В 1896 г. было утверждено новое положение о Горном институте, в основном закрепившее те изменения в учебном плане, которые произошли в нем в 80—90-е годы (высвобождение 5-го курса преимущественно для практических занятий; упразднение чтения ботаники, зоологии; введение курсов электротехники, нефтяного дела и др.). Согласно новому Положению, упразднялось деление предметов на разряды — горный и заводской. Были несколько сужены и полномочия Совета, который лишился права избрания кандидатов на должности профессоров и адъюнктов. Теперь министр по собственному усмотрению замещал открывавшиеся вакансии профессоров и адъюнктов. Штаты Института были несколько расширены, введены должности ассистентов и др.

5 июня 1896 г. состоялось заседание Совета Горного института, на котором И. В. Мушкетов впервые присутствовал как его полноправный член. Директор института В. И. Мёллер доложил, что министр земледелия и государственных имуществ А. С. Ермолов утвердил его представления по штатам Горного института. Оставляют службу профессора Г. А. Тиме, П. В. Еремеев и Г. Д. Романовский как прослужившие более 40 лет; утверждаются ординарными профессорами А. П. Карпинский, Н. А. Иосса, И. И. Лагузен, В. Ф. Алексеев, Г. Г. Лебедев; экстраординарными профессорами — И. В. Мушкетов, А. П. Кондратьев, В. И. Лепин, Н. Ф. Шредер.

3-го августа 1896 г. подал рапорт об увольнении из Горного института А. П. Карпинский. 11 июля этого года исполнилось 30 лет его службы в Горном институте и он получил право на полную пенсию. 22 августа 1896 г. В. И. Мёллер пишет в Горный департамент: «За уходом действительного статского советника Карпинского из вверенного мне института в последнем освободилась кафедра ординарного профессора по геологии и учению рудных месторождений. . . Мне достоверно известно, что Г. Министр имел намерение заместить вышеупомянутую кафедру экстраординарным профессором действительным статским советником Мушкетовым». «Назначение Мушкетова профессором геологии вполне одобряю», — подтвердил вскоре (28 августа 1896 г.) министр А. С. Ермолов запрос об этом Горного Департамента. И наконец высочайшим приказом по гражданскому ведомству № 53 от 18 сентября 1896 г. И. В. Мушкетов был назначен со 2 сентября 1896 г. ординарным профессором Горного института.

Еще в 1895 г. А. П. Карпинский предупредил В. И. Мёллера, что весной 1896 г. заканчивает преподавание в Институте и рекомендует на свое место И. В. Мушкетова. В. И. Мёллер, согласовав этот вопрос с министром А. С. Ермоловым, предложил тогда же И. В. Мушкетову подбирать кандидата на освобождающуюся должность адъюнкта. И. В. Мушкетов сразу же отправил об этом письмо В. А. Обручеву в Иркутск. Но от В. А. Обручева долго не было ответа. Письмо от него И. В. Мушкетов получил лишь в феврале 1896 г.

Иркутск 27 января 1896 г.

Высокоуважаемый Иван Васильевич!

Я очень виноват перед Вами, что до сих пор не писал; собираюсь писать уже более двух месяцев и все откладываю, потому что никак не могу решить вопрос, согласиться ли быть кандидатом на предполагаемую профессуру в Горном институте или нет.

С одной стороны, Ваше предложение так заманчиво и подобный случай представляется нечасто, а с другой стороны, к сожалению, стоит грозный материальный вопрос и наводит на размышления невеселого свойства; жалование адъюнкта так незначительно, что не хватает на проживание в Петербурге семейному человеку, даже при столь скромных требованиях, которые я предъявляю к жизни; пришлось бы поэтому искать побочных заработков; из одного частного письма я слышал, что вопрос об увеличении штатов Геологического комитета провалился, таким образом, рассчитывать на получение штатного места в Комитете нельзя; пришлось бы поэтому искать еще лекций в других учебных заведениях и тратить массу времени на чтение лекций и приготовление к ним, одним словом, завалить себя работой ради заработка в ущерб работе научной.

Я еще не отказываюсь окончательно, потому что за последнее время в положении профессоров и адъюнктов Горного института могут произойти перемены к лучшему, которые мне неизвестны; может быть, неверно также сообщение о неувеличении штатов Комитета.

