Утро началось с того, что я выпросил у Ахмеда коробку из-под торта. Эскимо в шоколаде вполне подходящее лакомство, чтобы побаловать чудо несказáнное. В коробку влезло шестнадцать штук. Мороженщица даже пожертвовала несколько кусочков искусственного льда, чтобы содержимое коробки не сразу растаяло. В кондитерском отделе прихватил ещё и пару коробок с бисквитными пирожными. Нужно побыстрее бежать домой и далее, если хочу донести продукт нерастаявшим в Древний Рим.

Средиземноморское начало осени — это на самом деле просто продолжение лета. Воздух жарок и свеж одновременно. Свеж я имею ввиду, что не прохладен, а приятен для дыхания. Птицы многочисленны и голосисты, как и летом. Листва шумлива под лёгким ветерком и опадать с ветвей не собирается. Выскакиваю из леса прямо чуть ли не в объятия амазонок, уже подкарауливающих меня в дверях виллы.

— Сергей, кто это за тобой гонится? — удивилась Охота. — Кроме твоего топота ничего на слух не различить.

— Никто не гонится. Очень вашей утренней кашки хочу. Боялся опоздать.

— Успокойся. Ещё не опоздал, — обнадёжила Антогора, в свою очередь, подставляя щёку.

— А в коробках что? Подарки? — деловито осведомилась Ферида.

— То, что в коробках будет после каши.

Мар невозмутим, как всегда. Оделил всех порциями и сам уселся за стол. Девочки как заведённые быстро работают ложками, не спуская глаз с коробок, сулящих какие-то сюрпризы. Они уже покончили с кашей, а я специально не спешу, чтобы потомить их. Взоры троицы сползли с коробок и с укоризной скрестились на мне.

— Ладно, ладно, уговорили, — сдаюсь я и развязываю верёвочку на коробке из-под торта.

— Что это такое? — спрашивает Ферида, опасливо прикасаясь пальчиком к блестящей обёртке эскимо. — Ой, какая холодная штука, но не железо. Там внутри что-то не очень твёрдое.

— Это очень вкусная вещь под названием эскимо. Берёшь её вот так вот за палочку, разворачиваешь блестящую шкурку и откусываешь кончик. Ам!

Пока Охота и Ферида следили за моей процедурой, Антогора повторяла её следом за мной и "ам" сделала, лишь чуть отстав от меня.

— Девочки, мороженое! — раздался восторженный вопль.

За десять минут красавицы освоили по четыре эскимо. Мар успел только два. Я ограничился одним. Все взгляды сошлись на последнем оставшемся экземпляре.

— Отдадим его Мару, чтобы никому обидно не было, — явно преодолевая тяжёлые душевные муки неизбежной утраты, по праву старшинства отважно решила Антогора. — Так справедливо будет. А в тех коробках что?

— То, что в тех коробках будет после обеда.

— Понятно, — догадалась она, — пирожные! Девочки, сегодня у нас праздник! Мар, а нельзя обед как-нибудь пораньше сделать?

Охота с Феридой вроде бы примостились в библиотеке, как обычно сыграть в шахматы. Антогора, с блаженством поглаживая животик, возлежит на своей кушетке. А меня никак не оставляет ощущение, что что-то тут сегодня не так, как должно бы быть.

— Антогора, а как же ваши ежедневные упражнения? Я донесу Антиопе, что вы тут совсем обленились, и к службе совершенно не пригодны.

— О, Боги, что это мы сегодня! Память что ли потеряли из-за мороженого? — воскликнула амазонка, вскакивая с любимой кушетки, как подброшенная пружиной. — Охота, Ферида, мигом во двор!

Выхожу на террасу и сверху любуюсь их гимнастикой. Замечаю в саду какое-то шевеление. Наверное, Габор со своей компанией там, как обычно расположился. В поле сельский народ копошится. Далеко. Около виллы уже всё скошено. Кричу вниз:

— Девочки, не уходите оттуда. Я сейчас спущусь. Купаться пойдём.

Внизу прекратилась гимнастика. Заканчивается и стрельба из лука. Скорость отправки стрел в полёт и меткость поразительные. В Париже Охота и Ферида положили в мишень пуля в пулю. Если бы то же самое они делали здесь, то быстро бы без стрел остались. Последующая стрела расщепляла бы предыдущую. Сейчас амазонки выстраивают стрелы в идеально прямые линии. Вертикальные и горизонтальные. Ни малейшего нарушения геометрии. Я когда-то наблюдал, как Антогора за минуту выстроила на мишени свою подпись с росчерком. Поразительно!

Ферида опять забежала куда-то в глубину леса за нимфами и на бережке озерца сегодня очень оживлённо. Скидываю тунику и с блаженством растягиваюсь на траве.

— Вчера уехал вестник из Рима, — сообщает Антогора, снова избрав своим изголовьем мой живот. — Продолжай, продолжай. Очень приятно, когда ты вот так ворошишь мне волосы.

Грива у девушки изумительная! Пальцы тонут в её густоте и, вместе с тем, почти не встречают сопротивления. Охота и Ферида пристраиваются рядом.

— Марк и Ливий сообщают, что в Риме затишье. Октавиан и Антоний ведут себя как лучшие друзья. В Галлию отправлено жалование для стоящих там легионов. Только говорят, что из казны на это взято на восемьдесят тысяч денариев больше, чем обычно. Деньги повёз сенатор Флар. Сначала собирались послать вроде бы известного нам Домиция Ульпиана, но он сказался больным.

— Даже слухов тревожных и тех нет, — добавляет Охота. — Антогора, слезай с чужого живота! Теперь моя очередь.

— Почему это твоя? — возмутилась Ферида. — Живот у Сергея общий.

— Прекратите споры хотя бы здесь! — сползая с меня, цыкнула на Фериду Антогора. — Охота первая сообразила, как это приятно. — Подумала и добавила: — После меня, конечно, сообразила.

— Ладно уж, подожду, — отступилась Ферида. — А меня вот беспокоит такое затишье в Риме. Обычно не к добру спокойствие между врагами. Жди двойной гадости кому-то.

— Ты права, — согласилась Антогора, — и мне тоже тревожно. Не верю я в дружбу врагов. В страх и ненависть верю, а вот в дружбу — нет. У Антиопы в Риме и не только в Риме есть хорошие знакомства. Я их не знаю, но до Антиопы всякие римские известия доходят раньше, чем до нас и, бывает, раньше, чем что-то случается. Думаю, потому что многие амазонки нашего племени имеют отцов в Риме. Но этих отцов знает только Антиопа.

— Меня же вот интересует то, что Марк и Ливий не смогли узнать. С чего бы это вдруг кому-то вздумалось посылать с деньгами для легионов Ульпиана. Как я понимаю, он при Октавиане что-то вроде посланца по тайным делам. Да и при его крепком здоровье вдруг заболел именно перед поездкой. Из этого следует, что нам неплохо было бы съездить в гости к Антиопе, — подвёл я итог. — Хорошая осведомлённость лишней не бывает.

— Вот после обеда тогда и поедем, — предложила Ферида, спихивая с меня Охоту и устраиваясь вместо неё.

Сборы были недолгими, но обстоятельными. Проверена упряжь всех четырёх лошадей. Почищены изрядно запылившиеся от долгого лежания доспехи. Собран провиант на дорогу. Как объяснила Охота, Антиопа непременно захочет проверить готовность девочек к любым неожиданностям. Поэтому придётся ехать не налегке, как в прошлый раз в Рим, а с полным вооружением. Хотя и нет нужды нацеплять на себя всё железо и оно приторачивается к седлу, но и в лёгкой экипировке у амазонок устрашающий вид. Особенно когда они, разминаясь, начинают с необыкновенной лёгкостью вращать вокруг себя огромными, со свистом рассекающими воздух мечами.

