Антиохийская миссия

Летописи Антиохийской Церкви, из которых автор «Деяний» заимствовал хронику двух апостольских путешествий, ведут свое начало с середины 40-х годов. Антиохия в обоих случаях была и точкой отправления и точкой прибытия. Варнава и Савл вместе покинули Антиохию, чтобы пройти Кипр и высокое Анатолийское плоскогорье, и вместе же вернулись обратно, желая утвердиться, прежде чем Савл, на этот раз с Силой, отправился на выполнение новой миссии, которая окончилась, как и предыдущая, отчетом в сирийской столице.

Первые две поездки Павла состоялись по инициативе общества Антиохии, испытывавшего большой подъем. Не то чтобы проект заморской миссии был совершенно новым: по преданию, многие из Двенадцати апостолов проповедовали в Малой Азии, Греции и Европе. Петр покинул Палестину к 41 году, известно, что он побывал в Антиохии, затем в центре Анатолии и Коринфе, правда, время этих путешествий определено не окончательно.

Антиохийский замысел был скромен и нацелен на Кипр, этот «огромный мост между Киликией и Сирией», который представлял для Антиохии не только торговый интерес, но и привлекал сходством культур так как остров был населен семитами и греками с довольно обширными иудейскими поселениями. Опять-таки Варнава и Савл были назначены для выполнения апостольской миссии, как имеющие основания для такой деятельности. Причины, которые и в прошлый раз были определяющими в выборе, снова сыграли свою роль: новое назначение обусловливалось их местным происхождением. Оба они хорошо знали дороги и обладали связями на месте. Для них эта поездка не имела особого риска: первое апостольское путешествие выглядело, как возвращение домой… Но приключения не раз ожидали обоих миссионеров!

Это было важное решение, и отправление двух апостолов приобрело торжественность, о которой Антиохийская Церковь долго хранила воспоминание. По преданию, которое использовал автор «Деяний», Варнава и Савл были назначены коллегией Пяти при совместной молитве и исповедании. Другая церемония, без сомнения, общинная, была, собственно, назначением: также подготовленная постом и молитвой, она заключалась в ритуальном возложении рук — обряде утверждения или назначения. В торжественной литургии этот жест подразумевает передачу полномочий для исполнения определенной работы. С этого момента жители Антиохии считали Варнаву и Савла своими «апостолами», как те, о которых в дальнейшем Павел говорил, как об «апостолах Церкви», уже не смешивая их с пророками и учителями.

Они отправились с Марком. Варнава стоял во главе миссии, а Марк служил «помощником», то есть исполнял ту же должность, что и в синагоге. Его назначили на богослужение и доверили, в частности, священные книги; без сомнения, он был самым молодым из всех троих: скорее всего он был подростком, почти ребенком во время суда над Иисусом.

Варнава у себя

Варнава повел своих друзей в Саламин, на Кипр, откуда он был родом. В этом городе, который был обращен на сирийскую сторону, они нашли самое главное общество острова. Как и общество Тарса, оно было занято текстильной промышленностью; эмиграционное движение активизировалось с того времени, как Август даровал Героду медный рудник Солы. У иудеев здесь было много синагог и, возможно, даже особое место собрания, нечто вроде клуба. Кроме того, Саламин был также местом, через которое проходили различные пути: корабли охотно становились здесь на отдых в зимнее время, а знаменитый храм Зевса привлекал сюда толпы паломников.

Предприятие, по-видимому, не представляло трудностей. Варнава пользовался хорошей репутацией у иудеев, которые нарекли этого человека по имени Иосий замечательным прозвищем «Сын Утешения». Он принадлежал к священническому сословию левитов, среди которых вполне можно было встретить пророчествующих харизматов. Однако ничего не известно о проповеднической деятельности в киприотской среде, где о существовании Церквей упоминается гораздо позже, в четвертом веке».

Повествование книги «Деяний» сосредоточено на личности Савла: на состязании в красноречии и в чудотворениях; на столкновении пророка и лжепророка во вступительной сцене, идентичной сцене в Самарии, где главным действующим лицом был Петр. Известно, что апостол не может начать свою миссию, не представив доказательств подлинности своего Евангелия, и для Павла это было одним из его постоянных беспокойств, поэтому Павел ссылался на те свои поступки, которые «Деяния» изображают, как нечто сверхъестественное, и на бескорыстность своего учения, как на доказательства. Так, слепота, которой Савл поразил своего противника, символична и имеет целью разоблачить неверующего, что вполне обычно в мистическом воздействии.

