Спустя неделю после случая с мистером Клоузом к Вильяму записали очередного пациента. Ситуация была нетипичной: в карточке больного говорилось, что несколько дней назад он впал в кому, из которой его не удается вывести. Вообще, с подобными проблемами ни к докторам больницы, ни конкретно к Харту не обращались: кома не была психическим отклонением. Поэтому Вильям решил позвонить Сидни, чтобы узнать подробнее о записанном пациенте. Она взяла трубку и, видя, от кого исходил звонок, первая начала разговор:

– Доброе утро, мистер Харт. Чем могу помочь?

– Сидни, доброе утро. Хотел у тебя спросить, не оставлял ли кто-нибудь больше информации о моем следующем пациенте?

– Вы имеете в виду что-то большее, чем то, что он в коме?

– Да. Имеются ли какие-то подробности? Не могу понять, почему его направили именно в психиатрическую лечебницу.

– Мистера Вэйла записала его тетя. Я говорила ей, что в нашей больнице лечат людей с психическими отклонениями, а не находящихся в коме. Но она настояла хоть на каком-то осмотре, потому что, по ее словам, Джон Вэйл впал в кому безо всяких видимых причин. Миссис Вэйл рассказала, что она разговаривала с ним в его комнате, потом отвлеклась на входящий звонок на несколько минут, а когда вернулась в комнату Джона, он уже лежал без сознания. Я связалась с мистером Дежайном, и он разрешил записать пациента вам.

– Хорошо, буду тогда готовиться к встрече, – произнес теплым тоном Вильям и, поблагодарив Сидни за подробности и пожелав хорошего дня, положил трубку.

Этот случай был абсолютно новым вызовом. Обычно Харт подключался к бессознательному людей, которые просто спали. Но чтобы погрузиться во внутренний мир человека, находящегося в коме, – такого опыта у Вильяма еще не было.

Встреча с Вэйлом состоялась через два дня. За это время Вильям пытался составить гипотетическое представление о том, что может его ждать в бессознательном человека, впавшего в кому. Но никакого конкретного предположения не сформировалось. Его могло ждать все что угодно.

Джона привезла на кушетке одна из медсестер. Он лежал безо всякого движения, казалось, даже не дышал. В досье указывался возраст двадцать восемь лет, хотя на вид ему можно было дать все сорок. Рядом висела капельница и еще какие-то приборы, фиксирующие показатели состояния Джона. Самое удивительное, что ничего из этого не поддерживало его жизнедеятельность, лишь измеряло ее параметры. Наверное, врачи, которые занимались случаем мистера Вэйла, сами были в растерянности. Никаких следов иголок на руках. Одним словом, организм Джона каким-то образом самостоятельно поддерживал свое существование. Даже капельница не была введена, ее привезли на всякий непредвиденный случай.

После небольшого внешнего осмотра и анализа полученной о пациенте информации Харт начал склоняться к выводу, что состояние Джона было все-таки не совсем комой. Больше оно походило на очень глубокую медитацию. Он читал об этом в книгах о йоге, пока учился в академии. Это предположение объясняло, по крайней мере, слова тети Вэйла о том, что он самостоятельно впал в кому.

То, что Джона подключили к измерительным устройствам, было правильным решением. Оставалось надеяться, что эта идея сразу пришла врачам, проводившим осмотр, и они не вкачивали в него никаких сильнодействующих препаратов. Это могло бы вызвать необратимые последствия в бессознательном Джона, причем в худшую сторону, особенно если он действительно находился в состоянии глубокой медитации. Вильям расположился в кресле, стоявшем ближе к кушетке, на которой лежал Вэйл, и сосредоточил на пациенте все свое внимание.

«Я уж думал, не получится… Но все вышло превосходно», – обрадовался Вильям, осматриваясь по сторонам. Да, как и следовало ожидать, Харту было куда идти. Он оказался в просторном, невероятных размеров, зале, напоминавшем храм. Очень высокий потолок, сделанный из прозрачного стекла со множеством небольших цветных вставок, на которых были изображены известные события из истории человечества. Над мраморно-каменным полом в воздухе медленно парили разные мировые реликвии: терновый венец, статуи Будды, черный камень Каабы. Стены были окрашены в белый и светло-зеленый цвета.

Вильям направился к выходу, который находился в другом конце зала. Как только он оказался на расстоянии пары метров от него, огромные двери сами распахнулись. Харт очутился в другом зале, его размеры казались еще большими. В нем прямо из красноватого мраморного пола росло множество самых невероятных цветов. Разнообразные фонтаны очень искусного скульптора украшали это место.

