Улыбка. Похоже я так и проспала все ночь улыбаясь. И Егор сам ест кашу. Обычно его приходилось кормить. Так и должно быть.

— Мама, пойдем сегодня к реке? — Предлагает он.

— Пойдем. — Так и должно быть. Даже удивляться не хочу. — Возьмем с собой булки и бутерброды. Компот нальем в бутылки и устроим пикник.

— Хорошо. — Улыбка робко появляется на его губах.

Замечательный день. Он обещает быть жарким. Настоящим летним днем. Я мечтаю, как мы проведем самые жаркие часы на реке, как найдем тихое местечко вдали ото всех. Зайдем к Ульяне. А потом наступит вечер. Он ведь опять обещал позвонить. Надежда. Она отдается музыкой в душе.

— Лера, зайди ко мне. — Катя не в настроении. На глазах солнцезащитные очки. Большие такие, как у стрекозы глаза. Ее кабинет завален бумагами. Работает компьютер. На краю стола кружка со следами от кофе. — Ты ведь понимаешь, что мне невыгодно держать декретного сотрудника. По закону я уволить тебя не могу. Но могу устроить такую жизнь, что сама уйдешь. Давай не будем доводить до крайностей. Ты сама напишешь заявление об увольнении по собственному желанию.

— Катя, тебя какая муха укусила? — Я стояла и ничего не могла понять. Еще вчера ко мне никаких претензий не было. А тут такая резкая перемена.

— Для тебя я не Катя, а Катерина Ивановна.

— Хорошо, Катерина Ивановна. В чем причина вашего гнева?

— Я тебе не хочу больше видеть. А лучше всего, чтоб ты вернулась туда, откуда приехала. Ты понимаешь, что из-за тебя моя жизнь летит ко всем чертям? — Она сняла очки и стала нервно крутить их в руках. Два синих фингала уродливо расплылись под глазами.

— Это Олег сделал?

— Из-за тебя. Обвинил в том, что я между вами черной кошкой пробежала. Мол не верит мне, что в случае чего, я его не брошу. По его теории, ты как преданная собака. А я так, вертихвостка. Кто позовет с тем и лягу.

— Зачем все это терпеть?

— Я люблю его. А ты мне мешаешь.

— Только ты ему не нужна. Зачем так унижаться?

— Пиши заявление.

— Если тебе от легче будет, напишу. Только чего ты этим добьешься?

— А ты попробуй устроится здесь. Посмотрим, сможешь ли найти работу. — Катя была рада, что создает мне неприятности. Она не скрывала это. Злилась ли я? Нет. Мне было ее жаль. Пусть радуется, если ей от этого легче. Если больше нет других поводов для радости, как подлость. Ничего, справлюсь. Я и не такое переживала.

Расчет я получила тем же днем. Ладно, будет внеплановый выходной. На биржу пойду встану и в декрет с нее уходить буду. Единственное, там постоянная прописка нужна, а у меня временная. И Егору инвалидность не могу оформить по этой причине. Может у Антона поспрашивать? Квартира его. Парень он нормальный. Может сделает мне постоянную регистрацию? Хотя, дружба дружбой, а квартиры врозь. На этой надеяться смысла нет. Но спросить можно.

Пока же в такой чудесный день грустить смысла нет. Дома еще тысяч пятнадцать есть. Молоко Ульяна так дает за то, что я ей помогаю. А крупа не дорого стоит. Проживем. Но сегодня можно и праздник устроить. Две булки, немного колбасы на бутерброды. Компот я налила в бутылку. Их у меня штук десять накопилось, после Антона с его пивом. И вот мы уже идем с Егором к реке. Он в футболке, шортах и панамке, как из мультика. Я в толстовке и джинсах. Правда ее расстегнула. Лето, хорошо. В кармане рука периодически сжимает телефон. Боюсь потерять его. Тогда уж точно мне никто не позвонит. И опять придет тоска. А тосковать не хочу.

Лениво плещется вода. Свежесть. Где-то в поле работает трактор. Не вижу. Лишь только слышу. Егор рядом сидит. Смотрит на воду.

— О чем ты думаешь?

Молчит. Я бы тоже не стала раскрывать свои мысли всяким любопытным мамам. Уже хорошо, что он просто взял меня за руку.

Страшно? Нет. Я не надеюсь на то, что кто-то придет и вытащит меня из этой ямы. Пусть нас будет скоро трое. Но мы справимся. Будь я одна, то наверное сломалась. А так ломаться нельзя. Я не верю, что у меня что-то получится с этим незнакомцем. Надо хоть узнать как его зовут. А то сколько я с ним общаюсь уже? Четыре месяца? Скоро пять, а даже имени его не знаю. Это если учесть, что мы с ним два раза общались довольно тесно. Смешно. Порой жизнь такие шутки подкидывает.