Впрочем, кажется, «Деяния» связали с персонажем, имеющим двойное имя Вариисус-Елима, происшествия, которые более позднее киприотское предание разделило. В романе о Варнаве Вариисус, чье имя неоспоримо является иудейским, появляется в Саламине уже во время царствования Нерона, в последнее путешествие Варнавы, в котором он нашел свою смерть; Варнава представлен, как набожный и влиятельный иудей, приближенный к императору, который провоцирует своих единомышленников к оппозиции апостолу.

Он не имел ничего общего с «магом», который противостоял Савлу в Пафе (Деян., 13:6), на другом краю острова, в резиденции римского правителя. Двойное иудейско-финикийское имя, приведенное автором «Деяний», не имеет никакого смысла и ничего не обозначает, изображение мест происходящего отличается, личность противника также… Но образ иудейского или сирийского мага в окружении проконсула Кипра вполне правдоподобен и возможен, так как магия была достаточно распространена в высшем римском обществе в первом веке, и, может быть, «Деяния» сохранили воспоминание об иудейском чудотворце на Кипре, известном в середине первого века римлянам.

Савл становится Павлом

В летописи «Деяний» самое большое значение придается встрече апостолов с проконсулом Кипра, по имени Сергий Павел, после которой Савл перестал называться своим древнееврейским именем и заменил его в повседневной жизни на имя этого магистрата.

Ничто не указывает на то, чтобы он латинизировал свое имя раньше, Saoulos на Paulus, хотя всякий был бы удивлен этим созвучием, которое не могло и апостола оставить безразличным. Однако имя Савл вполне могло измениться по-другому — Сила, например. Также вероятно, что и до того Савл мог использовать в греческой среде имя, совершенно отличавшееся от его древнееврейского имени: многие его единоверцы делали так, и даже некоторые из его родственников, как Луций или Андроник.

Пребывание на Кипре, у проконсула, предоставило ему случай объявить второе имя, что «Деяния» излагают на греческом, в классической юридической форме: Савл, «также называемый» Павел. Новое имя Павел не является заменой имени Савл: по гражданскому римскому положению оно добавилось к семитскому имени согласно обычной практике, распространенной среди эллинистов на эллинизированном Востоке. Второе имя всегда выражало важное изменение в позиции личности.

Возможно, речь идет просто-напросто о желании уточнить статус иностранцев, стесненных правилами римской номенклатуры. В некоторых случаях имя брали с целью ознаменовать и увековечить важное событие: такова функция дополнительных имен, которые накапливали благородные римляне и императоры. Если же речь идет о восточной романизированной личности, как апостол, нужно видеть в этом внешне открытое и добровольное проявление его принадлежности второй культуре: второе имя — это установление моста между двумя языковыми пространствами.

Кроме того, первоначальный смысл слова paulus «незначительный», «слабый» — мог прельстить пророка, который желал придать символическую ценность новому имени. Павел хотел явить могущество Бога через свою слабость: даже если он не сразу имел это в виду, образ, внушаемый этим именем, давал возможным использовать его в проповеди обращения. Павел всего лишь шел по стопам апостолов своего поколения, которому нужны были, в первую очередь, пророки: Иосий-Варнава, Иуда-Варсава, Иаков-Алфеев выбрали древнееврейские вторые имена; Симон, называемый Кифой и Петром, — арамейское и греческое имя; Иоанн-Марк, Сила-Силуан и Савл-Павел — латинские имена. Наконец, нельзя исключать возможность признания и утверждения в чужой стране. Именно они часто предполагали употребление второго имени в греческой среде или упоминание нового прозвища в римской. Вполне вероятно, что проконсул Кипра мог таким образом утвердить иудея-тарсянина, если учитывать, что римские правители, особенно на Кипре, утверждали иногда местных знатных лиц, передавая им свои имена. Проконсулы Кипра были людьми относительно скромными, выходцами из местной среды, которые оставались верными своей родине.

