"Раз уж ты не стала убегать, то почему глаза ему не отвела? Или успела разучиться?".

"Ой…" — только и смогла подумать девушка. Появление егеря было настолько неожиданным, что она даже не вспомнила о таком способе выхода из создавшейся ситуации.

"Может, ещё не поздно попробовать?" — предложило Сомнение.

"Поздно, — не согласилась Милена. — Вдруг он испугается и поднимет тревогу".

Часовой сделал ещё один шаг вперёд и поравнялся с окном. В то же мгновение что-то промелькнуло в воздухе, егерь выронил из рук алебарду и схватился за шею. Приглядевшись, девушка заметила между его пальцев рукоять кинжала. Часовой выдернул оружие и попытался закрыть рукой рану. Струёй брызнувшая оттуда кровь наискось перечеркнула стену сарая.

Егерь посмотрел на Милену с таким недоумением, словно хотел сказать: "Как ты могла со мной так поступить?", видимо, догадался, что рана оказалась смертельной, и жить ему оставалось считанные мгновения. Ноги часового подкосились, он упал ничком, прямо на кинжал, который продолжал сжимать в руке. Из окна высунулась голова караванщика:

— Госпожа, с вами всё в порядке?

— В порядке, — борясь с рвотными позывами, произнесла девушка. В её планы никак не входило соучастие в хладнокровном убийстве человека, виновном, лишь в том, что выполнял свой долг. Милена наделялась, что Хэнк ударит егеря доской, чтобы оглушить, этого бы хватило. К сожалению, караванщик предпочёл более действенный метод избавления от часового.

— Госпожа, поднимите, пожалуйста, нож. Он мне может понадобиться у коновязи.

Преодолевая отвращение, Милена приблизилась к убитому егерю и потянула его за неловко заломленную руку. Несколько раз, безрезультатно дёрнув её на себя, она, в нерешительности, остановилась.

— Спиной упритесь в стену и ногой переверните его набок, — посоветовал караванщик.

"Чего встала?, — прикрикнуло Сомнение. — Не теряй времени! Слушай, что он говорит! Хватит трястись от страха! Живых нужно бояться, а не мертвецов".

— Смелее, госпожа. Вот так. Беритесь за рукоятку, она чистая.

Высунув руку в окно, Хэнк принял у девушки кинжал прямо за окровавленное лезвие, наспех поблагодарил и скрылся в глубине сарая. Избегая смотреть на мёртвого егеря, Милена глянула себе под ноги и закрыла ладонью рот, чтобы остановить рвущийся наружу крик. До этого она не осознавала, что стоит прямо на окрашенных в багровый цвет шишках. Девушка отвела взгляд в сторону и ещё крепче прижала руку к губам, потому что прямо перед собой, на замшелой стене сарая заметила дорожку из кровавых брызг. Из оцепенения Милену вывел тихий протяжный свист, донёсшийся откуда-то сверху.

— Госпожа, умоляю, вам нужно быстрее покинуть это место. — произнёс уже выбравшийся на скат крыши Хэнк. — Если они хватятся часового, то…

— Хор…рошо, — словно выплёвывая, застрявший в горле ком, ответила девушка.

Забыв о необходимости соблюдать скрытность, она побежала через лес к тому месту, где оставила лошадь.

Милене снова пришлось выжидать момент, когда на торговом тракте образуется достаточно большой разрыв между группами путешествующих людей. Она смогла выехать на дорогу уже ближе к вечеру, когда мимо стали проезжать одиночные путники, спешащие в ближайшую гостиницу. Дорожный указатель информировал, что до неё немногим более семи миль. Ниже было написано, что заведение под названием "Ослиный хвост" радо предоставить ночлег, еду и выпивку всем желающим. Торговцам заведение рекомендует воспользоваться охраняемым складом для размещения своих товаров.

На следующем перекрёстке девушка увидела другой указатель, сообщавший расстояние до постоялого двора "Подкова". Перечень услуг почти ничем не отличался от того, что был указан в тексте на предыдущем указателе, за исключением упоминания о необычайно вкусном пиве. Милена настолько устала за день, что ей было всё равно, чем там кормят и какие напитки подают на стол. Это не играло никакой роли. Главное, чтобы была возможность снять отдельную комнату с чистой постелью.

"Стоило бы доехать до "Подковы", — посоветовало Сомнение, когда девушка направила Полли к зданию с вывеской "Ослиный хвост".

"Неужели название не понравилось?" — спросила Милена, настраиваясь на очередную пикировку со своим вторым Я.

"Не в названии дело. В этих местах до сих пор могут искать подозрительного курьера".

"Хэнк упоминал, что поймавший его отряд двигался в противоположную сторону от Остгренца. Значит, я сейчас далеко от опасного района".

"Как знаешь. Первым делом посмотри, есть ли в конюшне лошади, помеченные гербом маркграфа Фреджа. Если таковых достаточно, то в таверну лучше не соваться".

"Спасибо. Не ожидала услышать полезный совет".

"Наши взгляды на жизнь не всегда совпадают, но из этого не стоит делать вывод, что я тебе враг. Другая точка зрения позволяет критически относиться к своим идеям и помогает найти наилучшее решение".

"Сегодня вечером я тобой просто восхищаюсь. Ни одного язвительного замечания в мой адрес".

"Слушайся меня чаще, и всё будет в порядке".

Гостиница "Ослиный хвост" располагалась в добротном каменном здании старинной постройки. На вывеске был изображён осёл, которого тянули за невероятной длины хвост четыре человека. Следуя совету, Милена сама отвела лошадь в стойло, игнорируя вертевшегося возле неё шустрого мальчишку. Девушка прошлась по конюшне, делая вид, что выбирает, куда определить Полли, и не увидела никаких гербов или эмблем маркграфа Фреджа.

Под жилые комнаты в здании было отведено целых два этажа, значит, недостатка в постояльцах заведение не испытывало. В этом Милена убедилась, зайдя в общий зал, заполненный людьми более чем наполовину. Напитки лились рекой, каждое мгновение на стол с грохотом опускалась чья-то кружка или тяжёлый стакан. Люди громко обменивались дорожными впечатлениями, ещё громче им приходилось говорить, делая заказ. Девушка надеялась, что в таком шуме ей не придётся сильно менять голос, подстраиваясь под мужской тембр.

