— Интересно, почему она по воде от нас не удрала?, — спросил Пипер, помогая нести завёрнутую в сеть девушку.
— Кожа ейная сгорела, — сиплым шёпотом ответил Броуди, — потому вода не принимает роанку назад. Теперь она только на суше жить будет.
— Если роанка сокровища из-под воды доставать не сможет, то зачем она нам нужна?, — задал новый вопрос Пипер.
— Потом расскажу, — мерзко хихикнул Броуди. — Дойдёт и до тебя очередь.
— Эй, бездельники!, — послышался низкий мужской голос. — Почему никого опять нет на месте?
— Кентон…, — упавшим голосом произнёс Свейн. — Нам снова влетит…
— Я не виноват!, — закричал Пипер. — Это роанка всю картошку съела. Там было с десяток, если не дюжина!
"Врёт, негодяй, — неприязненно подумала Милена. — Всего шесть или семь штук я нашла в золе. Сам, наверное, слопал, а на меня наговаривает".
— Клади её здесь, — мигом сориентировался Броуди, — быстрее, пока Кент не заметил…
— Поздно, — вздохнул Свейн, и оказался прав.
— Что вы там несёте? Рыбу ловили?
— Нет!, — откликнулся Броуди, у которого сразу же прорезался голос. — Дикую женщину поймали из племени роанов! Специально для тебя, Кентон! Прими от нас подарок!
Милену внесли в круг света, отбрасываемый костром.
— Откуда это?, — спросил Кентон, оказавшийся высоким, немного сутулым мужчиной.
Глядя на него снизу вверх, девушка не могла понять, какого цвета его волосы, но потом догадалась, что это рдеющие угли костра придают им красноватый оттенок. А когда он присел рядом с сетью, то выяснилось, что у Кентона совершенно бесцветные брови и такая же щетина на лице.
— На болоте нашли, — сверкая редкозубой улыбкой, пояснил Броуди. — Она — оборотень. Только в роана больше уже не превратится, мы ейную шкуру в костре спалили. Для тебя старались, так что забирай её себе, Кентон. Нравится?
— В шалаш несите, там разберусь.
Вместе с Кентоном у костра остался Пипер, снова принявшийся рассказывать о прожорливой роанке, съевшей весь картофель. Свейн и Броуди занесли сеть в шалаш и, не слишком церемонясь, принялись её разворачивать. Едва Милена выпала на застеленный соломой пол, Броуди придавил ей горло коленом и спросил:
— Человечий язык понимаешь?, — когда девушка кивнула, он продолжил: — Кентон у нас здесь за старшего. Его слово — закон. Будь с ним поласковей, чтобы он к нам меньше придирался. Попытаешься сбежать — живьём в землю зарою.
— Если завтра мы узнаем, что ты ему не угодила, — добавил Свейн, — то пеняй на себя.
Закончив с наставлениями, оба покинули шалаш. Милена подползла к противоположному от входа краю и уткнулась в глухую стену из переплетённых ивовых прутьев. Пока она испытывала на прочность шалаш, полог откинулся и внутрь зашёл Кентон. Высота крыши не позволяла стоять в полный рост, поэтому он сразу же сел на пол.
Забившаяся в угол девушка не могла его видеть, но чувствовала, что Кентон находится на расстоянии вытянутой руки. Послышался звук ударов кремня о кресало, в темноте заалел огонёк разгоравшегося трута. Кентон зажёг огарок сальной свечи и приблизил пламя к лицу Милены. Не говоря ни слова, он водил свечой, разглядывая "подарок", дотронулся до плеча девушки, взял её тонкую руку в свою широченную ладонь и внимательно осмотрел пальцы.
— Броуди… Трепло старое. — негромко произнёс Кентон. — Роанов каких-то приплёл… Тебя как звать?
— Магдалена.
— Сама откуда будешь?
— В бегах я.
— И так понятно. Родом откуда?
Милена сказала название небольшого городка, через который проходила вместе с караваном грешниц.
— Слышал. — кивнул Кентон. — При господах состояла?
— Да, — ответила девушка, понимая, что руки её выдали. — Была у дочки хозяйской в услужении.
— Что ж они, тебя совсем не кормили?, — нахмурился Кентон. — Рёбра наружу торчат.
"Сказать бы ему, сколько мне бегать за эти дни пришлось, — подумала Милена. — Больше не задавал бы таких вопросов".
— Почему сбежала? Поди, хозяин приставать начал?
— Угадал, — подтвердила девушка. — Так всё и было.
— Семья есть?
— Мать умерла. Отец до недавнего времени сидел в тюрьме, а где он сейчас — не знаю. — нисколько не погрешив против истины, сказала Милена.
— Куда направлялась?
— У меня родственники в Кифернвальде. Туда хотела податься.
— Дальняя дорога. — Кентон задул свечу. — Сиди здесь. Я скоро вернусь.
"Сразувидно, что ты не в его вкусе, так что сама прояви инициативу, — посоветовало Сомнение, — а то ничего у вас не получится".
"Ты о чём?".
"Дурочкой не прикидывайся. Он же тебе сразу понравился. Блондин. Высокий. Сильный. Немногословный. Уверенный в себе. Настоящий мужчина. Это не вертлявый клоун, вроде Отто".
"Я ни о чём таком даже…".
"Ой, а кто это сейчас покраснел? Ты кого взялась обманывать? У нас с тобой одна голова на двоих. Все твои мысли мне известны".
"Если известны, то почему ты решила, что я собралась разделить ложе с первым встречным?".
"Ложа здесь нет, придётся делить шалаш. И первым, кого ты встретила на болоте, был Броуди. Или он тебе больше по нраву?".
От такого предположения, девушку передёрнуло и возникло острое желание плюнуть куда-нибудь в угол. У похотливого старичка был настолько омерзительный вид, что одна мысль о физической близости с ним, вызывала рвотные позывы.
"Я по-другому воспитана, чтобы… вот так… в шалаше…".
"Грош цена всем нормам поведения, которыми забивали твою голову с самого детства. — сказало Сомнение. — Много ли по-настоящему счастливых людей среди тех, кто эти нормы свято соблюдал?".
"Я уверена, что они есть".