Есть данные только об одном правителе по имени Сергий Павел и его семье в Риме и Малой Азии; но даже на Кипре нет никакого документа, подтверждающего на тот момент его проконсульство. Несмотря ни на что, историческая достоверность этой личности подтверждена, и он не мог занимать должности на Кипре до июля 44 года. Служба его длилась один год. Нужно отнести прибытие Павла в Паф на лето 44 года, чтобы можно было определить время первых двух апостольских путешествий до собрания в Иерусалиме в 51 году. Обратил Павел правителя, чья внучка, как считают некоторые была среди христиан в Риме, или нет, но именно от него он получил решительный толчок в своей будущей миссии.

С Кипра в Антиохию Писидийскую. По пути Сергия Павла

Миссия Варнавы и Павла могла бы окончиться на Кипре. Но покровительство, которое им оказал проконсул, послужило для ее продолжения, возможно, неожиданного, но естественного.

Сергий Павел на самом деле принадлежал к семье, расселившейся на верхнем Анатолийском плоскогорье, где Август основал провинцию Галатия, в состав которой входили частично районы Писидии и Ликаонии, с трудом усмиренные, и были основаны колонии Листры и Антиохии Писидийской, которая, в свою очередь, являлась центром земельных коммуникаций. Потомок первых поселенцев Антиохии в третьем поколении, он сделал карьеру в администрации государства и достиг сенаторского места, владея также областью в Ветисе, в Центральной Галатии, которую предоставлял вольноотпущенникам. Он сохранил много связей в Антиохии Писидийской, где женил своего сына на девушке из местного рода и где его считали благодетелем.

Именно он вдохновил апостолов на миссию в Антиохию Писидийскую и облегчил ее выполнение: без сомнения, это он вручил им рекомендательные письма к знатным лицам колонии; возможно, он доверил им императорскую почту, если не привлек их к должностному путешествию.

Как бы там ни было, этот второй этап миссии походил на турне по римским центрам: сначала Антиохия, затем Листра, потом еще Икония и Дервия, которая сильно романизировалась при правлении Клавдия. Отъезжая с Кипра, апостолы имели определенную цель: Варнава и Павел направились прямо в Антиохию Писидийскую, не задерживаясь в соседних греческих городах, хотя и достаточно оживленных, космополитически настроенных, имеющих римские и иудейские общества. Они не задержались ни в порту Атталии, ни в городе Пергии, находящемся в двенадцати километрах, который являлся древней религиозной столицей с милыми улицами, крытыми галереями; синагога могла принять здесь путников иудеев. Варнава и Павел хотели добраться до Антиохии восточной дорогой, идущей вдоль озера Caralis

Отказ Марка

Но Марк не последовал за ними. Он остался в Пергии, отдав предпочтение гостеприимству своих единоверцев на плоскогорье. Так как Марк был не из этой местности, то можно понять его нерешительность в момент перехода по цепи Таурус и перед заходом в полупустынные места, население которых жило весьма обособленно. Сам Павел не чувствовал себя здесь скованно, потому что для жителей южного края Анатолийского плоскогорья (область Иконки, Листры и Дервии) Киликия и Таре были естественным выходом к морю. В то же время жители Тарса знали большую поперечную дорогу из Тарса в Ефес, особенно те, кто был связан с текстильной промышленностью, так как плоскогорье, откуда шла «ангора», было самым крупным поставщиком шерсти. Для Павла этот этап путешествия выглядел, как возвращение к себе, и, кроме того, этот период сопровождался большим количеством римских знакомств. Для Марка же это был путь в неизвестность.

Жители Антиохии больше не понимали ни цели проекта, ни его логики. Книга «Деяний» представляет путешествие Варнавы и Павла как быстрое продвижение вперед, все дальше и глубже, в поселения все более и более неизвестные, где уже даже не говорили на греческом. Археология не подтверждает этот последний признак отдаленности, но тут идет речь о типичной точке зрения человека эллинистической культуры, для которого дикость и «варварство», выраженные в незнании греческого, возрастали по мере удаления от моря. На границе цивилизации апостолы были подавлены отторжением иудеев. Одна и та же история из города в город: прибытие, прием и проповедь в синагоге, сначала симпатия и народное поучение, затем — оппозиция иудеев, изгнание, побивание камнями… Однако о существовании иудейских обществ в этих городах нигде не засвидетельствовано.

