Жарко. Солнце высоко. Горячий ветер похож на жар духовки. Автобус нагрелся. На сидениях невозможно было сидеть. Открытые окна и люки не могли остудить салон.

Работа в «поле» отличалась от офисной, как небо и земля. В офисе был кондиционер. Удобное кресло не подпрыгивало на каждой кочки. И вот чего ей там не сиделось? Яна готова была разрыдаться. Ее останавливало две вещи: слезы ничего не решат, а слабость только навредит. Так еще есть шанс...

Кого она обманывает? Какой шанс? Сегодня ее убьют. Хорошо, если это сделают быстро. Но это решено. А жить хочется. Ей всего двадцать лет. Она недавно вышла замуж. Еще толком не жила. И все должно закончиться. Это несправедливо! Хотя, в мире царит несправедливость. Яна это осознала на собственном примере. Еще немного и она готова была скатиться в банальную истерику.

Яна вздохнула. От грустных мыслей отвлек красивый пейзаж. До самого горизонта простирались хлопковые поля. После того как поменялся климат, здесь наступило вечное лето с одинаковой температурой. Поля делились на пять частей. Одно поле засевали, второе радовало уже взошедшими ростками, третье цвело, четвертое белело ватными коробочками, пятое «отдыхало». Таким конвейером растили хлопок круглый год. Процесс был почти ручной. Машины использовали лишь для вывоза хлопка и вспашки земли. Все остальные работы выполнялись людьми. Убирать хлопок машиной было убыточно. Часть ватных коробочек портилась. Закупать машины для рытья канав было невыгодно. Зачем тратить лишние деньги, когда в бюджете и так сплошные дыры?

Вначале, на хлопковой плантации использовался труд вольнонаемных рабочих. Но двадцать лет назад экономисту Хавасину пришла идея задействовать для работы заключенных. Так и появились каторги. Всего было две каторги: одна на хлопковых полях, а вторая на рудниках и шахтах.

Заключенных делили на три категории. Кто получил до пяти лет – жили относительно легко. Камеры по десять человек, форты недалеко от главного гарнизона, поэтому охрана не беспредельничала. Работали они по десять часов пять дней в неделю и одним выходным. Вторая категория каторжников состояла из получивших срок от пяти до десяти лет. Они жили в сараях по шестьдесят человек, работали по двенадцать часов все шесть дней недели. Третьих называли смертниками. Больше десяти лет работать по четырнадцать часов в нечеловеческих условиях было почти невозможно. Вот к смертникам и перевели Яну.

Автобус то и дело останавливался около одиноких фортов, чтоб забрать отслуживших охранников и заменить их новыми. Они заходили веселые. Смена окончена. Они поедут домой. Шутили. Но стоило им увидеть Яну, как настроение веселиться пропадало. Лишь сочувствующие взгляды. Все понимали, что ее ждет. Но сделать тут ничего было нельзя.

Последний форт. Окраина полей. Дальше лишь пустошь. Мёртвые земли, выжженные последней войной, где почти никто не жил. Казалось, что здесь было еще жарче, чем на других полях. Яна взяла вещевой мешок и вышла из автобуса. Здесь никто не вышел из ее форта, чтоб уехать домой. Странно. Автобус сразу же закрыл дверь и поехал назад в гарнизон. Остались лишь только стены, сделанные из обожженного на солнце кирпича в три метра высотой, ворота и поля. Внутри форт был разделен на две части еще одной стеной с воротами. На одной половине стоял дом. Яна прошла туда.

Несколько комнат. В одной из них сидел мужчина лет пятидесяти. Щеки у него висели, как у шарпея. Голова с плешью. Глаза мелкие. Внешность была откровенно отталкивающая. Он посмотрел на Яну вначале безразлично. Потом в его глазах промелькнуло удивление. Работа мысли так и отражалась на его лице. Видно, что думать ему приходилось редко.

– Ты кто? – спросил он после минутной паузы.

– Вот. – Яна протянула ему конверт со своим назначением.

