Агент Сэртэ, выбежав на берег Черной речки, с трудом перевел дух. Он испытывал отчаяние. Что он теперь скажет господину Гарденину? Как объяснит, что разработанная ими операция, почти близившаяся к завершению, вновь сорвалась? И почему? Из-за треклятой дворняги!

Агент Сэртэ понимал, что кривит душой перед самим собой. Он прекрасно помнил, как и сам совсем недавно поддался чарам обворожительной красавицы, забыв о своем долге. Непостижимо, но факт, юная барышня, потрясающе красивая, имеет удивительную власть над мужскими сердцами! И она не кокетничает, она предельно естественна. Как должное принимает готовность мужчин – и благородных, как он сам, Сэртэ, и простолюдинов, как сторож при саркофаге, – выполнить ее едва высказанные вслух просьбы, спокойствием и уверенностью дышит все ее нежное, светлое, такое тонкое лицо, спокойствием и уверенностью полны ее гипнотические голубые глаза под поразительно огромными ресницами Агент Сэртэ глубоко вздохнул – летние солнечные дни располагают к пустым грезам – и, тряхнув недовольно головой, вернулся к мыслям о служебных проблемах.

Должен же господин Гардении принять во внимание блестящие способности своего агента – он, Сэртэ, сумел их доказать. Именно он, Сэртэ, предложил Гарденину схему действий по переправке не привлекающим внимания способом первого важнейшего документа из Кронштадта, а когда прекрасно разработанный план из-за досадной случайности дал сбой, именно он, Сэртэ, сумел забрать документ из муромцевского дома.

Конечно, кто мог предусмотреть, что глупый попик передаст Псалтырь в чужие руки? Князь Салтыков ясно сказал дураку: «Дача Табашниковых, невесте князя Салтыкова». Так нет, тот потащился на соседнюю. Хотел как лучше.

Кто мог предположить, что князь Салтыков, казалось, намертво связанный с резидентурой «Черного капеллана», напьется и пустит себе пулю в лоб! Мог бы еще и пожить! Отыграть свой карточный долг, удачно жениться. А он, видите ли, вспомнил о фамильной чести! Раньше надо было о ней думать, раньше! Странные эти русские: сначала изваляются в грехе и грязи, готовы продать что угодно – Родину, государственную тайну! – а затем, когда дело сделано, вдруг вспоминают о своей чести!

Агент Сэртэ огляделся по сторонам. Поблизости никого не было. Жизнь переместилась на воду: по мутной мелкой Черной речке плыли лодки, в них сидели кокетливые барышни с самодовольными кавалерами и семейные пары с принаряженными детьми Доносились тоненькие девичьи и ребячьи повизгивания, игривые тенорки чернореченских монтеров, грозные окрики басовитых отцов семейств, всплески неловко опускаемых весел. Никто не обращал внимания на одинокого господина на берегу, снявшего пиджак и отирающего платком потный лоб.

Он присел на ажурную чугунную скамейку – когда-то, вероятно, за скамьей простирался аккуратно подстриженный газон, ныне же стояла стеной крапива и лебеда. Запустили парк, да и сам особняк – двухэтажное каменное здание, почти квадратное, сдаваемое внаем и неоднократно перестраиваемое, – не в лучшем состоянии. В бывшей графской даче шато-кабак сменился атлетическим клубом, ныне пришедшим в упадок, и теперь она ждет своих новых хозяев. Огромную усадьбу Строгановых давно поделили на дачные участки, также сдаваемые временным владельцам. На месте барского сада расплодились увеселительные заведения – всякого рода «Ливадии», «Аркадии», «Олимпии», «Помпеи». Роскошные, но хрупкие деревянные сооружения неоднократно горели и вновь отстраивались, владельцы разорялись, перепродавали права на застройку, появлялись новые театры, рестораны, кафешантаны.

Сменяющие друг друга новые хозяева не могли поддерживать на должном уровне старинный парк, и, отойдя чуть-чуть в сторону от сравнительно ухоженных аллей со столетними липами, березами и дубами, от облагороженных, в расчете на выручку, прудов, можно было встретить и обветшалые резные беседки, и заросшие дорожки, и одичавшие поляны.

