— С пуделем или без пуделя, но из-под земли добыть мне этого проклятого шутника Куприна! — кричал Вирхов вслед поспешно покидающему его кабинет курьеру.

Такой клокочущей ярости от Карла Ивановича Вирхова не ожидал никто. Ни Мария Николаевна Муромцева, которая вместе со следователем к моменту взрыва находилась в нескольких десятках метров от крыльца бывшей гауптвахты, ни доктор Коровкин, с трудом оторвавший обезумевшего кандидата от лакированной дверцы автомобиля, ни сам Тернов, к этому времени благополучно доставленный в следственную камеру и осторожно помещенный на широкий кожаный диван.

Доктор Коровкин еще на месте происшествия осмотрел бедолагу. По счастью серьезных повреждений тот не имел, спасла медвежья полость, но находился в шоковом состоянии и теперь проявлял явные признаки беспокойства: порывался вскочить и бежать, и доктор только с помощью письмоводителя удерживал пострадавшего на диване.

— Россия вовлечена в кровопролитную войну с Японией! — Надрывался следователь, бегая по камере. — Бомбометатели наводнили столицу! Ни в ресторане, ни на Дворцовой площади нельзя себя чувствовать в безопасности! И в такое-то время безответственные борзописцы своими дурацкими шутками побуждают народ к скоплению! Очень удобно для массовых убийств с помощью взрывающихся автомобилей!

Мало кого из свидетелей трагедии удалось схватить с помощью полиции и дворников на месте происшествия. Народ благоразумно разбежался. А те, кто не успел, ничего путного следователю не сообщили. Теперь десяток-другой горожан понуро сидели на скамейках в просторном коридоре Окружного суда и ждали своей очереди в соседний с вирховским кабинет, где дежурные помощники записывали их показания.

— Вы своего добились, Мария Николаевна! — Вирхов, наконец, отвлекся от Куприна, остановился и навис над затихшей на краешке стула девушкой. — Вы считали, что мне нужно посильнее разозлиться, и вы это получили! Теперь выкладывайте все начистоту. Где и при каких обстоятельствах вы познакомились с господином Куприным? Откуда вам было известно, что у здания гауптвахты произойдет взрыв? Зачем вы подбили меня туда ехать?

— Я ничего не знала, Карл Иваныч, — поспешила оправдаться непривычно бледная Мура, — и с господином Куприным не знакома.

— Это мы выясним, не сомневайтесь, — угрожающе пообещал Вирхов, — как только полиция доставит жильцов подозригельной квартиры, где вчера пил Куприн. Да и господин Фрейберг, надеюсь, пожалует. Не отвертитесь.

— Может быть, лучше, Карл Иваныч, подробней расспросить вашего помощника? — предложил доктор, желая во что бы то ни стало уберечь Марию Николаевну от вирховского гнева.

— Как в автомобиле оказался Павел Миронович? — дерзко подхватила Мура.

— Вы считаете, Мария Николаевна, что господин Тернов в сговоре с Куприным? — мягко спросил Клим Кириллович, избегая встречаться с девушкой взглядом: в ее откровениях слышалась ему ложь.

— Позор на мою седую голову! — Вирхов схватился за остатки жидких белесых волос на голове. — Мой помощник! Кандидат на судебные должности! Чем занимается?! Я направляю его на дознание по уголовным делам, а он?! Неужели вы, милостивый государь, тоже пропитались ядом социалистических бредней и связались с политическими террористами?! Уж не вы ли начинили автомобиль взрывчаткой?

Горькая тирада летела прямо в бледное, с двумя пятнами йода на щеке, лицо пострадавшего. Следователь остановился у кожаного дивана и презрительно смотрел на Тернова.

— Вы полагаете, Карл Иваныч, что автомобиль был начинен взрывчаткой? — теперь Клим Кириллович хотел отвлечь Вирхова от несчастного Тернова.