Нет, надеется на него не стоит. Он сам боится, не знает что хочет. Какую с ним кашу варить? Но больно уж он красивые слова говорит. Когда я общаюсь с ним становится легко и тепло. Он словно прибавляет мне силы. А это дорогого стоит. Сейчас мне сила и уверенность нужна.

Едим с Егором булки, запивая их ягодным компотом. Смотрим, как муравьи тащат травинки в свой муравейник. Я рассказываю Егору сказки, как про муравьев. Все вспомнила, и как муравейка ножку сломал, когда маму не послушался и утром вышел слишком рано. Как муравей дорогу домой искал. Дом. У всех есть дом. И у нас будет. Не съемная квартира, а свой домик. Где будет тепло и уютно.

— Как у бабушки? — Спрашивает Егор, имея в виду Ульяну.

— Такой теремок вряд ли мы сможем построить.

— У нее красивый дом. Как в сказке.

— Мне тоже нравится.

Телефон вибрирует в кармане. Звонит Антон.

— Лера! Ты где? — Голос срывается чуть не до крика.

— Мы с речки идем. С Егором гуляли.

— Хорошо. — Он выдыхает. — Дом горит.

Дом. Вещи. Там было все. Документы, деньги. Вся моя жизнь. Мы с Егором бежим. Дым стоит столбом. Столпились люди. Олег на костылях. Весь в сажи. Соседка из квартиры напротив в одном халате и тапочках. Пожарные расчеты заливают огонь. Но его слишком много. Дом горит, как спичка. От него так и исходит жар. Антон находит меня в этой толпе. Прижимает к себе. Треск. Проваливается крыша. Жуткое зрелище. Кто-то в толпе говорит, что в таких домах надо ставить пожарные сигнализации и дымоуловители. А смысл? Когда дом загорелся за считанные минуты. Люди едва успели выбежать, кто в чем был. Дом деревянный, старый. Жаркое сухое лето. А дымоуловители денег стоят. При тех зарплатах, что у нас в городе это слишком дорого. У нас в городе. Леснов стал моим городом. Глупо это отрицать. Я уже думаю о нем только в этом ключе.

Пожар — это страшное зрелище. Это трагедия, даже когда нет жертв. Пожарные не могут справиться с огнем. Только не дают ему распространится на соседние дома. Порывы ветра играют языками пламени. Только разжигая его больше и больше. Треск, копать.

— Там было все. — В глазах слезы. — А теперь ничего нет.

— Как ничего? А мы? — Антон хмыкает. — Это мне плакать надо. Я с квартирой никому не нужен был. А без квартиры тем более.

Нервное напряжение спадает. Страх проходит. Смеемся. Это нервное. Смех лучше, чем слезы. На нас косятся. Но плевать. На все плевать.

— Я опять без работ и жилья.

— Я тоже. Да мы с тобой похожи. — Смеется Антон. — Пойдем искать приют. Не под кустом же ночевать? Нет, я могу и под кустом. Мне не привыкать. Как-то перепил в какую-то канаву свалился. Проснулся — весь мокрый, грязный. Жуть одним словом. Как не захлебнулся только. Вот что называется нелепая смерть. Утонуть в лужи.

— Антон — это не смешно.

— Я тогда не смеялся. Совсем не смеялся. Потом чихал и носом хлюпал.

— Заканчивай с такими приключениями.

— Я подумаю над твоим предложением.

— Куда мы идем?

— К тете кошки просится на ночлег. А там подумаем, что дальше делать будем. Я вам сейчас такой теремок покажу. Вы такой только в сказке видели.

— Самый красивый дом только у Ульяны. Мы только сегодня об этом говорили с Егором.

— Да. — Согласился Егор.

— Тут даже возражать нечего. — Антон срывает по дороге ромашки, травинки. — Ее только уговорить нужно. Тетя кошка вредная порой бывает. Мы к ней сейчас с цветочками придем, жалостливые мордочки сделаем, авось прокатит. И ее сердце сжалится над тремя бродягами.

— А если нет?

— К маме не поведу. Она нас точно с лестницы спустит. Не понимает она вольной бродячей души. — Антон веселится, а видно как мозги работают. Специально что ли меня отвлекает? Когда мы дошли до дома Ульяны, у него уже был целый веник в руках. Чарли уже был около калитки. Значит дома. Хотя это не удивительно. Ульяна редко во второй половине дня куда-то уходила. Обычно она предпочитала делать все дела до обеда.