Со своей скамейки Сэртэ видел особняк Салтыковых, подаренный старым графом одной из своих дочерей. Ухоженный загородный дом походил на английский замок: деревянные башенки по обеим сторонам парадного входа, не повторяющие друг друга эркеры на южном и северном фасадах, чугунные кованые решетки, карнизы окон, лепка. Похоже, Салтыковы своей собственностью на Черной речке дорожили и не собирались пока съезжать, несмотря на обилие неприятных соседей.

Роскошь и запустение соседствовали в старинном саду: вверенный заботам Салтыковых, обветшавший и ставший неприглядным саркофаг ждал своей участи. Вопрос о том, куда перенести огороженный забором саркофаг должен был быть решен в ближайшее время. Поговаривали, что гигантские статуи Флоры и Геркулеса предполагают доставить во двор Строгановского дворца, что на углу Мойки и Невского.

Агент Сэртэ немного успокоился и вновь задумался о своих насущных проблемах. Ничего страшного, дело поправимое. Смог же он в короткие сроки придумать легенду о чудодейственном средстве от мышей и крыс и под этим предлогом проникнуть на дачу Муромцевых. Дело опасное и трудное. Тем не менее оно удалось.

Агент Сэртэ вспомнил волнение, охватившее его при приближении к «Вилле Сирень». Волновался он не столько из-за Псалтыри – способ добыть ее он всегда бы нашел, – сколько из-за того, что судьба вновь дарила ему встречу с девушкой, поразившей его воображение в один из чудных святочных дней. Он отдавал себе отчет, что особых шансов на успех у барышни Муромцевой он не имеет, но сердцу не прикажешь. Он сравнительно молод, ему только тридцать пять, не дурен собой. Кроме того, жизнь еще только начинается, и вполне возможно, что, заработав кругленькую сумму, он сможет стать состоятельным и уважаемым человеком, открыть свое дело – и тогда профессорская дочь посмотрит на него по-другому. Разве нет ныне подобных случаев? Вон какие родовитые барышни уходят из дому вслед за прыщавыми студентами и семинаристами, теряют голову от идиотских завываний поэтов-кокаинистов, каждый из которых объявляет себя гением безо всяких на то оснований!

Агент Сэртэ был доволен собой – ему удалось не только прекрасно загримироваться, но и найти стиль поведения, позволивший избежать опасных разговоров, способных его разоблачить. Он вспомнил, как, повернувшись спиной к барышням, все же испытал счастье, когда взгляд старшей скользнул по его спине – он почувствовал блаженный миг! Но главной его заботой было уклониться от встречи с младшей профессорской дочкой – он помнил, что она слишком много интересуется старинными родами и памятниками древности. И когда только переключит свое внимание на женихов? Впрочем, и женихов-то достойных в семействе не бывает, и на летней даче никаких новых знакомств не завели – все те же Прынцаев и Коровкин, студент Петя не в счет – личность несерьезная Разве что граф Сантамери мог бы рассматриваться как потенциальный жених, но он-то, агент Сэртэ, знает, что графу не до флирта, не до романтических историй. У него есть более серьезные дела – и, конечно, ни барышни Муромцевы, ни тем более Зизи не заставят его забыться. Сантамери – человек не слабонервный, уж он-то не станет стреляться, как малодушный Салтыков. Надо сказать спасибо французскому послу, что он нашел ключ к сердцу этого непростого типа и привлек графа к их работе.

Агенту Сэртэ казалось, что лично он действовал изобретательно и быстро. В самом деле, он сумел вынести из муромцевского дома Псалтырь. Он обнаружил на ней следы карандашной надписи – правда, тщательно стертые. Немало усилий ему пришлось приложить для того, чтобы восстановить текст надписи. Да, это было оно – важное сообщение, долгожданное указание на то, где находится тайник, в котором князь Салтыков спрятал драгоценный документ, интересовавший не только французских агентов, но и тайных посланцев Британии и Германии.

