Культ Корда и был куда хуже гасповского.

В чём разница? Казалось бы, ни в чём, но она есть. Оккультисты черпали силу в муках. Поддавшись влиянию послушника, жертва пытала себя какое-то время, а потом умирала. Во время жертвоприношений оккультисты пытали людей куда дольше, но итогом была всё же смерть — в частности, из-за того, что служителям Гаспа требовался материал для создания химер, оккультистов, новая плоть для ведьм и, конечно же, внутренний органы для амулетов. Лишь сам Гасп, вспомнив что-то из своих старых умений, кое-как сумел создать относительно объёмный источник энергии, но несколько десятков тысяч человек, которых он осквернил, в масштабах Осквернённого Культа Корда — ничто.

Жрецы же и сам Корд (и Судья в том числе) черпали силу в живых людях. В живых, но не обязательно разумных. Люди верили, любили, поддерживали, и тем самым восполняли энергетические потребности жрецов. Осквернив Культ Корда, Гасп привнёс в него свои идеи — силу стало можно черпать и в муках. То есть осквернённым жрецам не оставалось ничего другого, как создавать живые куклы, постоянно испытывающие муки. Мучились и те, что оставались в городах, «батарейки», и воины — но вторые только для того, чтобы оставаться под властью жрецов, и лишь эта энергия поддерживала в ордах зомби «жизнь». То есть короткая, но болезненная пытка превращался в бесконечный кошмар. Именно это Гасп с большим трудом и провернул на болотах сотню лет назад. Сейчас у него был опыт и куда больше материала, но, насколько я понял, даже это не позволило ему вернуть себе тело. По крайней мере, пока. Возможно, именно это и было причиной спешки — если безумный бог возглавит Культ, то его новое войско не остановит никто. Разве что Корд, но и тот по каким-то причинам пока оставался вне кондиции.

Я же черпал силу в жажде мести, ненависти и желании жить. Моя сила была на стыке — она черпала негативную энергию, но из, фактически, живых существ, которых пытать было не нужно.

Эти два дня, что мы готовили плацдарм для штурма Столицы, я мотался как угорелый от одного храма к другому, от города к городу. Спать не приходилось — не успевал. Это порядочно истощило меня. Потому вечером второго дня меня чуть ли не насильно уложили спать, подсунув под бок премилую девушку из игроков и бурдюк с вином. Вино успокоило мои нервы, а девушка самыми приятными методами забрала последние силы, так что спал я как убитый.

А проснувшись, увидел Алую, стоящую у моей кровати. Заметив мою непроизвольную попытку прикрыться, она слабо усмехнулась.

— Пожил бы ты с моё, потерял бы всякий интерес к сексу.

— Через тысчонку лет встретимся и обсудим этот вопрос, — буркнул я, садясь и всё же прикрываясь одеялом. — Судя по твоему виду, у нас какие-то проблемы.

Алая поправила окровавленный доспех, в котором красовалась дыра, пробитую, должно быть, тараном. В дыре можно было разглядеть обгорелую кожу и шевелящуюся плоть — рана зарастала буквально на глазах, но не рана беспокоила падчерицу Корда. Я видел, что она практически вымотана. Кожа обвисла, появились морщины. Если взглянуть на неё внимательно, то можно было увидеть старуху ничуть не моложе Гаи.

— Проблемы, — хмыкнула Алая. — Они у нас вечно. Но тут ты прав. Нам нужно было атаковать как можно скорее…

— Но это было невозможно.

— … но это было невозможно. Вот, в общем, и дождались. В тыл к вам идут две армии жрецов, одна с северо-запада, около пятнадцати тысяч человек, вторая с северо-востока, около двадцати. Осквернённые в основном, жрецов Культ Корда судорожно стягивает к Столице, чтобы отразить штурм, но тоже ничего хорошего. Если жрецы скопят силы и ударят одновременно с двумя этими армия, уже вы будете зажаты с двух сторон.

— А чем в это время занимается Корд? — сухо поинтересовался я. — Помощи от него ждать не придётся, да?

Лицо Алой ожесточилось.

— Не вякай, сосунок. Он занят, и делает куда больше вашего. Властелинов осталось всего одиннадцать, и одного из проигравшихся на ставках добил именно он. С моей помощью, — она указала на свой живот.

— Ему позволили добить, — сказал я, не обращая внимания на сосунка. — Знаешь, ты пугала нас тем, что Властелины тоже возьмутся за нас… но что-то мне кажется, что вы действуете по их плану. Развлечение продолжается, а?

— Помалкивай. — Алая резко выпрямилась. — Я дала тебе важную информацию, ты решай, что с ней делать. Можете сидеть на месте, и тогда рано или поздно вас раздавят.

Она исчезла, а я, вдохнув, взялся за одежду. Моя вчерашняя любовница сладко посапывала, уткнувшись носом в подушку, и я решил её не будить. Хотя бы потому, что даже не мог вспомнить её имя или ник.

Пришлось попотеть, чтобы найти Судью, Свея и всех причастных, и собрать их на совещание. Все готовились к штурму и думали только о нём. Ничего удивительного, если учесть, что циклопические ворота в Столицу можно было заметить практически из любого места в занятом нами городе. Я начал поиск и сбор ранним утром, а закончил уже ближе к полудню. Проблема была ещё и в том, что все были чертовски заняты. Когда я нашёл Судью, ей ещё не менее получаса потребовалось, чтобы раздать последние приказы и сообщить всем курьерам, где её следует искать. Игроки как обычно тяготели каждый к своему клану, и поиск не был большой проблемой, но всё та же подготовка к предстоящей битве не давала им бросить всё и отправится на совет. Да и какой, к чёрту совет, когда у всех есть задание, на выполнение которого остались считанные часы? Всё же уже порешали вчера. Новость о подкреплении у противника воспринималась с недоверием. Опять же, новые знакомые с запада не слишком-то меня жаловали, ожидая распоряжений от главного союзника, Свея, а не его подчинённого. Но через четыре часа я всё же собрал всех в большом зале храма Корда, где находилась ставка Судьи.