Возле стойки, тряся солидным животиком, суетился невысокий лысеющий мужчина. Ласково заглядывая в лица посетителям, он делал несколько дел сразу. Беседовал с клиентами, принимал деньги, подгонял официантов, и наблюдал за обстановкой в обеденном зале. Милена подошла к стойке, и не успела вымолвить ни слова, как улыбчивый владелец гостиницы сразу же понял, что нужно очередному посетителю:

— Для вас есть отличный номер, добрый господин! Угловая комната. Никто не побеспокоит. Напитки можно подать прямо в номер. Собственный винный погреб. Любые вина для ценителей и знатоков. Если желаете приятно провести время, могу порекомендовать Гвен. Она у нас занимается разборчивыми клиентами.

Милена дождалась паузы в его речи и, перекрикивая шум, спросила:

— Сколько за номер?

— Как обычно, добрый господин. — расплылся в улыбке владелец гостиницы и промокнул платком вспотевшую лысину. — Наши расценки неизменны. Моя деловая репутация безупречна. Спросите любого человека в этом зале, и вам скажут, что Эмиль ещё ни разу никого не обманул.

Не став повторно спрашивать о сумме, девушка вынула кошелёк, заметив, как впился в него взглядом обладатель пивного животика. Развязывая узел, Милена сделала неловкое движение, и на стойку упали сразу две серебряные монеты. Чтобы снять на ночь номер в придорожной гостинице, достаточно было гораздо меньшей суммы, но забрать деньги обратно уже не удалось. Реакции Эмиля могла бы позавидовать щука, бросающаяся на зазевавшуюся рыбёшку. Он накрыл ладонью сразу обе монеты, едва они успели коснуться столешницы, и притянул серебро к себе.

— Вот ключ от номера, добрый господин. Гвен прислать к вам сейчас, или позднее?

— Не нужно, — отрицательно покачала головой девушка, заметившая, что отказ немного удивил владельца гостиницы. Он несколько мгновений разглядывал странного посетителя, после чего легонько хлопнул себя ладонью по лбу.

— О! Как же я сразу не догадался!, — воскликнул Эмиль и, подмигнув, указал кивком головы на молодого черноволосого официанта, — Петер проведёт с вами вечер, добрый господин.

— Я очень устал за день, — сказала Милена, добавив в голос толику раздражения. — Велите принести в мою комнату большой кувшин горячей воды, лохань и чистое полотенце. Ужинать буду в номере. Подайте вина, козий сыр, ветчину и хлеб.

— Будет сделано, — поклонился Эмиль. — Если что-либо вам понадобится, достаточно открыть дверь номера и окликнуть коридорного. Не успеете глазом моргнуть, как получите всё, что только пожелаете, добрый господин.

Милена взяла ключ и отправилась вслед за мальчишкой-коридорным, взявшимся проводить её до номера. Вопреки ожиданиям, комната оказалась чисто убрана, постельное бельё выглядело свежим, а дыры на простыне были аккуратно заштопаны. Заказанный ужин доставили, едва девушка закончила осмотр своего временного пристанища. Она не собиралась пробовать здешнее вино, и заказала его только затем, чтобы не вызвать подозрение у хозяина гостинцы.

Остальные продукты были вполне съедобны и даже аккуратно нарезаны для приготовления бутербродов. Милена быстренько скинула дорожную одежду и, с наслаждением вылила на себя первый ковш подогретой воды. Кувшин опустел быстрее, чем ей хотелось, но создать некоторое ощущение чистоты удалось. Забравшись на кровать, девушка поставила перед собой поднос с едой и попыталась подвести итог своего двухдневного путешествия.

Заминка в пути была совсем некстати, совершить нормальный дневной переход не удалось. Милена не была уверена, что продвинулась по направлению к Остгренцу, хотя бы на несколько миль. Сегодня она почти весь день провела, пытаясь избежать облавы, и единственным полезным результатом этой беготни по лесу оказалось спасение Хэнка. То, что девушка осталась одна, можно было считать самым неприятным итогом дня. По приезду в столицу, ей всё равно пришлось бы расстаться с караванщиками, и само по себе одиночество Милену не пугало.

Она сожалела о том, что враз лишилась проводников и охранников, когда до конечной цели маршрута оставалось ещё два дня пути. О том, чтобы продолжить путешествие по лесным дорогам, не могло быть и речи. Поэтому планы на завтрашний день особым разнообразием не отличались. Ей в любом случае пришлось бы воспользоваться торговым трактом, составив компанию другим направлявшимся в Остгренц людям.

"Будет лучше, если я расскажу обо всём тётушке", — решила девушка и, устроившись на кровати поудобнее, вышла в тонкий мир. Нужное направление, которое бы вывело к небольшому домику у подножия гор, искать не пришлось. Милена почувствовала, как неведомая сила, будто сильный ветер, подталкивает её в определённую сторону. Не обнаружив никакой угрозы, она взмыла высоко вверх, где ставший неодолимым "ветер" увлёк её по направлению к Кифернвальду.

Из трубы домика знающей валил густой белый дым, хорошо видимый издали, несмотря на ночное время.

"Тётушка Ада, я уже здесь", — послала мысленный сигнал Милена, и сразу же получила ответ:

"Жду тебя, милая".

Встречая свою ученицу, знающая улыбалась, но выглядела озабоченной.

— Возникли сложности?, — спросила она, как только девушка оказалась в доме.

— В некотором роде. Мне пришлось покинуть караван Вогана.

— Неужели пройдоха потерял своё знаменитое чутьё?, — нахмурилась Аделинда. — Придётся ему напомнить, с кем он имеет дело.

— Он не виноват, тётушка, — стала поспешно объяснять Милена. — Мы наткнулись на облаву в землях маркграфа Фреджа. Караван распался. Пришлось уходить поодиночке. Всё, что Воган смог для меня сделать, так это отправить с провожатым до торгового тракта. Сам он в это время отвлекал на себя участвовавших в облаве егерей. Я не знаю, где он сейчас и что с ним стало.

— Они могли обойти земли Фреджа стороной, — проворчала знающая. — Путь решили спрямить. Видимо опасались, что ты задержишь караван и не позволишь им попасть в столицу вовремя.

— Воган говорил, что узнаёт про облавы заранее. — оправдывая хозяина каравана, сказала девушка. — Но об этой у него сведений не было.