— Чего нужно? Раз с веником пришел, значит чего-то просить будешь. — Строго спросила она.

— Нужно. Я даже мордочку просящую сделаю. Тетя кошка пусти переночевать в свой дом. Нам жить негде. Хоть на улице и не мороз, но не под забором же спать. — Просяще сказал он. — Вот, я даже веник принес.

— Егор иди этот веник козам отдай. Они точно обрадуются. — Ульяна отдала цветы Егору. Он тут же побежал к загону, в котором выгуливались днем козы.

— Вот опять я не угодил.

— Я же тебе не коза. — Хмыкнула она. — Ты на этого охламона внимания не обращай. Ему когда чего-то от меня надо, все время тащит что-то несуразное.

— Правильно, как мне сказали, что тебе веники нравятся, так и ношу. — Антон обнял меня за плечи и наклонился к уху. — Мне семь лет было, когда машинку у нее попрошайничал швейную покрутить. Красивая такая машинка была. С ручкой. Она отказывалась. В итоге категоричное такое нет.

— Лешка его и надоумил. Ты, говорит, прежде чем просить расположи к себе. Веник подари или сладкое чего. А потом ненароком и спроси про машинку. Он про цветы говорил.

— В детстве все буквально воспринимается. Я и принес бабушке веник.

— Торжественного его вручил и карамельку липкую из кармана достал. А потом ляпнул, мол веник дал, конфету тоже. Давай машинку.

— И дала? — Спросила я.

— Нет. Я же говорю, что вредная.

— Он к Лешке пришел с претензиями, что его советы не действуют. Он ему объясняет, что веник с цветами должен быть. Наш герой не сдался. Принес мене веник с наклеенными на нем бумажными цветами, вырезанными из газеты.

— Между прочим три часа клеил и вырезал.

— Пихнул мне этот веник и сразу за машинку.

— Помнишь реакцию деда, когда он приходит, а тебя веник в вазе стоит?

— Ты же сам сказал, что это цветы. — Ульяна улыбнулась. — Ладно, чего у тебя случилось? Я смотрю ты и с Лерой знаком.

— Угу. Бомжи мы теперь с Лерой. Дом сгорел. — Антон сел на ступеньки крыльца. Провел рукой по волосам.

— Как сгорел? — Ульяна прикрыла рот рукой.

— Молча. То ли проводка, то ли окурок кто кинул и трава загорелась. Не знаешь что ли как бывает?

— Беда какая!

— Все сгорело. — Я только сейчас начала осознавать, что произошло. Шок начал проходить, а с ним приходило понимание.

— Лер, я сказал бы что думаю о твоих вещах и деньгах! Да ругаться не буду. Живы главное. Знаешь чего я пережил, когда подумал, что вы там с Егором остались? В толпе вас нет. Чего думать — не знаю. Врагу не пожелаю. Хорошо хоть телефон у тебя включен был. А ты про вещи, деньги. Это все такие мелочи.

— Мелочь мелочью, а жить как-то дальше надо. У меня из всех ценностей только телефон за семьсот рублей. — Я села прямо на траву, что росла рядом с крыльцом.

— У меня пока поживешь. — Ульяна села на ступеньки крыльца.

— Спасибо.

— Сейчас у меня голова не соображает. Отойти нужного от произошедшего и мозгами пораскинуть. Чего-нибудь придумаю, котенок. Не переживай. — Сказал Антон.

— Какай заботливый! — Хмыкает Ульяна.

— Она мне вместо сестренки. Так что не надо строить предположения.

— А я уж думала вам вместе стелить надо будет.

— Она дерется. С ней спать опасно. Проснусь еще с фингалом под глазом.

Зазвенел телефон. Я поспешно взяла трубку.

— Привет, котенок. Не отвлекаю?

— Нет. — Стоит услышать его голос, как сразу забываю обо всем.

— А я решил пораньше позвонить. А то чего-то все ночью с тобой перезваниваемся.

— Как приведения, что солнечного света боятся. — Иду в сторону коз, где Егор смотрит, как они гуляют по загону.

— Но мы же с тобой не приведения. — Он улыбается. Чувствую по голосу.

— Да, живые. — Улыбаюсь в ответ. — Мы сегодня с Егором на реке были.

— Купались?

— Нет. Я не плаваю. Не умею.

— Хочешь научу?

— Нет. — Отвечаю поспешно.

— Почему? Или боишься?

Да у меня только от мысли, что опять будут прикосновения, хоть и самые невинные, кожа огнем гореть начинает.

— Давай не в это лето.

— Тогда в следующее.