Харт переходил из одного помещения в другое. Их было так много, что, в конце концов, постоянно отвлекаясь на внеземную красоту бессознательного Джона Вэйла, Вильям перестал их подсчитывать. Но абсолютно невероятным стал тот факт, что последний из залов заканчивался открытой дверью, которая вела на усеянное цветами поле. Харт никогда еще не выходил за пределы бессознательного. Осмотревшись кругом на теплом открытом воздухе и увидев, как великолепная постройка смотрелась снаружи, он понял одно – Джону каким-то образом удалось полностью подчинить себе силу воображения, которое слилось с его бессознательным в одно целое. Это было невероятным открытием, которое находилось прямо перед глазами Вильяма.

– Вам нравится, мистер Харт?

От неожиданного вопроса, который донесся из-за спины, Вильям вздрогнул. Он резко обернулся.

– Извините, что напугал вас, я не хотел.

Перед Хартом стоял тот самый Джон Вэйл, который лежал на кушетке в его кабинете, только на вид не старше пятнадцати лет. Он был босиком, в длинном белом хитоне и улыбался своему гостю.

– Как это возможно? – полушепотом произнес Вильям, пытаясь понять происходившее. – Получается, вы контролируете свой внутренний мир полностью? То есть ваше сознание пребывает в вашем же бессознательном, как будто это внешний мир?

– Да, пожалуй, так. Думаю, это не должно вас сильно удивлять, ведь вы сами посещаете свой внутренний мир, скорее всего, тоже благодаря материализации сознания. И давайте, может, перейдем на ты, если это приемлемо, – Джон немного помолчал, а затем продолжил: – Просто ты раньше не сталкивался с кем-то еще, помимо себя, в чьем-то подсознании, именно это и вызвало твое недоумение. Наверное, у тебя есть вопросы. Я постараюсь дать на них ответы во время нашей прогулки.

После того как Вэйл закончил говорить, они вместе с Хартом двинулись вниз по пологому склону, густо покрытому зеленой растительностью. Вильям не стал долго копаться в своих мыслях и решил начать с того, что первым пришло на ум:

– Ты как будто ждал меня. Тебя нисколько не удивило чье-то появление в своем внутреннем мире?

– Нет, нисколько, – с улыбкой произнес Джон, который то смотрел себе под ноги, то пытался заглянуть за горизонт. – Если бы я тебя не впустил, ты вряд ли смог бы проникнуть сюда. Разве тебе не показалось странным, что мое подсознание было готово принять тебя безо всякого сопротивления?

– Да, – задумчиво произнес Вильям, – я даже как-то и не обратил должного внимания на легкость погружения в твое бессознательное. Хотя это, конечно, очень важный момент. Куда мы идем?

– Увидишь. Думаю, времени, которое мы потратим на прогулку, должно хватить на то, чтобы ты смог задать все интересующие тебя вопросы.

– Даже не знаю, мысли разбегаются, мне еще не доводилось сталкиваться с такой удивительной ситуацией.

– По этой причине я и не собираюсь тебя торопить. Подумай хорошо, что бы тебе хотелось обсудить со мной, а там уж разговор сам собой сложится.

Харту понадобилось время, чтобы собраться с мыслями. Джон Вэйл был первым человеком, который настолько владел ситуацией в своем внутреннем мире. Он намного обгонял даже самого Вильяма. Харт размышлял, одновременно рассматривая вдоль тропинки удивительных расцветок камни, которые походили на гальку.

– Как тебе удалось так изучить свой внутренний мир и так гармонично в нем все выстроить? – решил начать диалог Вильям.

– Этот вопрос сродни вопросу, каким образом у тебя получается проникать в подсознание другого человека. Ответить сложно, но я постараюсь. Мое детство прошло в очень бедной семье. Постоянные ссоры родителей в конце концов закончились разводом. Если бы не мое открытие внутри себя другой стороны реальности, то мне бы вряд ли удалось встретить радость в жизни. После развода меня взяла к себе тетя – мамина сестра. Меня и так переселили жить к ней, пока длились юридические тяжбы. А после того, как все произошло, я оказался никому не нужен. Она же оставила меня не из любви. Избавиться от меня ей не давала совесть, и тетя не раз мне об этом говорила. Кроме того, это прекрасно читалось в ее отношении ко мне.