Он послюнявил зачем-то пальцы и только после этого вскрыл конверт. Несколько раз прочитал бумаги. Посмотрел на Яну.

– Ясно. Иваныч! – Прочистив горло, он крикнул во всю силу своих легких. Яна аж подпрыгнула. – Иваныч!

Из коридора послышались торопливые шаги. В комнату вошел немолодой мужчина. Он был небольшого роста. Живчик. Такие обычно успевают повсюду и оказываются в нескольких местах одновременно. Все знают и все видят.

– Чего нужно?

– Девочку в десятый отряд отвези. А Петьку пока на кухню кинь. Пусть Славе помогает. Он давно жаловался, что ему лишние руки нужны.

– Не жалко? – Иваныч окинул взглядом Яну.

– Ничего не могу поделать. Ей волчий билет выписал лично Аников.

– Неприятно. Ладно, пойдем подруга. Вещи оставь здесь. В поле они тебе не нужны. А бабьи шмотки и вовсе здесь никто не возьмет.

До поля они добирались на мотоцикле. Яна ничего не видела из-за поднятой пыли. Поле было километрах в трех от форта. Мотоцикл остановился. Пыль начала оседать. Яна чувствовала ее на лице, зубах, волосах. В горле першило.

– И кого это ты привез? – К ним вальяжной походкой подошел парень. Молодой, может немного старше самой Яны.  Только выражение его лица отталкивало. Оно было гадкое, неприятное. Такие люди обычно ничего из себя не представляют, но получив хоть толику власти, считают себя чуть ли не богами.

– Она за тебя на полдня заступает, а ты сегодня на кухне отдыхаешь.

– Разве можно такую девочку на растерзание тварям отдавать? Может мы с ней покумекаем наедине и договоримся? – Он начал приставать к ней у всех на виду.

Яна растерялась, когда он прижал ее к себе и полез целоваться. Но абсурдность ситуации заставило быстро прийти в себя. Если она что-то не сделает, то он ее в поле потащит. А там... Яна отклонилась назад и ударила его лбом по носу. Петя выругался, отступил, вытирая кровь из разбитого носа рукавом куртки.

– Стерва! – Петя размахнулся и ударил кулаком. Яна не успела увернуться. Ее откинуло на пыльную землю. От боли на глазах выступили слезы. – Заслуживаешь своей участи, шлюха.

Иваныч стоял в стороне, не вмешиваясь. Делал вид, что его очень интересует местный пейзаж. Когда Петр закончил, он взял у него папку с планами работы и подошел к Яне.

– Если ударить сюда, смерть будет быстрой и не такой мучительной. – Он показал ей в область шеи. После этого Иваныч подошел к каторжникам, что копали канаву и даже не смотрели в сторону охраны. – Документы вечером с вас спросят.

Иваныч кинул папку на обочину дороги и пошел к мотоциклу.

Когда пыль рассеялась, Яна осталась наедине с пятнадцатью мужчинами. Они были разного возраста, разного телосложения, все загорелые, бородатые. Глаза выдают похабные намерения. Яна положила руку на рукоять короткого клинка. После последней войны был запрет на использования любых видов огнестрельного оружия. Справится с ними она не сможет. Здоровяк ее одним на тот свет отправит. Два ирлита, есть даже ир.

– И долго будем друг на друга любоваться? Может работать начнем? – Не выдержала Яна. От страха она готова была потерять сознание. Нужно было брать ситуацию под контроль. Был шанс, что они ее испугаются. Ведь не будут же просто так отправлять девушку в отряд смертников?

– Мужики, чего стоим-то? – спросил нетерпеливо маленький мужичонка.

– И то верно, – согласился ир.– Берем лопаты и капаем дальше.

– А...

– А девочку никто и пальцем не тронет. Она моя. – Яна посмотрела в его сторону и утонула в неестественно черных глазах.

– Так нечестно! – Возмутился кто-то из каторжников.

– У нас вся жизнь нечестная. – Пожал плечами ир и с удивлением посмотрел на остальных. – Вы еще со мной поспорить хотите?