Я обрисовал обстановку, уже зная, что первые две стены Столицы планировалось занять уже сегодня — штурм был намечен на два часа пополудни, и Ораю рассчитывала взять их к закату, а после начать методично прокладывать дорогу к главному храму Корда, где должен был находиться Гасп. Мы надеялись, что Игрок займётся тем же с юга, но подтверждения получить не могли — разведчики, отправленные в обход Столицы, вернулись либо ни с чем, либо не вернулись вовсе.

— Времени рассусоливать нет, — сказал я, угрюмо обводя всех взглядом. — Нам нужно решать, что делать. Либо мы идём брать Столицу, надеясь, что успеем занять оборону, в чём я лично сильно сомневаюсь, иначе Алая бы не появилась. Либо мы пытаемся разбить идущие к нам армии. На худой конец задержать.

— Задержать? — спросила Судья, устало разминая указательным и большим пальцами перепачканную в гари переносицу.

— Есть четыре варианта, — пояснил я. — Я, по крайней мере, придумал только четыре. Первый. Мы выходим большими силами навстречу одной армии, оставив здесь небольшой заслон, громим её, потом выдвигаемся к другой. Риск в том, что пока основные силы бьют первую армию, а мы даже не знаем её точно месторасположения, вторая при поддержке жрецов из Столицы может разгромить оставшийся здесь отряд. Мне это вариант не нравится — мы запросто можем разбить подкрепление, но, скорее всего, окажемся на той же стадии, что и два дня назад.

Второй вариант, мы делимся на две примерно равные части, оставляем заслон и идём драться. Армии меньше, риска проиграть либо затянуть бой на длительное время куда больше и опять-таки просрать всё, что мы завоевали.

Третий. Плюнуть на подкрепление и идти на Столицу. Как долго мы будем брать стены и хоть сколько-то кварталов, чтобы было где разместить войска и откуда можно развивать успех, не знает никто. Запросто можем получить удар в спину, а в окружение в случае, когда у тебя перед носом стена, а за спиной две большие армии, думаю, попасть никому не охота, из него можно будет просто не выйти и полечь на месте.

Ну, и четвёртый… — Я перевёл дыхание. — Мне он нравится больше всех. Мы жертвуем двумя отрядами, которые уходят, чтобы задержать армии жрецов, а основные силы спокойно начинают штурм стены.

— Самый дерьмовый план, — сказала Шапокляк.

— На взятие стены уйдёт несколько часов, — ответил я. — А у нас, насколько я могу судить, большая спешка. Именно последний вариант даёт нам наибольшую фору во времени.

— Если твои отряды не разнесут в клочки за пару минут, — сухо сказал Синий Господин.

Я с трудом удержался, чтобы не изменить выражение лица.

— Если одним отрядом будут обычные солдаты при поддержке сотни-другой героев, а вторым — полноценный клан игроков, в клочки их не разнесут. Сил других кланов и героев хватит на штурм. Возможно, удастся даже спасти кого-то, когда…

Грянула буря. Четвёртый вариант не нравился ни кому. Судья не собиралась жертвовать десятью тысячами обычных солдат. Никто из клан-лидеров не хотел вести на убой своих людей. Предлагались другие варианты атаки, но они так или иначе были не более чем вариациями предложенных мной. Это продолжалось бы долго, если бы в залу не ворвался Репей.

— Мы в жопе! — рявкнул он. — В двух часах ходу на запад к нам идёт орда зомби! А разведчики у стены докладывают, что в городе наметилось какое-то оживление.

— Они знают об армиях, — сказал я. — И намереваются ударить одновременно. Будем сидеть на месте, ожидая атаки? Пусть мы отобьёмся раз или два, придут ещё армии — не думаете же вы, что эти тридцать пять тысяч, всё, что смогут собрать жрецы со всей своей территории? Или атакуем город, подставив спину под удар?

Все молчали. Но это даже было плюсом. Именно потому, что молчали ВСЕ. Не делились на простых солдат, героев и игроков, ведь проблема была общая. Возможно, пройдёт ещё какое-то время и на решительный удар по Сердцу Мира пойдёт единое войско, действительно союзники, способные к общей работе, которую будут делать без скандалов и споров.

Со своего места встал Свей.

— Раз мой молодец так разошёлся, указывая всем что и как делать, отвечать за него придётся мне. Я веду свой клан, своё королевство на запад, чтобы дать время для штурма Столицы.

Тишина стала ещё более гробовой, хотя казалось, что это невозможно.

— И я поддерживаю план Палача, — сказал наконец командир местных. — Мы пришли сюда умирать, и нет разницы, сделаем это мы сегодня в обед или к ужину. Вставать не буду, чтобы никто не увидел мои обмоченные портки.

Раздались сдавленные смешки.

— Судья, — продолжал он, всё-таки поднимаясь и демонстрируя абсолютно сухие штаны, — сделай так, чтобы мы погибли не напрасно.

— Начинаем штурм через полчаса, — холодно проговорила Ораю, бросая на меня взгляд полный боли. — Палач, ты пойдёшь в передовом отряде со мной…

— Я пойду со своим кланом, — покачал я головой. — И со своим королём.

Судья коротко кивнула.

— Постарайтесь не сдохнуть. Все вы. Удачи.