— У Фреджа кроме охоты никаких интересов больше нет. Он на этом свихнулся. Ему всё равно, кого гонять по лесам, зверьё, или браконьеров. Он может заниматься этим круглосуточно, пока его люди не станут валиться с ног от усталости. Наверное, пройдоха Воган действительно теряет чутьё, если решился предсказывать поведение маркграфа. — раздражённо произнесла Аделинда. — Ладно, хватит про них. Расскажи лучше, милая, где ты сейчас находишься?

— Наступил вечер, и я решила остановиться в ближайшей гостинице. У неё смешное название — "Ослиный хвост".

— Разные про это заведение ходят слухи, — покачала головой знающая. — Небезопасное место для одиноких путников. Там несколько раз обворовывали постояльцев. Хозяин гостиницы — скользкий тип. Не исключено, что имеет свою долю с воровской добычи. Ты заперла дверь в номер?

— Да, тётушка.

— Окно надёжно закрывается? Ты проверила?

— Нет…

— Ясно. Постарайся на рассвете сразу же оттуда съехать. Лишь бы местные хитрецы не подстроили какую-нибудь ловушку, чтобы заставить тебя остаться подольше. Будь всё время начеку.

— Хорошо, тётушка Ада.

— Да ты уже засыпаешь, милая. — улыбнулась Аделинда. — Возвращайся. Спокойной ночи.

* * *

Милену разбудило резкое дуновение холодного воздуха, принёсшее с собой неприятный запах, словно от старых изношенных башмаков. Девушка приоткрыла глаза и заметила, как по гостиничному номеру прошмыгнула какая-то тень. Сонное состояние не позволило быстро вскочить с кровати, и это дало фору незваному гостю, в два прыжка оказавшемуся возле окна. Там Милена сумела его разглядеть, поняв, что имеет дело с чумазым мальчишкой, от которого и распространился по комнате неприятный запах.

Воришка распахнул окно и ловко сиганул в него ногами вперёд. Опершись на подоконник, девушка выглянула наружу, надеясь обнаружить малолетнего преступника. Из окна открывался вид на ворота конюшни, из ворот которой, какие-то люди выводили Полли. Возмущённая этим обстоятельством Милена уже собиралась крикнуть, чтобы они оставили её лошадь в покое, но вовремя обратила внимание на униформу егерей маркграфа Фреджа. Стало ясно, что они сумели отыскать лошадь, на которой ехал подозрительный курьер, и теперь, наверняка станут обыскивать гостиницу.

"А я предупреждала, — напомнило о себе Сомнение, — но ты не послушалась. Поленилась доехать до "Подковы", теперь выкручивайся, как можешь".

Девушка заметалась по комнате, думая о том, сколько времени отвела ей судьба на сборы. Попутно она перебирала вещи, прикидывая, всё ли осталось на месте после визита воришки. Вскоре выяснилось, что пропал кошелёк с серебряными монетами, который она так неосторожно продемонстрировала вчера Эмилю. Это осложняло дело, поскольку вариант с подкупом егерей или кого-нибудь из персонала гостиницы сразу же отпадал. Милена ощупала полу сюртука и убедилась, что монеты в потайном кармане остались целы. Сунув туда руку, она достала тяжёлый золотой кругляш и зажала в кулаке.

В дверь постучали. Девушка не стала откликаться, решив выиграть время, чтобы накинуть на себя одежду. Только она протянула руку к бриджам, как в дверном замке повернулся ключ, и со словами:

— Вот и я!, — в комнату вошла некая молодая особа.

На ней был весьма специфический наряд, состоявший из короткого, короче любых приличий, кружевного халатика, стянутого на талии тонким пояском. Судя по всему, это была единственная одежда, скрывавшая пышные формы утренней гостьи. Обведя взглядом гостиничный номер, она удивлённо уставилась на Милену:

— Эй, подруга, что-то я тебя здесь раньше не видела. Тебя постоялец с собой приволок? Если так — ладно, хотя у нас здесь такое не приветствуется. А если ты вздумала у меня хлеб отбивать, то я сейчас пожалуюсь Эмилю, и он на тебя собак натравит.

— Ты Гвен?, — наудачу спросила девушка.

— Да. — прищурилась проститутка. — Ты откуда меня знаешь?

— Постоялец говорил, что ему предлагали какую-то Гвен, а он отказался.

— Какую-то?, — возмутилась Гвен. — Значит, он ничего не смыслит в женщинах, если променял меня на такую замухрышку, как ты! Где он, кстати?

— Сбежал, — вздохнув, сообщила Милена и указала на открытое окно. — А меня здесь бросил. Увидел во дворе егерей маркграфа и был таков. В своё одеться не успел, только мою накидку забрал.

— Заплатить, хоть успел?, — сочувственно поинтересовалась Гвен.

— Да, — кивнула девушка и показала золотую монету.

— Чтоб мне сдохнуть!, — ахнула проститутка, — клянусь печёнкой дьявола, я такое в руках ни разу не держала! Только издалека видела. Значит, так. Если ты зашла на мою территорию и клиента моего обслуживала, то давай делиться, подруга. Всё по-честному.

— Давай. — согласилась Милена. — Я тебе отдам монету, только раздобудь мне одежду. И на ноги что-нибудь. А то егеря дознаются, с кем я была, и на допрос, чего доброго потянут.

— Как пить дать, потянут, — подтвердила Гвен. — А после допроса развлекутся на славу… Сама так попадала, знаю… Ладно, помогу тебе. Только уговор — больше здесь никогда не появляйся.

— Хорошо. Я же не дура, понимаю.

— Надеюсь. Жди здесь. — сказала проститутка и вышла из комнаты.

Милена бросилась к сюртуку и вынула остальные монеты из потайного кармана. Их оказалось ровно семь. Не зная, куда их спрятать, она быстро натянула на себя чулки, которые надевала под бриджи, и засунула золотые туда. Жаль было расставаться с одеждой, но другого выхода не было. Вовремя вспомнив про взятый со склада пакет, девушка пристроила его за спину, прижав поясом, к которому крепились чулки.

Гвен возвратилась с одеждой в одной руке и старыми открытыми сандалиями в другой. Прежде чем передать вещи, она протянула перед собой руку, намекая, что хочет получить деньги. Милена безропотно отдала золотую монету и только тогда ей вручили застиранное до дыр платье вместе с длинной накидкой из грубой ткани. Главным её достоинством был капюшон, позволявший спрятать лицо.