– Нет...

– Но...

– Тогда продолжаем работать. – Ир воткнул лопату в землю и поднял папку.

– Чего там на сегодня? – К нему подошел худощавый мужчина невзрачной наружности. Сам же ир был высоким и угловатым. Каким-то непропорциональным. Слишком длинные руки, сутулые плечи впалое лицо, одежда висит мешком. Длинные ноги. Он напоминал Яне жердь. Или пугало на жерди.

– Этот урод нас подставить решил. После обеда мы на третьем поле должны норму сдать, а мы здесь копаемся. – ответил ир. – Бык, сворачивай эту канитель с канавой. Вечером здесь доделаем.

Ир выпрыгнул из канавы и подошел к Яне.

– Держи свою папку, зеленоглазка. Сейчас пойдем на другое поле работать. Ты когда-нибудь в поле работала?

– Нет. Я из бухгалтерии. – ответила Яна, вешая ремешок папки на плечо.

– Сложного ничего нет. Вечером выдается план работ. Это может быть от сбора хлопка, до чистки канав. Единственное, что хлопок по времени забирают. Если не успеваем сделать свою норму, то мы остаемся без еды, а ты без премии. Каждый в нашем отряде здесь не первый год, поэтому все всё знают.

– Ясно.

– Вот и хорошо. Держись меня, и никто тебя не обидит.

Они шли по дороге до хлопкового поля, что белело впереди спелыми коробочками созревших плодов. Каторжники достали из ямы мешки и большие вещевые сумки которые вешали через голову, чтоб освободить сразу две руки. Лопаты оставили рядом с ямой.

– Бык, проведи беседу с народом, что нам нужно собрать по шестьдесят килограмм до обеда. Ты им это с мотивацией объясни.

– А девочка? – верзила посмотрел на Яну.

– Твой авторитетный кулак против ее зеленых глазок выиграет. Она же просто отвернется, когда нужно. Так ведь, зеленоглазка?

– Если поясните о чем вы, то отвечу. – Во рту неприятный привкус страха. Спину словно жжет от злых взглядов.

– Драки в дневное время запрещены. А у нас есть несколько человек, которые понимают только с помощью силы. Поэтому на некоторые моменты, ты будешь закрывать глаза.

– Я так понимаю, что это моя обязанность всех работать заставлять? И любыми методами?

– Верно мыслишь. – усмехнулся ир.

– Хорошо. Пусть будет так, как вы решили, – согласилась Яна. – Я с этим все равно не справлюсь.

Бык собрал всех и быстро что-то им втолковал. Яна не слышала слов, но все быстро бросились собирать хлопок.

– А я что должна делать? Мне никто ничего не объяснил.

– Ты будешь стоять рядом со мной и развлекать разговорами. – ответил ир.

– Я серьезно. Что обычно охранники делают?

– Ходят вдоль дороги или среди поля, покрикивая и наслаждаясь властью, как Петя. Следят, чтоб никто не бездельничал, чтоб не было драк. Но тебя к ним я не стал бы отпускать. Завалят в ближайшей канаве. Так что стой рядом со мной. – Он быстро собирал созревшие коробочки, словно машина. – Тебя как зовут?

– Яна.

– Меня Альхор. Здоровяка Быком кличат. Вон того типа – Михаилом. Белобородого – Русом. Рыжий – Ванька. Одноглазого – Клопом прозвали. Остальных можешь не запоминать. Мразь полная. Старайся с ними общаться как можно меньше, а лучше и вовсе не подходи. За что у тебя волчий билет?

– Откуда знаете?

– Здесь не место таким девочкам.

– Может у меня способность какая, и я вас здесь одним взглядом положить могу. – Нельзя показывать, что она слаба, как котенок.

– Серьезно? Тогда вечером посмотрим на что ты способна.

– Не надо! – поспешно сказала Яна. Ее испуг позабавил ира.

– Тебя за что убрать захотели? Мне можешь ответить как на духу. – Видя ее сомнения, добавил Альхор.