"В большинстве случаев это ущербные люди, к концу жизни, превратившиеся в ханжей и лицемеров. Когда человек идёт против своей природы, избегая проявления истинных чувств, он сам себя обворовывает. Ты, ведь всю оставшуюся жизнь будешь жалеть о том, что меня не послушала. Выйдешь замуж за какого-нибудь дворянчика, который целыми днями будет охотиться на кабанов, или тискать крестьянских девок…".
"Прекрати".
"…он же получил такое же воспитание, что и ты, поэтому настоящие чувства будет проявлять только там, где ощущает себя свободным…".
"Замолкни!".
"…а ты будешь соблюдать приличия, стареть, поглядывать украдкой на молоденьких офицеров, и корить себя за то, что когда-то побоялась разделить шалаш с красавцем-блондином. Заглянув в его светло-голубые глаза, можно утонуть…".
"Заткнись!!!"
"…ты злишься потому, что каждое моё слово — правда. Лучше, вспомни свои ощущения в тот миг, когда он держал тебя за руку…".
"Кот!, — взмолилась Милена. — Заставь её умолкнуть!".
"Насовсем?, — уточнил Кот. — Или на время?".
"Навсегда!".
Речь Сомнения оборвалась на полуслове. Девушка вздохнула, вытерла проступившие на лбу капли пота.
"Спасибо, Кот".
"Не стоит благодарностей".
Отдёрнулся полог шалаша. Ещё не пришедшая в себя Милена вздрогнула и ударилась спиной о стенку шалаша.
— Не бойся, — сказал Кентон. — Не обижу. Вот, надень. Больше ничего нет.
Одеяние из тяжёлой плотной ткани, на ощупь, показалось очень знакомым. Не сразу девушка поняла, что в её руки попал тот самый мешок, который она уже пыталась приспособить в качестве одежды. После неё мешок успел побывать в чьих-то умелых руках, сделавших в нём аккуратные вырезы для головы и для рук.
"Как будто снова в караван грешниц вернулась", — подумала Милена, надевая на себя сорочку из мешковины.
Не говоря больше ни слова, Кентон вытянулся на сене во весь рост и почти сразу же заснул. Девушка потихоньку выбралась из угла, где сидела всё это время и легла рядом. В эту ночь ей приснился странный сон. В нём она долго ругалась со своим отражением в большом зеркале, а потом схватила что-то тяжёлое и одним ударом разбила зеркало на множество мелких осколков. Осталась только рама, превратившаяся в дверной проём.
Сквозь него открывался вид на совершенно другую жизнь, не похожую на ту, которой жила сейчас Милена. Сложно было сказать, была ли другая жизнь лучше, или хуже прежней. Чтобы понять это, требовалось сделать шаг, наступив босой ногой на порог, в котором ещё торчали куски зеркального стекла. Порог не являлся непреодолимым препятствием, достаточно было его перепрыгнуть, чтобы сразу оказаться в другой жизни.
Но в этом случае, обратный путь становился невозможен. Посоветоваться было не с кем, и Милена пожалела, что разбила зеркало, оставшись без своего отражения. И только тогда она поняла, что не зеркало, а её отражение загораживало собой ту самую, другую жизнь. Не стало отражения, и проход оказался открыт. Больше не сомневаясь в своих действиях, девушка улыбнулась и прыгнула в дверной проём.
* * *
"Доброе утро, госпожа".
"Доброе утро, Кот. Ты меня ни с кем не перепутал?".
"Нет, госпожа. Я хороший слуга, поэтому знаю, когда и что говорить".
"И что ты хотел мне сообщить, кроме пожелания доброго утра?".
"С вашего позволения, я задам вопрос: как вы намерены вести себя дальше, находясь в окружении четырёх мужчин?".
"Вчера я была объектом охоты. — недобро усмехнулась Милена. — Сегодня я дам им понять, что дичь иногда может представлять угрозу для охотников. Никогда не чувствовала себя более уверенно, чем сейчас. Не знаю пока с чем это связано. Но сон мне приснился интересный. Как будто с сегодняшнего дня у меня начинается новая жизнь".
"Прекрасно, госпожа. Спешу вас обрадовать, что мой хозяин снимает все свои запреты. Тонкий мир снова открыт для вас".
"Хорошая новость. Кажется, я начинаю понимать, о чём должна спросить твоего хозяина при встрече".
"Мне радостно это слышать, госпожа. Вы позволите задать ещё несколько вопросов?".
"Задавай".
"Желаете ли вы бросить новый вызов архиепископу Берхарду?".
"Боюсь, что второй встречи со мной, он может не пережить. Пускай сидит в своём монастыре, изучает информаторий. Ты упоминал, что меня будут искать по всему Восточному герцогству. Добровольно сдаваться я не собираюсь, и облегчать ищейкам жизнь тоже не намерена".
"Хотите ли вы увидеться с отцом, госпожа?".
"Да, но не сейчас. Свой долг перед родителем я выполнила. Он снова на свободе и сможет вернуться домой. Стоит барону Троготу увидеть свою дочь, как он снова примется устраивать её судьбу. Мнение дочери, при этом, мало кого будет интересовать. Мне достаточно знать, что отец жив и находится в добром здравии".
"Благодарю вас за ответы, госпожа".
Милена выбралась из шалаша, не потревожив Кентона, и отправилась умываться. Она чудесно выспалась и была уверена, что её хорошее настроение сохранится в течение всего дня. Увидев относительно глубокое место с чистой водой, девушка скинула с себя одежду, решив искупаться. Подпитываемая родниками яма была слишком маленькой, чтобы в ней плавать, да и вода в ней оказалась слишком холодной. Окунувшись пару раз, Милена вернулась на берег.
Она не стала вытираться грубой мешковиной, здраво рассудив, что лучше высохнуть под лучами солнца. Подставив лицо утреннему светилу, девушка улыбалась, чувствуя, как с кожи испаряются капельки воды. Ощущая полную гармонию с окружавшей её природой, Милена улавливала множество разнообразных звуков, каждый из которых принадлежал сотням живых существ. Она слышала, как рыбы кормятся среди уходивших под воду стеблей болотных растений. Как в полусотне ярдов отсюда, стайка уток плещется в тихой заводи. Как ласточки гоняются за мошкарой, рассекая своими острыми крыльями упругий воздух.
