Голова болит. Нет, пить нужно точно заканчивать, особенно когда по утрам так плохо. Я какое-то время лежала в кровати и смотрела, как с потолка капает вода. Дождь. И похолодало. Погода испортилась. Такое бывает и с этим ничего нельзя поделать. Оставалось только подставить емкости в тех местах, где протекала крыша и затопить печку. Через час я уже умылась и пила обжигающий кофе. Думать о ночных приключениях не хотелось. В последнее время я старалась не думать о проблемах. Сознательно от них уходила. А что еще оставалось делать, когда я не знала, как их решить? Мучится угрызениями совести за свое скандальное поведение? Смысл? Только нервы тратить и себя изводить? Я и так на грани нервного срыва находилась. Слишком тяжело приходилось в последнее время. Слишком много неудач и ударов приходилось получать от жизни.

Почему проблемы не заканчивались? Должна же рано или поздно начаться белая полоса? Где тот принц, что вытащит меня из этой берлоги? Как все надоело! Очередная капля упала мне на нос. Китайская пытка в виде капающей воды, начала раздражать. Я пошла посмотреть, как обстоят дела в комнате. Может, стоит переехать с кухни туда? Крыша вроде в комнате течет меньше. Я сюда заходила всего пару раз. Первый раз когда убиралась, а второй, когда вещи на кухню переносила. Комната выглядела пустой и не жилой. Кровать и диван, что я притащила с кухни, поменяв его на старую пружинистую кровать из комнаты. На самом деле этот диван можно было уже выкидывать, так как мыши проделали в нем большую дыру, но у меня не было сил его куда-то тащить.

Пол скрипел под ногами. Наверное, и правда стоит переехать сюда. В комнате всего в двух местах крыша протекала. Резкий скрип, звук ломающихся досок и я лечу на пол вместе с кофе. Кружка разбивается. Горячая жидкость разливается по полу. В последний момент мне удается поменять траекторию падения и свалиться не на угрожающие острые осколки кружки, а рядом с ними. Правда, не удалось избежать горячей кофейной лужи. Но это было мелочи. Ногу пронзила боль до воя. Пришлось перебороть ее и вытащить ногу из дыры. Щепками досок я порезала ногу. Перелома не было. Только кровь и синяк. Только нога болела так, что я разревелась. Ладони разбиты. Да что же это такое!

Подняться удалось, только когда я смогла доползти до стены. На ногу наступить не получалось. Я доковыляла до ведра, в которое уже накапала вода и запихнула туда ногу. Заодно взяла бинт и йод. Надо было обработать рану. Только как же было больно! Я плакала. Долго. Пока не заболела голова. Устала. Это было последней каплей моего терпения. Если жизнь решила меня добить, то ей удалось. Больше так жить было нельзя. Я устала выживать, а не жить. Устала быть одна. Да, я признаюсь, что слабая и не могу выжить. Пусть мне не суждено встретить принца, так пусть будет простой мужик, который сможет залатать дыры в крыше и полу. Мне не надо, чтоб меня носили на руках, достаточно, чтоб человек был просто рядом. Я устала быть одна.

Потом пришлось самой обрабатывать себе рану и забираться в кровать. Сам себе не поможешь, то никто не поможет. На ногу я наступить не могла в течение всего дня. А на следующий день нужно было на работу.

Пытка. По-другому два следующих рабочих дня нельзя было назвать. Я могла наступать на раненую ногу, но она болела до слез. Приходилось горстями глотать обезболивающие. Хотелось отлежаться, но уйдя на больничный, я получила бы копейки, поэтому пришлось терпеть, стиснув зубы, а вечером падать в подушку носом и реветь. Хоть рана была чистая и ничего не загноилось. Только ушиб сильный.