— Посмотрим. — Отвечаю я.

— Что у тебя случилось? — его голос из добродушного стал серьезным.

— С чего ты решил?

— По голосу чувствую.

— Неприятностей много. Устала. Сам же знаешь, что все непросто.

— Знаю. Но все наладится.

— Надеюсь. — Слышу какой-то шум.

— Мне пора на уколы идти. Еще созвонимся. Не вешай нос, котенок.

Неделя пролетела незаметно. Мне даже думать не когда было. Ульяна поймала в цепкие руки Антона и не выпускала его железной хваткой. Он то траву косил, то картошку окучивал. И мне находилась работа. Плюс нужно было восстанавливать документы. Ульяна потащила меня по магазинам. Хоть чего-то купить из вещей. Я возражала.

— Понимаю был бы выбор. У тебя же совсем ничего нет. И у Егорки тоже. Чего ты думаешь, я не знаю что такое пожар? Когда по сути в одних трусах остаешься? Пойдем хоть еще одни купим. Тем более ты и так у меня в батрачках.

— Да я толком ничего не делаю.

— А помощь все равно есть. Пошли.

Так появилось немного вещей. Наступил август, а с ними пришли дожди. Похолодало. Конечно, лето не закончилось, но уже в воздухе появились первые нотки осени. Мы сидели на кухне и пили чай. Шла наверное третья кружка. Ничего не значащие разговоры, которые значили слишком много. Обсуждение книг, фильмов. Мне было легко и уютно с этими по сути чужими для меня людьми, которые были ближе родных.

Странно, что так получилось. Я сидела в чужом доме, в окружение чужих людей, а чувствовала себя легко и комфортно. Дикарка мурлычет на коленях. Егор катает по полу подаренную машинку. Дождь стучит по окну. А в нашем теремочке тепло и сухо. Только дом не мой. А всего лишь временное пристанище. Пусть и такое красивое. Пусть и такое уютное. От этого на глазах наворачиваются слезы.

— Ты чего, котенок?

— Не обращай внимание. Гормоны, беременность. — Отмахиваясь от Антона, отвечаю я.

— А я тебя понимаю. Нужно к рождению ребенка готовиться, а ты даже не знаешь, где жить будешь. — Отвечает Ульяна.

— Знаю, что загостилась…

— Помолчи. Не в этом дело. — Перебила меня Ульяна. — Я против тебя ничего не имею. И Егорка мне не мешает. Наоборот, повеселее стало. Но дом я с сыном делю. Так бы вопроса не возникло. Живи сколько хочешь. Но он парень с характером. Я один раз его уже пыталась сосватать. Он потом полгода со мной не разговаривал.

— А тебе понравилось бы, если при виде тебя стали бы креститься, отче наш читать да приговаривать демон изыди. — Рассмеялся Антон.

— Я не знала, что она такая нервная и религиозная. Вроде женщина интелегнтная. — Пожала плечами Ульяна.

— Ты так нам и не сказала, где это чудо откопала.

— Дочь моей давней знакомой. Сколько лет с ней поддерживали связь, а после этого случая рассорились. Меня обвинили, что ее дочку в жертву темным силам принести хочу. И эти люди живут в двадцать первом веке! Срамота. Нужно мыслить прогрессивно. Отбросить все суеверия. — Ульяна посмотрела на меня. — Как-то этот вопрос я не учла. Надеюсь, ты не веришь во всю эту чертовщину?

— Нет. — Я невольно улыбнулась.

— Тебе смешно, а человек переживал, что его за нечисть приняли. Около двух лет из дому только по ночам выходил.

— Сказала Антон.

— Извини.

— Да мне то что. — Отмахнулся Антон. — Просто дядя Леша человек со специфической внешностью.

— И характером. Подумает, что я его опять сватаю. — Добавила Ульяна.

— Кстати, что там твой кавалер обещает?

— А ничего не обещает. Просто общаемся. Вроде, решили встретиться. — Ответила я.

— И чего? Помочь не собирается?

— Я ничего ему не говорила про трудности. Зачем?

— А я тоже ничего не говорил. — Антон задумчиво провел рукой по волосам. — Думал ты сказала. У вас странные с ним отношения.

— Какие есть. — Вздыхаю.

— Давай так, если у тебя с твоим кавалером ничего не получится, я тебя замуж возьму. — Сказал Антон. Ульяна после его слов аж подавилась. — Чего вы так на мня смотрите? Пока в армии буду у нее хоть какие-то деньги будут. Сейчас подработаю, в сентябре вернусь. Как раз все и решим. Не боись, прорвемся.

— Спасибо.