Мы со Свеем и Репьём покинули храм и, не перебросившись за всю дорогу и словом, вышли в квартал, который занимал наш клан. Тысяча двести человек с учётом всех последних битв. И среди них — не меньше сотни героев, решивших, что с нами им будет лучше, чем с Судьёй. Клан был готов выступать — большая часть уже собралась на площади. Планировалось, что мы выйдем в бой первыми, чтобы расчистить достаточно широкий коридор, по которому пойдёт остальное войско. Но так уж выходило, что все планы катились коту под хвост. Свей прошёл сквозь войско и запрыгнул на постамент, когда-то принадлежавший статуе Корда, обломки которой валялись по всей площади.

— У нас новая цель! — рыкнул Свей, гремя на всю площадь и, наверное, на несколько ближайших кварталов. — Весь наш поход находится под угрозой! С запада сюда идёт пятнадцатитысячная армия осквернённых. Это грозит определёнными проблемами при штурме, так что мы пойдём и навешаем им по первое число. Пятнадцать тысяч, ребята, семечки для нас, учитывая, что жрецов с ними почти нет. Мы уничтожим этих сосунков к обеду и ещё успеем поучаствовать в штурме городских стен. — Король поднял свой правый кулак, закованный в сталь. — Так что бросаем сумки с провиантом — они нам не понадобятся — и выступаем. В бой, мужики, в бой, девчонки! Размажем их и станем на шаг ближе к дому! За Город-государство Игроков Зелёного Истока! За людей!

Клан загалдел, поддерживая Свея. Но каждый понимал, в каком мы дерьме. Большая часть бомб либо была использована, либо хранилась в нескольких телегах, которые стояли у южной границы города — планировалось использовать их во время штурма Столицы. Да, мы были тёртыми калачами, да, жрецов мало… Но в прошлый раз с такой же по числу армией удалось управится только с Судьёй, если, конечно, можно сравнивать оккультистов и жрецов. Да и не сражались мы с осквернёнными, как следует не сражались. Мы с подавляющим преимуществом наступали на город и вычищали аморфные группы зомби по очереди. Сейчас же предстояла настоящая битва…

Я почувствовал, что дёргаюсь. Понимать, что надо сделать какую-то вещь, не означает это «надо» принимать. Я фактически обрёк на смерть добрых одиннадцать тысяч человек. Я расписывал Ораю необходимость притащить сюда армию местных, чем подписал большинству из них смертный приговор, но сегодня я привожу этот приговор в исполнение. Конечно, можно обманывать себя, говорить, что мы легко победим, что мы действительно управимся к обеду. Но так не получится, я это чувствовал, не могут жрецы в такой ответственный момент просто бросить в бой кучу пушечного мяса лишь бы задержать нас на пару часов.

Но по-другому нельзя. Наше милосердие — смертная казнь. Моё личное — нежизнь для будущих адептов или «батареек», как будет угодно. Звучит дерьмово, но в данном случае мы действительно меньшее из зол.

Я вдохнул тёплый воздух полной грудью. Пахло гарью. Её вонь перебивала даже смрад Скверны и запах крови. Город превратился в сгоревший остов самого себя, каменный скелет, перепачканный сажей. И жизни в нём не больше, чем в скелете — нет птиц, травы, насекомых, кругом полная тишина, лишь слабый ветер да незваные пришельцы были источниками звука. Но тут наш клан сдвинулся с места, и мы стали будто бы комками свернувшейся крови, что потекли по жилам мёртвого тела. Мы были словно жизнетворная бактерия, которая обязана рано или поздно превратиться в колонию, а после переродится в нечто большее, настоящее живое существо, обладающее разумом, чувствами и мечтами. Мы выжгли болезнь из этого места, как сталь прижигает гноящуюся рану. Стали одновременно и лекарством, и самим организмом, которому ранее требовалось лечение.

Я дрожал, ощущая, как на меня накатывают чувства, которые я давным-давно не испытывал — ожидание чего-то нового, надежду. Мы шли в тишине по мёртвой земле, единственные живые существа, которые вот-вот погибнут, чтобы дать этим местам шанс снова стать домом для людей или нелюдей, стать живым, ведь сама местность без населяющего её народа ничего не значит, это просто земля и камни. У нас была лишь надежда обречённых на то, что кто-то придёт после них, чтобы зажить по-настоящему.

Возможно, иногда нужно пожертвовать своей жизнью, чтобы почувствовать, что такое оставаться живым по-настоящему. Каждый в клане чувствовал это. А я лишь должен был убить как можно больше противников. Нет, Комок, я не сдался, я веду борьбу. Я не собираюсь умирать. Как не собирается каждый из тех двенадцати сотен, что идут со мной. Но кому-то придётся заплатить за жизнь других своей смертью. Дать пройти по своей голове следующему, который, возможно, тоже сложит голову, но даст шанс третьему. Надеюсь, я не буду среди первых двух, иначе приводить в исполнение приговор этому миру будет Комок.

Я плохо помню, как мы вышли из города, прошли по предместьям и вывернули наперерез армии противника. В себя я пришёл уже в тот момент, когда перед глазами замаячил сплошной вал человеческих тел, которые принадлежали уже не людям. Мы стояли посреди вытоптанного пожелтевшего поля. Слева река с разрушенным мостом, справа тянется бесконечное поле, позади — развалины храма и двух деревень. Странно, но на этом поле почти не было трупов.

Но скоро их станет очень много.

— Маги! — прогремел Свей. — Приготовиться!

Я смотрел на чёрную полосу исковерканных тел с перекошенными лицами, скрюченными руками и изувеченными телами. Их топот заглушал практически все звуки. Пыль поднялась такая, что почти ничего не разглядеть. Но я видел и чувствовал каждого.

Хозяин Тумана, я сделаю всё, чтобы ты был доволен. Отпущу как можно больше человек.

— Бегом, марш!

Клан сорвался с места. Как обычно — воины впереди, маги позади, охотники с флангов. Вперёд, танкам нужно набрать инерцию, чтобы от натиска врага не сломался строй.