Испытания в Галатии

Сказанное выше имеет реальное основание, так как сам Павел неоднократно упоминает о страданих и даже телесных наказаниях, которым он подвергался в пути.

В своем письме к христианам этого края, которых он называет «галаты», по их принадлежности к данной провинции, он сдержанно упоминает об испытаниях, которыми был «утомлен» в прошлом. Он свидетельствует, что однажды подвергся побиению камнями. Автор «Деяний» подтверждает это описанием трагической сцены в Листре: остервеневшие иудеи преследовали Павла от самой Антиохии и Иконии, в конце концов, настигнув его в Листре, вывели за город, побили камнями, как богохульника, и оставили умирать в кругу подавленных последователей Павла, которые не оставили его. но и не смогли ничем помочь. Однако обстоятельства могли быть совсем другими, так как самосуд был характерной реакцией толпы по отношению к развратителям и ко всем, заподозренным в магии.

Для автора «Деяний» это путешествие выявило непримиримую вражду синагог диаспоры. Павлу же оно дало опыт обобщения в проповедовании для иудейской среды Антиохии Писидийской, когда наставление построено как обычное выступление в сжатой форме: свидетельство о христианском откровении в истории Израиля и о проповеди Иоанна Крестителя; представление Иисуса, как Сына Давидова; цитирование пророков и псалмов; обещание воскресения на основании веры в смерть и воскресение Христа. Проповедь начиналась с сопоставления библейских свидетельств и заканчивалась угрожающим предупреждением.

Навстречу заботе о язычниках

В своем Письме к Галатам Павел ничего не говорит об обращенных из иудаизма. В этой провинции его убеждения были обращены к язычникам, не обрезанным, которые «не знали Бога» и «служили богам, не являющимся на самом деле таковыми». Они не могли считаться прозелитами. Картина проста: в Листре согласно «Деяниям» можно было найти иудеек, бывших замужем за греками — мать Тимофея, будущего соратника Павла, была из таких; во втором письме к Тимофею Павел пытается провести параллель между материнской линией Тимофея и своими предками, которые были иудеями, но мать и бабка Тимофея имели греческие имена, лишенные религиозного смысла. Возможно, что у Тимофея было по материнской линии несколько иудеев и иудейских женщин, конечно же, переселенных в эти края, где местные слои общества были гораздо более многочисленными.

У обращенных в веру галатов был собственный религиозный мир, очень обособленный. Местные культы оставались очень жизнестойкими в анатолийских деревнях, где царила сложная религиозная атмосфера, странная и иногда даже страстная; она охватывала также и военные поселения римлян, которые поклонялись Men — божеству, исцеляющему людей и животных; Великой Матери Phrygie, для которой совершали несуразные обряды; Сабацию воскресшему Плутону — богу мертвых, не говоря уже о героях-всадниках, обещающих бессмертие. Во всем выражалась волнующая надежда на спасение: с любовью призывали божество, которое «спасает», божество, которое «слушает», божество, которое «помогает».

Это делает правдоподобной сцену в Листре, которую описывает книга «Деяний». Прибытие Варнавы и Павла было воспринято и пережито, как явление богов — эпифания, настолько этот народ ожидал вмешательства божественного в их повседневную жизнь, особенно в Малой Азии. Варнаву приняли за Зевса по причине его величественности, а Павла — за Ермия, покровителя торговцев, а также посланника богов и проводника душ в загробный мир. Божий дар апостолов подействовал непосредственно на чувства этого народа.

Павел умел говорить с этими беспокойными людьми. Он пробовал направить в нужное русло их трогательную нужду в божественном присутствии и понимал их тоску по спасению. Он проповедовал истину, «полученную в откровении», играя, таким образом, ту роль, которую они могли понять, — роль мистагога, новатора божественной мистерии. В самом начале проповеди он поведал им свою жизнь, представив ее, как живое свидетельство могущества Бога: он рассказал им, каким было его существование «до», повествуя о своих преследованиях и непримиримости. Он показал им также, что только обращение может завершить процесс социальных и духовных преобразований, в который они все вовлекались, потому что только во Христе может осуществиться замечательное единство человечества.