Выехали, немного отдохнув после обеда. Не по дороге, а обогнув сад и конюшню, двинулись на восток по нетоптаной земле, придерживаясь кромки леса. Изредка встречались небольшие сёла, а недолго где-то почти у горизонта видели и виллу Гнея Фульвия. Редкие к вечеру крестьяне, выходя из леса с дровами или плодами, увидев кто едет, с интересом останавливались и провожали нас взглядами.

Когда солнце скрылось за горизонтом, остановились на опушке и расседлали лошадей. Ферида с ловкостью разожгла костёр, орудуя кремнём, а мы — остальные натаскали сучьев.

— Девочки, — попросил я, откусывая какую-то сладковатую, подогретую лепёшку, — расскажите мне что-нибудь о порядках в вашем племени. А то, как бы мне не совершить чего-нибудь непозволительного.

— Порядки в племени для нас, — сказала Ферида. — А тебе лишь не следует заглядывать в дома без приглашения.

— И без возражений выполнять то, что скажет Антиопа, если потребуется — добавила Антогора. — А так вы с Александром можете делать, что хотите.

— А другие мужчины?

— Ты имеешь в виду тех, кого приглашают на таинство зачатия?

— Ага.

— Им вход в поселение запрещён. В полумиле для них построены домики и амазонки сами к ним приходят. Это для вас двоих запретов нет. Вы же друзья, а не самцы для оплодотворения.

— Как знать, — пробормотал я про себя.

— Что-что?

— Нет, ничего. Это я себе.

Антогора подозрительно уставилась на меня.

— У меня со слухом всё в порядке. Что ты имел ввиду?

— Ну, что ты пристала! Уж и самому себе ничего сказать невозможно без чьих-то расспросов.

— Когда человек сам с собой разговаривает, то это верный признак расстройства ума, — хохотнула Охота.

— Нет, у него с головой всё в порядке, — признала Антогора, принимаясь уже за второй кусок мяса.

— Девочки, а какая живность в ваших краях водится?

— Для еды?

— Именно.

— Из птиц много куропаток и голубей. Олени есть, много зайцев. Лесных свиней не очень много — бережём их или приручаем. Охотимся не у дома, а уходим иногда далеко и не на один день. Поэтому около племени лесной живности много. На всякий случай. Вдруг беда какая-нибудь с кормлением. А так овцы и коровы. У нас большое стадо. Грибы, ягоды собираем на зиму. А вот виноград растить не умеем. Мелкий и кислый получается. В общем, живём совсем не как у Геродота описано, — рассмеялась Антогора. — Врёт старик про нас почти всё. И ходим не в шкурах, и живём в домах.

— В домах? А какие они — дома-то?

— Конечно же, дома не каменные — деревянные. Иногда и пожары случаются. Зато строим сами.

Хотя ночью для обогревания в костре нужды нет, всё же разлеглись около него. Привычка, традиция? Охота с Феридой по одну сторону, а мы с Антогорой по другую. С той стороны мигом всё затихло и послышалось едва различимое сопение Фериды. Антогора не спит, а широко раскрытыми глазами смотрит в небо.

— Ты что? — шепчу я ей.

Она поворачивается ко мне. В свете луны цвета глаз не различить. Не глаза, а тёмные, бездонные озёра.

— О чём вы с Антиопой секретничали вдвоём? Тогда, на купании у озера, — тоже шёпотом спрашивает она. — Тайна?

Вот, пожалуйста! Догадывается о чём-то. Дёрнул же меня чёрт за язык час назад. Умница-то какая! И врать бесполезно. Она у Антиопы спросит. Надо же, как глупо попался!

— Антиопа хочет, чтобы вы после окончания службы вернулись домой беременными.

Антогора с минуту молчала, глядя на меня. Потом тихо произнесла:

— Понятно, — и повернулась ко мне спиной.

Обиделась что ли? Вряд ли. Не тот характер и не та ситуация. Я протянул руку и положил ладонь на её тёплое и шелковистое на ощупь предплечье. Она пошевелилась и накрыла мою ладонь своей. Так и заснули.

*

Охота без всяких церемоний разбудила всех ни свет, ни заря.

— Хватит валяться. Завтрак готов. Уж чем рады. Пирожные ещё вчера в обед почему-то неожиданно кончились.

Каждому досталось по куриной ножке, куску хлеба и плошке кислого молока. Помыться не удалось. Остановились на ночлег в безводном месте. Но когда двинулись, то милях в двух впереди встретился ручей. Остановились и ополоснулись. И снова нудное, однообразное движение вдоль леса. Справа локтях в пятистах видно вьющуюся между купами деревьев дорогу.

Внезапно из какой-то рощицы у дороги вылетает группа всадников человек пятнадцать-двадцать и стремительно приближается, пересекая нам впереди путь. Двое ещё издалека отделились от группы и стараются оказаться позади нас.

— Охота, Ферида! — командует Антогора.

Обе амазонки становятся лошадьми бок о бок впереди. Я оказываюсь за ними, а Антогора позади меня.

— Сергей, не дёргайся и места не меняй, — спокойно говорит мне в спину Антогора. — Иначе ты будешь мне мешать.

Луки у девочек уже не за плечом, а лежат у шеи лошади поперёк седла, удерживаемые левой рукой, в которой одновременно и поводья. Те всадники, что впереди вышли к нашему пути и теперь стоят неплотной группой, поджидая нас. Те, что сзади почти догнали нашу компанию. И, похоже, нимало озадачены увиденным. Следуют, не приближаясь, шагах в тридцати.

Группа вооружённых всадников впереди всё ближе и ближе. Охота и Ферида невозмутимо едут прямо на них. Похоже, и там появилась растерянность. Словно они ждали чего-то другого, а их обманули. Когда расстояние сократилось шагов до двадцати, группа зашевелилась, и расступилась, пропуская нас. Ну и бандитские же рожи! Мрачные и разочарованные. Одеты, кто во что горазд, но разного оружия много. Разве что только копий не хватает.

Вдруг одна из рож, мимо которой я уже почти проехал, выкрикнула какое-то проклятье и, выхватив короткий меч, бросила своего коня к нам. Короткий свист меча Антогоры у меня за спиной и чужая лошадь понесла куда-то в сторону безголовое тело всё ещё цепляющееся за поводья. Всадники бросились врассыпную, нещадно настёгивая коней. Вслед им полетели стрелы. Девочки как на утренней тренировке спокойно расстреливают беглецов. Но четверо или пятеро всё же успели ускакать дальше полёта стрелы и скрылись из глаз. Тишина и только лошади, потерявшие седоков, бродят здесь и там, щипля траву.

— Пойдём собирать стрелы. Сергей, жди нас здесь, — сказала Антогора, — и девочки разъехались по полю, время от времени останавливаясь у лежащих тел. Сбрасывают упряжь с потерявших седоков лошадей и отпускают их на волю.

— Что это было? — спросил я, когда они возвратились.

— Разбойники, — ответила Охота.

— В Римской Империи разбойников хватает, — добавила Антогора. — Большинство из них пешие, а эти самые опасные — верховые. Стерегли дорогу, а мы просто случайно им на глаза попались. Да, видно всё это сборище какой-то новичок подвёл.

— Причём тут новичок? — не понял я.

— Новичок у разбойников может не знать, что на амазонок нападать нельзя, — терпеливо объясняет мне Ферида. — Мы разбойников не трогаем, когда они не грабят кого-то у нас на глазах и на нас не замахиваются. Вот они и бросились бежать, поняв, что из-за опрометчивости одного из них, может хоть кого-то спасти только быстрота. Несколько и в самом деле уцелели. Да и мы не особенно старались — неинтересно стрелять по убегающим.

Дальше двинулись, повернув немного к северу. Признаки присутствия людей исчезли. Пересекли небольшое лесистое нагорье и остановились у ручья на обед. Вода тёплая. Искупались. Только двинулись дальше, прямо на Фериду вылетела куропатка. Ферида среагировала мгновенно. Привскочила в стременах, успела схватить летящую птицу за крыло, и мигом свернула ей голову. Вот и приличный ужин потащили с собой.