— Маги! Обратный отсчёт! Десять! Девять!..

Фронт проклятых куда шире. Они уже буквально со всех сторон — их фланги двигались быстрее. Хотят совершить охват, образовав котёл? Или большая часть войска просто попробует миновать нас, чтобы ударить по лагерю?

— Три! — орал Свей. — Два! Один!

До армии противника метров пятьдесят. Я вдохнул пыльный воздух.

Пахло сухой травой. Давно забытый запах. Не гарь, не гниль, не кровь. Сухая трава. Или я просто перестал распознавать другие запахи, кроме тех, что так или иначе имеют отношение к смерти?

Армии сошлись.

А потом запахло озоном. В небе бушевала буря. Но та, что разошлась на земле, была ничуть не слабее.

За несколько секунд первые ряды обеих армий смешались в исходящий кровью ком. Где-то за моей спиной ухнуло, задрожал воздух, земля под ногами взбесилась. На центральные и задние ряды осквернённых обрушилась знакомая по битве с оккультистами буря, но жрецы выставили над своими головами сочащийся чёрным гноем щит, принявший на себя всю прорву энергии, что выпустили наши маги. Яркая вспышка света, и оба заклинания взаимоуничтожились, превратившись в облако гари, которое медленно осыпалось на землю крупных хлопьями сажи.

Тем временем началось полноценное землетрясение, почва под ногами проклятых вздыбилась, погребая под собой сотни врагов. В несколько широких разломов рухнули целые ряды противников. Поднятый погибающими визг слился в единый сводящий с ума звук.

Пара ребят из тех, что сражались рядом со мной, упали, их тела искажались и мялись, будто были слеплены из пластилина. Я с ожесточением разрывал, разрубал и сминал тела осквернённых Крыльями и Клинками Тени, стараясь выискать жрецов. Рядом выл Свей, вырубающий своим бродексом настоящую просеку в рядах врага. Один из найденных мною жрецов умудрился прорваться сквозь Тень, потеряв половину собственной плоти, но я раздавил ему голову голыми руками, превратил его тело в ядовитую бомбу и зашвырнул подальше в толпу осквернённых. Труп разорвался ещё в воздухе, орошая головы жертв настоящим дождём из яда. Заживо разлагающиеся проклятые с нечеловеческими криками валились на землю, где их затаптывали прущие и прущие вперёд орды других проклятых. Репей за минуту расстрелял все свои стрелы и с дротиком в каждой руке держался в моей Тени, стараясь добивать тех, кого не успел я.

Из-под земляных завалов поползли големы, ящерицы и всевозможные черви и змеи исполинских размеров разрывающие, заглатывающие и удушающие осквернённых. Жрецы за пару минут уничтожили эту ораву, но нам со Свеем и несколькими десятками наиболее крепких ребят удалось прорваться в образовавшуюся брешь, отрезать часть противников от общей массы и занять земляной вал, куда начали стягиваться маги, чтобы вести работу по врагу с возвышения. На вторую бурю сил у них уже не было, но одиночные заклинания забирали то одну нежизнь, то несколько в том или ином месте. Но бреши в рядах противника быстро затягивались, а жрецы отвечали собственной магией — из ниоткуда возникали светящиеся двойники Комка, вцепляющиеся в игроков. Закованный в полный доспех воин взорвался изнутри, обдав сражающихся рядом соратников кровью, и почти пустой доспех повалился на землю. Замычал Репей, в чью щёку вцепился слизень, но я успех смахнуть его прежде, чем тот успел убить разведчика.

По рядам осквернённых прошёл стон, и часть из них будто ободрённая этим звуком рванулась в атаку с утроенной силой. Строй воинов, прикрывающих отход к холму магов и охотников, прорвали, с десяток несчастных повалили на землю и принялись рвать голыми руками на части. Удар нескольких смельчаков отбросил назад эту орду и восстановил ряд. Наше войско плавно перетекало из одного места в другое сквозь ряды противника и занимало круговую оборону у холма.

Я с удивлением вслушался в казалось бы бессвязные вопли Свея, которые он издавал, продолжая орудовать уже мечом — топор сломался — и услышал, что берсеркер раздаёт абсолютно чёткие и осмысленные команды отрядам. И его приказы слышали все, даже те, что сражались в сотне метров, несмотря на царящую на боле битвы какофонию звуков. Без этих команд, распространяемых, должно быть, магией нашего короля, битва превратилась бы в бойню стенка на стенку.

— Палач! Спускайся в том месте с холма и помоги остальным! — абсолютно чётко донеслось до моего слуха.

Я направился в указанном направлении. Около двух десятков воинов и вдвое больше магов оттеснили от основного войска и зажимали со всех сторон. Я разодрал на куски двух жрецов, управляющих отрядом осквернённых, и прорвался к нашему отряду. Часть игроков уже полегла, но я с полудюжиной танков и тремя охотниками прикрыл отступление остальных. Они прорывались сквозь порядочно прореженный строй противника, но проклятые превосходили их числом даже на том участке, через который прошёл я. Отряд таял буквально на глазах. Крылья Тени защищали одного, в то время как в десятке шагов осквернённые убивали двух других, заваливая числом, вгрызаясь в открытые участки плоти зубами и отрывая своим жертвам конечности. Маги с вершины холма провели более или менее организованную стихийную атаку, едва не прикончив меня с уже тремя напарниками, но именно этот удар позволил отряду добраться до холма. Я с ужасом заметил, что до своих добрались только два с половиной десятка человек — меньше половины. Даже я со своими способностями смог спасти лишь горстку людей… А в двух сотнях метров к западу осквернённые разорвали группу из двух дюжин человек, отбившуюся от своих. Но ими Свей пожертвовал, спасая больший отряд.