Вам это виднее, и поэтому предоставляю решение вопроса Вам, в том смысле, что если все обстоит по-старому и нет никаких определенных надежд на изменение положения к осени 1897 г. (когда я могу возвратиться в Петербург), то я отказываюсь, в противном случае — согласен. Не откажите, пожалуйста, уведомить меня, в каком положении вопрос и когда крайний срок для окончательного ответа. Но как бы вопрос не решился, я всегда буду искренне благодарен Вам, дорогой Иван Васильевич, за Ваше покровительство и внимание ко мне. Живем мы в Иркутске очень тихо и скромно; жена и ребятишки здоровы и чувствуют себя лучше, чем в Петербурге (это тоже преимущество не в пользу столицы); дом у нас — особняк, каменный, на берегу Ангары, масса света и солнца, чистый воздух; в верхнем этаже — частная наша квартира, а внизу — помещение Забайкальской горной партии.. {2}

В мае 1896 г. И. В. Мушкетов направил В. А. Обручеву телеграмму с просьбой сообщить окончательное решение. Но поскольку к этому времени никаких изменений в штатах Горного института и Геологического комитета не произошло, В. А. Обручев решил остаться работать в Иркутске.

Среди горных инженеров, разумеется, нашлось бы немало желающих перейти на преподавательскую работу в Горный институт, но И. В. Мушкетов был очень требовательным к возможным кандидатурам на должность адъюнкта, особенно с нравственных позиций. После отказа В. А. Обручева он предложил занять эту должность своему ученику Л. И. Лутугину, который в это время успешно занимался геологическими исследованиями в Донецком бассейне от Геологического комитета. Л. И. Лутугин в ответ на это лестное предложение 30 июня 1896 г. отправил в Петербург И. В. Мушкетову следующее письмо.

Милостивый и долготерпимый Иван Васильевич!

Прежде всего позвольте Вам выразить мою глубокую, сердечную благодарность за то благорасположение, которое Вы, несмотря на все мои по отношению к Вам окаянства, ко мне сохранили. Это Ваше доброе ко мне отношение дает мне смелость говорить с Вами вполне искренно и откровенно.

Сделанное Вами мне предложение является для меня крайне лестным и заманчивым, но вместе с тем повергает меня в пучину сомнений. Причин для этих сомнений масса. Тут и исключительное кастовое положение геологии в институте, тут и неуверенность в своих силах, тут и боязнь набрать на себя прав и обязанностей и погибнуть под сей массой, не исполнив своих обязанностей и не воспользовавшись правами и т. д. и т. д. Но так как Вам, Иван Васильевич, нужны не мои сомнения, а какой-нибудь положительный ответ, то я, памятуя мудрое изречение, что на безрыбье — рак рыба, беру на себя смелость почти нахально принять Ваше предложение, но при наличии двух условий.

Первое — возможность продолжать работу в Донецком бассейне, так как работа эта, прямо по естественным условиям местности, выйдет и хорошая и полезная. . . и теперь идет у меня вполне гладко. Второе необходимое условие — это отсутствие в данный момент среди горных инженеров более путного, более пригодного, чем я, кандидата.

Относительно первого условия Вы меня обнадеживаете и я думаю Комитет согласится на это совместительство. Относительно же второго условия я нахожусь в недоумении. Мне необходимо убеждение, что, занимая это место, я не загораживаю дорогу более достойному кандидату. Я, например, считаю вполне резонцыми, естественными кандидатами к Вам в адъюнкты — В. А. Обручева и К. И. Богдановича, и в особенности К. И. Богдановича, как человека с большими способностями к компиляции и изложению. И мне было бы крайне прискорбно, если бы я как-нибудь перебежал им дорогу. Еще смущают меня несколько работы по петрографии, ибо я сам по ней мало работал, но думаю, что с Вашей и Божьей помощью это дело наладится. . .

Выражаю Вам еще раз свое сердечное спасибо и пребываю по самый гроб жизни своей преданное Вам и искреннее уважающее Вас, хотя и блудное, но все-таки чадо Ваше.

Л. Лутугин

В сентябре 1896 г. Л. И. Лутугин возвратился в Петербург и вскоре был избран Советом Горного института ассистентом по кафедре геологии, геодезии и рудных месторождений. И. В. Мушкетов сообщил ему об отказе В. А. Обручева занять это место, а так как К. И. Богданович находился в это время в Охотско-Камчатской экспедиции, то было очевидно, что Л. И. Лутугин никому из них «не перебежал дорогу».