— Завтра к обеду будем дома, — сказала Охота вечером, поворачивая дичину над костром. — Ещё немного и будет готова. Ой, я солью посыпать забыла.

— А если бы и не забыла? — смеётся Ферида. — У нас соли с собой нет.

Птичьей шкуркой меня предусмотрительно обделили. Всё равно я её есть не буду. А свою долю даже несолёного, нежного мяса я съел с удовольствием.

— Интересно, как там Вивьен в Париже поживает? — неожиданно саму себя спросила Охота. Плохо бы нам пришлось, если бы не он. Наверное, рад, что нас в Париже нет. Антогора, а тебе Вивьен понравился?

— Он мне сразу понравился, как только вы его подарок мне вручили.

— Вслепую? — дружно засмеялись Охота и Ферида.

— Вслепую.

— А что тебя больше всего порадовало в Париже? — спросил я Антогору.

— Лувр и канкан, — без колебаний последовал ответ.

— А из этого, что больше?

— Всё! Это слишком разные вещи. Нельзя сравнивать и выбирать.

— Да-а, канкан… — протянула Охота, как тогда — Ферида после "Мулен ружа" и девочки замолкли, думая о чём-то своём.

Может, прав Александр? Не переборщили ли мы с приключениями и новизной для девочек?

*

От далёкого холма слева отделились две точки и стали стремительно приближаться, превращаясь в скачущих амазонок.

— Вот мы и дома, — облегчённо вздохнула Антогора, — раз дошли до пограничного дозора.

Миловидные девушки в полном вооружении обменялись с нами приветствиями.

— Здравствуй, Антогора, давно тебя не видели, — приветливо обратилась одна из них, с любопытством глядя на меня. — Не встретили ли чего, о чём нам следует знать? А это с вами Александр или Сергей?

— Нет, всё тихо. Это Сергей. Антиопа здесь?

— Вчера была дома, но собиралась на побережье. Там неспокойно что-то в последние дни.

Оставшиеся десять миль проехали часа за два с небольшим. Большое, сжатое поле у края леса пусто. Дальше, за ним, похоже, что-то вроде тоже немаленького огорода. В нём копошатся какие-то фигуры. А ещё дальше загоны со скотом и лошадьми. Длинные, низкие строения для животных. Издалека деталей не разглядеть, но вроде бы всё обихожено старательно, с любовью. Но как ни высматриваю, жилых домов нигде не видно. Только когда подъехали почти вплотную к краю леса, стало ясно, что поселение разбито среди деревьев.

Крепкие дома и домики из тонких брёвен стоят прямо в лесу. Так что даже и не увидишь много ли их, и насколько далеко в лес уходит поселение. Белки нисколько не пугаясь людей, снуют по стволам со своими беличьими заботами. Где-то над нашими головами стучит дятел. Слезаем с коней, и оставляем их без привязи. Антиопа, словно уже кем-то предупреждённая, ждёт нас, выйдя из одного из домов.

— Здравствуйте, девочки! Здравствуй, Сергей, — целуя меня в лоб, приветствует нас предводительница амазонок. — Вам очень повезло. Через час меня здесь уже не было бы. Теперь придётся немного отложить отъезд. Как вы здесь оказались? Что-нибудь случилось?

— Нет, — говорю я, — ничего не случилось. Просто я давно хотел посмотреть, как вы живёте. А ещё девочки говорят, что к тебе из Рима много известий приходит. Хотелось бы их услышать, если можно. Вроде бы там что-то странное происходит.

— Антогора, Охота, Ферида, вы, наверное, хотите домой заглянуть? Правда, не все ваши родительницы дома. Идите и через поворот часов ко мне. Очень удачно вы появились. У нас как раз опытных старших над сотнями не хватает.

Из дверей дома, на пороге которого мы стояли, выходит Астерия в полном походном снаряжении.

— Мама, с кем это… Ой, Сергей, — восклицает самая быстрая вестница племени, — а я-то думаю, кого это моя родительница беседой развлекает. Очень рада тебя видеть. Аве!

— Вот, говорит, что в гости заглянул. Посмотреть, как мы тут живём. Извини, Сергей, у нас тут дела неважные и очень непонятные. Много времени я тебе не уделю, но пока твои спутницы ходят домой, можем пройтись по нашей деревне.

Вопреки ожиданию, не как в нашей пословице: "Дальше в лес — больше дров", в глубине леса оказалось светлее, чем на его краю. Оставлены не так уж и редко высокие деревья почти не препятствующие солнечным лучам. А около небольших домов и домиков, разбросанных на несколько десятков локтей друг от друга, сохранены кустики, а кое-где даже высажены цветники. Нигде мне ещё не встречалась картина такого окультуренного и, вместе с тем, гармоничного единения множества людей с природой. У эльфов и гномов в Верне разве что. Но они не люди.

— Вот здесь у нас площадки для тренировок, — обводит рукой Антиопа несколько полянок меж деревьев.

На ближайшей к нам лужайке несколько десятков девочек десяти-одиннадцати лет занимаются силовыми упражнениями с камнями. Пожилая воспитательница приветливо кивает нам. Остальные лужайки пусты.

— Почти все взрослые сейчас на берегу моря, — объясняет Антиопа. — И мы тоже туда отправимся.

— Что случилось?

— Пока ничего и непонятно может что-то случиться или нет. Сами увидите. А вот наши кузницы.

Их целых две. Впрочем, это не удивительно, учитывая количество оружия и лошадей в племени. Две обнажённые по пояс женщины лет сорока-сорока пяти в кожаных фартуках. Одна держит клещами над наковальней раскалённую подкову. А другая, легко и ловко пробивает в ней отверстия для гвоздей. В обоих чувствуется необыкновенная живая сила. Но и как у всех амазонок не видно при этом вздутых, рельефных мужских мышц, или бугорчатых тел наших современных культуристок. Взглядывают искоса на нас и небрежно кивают жестом очень занятых людей.

Во второй кузнице две ещё довольно молодые женщины точат мечи.

— Сейчас мы заканчиваем и идём, — отвечает одна из них на немой вопрос Антиопы.

— Поторопитесь и соседкам скажите, чтобы бросали подковы. Ждать вас некогда.

А для этого не потребовалось никакого объяснения — детский сад. Много девочек, а несколько годовалых мальчиков, для которых кормление грудью закончилось, ожидают своей отправки к отцам. Рядом школа под открытым небом. Урок истории Греции. Понятно откуда у Фериды, Антогоры и Охоты такая необычная для женщин этого времени эрудиция и тяга к красоте.

— Антиопа, ты тут упомянула какой-то поворот часов. Вы так меряете время? Что за поворот?

— А-а, у нас же нет таких часов, как у Александра на вилле. Которые внутри стучат и звенят время от времени. У нас солнечные и песочные. Поворот песочных часов — это, по-вашему, час. И большой промежуток на солнечных тоже час.

Возвращаемся к жилищу Антиопы. Наши лошади здесь и ещё чьи-то. Чудо несказáнное уже вернулось, оделось в железо само, одело на коней железные нагрудники и о чём-то невесело разговаривает с Астерией и ещё двумя девушками в доспехах.

— Астра и Вилия, — знакомит меня с ними Антиопа. — Это моя охрана и вестницы. Нужно спешить. Иначе до вечера к морю не успеем. Охота, возьмёшь под себя седьмую сотню. Ферида — восьмую. У Астерии — девятая уже давно. Антогора, под твоей командой весь этот отряд. Это последние. Остальные уже на берегу. Пошли!

Кто взлетел, а кто и взгромоздился на своего коня. Двинулись вглубь леса. Хотя пока это ещё не лес, а населённый пункт. Представления не имею, как мы будем проламываться через настоящий лес на лошадях. Хотя бы он даже и не такой непролазный, как на севере. За последними домами бурлит скопление амазонок в доспехах и с лошадьми.