Никому из населявших болота живых существ не было дела до стоявшей на берегу девушки. Или, почти никому. Милена почувствовала на себе чужой взгляд и почти сразу же поняла, кому он принадлежал. Шелест раздвигаемых стеблей травы, шумное дыхание и причмокивание прекрасно вписались в общее звучание. Девушка не подала вида, что знает о присутствии постороннего. Она прикоснулась к его мыслям, содержание которых могла предсказать заранее, и не обманулась в своих предположениях.
Чтобы развлечься, Милена решила глубже погрузиться в сознание человека, и отыскала там немало интересного. Использовав увиденное, она создала визуальный образ, наложила его на свой и послала любителю подглядывать. Человека моментально пробил озноб, он выставил перед собой руки, защищаясь от кошмарного видения, потом развернулся и бросился наутёк. Гармония звуков нарушилась, каждый шаг убегавшего человека, словно фальшивая нота, испортил звучание всего природного оркестра.
Возле кострища Милена застала только Свейна, пытавшегося откопать из-под слоя пепла ещё горячие угли и раздуть из них пламя. Искоса взглянув на девушку, он указал ей на котёл с остатками пригоревшей каши:
— Отмой это и набери свежей воды.
— Руки не хочу пачкать. Сам отмоешь.
Свейн закашлялся от попавшей в горло пепла, вскочил на ноги и угрожающе произнёс:
— Ты за кого себя принимаешь, тварь болотная?
Он сорвал с головы видавшую виды шляпу, и Милене впервые представилась возможность хорошенько его рассмотреть. У Свейна был совсем узкий лоб, отчего лицо казалось сильно вытянутым книзу. Этот эффект усиливали широко расставленные глаза, впалые щёки и острый скошенный подбородок. Выглядел он комично, но, пытаясь придать лицу свирепое выражение, старательно таращил глаза.
— Ой, как я испугалась, — Милена приложила руку к сердцу, — у тебя же сейчас глаза наружу вылезут, будут как у рака, на стебельках.
Свейн зарычал, нагнул голову и бросился вперёд. Топот его шагов вызвал у девушки воспоминания, связанные с занятиями в танцевальном зале.
"Раз, два, три!" — мысленно отсчитала она и, крутнувшись на одной ноге, сделала шаг в сторону. Проносящемуся мимо Свейну Милена придала дополнительное ускорение рукой, отчего он с размаху влетел под навес. Оттуда раздались два вопля, на самой высокой ноте слившиеся в один, а потом снова разделившиеся на два голоса.
— А-а-а!!! Что это?!, — вопил Пипер.
— А-а-а!!! Тва-а-а-рь!!!, — рычал Свейн.
— Ты мне чуть рёбра не сломал!, — заныл Пипер.
— Чего ты здесь разлёгся, когда все делом заняты?, — огрызнулся Свейн.
Он вылез из-под навеса, пинками выгнал оттуда Пипера и вручил ему грязную посудину:
— Сгоняй на берег. Песком отчистишь котёл, потом наполнишь его водой. Пошевеливайся!
Выпачкав руки в саже, парень брезгливо поморщился, и тут его взгляд упал на стоявшую неподалёку Милену.
— Даже не думай, — сказала она, на корню пресекая зарождавшуюся в голове Пипера идею.
Парень вздохнул и уныло поплёлся к воде. Проводив его взглядом, девушка вспомнила, что не видела Кентона с того момента, как покинула шалаш.
— А где Кентон?, — спросила она у Свейна.
— Вы сговорились, что ли?, — сквозь зубы процедил Свейн. — Он, как только поднялся, про тебя давай спрашивать. Успокоился, когда Броуди сказал, что видел тебя у воды.
— Где он сейчас?
— Броуди? Сети проверяет. Какой-то он сегодня странный.
— К дьяволу Броуди! Кентон где?
— Не знаю. Он не предупреждает, когда уходит.
Больше Милена не стала расспрашивать Свейна. Она решила немного прогуляться по окрестностям, пользуясь уже протоптанными тропинками. Пейзаж не отличался особым разнообразием. Заболоченные участки чередовались с редкими островками, поросшими кустарником и невысокими деревцами. Вскоре девушка поняла, что она тоже находится на острове, границы которого терялись среди густых зарослей высоких трав. Милена могла только догадываться, почему она оказалась в этом странном месте. Чем руководствовалась тётушка Ада, отправляя сюда свою ученицу, узнать было уже невозможно. Оставалось предполагать, что основными критериями выбора были безлюдность и удалённость от столицы.
"Позволю себе заметить, — вмешался Кот, — что тётушке Аде не хватило сил на завершающем этапе. Согласно её плану, вы должны были миновать болото и оказаться возле деревни".
"Почему ты раньше мне этого не сказал?".
"Вы не спрашивали".
"Я и сейчас не спрашивала".
"Прошу прощения. Видимо, я плохо вас понял, госпожа".
"Ты следишь за каждой моей мыслью? Зачем?".
"Хозяин направил меня в ваше распоряжение. Слуга должен чувствовать потребности госпожи, чтобы вовремя отреагировать. А хороший слуга отличается тем, что способен предугадывать желания, даже если они были выражены в неявной форме".
"О! И чего же я хочу в данный момент?".
"Вы сейчас ожидаете завтрак, затем хотите поиздеваться над Броуди, дождаться Кентона и выяснить, что заставляет его и всех остальных торчать на этих проклятых болотах. Пока всё".
"Блестяще!, — усмехнулась Милена. — Когда я не смогу определиться с желаниями, то обязательно спрошу у тебя".
"Рад служить вам, госпожа".
Девушка вернулась к костру и, помимо Свейна, застала там Броуди. Увидев её, он втянул голову в плечи и отвёл взгляд в сторону.
— Доброе утро. — поздоровалась с ним Милена. — Как восхитителен рассвет на болоте, не правда ли?
Не поднимая глаз, Броуди мелко затряс головой в знак того, что согласен.
— Эй, что с тобой?, — нахмурившись, спросил Свейн. — Что-то случилось?
Глядя, как трясётся лысеющая макушка Броуди, он повернулся к девушке:
— Я ещё никогда таким его не видел. Признавайся, твоих рук дело?
— Представь себе, никаких рук!, — засмеялась Милена. — Я даже мизинцем его не касалась.
— Тогда, что с ним произошло?
— У него и спрашивай! Чего ко мне пристал?
Свейн бросил потрошить рыбу, подсел ближе к Броуди, заглянул ему в лицо и, почти с нежностью, спросил:
— Что с тобой случилось, приятель?