Вчера же вечером он, Сэртэ, явился к охраняемому сторожем забору, скрывающему тайник, но весь вечер и всю ночь в парке куролесили пьяные студенты и местная молодежь. Издали Сэртэ видел, как они время от времени приставали к сторожу с глупыми разговорами и пьяными угрозами, слышал их отвратительное циничное хихиканье. Среди них выделялся какой-то белобрысый нескладный прихрамывающий тип с ломающимся голосом. Дождь к тому времени уже утих, но отвратительная сырость проникала под одежду, небо заволокло тучами, и теплая летняя белая ночь стала не такой светлой, как всегда. А ему следовало предъявить сторожу Псалтырь с надписью! Но следы надписи с трудом различались даже при ярком солнечном свете Вчера вечером сырость и опасение заболеть прогнали его из сада. Пришлось дождаться утра Однако и утром его постигла неудача! Глупый упрямый сторож внимательно рассматривал последнюю страничку Псалтыри, пытаясь углядеть следы стертой надписи.

– Барина-то теперь не спросишь, горе в семье, – говорил он угрюмо. – Только из уважения к покойному – я его ребенком знал – и разговариваю с вами. Очень он просил допустить до саркофага человека с Псалтырью.

Вроде бы упрямый сторож готов был сдаться, но в самый неподходящий момент появились дачники во главе с графом Сантамери. Кто же знал, что граф не вытерпит, когда из газет узнает о смерти молодого Салтыкова – единственного, кто сомневался, стоит ли продавать саркофаг – и устремится к мраморной развалине, не дожидаясь благоприятных известий от французского посла! Французы – народ шустрый, это следовало бы помнить, вдобавок они чересчур верят в силу денег. Но не все можно купить. Он, агент Сэртэ, безрезультатно предлагал деньги сторожу саркофага Гомера, стремясь поскорее добраться до вожделенного тайника. Но не брал бравый служака мзды, стоял насмерть у забора с железным замком. Не взял он денег и у графа Сантамери. И француз так и не проник бы за ограду, не будь рядом с ним старшей профессорской дочери!

Заметив издали приближение Рене, доктора Коровкина и барышень Муромцевых, Сэртэ счел за лучшее временно ретироваться: проклиная все на свете, он ушел, на ходу подумав, что надо было легонько обвести следы стертых букв карандашом – и не противился бы сторож! Впрочем, они и так, кажется, договорились, что он впустит Сэртэ. Если бы не неожиданный набег дачников!..

Увидев мелькнувшие в аллее удаляющиеся силуэты графа и его спутников, Сэртэ, не промедлив ни минуты, бросился со своего наблюдательного пункта к саркофагу. Сторож все-таки признал в нем ожидаемого человека с Псалтырью, отпер замок и впустил к зарослям лопухов и крапивы, среди которых стоял облупленный каменный монстр. О посетителях, только что побывавших здесь, сторож не сказал ни слова. Агент Сэртэ взбежал поспешно по полуразбитым ступенькам и стал торопливо отодвигать тростью от стенок саркофага стебли крапивы и лопухов, как будто что-то искал.

Человек господина Гарденина обговорил с князем возможность передать документ через тайник, чтобы исключить личные контакты, – надпись на Псалтыри и служила указанием того, какой же тайник выбрал князь. Наконец Сэртэ увидел, что в одном месте земля под основанием саркофага немного провалилась, образовав небольшую земляную нору. Человек в нее не пролез бы, но Сэртэ знал, что если просунуть в отверстие руку, то он найдет контейнер, в котором спрятан бесценный документ, способный разом изменить его жизнь.

– А, так вот куда лазила проклятая псина. – Сторож подкрался незаметно для Сэртэ, и опытный агент мысленно ругал себя за допущенную оплошность – ненужный свидетель. Теперь суровый аргус стоял за спиной посетителя, опустившегося на корточки и шарящего в отверстии засунутой по локоть рукой.

В земляной норе Сэртэ нашел только прелую прошлогоднюю листву. Вынув измазанную руку, он достал платок и стал отирать им ладонь, время от времени поглядывая на сторожа.

– Вы что-то ищите? – к удивлению агента почти дружелюбно спросил сторож.

Сэртэ встал и уставился не мигая на сторожа.

– Да там ничего и не было. Бездомная дворняга что-то вытащила оттуда – не то суковатую палку, не то высохшую кость – я не рассматривал, но что-то похожее, – после долгого раздумья произнес сторож.

– А как собака здесь оказалась? – Агент Сэртэ едва сдерживал подступающее бешенство.