Я прошёл вдоль нашего строя полсотни метров у подножия холма, но вскоре отступил. На меня бросались проклятые, чьи руки светились белым, голые кости их пальцев рвали Тень на куски, что причиняло мне физические страдания, словно вместе с Тенью рвалась и моя кожа.

— Маги! Три! Два! Один!

Вторая буря, куда слабее первой. Жрецы опять поднимают над своими головами щит, но и он гораздо меньше прежнего. По краям щита толпа осквернённых превратилась в прах и грязь, а через четверть минуты стихия продавила щит из Света и Скверны, выкосила пару сотен проклятых и утихла. За нашими спинами бушевали големы и миньоны. То ли на том конце холма было куда меньше жрецов, то ли они не успевали справляться с призванными, но эта атака возымела куда больший эффект, на пару минут очистив приличный кусок поля от живых проклятых. Но и здесь маги не сумели привести нашу армию к победе — жрецы быстро залатали прорехи и отправили осквернённых в рукопашную.

Отрядам с моей стороны холма приходилось несладко. Свей отошёл на левый фланг отбивать массированную атаку жрецов, и его место беснующейся в толпе врагов машины для убийства пришлось занимать мне. А осквернённых со светящимися пальцами и глазами становилось всё больше. Трое прорвали защиту из Тени, практически не пострадав, и мне пришлось взяться за саблю. Голова одного развалилась на две половины, второй повалился, лишившись руки и части грудной клетки, а третий вцепился зубами в мои пальцы на левой руке. Моя ладонь выстрелила пастью Комка в его голову, прошив насквозь, но челюсти проклятого размозжили вторые фаланги у указательного, среднего и безымянного пальцев. Я вновь влился в ряды воинов, не давая дрогнувшему ряду развалится. Заметил, что окровавленного Репья кто-то уносит к вершине холма, но тут же отвлёкся на крупного жреца, пытающегося достать меня костяным копьём.

Всё это время я судорожно выискивал засранца, освящающего осквернённых. Убью его, и о зомби, что рвут Тень, можно забыть. Он должен быть где-то рядом… должен… в ряду врагов, но так, чтобы можно было следить за мной…

Вот он. Вернее — она. Высокая стройная женщина с длинными льняными волосами, торчащими из практически голого черепа, в полусотне метров от наших позиций. Она пару секунд стояла, высоко задрав руки к небу, а после опускала их, будто совершая какую-то молитву. Её распотрошённая правая грудь вывалилась из разодранного жреческого одеяния, в ней кишели личинки, шевелящиеся в гниющем жире, в то время как левая, нетронутая, крепкая и мощная, размером с голову взрослого человека, эротично колыхалась при каждом движении. Её окружали осквернённые, причём большая часть стояла лицом к ней. Один из них сделал шаг вперёд, погрузил пальцы обеих рук в кипящий гной правой груди. Он несколько секунд шарил руками в месиве, его собственная плоть отваливалась с кистей до тех пор, пока не осталась голая кость, после чего осквернённый сжал ладонями левую грудь, и те засветились. Когда он повернулся ко мне, я увидел, что и его глаза Сияют тем же светом, что и ладони. Осквернённый исчез в толпе безумцев по направлению ко мне, а его место занял следующий. Всё это продолжалось не больше десяти секунд.

Я растворился в Тени, вызвал как можно больше фантомов, чтобы наш ряд не распался под напором зомби, и принялся прокладывать себе дорогу к этой жрице. Проклятых с костяными пальцами были уже десятки, один из них прорвался сквозь защиту и вонзил правую руку мне в бок, разорвав куртку и выдрав кусок кожи, но я упокоил его, смахнув саблей голову. До стоящих ко мне спиной осквернённых были уже считаные шаги, но в этот момент дорогу мне преградили ещё две жрицы, держащие в руках короткие деревянные посохи с вырезанными витиеватыми узорами, по которым явно проходили всполохи Света. Они напали на меня с чудовищной скоростью и ещё большим рвением. Я плюнул в одну из них ядом и отступил. Яд начал разлагать кожу на лице моей жертвы, но та, даже лишившись зрения, продолжала наседать, в то время как другая разбивала в клочки один Клинок Тени за другим. Осквернённых вокруг стало меньше (не считая тех, что обступали главную жрицу), будто они давали нам место для поединка, но всё равно продолжали путаться под ногами, вонзая свои светящиеся пальцы в мою защиту. Я налетел на слепую, нанося беспорядочные удары Клинками Тени, но та ловко отбивалась своим посохом.

— Чтобы увидеть твою Тьму не нужны глаза, — сказала мне та, у которой ещё оставалось какое-то подобие лица.

— Мою Тень, — ответил я. — Тень, что превратит твою Скверну в прах и выпьет твой Свет.

Жрицы синхронно пригнулись, готовясь к атаке, а я поднял потрёпанные в бою Крылья Тени. Сейчас они действительно напоминали крылья птицы, а не перепончатые вроде тех, что у летучих мышей — встретившаяся со Светом Тень превращалась в похожие на перья лоскуты.

А время шло. Время кончалось. Короткие вспышки боли в голове говорили о том, что фантомов оставалось всё меньше и меньше. На мою спину попробовали запрыгнуть трое осквернённых с освящёнными пальцами. Жрицы атаковали…

… и в этот момент их от меня отрезала стена огня. Мои противницы пробили её, но я без труда расправился с полыхающими фигурами, уже находящимися на грани агонии. Свей умудрялся следить за всем полем битвы и оказывать помощь там, где она была нужна.