И тут произошло такое, чего девушка никак не могла ожидать. Много чего повидавший за свою жизнь старик взял и заплакал, словно маленький ребёнок. Слёзы катились из его глаз и падали прямо на рыбину, которую он держал в левой руке.
"Наверное, достаточно", — подумала Милена и, добавив голосу особые интонации, произнесла:
— Броуди… Очнись, Броуди… Ты начал рассказывать нам свой сон. А что было дальше?
Старик несколько раз прерывисто вздохнул, провёл ладонью по лицу и удивлённо заметил:
— Чего это я реву, будто меня мордой в миску с резаным луком окунули? Или всё-таки окунули?, — он подозрительно посмотрел на Свейна.
— Так что там дальше в твоём сне случилось?, — напомнила ему девушка.
— Дальше началось самое интересное!, — оживился Броуди. — Из воды вылезло чудовище, страшнее которого в подводном мире никого нет. Зовётся оно — гидра. Верхняя половина туловища у ей, как у обычной девки. Вот как у неё — он ткнул пальцем в Милену, — только у той есть за что подержаться. А там, где у нормальной девки задница, у гидры растут змеи. Цельный пучок. — Броуди растопырил кривые пальцы и, для убедительности ими пошевелил. — Когда гидра по пояс высунется из воды, то от девки её не отличить. Но стоит только к ней подойти, как выскочат на поверхность змеи, схватят человека, разорвут на части и утащат в пучину. Видел всё это, как наяву. Аж во сне меня пот прошиб.
— Ох и напугал ты меня. — облегчённо вздохнул Свейн. Похлопал Броуди по плечу, но взгляд, который он адресовал девушке, иначе, как подозрительным, назвать было нельзя. — Можно тебя на пару слов, Магдалена?
— Пожалуйста. — Милена отошла в сторону.
— Я много чем занимался в жизни, — сказал Свейн, отряхивая руки от рыбьей чешуи. — Даже у лекаря в учениках ходил. Повидал всякого. Встречал знахарок, которые любым человеком могли вертеть, как захотят. Скажут ему — огонь, так он руку отдёрнет, а на пальце ожог останется. Скажут — замри, встанет человек, будто столб и может так весь день простоять. Знахарки те старухами были и рассказывали, что всю жизнь своему ремеслу обучались. Видать, ты, Магдалена, из ведьм самая наипервейшая, если в таком возрасте чудеса творишь.
— У наипервейшей я всего лишь училась. — усмехнулась девушка. — Мне её силу не дано постичь.
— На нашу голову и этих несчастий хватит, — вздохнул Свейн. — Ты не держи на нас зла, Магдалена. А то, что встретили тебя не ласково, так, сама должна понимать, за диковинку сказочную приняли. Броуди больше на словах до баб охоч. Уходит потихоньку его время. Да и моложе когда был, силком в койку никого не тянул. Если не убалтывал, так подарком дорогим соблазнял. Не заслужил он того, что ты с ним сотворила.
— Что сделано, то сделано. Извиняться не стану. Я без твоей подсказки Броуди в чувство привела, значит, решила, что довольно с него наказания.
— Хоть и говорят, что ведьм нельзя благодарить, но спасибо тебе, Магдалена.
— Есть у меня к тебе несколько вопросов, Свейн. Подозреваю, что займёт это много времени, так что поговорим позже, если не возражаешь.
— Тебе отказывать, всё равно, что горящие угли по сеновалу разбрасывать, — невесело улыбнулся Свейн, — сначала весело и ярко кругом, а потом не знаешь, куда деваться.
Милена хотела поинтересоваться, с чем связано такое красочное сравнение, но Свейн заметил Пипера, и всё своё внимание переключил на него:
— Пипер! Улитка ты варёная! За это время можно было всё болото пригоршней вычерпать! Воду принёс? Ставь на огонь. Да смотри, не переверни, как в прошлый раз. Сейчас я кореньев и лука настругаю. Если бы ты всю картошку не сожрал, то могли бы и её в уху бросить.
* * *
Попробовав рыбный суп, девушка сама себе призналась, что такой вкуснотищи ни разу не едала. Свейн готовил без всякого рецепта, использовал то, что было под рукой, на глазок отмеряя коренья, зелень и приправы. После завтрака Пипер снова заполз под навес, хотя получил задание на мытьё посуды. Броуди сказал, что пойдёт проверять птичьи силки и скрылся в зарослях. Увидев выразительный взгляд Милены, Свейн молча кивнул, давая понять, что помнит об уговоре. Он обошёл шалаш Кентона и жестом пригласил девушку идти следом.
— Поговорим здесь. — негромко произнёс Свейн. — Я пару раз замечал, что Пипер только притворяется спящим. О чём ты хотела спросить?
— Расскажи о вашей мужской компании всё, что ты знаешь. Что вы за люди, зачем сюда пришли и чем занимаетесь в настоящее время.
— Я понимаю, что неразумно дерзить ведьме. Но не могу не спросить: а не многого ли ты хочешь?
— Нет. — бесхитростно улыбнулась девушка. — В твоих интересах рассказать мне всё и, как можно подробнее.
— Почему?
— Тайные мысли каждого из вас я могу увидеть сама. На это уйдёт немало сил и времени, но я справлюсь. Тогда у вас больше не останется секретов. Ни у кого, включая тебя. Используя секреты человека, легко можно отыскать его слабое место. Да ты и сам это знаешь, достаточно вспомнить Броуди.
— Весёленькая перспектива… — вздохнул Свейн. — С чего начать?
— На твоё усмотрение. — ответила Милена и приготовилась слушать.
Своё повествование бывший ученик лекаря начал с себя и Броуди.
— Мы двое — это всё, что осталось от знаменитой шайки Шустрого Джая…, — сказал Свейн, после чего сделал паузу.
— Я должна восхититься или ужаснуться?, — поинтересовалась девушка, которой надоело затянувшееся молчание собеседника.
— Ты не знаешь, кто такой Шустрый Джай?, — изумился Свейн. — Коровы на пастбище, и то, наверное, знают!
— Приятно слышать, что у вас здесь такие любознательные коровы. Я долгое время жила в Кифернвальде. В столицу приехала совсем недавно. Поэтому могла и не слышать про какого-то Джая.