– Случайно, я отпер дверцу, чтобы посмотреть, все ли в порядке, а она и прошмыгнула невесть откуда, – нагло врал сторож.

– И когда это было? – спросил сквозь зубы Сэртэ, он уже и так сообразил, что за дворняга опередила его. Ему страстно хотелось избить лживого негодяя, но он понимал, что сторож может ответить ему тем же. – Надо ж держать на службе таких болванов, – вполголоса проговорил он, едва сдерживаясь и покидая хранилище, – хозяин болван, и слуги под стать ему.

Он бросился бежать по направлению к выходу из парка, надеясь еще догнать тех, кто мог взять украденную собакой палку. Если псина бросила палку где-нибудь в кустах – полбеды, кусты можно обшарить, даже если для этого потребуется несколько дней. Но если она унесла ее хозяевам – что делать? Как у них забрать?

Агент Сэртэ издалека увидел садящихся в автомобиль графа Сантамери и профессорских дочек, сопровождаемых доктором Коровкиным. Собаки с ними не было. Значит, она где-то в саду. Автомобиль тронулся, и тут Сэртэ увидел, что из придорожных кустов на дорогу выскочила беспородная собака с палкой в зубах и бросилась следом за отъезжающими. Скрывающийся за стволом дерева Сэртэ действовал неосознанно и молниеносно: он выскочил на дорогу, достал из кармана револьвер – и выстрелил в собаку. Он еще успел сообразить, что пассажиры из-за шума мотора могут не расслышать звук выстрела. Он был превосходным стрелком – но пуля попала в землю в сантиметре от движущейся цели. Автомобиль остановился – младшая Муромцева обернулась, привстала с сиденья и начала громко звать свое четвероногое сокровище.

Агент Сэртэ бросился вон с дороги и побежал в сад, под сень деревьев.

Он сидел теперь на солнцепеке среди крапивы и лебеды, на жесткой чугунной скамье. Все произошедшее понемногу переставало его волновать – он отдышался и успокоился. Нет, не все потеряно, ситуацию можно изменить. Действовать надо быстро. Он прислушался к окружающей тишине – кажется, погони нет, выстрел его по собаке остался незамеченным, городовой с поблескивающими бляхами ходит где-нибудь в тенистой аллее, поближе к ресторану. Но все-таки следовало принять меры предосторожности – вдруг его кто-то видел и у выхода из парка его опознают?

Агент Сэртэ обмотал руку грязным платком, взял револьвер и осторожно опустил его в заросли крапивы позади скамьи. Теперь можно идти с докладом к господину Гарденину...

В отличие от Салтыковых Голицыны, потомки другой дочери старого графа, давно расстались со своей долей наследства, и теперь в проданной ими даче открылось модное злачное местечко, где «золотая молодежь» могла потратить с размахом деньги и здоровье.

Господин Гардении ждал своего агента в бильярдном зале казино «Электрик». Резные дубовые панели мрачного помещения украшали бра с электрическими лампами под матовыми колпаками в виде экзотических цветов. Гардении оторвал взгляд от кия, уже нацеленного на шар, и взглянул на Сэртэ, мелькнувшего в дверях. Лицо агента сразу не понравилось лучшему ученику международной разведшколы, что не помешало ему точным ударом направить шар в лузу. Он положил кий на зеленое сукно, потер пальцы друг о друга, счищая мел, и сделал знак лакею – тот с готовностью подал светлый летний пиджак. И резидент легким стремительным шагом вышел в соседний кабинет, где уже сидел за столом агент Сэртэ.

– Вижу, ваше предприятие не удалось, – язвительно усмехнулся господин Гардении, усаживаясь на стул и закуривая сигару.

– Не беспокойтесь, господин Гардении, – Сэртэ старался выглядеть как можно спокойнее и убедительнее, – просто для его завершения необходимо еще немного времени.

– Сколько? – спросил Гардении, явно не желая слушать неприятных подробностей.

– Сутки – самое большое.

– Надеюсь, вы называете крайний срок. Заказчик проявляет беспокойство. От нас ждали хороших известий уже два дня назад. Что вы намерены делать? Вам нужна помощь?

– У меня есть план, – уклонился от прямого ответа Сэртэ и, помолчав, добавил:

– Я справлюсь сам, я возвращаюсь на побережье.