— Седьмая сотня! — подняв руку и, отделившись от нас в правую сторону, выкрикнула Охота.

В мешанине людей и лошадей образовалось движение вслед за Охотой.

— Девятая сотня! — выкрикнула Астерия и повела своих бойцов чуть налево.

— Восьмая сотня! — подала свой голос Ферида, и остаток от беспорядочного скопления выстроился за ней в колонну.

Оказалось, что не так уж сложно и опасно ехать на лошади по усыпанному большими и малыми полянами итальянскому лесу. Нижние ветви больших деревьев всё равно выше головы. А мелкую поросль лошадь подминает под себя. Молодые деревья почему-то не растут под сенью великанов и поэтому не очень часты, и лавировать между ними не составляет труда. Даже проезжая рядом вдвоём. Мы с Антиопой едем впереди. За нами её вестницы-охранницы и Антогора. Охота, Ферида и Астерия мелькают где-то слева и справа. В сотне Охоты оказалась и её мать. Теперь они едут бок о бок и о чём-то оживлённо разговаривают.

— Антиопа, ты упомянула, что не хватает опытных старших сотниц. А вон у Охоты в сотне и её мать и те женщины, которых я видел в кузнице. Каждая из них вдвое старше Охоты. И будут ей подчиняться?

— Кто чему обучен и какой у кого талант, тот тем и занимается. Возраст тут ни при чём. Это у нас все прекрасно понимают. В племени и Охота, и Антогора, когда требуется, таскают и дрова для кузницы. Чего сами кузнецы не делают. Наши работницы огня и молота прекрасные бойцы и никудышные командиры. Любая из них в поединке запросто отлупит Охоту, но никогда не окажет Охоте неподчинения в строю. Но ты вроде бы хотел поговорить о новостях из Рима. О том, что тут происходит, и почему мы сейчас едем на берег я тебе там, на берегу и объясню.

— Ладно, на берегу так на берегу. Понимаешь, на днях приезжал вестник из римского дома Александра…

— Забыла спросить, — перебила меня Антиопа, — а Александр-то почему не с тобой? Нет его здесь? Понятно.

— Так вот, этот вестник мало что интересного передал. Стало быть, наши друзья в Риме не очень-то осведомлены о том, что у них под боком происходит. Может у тебя есть что-нибудь интересное о римских делах?

— Вряд ли. В основном то, что известно всем. У Октавиана и Антония вроде бы никаких разногласий. На сегодня во всяком случае.

— А что говорят об отсылке денег в Галлию для расположенных там легионов?

— Да ничего, кроме того, что давно было пора это сделать. Правда, Антоний тут руку приложил, говорят. Выторговал у Октавиана денег и на покрытие долгов перед войсками в Галлии. Его старания понятны — перетянуть легионы в Галлии на свою сторону.

— А что-нибудь про сенатора Флара слышала.

— Которого послали следить за выплатой жалования?

— Его сáмого.

— Сторонник Октавиана, но держится как-то особняком от других сторонников. Больше ничего. А что тебя беспокоит? С деньгами в войска всегда посылают кого-нибудь либо от сената, либо от императора. А то бывало, что деньги до солдат и не доходили.

— Сам не знаю, что меня беспокоит. Вроде бы обычное казённое дело, но вот промелькнуло боком одно знакомое имя и это меня насторожило. Думал, что тебе больше известно.

— Что за имя?

— Домиций Ульпиан.

— А-а, этот старый интриган! И что?

— Он должен был ехать вместо Флара, но внезапно заболел.

— Эка невидаль! И заболеть в его возрасте немудрено, и послать его могли, как любого другого. Не вижу ничего странного.

— И я не вижу, кроме того, что Ульпиан служит при Октавиане, похоже, для всяких тайных и тёмных дел. Октавиан ради присмотра за выдачей жалования солдатам не стал бы удалять Ульпиана от своей особы.

— Думаешь, в Галлии что-то затевается? Новости-то до нас долго доходят. Жалование, наверное, уж давно выдано, а Флар на дороге домой. Но к нам-то какое это имеет отношение? Галлия от нас далеко. Хотя по ту сторону моря и других дикарей хватает.

— Пожалуй, никакого. Наверное, просто моё чрезмерное любопытство.

— Жаль, что мне не удалось его удовлетворить, — засмеялась Антиопа. — Но всё равно я рада, что оно привело тебя к нам. Хотя время, пожалуй, не очень подходящее для встречи гостей. Похоже, за разговорами мы уже почти половину пути проехали.

Примерно через час в запах леса вторгся запах моря, который ни с чем другим не спутаешь. Лес прервался огромной поляной, простирающейся далеко влево и вправо. Несколько сот огромных коней разной масти и тоже, как и в наших сотнях в стальных нагрудниках пасутся на ней. Пересекаем поляну, спешиваемся и, оставив амазонок отряда Антогоры на поляне, опять углубляемся в лес. Теперь лес уже недолог. Поляну с лошадьми и прибрежную кромку деревьев разделяют не более двухсот шагов. Кругом, насколько видно глазу, группами, парами и поодиночке сидят, стоят и лежат одетые в броню амазонки. Одни дремлют, другие что-то жуют, а большинство просто тихо разговаривают между собой. Голосов почти не слышно.

— На берег выходить нельзя, — предупреждает Антиопа.

За кустами опушки леса шагов на полтораста каменная осыпь, переходящая в жёлтый песок превосходного пляжа, вечерняя синева морской глади и красный диск заходящего солнца. На горизонте видны какие-то острова. Берег безлюден, но не пуст. Из конца в конец какие-то почти бесформенные сооружения из чего попало. Вкопанные в песок брёвна плавника, всякие стоймя стоящие коряги, наваленные камни. Какая-то прерывающаяся каждые десять шагов широкими проходами стена в человеческий рост из всякого принесённого морем хлама. Примерно посредине между морем и лесом.

— Видишь, какая странная штука? — вполголоса говорит мне Антиопа. — Уже три ночи строят. Приплывают на больших лодках с островов и сооружают вдоль берега. Мы пока не мешаем и только наблюдаем. Море в руках Богов и всякий может временно искать себе места на чужом берегу. Мы не вправе мешать. Рыбаки часто тут высаживаются. Проплывающие корабли ищут воду и дичь в лесах. Нас не беспокоят и мы не против таких гостей.

Антогора, Охота и Ферида сквозь ветви тоже с интересом присматриваются к изуродованному пляжу.

— Как, по-твоему, что это такое? — поинтересовалась Антиопа.

— Если бы не нахальство и видимая бесцельность сооружения этой штуки я бы сказал, что это укрытие для воинов, скапливающихся для наступления. Но воинов-то нет!

— А если вдруг появятся?

— А смысл? Если воины есть, то для врага выгодно внезапное нападение. А тут словно предупреждают заранее, что готовятся к набегу. Бессмыслица.

— И я тоже ничего не пойму. Однако всё это кому-то же нужно. Столько сил потратить ни на что? Трудно поверить. Ладно, если бы этим занимался какой-нибудь сумасшедший или даже несколько. А ведь приплывают по сто и более человек. Я решила на всякий случай всех поднять. Строить вроде заканчивают. Дальше что? Если укрытие, то войско должно быть немалое. Дозорными постами его не сдержишь. К востоку и западу дозоры стоят всегда. Но там тихо. Каждое утро от них сюда прибывают вестницы и возвращаются обратно. Тревожно мне. Очень тревожно. Словно нас кто-то водит за нос, а я понять не могу, откуда ждать беды.

— А строителей рассмотрели?

— Похоже, что из племён по ту сторону моря. Когда-то те пытались делать набеги, но мы быстро отбили им желание соваться сюда.