— Тогда слушай! Шустрый Джай — это легенда…Самый удачливый предводитель разбойничьей шайки во всех Восточных землях. Шустрым его прозвали потому, что он всегда предпочитал делать ноги, вместо того, чтобы лезть в драку со стражниками. И сам спасался и людей своих от опасности уберегал. Ещё у него был особый нюх на опасность, как у дикого зверя. Чуял, где готовится облава и никогда не рисковал понапрасну. Некоторые звали его Счастливчик Джай, но после некоторых событий перестали.
— После каких?
— С тех пор, как Джаю повязали на шею пеньковый галстук. — Свейн заметил, что девушка снова его не поняла и пояснил: — Вздёрнули на ближайшем перекрёстке. Там он и висит до сих пор, вернее то, что ещё не доклевали вороны. Могу показать, если интересуешься.
— Нет, спасибо. А как его поймали?
— Он никогда не ночевал в одном месте два раза подряд. А тут девица одна так запала в душу Джаю, что он решил навестить её на следующий день. И не вернулся. Осудили его в тот же день, а на следующий повесили. Его высокопреосвященство, архиепископ Берхард лично выбирал способ казни.
— И что в этом такого замечательного?
— Пожалел архиепископ Джая. Судья приговорил его к четвертованию, а Берхард заменил на повешение. Он справедливый человек. Наказание подбирает соразмерное проступку.
— Ты им так восторгаешься…
— Я даже лично с ним беседовал. — гордо сообщил Свейн. — Не веришь? Слушай. Лекаря Кейси, у которого я в учениках состоял, как-то раз обвинили в колдовстве. Кто на него донёс, не знаю, было несколько недовольных. Повязали лекаря стражники и в столицу доставили. Меня пригласили в качестве свидетеля. Такие дела разбираются в Остгренце, в присутствии его высокопреосвященства. Пока зачитывали обвинение, Берхард молчал, смотрел куда-то в потолок. Когда проводился допрос Кейси, архиепископ не вмешивался, слушал и ждал, когда выскажутся судьи. И тут вызвали свидетеля, то есть меня. Судья стал спрашивать, хожу ли я в церковь, знаю ли молитвы. А я к церкви ближе, чем на дюжину ярдов и не приближался никогда. Из всех молитв знаю только песенку про весёлого монаха. Тебе я её петь не буду, сильно уж непристойная. В общем, гляжу — нахмурился судья, а секретарь суда всё пишет и пишет. Я уже давно молчу, а он всё пишет. И такое нехорошее предчувствие у меня появилось… Посмотрел на Кейси, а он сидит белый, как яичная скорлупа. Потом его высокопреосвященство стал задавать вопросы по лекарскому делу. Сказал, чтобы отвечали оба, и Кейси и я. Ты не поверишь, Магдалена, как много знает Берхард! Уж насколько Кейси опытный лекарь, так и он несколько раз не знал, что ответить. Выслушал нас архиепископ, потом говорит: "Обвинение снять. Дело закрыть". Великий человек! Не встречал я ещё людей, которые про него дурное могли сказать.
— Броуди как в шайку попал?, — спросила девушка, решив сменить тему.
— Он там ещё до меня был. Одним из первых примкнул к Джаю. Броуди рассказывал, что с детского возраста по карманам шарил. Тем и кормился. Однажды поймали его на краже какие-то купцы. Властям сдавать не стали. Дубинкой раздробили Броуди пальцы на обеих руках, чтобы красть больше не смог. Они у него криво срослись и с тех пор плохо гнутся. Пытался он их разминать, но прежней ловкости достичь не смог. Оттого и карманы у зевак проверять перестал. Стал воровать скот. Дело хлопотное, опасное, прибытка хорошего не приносит, а поколотить могут сильно. Подался Броуди в караванщики. Жизнь спокойная, сытая, но скучная. Потому и ушёл Броуди в шайку, когда Джай на их караван напал.
— И много вы на пару с Броуди людей погубили?
— Мы не душегубцы, — в голосе Свейна промелькнула обида. — Последнюю рубаху с человека не снимали никогда, не говоря уж о том, чтобы жизни лишать. Тех, кто любил кровь людишкам пускать, Шустрый Джай не уважал и в шайку свою не принимал. Все в округе знали, что джаевы ребята никогда не покалечат и в живых оставят. Добычи, может, и меньше было, зато облавы на нас реже устраивались. Да и люди простые охотно помогали.
— Шайка, значит, распалась?
— Да. Не нашлось хорошего предводителя, который бы всех за собой повёл. Сначала власть прибрали к рукам помощники Джая. За один день поссорились друг с другом, и шайка на две части разделилась. Посмотрели мы с Броуди на новые порядки и свалили оттуда. Вовремя свалили. Не прошло и декады, как переловили всех наших приятелей. Только мы вдвоём и остались на свободе. На это болото привёл меня Броуди. Здесь, говорит, отсидеться можно, пока шум вокруг шайки Шустрого Джая не утихнет.
— Ясно. Что про Кентона скажешь?
— Баба из мужика, какие угодно секреты может вытянуть, — усмехнулся Свейн, — если правильный подход знает.
— Вот я и сравню его показания с твоими.
— Показания… Неприятное словечко. Холодное. Как будто льда за шиворот кинули.
— Выкладывай, что тебе известно, Свейн.
— Кентон не здешний. Откуда-то с Западных земель. Он о себе не любитель рассказывать. Он, вообще не говорливый. Бывали дни, когда слова три-четыре от него приходилось слышать, не больше. Это не Броуди, который любит всякие слухи собирать и нам пересказывать.
— Хватит о Броуди. Я про Кентона спрашивала.
— Ты бы лучше меня не перебивала, Магдалена. Слухи, которые принёс Броуди, помогли нам узнать, как здесь очутился Кентон. Он подмастерьем работал у кузнеца, сестра его младшая была прислугой у баронессы, или графини, точно не знаю. Приехал как-то из Энгельбрука сын того барона, или графа. Ткнул этот дворянчик пальцем в первую попавшуюся служанку и сказал, чтобы в его спальню доставили. Сама понимаешь, кто ему под руку попался. На Западе господа большую власть над людьми имеют, не то, что у нас. После этого два дня плакала сестра Кентона. Подруги её успокаивали, говорили, мол, ничего страшного. Найдут тебе господа хорошего жениха, и все расходы на свадьбу оплатят. А если успела ребёночка зачать, то и подарками одарят. Закончилось всё тем, что утопла сестра Кентона.