Антон уехал на следующий день. Без него стало тихо. Он вносил какую-то свежую волну. Но размеренная жизнь — это тоже хорошо. Не знаю. Я так боялась думать о будущем, он меня так пугало, что я жила одним днем. Даже не днем, а мигом. Здесь и сейчас.

В тот день Ульяна взяла Егора вместе с собой. Во дворце культуры давали кукольное представление. Я не пошла. Мне банально было жалко тратить сто рублей, плюс дорога. Тем более, что их у меня не было. Антон оставил пару тысяч, но я их держала на черный день. Поэтому я осталась дома.

Резко набежали тучи. Я побежала снимать белье, что сохло во дворе. Залаял Чарли. Может театралы раньше вернулись? Так радостно Чарли гавкал при виде своих. На чужих он обычно рычал. В тот раз, в лесу, это было исключение, что он так легко подружился с Егором. Ударили первые капли. Я занесла таз в сени. Успела вовремя.

— Чего-то вы рано. — Сказала я, заходя на кухню, где было слышно, как Чарли изображал бурную радость. — А я…

Слова так и застряли в горле. Язык онемел. В кресле сидел мужчина. Добротные ботинки, штаны защитного цвета, ветровка. На голове бандана. На щеках щетина, почти борода. Он чесал Чарли брюхо. Когда же я вошла, посмотрел на меня. В глазах удивление. А я стою и ничего не вижу, кроме этих глаз.

— Как раз с десяти часовым поездом приехал. Так что вовремя. — Голос. Знакомый до дрожжи.

— Я вещи снимала. Дождь собирается.

— Он скоро пройдет.

— Тогда назад повешу. Они уже почти высохли.

— Это хорошо, что почти высохли. Сухие вещи — это хорошо. — Смотрит на меня, я на него. Слов нет или их слишком много. Даже Чарли притих.

— Меня Лера зовут.

— Леша. — Улыбается виновато, что ли. Повел плечами. — Так получилось.

— Вот и познакомились.

— Познакомились. Ты напугана была. А имя такое же.

— Но ты не такой.

— Не такой. — Опять молчим. Только смотрим друг на друга. Слишком много эмоций. Они бьют по нервам. Сбивают дыхание. Щеки горят огнем. Почему он так на меня смотрит? — Ты сейчас губу до крови прокусишь. Не надо. Потом болеть будет. Не нервничай.

— Я стараюсь. Мне нельзя нервничать. — Руки инстинктивно закрывают живот.

— Вижу. Иначе мы по-другому бы с тобой разговаривали. Или не разговаривали во все. — Нервно смеется. Я закрываю глаза. Слишком велико напряжение. Еще немного и я потеряю себя. Как он оказался рядом. Я даже не успела удивиться. На его губах было такое же напряжение, как и на моих. Горячие, ласковые, родные. Он мои губы целовал, а его руки приносили прохладу моему разгоряченному телу. Откуда появилась кровать? Ничего не соображаю. Он прижимается ко мне сзади. Я не понимаю как все так получилось, невольно напрягаюсь.

— Тихо, котенок. Мы с тобой осторожно будем. Очень осторожно. — Его губы на моем плече. Руки ласкают грудь. По телу словно молнии проходят. Разряд за разрядом опаляют мою кожу. И он не снимает эти заряды. Лишь увеличивая напряжение. Доводя до пика, в котором теряешь ориентиры. Теряешь себя. Когда каждая клеточка тела освобождается от энергии, чтоб принять его эмоции, что волнами накрывают меня. Его разряды такие же сильные как мои.

— Странно, что мы еще после этого живы. — Шепчу я.

— Вот это я понимаю искры. — Он осторожно целует меня в плечо. Пальцы проходятся по телу разгоняя кровь, успокаивая нервы. Скользят по бедру, возвращаются назад. Тяжело вздыхаю. Приятно. Довольно смеется. — Чего мурлычешь?

— Приятно.

— Так и должно быть. — Он вздыхает. — Вот интересно, как бы мы с тобой гулять пошли? Я же хотел как положено, поухаживать за тобой. Погулять. Увидел тебя и сразу в постель потащил. Безобразие. Веду себя как неандерталец какой-то. Увидел бабу, по башке дубиной и в пещеру. Чего смеешься?

— Ты меня дубиной не бил. Я сама в пещеру пришла.

— Да, котенок. Сама пришла. — Он опять вздохнул. — Расскажешь как так получилось?

— Расскажу. Что ты все время вздыхаешь?

— Не верю. Вот сейчас закрою глаза и ты пропадешь.

— Никуда я не денусь.

— Ловлю тебя на слове, котенок.