Стена огня опала, и я, в один прыжок оказавшись у ждущих освящения осквернённых, принялся резать их. Первые несколько секунд они не оказывали никакого сопротивления, а когда жрица сбросила свои чары, притягивающие их к себе, было уже поздно. Я ударил её Крыльями в грудь — во все стороны полетели ошмётки Тени — и, повалив на землю, принялся кромсать её тело Клинками. Она отбивалась, выставляла защиту, но та быстро пала под моими ударами. Я вонзил жало Комка под её левую грудь и, впрыснув большую дозу яда, начала отступать — со всех сторон ко мне тянулись жрецы, жаждущие мести за свою предводительницу.

— Отступай медленней! — Казалось, что Свей говорит мне на ухо, хотя я чувствовал, что он даже не в сотне метров от меня. — Затягивай, заманивай!

Противник напал толпой. Среди них в достатке было и тех, что успели унести крупицу Света на своих костях. Я закричал от боли, когда одно крыло вырвали чуть ли не с мясом. Я быстро отрастил его, но это стоило больших усилий и отняло слишком много энергии для моих и без того пострадавших запасов.

— Ещё десять шагов. Медленней!

Я стиснул зубы и принялся вычерпывать остатки собственных сил, чтобы выстроить достаточно хорошую защиту вокруг себя и обеспечивать хотя бы полдюжины Клинков, которыми можно было отбиваться от самых настырных противников. Сил едва хватало. Я испытывал острое желание зачерпнуть силу из своих новообретённых адептов, но это могло прикончить большую их часть — слишком мало в них было энергии, слишком небольшое время прошло с тех пор, как они влились в мою сеть.

— Пять шагов, Доктор. Четыре.

Ни один из осквернённых не мог добраться до меня. Но разорванные клоки Тени будто кровоточили, вытягивая из меня всё больше и больше сил.

— Ещё шаг, Доктор. Шаг.

Я отступил и собрал остатки своих сил, чтобы выставить Щит прямо перед собой. И всё равно едва не ослеп от белого яростного пламени, пожирающего всё в радиусе полусотни метров — в ход пошли тщательно сберегаемые бомбы. Свей берёг их либо для того, чтобы переломить ход сражения в свою пользу, либо чтобы погибнуть, забрав с собой как можно больше противников. Чувствуя, как моя одежда нагревается и начинает тлеть от нестерпимого жара, я опрометью бросился бежать к холму, где можно было встать плечом к плечу с соратниками и хоть немного отдохнуть. Возвращаясь, я заметил, что такой же пожар полыхает ещё в трёх местах.

А ещё обратил внимание, что солнце уже ушло за полдень. Мы что здесь, уже часа полтора сражаемся?

Я не успел встать в строй, как земля под моими ногами задрожала и вспучилась. Я едва успел отпрыгнуть назад, к разрастающемуся благодаря магии пламени, благо там не оставалось противников.

Из-под земли медленно выкарабкивалось нечто. Огромный — метров четырёх в высоту — скелет с многосуставчатыми руками, рёбрами, покрытыми рядами длинных шипов, и головой, собранной, казалось, из десятка разных видов животных и нескольких человек. Когда он выбрался из-под земли до пояса, возникла вторая пара рук, куда длиннее первой, она вырастала из спины и вместо пальцев из ладоней торчали шипы с сочащимся ядом. Изогнувшись, скелет одним рывком высвободил нижнюю часть тела и встал надо мной.

— Хозяин приказал забрать тебя, — прощёлкал скелет, шевеля жвалами, хелицерами и клыками нескольких ртов. — Забрать твой труп.

Пара рук на спине скелета с шелестом раскрылась, превратившись в полдюжины жал каждая. Они образовали фигуру, напоминающую сидящего на паутине паука, полностью скрывшись от возможных атак с тыла. Между жалами поочерёдно проходили волны то Тьмы, то Света.

— Больше всего ему нужны левая рука и голова, — уточнил скелет. — Рука ему нужна чтобы стать сильней, а из твоей головы он сделает чащу, чтобы пить из неё кровь потомков Корда.

С этими словами он напал на меня. Я едва успел уйти от первой атаки. Все семь левых конечностей скелета вспороли грязь и трупы у моих ног и тут же взвились вверх, обдав Щит Тени чёрными парящими брызгами. Щит начал истончаться буквально на глазах — яд и Тьма проедали в нём крупные дыры. Я зашипел от ярости и сделал единственное, что мог — растворился в Тени и принялся кружить около монстра, одновременно стараясь не попадаться ему на глаза (возможно, он мог видеть сквозь Тень) и найти его слабые места. Но между костями можно было разглядеть только пустоту.

Скелет заметался на месте, атакуя наугад. Достать меня он не мог, значит, Тень работает как следует. Но и я ничего не мог ему сделать — мои резервы практически пусты. Слугу Некроманта накрыло несколько заклинаний, но он плевать на них хотел. Огонь стекал с белоснежный костей, не оставляя даже следа, ледяные глыбы и камни разлетались в пыль.

— Если ты сейчас же не вылезешь из своего укрытия, я начну убивать твоих союзников, — пророкотал скелет, одновременно разнося в крошку голема и разрывая многоглавую змею на куски.

Я вынырнул из Тени слева от него, плюнул в грудную клетку как можно больше яда и принялся отступать, уводя противника от позиций клана. Одновременно я начал пить энергию из своих новых адептов. И сразу же связь с несколькими потерялась — я вычерпал их до дна. Для победы придётся жертвовать жизнями не только чужих людей, но и соратников, слуг. Друзей. Но и я готов пожертвовать ради них всем.

Раны Тени затянулись, по Щиту забегали искры. Я ударил Крыльями по воздуху и взлетел, оставив витать у земли десятки ошмётков-перьев, каждый из который превращался в уже знакомую птицу с гипертрофированным клювом. Да и сам я изменялся — крылья выросли до огромных размеров, ноги с хрустом согнулись, сапоги порвались, и пятипалые птичьи лапы с саблевидными когтями расправились, поблёскивая серыми искрами. Я раскрыл свой клыкастый клюв, при помощи Тени срастил саблю с правой рукой, превратив её в какое-то подобие изогнутого клинка с неестественно длинным и широким лезвием. Комок расправил десятки пастей, часть из которых начали обвивать моё тело, выстраивая дополнительную защиту из плоти и Тьмы.