— Как утопла?
— А так. На речке, средь бела дня. Как нырнула — люди видели, а как выныривала — никто не заметил. Бывает, случайно тонут, бывает, когда жизнь не мила становится. Говорят, сильно переживал Кентон. Взял молот кузнечный и пошёл к господам. Хотел из того дворянчика отбивную сделать. Не сумел, охрана вмешалась, а господа успели в башне запереться. Кентона силой природа не обделила, раскидал он охранников и помял хорошенько. Одного не учёл, что вместе с тем дворянчиком другие рыцари из Энгельбрука прибыли. Всем скопом они его скрутили и в подвал бросили. Кентон старую решётку руками выломал и в бега подался. Зло, его сестре причинённое, он не забыл. Чуть позже, вернуться в родные края собирается. Видимо, отомстить хочет.
— Как он среди вас старшим стал?
— Мы с Броуди привыкли, что Шустрый Джай верховодил в шайке. Все его слушались, дисциплина была. Остались одни и поняли — не хватает чего-то. За нас постоянно кто-то решал, что делать, чего не делать. А тут Кентон подвернулся. Он вожак прирождённый, такому можно подчиняться. Не хуже Джая мог бы стать, но к разбою не приспособлен. Внутри у Джая стержень был стальной. Кентон с виду — кремень, а внутри мягковат.
— Ну, а Пипер?
— Бездельник и неумеха. Сын какого-то купчишки. Из детского возраста вроде бы вышел, но далеко уйти не успел. Взрослеть он, похоже, не сильно торопится. Папаша хотел сынка непутёвого в ученье определить, так он сбежал и домой вернулся. Заставили Пипера в лавке работать, приказчикам помогать, так он и оттуда убёг. На глаза родителю боится показаться, вот и торчит здесь целыми днями. Броуди проболтался, кем мы раньше были, так у Пипера аж глаза загорелись. Вот это жизнь, говорит, давайте вместе караваны грабить. Всё мечтает разбойником стать, а сам ленив, как боров, и помощи от него никакой. — Свейн выглянул из-за шалаша, чтобы убедиться, что Пипер не подслушивает. — Когда придёт время уйти с болот, мы его здесь оставим. Жрать захочет — домой вернётся. Что ещё интересует?
— Вы же не просто так на болоте сидите. Кентон временами куда-то уходит. И не дикие утки Броуди слухи приносят.
— Зарабатываем помаленьку, как можем, — уклончиво сказал Свейн. — Людям помогаем.
— Ага. Дрова заготавливаете и огороды вскапываете. Так я тебе и поверила.
— Меня и Броуди нанимают, чтобы мы долги выбивали. Кентон о своих делах совсем не распространяется. Вот, кстати, и он. Не туда смотришь. Вон там.
Милена посмотрела в нужном направлении и заметила белобрысую макушку Кентона над зарослями болотных трав. Когда она снова повернулась к Свейну, того уже рядом не было. Его голос послышался со стороны навеса, вскоре к нему присоединилось плаксивое нытьё Пипера и бряканье глиняных мисок.
— Магдалена, — позвал Кентон и протянул девушке свёрток. — Это тебе.
Развернув его, она обнаружила платье со шнуровкой и почти не ношеные полусапожки. Такую обувь жёны фермеров надевали по выходным дням. По лицу Кентона, Милена поняла, что слова благодарности не требуются. Он поступил так, как счёл нужным, и не ждал ничего взамен. Девушка вежливо улыбнулась, кивнула в знак признательности и отправилась в шалаш переодеваться.
Даже затянутая до предела шнуровка не помогла подогнать платье по фигуре. Одежда шилась на более упитанную особу, и не предназначалась для худышек. На одном из рукавов декоративная тесьма держалась на нескольких стежках, а на другом отсутствовала вовсе. Милена аккуратно оторвала тесьму и перевязала ею волосы чуть выше лба. Полусапожки показались тяжеловатыми, но пришлись впору. Девушка вышла из шалаша и услышала комментарий Свейна:
— Да ты красавица, Магдалена!
Кентон рассматривал её всего несколько мгновений, затем сдержанно улыбнулся.
— Есть новости. — сказал он Свейну. — Двор Оливера полон солдат.
— Вот дьявол, — скривился Свейн. — Как думаешь, Оливер нас выдаст?, — ответом ему был утвердительный кивок. — Сегодня уходим или, может быть, завтра?
Он сделал акцент на слове "завтра", но Кентон намёка не уловил:
— Сейчас.
* * *
Сборы начались с того, что каждый из мужчин отправился выкапывать припасённые на чёрный день сокровища. Кентон далеко ходить не стал. Он выбросил половину сена из своего шалаша и достал из ямки небольшую кожаную сумку. Броуди вернулся мокрый с головы до ног, Свейн по пояс испачкался грязью, а Пипер умудрился изрезать руки жёсткими листьями болотных трав. Общего имущества было совсем немного — котёл, миски, да несколько кухонных ножей. Не суетилась одна Милена, не имевшая другого имущества, кроме того, что было на ней надето. Уходу с болот обрадовался только Пипер. Предвкушая перемены, парень донимал расспросами остальных, желая знать, когда же они отправятся грабить караваны. Он не замечал, какими взглядами при этом обменивались бывшие члены шайки Шустрого Джая. Наконец Свейн не выдержал:
— Шёл бы ты домой парень. Неизвестно, где и сколько нам придётся скитаться. В дороге всякое может произойти. Стоит тебе хоть раз вместе с нами засветиться, и дурная слава к тебе надолго прилипнет.
— Вы чего?, — возмутился Пипер. — Я ни опасностей, ни трудностей не боюсь!
— Да-да-да!, — поддразнил его Броуди. — Ты с ними храбро бился, когда храпел под навесом целыми днями.
— А чего мне оставалось? Не было настоящего дела! Я предлагал тряхнуть склад моего папаши. Вы же сами отказались.
— И правильно сделали. — сказал Свейн. — Вынести склад — дело нехитрое, а как добычу переправлять и куда? Где её после этого сбывать? Вот где основные заботы. Надёжных людей совсем не осталось. Вот и к Оливеру уже нагрянули стражники.