— Чулочки на тебе дорогие, — обратила внимание Гвен после того, как закончила обследовать монету и пробовать её на зуб. — Ниточка к ниточке. Клиент, что ли, подарил?

— Подарил, — рассеянно ответила Милена, пытаясь справиться с верёвочными завязками сандалий.

— Поторопись, я тебя сразу на задний двор выведу, а то внизу егеря у Эмиля про какого-то курьера выспрашивают.

— Мы успеем уйти?, — забеспокоилась девушка. — Хозяину гостиницы известно, кто в каком номере останавливался.

— Плохо ты знаешь Эмиля. — засмеялась Гвен. — Бесплатно он расскажет только о погоде, и то вчерашней. Егеря ещё помучаются, прежде чем что-нибудь выведают про твоего клиента. Это его шмотки остались?

— Его. В одном исподнем выпрыгнул из окна.

— Понятно. Тебя провожу и заберу вещички из номера. Мало ли на что сгодятся.

— Бери. Он сюда точно не вернётся.

— Платьице, вроде бы впору тебе пришлось, — сказала Гвен, бегло осмотрев девушку с ног до головы. — Я его у дочки нашей посудомойки позаимствовала. Драное немного, но ничего, ты себе на новое заработаешь. Что-то в тебе клиент нашёл, если польстился на такую худобу. Пойдём.

Проститутка провела Милену в конец коридора, открыла своим ключом самую крайнюю дверь, за которой оказалась лестница на первый этаж.

— Ступай вниз. Дверь закрыта изнутри на щеколду. Выйдешь на задний двор, иди вдоль забора до самого угла. Там собаками прорыт под забором лаз. Ты как раз сможешь через него выбраться. Дочке нашей посудомойки это удаётся, а вы одной комплекции. И помни, подруга, ты обещала мне больше здесь не показываться. Если ещё раз увижу — пеняй на себя.

— Не увидишь, — заверила девушка. — Спасибо за всё, Гвен. Прощай.

— Щедрых тебе клиентов, подруга, — подмигнула проститутка и закрыла за ней дверь в коридор.

"Интересно, что в тебе такого увидела проститутка, если приняла за свою?" — полюбопытствовало Сомнение.

"Пришлось её немного к этому подтолкнуть, — ответила Милена. — Наверное, Гвен сейчас недоумевает, почему вдруг решила мне помочь, а не отобрала золотую монету и не сдала Эмилю".

"А может быть всё гораздо проще? Почему бы не предположить, что у баронессы фон Кифернвальд врождённый талант к этому занятию? Именно поэтому проститутка назвала тебя подругой и проявила профессиональную солидарность".

"Какую, по-твоему, маскировку мне было ещё использовать? Я в одной сорочке находилась в номере, который, по мнению Гвен, принадлежал мужчине. Проще всего было прикинуться продажной женщиной".

"У тебя замечательно получилось".

"Заткнись и не мешай. Сейчас не до дискуссий на высокоморальные темы".

"Фи, как мы дурно воспитаны".

— Не тебе судить, — вслух пробормотала девушка, — к тому же, хорошие манеры пригодятся мне ещё не скоро.

Прорытый собаками лаз представлял собой узкую нору под нижним краем досок, из которых был сколочен забор. Увидев размеры многочисленных собачьих следов, Милена поняла, что необходимо как можно быстрее покинуть задний двор гостиницы. Она кое-как протиснулась под досками забора, поздно сообразив, что нужно было делать это лёжа на спине. Тогда ей не мешали бы колени, и было бы легче двигаться, упираясь пятками в землю.

Лаз вывел девушку на заросший травой пустырь, служивший местом ночёвки для тех, кто не мог себе позволить снять номер в гостинице, или же просто экономил средства. Увидев шатры и несколько палаток разного размера, можно было подумать, что на пустыре разместился бродячий цирк. Не хватало только помоста для выступления артистов и вездесущих торговцев леденцами. Милена появилась на пустыре в тот момент, когда обитатели палаток стали покидать свои матерчатые жилища. Наиболее расторопные уже разжигали огонь на месте старых, покрытых пеплом кострищ, и кипятили воду для умывания и утреннего чая.

Внимание девушки привлекла группа женщин разного возраста, одетых в такие лохмотья, на фоне которых её нынешнее одеяние смотрелось чуть ли не праздничным платьем. Странность заключалась в том, что сильно поношенная одежда не соответствовала облику этих людей. Прежде всего, Милена отметила чистые аккуратно подстриженные волосы, которые у некоторых женщин были уложены в причёски. Никто из "оборванок" не пытался заняться какой-либо работой. Все они слонялись без дела, пока у костра суетилась дородная женщина в поварском фартуке и подносивший дрова и воду мужчина. Заинтригованная девушка захотела подойти ближе и, спрятавшись за одной из палаток, прислушалась к обрывкам разговоров, которые вели между собой странные люди.

"Забавно, — подытожила услышанное Милена, — священник счёл их грешницами и наложил на всех епитимью. Поэтому они отправились в Остгренц на богомолье в таком виде. Причём, все женщины замужем. Дома у них остались мужья, дети. Интересно, в какой церкви священник настолько строг к своим прихожанам?".

"Предлагаю добираться до столицы вместе с ними. — посоветовало Сомнение. — Так будет безопаснее. Да и вид у тебя подходящий".

"Может быть… Как я поняла из разговоров, здесь у них назначено место сбора, и в путь они тронутся только сегодня утром. Самое удивительное в том, что не все женщины хорошо знают друг друга. Мне это на руку".

"Тогда не стой тут, как подпорка для палатки, а действуй. Найди того, кто организовал прогулку до Остгренца, и попытайся втереться к нему в доверие".

"Организатору необязательно путешествовать вместе с ними".

"Кто-то же должен направлять грешниц и присматривать за ними в пути. Стаду необходим пастух, а толпе — руководитель".

"Не такая уж и толпа. Двенадцать, нет, одиннадцать человек, не считая прислуги".

"Достаточно, чтобы ты могла среди них затеряться".

Понаблюдав ещё немного, Милена обнаружила "пастуха". Из стоявшей отдельно от остальных палатки вышел мужчина в рясе священника и громким голосом стал созывать женщин на молитву. Не особенно торопясь, они собрались перед служителем Богов и опустились на колени. Пользуясь тем, что грешницы находились к ней спиной, девушка вышла из своего укрытия и направилась прямо к священнику. Она понимала, что рискует, поэтому решила сразу начать с него. Главное, чтобы священник произнёс вслух нужные слова, тогда у остальных не должно возникнуть никаких подозрений.