– За правду. – наконец, ответила Яна.

Она посмотрела на других. Каторжники выглядели нелепо в серых пыльных рубашках. На голову они повязывали тряпки, чтоб не получить солнечного удара. Сумки наполнялись быстро. Их относили к мешкам. Пересыпав хлопок в мешки, работники возвращались назад в поле. А солнце продолжало щедро дарить свои лучи. Пот стекал за шиворот. Яна чувствовала себя, как в печке.

– И что это была за правда? – спросил Альхор, так как Яна не продолжила.

– Я проверку натравила на Анникова, главу Латраса. Он воровал много. За это меня и отправили к вам до конца срока контракта. А это еще семь месяцев, – вздохнула Яна. – Волчий билет означает, что я вне закона? Хотя глупо звучит эта фраза в таком месте.

– За тебя никто не заступится. Наоборот, постараются ускорить твой печальный конец. – ответил ир. – Здесь придется выживать, девочка.

– Мне об этом говорили. – согласилась с ним Яна.

Она вспомнила свой разговор с женщинами, с которыми делила комнату. У них не заладилась дружба. Скорее, это был нейтралитет. Во-первых, ее соседки были старше Яны. Во-вторых, не такими принципиальными, как Яна. Их ничего не волновало, кроме того, как отработать свою вахту и получить премию. Когда Яна рассказала им об истинном положении дел в Латрасе, они только посмеялись над ее горячностью и посоветовали никуда не лезть. Но Яна не смогла.

– И что же тебе советовали?

– Найти покровительство кого-нибудь из охраны. – рассматривая поля, ответила Яна.

– Разумный совет. Чего смотришь так удивленно? Сама посуди. Баб здесь нет. Мужики по три-шесть месяцев на вахте. Пылинки бы сдувать не стали, но в обиду бы не дали.

– Это не для меня.

– Почему?

– Я замужем. И мужу изменять никогда не собиралась и не собираюсь. – вспыхнула Яна, надеясь, что румянец под палящим солнцем и наливающимся фингалом останется незаметным.

– А глазки так огнем и полыхают. Значит, решила погибнуть героически?

– Погибать не хочу. Пожить охота. Но если пойду против своих убеждений, я потеряю себя. Может помочь собирать? А то стоять так, когда все работают глупо. Да и время пойдет быстрее.

– Лучше уж стой. Проверка пойдет нам лишнюю норму накинут, – ответил Альхор. – К тому же у тебя работа такая стоять и смотреть, как мы вкалываем.

– Тогда не буду. Интересно, почему мне ничего не объяснили? Посчитали, что не продержусь и часа? Так наверное и решили. – сказала Яна.

– Ты сама себе ответила.

– Вы говорили, что от вашей работы зависит премия охраннику. Почему тогда этот урод вас подставить решил?

– Потому что у него косяков много. И премии ему не видать. Вот на нас и отыгрывается. – ответил Альхор. – Расскажи, чего там на воле из последних новостей?

Так они и доработали до обеда. В это время жара стала невыносимой. Приехал грузовик с поваром и Петей. Они привезли еду. Был организован перерыв. Петя удивился, что Яна еще жива, но ничего не сказал. Она получила свою порцию каши с мясом и овощами и пяток генномодифицированных орехов. Они были кислые с горьковатым привкусом, но содержали много полезных веществ и витаминов. Яна по привычке положила их в карман брюк. Она терпеть их не могла, но выкидывать продукты не хотела. Их давали в качестве десерта, поэтому у нее скопился уже приличный пакет этих орехов в личных вещах.

Каторжники ели другую кашу. Холодный клейстер без масла, приготовленный на воде из крупы с истекшим сроком годности. Порции маленькие. Люди, которые работают тяжелым физическим трудом не могли насытиться ими. Но никто не жаловался. Все молчали. Потом наполняли опустевшие фляги теплой водой, которую привезли вместе с обедом и садились на обочину, ждать остальных.