— Да вы совсем, как мой папаша! Он почти то же самое говорит! Где выторговать подешевле… как перевезти… где склад арендовать… Тьфу!, — в сердцах сплюнул Пипер. — Я этого дерьма дома наелся вдоволь! Думал, у разбойников жизнь весёлая…
— Весёлая. — согласился Броуди. — Видал, какая сейчас улыбка у Шустрого Джая? Он день и ночь рта не закрывает. Насмеялся вдоволь.
Милена ждала, что после таких слов Пипер отправится домой, но он остался и по собственной инициативе взвалил на себя увесистый мешок с кухонными принадлежностями. Поклажи было мало, и никто не оказался перегружен. Хорошо знавший болота Броуди, провёл всех по сухой тропе. Когда болото осталось позади, беглецы расположились на отдых в укромном месте посреди густого кустарника. Куда идти, и что делать дальше, никто не знал.
Кентон предлагал совсем покинуть этот район и обосноваться где-нибудь в лесу. На это Броуди справедливо заметил, что болота — земли ничейные, и никого особо не интересовали жившие там люди. Другое дело — лес. Это обязательно чьи-то угодья, которые, в большинстве случаев охраняются. Пройти незамеченным трудно, а уж остаться на долгий срок — невозможно.
— Есть одна идея. — высказался Свейн, когда затихли споры. — И спрятаться можно, и подзаработать.
— Где?, — спросил Кентон.
— В Диком лесу. Возле Белой стены господа редко охотятся, поэтому лес в том районе никто не патрулирует.
— Сам я в Диком лесу не бывал. — откровенно признался Броуди. — Но от многих слышал, что местечко отвратительное. Опасно там.
— Да. — согласилась Милена. — Не самая лучшая идея. Одного взрослого демона достаточно, чтобы порвать нас всех в клочья.
— Откуда знаешь?, — поинтересовался Кентон.
— Сама такое видела, — усмехнулась девушка. — Малоприятное зрелище.
— Если далеко от Белой стены не уходить, то никаких проблем не будет. — заверил всех Свейн. — Я же не предлагаю вам тащиться вглубь Дикого леса, где, по слухам, демоны кишмя кишат.
— Ух ты!, — обрадовался Пипер. — Давно мечтал увидеть живого демона!
— На них и заработаем. — продолжал убеждать Свейн. — Лекари хорошо платят за древесный сок и тушки молодых демонов. Пока они мелкие, то не опаснее гусёнка. С одного удара надвое разрубаются. С соком нам Магдалена сможет помочь. Я прав?
— Прав. — подтвердила девушка, начавшая склоняться к тому, что бывший ученик лекаря предлагает вполне реальное дело. — Приходилось мне этим заниматься.
— Отлично. Зайдём туда дней на пять-шесть, не больше. Как только трофеи сбросим, тогда и решим, что дальше будем делать. Если понравится демонов промышлять, то продолжим. Не понравится — что-нибудь придумаем.
— Сгодится, — махнул рукой Броуди. — Лучшего занятия пока нет.
— Я согласен!, — откликнулся Пипер.
Милена заметила, что её мнение интересно Кентону, за которым оставалось последнее слово.
— И я согласна. Но с одним условием. Те, кому не приходилось бывать в Диком лесу, должны слушаться меня и Свейна.
— Решено. — подытожил Кентон. — Куда дальше, Свейн?
— Всё равно вечера придётся дожидаться. Посидите пока за кладбищем, а я сбегаю узнать, какие нынче расценки на трофеи из Дикого леса.
— Я проведу, — вызвался Броуди. — Это недалеко отсюда. Всего в одном месте дорогу пересечём по открытому пространству, а дальше по лесу проскочим.
— Не нужно дорогу пересекать. — возразил Пипер. — По оврагу можно пройти и в нужном месте наверх к кладбищу подняться. Любимое место для игр было в детстве. Мне там каждый куст знаком.
— Веди. — приказал Кентон.
Пипер отнёсся к заданию с максимальной ответственностью. Пригнувшись, он крался впереди остальных и, похоже, был совершенно уверен, что двигается бесшумно. Никто не стал его в этом разубеждать, даже Броуди тихо посмеивался в кулак и не пытался вслух оценивать действия юного проводника. В какой-то момент показалось, что Пипер забыл, где находится кладбище. Задрав голову, он бегал по дну оврага и что-то выискивал наверху.
— Заблудился?, — спросила Милена.
— Нет-нет. Смотрю, где удобнее подняться. Мы с тобой легко справимся, а тем, кто постарше, тяжело придётся.
— Ты меня в немощные не записывай, — усмехнулся Броуди. — Не гляди, что ноги уже не те. Не хуже молодого наверх запрыгну. В какой стороне кладбище?
— Вон там. — пальцем ткнул Пипер.
— И этим склоном ты хотел меня напугать? Посторонись, мальчик! Сейчас ты увидишь, на что способны престарелые дяденьки.
Цепляясь своими кривыми пальцами за стволы молодых деревьев, Броуди ловко вскарабкался наверх, и, как показалось Милене, даже не запыхался. По сравнению с ним, Кентон выглядел неуклюже, но природная сила помогла ему справиться с подъёмом. Девушка выбралась из оврага наверх почти без посторонней помощи. Почти, потому что могла бы не хвататься за протянутую руку Кентона, но решила, что отказаться было бы невежливо. Тяжелее всех пришлось как раз самому Пиперу, за спиной у которого висел мешок с кухонной утварью.
— Сколько здесь покоится тех, кого я знал, — вздохнул Броуди, обозревая ряды могил. — Наверное, и отец мой среди них лежит. Кем он был, мне так и не довелось выяснить. Если хотите, могу устроить вам небольшую экскурсию. Какие могилки желаете осмотреть? Старые? Свежие?, — Не дождавшись ответа, он продолжил: — Под этой могильной плитой спит самый знаменитый пьяница в округе. Перепить его на спор пытались многие, но выиграть не удавалось никому. А вон там похоронена моя двоюродная тётка. Та ещё сквалыга. Когда я без матери остался, на порог меня не пустила, засохшей корки хлеба не кинула племяннику. Здесь свежие могилы. Вон те трое — состояли в шайке Шустрого Джая. Пошли за этим дубоголовым Хаммондом и в тот же день полегли в стычке со стражей. А вот здесь у нас живой пример того, как человек может пройти мимо своего счастья, да ещё и жизни лишиться по глупости.