Довольно быстро темнеет и на большой поляне, позади передовых позиций амазонок зажглись костры. Вечернее кормление войска. Постепенно огни гаснут, амазонки рассеиваются между деревьями и устраиваются на ночлег. Только мы с Антиопой обозреваем сквозь кусты берег, море и то же самое делают дозорные, расставленные через каждые сорок шагов. Тишина. Лишь время от времени брякнет железо доспехов, когда спящие поворачиваются во сне.

Гладь воды ровна и спокойна в свете луны. Проходит час, два, три. Я с трудом борюсь со сном. Вопросительно взглядываю на Антиопу. Она пожимает плечами.

— Давно бы должны быть и в море никого не видно. Непонятно.

Сон меня всё-таки сморил. Астра тормошит за плечо и подсовывает кусок хлеба с мясом. Птицы заливаются вовсю и солнце уже высоко. Протираю глаза и одновременно кусаю импровизированный бутерброд. Антиопа стоит поодаль и обсуждает что-то с группой старших. Подхожу к ним, продолжая жевать. Антиопа оборачивается и досадливо говорит мне:

— Вестница из западного дозора давно здесь. У них тихо. Из восточного дозора ещё никого нет. Вот дождёмся и будем думать, что делать дальше.

— И далеко восточный дозор?

— Миль пять-шесть. Там, где река впадает в море.

— Давно вестница оттуда должна бы быть?

— Не меньше поворота часов.

— Странное опоздание при вашей-то дисциплине. А, может…

— Что с тобой, Сергей?! — с беспокойством вскрикнула Антиопа, глядя как я, наверное, побелел, а из рук вывалился хлеб.

А у меня всё похолодело внутри от внезапно пронзившей мозг кошмарной мысли.

— Антиопа, — прохрипел я каким-то не своим голосом, — если мне память не изменяет, то река проходит рядом с вашим поселением. И дозорный от реки не прибыл.

— О, Боги! Нас выманили! — на мгновение задумавшись, прямо-таки взревела предводительница. — Антогора, отряд в седло! Остальным приготовиться и ждать при лошадях!

Это была просто бешеная скачка сначала по большой поляне. Потом на миг ворвались в прибрежный лес и тут же вылетели на морской берег. Копыта мчащихся во весь опор трёхсот огромных коней в один момент превратили песчаный пляж в стремительно перемещающуюся тучу взлетевшего в воздух песка. Скорее, скорее, скорее! А в голове глупая мыслишка, что хорошо, если бы под каждым из нас были бы неповторимые жеребцы Луизы. Опоздали!

Какие милые и странно почти безмятежные лица у этих трёх девочек. Самой старшей, наверное, не больше двадцати, а младшей не больше семнадцати. Рот приоткрыт, а изумрудные глаза удивлённо распахнуты. Доспехи у всех порублены и измяты ударами, а на открытых частях тел ни одного живого места. Порезаны и исколоты страшными ранами. Видимо, от злобы их терзали и после смерти. Между шеей и воротом панциря старшей торчит стрела. Наверное, нападавшие отчаялись справиться с ней в ближнем бою. Кровь уже начала густеть, но ещё не потемнела. Мы опоздали буквально на час.

Вся земля вокруг истоптана ногами множества напавших и, наверное, с десяток или больше их остались тут навсегда. Страшноватые фигуры в домотканой одежде или шкурах валяются тут и там. Кожаные нагрудники с бляхами, топоры, секиры, шипастые дубины и какие-то невообразимые шлемы. Галлы? Гунны? Франки? Германы? Не разбираюсь я в этих древних племенах. Вряд ли девочек застали врасплох. Скорее, просто отрезали от войска. Иначе они легко бы ушли от беды. Три лошади шагах в ста у кромки леса стоят, и обеспокоенно смотрят на нас.

Антиопа упала на колени рядом с младшей. Опустила ей ладонь на лицо и закрыла глаза.

— Мерида, — вздохнула, словно всхлипнула предводительница амазонок. — Это был её первый дозор. Антогора! Костьми ложитесь, а опередите их и к домам, полям не подпустите. Судя по следам от лодок на берегу их очень много. Держитесь — мы скоро за вами. На открытое место не выходить, чтобы не становиться мишенями для лучников. По десять своих лучниц от сотни поставить позади строя. Пусть выбивают самых опасных. Берег крутой и каменистый, трудный для лошадей. Вы быстрее доскачите через лес. Пошли!

Три сотни сорвались с места и вмиг исчезли среди деревьев. Мы тоже рванули и понеслись обратно по берегу. Прямо на скаку Антиопа указала мне на моё место в событиях:

— Твоё место, Сергей, позади всех. Понимаешь? Помочь в драке ты нам ничем не можешь, а отвлекать девочек на твою защиту мы не должны. Держись подальше. Никто не знает, сколько их там.

Земля задрожала, когда лава, наверное, из тысячи амазонок на огромных конях поскакала через поляну и лес в сторону своего дома. Моя лошадка полегче и побыстрее любой четвероногой громады амазонок. Но по выносливости она им сильно уступает. Через полчаса бешеной скачки я стал понемногу отставать. Тогда-то и выяснилось, что Антиопа всё-таки не оставила меня своими заботами. Её охранницы Астра и Вилия почему-то оказались рядом. То ринутся вслед за всеми, то придержат лошадей и ждут, когда я поравняюсь с ними. В конце концов, я им крикнул:

— Оставьте меня! Я буду осторожен!

Астра благодарно махнула рукой, и они понеслись вслед за всеми. Отставать не означает, что я остался один. Просто войско амазонок уходит всё дальше от меня, но остаётся в пределах видимости. Я вижу, как оно разделилось надвое. Половина всё так же держится к дому, а половина пошла левее, к реке. Я свернул за ними. Здесь берег уже достаточно ровный, и бег пошёл быстрее.

Слегка замедлились у каменной осыпи, пересекающей берег и упирающейся в высокую скалу, стоящую прямо в воде. Тут я их немного нагнал, но за осыпью амазонки опять подстегнули коней. От всей массы отделилось десятка два девушек, спешились у скалы, мгновенно сбросили доспехи и стали карабкаться на вершину. Зачем?

Когда я пролетел мимо скалы, то стало видно поле битвы. О, Господи! Да сколько же их тут? Как муравьёв! А лодок-то, лодок! Сотня или две? Всё происходит как раз в том месте, где по широкому берегу реки кончается лес с поселением в нём и начинаются поля и загоны. Амазонки отряда Антогоры заняли край леса и прикрыты деревьями и молодой порослью опушки. Отбиваются успешно. Вдоль деревьев уже навалено порядочно мёртвых тел. В оконечности леса, похоже, засели лучницы и не дают врагу обойти линию обороны через поле. Но слишком велик численный перевес. Рано или поздно отряд охватят слева или справа, или прорвут строй, навалившись в одном месте.

Хотя, что это я. Не обойдут и не прорвут! Времени у нападающих на это уже нет. Лава амазонок, скачущих во весь опор по берегу реки наваливается на эту огромную банду сбоку и начинает давить всех встречных конями. Почти в тот же момент из-за спин обороняющихся вываливается на врага часть войска, скакавшего через лес. Началась просто-напросто какая-то натуральная резня. Конный вал сшибает фигурки в шкурах как кегли, топчет их копытами, а вышедшие из-за деревьев амазонки отряда Антогоры, растянувшись цепью, идут за валом и добивают ещё живых.

Кое-где пришлые сбиваются в кучки. Ощетинившись оружием, прочно противостоят конным наскокам амазонок. Тогда тактика боя амазонок меняется. Всадницы кружат вокруг такой обороняющейся группы, держа врагов в напряжении, а несколько пеших амазонок, используя преимущество длинных мечей, взрезают оборону, как консервную банку. Через несколько мгновений всё кончено.