— А то я не видел взорванных автомобилей! — воскликнул Вирхов. — А это что? — он указал перстом на искореженный кусок железа, валявшийся на зеленом сукне его письменного стола. — Метров за двадцать отлетел! Едва извозчика не прибил! Нет, тут без динамита не обошлось.

— Как хотите, Карл Иваныч, — увещевал доктор, — но что-то здесь не то. Шутки шутками, но я не вижу никакого смысла во взрыве здания бывшей гауптвахты. Тем более в военное время.

— Зато я вижу, — злобно упорствовал Вир-хов, — и теперь припоминаю: еще вчера за кружкой пива Фрейберг предупреждал меня, что в следующий раз я буду иметь дело с динамитом.

— Откуда же он это знал? — продолжал свою миротворческую миссию доктор. — От Куприна?

— Вот это-то больше всего меня и смущает, — сбавлил обороты Вирхов. — Не похоже, чтобы Фрейберг общался с Куприным. И, тем не менее, что-то явно знал или догадывался. Скорей бы он пришел! А я… я… Нет у меня никакой интуиции, ничего я не почувствовал: ни приближающейся опасности, которую чувствовал Фрейберг, ни приближающейся смерти моего Минхерца…

— Ваш кот сдох? — удивился доктор. — Когда?

— Нет, откачали, — Вирхов скорбно вздохнул. — Отравился угарным газом. Мы с Марией Николаевной отвезли его вашей тетушке. — И увидев вытянутое лицо доктора, его перекошенный рот, где замерла задавленная фраза, воскликнул: — Не мог же я доверить его дуре Прасковье! И сам сидеть не мог! А Полина Тихоновна женщина благоразумная, здравомыслящая, да и медицинские познания у нее есть кое-какие, от вас набралась.

— Хоть вас Бог уберег, на ваше счастье вы отправились к Фрейбергу, — облегченно заключил доктор и, видя, что гнев Вирхова несколько утих, решился: — А какой случай свел вас с Марией Николаевной?

Вирхов, припоминая, воззрился на бледную Муру.

— У меня Бричкин пропал, — торопливо подсказала она, кинув благодарный взгляд на Клима Кирилловича. — Надеялась с помощью Карла Иваныча выяснить, не случилось ли с ним чего.

— Ах да, простите, — Вирхов снова заметался по кабинету, — совсем голову потерял. Поликарп Христофорович, погляди-ка, дружок, сводки из моргов, больниц и кутузок. Нет ли Бричкина среди обмороженных, пострадавших от собак…

Письмоводитель отпустил Тернова, который все это время силился приподняться с дивана и что-то сказать, и выскользнул из кабинета. Место сиделки занял Клим Кириллович. По профессиональной привычке он сразу же взял запястье и нащупал учащенный пульс, что совсем не мешало ему внимательно следить за словесным поединком опытного следователя и неутомимой бестужевки.

— Карл Иваныч, — голос Муры звучал совсем тихо, а появившиеся в нем интонации заставили доктора насторожиться, — кто-нибудь знал, что вы заночуете у Фрейберга?

— Никто, — буркнул Вирхов. — Даже я сам. Рассчитывал посидеть с ним часик-другой за пивом, расслабиться, посоветоваться с другом, да устал, сморился. А почему вы об этом спрашиваете?

— Так просто. Соображаю.

— Так просто, дорогая Мария Николаевна, — недоверчиво воззрился на девушку Вирхов, — насколько я знаю, вы ничего не спрашиваете. Не мучайте старика.

— Что вы, Карл Иваныч, — возразила Мура, — я вам все скажу, ничего не скрою. Если вы не сочтете за труд послать кого-нибудь за шапкой купца Малютина. Для полной уверенности я должна найти недостающее звено…

— Посылать незачем, — сурово прервал Вирхов, — у него такая же, как и у меня. Вон висит на вешалке. Любуйтесь, черная мерлушка. А рядом такая же Павлу Мироновичу принадлежит. Размером поменьше. В Гостином дворе куплена.

— А брюки? Могу ли я взглянуть на брюки?