— Монти. — прочитал на могильной плите Пипер. — Я про него слышал. Только почему его здесь похоронили? Он давно перебрался в Остгренц. Десять длинных сезонов тому назад, или даже больше.
— Потому что не захотели его в столице хоронить. — пояснил Броуди. — Не любят святые отцы самоубийц.
— Расскажи подробнее, — попросил Кентон.
— Последнее время Монти служил в налоговом ведомстве. Я хорошо знаком с его родителями, они даже гордились тем, что сыну удалось выбиться в люди. Ну, это они так думали. Монти был обычным сборщиком налогов. Занимался сбором мелких податей, которые шли прямиком в казну графа Остгренцского. Во время своей последней поездки, Монти профукал все денежки и возвращался в город пустой, как высохшая тыква. Никто не знает, чего он попёрся раскапывать старые развалины вдоль дороги. Стояли они там с давних времён, все, что можно было из развалин стащить, давно уже стащили. Не иначе, как сам дьявол нашептал Монти, где ему нужно было копать. Оказалось, что там кто-то зарыл кувшин с монетами. Монти как увидел, что это медяки…
— Как медяки?, — удивилась Милена. — Разве медяки такого размера бывают?
— О! Ты тоже эту историю слышала?, — засмеялся Броуди. — Как увидел Монти, что в руках у него медяки, так умом немного двинулся. Так завыл дурным голосом, что с дороги его услышали. Если бы порасторопнее люди оказались, то спасли бы Монти. Кто-то крикнул, что это привидение в развалинах воет. Не сразу храбрецы отыскались, чтобы проверить, есть там призрак, али нет. А Монти уздечку с коня снял, да на ней и удавился.
— Что-то я не понял, — удивился Пипер. — Про какое счастье ты нам говорил?
— Медяки те при герцоге-самозванце чеканились. — стал объяснять Броуди, — который брата своего отравил. Надумал самозванец монеты со своим профилем чеканить и начал с медных. Так как правил он всего четыре дня, то и монет тех много наделать не успели, а сохранилось их и того меньше. Люди, что редкими вещичками интересуются, большие деньги за те медяки предлагают. Конечно, после находки клада, цена на них упала бы, но суть не в этом. Монти мог бы вернуть все казённые денежки, да ещё и с прибытком бы остался. Не разглядел своего счастья. Честное имя опозорил, грех самоубийства на себя принял. Вот поэтому его здесь схоронили, а не в Остгренце.
— А если бы он без денег к своему начальству возвратился, что бы с ним стало?, — спросила Милена. — Наверное, в тюрьму бы его посадили, или даже казнили?
— Не-е-т! Если каждого, кто проворовался, казнить, то кто бы к ним на службу пошёл? Жалования за целый длинный сезон лишился бы Монти. Может быть, из имущества что-нибудь забрали. Даже из налоговой службы никто бы его не выгнал, потому, как на хорошем счету числился.
— Наверное, он не знал про медяки самозванца, — предположил Пипер.
— Я вас умоляю, — презрительно фыркнул Броуди. — Монти по службе своей столько разных денег перевидал, что сразу должен был обратить внимание на странные монетки. Он сглупил и сгинул, насмешив всех перед смертью.
— Дурень, что и говорить. — махнул рукой Пипер.
— Несчастный человек. — возразил Кентон. — Не от хорошей жизни так поступил.
— Я слышала, у него племянница есть. Она здесь живёт?, — задала вопрос девушка.
— У евоной сестры два сына и дочка. — ответил Броуди. — Дочка самая младшая. Живут они не здесь, это точно. В самом Остгренце, или нет — не знаю.
Милена посмотрела на могилу сборщика налогов.
"Сам виноват, — мысленно обратилась она к Монти, — я сделала всё, что могла".
"Осмелюсь напомнить, — вмешался Кот, — что таким способом нельзя донести свою мысль до умершего. Вам понадобится выйти в тонкий мир, госпожа".
"Я знаю. У меня постепенно складывается ощущение, что оказание помощи людям и разговор с покойниками в равной степени бесполезные занятия".
"Возможно, вы слишком многого требуете от тех и от других. Помогая человеку без его ведома, вы возлагаете на себя ответственность за управление его судьбой, госпожа. Судьба — это провожатый, который берёт человека за руку, ведёт в нужном направлении, и оставляет там, где требуется принять решение. Вопреки расхожему мнению, не всё в жизни людей предопределено заранее. Каждый раз, когда человек становится перед выбором относительно своего жизненного пути, он управляет своей судьбой. Подавляющее число людей даже не представляет, что их судьбой можно управлять извне, и не давать при этом никаких поводов заподозрить вмешательство. Образно говоря, изменяя чью-то судьбу, вы примеряете на себя роль Божества, замысел которого неподвластен разуму простых людей. Их трудно в этом упрекнуть, такова их природа. Если вы хотите получить желаемый результат, не отягощённый побочными эффектами, то доведите свою идею до совершенства, предусмотрев все возможные исходы".
"Ты хочешь сказать, что в случае с Монти я допустила небрежность?".
"Я не это имел в виду, госпожа. Когда человеку приходится делать выбор и думать одновременно, результат редко бывает положительным. Максимум, на что способен обычный человек, это выбрать между "да" и "нет". Стоит сюда добавить "может быть", как он растеряется и наделает глупостей".
"Сборщик налогов должен был догадаться, что перед ним непростые медяки".
"Разумеется, должен. Вы тоже должны проявить снисхождение, госпожа. Он, всего лишь, человек".
"А я, разве, нет?".
"По сравнению с ним — нет. Ваш разум значительно превосходит человеческий. Нельзя при помощи обычной человеческой мерки давать оценку вашим действиям".
"Ты пытаешься меня утешить?".
"Нет, госпожа. Насколько я понял, вас не слишком взволновало известие о смерти Монти".
"Да, это так. Немного жаль его племянницу, не получившую обещанного подарка".
"Теперь дальнейшая судьба девочки будет определяться её матерью. Многое будет зависеть от того, расскажет ли она дочери, каким образом умер её дядя, или предпочтёт солгать".
— Эй, Магдалена!, — позвал ушедший вперёд Броуди. — Ты чего там застряла? Скорбишь по Монти? Зря. Сборщики налогов последние соки из народа выжимают. К разбойникам люди и то лучше относятся.