Харт молча шел рядом и смотрел на проплывающие облака, когда Джон перестал рассказывать. Вильям думал над несколькими вещами сразу. Во-первых, о том, что существовали и другие люди, имеющие аналогичный дар, а значит, он был не одинок в своих способностях. Во-вторых, о том, как Джону удалось полностью локализовать все негативное и создать настолько полноценный и удивительный мир внутри себя. В-третьих, Харту хотелось знать, куда они шли.

Их беседа продолжалась после небольших перерывов, которые были необходимы Вильяму, чтобы собрать разбегающееся по сторонам внимание. Харта больше всего интересовал опыт Вэйла, который он получил в ходе взаимодействия с самим собой. Ведь этот уникальный опыт обустройства бессознательного Джона, при котором достигалось отсутствие связи внутреннего мира с внешним, мог стать лекарством для каждого. Но в дальнейшем разговоре Вильям понял одно – обстановка внутри подсознания Джона была заслугой дара, которым тот обладал. Его гениальность заключалась в умении отстроить свой внутренний мир. Даже Харту было бы непросто создать в своем бессознательном нечто подобное, руководствуясь объяснениями Вэйла. Обычному человеку такого результата, к сожалению, не достигнуть, потому как, помимо умения входить в свой внутренний мир, необходимо чувствовать, каким образом его правильно обустраивать. Без понимания того, как ухаживать за ним и умело поддержать в нем гармонию, что у Джона получалось на интуитивном уровне, такое бессознательное не возвести.

– Вот мы и пришли, – спокойным мягким голосом произнес Вэйл, проводя рукой впереди себя, – я хотел именно это тебе показать.

Вильям не верил своим глазам. Он с Джоном стоял на небольшом холме, откуда прекрасно просматривалась располагавшаяся внизу деревня. Простые хижины с соломенными крышами, колодцы, а главное – в поселении были жители. Кто-то шел с корзинами, в которых лежали фрукты и овощи, кто-то просто сидел в тени деревьев и разговаривал с товарищами. Воссоздать во внутреннем мире не воспоминания о людях, а самих людей… Материализовать их да к тому же сделать самостоятельными субъектами с собственными желаниями и волей – это потрясало воображение. Такое выходило за любые известные Харту рамки.

– Я готовился к чему угодно: дождю, который шел бы вверх, к радугам, формирующим шар, и другим геометрическим аномалиям, но это… Это в высшей степени поразительно! – произнес с трепетом в голосе Вильям, всматривающийся в деревню.

– Я рад, что ты оценил. Этот мир отличается от того, в котором пребывает мое тело. Здесь все будет по-другому… – мечтательно произнес Джон, а затем добавил с улыбкой: – Забавно, как складывается судьба, не так ли? Мне даже и в голову прийти не могло, что тетя поведет меня в психиатрическую лечебницу. Тем более что в этой лечебнице окажется такой непростой доктор. Все сводится к одному – случайностей не существует.

На этом Вэйл остановился и задумчиво стал рассматривать, чем занимались люди внизу. Было очевидно, что он не просто так демонстрировал Харту глубину своего подсознания. Его творение приобретало масштабы внутренней вселенной. Это означало, что он находился перед выбором: либо вернуться во внешний мир, либо остаться во внутреннем. Сознание у каждого только одно, и человек не может пребывать в двух мирах одновременно, хотя… существует столько исключений из правил. Тем не менее Джон явно этого не мог. Определить выбор, на котором Вэйл остановился, не составляло для Вильяма особого труда. На Харта возлагалась непростая задача – попытаться объяснить всем, кто находился во внешнем мире, то, что происходило с Джоном. Об этом не нужно было спрашивать, Вильям прекрасно понимал просьбу Вэйла безо всяких слов. Теперь все встало на свои места, в том числе причина, по которой пациент Харта впустил его в свое бессознательное.

– Я сделаю все, что в моих силах, – произнес Вильям.

– Спасибо тебе. Если будет время, заходи на чашку чая, – дружеским тоном произнес Джон, заглянув Харту в глаза.

Они обменялись напоследок двойным рукопожатием, и через мгновение Вильям очнулся в своем кабинете. Время было уже позднее. В животе сильно урчало, так как почти с самого утра в желудок ничего питательного не попало.