Скелет рассмеялся, и я узнал голос Некроманта.

— Ты чудовище ничуть не лучше меня, друг! Думаешь, если победишь меня, сможешь дать этим людям лучший мир? Чем хуже царство Тьмы, где нет эмоции и страданий?

Я каркнул в ответ и взвился в небо. Мне нечего было ответить, а если бы я и нашёл слова, мой клюв пока не был способен произносить слова.

— Твоя паства — чудовища. Не люди, не мертвецы. И ты жертвуешь ими словно какой-то тиран, не обращая внимания на каждого в отдельности. Чьи жизни ты забрал сегодня, чтобы подпитать свои истощённые силы? Думаешь, меньшее зло — это ты?

Полёт на какое-то время заставил меня забыть обо всём. Я висел в глубоком синем небе, не обращая внимания ни на слова скелета, ни на армию осквернённых. В голове воцарилась настоящая очищающая пустота, я словно переродился.

— Этот мир — боль. Сколько мы страдали? Скольких потеряли? Скольких бросили? Бросил лично ты, Палач. Я видел твою чёрную душонку, Палач. Ты винишь себя в том, что была убита Топлюша. В том, что случилось со мной. И ты прав. Она была убита из-за тебя. Я превратился в то, кем сейчас являюсь, из-за тебя. Одинокий безрукий парень, оставшийся без девушки и друга, вот кто я был. Я долго сопротивлялся им, думая, что я хороший человек, но они обещали мне новую руку, могущество и месть. Они показали мне, кто мы на самом деле такие. Куклы, в которых сидит разум, куклы, которых накачивают чужой энергией. Я отказывался считать себя убийцей, предполагая, что действовал из лучших побуждений, что убивал только в целях самозащиты, и только разумных мобов, а не настоящих людей. А всё оказалось наоборот. Нас создали только как машины для убийств, мы — настоящее зло, одно зло из тех, что обрушились на этот мир. Поэтому этот мир должен переродиться. Ни боли, ни эмоций, лишь Тьма и могильная тишина, такой будет новая жизнь этого мира.

Скелет гремел, носясь по полю битвы за мной. Он громил ряды противника, не обращая внимания на жертвы, втаптывал в землю жрецов. Некоторые тяжело падали на землю на землю, разлагаясь на глазах — Тьма растворяла в себе Скверну и гасила в них Свет. Но до меня Скелет достать не мог, продолжая бесполезно метаться по полю и наносить урон собственным союзникам.

Я повернул голову, чтобы увидеть распростёртые надо мной крылья. Я впитал достаточно силы. Это стоило нескольких сотен нежизней. На первый взгляд Некромант, говорящий через свою игрушку, прав. С другой… кто он такой, чтобы судить меня, и тем более других игроков?

— Глупец, — прокаркал я, с трудом разлепив клюв, и спикировал на скелет. — Жизнь, рождённая без боли — это не жизнь. Жизнь, продолжающаяся без боли — не жизнь. Боли не чувствуют только мёртвые. И камни.

Теперь мы дрались на равных. Пасти Комка перехватили большую часть жал скелета. Одним ударом клюва я разметал на осколки правую ключицу противника, а Единый Клинок Тени заскрёб по рёбрам, проламывая их. Скелет рвал зубами и жвалами Тень, его конечности впивались в моё новое тело, но в них оставались лишь гости перьев, сразу превращающиеся в птиц. Левая рука моего противника захватила горсть пастей Комка и с мясом выдрала их, орошая землю ядом. Я отрастил новые и пустил их между рёбрами Скелета, они ползли по его костям как побеги вьюна, пытаясь раздавить кости. На миг тело игрушки Некроманта превратилось в абсолютную Тьму, и я почувствовал, как она отсекает плоть Комка, перерабатывая её на собственные нужны. Я зашипел и убрал большую часть жал и пастей, оставив только те, что служили для защиты. Наши фигуры будто замерли друг напротив друга, но Тьма и Тень вели беспощадную борьбу.

Осквернённые тем временем предприняли ещё одну отчаянную попытку атаковать, но их потери были чудовищны. Птицы Тени стаей носились над их головами, и каждая, прежде чем раствориться в Скверне, забирала минимум одну жизнь. Вал осквернённых налетел на холм, но разбился о его подножье и откатился назад. Битва остановилась на несколько мгновений, но тут же вспыхнула вновь, когда пять ударных отрядов спустились на равнину и рассекли армию, окружающую холм, на шесть частей. В живых оставалось не более десятка жрецов, они уже не могли управлять всей массой осквернённых. Да и от этой массы осталась лишь пятая часть. Отряды игроков, практически не сократившись в числе, отступили к основным силам, и проклятая армия вновь качнулась за ними. Несколько десятков осквернённых полезли на холм, но их смешали с землёй за пару секунд, после чего последовала вторая контратака, окончательно смешавшая ряды противника и заставившая их отступить, очищая полосу земли в несколько десятков шагов. Гниль, грязь, кости и трупы — вот чем являлась эта земля, но по ней всё ещё могли ступать живые. Ещё три отряда быстрым броском достигли нестройный ряд противника и при поддержке магов начали громить проклятых.