– Отлично, – тонкие пунцовые губы Гарденина искривились, – если удастся побывать там, где мы снимаем дачу для Зинаиды Львовны, загляните как-нибудь незаметно и туда. Она покинула Петербург – вопреки нашему запрету. Настоящее проклятье – сотрудничать с истеричными кокаинистками. И почему только порядочные русские дамы не желают выполнять специальные и хорошо оплачиваемые поручения?

– Загляну, будьте уверены, – поспешил согласиться Сэртэ.

Они помолчали, подошел официант с высоким бокалом светлого золотистого кроновского пива.

– У Зизи все лямуры на уме, – презрительно поморщился Гардении, когда официант удалился, приняв заказ на чашечку кофе с джинжером, – похоже, она влюбилась в графа Сантамери. Или изображает любовь, надеясь, что с его помощью попадет в Париж и там сможет снискать всемирную славу. С ее-то вульгарным голосом. От нее за тысячу верст разит коровником!

– Ее французский и впрямь дурен, – кивнул Сэртэ, наблюдая, как оседает нежная пивная пена. – А вы уверены, что она не скажет ему или своим дачным приятелям лишнего?

– Вовсе не уверен, – покачал головой Гарденин. – Хотя мне не хотелось бы прибегать к радикальным мерам. Вы понимаете, о чем я говорю? И все-таки, если у вас возникнет хоть малейшее подозрение, что сведения о нашей операции стали достоянием посторонних людей, действуйте незамедлительно и решительно. Оружие у вас есть?

– Да, – Сэртэ, отведя взгляд в сторону, с заметным наслаждением маленькими нечастыми глотками поглощал холодное пиво. – А где я, в случае чего, смогу вас найти?

– Завтра я буду на своей даче в Сестрорецке принимать гостей, там и встретимся. Но запомните хорошенько: завтра – последний срок, который я вам даю. Обстоятельства могут измениться в любой момент. Если расследование в Кронштадте приведет кого-то к выводу о пропаже секретных сведений государственной важности, нам несдобровать. Хотя, конечно, доказать наши прямые контакты с князем Салтыковым никому не удастся – мы действовали очень осторожно, через неосведомленных посредников. Но и здесь, оказывается, есть свои минусы. Вот с ними теперь и разбирайтесь.

Агент Сэртэ, допив пиво, встал и направился к выходу.

Через пятнадцать минут он уже покидал Новодеревенскую набережную – поезд, отправлявшийся в Сестрорецк с Приморского вокзала, был полон. Но Сэртэ удалось устроиться на диване у самого окна. Зажмурив глаза, он наслаждался теплыми прикосновениями солнечных лучей, игриво забиравшихся в вагон сквозь чисто промытые стекла.

В Сестрорецке он взял финскую двуколку. Извозчик ехал неторопливо, и седок его не погонял. Расстегнув ворот рубашки, Сэртэ глубоко вдыхал свежий, пронизанный резкими морскими запахами, воздух. После всех переживаний вчерашнего и сегодняшнего дней следовало расслабиться. Тем более что предстояла заключительная часть операции. Ее надлежало обдумать очень тщательно. Первым делом следовало установить наблюдение за домом. Если треклятая собака не расстается с палкой и затащила ее под крыльцо, то проблема решается просто. Достаточно дождаться ночи, когда все уснут, выманить собаку куском мяса с засунутым внутрь снотворным и, перемахнув через забор, достать добычу.

А если хозяева отобрали у псины ее игрушку? А если они обнаружили, что это не простая суковатая палка, а нечто более важное и ценное? И занесли ее в дом?

– Нет-нет-нет, – агент Сэртэ тряхнул головой, – не может быть, еще и времени-то прошло немного. Они лишь полчаса назад вернулись домой. Нет, не могли они так быстро обнаружить секрет собачьей добычи. Им это и в голову не придет! А если они выкинули палку по дороге, где ее искать тогда? Неужели операция, разработанная так старательно резидентом «Черного капеллана», будет сорвана?.. Хуже всего неизвестность!

– Гони, – закричал он в спину вздрогнувшего от неожиданности извозчика, – гони, черт тебя побери! Тебя только за смертью посылать!