— Мы тебя ждали ещё вчера, дочь моя, — проговорил служитель Богов, обращаясь к Милене. — Желаешь ли ты сказать что-нибудь в своё оправдание?

— Нет, святой отец, — ответила девушка. — Нет мне оправдания за мои многочисленные прегрешения. Дозвольте присоединиться к моим сёстрам во грехе, дабы молитвой очистить свою душу.

После таких слов, все без исключения женщины повернули головы в сторону Милены. В обращённых к ней взглядах можно было прочесть всё, кроме одобрения. Присутствовала и плохо скрываемая неприязнь.

— Проходи, дочь моя, — сказал священник, указав на место в первом ряду, неподалёку от себя. — Ты на верном пути. Как тебя зовут?

— Магдалена, — представилась девушка, заранее решившая, каким именем назовётся.

— Отныне Магдалена будет исполнять обязанности старосты. — объявил служитель Богов. — Начиная с сегодняшнего дня, она станет собирать вас на молитву.

Грешницы живо отреагировали на назначение, принявшись шёпотом обсуждать новость.

— Не успела появиться, как сразу же выслужилась.

— Её следить за нами поставили!

— Если так дальше пойдёт, с неё все грехи снимут до завтрашнего вечера. Не придётся до столицы топать.

Самый едкий комментарий, который услышала Милена, промелькнул в разговоре двух женщин, державшихся особняком от основной группы.

— Фанатичка. — неодобрительно произнесла одна из них. — Откуда только взялась такая?

— Наверное, из Догберга. — ответила другая. — Если так и окажется, то я ничуть не удивлюсь.

Вероятно, священник был глуховат, потому что не проявил никакого интереса к высказываниям своей паствы. Прочистив горло, он торжественным голосом спросил Милену:

— Все ли верные собрались, чтобы восславить Двуединого?

— Все, кто верен. — ответила девушка, заслужив одобрительный взгляд служителя Богов и новую порцию ядовитых слов от грешниц.

— Преподобный Арчелаус совсем свихнулся, когда позволил никому не известной выскочке командовать нами. — Не боясь быть услышанной, возмутилась женщина, назвавшая Милену фанатичкой.

Её соседка стала что-то говорить, но зычный голос священника, призвал всех к вниманию, и тем самым пресёк проявления недовольства. Прочтя молитву, Арчелаус стал долго и нудно рассуждать о греховной сущности человека, и женщины в частности. По его словам выходило, что безгрешной можно считать только Великую Мать, представляющую собой эталон, по сравнению с любой женщиной.

— Ибо пытался её соблазнять дьявол, но не смог достичь своей цели. И потерпев неудачу, поклялся сатана, что отомстит Великой Матери. И слово своё сдержал. Каждая дщерь человеческая, выходя их материнской утробы, попадает под влияние дьявола и несёт на себе его проклятие. Только через признание собственной греховности, покаяние и молитву, может спасти женщина свою бессмертную душу. В противном случае, Враг рода человеческого одержит над ней победу.

"Бред какой. — подумала Милена. — Что за дикие рассуждения? Откуда он это взял? Я не помню наизусть текст Священного Писания, но уверена, что подобной ерунды там нет".

Осторожно поглядывая по сторонам, девушка убедилась, что слова Арчелауса возымели действие на большинство собравшихся на молитву женщин. Слушая проповедь, они тяжело вздыхали, осеняли себя знаком Двуединого, кое-кто даже всплакнул. Милена не могла видеть лица всех одетых в лохмотья грешниц, но догадывалась, что некоторые не согласны с мнением священника.

Девушка чувствовала, что её спину буравят, по меньшей мере, два гневных взгляда. Их обладательницы явно не разделяли точку зрения Арчелауса, требовавшего от паствы смирения и покорности. Они были очень недовольны ситуацией, но повлиять на неё не могли, поэтому всё своё раздражение перенесли на Милену. Она ничуть не удивилась, когда после окончания проповеди услышала позади себя повелительный возглас:

— Магдалена! Иди к нам, поговорить нужно.

Обе женщины выглядели гораздо старше неё, обе держались уверенно, из чего можно было сделать вывод об их высоком положении в обществе. Как известно, истинная леди не потеряет чувства собственного достоинства, даже если её нарядить в лохмотья. Милене стало неуютно под их пристальными взглядами. Она понимала, что её изучают, и что дальнейшие отношения с этими дамами во многом зависят от первого впечатления, которое у них сложится. Избегая смотреть им в глаза, девушка вежливо поздоровалась и, присела в книксене. Только после этого она подняла глаза на женщин, придав своему лицу удивлённо-восторженное выражение.

— Ты откуда родом, прелестное дитя?, — спросила та из них, что назвала Милену фанатичкой.

Слово "прелестное" было произнесено таким убийственным тоном, что её подруга не удержалась от ухмылки. Впрочем, против истины женщина не погрешила. Их обеих мог бы назвать красавицами, только отъявленный лжец и подхалим. О чём они, наверняка догадывались и не питали каких-либо иллюзий по этому поводу. Милена была знакома с подобными дамами, которые считали, что красивым человека делает его положение в обществе, а отнюдь не внешняя привлекательность.

До поры до времени им удавалось блистать в свете, пользуясь своим привилегированным положением, пока рядом не появлялась соперница, способная отвлечь на себя мужское внимание. Тогда утончённые и образованные светские дамы превращались в свирепых и мстительных фурий, не успокаивавшихся до тех пор, пока соперница не будет скомпрометирована и морально уничтожена.

— Я из Догберга, — пролепетала девушка, решившись воспользоваться услышанной ранее подсказкой. Она смутно догадывалась, что ей не стоит пытаться отвести им глаза, поэтому решила действовать по обстоятельствам.

Женщины переглянулись и обе одновременно рассмеялись.

— Что я тебе говорила, Берта? Очередная деревенская дурочка из забытого Богами захолустья!

— Ты как всегда права, Илса. Великолепная проницательность.

— Слушай меня, девочка, — стряхивая с ресниц, выступившие от смеха слёзы, обратилась к Милене Берта, — повторять я не буду. Если ты возомнила себя важной птицей, то вынуждена тебя огорчить. Ты здесь — никто, не смотря на знаки внимания, которые тебе оказал старый пердун Арчелаус. Поняла?