В первый мой выходной объявился Паша. Я его даже на порог не пустила. Хватит с меня такой дружбы. Наврав, что у меня дела, я закрыла перед его носом дверь. А дела были. Нужно было ехать в магазин за продуктами. Только от одной этой мысли прошибал пот. Вчера нога болела так сильно, что я о еде и вовсе забыла. Сегодня же утром поняла, что дома пусто. Оставалось только просить кошку мышку поймать или птичку. Радовало только одно: затяжной дождь, наконец, прошел. Только погода оставалась ветреной и холодной. Ноги разъезжались в резиновых сапогах. Так как одна нога еще и болела, то было неудивительно, что я упала в грязь. Оставалось только выругаться. Так как я прошла уже половину пути, а вторую попытку я вряд ли бы осилила, то пришлось идти вперед, плюнув на свой внешний вид. В магазине на меня хмуро посмотрела продавщица, но ничего не сказала, когда я покупала очередную порцию макарон и дешевого фарша, подумав, добавила к нему еще и кусок колбасы с хлебом. Маленький пакет молока. Теперь можно идти домой. Очередной день невезения. Стоило выйти на улицу, как я мелкие холодные капли облепили лицо. Пошел дождь. Ругаясь про себя я пошла в сторону остановки. Надо было немного передохнуть. Ногу уже не чувствовала от боли. Ничего, дома я сварю себе макароны, а ногу спрячу под одеяло. И буду слушать, как дождь капает в ведра и кастрюли.

Слезы текли по лицу, смешиваясь с дождем. Обидно. Надоела мне такая жизнь. Больше не было сил бултыхаться в ней мышью, что попала в крынку с молоком. Устала. Может лечь и утонуть в этом молоке? Хотя ведь знаю. Как бы ни хотелось опустить руки, все равно не сдамся. Не тот характер.

На остановке никого не было. Только что отъехал автобус, забрав немногочисленных пассажиров. Мало кому пришла идея гулять под дождем. В углу остановке сидел мужчина, закутавшись в куртку и надвинув на глаза капюшон. Мало ли кого занесло к нам. Может, кто-то перепил и дойти до дома теперь не может. В любом случае минут десять передохну и дальше пойду. Вытру только слезы. Дурная привычка слезы рукавом вытирать, забыв, что он грязный. Я прям ощутила, что грязь размазалась по лицу. Попыталась ее оттереть, только, похоже, размазала еще сильнее. Мужчина закашлялся и свалился с лавочки. Попыталась встать, но кашель так и сгибал его пополам. Туберкулез? Захотелось отсесть от него подальше, хоть и выглядел мужик довольно чисто. На бомжа не походил. Только весь мокрый, как будто долго под дождем провел времени.

— Вам плохо? — спросила я.

— Заболел. Сыро, холодно, вот бронхит и начался, — ответил он, откашлявшись и вернувшись на скамейку.

— Да, погода нынче холодная.

— А. Русалочка. Кого еще можно встретить на этой остановке? Только тебя. Опять с каким-нибудь кавалером пила?

— Нет, — я посмотрела на мужчину. Трудно было сказать сколько ему лет. Так с ходу можно было дать и тридцать и сорок. На щеках щетина. Лицо красное. Зеленые глаза мутные. Его знобило. Видимо и температура была.

— Чего тогда такая грязная? Хочешь сказать, что все лужи пересчитала на трезвую голову?

— Нога болит. Еле хожу, — ответила я, разрываясь между двумя желаниями уйти и помочь ему. — Тебе домой надо. Или в больницу.

— С простудой в больницу не кладут. А дома у меня нет.

— Как так?

— А вот так. — Он опять закашлялся. — Вот солнце выйдет, пойду на реку костер разведу. Чаю напьюсь. Пока здесь мерзнуть буду или до воспаления легких себя доведу, чтоб в больнице полежать.

— У меня дом хоть и дырявый как решето, но печка есть.

— Тебе повезло. Твой дом хороший. А дыры залатать можно. — Он закрыл глаза. Зубы выбивали дрожь. Оставить его и забыть. Всем не поможешь. Так ведь правильно. Не тащить же его домой, хотя он уже у меня был. Это до какой степени докатиться надо. Тут уже падать больше некуда.

— Пошли.

— Куда?

— Чай тебе налью и таблеток дам. Не помирать же здесь.

— Так вроде помирать не собирался.

— Ну не хочешь, сиди дрожи дальше, — я поковыляла домой.

— Чего с ногой? — он подхватил свою сумку и пошел рядом.

— Ушибла. — Опять до слез. Устала катиться вниз. Что там дальше осталось?

— Чего ревешь? Так болит?

— Да. А еще истерика. Думаю, что меня дальше ждет. Следующий пункт в программе спиться.