Вирхов остановился перед Мурой, с видимым трудом сдерживаясь от саркастических комментариев не вполне приличного толка, готовых сорваться с его уст.

— Брюки вместе с купцом в морге, — выдавил он из себя. — Но представление о них вы сможете составить, если взглянете на брюки Павла Мироновича.

Мура встала.

— Так я и знала! Мои подозрения подтверждаются… Карл Иваныч, я вам все объясню, но только не знаю, с чего начать. Может быть, с Минхерца?

Пораженный Клим Кириллович на миг ослабил внимание к своему пациенту, и пострадавший Тернов тут же вскочил и бросился к Вирхову.

— Карл Иваныч! Господин Вирхов! Я уже и так чувствую себя трупом! Купцом Малютиным! Котом Минхерцем! Всеми вместе! Но простите и выслушайте! Я во всем признаюсь!

Вирхов разозлился, схватил своего помощника за плечи и готов был как следует его тряхануть. Тернов поник, губы его дрожали, руки безвольно повисли вдоль испачканного костюма. От расправы Тернова спасло вмешательство доктора.

— Вы сделаете его идиотом, Карл Иваныч. Не забывайте, у него тяжелый шок, не исключено сотрясение мозга. Если вы продолжите в таком духе, за последствия я не ручаюсь.

Мягкая укоризна в голосе доктора заставила Вирхова ослабить хватку. И доктор Коровкин, подумывающий, не пора ли дать успокоительное следователю, бережно извлек своего пациента из железных объятий и уложил обратно на спасительный диван. Мария Николаевна Муромцева безмолвствовала.

— Карл Иваныч, — со слезами в голосе запричитал Тернов; его голова со спутанными, влажными волосами покоилась на кожаном валике, глазами он пытался отыскать внушительную фигуру своего наставника, — история нас ничему не учит. А ведь всякое самозванство Богом наказывается.

Вирхов отступил к своему столу, опершись одной рукой о столешницу, — Тернов действительно напоминал ему сейчас кота Минхерца, только в голове угоревшего кота сохранялась большая трезвость рассудка.

— Вы имеете в виду самозванного Бурбона? — подхватил Вирхов, незаметно подмигнув Муре и доктору.

— Нет, Карл Иваныч. Бурбон здесь ни при чем. — Розовые губы, очерченные сверху полоской щегольских, белесых усиков, скривились. — В автомобильной мастерской я сказал, что я — Вирхов.

— Вы Вирхов!? — брови следователя поползли вверх.

Клим Кириллович и Мура переглянулись и поняли друг друга без слов: худенький блондин вполне мог сойти за сына своего плотного, но такого же светловолосого, светлолицего начальника.

— Так получилось, — виновато пробормотал Тернов, — я не хотел, само с языка сорвалось.

— Самозванство без заранее обдуманного намерения, — Вирхов попытался юридически сформулировать поступок юнца. — Кажется, в уголовном уложении такая статья отсутствует. И что же, в мастерской поверили, что вы лучший следователь петербургской столицы?

Тернов вздохнул.

— Во всяком случае, инженер Марло, француз, который меня там встретил, разливался соловьем: и фамилия Вирхова ему известна, и он почел бы за честь иметь такого клиента.

Вирхов немного успокоился и, оставив в покое чернильницу, перешел к существу дела.

— Вам удалось что-либо узнать о Шевальгине?

— Может, он там и был, — ответил Тернов, — я его опознать не мог. Зато, как мне кажется, видел господина Герца.

— А как вы оказались во взрывоопасном автомобиле? — продолжил допрос Вирхов.

— Это автомобиль генерала Фанфалькина. — Тернов несколько взбодрился, на его лице появилось выражение, в точности воспроизводящее мимику Вирхова. — Имел счастье с ним познакомиться. Генерал дал согласие на испытание реанимированного мотора. Господин Марло предложил мне участвовать в этой поездке.

— И вы согласились, — с горечью констатировал Вирхов. — Вашему легкомыслию нет предела. Неужели вы осмелились сесть за руль?