В этих космополитических аудиториях Галатии, состоящих на сорок процентов из местных жителей, на тридцать семь из римлян и только на двадцать три процента из греков, Павел смог преодолеть все основные противоречия этого древнего города: «Нет уже иудея, ни грека; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе».

Проповедь Павла непосредственно рассчитана на особенности и предубеждения окружающей действительности, весьма неясной. При правлении Клавдия римские колонии в этом регионе были на вершине процветания; колонисты своими глазами наблюдали, как осуществляются путешествия в Ефес и Рим, видели высоких государственных служащих и даже следили за карьерой сенатора. Павел и его слушатели оказались взращенными на одной почве — на греческой культуре: его пастве был понятен образ «наставника», который Павел применил к Закону Моисееву — он, конечно, стоит ниже, он — раб, но тем не менее он — необходимый опекун сына доброй семьи в процессе его воспитания. В Антиохии Писидийской лоск эллинизма только внешне объединял население, на самом же деле здесь можно было встретить много Babis, Tateis, Manès дикого племени, и должностные лица принимали их, говоря с ними, разумеется, на латинском.

Апостол подходит к границам

Положение изменилось, когда Варнава и Павел покинули Антиохию и пошли по направлению к востоку, чтобы добраться до Тарса южной дорогой, которая шла прямо к морю, обходя трудные участки Тауруса.

В Лаодикии они пошли к югу, чтобы попасть в колонию Листры, которая была настоящей юго-восточной метрополией. По пути они остановились в Иконии (по-современному, Конии), в городе дервишей, довольно многолюдном, находящемся в самом центре плодородной области, где имел вес фригийский слой общества. Тогда как «Деяния» и на этот раз описывают его миссии в синагоге, роман о Павле, написанный в этих краях, в Антиохии Писидийской, рисует картину проповедования местным эллинистам в частных домах, где апостол был гостем. Кроме обращенных из Иконии, в романе упоминается об Онисифоре и его семье — одно из посланий к Тимофею представляет Онисифора, как соратника Павла в Ефесе, — а также о молодой девушке Фекле, которая с тех пор посвятила апостолу жизнь и стала героиней «Деяний», известных как любовный роман.

Но главным образом писидийский роман создает образ апостола-путешественника, который толкует Библию и поучает встречающихся по дороге путников. В конце концов, именно в Иконии бережно сохранили воспоминание о чертах и манерах Павла: «Человек маленького роста с лысой головой, кривыми ногами и сросшимися на переносице бровями, носом, слегка с горбинкой, полный доброжелательности». Однако этот портрет абсолютно стереотипный, а эта миссия странствования напоминает евангельский эпизод с паломниками Эммауса.

По другую сторону Иконии находился регион, принадлежащий к самым скудным и наименее эллинизированным областям Малой Азии. Цицерон, который вынужден был пребывать здесь из-за проконсульских дел, не находил достаточно презрительных слов для этого неотесанного, невежественного народа, часто еще кочующего. Холодная и пустая равнина, где разводились преимущественно стада ослов; катастрофическая нехватка источников, такая что нужно было покупать питьевую воду во время переходов, — это было чересчур даже для древнего путешественника!

Для защиты этого региона была основана колония Листры, расположенная на небольшом акрополе, но достаточно далеко от главной дороги. Несмотря на свой статус колонии и на присутствие там римских опытных воинов, она еще и в правление Клавдия имела облик простого села, хотя и весьма благосостоятельного. В Листре первыми обращенными были женщины: Лойда и Евника — соответственно бабка и мать Тимофея.

Именно здесь Павел подвергся преследованиям. Но он сумел спастись и решил немедленно отправиться в Таре. Однако ухудшение здоровья вынудило его остановиться в Дервии, другом местечке, граничащем с Изорией; чтобы укрыться в этом отдаленном месте, Павел сошел с дороги. Впоследствии он напоминал галатам, что благовествование, которое он принес им, хотя и было запланировано на Кипре, осуществилось в равной степени по причине его болезни: «Вы знаете, что я в немощи плоти благовествовал вам в первый раз». Эта немощь, а возможно, ранения могли бы вызвать презрение и отвращение, но гостеприимство галатов было великодушным: «Вы приняли меня, как Ангела Божия, как Христа Иисуса».