В течение двух лет, начиная с сентября 1896 г., И. В. Мушкетов был очень сильно загружен лекциями в Горном институте. На третьем курсе, как и прежде, он читал геологию (2 часа в неделю), а теперь к этому добавились предметы, которые ранее читал А. П. Карпинский: на четвертом курсе — геогнозия и петрография (четыре часа); на пятом курсе — геогнозия (практические занятия, два часа) и, рудные месторождения (один час). Много времени теперь уходило и на подготовку к лекциям, особенно по геогнозии (исторической геологии) и рудным месторождениям — эти предметы он преподавал впервые. Нужно было и разработать программы по ним.

Л. И. Лутугин в 1896 г. и в первой половине 1897 г., занимая должность ассистента, лекций не читал, а проводил лишь практические занятия на 5-м курсе. 16 сентября 1897 г. Советом Горного института он был избран исполняющим обязанности адъюнкта по геологии и начал читать лекции по геогнозии на 4-м курсе. Остальные предметы — общую (физическую) геологию, петрографию и рудные месторождения — по-прежнему ведет И. В. Мушкетов, который, к тому же, продолжает преподавать геологию в Институте инженеров путей сообщения, физическую географию — на Высших женских курсах, а теперь еще и на Курсах воспитательниц и руководительниц физического образования, организованных в 1896 г. П. Ф. Лесгафтом.

В эти же годы И. В. Мушкетов много работает над подготовкой ко второму изданию книги «Физическая геология». Необходимые для этого средства были выделены Советом Института инженеров путей сообщения. Второе издание «Физической геологии», как и первое, состояло из двух томов. В первом приводилось описание общих свойств земли и тектонических процессов, во втором — денудационных процессов и морфологии земной поверхности. И. В. Мушкетов внес в это издание многочисленные дополнения и исправления согласно новейшим исследованиям, ввел ряд новых глав (состав земной коры, геологическое летосчисление и др.). В 1899 г. вышел в свет первый том «Физической геологии». Прекрасно изданный, он содержал 707 рисунков и 4 цветные карты.

Книга, как и в первом своем издании, несмотря на высокую цену, стала быстро раскупаться — интерес к ней был огромен. Но не обошлось и без нападок, что, к сожалению, нередко сопутствует всякому незаурядному явлению. В «Известиях Общества горных инженеров» (1900, № 3), где редактором был в то время Г. В. Войслав, появилась рецензия на «Физическую геологию», написанная в недопустимой для научного журнала форме.

Профессор Мушкетов обладает широкой известностью как общественный деятель, как геолог и как педагог;, он читает лекции по Физической геологии в Горном институте, Высших женских курсах, Курсах профессора Лесгафта и Институте инженеров путей сообщения. . . С внешней стороны курс маститого профессора издан довольно изящно и снабжен многочисленными рисунками. . . Написана книга очень красноречиво, даже „возвышенным стилем“, как в старину выражались, но, к сожалению, трактует она обо всем, несмотря на свой значительный объем, если позволим себе выразиться по-фельетонному, очень поверхностно. Собственно физической геологии из всего тома в 784 с. уделено всего лишь 328 с. . . Вся остальная книга составлена на основании преданий о Вернере, что изучающие геологию должны иметь слепую веру в учение учителей (лишь бы они были красноречивы) и слушать его, как оракула. Ни одного мало-мальски точного определения нет. . . Мы имеем дело не с простым непониманием автора, а с намеренным затемнением ясных вещей. . . В заключение берем на себя смелость посоветовать лицам, желающим получить серьезные сведения по физической геологии, обратиться хотя бы к тому же Неймайеру, которого рекомендует профессор Мушкетов.

Хотя рецензия была анонимной, но не было секретом, что автор ее — В. Ф. Алексеев, ранее много лет работавший в Горном институте и имевший расхождения с И. В. Мушкетовым. Этот пасквиль вызвал глубокое возмущение в научных кругах, и М. А. Антонович направил в редакцию «Известий Общества горных инженеров» письмо, где оно вскоре (1900, № 5) было напечатано.