Правда, не всё так уж благополучно. Вон одна лошадь носится без всадницы. И ещё одна, и ещё, и ещё, но исход предрешён. Последние остатки бородатых дикарей в мохнатых одеждах прижаты к реке и добиваются. Три лодки успели отчалить и, набитые отступающими, спешно на вёслах уходят вниз по течению. Правда, уходят не очень далеко. Когда поравнялись со скалой, с её вершины полетели вниз камни, калеча гребцов и пробивая днища лодок. Метательницы камней ссыпались вниз со скалы, и с ножами в зубах поплыли к оказавшимся в воде врагам. Через две минуты всё и везде уже завершилось.

Жутко подходить к этому побоищу. Ноге ступить некуда. Пробираюсь по кромке воды мимо груд тел с конём на поводу. Амазонки отталкивают почти все большие, мореходные лодки от берега и те плывут по течению. Пытаюсь их сосчитать. Не меньше двухсот. Если на каждой было по двадцать воинов, то на берегу лежит сейчас около четырёх тысяч трупов. Амазонок участвовало в этой короткой битве втрое меньше. Но лошади-то каковы!

Что-то вода у берега вроде как покраснела. Амазонки, переговариваясь между собой, отмываются сами и отмывают своих коней. Поодаль стоят старшие, окружив Антиопу, и что-то обсуждают. Вижу и знакомую женщину, стоящую по колено в реке — кузнец. Из тех, что постарше. Которая подкову клещами держала. Приветливо кивает мне, смывая водой с ног и рук красные пятна.

— Вот такая у нас иногда работа. Да и она ещё не кончилась.

— Разве? Почему?

— А хоронить, кто всё это будет? — ответила работник огня и молота, кивнув в сторону побоища.

— Да, я как-то и не подумал. А где твоя напарница?

— Нет у меня теперь напарницы, — тихо проговорила амазонка и отвернула голову.

Только сейчас у меня пропало какое-то дурацкое чувство, будто всё, что я видел — это спектакль. Ужасный, но, тем не менее, постановочный спектакль.

— Мне очень жаль. Я так вам сочувствую.

— Ладно уж, а тебе спасибо от всех нас.

— Мне-то за что?

— Говорят, ты первым сообразил об угрозе. Представляешь, что было бы с поселением и нашими детьми, если бы мы опоздали хотя бы на полчаса?

От группы старших отделились вестницы и побежали по берегу, громко крича всем:

— Тела в реку! Тела в реку! Пусть плывут, откуда пришли!

Я присоединился к Антиопе, наблюдающей, как всё войско амазонок занято этой мерзкой, но неизбежной работой. Доспехи амазонок сняты и аккуратно разложены в стороне. Трупы пришельцев стаскивают в воду и пускают по течению. Сюда же — к нам приносят тела погибших амазонок и укладывают в ряд на траву. Чуть дальше импровизированный лазарет. Хотя и дома рядом. Раненых немало. Некоторые пострадали даже довольно серьёзно, но нет ни бесцельной суеты с причитаниями, ни жалоб и стонов. Пожилые женщины и девчушки из поселения ловко накладывают повязки. Глубокая старуха, наверное, здесь главный хирург. Искусно орудуя хирургической иглой, сшивает края длинной и глубокой раны на бедре. Её пациентка, запрокинув голову и сжав зубы, молча переносит процедуру. Только выступившие из-под ресниц слёзы выдают её боль.

Видна и работа Александра. Йод, перекись водорода и, похоже, спирт, а также стерильный перевязочный материал в достатке. Да и кое-какие хирургические инструменты совсем не отсюда.

— Астерия! — подзывает предводительница свою дочь. — Пошли кого-нибудь или сама сходи в устье. Нужно привезти девочек из дозора. Или нет, возьмите одну из лодок. Вам нужно обернуться до заката. И их лошадей приведите.

Подходят Ферида с Антогорой.

— Антиопа, Серж, пойдёмте с нами. Там странных мертвецов нашли.

Перешагивая через трупы и уступая путь переносящим тела к реке, идём к краю поля битвы у реки. Действительно, две странные фигуры лежат на земле. Не потому странные, что сами по себе странные, а странные потому, что их здесь вроде бы не должно быть. Один из них мужчина лет пятидесяти, а другой тридцати. Светлокожие и по-римски бритые. В обычных, лёгких нательных доспехах рядовых римских легионеров. Без шлемов. Во всяком случае, они здесь рядом не валяются. И оружия при них не видно. Даже ножен у пояса нет. Явно не для драки они здесь оказались. Странная пара. Наблюдатели или советники что ли? Но, как я понимаю, в пылу боя никто со странностью разбираться не стал и оба попали под горячую руку. У старшего череп разрублен до переносицы. У более молодого дыра в груди.

Понятно, что никакие это не легионеры. Нет оружия. Да и не в оружии, собственно, дело. Пальцы старшего унизаны золотыми перстнями. С камнями и без камней. Таких легионеров не бывает. Антогора, проследив мой взгляд, приседает на корточки, стаскивает с пальцев трупа перстни и подаёт мне.

— Нет, мне только один вот этот, который попроще, — выбираю я. — Остальные отдай Антиопе. Это ваши трофеи.

Перстень-печатка какого-то аристократа с вязью букв. Преодолевая тошноту от вида разбитого черепа, пытаюсь представить себе, как выглядело лицо старшего раньше. Нет, не встречал его в Риме. Во всяком случае, не помню.

— Девочки, позовите сюда Охоту, — и когда та подошла, попросил:

— Посмотрите внимательно. Не видели ли вы этого человека где-нибудь раньше?

Чудо несказáнное отрицательно и дружно помотало головами.

— Жаль. Отправляйте их, куда и всех.

Я оглядел поле. Очищение его от тел идёт довольно быстро, но и площадь очень велика. Разве что только к закату управятся. Русло реки до видимого поворота вниз по течению усыпано медленно плывущими телами. Лодка Астерии с амазонками на вёслах несётся к морю, не обращая внимания на эти помехи, и скрывается за поворотом.

— Тебе что-то в голову пришло с этими двумя? — спрашивает Антиопа. — Правильно девочки сообразили, что не на месте они.

— Ещё как не на месте! — откликаюсь я, подавая ей перстень-печатку. — Не берусь утверждать в полной уверенности, но с большими основаниями можно думать, что сенатор Флар вовсе не на дороге домой после выдачи жалования войскам. А на дороге в царство Плутона после выдачи жалования большой разбойничьей ораве из-за моря. Если поделить восемьдесят тысяч денариев из казны Рима на четыре тысячи воинов в набеге, то каждый получит по двадцать монет. Хороший стимул для начала. Хотя может быть и проще. Все восемьдесят тысяч вождю племени или правителю страны, и бери воинов, сколько хочешь.

— Но мало ли аристократов с именем, начинающимся на букву "Ф", — возразила Антиопа, разглядывая перстень.

— Немало, — согласился я, — но и совпадений уж слишком много.

— Да, — вздохнула Антиопа, — согласна с тобой. Совпадения налицо. После погребения созову Совет племени.

Лодка с павшими девочками из дозора прибыла, когда солнце уже наполовину ушло за горизонт. Тела обмыли и уложили в ряд со всеми. Двадцать две амазонки потеряли мы сегодня. Тягостный обряд начался. Зажглись костры, окаймляя кольцом лежащие тела. Близкие погибших уже давно сидят рядом с телами. Всё племя от мала до велика большим кругом стоит и сидит вокруг тел и костров. Несколько женщин разного возраста, облачённые в какие-то свободные хламиды, кружáт вокруг тел, что-то тихо напевая. Местные жрицы? Некоторых из них я видел днём в доспехах.

— Песнь о павших продлится до рассвета, — тихонько толкает меня в бок, сидящая рядом на траве Антогора. — Не запрещается спать при этом или уйти. Но я ещё ни разу не видела, чтобы во время такого обряда кто-нибудь уходил совсем.

Я и в самом деле заснул в середине ночи, привалившись к плечу Антогоры. Утром тела переправили на другой берег реки — на кладбище. Могилы уже отрыты. Могильные плиты сделают позднее, а пока подготовлены деревянные колышки с именами. После обряда похорон бродим с Антогорой по кладбищу. На могильных надписях ничего кроме имён и цифр с одной буквой "л" или "д".