— Да, — кивнула девушка. — Я не хотела бы с вами ссориться.

— Ссориться?, — С угрозой в голосе переспросила Илса. — Ты что же, возомнила себя ровней нам?

— Нет-нет, — поспешила отказаться Милена. — В том смысле, что я не хочу быть для вас проблемой.

— А ты не так глупа, как может показаться с первого взгляда, — удивилась Берта. — Не правда ли, Илса?

В этот момент её лицо приобрело такое сходство с гусыней, что девушке пришлось прикусить губу, чтобы не расхохотаться.

— Да, кое-чему её всё-таки научили. Почтительность — первый признак воспитанности. Тогда нам будет проще объяснить. Итак, деточка. Если ты думаешь, что здесь всё решает Арчелаус, то ты глубоко заблуждаешься. Это первое. Второе: не вздумай за нами шпионить, иначе ты не доберёшься живой до Остгренца. Это я тебе обещаю. И третье: веди себя так, чтобы у нас с госпожой Бертой не было повода придушить тебя ночью. Всё понятно?

— Да, — снова кивнула девушка. — Осмелюсь напомнить, что мне придётся выполнять обязанности старосты.

— Значит, делай это как можно деликатнее. — презрительно поморщившись, посоветовала Берта. — Если ты, конечно, понимаешь, что это означает и способна вести себя подобным образом.

— Я всё поняла, досточтимые дамы, — сделав книксен, сказала Милена.

Возможно, она немного переиграла, потому что Илса нахмурилась и не предвещавшим ничего хорошего голосом произнесла:

— Даже не пытайся водить нас за нос. Я лично буду за тобой следить. И если у меня возникнут, хотя бы малейшие подозрения…

— То ты никогда не вернёшься обратно в свою собачью нору, — закончила вместо неё Берта.

Покончив с наставлениями и угрозами, женщины направились в сторону костра, где началась раздача еды. На завтрак каждая грешница получила миску разваренных в воде овсяных зёрен и ломоть хлеба из муки грубого помола. Милена с тоской вспомнила о вкуснейшей овсяной каше, которую специально готовили для неё повара барона Трогота. Предложенное ей варево даже отдалённо не напоминало то, что она ела в детстве.

"Ешь, — приказало Сомнение. — Если вздумаешь голодать, то быстро ослабнешь. Силы тебе ещё понадобятся".

Девушка вздохнула и, стараясь не обращать внимания на запах, сунула в рот ложку с клейкой серой массой. Вкус оказался таким, как она и предполагала — отвратительным. К счастью Милена сделала открытие, обнаружив, что совершенно безвкусный хлеб помогает отбить привкус овсяного варева. Видимо для этого он и предназначался. Как вскоре убедилась девушка, не ей одной не понравился завтрак. Женщины плевались, морщились, один, лишь священник невозмутимо вкушал из большой миски, даже не заедая овсянку хлебом. Не притронулись к еде только Берта с Илсой.

— В путь, — провозгласил Арчелаус. — Нам предстоит дальняя дорога. Только поклонившись святыням Остгренца, каждая из вас очистится от грехов и обретёт божественную благодать!

Палатки к тому времени были собраны и погружены на телегу. Занимался этим мужичок, поддерживавший огонь в костре. Он же занял место возницы, а повариха устроилась рядом с ним. Первым на торговый тракт вышел священник, следом за ним потянулись грешницы. Милена захотела пойти в самом конце процессии, но ей не дали этого сделать.

— Эй, Магдалена, — позвала Берта, указав на удалявшихся женщин. — Догоняй. Последними будем мы с Илсой. И постарайся реже оглядываться. Твой затылок выглядит гораздо умнее лица, а я не переношу вида глупых людей.

Довольная шуткой подруги Илса отозвалась утробным смехом. Девушка молча кивнула и ускорила шаг, догоняя ушедших вперёд грешниц. Шагавший следом за телегой священник задавал умеренный, не утомительный темп. Гораздо больше Милену беспокоила прочность доставшихся от Гвен сандалий. Левая оказалась покрепче, а правая начала потихоньку разваливаться, после первых двух миль пути.

В одном месте верёвочные завязки перетёрли край кожаной подошвы, она отвисла и при ходьбе стала загребать дорожную пыль. Можно было снять ставшую неудобной обувь и пойти без неё, как поступала значительная часть грешниц. Но спрятанные в чулках золотые монеты постепенно сползли к пяткам. Стоило образоваться там дырке, и девушка вмиг лишилась бы оставшихся у неё денег. Пришлось терпеть, поднимать выше правую ногу и ждать, пока священник решит устроить привал.

Арчелаус шагал вперёд, не оглядываясь, что-то тихо бубнил себе под нос, то ли читал молитвы, то пел церковные гимны. Шедшие за ним грешницы переговаривались между собой, иногда до Милены доносился негромкий смех. Она не замечала, чтобы кто-нибудь впадал в уныние или жаловался на свою участь. Похоже, что некоторые из женщин не в первый раз облачались в лохмотья и шли пешком до столицы. Этот, безусловно, странный обряд, или обычай, имел под собой какую-то основу, недоступную для понимания непосвящённых людей.

"Попробую вечером разузнать у тётушки Ады, — подумала Милена, — может быть, она знает, в чём здесь дело".

На первом же привале, девушка отошла в сторону и стянула с себя чулки, из белых превратившиеся в грязно-серые. Поначалу она хотела выбросить их оба, но потом передумала. Поместив золотые монеты в один чулок, Милена подпоясалась им, завязав спереди узлом, а сверху надела пояс. Она с радостью избавилась от сандалий, потому что к тому времени и левая стала разваливаться, доставляя массу неудобств.

Идти босиком по пыльной дороге было не слишком приятно, учитывая попадающиеся изредка камушки и сухие острые щепки. Девушка быстро оценила преимущество, которое давало место почти в самом конце процессии грешниц. Шедшие перед ней женщины расчищали дорогу, отбрасывая всё, что могло повредить ноги. Милене оставалось только наступать на следы босых ног, не опасаясь пораниться.

Она не оглядывалась, чтобы лишний раз не раздражать Берту с Илсой, но прислушивалась, о чём между ними шёл разговор. Вначале державшиеся особняком дамы приглушали голос, но потом увлеклись беседой и стали обсуждать свои дела на повышенных тонах. Милена узнала о них немало интересного, включая то, что обе состояли при дворе графа Эдуарда.