Хорошо, что он заранее договорился с Сидни, чтобы к нему никого не впускали, пока идет терапия. Вильям смотрел на лежавшего Джона. Этот человек – живее всех живых, а о здоровье его внутреннего мира можно слагать легенды. Харт перевел взгляд на стоявший в углу фонтан. «Я всего день пробыл в бессознательном, и у меня урчит в животе. Как же удается Джону находиться внутри себя уже в течение стольких дней и при этом поддерживать свой организм в норме? Хотя… Возможно, ответ в том, что он находится именно в своем бессознательном, а не в чьем-то…»

Харт позвонил Сидни и извинился за то, что процедура длилась так долго. Она дожидалась окончания терапии, и уже через десять минут после звонка за Джоном пришли медсестры.

– Мистер Вэйл сегодня ночует у нас? – спросил Вильям их.

– Думаю, да, – ответила одна из медсестер. – Судя по датчикам, у него все в норме. Его, скорее всего, заберут завтра утром и отвезут обратно в городской госпиталь.

– Хорошо… – задумчиво произнес Вильям, зажав руки в замок около подбородка.

Случай был слишком нестандартным, чтобы дожидаться утра. Харт решил в срочном порядке обсудить все с Фрэнком. Пожалуй, он был единственным, кто мог помочь в этой ситуации или же дать ценный совет. Профессор Дежайн приехал в больницу спустя полчаса после звонка Вильяма. Когда речь шла о чьем-то здоровье, он реагировал быстро.

– Извини, Фрэнк, я, наверное, не вовремя. Хотел еще раз попросить прощения у тебя, уже не по телефону, – начал разговор Харт.

– Никаких извинений, Вильям. Мы оба знаем, что ты меня не чай пить позвал. Что там с нашим пациентом, который в коме? Расскажи все еще раз более подробно.

Харт рассказал Фрэнку о результатах своего визита в бессознательное пациента, о том, что он видел и, конечно, о просьбе Джона.

– Да уж, ситуация за гранью фантастики, – произнес мистер Дежайн, когда Вильям закончил свой рассказ. При этом он не выразил ни капли сомнения в правдивости того, о чем говорил Харт. После небольшой паузы профессор продолжил: – Ну, давай подумаем, что мы можем для него сделать. Естественно, что ввести в курс дела каждого: врачей, тетку Джона – это пустая трата времени. Если даже я воспринимаю это все с трудом и лишь по той причине, что доверяю тебе, то до остальных нам точно не достучаться.

Фрэнк откинулся на спинку кресла и начал усиленно искать решение для сложившихся обстоятельств. В молчании пролетело около двадцати минут.

– Пожалуй, есть одна идея. Я лично напишу отчет по обследованию твоего пациента. Думаю, это может сработать.

Профессор поднялся с кресла и быстро вышел из кабинета. Он не любил пускаться в подробные обсуждения, имея в голове сформированный план, вместо этого он просто шел и реализовывал его. Харту оставалось только ждать, не потребуется ли его помощь Джону.

В пять утра Вильяма, заснувшего в кресле, разбудили легкие толчки в плечо. Перед ним стоял Фрэнк, протягивавший ему несколько скрепленных между собой листков бумаги.

– Вот. Подпиши это, – скомандовал оживленный мистер Дежайн и отдал Харту медицинское заключение, которое он сам составил. В нем говорилось, что у Джона очень редкий вид комы, связанный с психическим помешательством. Рекомендовалось никаким образом не беспокоить Вэйла и только регулярно проверять датчики, которые измеряли его жизнеспособность. На самом деле было еще много чего расписано, все испещрено медицинскими терминами. Фрэнку даже удалось где-то найти научное объяснение тому, почему организм Вэйла находился на полном самообеспечении. Он вписал это в самый конец медицинского заключения. В общем, суть была краткой и понятной: поместить Джона там, где его никто не будет беспокоить, продолжить следить за его жизнеспособностью и ждать, пока он придет в себя. Для решения затруднений, которые могли возникнуть, профессор Дежайн оставил номер лечебницы.

Как только Вильям поставил свою подпись, Фрэнк отнес заключение дежурной медсестре, чтобы та уже передала его людям, которые приедут за Вэйлом. После профессор снова зашел в кабинет к Харту.

– Что ж, Вильям, мы сделали все от нас зависящее. Остается надеяться, что мистера Вэйла не будут беспокоить и персонал госпиталя, где он скоро окажется, привыкнет к чудесам.

Перед своим уходом он добавил, что даст Харту два дня для отдыха, чтобы тот восстановил силы, и посоветовал ему как следует отоспаться. Это был прекрасный совет, от которого сложно было отказаться.