— Возраст, — объясняет Антогора.

Кара — 29 лет. Фриза — 75 лет. Одра — 16 лет. Пина — 19 лет. Руза — 44 года. Леста — 2 дня… Ряды могил уходят далеко. Много, много их здесь молодых и не очень за триста или пятьсот лет, но стариков единицы. Вот и сегодня добавились ещё почти все молодые. Кому они жить помешали? Почему они должны умирать такими юными?

— Пора на Совет, — напоминает Антогора.

Едва поместились в доме Антиопы. Двенадцать сотниц, включая Охоту и Фериду. Четыре командира отрядов, включая Антогору. Старейшая амазонка, которую я видел вчера за зашивкой ран. Старшая воспитательница детей. Старшая учительница. Кузнец — знакомая мне, хотя так и не знаю до сих пор её имени. Антиопа и Астра с Вилией. Я не в счёт. Тесновато.

— Вот, опять отбились, — начала Антиопа. — Не скажу, что с большим трудом, но вот потеря у нас большая. Двадцать две девочки — это очень много. Мы от таких утрат уже отвыкли — давно подобного не было. И отбились знаете почему? То-то же! Надеюсь, что больше не будет разговоров о смягчении условий военного воспитания. Кто в прошлый раз плакал о тяготах для молодёжи? А? Ещё раз услышу, то на страдалиц наложу такие тяготы…

— Оставь их, Антиопа, — заговорила кузнец. — Они уже всё поняли.

— Оставь, оставь! — передразнила её предводительница. — Вечно ты их защищаешь. Что там у тебя, Одра, по добыче?

Оказывается, что кузнеца зовут Одрой и она ещё вдобавок и казначей племени!

— Добыча очень скудная. Дубины, секиры и топоры нам не нужны, как оружие. А ничего путного для хозяйства из них не сделать. Нет, попробовать превратить их в мягкое железо можно, но это потребует много времени и сил.

— Выбросить?

— Скорее, да, чем нет. Оставить немного на изготовление ножей. С деньгами тоже неважно. Со всей этой огромной оравы собрали монет, золота и серебра всего примерно на тысячу двести денариев. Вот и решайте, на что мы их потратим. Да ещё в Риме нас, как обычно надуют при обмене вещей на монеты. Правда, урожай у нас хороший, но зерно на продажу везти далеко. Так урожай в этом году везде хороший. Цены упадут, и мы останемся с носом. Железа мягкого нам нужно прикупить и гвоздей строительных. И на виноградную лозу всё никак денег выделить не можем. Так что опять, как и в прошлом году на всё денег не хватит.

— С тканями у нас совсем беда, — вступила в разговор самая старая амазонка. — Кусочки сшиваем для нательной одежды, а девочки хотят ещё и кожаную подшивать.

— Да, с тканями у нас и в самом деле совсем плохо, — согласилась со старухой Антиопа. — И девочек можно понять. Подшитая тканью кожа приятнее для тела. Одра, сколько нам нужно?

— Если скромно, то хотя бы по двадцать локтей ткани в год на каждую. И это притом, что мы не носим таких роскошных и длинных одежд, как римлянки. Это получается сорок тысяч локтей по два сестерция за локоть. Всего восемьсот денариев.

Повисло тягостное молчание.

— На детей тоже по двадцать локтей? — с надеждой спросил кто-то из угла. — Может меньше?

— Вот будут у тебя дети и тогда узнаешь, что им нужно больше, чем взрослым, — сердито бросила Одра, обернувшись к говорившей.

— Ладно, сделаем так, — решила Антиопа. — Без железа нам никак нельзя. Поэтому хотя бы двести денариев на это мы должны отдать. Ткани тоже возьмём. Без них мы совсем человеческий вид потеряем. Посмотрим, что у нас останется. Очень хочется своего винограда и вина, но уж, что поделаешь, потерпим ещё. Не пойму, почему у нас с ним ничего не получается.

— С виноградом, наверное, Александр сможет помочь и без денег, — подсказал я. — У него в поместье хороший виноград. И женщины-виноградари, наверное, найдутся. Помогут взрастить.

— Вот это было бы хорошо! — оживилась Антиопа. — Однако у нас есть проблема и посерьёзней. Сергей, может, ты расскажешь?

— Попробую. Среди убитых при набеге на нас…

— На вас? — брякнул кто-то из нетерпеливых и бестактных старших сотенных девочек.

— На нас, на нас, — раздражённо подтвердила Антиопа. — Александр и Сергей наши друзья и вы это все знаете. Наши беды — их беды и наоборот. Продолжай!

— Так вот, обнаружились два римлянина. Один из них очень непростой. Мы с Антиопой полагаем, что это важный человек со своим помощником. Что нас заставляет так считать? По известиям из Рима в Галлию был направлен Сенатор Флар, чтобы следить за выдачей жалования войскам. Причём также известно, что денег при сенаторе было много больше, чем требуется для обычной выплаты солдатам. А теперь вспомните, как Рим пытался выгнать вас с ваших земель при помощи юридического крючкотворства. Давно ли это было? Но эта затея у них провалилась. А теперь вот обнаруживаются люди из Рима среди внезапно набежавшей орды с той стороны моря, но Антиопа полагает, что не из Галлии, куда из римского казначейства повезли непонятные деньги. Галлия не совсем в той стороне. Но Флар-то здесь. Что мы должны думать?

— А что тут думать! Этот Рим уже давно нужно было бы подпалить с четырёх концов, — высказались радикалисты из нетерпеливых и бестолковых.

— Ну, подпалить — не подпалить, конечно же, не то. Но как-то нужно вынудить Рим оставить нас в покое, — рассудительно заметила старейшая амазонка.

— У меня в последнее посещение Рима очень чесались руки удавить этого крысёныша Октавиана, — вспомнила Антогора. — Напрасно я этого не сделала. Вчерашнего набега не было бы.

— Очень хорошо, что мы здесь единодушны, — подняв руку, чтобы все замолкли, произнесла Антиопа. — Осаждать Рим мы, конечно, не будем, но убрать оттуда враждебных нам властителей нужно бы. Сергей, мы можем что-нибудь сделать?

— Почему бы и не попытаться. Конечно же, это должна быть тайная интрига, заговор, а не лобовой налёт. Рим же. А заговор нужно подготовить. Собрать сведения, составить план. Но ситуация такова, что вряд ли всё можно будет проделать лишь болтовнёй.

— Мы будем нужны?

— Обязательно и много. Не меньше сотни. Вдруг потребуется демонстрация силы для поддержки разговоров. И первым делом нам всем нужно, чтобы племя оказалось под защитой государства. Иначе будет трудно говорить в Риме о правах племени даже с нашими сторонниками.

— Как это под защитой государства?

— Я тебе говорил, Антиопа, что раз вы стали владельцами земли, то придётся платить налоги. Пока вы не платите налоги, то и не являетесь гражданами Рима. Сейчас осень — время сбора налогов. Нужно заплатить первый — подушный и как можно скорее. Взять у откупщика расписку с печатью об уплате налога. Если тот будет упираться, то сами знаете, что делать.

— Откупщик, который собирает налоги, сидит в Алкалии. Это больше двадцати миль отсюда, — сообщила Одра. — Да и денег, сам видишь, как у нас мало. А сколько платить мы даже и не знаем.

— Всё это неважно. Заплатить можно зерном. Ты же сама говорила, что урожай хороший. Сколько заплатить тоже неважно. Отвезите мешков пятьдесят-семьдесят или, вообще, все излишки, если их некуда деть. Если будет мало, то можно будет довезти позже. Если окажется много, то перейдёт на следующий год. Нам важно получить на руки доказательство уплаты. Оно делает вас гражданами Рима. Как въедете в Алкалию, спросите местных жителей о налогах и ценах на зерно. Сколько за кого платить? За мужчин, женщин и детей берут по-разному. А то откупщик может вас надуть. Солнце ещё не в полдне. Если поспешите, то успеете погрузиться и доехать до Алкалии уже сегодня, а завтра вернётесь обратно.