Девушка немного слышала о таком человеке, но затруднялась сказать, где именно расположены принадлежавшие ему владения. В основном Берта с Илсой обсуждали своих мужей, причём каждая из женщин была уверена, что именно она более несчастлива в браке. Они долго спорили по этому поводу, приводя множество аргументов, и ругая своих супругов такими словами, каких Милена даже не слышала ни разу.

* * *

На вечерний отдых расположились возле реки. Женщины сразу же разбрелись по прибрежным зарослям, скинули с себя рваное тряпьё и полезли в воду. Арчелаус пытался собирать всех на молитву, но никто из грешниц не откликнулся на его зов до тех пор, пока не была смыта с себя дорожная пыль. Милене было неудобно оставлять священника одного, и она оказалась единственной пешей участницей похода, кто не искупался в реке.

За этой ей тут же досталось от остальных, моментально обозвавших девушку "грязнулей". Очередная проповедь Арчелауса свежестью мыслей не отличалась. Он слово в слово повторил всё, что сказал утром, добавив занудные нравоучения об уважении, которое должны проявлять верующие к служителям Богов. Не нужно было долго гадать, что именно подтолкнуло его к подобным высказываниям.

Милена не пошла вместе со всеми на ужин, предпочтя отправиться к воде. Она сполоснула одежду, развесила на кустах и плавала в реке до самых сумерек. Течение почти не ощущалось, и нагревшаяся за день вода была тёплой. Вдоволь наплескавшись, девушка выбралась на берег, убедилась, что рядом никого нет, и решила пообщаться с тётушкой Адой.

— Здравствуй, милая!, — обрадовалась её появлению Аделинда. — Надеюсь, у тебя всё хорошо.

— Да, тётушка. Мне удалось удрать из гостиницы. Правда, пришлось оставить там лошадь, всю одежду и кошелёк с серебром.

— Не самая дорогая плата за жизнь. Рассказывай. Где ты сейчас?

Милена поведала о своих приключениях, упомянув про встречу с одетыми в лохмотья женщинами.

— Вот ты кого повстречала, — улыбнулась знающая, — приходилось мне слышать о "караване грешниц". Эта давняя традиция в землях, граничащих с владениями маркграфа Фреджа. Всё началось ещё при отце нынешнего графа Эдуарда. Рассказывают, что один вельможа надумал закрутить роман с юной девицей. Жена всячески препятствовала связям на стороне, а встречаться с любовницей тайком ему не хотелось. Тогда он пошёл к местному священнику, и за немалую плату добился того, что служитель Богов наложил на его жену строгую епитимью. Она должна была пешком, в рваном рубище отправиться в Остгренц, вымаливать себе прощение. Женщина оказалась набожной и не посмела противиться. Почти три декады у неё ушло на пеший переход до столицы и обратно, пока её благоверный развлекался дома с любовницей. Надо сказать, что муж не хотел, чтобы с его женой что-нибудь случилось, поэтому выделил для неё охрану. Позаботился. Я слышала, что он даже загрустил, ожидая её возвращения. Лицемер.

— Понятно. Остальные мужья подхватили это начинание и стали отправлять своих жён пешком в Остгренц?

— Совершенно верно. Деньги сделали своё дело. Священник моментально стал строгим ревнителем веры и беспощадным борцом с греховными помыслами у прихожанок местной церкви.

— Несчастные женщины…

— Не спеши делать выводы, милая. Мы живём в мире, где правят мужчины, но женщин природа наделила острым умом и хитростью. Многие из них научились извлекать выгоду из своего положения. Не только мужья склонны к амурным приключениям. Всегда хватает жён, готовых отдохнуть от супружеской жизни. А тут подворачивается удобный случай. Даже трудности пешего перехода не пугают тех, кто ищет приключений. Ты понимаешь, о чём я?

— Понимаю. Ничего такого я не заметила.

— Лучше тебе ничего и не замечать. Так будет безопаснее. При первой встрече с "караваном грешниц", ты решила противопоставить себя остальным. Решение вынужденное и не бесспорное. С одной стороны, это помогло избежать лишних вопросов и ненужных знакомств. Отвести глаза всем и сразу не удаётся, как бы этого ни хотелось. С другой стороны, к тебе, наверняка, стали относиться настороженно. Никому не хочется, чтобы его тайны узнал человек, который не вызывает доверия. Постарайся вести себя естественно, не проявляй чрезмерного интереса к окружающим. До Остгренца идти ещё далеко.

— У меня вопрос, тётушка Ада. Ты что-нибудь знаешь о местечке с названием Догберг?

— Пёсья гора… Да, знаю. А тебе зачем?

— Я случайно услышала это название. Мне пришлось сказать, что я оттуда родом. Сработало, и я смогла избежать серьёзного конфликта. Что такого в этом Догберге? Мне нужно знать про это место что-нибудь особенное?

— Как бы тебе объяснить… Помнишь, как говорят у нас в Кифернвальде про человека, который совершает глупые поступки и ведёт себя не так, как другие?

— Помню. В таком случае говорят, что он с Дальних Мельниц. Всем давно известно, что на том хуторе живут люди со странностями. У них не все птицы в гнезде.

— Вот именно. А во владениях графа Эдуарда говорят: "да он с Пёсьей горы, что с него взять". Догберг — небольшая деревушка в стороне от больших дорог, на самой окраине графства. Там когда-то выращивали отменных бойцовых собак. Как сейчас с этим обстоят дела — мне не известно. Доводилось слышать рассказы о жутких нападениях собачьих стай на одиноких прохожих. Не знаю, можно ли этому верить, но путешественники стараются обходить деревушку стороной. С жителями Догберга мало кто общается, потому что они имеют репутацию чудаковатых людей, помешанных на собаках. Это всё, чем я могу тебе помочь. Удачи, милая.

Девушка поблагодарила знающую за наставления и вернулась из тонкого мира в реальный. Набросив на себя непросохшую одежду, она направилась туда, где горели костры "каравана грешниц". Голод всё более давал о себе знать, но время ужина уже закончилась, и никто не позаботился о том, чтобы оставить еду для Милены. Спеша просушить ещё влажное платье, она подсела к костру в надежде согреться.

— А вот и ты, дочь моя, — сказал оказавшийся неподалёку Арчелаус. — Я заметил, что ты сегодня отказалась вкушать горячую пищу, с чем это связано?