— Я тебе компанию составлять не буду, — сказал он. — От алкоголя только одни проблемы.

— Такой правильный? Вроде в вашей среде принято за воротник заливать.

— Если у меня нет регистрации и крыши над головой — это не значит, что я должен жить как свинья. Всегда предпочитаю оставаться человеком, — довольно резко осадил он.

— Извини. Не хотела тебя обидеть, — стало совестно за свои слова.

— А я необидчивый. Тем более на девчачью глупость обижаться себя не уважать.

— Оскорблять не надо.

— Где же тут оскорбления? Пока твое поведение умным назвать сложно.

— И без тебя тошно. Или заткнись или вали на свою остановку.

— Не, не пойду. Мне твоя идея побыть у тебя в гостях понравилась. Как самому-то не пришла такая мысль. Надо было давно к тебе завалиться. Все равно тебе скучно. А я тебе буду сказки рассказывать.

— Как кот с золотой цепью?

— Цепочки у меня нет. Я тебе не пес, чтоб на ней сидеть, да дом сторожить.

— А кто ты?

— Человек.

— Человек, тебя хоть звать как?

— Гена.

— Ника.

— Знаю. Ты говорила, — он опять закашлялся. — Ты мне все рассказала. Болтать ты любишь. Для тебя ссылка в одиночество хуже некуда.

— Я теперь с кошкой разговариваю.

— Надеюсь, она тебе не отвечает?

— Мурлычет.

— Это хорошо, что мурлычет.

— И блох я ей вывела. Она теперь мышей ловит. — Гену зашатало. Чуть не свалился. Пришлось его поддержать. — Совсем плохо?

— Голова закружилась. Ел в последний раз два дня назад. Как горло заболело, кусок не лезет.

— Сейчас печку растопим, чаю напьемся. Макароны сварим. Ты у меня тут только не падай. Я тебя не подниму. Ты высокий и тяжелый. А у меня нога болит. Как я тебя тащить-то буду, — я говорила, потому что так было легче. И дорога начала казаться не такой длинной. Мысли начали уходить с сомнениями. В любой ситуации надо оставаться в первую очередь человеком. Может это и ошибка тащить его в дом, но, с другой стороны, оставлять его на улице совесть не позволила.

Я растопила печку и поставила воду. Как же хорошо снять резиновые сапоги. По дому я предпочитала босиком ходить. Пусть пол и был холодный, но холод только снимал боль. Нога у щиколотки была синюшного цвета из-за синяка. Немного припухла, но это отек. Так и должно быть. Через пару дней должно пройти.

На Гену я не обращала внимания, хотя ушла переодеваться в комнату с дырявым полом. Он же чувствовал себя как дома. Разделся, закутался в мое старое одеяло, которое я выстирала еще по весне и сел поближе к печке. Она периодически дымила, но он на это не обращал внимания.

Вещи я развесила на веревки, что были натянуты недалеко от печки. После этого, не дожидаясь пока вода закипит, сделала несколько бутербродов. Пихнула их Гене. Кошке молоко налила.

— Спасибо, — жуя бутерброд, сказал он. — Я тебе потом отдам.

— Ладно, — я отмахнулась. — Обо мне ты все знаешь, а я о тебе ничего. Если ты и рассказывал, то я не помню.

— Тебя перебить было невозможно, — он усмехнулся.

— Тогда рассказывай, как ты до такой жизни докатился?

— Так же как и ты, — ответил он. После его слов, я поперхнулась. Мысли пошли совсем в интересном ключе. Гена же рассмеялся. — Случайно.

— Я о том и подумала.

— Не, у тебя лицо открытое. Не обманешь, — он опять раскашлялся.

— Градусник что ли держи, — я достала коробку с лекарствами.

— У тебя тут прям аптека.

— Я одна живу. Аптека далеко. Если что случится, то до аптеки не доберусь. Знаешь, как говорят, что спасение утопающих в руках самих утопающих.

— Лучше вовсе не тонуть.

— Конечно. Лучше не болеть, не терять дом и работу. А жить счастливо и легко. Только это ведь только в сказках бывает.

— Мы сами делаем свою жизнь. Хотим сделаем сказку, хотим драму, — возразил он.