Когда закончился обед, они пошли добирать свою норму. Потом приехала машина. В ее кузов высыпали хлопок, мешки убрали вновь яму. После этого они взяли лопаты и отправились рыть канаву. Земля была сухая. Требовало приложить силу, чтоб ее пробить. Яна уже мало что соображала из-за жары. Хотелось лечь и закрыть глаза.

Когда солнце начало клониться к закату, Яна была выжита, как лимон. Каторжники возвращались пешком, держа на плечах лопаты. Яна шла позади, еле волоча ноги, которые гудели от долгого стояния.

В форте Яна пошла в кабинет начальника. Там были и другие охранники, собравшиеся после рабочего дня для отчета. Они с интересом смотрели на Яну, но ей было все равно.

– Десятый отряд выполнил свою норму. – Она положила листок за своей подписью начальнику, которого, как выяснилось, звали Лехом. Он ничего ей на это не сказал.

Казарма состояла из нескольких комнат и хозяйственных помещений. Здесь была кухня с небольшой столовой, санузел с общей душевой, кладовые, кабинет начальника Леха и общая спальня, с рядами коек. Иваныч был на должности кладовщика. Он выделил ей запасной комплект одежды, шкафчик для вещей.

– А вот койки лишней у меня для тебя нет.

– И как же быть? – растерялась Яна.

– Подселись к кому-нибудь. – сказал он. Как будто это норма делить пастель с незнакомым мужиком. Дикость.

Ужин не отличался от обеда. Та же каша. Только Яна с трудом могла съесть хоть ложку. Она сидела красная как рак, слушая разговоры собравшихся за столом мужчин. Все эти разговоры были о ней. Яна устала. Ей хотелось лишь добраться до кровати и лечь спать. Она уже перестала мечтать о том, чтоб сполоснуться. Стоило ей только подойти к душевой, как сразу появились желающие составить ей компанию.Поэтому от этой идеи пришлось отказаться, чтоб не притянуть лишние неприятности.

Сизые сумерки легли на землю. Яна сидела на лавочке в столовой. Если что, переночует здесь.

– Сегодня у нас будет десерт. – посмеиваясь, к ней подошел косматый парень и сел рядом.

– Руки убрал! Не смей ко мне прикасаться. – Яна ударила его по руке, когда он хотел ее обнять.

– И правда, с характером! – Косматый усмехнулся. Он схватил ее за подбородок, с силой сжимая его. Его губы тут же накрыли ее рот. Другая рука ухватилась за ее грудь. Противно, больно, обидно.

Яна пыталась сопротивляться, но это было бесполезно. Тогда она сменила тактику и расслабилась. Он потерял бдительность. То что она его укусит, косматый ожидал меньше всего.

– Дрянь! – он отвесил ей такую пощечину, что она свалилась с лавочки. В глазах заплясали искры.

– Я знаю, как этой кошке коготки подстричь. К тварям ее выпустим. Сразу назад попроситься. Ласковой будет.

Идея была поддержана громким смехом. Яна смотрела на них и не видела ни в одном взгляде сочувствие. Лех смотрел на все это с полным равнодушием. Яну, как котенка, за шкирку вытащили за ворота административной части форта и кинули к заключенным.

Многие из них спали после тяжелого рабочего дня. Кто не спал с удивлением увидели, оказавшуюся на их территории худенькую девушку с растрепанными волосами и яркими, светящимися в темноте зелеными глазами. В руках она держала короткий клинок. Так как руки дрожали, клинок нервно дергался.

– Ты свой ножик убери, а то порежешься еще. – посоветовал ей Альхор. Он сидел рядом с воротами. Яна лишь отрицательно покачала головой и прижалась плотнее спиной к стене. Как раз народ начал понимать, что происходит и стали подходить к ней. Они напоминали зверей, что почуяли добычу.

– И чего все повскакивали? – недовольно спросил Альхор. – Расходимся по своим норам. Зеленоглазка не по ваши гнилые зубы.