. . .Вообще, как видно по всему, рецензент и в мыслях «е имел серьезно разбирать Геологию Мушкетова, ему главным образом и даже единственно хотелось только пробрать автора, сделать ему неприятность, уколоть его теми шпильками, которыми утыкана его рецензия. Поэтому при каждом удобном и неудобном случае он лезет к личности автора, дразнит его, показывает язык и делает нос, если позволено так выразиться по-фельетонному.

. . .Я сам отлично сознаю, господин редактор, что тон моего письма не подходит к редактируемому Вами журналу. Но согласитесь и Вы, что он не ниже и не хуже того тона, в каком написана рассмотренная рецензия. И если она удостоилась чести быть напечатанной в журнале, то почему же и я со своим письмом не могу претендовать на такую честь. Конечно, воля Ваша, Вы можете напечатать это письмо и можете бросить его в корзину. Но, во всяком случае, я покорнейше просил бы Вас довести мое письмо до сведения редакционного комитета при Вашем журнале. Осмеливаюсь надеяться, что, может быть, из настоящего письма старого литератора 60-х годов он извлечет совет — не марать учено-технического журнала помещением в них желчных и беспорядочных излияний, личной неприязненности и личных отместок да еще с присовокуплением подозрительных инсинуаций. Смею думать, что и для рецензентов было бы не бесполезно настоящее письмо. Может быть, оно убедило бы их, что в учено-техническом журнале не следует писать рецензий по-фельетонному и что на фельетонные рецензии могут последовать и ответы тоже фельетонные.

Г. В. Войслав не мог не напечатать письмо М. А. Антоновича, бывшего к тому же членом Научно-технической комиссии Общества горных инженеров. Инцидент этим был исчерпан, но И. В. Мушкетову наверняка стоил горьких минут.

В 1889 г. и особенно в 1901 г. в Горном институте, как и в других высших учебных заведениях России, происходили студенческие волнения (митинги, забастовки и т. п.). В феврале 1889 г. студенты Горного института в знак солидарности со студентами Петербургского университета, у которых произошли столкновения с полицией 8 февраля 1889 г., почти прекратили посещение лекций. Профессора И. В. Мушкетов, В. Ф. Алексеев и И. П. Долбня, опасаясь применения репрессивных мер к студентам, обратились к директору Института с заявлением.

Ввиду невозможности продолжать правильное преподавание в институте, мы, нижеподписавшиеся, на основании § 71 Устава Горного института имеем честь просить. . . созвать черезвычайное собрание Совета для рассмотрения причин настоящего ненормального положения, дабы выработать меры. . . с целью водворения в Институте нормального порядка». {5}

Чрезвычайное заседание Совета состоялось 13 февраля 1889 г. Было принято решение обратиться к студентам с предложением приступить к занятиям. Усилиями И. В. Мушкетова, И. П. Долбни и других в этот раз удалось сравнительно легко прекратить забастовку.

Особенно широкий размах приняли студенческие волнения в 1901 г. — в Горном институте не было занятий в течение двух месяцев. В конце января 1901 г. состоялись сходки (митинги) студентов Горного института, на которых было решено выразить протесты против репрессий правительством студентов Киевского университета. При обсуждении на сходке 26 января 1901 г. формы протеста «. . . в пользу забастовки говорили страстно, с ожесточением и в крайне резких выражениях студенты Вадим Николаевич Зверев, Дмитрий Владимирович Фрост, Семен Филлипович Малявкин и Юлиан Юлианович Гусарский. . .», — сообщал 3 февраля 1901 г. товарищ министра внутренних дел министру А. С. Ермолову.

Происходившая 19 февраля 1901 г. демонстрация протеста была разогнана полицией, применившей силу; многие ее участники были задержаны и переписаны во дворе здания Городской Думы. 22 февраля в Горном институте состоялась сходка студентов под председательством студента 5-го курса П. Н. Шаткова, открывшего ее заявлением о необходимости немедленного избрания формы протеста против насилия со стороны правительства и полиции над студентами 19 февраля. После продолжительных прений было предложено три формы протеста:

1) подача коллективного прошения об увольнении из Института впредь до удовлетворения требований о наказании чинов полиции и возвращении всех студентов, отданных в военную службу (за это проголосовало 12 человек);

2) подача петиции (было всеми отклонено); 3) устройство немедленной забастовки (за это проголосовало 174 человека) . Особенно горячо в поддержку немедленной забастовки выступили студенты 3-го курса В. Н. Зверев и С. Ф. Малявкин.