— Хочешь сказать, что тебе нравится твой образ жизни? — закипел чайник. Я заварила чай. Часть воды вылила в кастрюлю и закинула макароны туда же накидала кусками фарш. Будет что-то подобие супа. Еще можно за зеленью сходить. Она хоть и маленькая, своя. Красота. Вот и обед будет.

— Мне немного не повезло.

Гена был явно оптимистом. Это немного выросло в сплошную черную полосу, которая привела его сюда. Гена раньше жил в Москве. Он учился на инженера. Но завалил сессию, попал в армию. Пока служил, мать связалась с какой-то сектой. Когда закончилась служба, то квартира была уже несколько раз продана, а мать покоилась на кладбище. И то, он еле нашел ее могилу. Доказать ничего не получилось. Он остановился у родни. Нашел работу, стал снимать квартиру. Познакомился с девушкой. Женился. У нее своего жилья не было. С детьми решили подождать до тех пор, пока не купят квартиру. Несколько лет работали, накопили на первый взнос. Решили купить квартиру на уровне котлована. В итоге строительная компания разорилась. Деньги возвращать им никто не стал. Плюс был кредит по ипотеке. Это все сломало жену Гены. Она не выдержала и подала на развод. Ипотеку Гена взял на себя. Она же нашла себе мужика с квартирой, замужем и уже двух детей родила. Гена же работал на двух работах. Рассчитался перед банком, а потом сломал ногу. Попал в больницу. Пока лечился, с работы его уволили. На второй попросили уйти. Когда нога восстановилась, закончились деньги. Снимать квартиру было не на что. Пошел на вахту с общежитием. Первый раз съездил удачно. Два месяца потратил на поиски постоянной работы. Смог на это время снять жилье. Но цены в Москве подскочили, а с работой не везло. Или ее не было или предлагали работать за такие деньги, которые едва съем покрывали. Он сглупил, что снял квартиру. Надо было комнатой обойтись, но думал, что повезет. В то место, куда он ездил в первый раз на вахту, второй раз поехать не удалось. Тогда он обратился в другое место. Ему предложили поехать к нам в поселок. Он отдал последние деньги за трудоустройство и общежитие. Почему поверил им, сам не понял. Больно перспективная работа была. Они и сайт показали с заводом, который якобы строился в нашем городе и все условия расписали. Только у нас давно ничего не работало. Так Гена оказался без денег в незнакомом городе. Понял, что его обманули. Но и вернуться в Москву не было возможности. Он приехал сюда в начале мая. Перебивался случайными заработками. Кому помог огород вскопать, кому забор починить. Только все что он получал, то приходилось тратить на насущные нужды. И есть хотелось и в баню сходить. Да и оборванцем ходить не хотелось. А тут, как назло, то джинсы порвались, то футболка.

— Это называется что такое не везет и как с этим бороться, — выслушав его рассказ, сказала я.

— Почему? Не все так плохо, как кажется на первый взгляд, — уплетая суп, ответил он. — Тут плохо только, что заболел.

— И как ты планируешь выбраться из этой ямы?

— Надо работу найти до зимы. Тогда смогу снять квартиру или комнату. Сейчас лето, тепло. Еще можно на улице пожить. Но зимой я тут околею.

— А в Москву возвращаться не планируешь?

— Ника, а какая разница где жить? Там мне не везло, может здесь повезет. Кто его знает? — спокойно ответил он.

— В этом мы с тобой похожи.

— Нет. Я не планирую построить жизнь за чужой счет, как ты. Мне не надо, чтоб каждым куском хлеба попрекали и в любой момент могли на дверь указать. Была у меня баба одна. Почему-то посчитала, что я комнатная собачка, которая должна ей тапочки приносить. Я отказался. В итоге она на дверь указала, я, недолго думая, ушел.

— Гордый?

— Бабам нравятся мужиков в тряпки превращать, под каблук загонять, а потом вышвыривать, потому что на мужиков перестают походить. Мне оно надо под кого-то прогибаться, чтоб быть выкинутым царственной рукой? Нет. Лучше уж скитаться. Ничего, трудности пройдут и на моей улице будет праздник. А тебе за помощь спасибо. Потом все верну.

— Ты меня из реки вытащил. Считай, что отдаю долг, — протягивая ему лекарства, сказала я.