Маршрут Павла парадоксален для грека, образованность и культура которого проявляются подобно концентрическим кругам, где соответственно упадок прогрессирует тем больше, чем дальше от городского центра. Павел же обнаружил, что в действительности на границах эллинизма царит не дикость, которой опасался Марк, но гостеприимство и взаимопомощь, а это есть основные ценности цивилизации. Он не прекращая внедрял здесь христианское учение.

В обратном порядке

Находясь в Дервии, он был на полпути между Антиохией Писидийской и Тарсом. Тем не менее, когда Павел оправился от потрясений, он предпочел вернуться обратно долинной дорогой, ведущей к морю.

Это решение кажется странным. Может быть, оно объясняется просто-напросто опасностью дороги, так как горы Изории, на юго-востоке Дервии, служили убежищем для разбойников, которых Римская империя никогда не могла окончательно истребить. Павел и сам говорил, что ему случалось стать жертвой бандитов во время своих странствий, но он не уточнял ни времени, ни места.

Может быть, апостолы чувствовали, как менялась ситуация в городах, по которым они проходили, и общественность которых становилась к ним более благосклонна. Антиохийская летопись, используемая автором «Деяний», упоминает о серьезной работе по возвращении, работе плодотворной, действительно позволившей создавать общества. В конце своего первого проповедования в пути апостолы осознали необходимость оставлять после себя ответственных лиц из местных, наделенных дисциплинарными полномочиями, чтобы они могли продолжать наставления в вере. Согласно «Деяниям» они воспроизводили ту же модель, которая действовала в Иерусалиме после ухода Петра, утверждая повсюду Старцев («священников»), которым они, в свою очередь, передавали полномочия, данные им в Антиохии. Литургия с возложением рук проходила по образцу литургии в Антиохии: она представляется нам совершенно анахроничной и не связанной ни с одним направлением идей Павла.

Действительно, Павел в своих письмах, подлинность которых достоверна, никогда не пользовался подобной терминологией. Впрочем, письма были написаны после того, как Павел отошел от иерусалимских обществ, в то время как первое путешествие осуществлялось так или иначе под руководством Варнавы, человека Иерусалима… Тем не менее идея дисциплинарной власти присутствует и в первых посланиях Павла. Ответственные лица нужны, чтобы «предупреждать» и «подчинять».

Перед отплытием в Антиохию, теперь уже Сирийскую, у Варнавы и Павла нашлось время для благовествования в греческих городах — Пергии и Атталии. Первоначальный план их путешествия кардинально поменялся во время самого первого путешествия: из направленного прямо к цели он стал систематически и планомерно охватывать все встречавшиеся по дороге города; основанный на проповедовании в пути, он окончился новым замыслом.

Вот итог, который представили апостолы по возвращении Церкви Антиохии. На выполнение миссии потребовалось около двух лет — это, безусловно, 44–45 годы, — что вполне обычно для путешествия в древности.

Они детально рассказали о своем успехе у язычников и отчитались о том труде, который должны были исполнить. Эта процедура, изложенная в «Деяниях», несколько напоминает ту, которая происходила в конце года по требованию представителей государственной власти. Но апостолы отходят на второй план перед Богом, которому они служат: их миссионерский отчет — это прославление божественного могущества и акт благодарения. Таким образом, их повествование повторено и подтверждено Церковью Антиохии, как дело привлечения язычников к богослужению. Можно считать, что основные факты, касающиеся этой первой миссии, сохранены достаточно верно, даже если их перестраивали в обрядовом церковном повествовании, а честные намерения автора «Деяний» сделали допустимой их очевидную обработку.

Эта первая миссия, направленная Варнавой в среду своего происхождения — к иудеям Кипра, благодаря поддержке римского проконсула получила непредвиденное продолжение в сторону Азии. Апостолы имели в виду романизированные точки провинции, поэтому выбранный маршрут в первую очередь сторонился синагог, отдавая предпочтение внутренним колониям. Одно тем не менее остается неясным — это трудности в общении с иудеями в этом регионе: иудеи преследовали Павла, как отступника, или он был преследуем язычниками, как чародей?