26 января в Горном институте началась забастовка. Студенты требовали окончательной отмены временных правил, осуждения событий 19 февраля 1901 г. и предания их широкой гласности, установления гарантий личной неприкосновенности. Иначе говоря, их требования имели ярко выраженную политическую направленность.

В этот же день 26 января в 10 часов по желанию профессоров состоялось экстренное заседание Совета Горного института в составе председателя И. И. Лагузена и членов Г. Г. Лебедева, И. В. Мушкетова, И. П. Долбни, Н. Д. Коцовского, Н. С. Курнакова, И. Ф. Шредера, Н. Н. Яковлева и В. И. Баумана. Совет обратился с просьбой к министру А. С. Ермолову не применять положения «Временных правил» от 29 июля 1899 г. об отдаче студентов в армию.

На следующий день, 27 февраля 1901 г., вновь состоялось экстренное заседание Совета Горного института в прежнем составе, где было принято следующее обращение к министру А. С. Ермолову.

Ввиду того, что студенческие волнений последнего времени возникли на почве нравственных вопросов и не поддаются успокоению одних только карательных мер, Совет находит благовременным просить Его Высокопревосходительство: а) не применять к студентам Института временных правил от 29 июля 1899 г.; б) предоставить Совету право обсудить организацию внутреннего быта студентов и в особенности студенческих собраний, так как полное отсутствие организации является одной из главных причин преобладанию беспокойного меньшинства над несомненно спокойным большинством. {7}

Как видно из этого послания, Совет не осуждает студентов за участие в забастовке, а лишь тревожится за их судьбу.

28 февраля 1901 г. Совет Горного института провел два заседания. Министр А. С. Ермолов требовал от Совета принятия действенных мер по прекращению забастовки. Совет обратился к студентам с просьбой начать занятия, предупредив, что с 26 марта начнутся экзамены с обычной требовательностью.

Но 4 марта 1901 г. вновь состоялась демонстрация студентов города у Казанского собора. В ней участвовали и студенты Горного института. Демонстрация была разогнана полицией, часть демонстрантов арестована, в том числе 39 студентов Горного института. В связи с этими событиями министр А. С. Ермолов 7 марта 1901 г. дал устное распоряжение предоставить отпуск студентам Горного института по 8 апреля. Департамент полиции 21 марта 1901 г. принял решение выслать сроком на один год из Петербурга 39 студентов Горного института, проявивших себя наиболее активно во время студенческих волнений.

В это тяжелое для Института время заболел инспектор Г. Г. Лебедев и его обязанности согласился принять на себя И. В. Мушкетов, прилагавший все усилия к защите студентов, арестованных 4 марта. «. . .Он разъезжал целые дни, успокаивал и утешал одних, убеждая других, засиживаясь затем до глубокой ночи в совещаниях с другими профессорами, — писал В. А. Обручев, — старался найти исход, предотвратить дальнейшие бедствия, проводя бессонные ночи в волнениях и думах о судьбе молодежи. . . с редким тактом, вытекавшим из его доброго сердца и его знания молодежи, он так сумел поставить себя относительно студентов и относительно товарищей-профессоров, и относительно начальства, что все обращались к нему за советом и посредничеством. . .». В основном благодаря заступничеству И. В. Мушкетова удалось добиться от полиции разрешения на восстановление в Институте 25 студентов, но 14 все же были исключены (В. Н. Зверев, С. Ф. Малявкин, В. В. Катульский и др.). И. В. Мушкетов не оставлял их своими заботами (подыскивал работу, хлопотал о восстановлении и др.).

1 ЦГИА, ф. 37, on. 57, д. 735.

2 ГПБЛ, отд. рукописей, ф. 503, д. 198.

3 Там же, д. 179.

4 М. А. Антонович в 60-е годы был видным сотрудником журнала «Современник», в 70—80-е годы занимался геологией Русской равнины.

5 ЛОГИА, ф. 963, он. 1, д. 6384.

6 Там же, д. 5692.

7 Там же.

8 Ежегодник по геологии и минералогии России,- 1902, т. 41, вып. 1, с. 40.