* * *

Где-то в районе трех часов дня к Вильяму зашел Томас. Они много говорили о том, насколько важно поддерживать связь с самим собой и прислушиваться к внутреннему голосу. Конечно, это были не единственные темы, которые они обсудили в тот день.

Ближе к вечеру, когда кабинет опустел и ничего особенного не намечалось, Харт достал чистый холст. Ему хотелось запечатлеть знакомство с Джоном Вэйлом. Он рисовал картину, не отрываясь, около пяти часов. На ней были изображены двое, стоявшие на холме и устремившие взоры на расположенную внизу небольшую деревню.

* * *

«Воображение – это неотъемлемая часть внутреннего мира любого человека, но лишь в исключительных случаях оно всецело принадлежит бессознательному. Если взять среднестатистического индивида, то его внутренний мир будет выглядеть следующим образом:

Конечно, это несколько упрощенная схема, так как здесь не отображен внешний мир, который находится за рамками внутреннего и также имеет пересечения с каждым из рассматриваемых элементов посредством сознательного. Но, тем не менее, для рассмотрения нашего вопроса она сгодится. При уникальном стечении обстоятельств бессознательное может подчинить себе воображение и чувства. Именно это получилось сделать у Джона Вэйла. Его схема внутреннего мира выглядит следующим образом:

Джон обрел полный контроль над своим внутренним миром, над его корнем, которым является бессознательное. Если же вернуться к тому, как это все выглядит в нормальном виде, то воображение является свободным элементом во внутренней системе человека. Именно благодаря небольшому его пересечению с бессознательным мне удается заглянуть в материализованный духовный мир человека. Воображение может использоваться как во благо, так и во вред. Ни один предмет, который находится во внутреннем мире индивида, не был создан самостоятельно. Ни одна вещь не может существовать и тем более менять свою форму без участия в этом воображения. Оно как бы является заводом по производству всего, что наполняет наше подсознание. Именно с воображением связана и человеческая субъективность, которая выражается, в частности, в оценке фактов и их искажении. Воображение может раздуть любые наши комплексы и фобии или же уменьшить их до незначительных размеров. Оно является краеугольным камнем в мировосприятии человека.

Воображением необходимо уметь управлять. С помощью него можно открыть источники неиссякаемого потока самоуверенности и вдохновения, а можно наткнуться и на необъятные сундуки с депрессией и апатией. Это скорее инструмент, наподобие логики (с которой они тесно связаны как элементы одной подсистемы), и им можно создать как огромный лес, наполненный живыми организмами, так и ядерную боеголовку.

Как использовать воображение – зависит от самого индивида. Но поскольку подавляющее большинство не особо заботится о своем внутреннем мире, то чаще оно действует само по себе, то есть, иначе говоря, оно в большей степени контролируется внешним миром. Эта зависимость страшнее, чем зависимость самоуверенности от внешних обстоятельств. Уверенность в себе – лишь отдельно взятая деталь в духовном мире человека, в случае с воображением речь идет о механизме, который принимает активное участие в создании таких вот деталей.

Когда этот самый механизм подчиняется внешнему миру больше, чем внутреннему, получается так, что какое-то событие из окружающей действительности, даже незначительное на вид, может явиться катализатором серьезных психических нарушений. Ввиду того что индивид не контролирует свое воображение, он может подхватить любую болезнь в свой внутренний мир, который станет для недуга плодородной почвой. Можно даже не говорить о том, что этот механизм, свободный от присмотра, будет содействовать развитию отклонений, которые были заложены в человека с детства. Воображение может также способствовать становлению светлого и доброго в людях. Но когда управляет воображением внешний мир – все зависит уже от того, кому как повезет, так как над человеком властвует случайное стечение обстоятельств.

Конечно, на самом деле контролировать этот механизм не так-то просто. Уйдут годы кропотливой работы на то, чтобы добиться хоть какого-то результата по устранению зависимости между воображением и внешним миром. Но только благодаря уходу от этой связи человек сможет сам создать в своем внутреннем мире то, что он считает правильным и необходимым. Только тогда окружающая его действительность перестанет навязывать ему все новые и новые проблемы, которые по мере накопления оставляют следы в самом бессознательном.

Задача очень непростая. В действительности может не хватить целой жизни, чтобы прийти к тому, чего достиг Джон Вэйл. Но даже просто размышление на тему влияния внешнего мира на внутренний уже ведет человека в правильном направлении. Порой важен сам процесс, а не результат. Если стараться и искренне стремиться к исправлению ситуации, то о результате задумываться и не нужно – рано или поздно он все равно придет».