Он подошел к ней и забрал из ее рук клинок. Медленно он убрал его в ножны. Никто даже протестовать не стал. Разбрелись назад.

– Пойдем, расскажешь дяде Альхору, что там у тебя случилось. – он обнял ее за плечи и повел подальше от ворот. Яна не стала сопротивляться и пошла с ним. Страх, напряжение, усталость – все это навалилось тяжелой, неподъемной ношей. Слезы. Она тихо плакала.

– Давай здесь посидим. – предложил Альхор, когда они подошли к противоположной стене. Они просто сели на пыльную землю.

Сумерки перешли в темную ночь, когда не видно ничего на расстоянии вытянутой руки. Плечо Альхора уже сильно намокло от ее слез, но Яна этого не замечала.

– Яна, если продолжишь реветь, то голова заболит. – предупредил ее Альхор.

– Извините, я сорвалась. – размазывая слезы по щекам, ответила Яна. – Я не ожидала, что они... Они приставать начнут. Я знала, что меня попытаются убить, но чтоб приставать!

– Тут как раз ничего удивительного нет. Ты симпатичная девочка, а здесь дефицит женского пола. – он намотал прядь ее волос на палец. Яна поспешно отстранилась и собрала растрепавшиеся волосы заколкой в виде гребня, что запутался в ее волосах и не потерялся.

– И что? Теперь из-за этого надо в кровать тащить?

– Почему бы и нет? За это никому ничего не будет. Даже если ты несогласна будешь. У тебя все равно волчий билет.

– Я не умею играть во все эти интриги: как найти себе теплое местечко, а другого подставить. Специально избегала таких ситуаций. И надо же было мне так увязнуть!

– Раз ты избегала, то зачем полезла?

– Но ведь воровать плохо. Пусть и у заключенных. Но это неправильно. Знаете, что вас кормят? Просроченной, а то и вовсе гнилой крупой! А по документам должны кормить нормальной. Не высшего качества, но съедобной. А еще раз в неделю должны давать хлеб и овощи. Раз в месяц – мясо. А еще должны раз в три месяца выдавать новую одежду, а не раз в год. Они пишут, что все выполняют, а на самом деле деньги к себе в карман кладут. – Яна говорила горячо. Даже про слезы забыла.

– Тебя все это волнует, потому что кто-то из близких на каторге?

– Нет. У меня все окружение законопослушное. Я с преступниками и не общалась никогда. Судьба миловала. – возмутилась Яна.

– Я не буду тебе напоминать, где ты сейчас и с кем болтаешь. – усмехнулся Альхор.

– Еще не привыкну к этой ситуации. Просто это все против правил. Против закона. Как можно стоять на страже закона и нарушать его? Разве я неправа?

– Как ты с такими мыслями здесь оказалась? – он вновь обнял ее за плечи и прижал к себе.

– Вот поэтому и оказалась, что мимо пройти не смогла. И не надо меня больше обнимать. Признаю, что проявила слабость. Но я уже пришла в себя.

– Это хорошо, что истерика закончилась. Только почему мне нельзя тебя обнимать? – не скрывая веселья в голосе, спросил ее Альхор.

– Потому что это неправильно.

– Чем?

– Тут ряд причин.

– Каких?

– Многих. – Яна зевнула. – Мы в разных социальных категориях: вы заключенный, а я охранник. Потом вы мужчина, а я все-таки женщина.

– Я заметил, – посмеиваясь, сказал Альхор.

– И я замужем. А это значит... – Яна недоговорила. Уснула.

Альхор, продолжая посмеиваться, устроился удобнее. Пусть спит. Забавная девочка. Давно он так не веселился. Чистенькая, наивная. По какому-то недоразумению оказалась в этой клоаке.

Он видел в темноте, как открылись и тут же закрылись ворота. Искать ее никто не пошел. Ну и хорошо. Можно спокойно подумать. Ночь впереди долгая. Но не такая скучная, как обычно. Он прикоснулся губами к ее волосам. Яна лишь вздохнула и подвинулась к нему ближе.