— Вы правы, во всем и кругом правы, господин Вирхов, — заторопился Тернов, — но не до такой же степени я дурак. За рулем сидел один из инструкторов.

— Фамилию знаете?

— Никак нет. — Тернов осторожно передвинул голову на подушке. — Или знал и забыл. Может, у меня сотрясение мозга?

— Вы скрываете от меня истину, — горько констатировал Вирхов.

— Нет, Карл Иваныч, — смутился Тернов, — я был уверен, что за руль сел Шевальгин. Но он заговорил! Выходит, он не глухонемой.

— Вы хотите сказать, что этот ваш автомобилист погиб на месте взрыва вместе с экипажем?

Тернов закрыл лицо руками и заплакал. Клим Кириллович взял наполовину наполненный прозрачной жидкостью стакан, стоявший на стуле рядом с диваном, отвел руки молодого человека от мокрого лица, аккуратно приподнял многострадальную голову кандидата и влил ему в рот успокоительное лекарство.

— Неужели Кронберг лгал? — почесал затылок Вирхов. — Но зачем?

Справившись с очистительным потоком слез, Тернов обнаружил в себе силы продолжить беседу.

— Карл Иваныч, ради Бога, не сердитесь, не добивайте меня окончательно, дайте мне хотя бы договорить до конца. Я и так слишком наказан за свое самозванство.

Вирхов поморщился, но просьбе внял. Он прошествовал к своему креслу, плюхнулся на жесткое сиденье и положил перед собой обе руки с крепко сцепленными пальцами.

— Вы мне не поверите, — Тернов стремился быть кратким и убедительным, — поскольку автомобиль взорвался и сгорел. Все части его не восстановить. Но если бы это удалось, то вы не нашли бы руль.

— Неужели прогресс дошел до такой степени, что можно ездить на автомобиле без руля?

Доктор оглянулся на Марию Николаевну, но она, уставившись на носки своих ботиночек, торчащих из-под юбки, о чем-то сосредоточенно размышляла.

— Дело в том, дело в том, — Тернов заикался от волнения, — что мой инструктор выскочил из машины вместе с рулевым колесом…

— Вы это видели? — Вирхов обратился к доктору.

— Увы, нет, — холодно ответил Клим Кириллович.

— Но это было раньше, и руль с другой стороны! — воскликнул Тернов. — И… и… и… теперь… я… вы… В общем, думаю, они меня разоблачили, то есть мое самозванство… И хотели мне отомстить, напугать, взорвать, убить…

Вирхов смотрел на побелевшие костяшки своих пальцев, и по нахмуренному лбу его, покрывшемуся испариной, было видно, что он пытается и не может переварить полученную информацию.

Однако тишина в следственной камере воцарилась ненадолго.

— Господин Вирхов! — зычно отрапортовал с порога явившийся в дверях Поликарп Христофорович. — Ваше указание выполнено. Среди пострадавших в минувшую ночь от мороза, от собак и прочего трупа Бричкина не обнаружено.

— Превосходно, — машинально кивнул Вирхов, не отрывая глаз от своих рук. — Превосходно. Вы довольны, Мария Николаевна?

Мария Николаевна ответить не успела.

Чьи-то руки в туго обтягивающих перчатках решительно отодвинули письмоводителя с порога, и в дверях возникла новая фигура: подтянутый, строгий господин в штатском с несколько размытыми чертами лица.

— Господин Ястребов? — Вирхов в недоумении приподнялся с кресла. — Чем обязан?

— Господин Вирхов! Вам придется проследовать за мной!

— Куда? — не понял Вирхов.

— В следственную комиссию Главного штаба!

— А в чем, собственно говоря, дело? — Вирхов побагровел.

Полковник Ястребов обвел победоносным взором притихшую публику, задержал его на понурой синеглазой барышне и приосанился.

— Сопротивление бесполезно. За дверью вооруженный конвой. У нас есть неопровержимые улики того, что вы возглавляете японскую шпионскую сеть в российской столице!