С титаническим усилием я поднял своего противника на несколько метров над землей. Его жала кромсали мою защиту, иногда добираясь и до плоти, но, потеряв опору, Скелет будто бы начал драться яростней. Я выломал ему уже половину жал, но оставшиеся пробили Крылья Тени и разодрали их. Мы рухнули в грязь, подняв столб брызг, и покатились по сплошному слою трупов. В какой-то момент Скелет оказался сверху, одним ударом ноги он раздавил моё левое бедро, но, вывернувшись, я ударил клювом, превратив его лицо в мешанину из болтающихся костей. С некоторых обломков закапала Тьма, и я понял, что и как питает эту костяную куклу. Ударив Крыльями, я отпрыгнул, наступил на сломанную ногу, едва не упал, но всё же сохранил равновесие. С хрустом переломанные и раздробленные кости становились на место. Скелет тем временем поднимался, уперев все свои конечности в землю. Он тупо мотал головой, расшвыривая обломки собственного тела. Я схватил один из осколков его челюсти. Сухая мёртвая кость, но внутри неё чётко видно канал, по которую текла Тьма.

— Тебе конец, — с трудом сказал я. Мой противник мотнул головой ещё раз и взвился над землёй в самоубийственном прыжке. Всё, что он мог — нападать. И я принял его атаку, обвив его тело Тенью.

Я разбил клювом Скелету грудную клетку. С сухим щелчком сломалось его последнее жало. Клыки вцепились в хребет, клюв задвигался, словно пилы. Мощным ударом когтей я превратил бедро и часть таза Скелета в сухую костяную кашу, и он начал заваливаться на бок. Его голова с выдранными либо переломанными челюстями едва болталась на шее. Наконец, позвоночник поддался, и в грязь из гнили, крови и земли потекла Тьма. Поднялись облака пара — Тьма очищала землю, превращая её в безжизненный мокрый песок, но Некромант быстро перекрыл канал, питающий его создание.

И тем не менее, я успел быстрее. Я влил в закрывающийся канал весь Свет, что ещё оставался во мне — всё, что успел забрать у Судьи за последние дни. Не нужно было оборачиваться, чтобы разглядеть, как на востоке поднимается высокий столп Света. Звук взрыва не достиг нашего слуха. Но Некроманту и его Замку-из-Костей должно было достаться так, что какое-то время ему придётся зализывать раны. Возможно, это выведет хотя бы одного противника из строя на некоторое время.

— Не троньте их! — прогремел над полем мой голос.

Отряды начали стягиваться к холму, а я раскинул Крылья Тени над полем. Отупевшие и лишившиеся всех жрецов, осквернённые потеряли всякий интерес к происходящему и бестолково толпились на поле, кто-то из них уже улёгся в грязь. Их осталось не более полутора тысяч, и я выжрал всех, не обращая внимания на то, что некоторых можно было спасти.

С неба посыпались пепельные перья, теперь уже безвредные. Падая на землю, они расползались в грязи. Я стоял у холма, босой, в болтающихся лохмотьях, но Тень быстро сращивала их, превращая в закрывающий всё тело доспех. Маска рассыпалась ржавыми лохмотьями, но я создал себе новую, на пример той, в которой проходил первые месяцы — маску чумного доктора. Она прочно срослась с моим лицом и сжала голову своими серыми ремнями.

Вместо Злобы пришло отчаянье. Я чувствовал, как Тьма поглощает меня, чувствовал тоску и чёрную беспробудную безысходность, но какая-то искра Света внутри всё же рассеяла её. Перед глазами на миг появилось лицо Топлюши, таким, каким я его увидел впервые — сквозь прорези для глаз, бледное, немного отстранённое, с жестокой улыбкой на тонких губах. Но эта жестокая улыбка и безумный смех пробуждали во мне и другие воспоминания. О друзьях, ради которых я готов был пожертвовать жизнью. Они мертвы либо изменились, но я-то жив, я продолжаю борьбу.

Потому что перед моими глазами перепачканная в грязи фигура Свея, поднимающая двуручник над головой. Потому что за его спиной клан, созданный с такими усилиями, со столькими жертвами. Шесть с половиной сотен человек — все, кто пережил эту битву, среди них не меньше половины раненых. Но Свей поднимает свой двуручник и кричит:

— Победа!

И стройный хор голосов подхватывает его крик, а вместе с ними кричу и я. И их Свет проникает в меня, поддерживает, успокаивает.

Пускай большую часть я не знаю не то что поимённо, но и в лицо. Плевать. Мы — королевство игроков. Клан. Большая сплочённая семья. Пусть я лишь урод среди них, но я СРЕДИ них. Мы стоим, попирая поле смерти, пролившуюся здесь кровь, Тьму и Скверну. Мы — надежда, жизнь, будущее.

А Некромант, Властелины и Гасп — лишь неприятное настоящее. Но всё проходит, и не каждому настоящему суждено стать будущим.

Я глубоко вдохнул влажный от зловонных испарений воздух, но даже сквозь всю вонь почувствовал запах сухой травы.

Прокричавшись и продышавшись, я окончательно пришёл в себя. Пришло время пожинать плоды победы, собирать раненых и идти к Столице. Судя по тому, что я видел с высоты птичьего полёта, им нужна наша помощь.

Свей уже раздавал приказы, лекари занимались ранеными, воины строились, выкрикивая имена — искали выживших, залатывали дыры, образовавшиеся в рядах из-за убитых. А после тонкой цепочкой игроки начали спускаться с холма. Десятка три тяжелораненых тащили на носилках. Я нашёл среди них Репья и ободряюще сжал его плечо. Рыжий убийца ответил мне слабой улыбкой. Его правый бок был разодран так, что сквозь раны белели рёбра, но он это переживёт.

Раны, какими бы глубокими они не были, заживают на живом теле. На мёртвом — нет. Я когда-то едва не совершил такую же ошибку, намереваясь добить щенка. Сейчас Оскал вырос и охраняет людей, которые ему дороги.

Этого-то Некромант и не понимает.