— Я не сумела помочь вам собрать верующих на молитву, поэтому решила, что должна быть наказана, — вздохнула девушка.

Она была настолько голодна, что тоскливые интонации сами собой окрасили фразу, вызвав у священника приступ сострадания.

— Ты не должны быть столь сурова к себе, милое дитя, — расчувствовался Арчелаус. — Вот, возьми. Я приберёг это для тебя.

С этими словами он протянул Милене два ломтя хлеба.

"Не вздумай отказаться!, — прикрикнуло Сомнение. — Гордость запихни куда-нибудь подальше!".

— Вы так добры, святой отец, — улыбнулась девушка. — Боги вознаградят вас.

— Да, — согласился с ней священник. — Я всю свою жизнь вытаскиваю заблудшие души из пасти дьявола. Поэтому Боги не оставят без внимания мои труды.

— Кого я вижу? Сам преподобный Арчелаус!, — раздался из темноты чей-то звучный голос.

Священник поднялся на ноги и, подслеповато щурясь, стал вглядываться в приближавшихся к костру людей.

— Ты ли это, Гектор?, — спросил он.

— Он самый. Со мной очень интересные люди, Арчи. Нам будет, о чём поговорить.

В круг света ступили три человека. Один был в монашеском одеянии, двое других в простых дорожных плащах. Их возраст можно было определить, как преклонный. Седые длинные волосы и не менее длинные седые бороды делали их похожими на сказочных магов. Не хватало только волшебных палочек и длинных остроконечных колпаков.

— Добрый вечер, Арчи, — поздоровался монах. — Позволь представить моих спутников. Это Норвуд и Лемюэль. Оба из Скалистой Обители.

— Наслышан. — изменившимся голосом произнёс священник. — Добрый вечер, почтенные. Рад нашей встрече.

Милена решила, что она здесь будет лишней, и пробормотав: "с вашего позволения", направилась в сторону палаток. Две из них оказались заняты, а третья была совершенно пустой. Девушка устроилась в дальнем углу и, подложив под голову свёрнутую накидку, закрыла глаза. Она сама не заметила, как задремала, и проснулась от чьего-то присутствия. Совсем рядом послышался женский смех и приглушённый шёпот:

— Заходи. Здесь никого нет.

— Я никого и не боюсь. — ответил мужчина. — Даже твоего рогатого мужа.

Женщина рассмеялась, и Милена узнала голос Илсы. Послышалось шуршание полога палатки, и внутрь зашли ещё двое.

— Вот такое гнёздышко любви, — нежным голосом проворковала Берта. — Нам тут будет уютно.

— Неплохо. — откликнулся другой мужской голос. — Если захочется разнообразия, можно будет поменяться партнёрами.

— Ах ты, развратник!, — в один голос воскликнули женщины, но их протест показался слишком наигранным.

"Вот это я влипла, — подумала Милена, опасавшаяся пошевелиться, чтобы не выдать своё присутствие, — если они меня обнаружат, то сразу же шею свернут, как гусёнку".

"Обнаружат. — подтвердило Сомнение. — Убегать уже поздно. Жаль мне тебя. И себя заодно. Прощай. Встретимся на суде у Несотворённого Отца".

"Должен быть выход из ситуации, — не желая сдаваться, подумала девушка, — буду использовать свои способности, насколько смогу".

Она не видела присутствовавших в палатке людей, и это помогло обострить чувства, будто глоток отвара древесного сока. Милена внутренним зрением видела всех четверых и могла определить настроение каждого. У жаждущей любовных утех компании, словно у ржавой цепи, отыскалось одно слабое звено. Вернее, два. Ими оказались мужчины. Бесстрашными героями-любовниками они были только на словах. В каждом из них Милена разглядела глубоко сидящий страх быть застигнутым с чужой женой.

В этом смысле женщины сильно отличались от своих кавалеров. Их умами прочно завладела идея отомстить законным мужьям, и сделать это весьма приятным способом. Сложно было бы представить причину, побудившую их отказаться от осуществления задуманного. Девушка переключила всё своё внимание на мужчин и стала изучать их слабые места. Оба пошли на свидание с чужими жёнами только ради денег и не испытывали никаких чувств ни к Берте ни к Илсе.

Один мужчина постоянно прислушивался, опасаясь что вот-вот раздастся топот лошадиных копыт. Другой беспокоился о том, что женщины не смогут удержать язык за зубами, и о сегодняшнем адюльтере станет известно их мужьям. Милена сосредоточилась на первом любовнике и стала постепенно усиливать его беспокойство. Малейшего воздействия оказалось достаточно, чтобы он занервничал, а его сердцебиение даже ускорилось.

Сердце девушки тоже работало в усиленном режиме, и она постаралась синхронизировать ритмы обоих сердец. Несколько мгновений они бились в унисон, словно два находившихся на одной сцене барабана. Звуковая вибрация, которую создавали сердца, была в тот момент единой для обоих людей. Затем Милена нагнала на мужчину новую волну страха, и его сердце снова ускорилось. Наложение разных ритмов вызвало эффект дробного перестука копыт, и нервы любовника не выдержали.

— Ты ничего сейчас не слышал, Ульрих?, — обратился он к своему спутнику. — У меня плохие предчувствия.

— Успокойся, дурачок, — ответила вместо него Илса. — Здесь до нас никому нет дела.

— Я доверяю чутью Хайнера, — сказал Ульрих, после чего раздался звук вынимаемого из ножен меча. — Сидите здесь обе. Мы разведаем обстановку и вернёмся.

— Чего вы оба переполошились?, — не слишком любезно спросила Берта. — Я ничего не слышала!

Зашелестел откинутый в сторону полог палатки, и мужчины один за другим покинули "гнёздышко любви".

— Ну и как это называется?, — возмущённо произнесла Берта. — Комариного писка испугались!

Послышалось шуршание ткани, как будто кто-то обшаривал палатку, разбрасывая лежащие в ней вещи. Рука прошла совсем рядом с бедром Милены, но к счастью, её не коснулась.

— Я так и думала, что они поклажу с собой захватили, — проворчала Илса. — Обыскала здесь всё и ничего не нашла. А там должна быть нормальная еда и вино. Пойдём сами заберём, пока эти кретины будут от зайцев по кустам прятаться.

— Пойдём. — поддержала подругу Берта.