— Антиопа, мы тогда пошли?! — вопросительно заявила Одра. И, захватив с собой пару молодых сотниц, ушла.

— А мы тогда с Антогорой отберём девочек посообразительнее и половчее. Я сама их поведу. Затея у нас опасная. Могут и не все вернуться.

— Конечно, сама. Представитель племени должен же быть у нас наготове. Что там у нас получится, кто знает…

*

Через три дня колонна амазонок въезжала во двор виллы Александра. Компания Габора, разинув рты, взирала из сада на эту демонстрацию силы и красоты.

— В конюшне только ваши лошади и поместятся, — сказал я Антогоре. — Остальных выгоните в поле. Пусть сами пасутся. Доспехи сложите в нижних залах. Не представляю, где мы всех расположим с ночлегом и едой. Давайте так, столы, какие есть вытащим в сад. Там и будем обедать. Место, где спать девочки пусть сами ищут себе в доме. Только на наши лежбища пусть не зарятся. В библиотеку можно положить человек двадцать. В наших комнатах на полу и кушетках человек по пять. В столовой, гостиной, верхних и нижних комнатах для гостей тоже много поместится. В первый этаж не нужно никого помещать — полы каменные. Александру в спальню можно вселить десяток. Так что вроде места и хватает, а вот на чём лежать…

— У всех походные мешки с собой. Набьют травой или сеном.

— Ферида!

— Я здесь.

— Бери серебряные деньги, Мара, запрягайте повозку и давайте в село за едой. Берите всё, что только дадут. Помощниц взять с собой не забудь.

Почти все новоприбывшие всю жизнь прожили, не покидая племени. Теперь группками бродят по всем трём этажам виллы, разглядывая диковины невиданного жилища. Пусть себе бродят, где хотят. Надо же как-то привыкать к атрибутам древнеримской цивилизации. А то ещё, не приведи Боги, в самом Риме растеряются. Хотя вряд ли — не то воспитание. Где-то внизу, в первом этаже истошный визг и плеск воды. Вот, пожалуйста, кого-то ради потехи уже спихнули в бассейн.

— Ладно, Антогора, я отправлюсь разыскивать Александра. Ты со всей компанией лучше кого бы то ни было управишься. Не вижу Антиопы. Где она? А, впрочем, не надо. Передай ей, чтобы на своих девочек не давила. Пусть чувствуют себя свободно и делают, что хотят. Ну, не совсем, что хотят, конечно. Какой-то предел должен быть. Например, Александр очень удивится и расстроится, если появится здесь и вдруг не обнаружит своего дома на месте. Я пошёл!

И в самом деле, пошёл. Скрылся за деревьями и огляделся, не видит ли кто меня. Вроде нет. Но амазонки пронырливый народ. Особенно в таком количестве, из-за которого не уследить, кто и где находится. Когда выходил из виллы, то увидел, что несколько девочек уже в саду. Не обидели бы они наших фавнов. Пройдусь-ка я на всякий случай подальше. Углубился в лес ещё шагов на двести и наткнулся на жилище нимф. А меня вот всё интересовало, куда это Ферида бегает звать нимф на купание.

Лесная прогалина и на ней сплетённый из живых ветвей дом. Словно дом или не дом, а большая, изящная и замысловатая, лесная беседка растёт себе из земли и не знает, что домам не положено самим расти — их строят. Но нимфы — не люди и, может быть, и умеют растить живые дома. Красиво! Вьющиеся растения взбираются на стены, огибают окна и распускаются цветами небывалой радужной гаммы. Зайти? Не приглашали. Отступаю на несколько шагов назад и ухожу в Питер.

*

Александра дома нет, как нет ещё и двух часов дня. Наверное, ещё в школе. У Стеллы его сменил нанятый менеджер. Ну, что ж, пойдём в школу. Александр и в самом деле там. Заканчивает последний урок. Звонок. Выходим на улицу.

— Ты что это припёрся? Вроде бы отправился отдыхать, а сам другим покоя не даёшь. У меня ещё продлёнка сегодня.

— Попроси кого-нибудь подменить.

— Ты это серьёзно?

— Более чем. И напиши заявление за свой счёт дней на десять. Соври что-нибудь. Если надо пообещай коллегам материальную благодарность сверх официальной платы за переработку.

— Так серьёзно?

— Я тебя вон в той уличной кафешке подожду. А то дождик накрапывает.

Не задавая больше вопросов, Александр унёсся в школу. В кафе среди дня не многолюдно. Оккупирую столик подальше от всех и заказываю кофе. Кругом мир и спокойствие. Никто и не подозревает, что сейчас в этом невинном заведении начнёт зреть заговор против Великой Римской Империи. Александр прилетает через полчаса. Тоже заказывает кофе.

— Выкладывай!

— На племя был набег из-за моря. Двадцать две девочки погибли.

— Ох!

— Вот тебе и "ох". И ещё какой "ох" — двойной и тройной. Амазонки, конечно, всех уложили, но среди мёртвых дикарей обнаружились двое римлян, — и я рассказал всё по порядку, начиная от сообщения Антогоры об уехавшем вестнике из Рима.

— Надо же, как неймётся этим сволочам! Нашу римскую коалицию самозащиты опасаются трогать. Решили подойти с другой стороны и разбить нас с тыла чужими руками. И они как бы ни при делах, и наша коалиция лопается, как мыльный пузырь без защиты амазонок. Ловкачи! Пошли!

— Погоди, погоди, там сейчас такое творится, что спокойно с глазу на глаз не поговорить.

— Понятно. Три амазонки для моей виллы в самый раз, а сто — это уже большой перебор?

— Что-то вроде этого. Так что лучше посидим пока здесь.

— Есть какие-нибудь мыслишки?

— Как обычно. Слишком мало информации у нас о том, что происходит на кухне Октавиана и Антония. Не с чем интриги начинать.

— И что?

— Нужно и сведения из их банды выдавить, и заставить делать то, что им делать совсем не хотелось бы. А свои козыри мы попридержим.

— Думаешь наша осведомлённость большой козырь?

— У нас есть кое-что побольше просто осведомлённости. Именной перстенёк убитого на землях амазонок римлянина. Пока о нём молчим и, если выяснится, что перстенёк и в самом деле сенатора Флара, а сам он где-то пропал, то у нас будет не козырь, а целая куча козырей. Амазонки-то теперь богатые собственницы имущества и гражданки Рима. Представляешь, какая картина вырисовывается. Правители Империи организовали на деньги Империи набег враждебных племён на территорию Империи, её граждан и имущество этих граждан. Это ведь предательство непростительное и императору. Понимаешь? Перед этой парой замаячит петля, несмотря даже на то, что они сейчас на самом верху.

— Классная идея! И с чего начнём?

— С блокады Рима.

— Чего-чего?

— Оглох что ли? С блокады. Сколько в Риме ворот для въезда-выезда?

— Восемнадцать.

— Очень хорошо. Объезжаем Рим вокруг и у каждых ворот оставляем по пять-шесть амазонок. Пусть они войдут в город и обоснуются у самых ворот. Постоялый двор, таверна или наём дома. Ты со своими друзьями присоединишь к ним по человеку, знающему Рим и Антония с Октавианом в лицо. Никто ничего не делает, а просто наблюдают, как народишко шастает туда-сюда через ворота. Гражданки Рима могут позволить себе такую невинную забаву, как сидеть в полном вооружении у любых городских ворот и смотреть по сторонам. Кому какое дело до этого!

— Я всё время удивляюсь, какой ты, Серёга, жук! Мудрый не по молодости жук. Такое удумать, что и придраться не к чему. Везде возникнут вопросы, поплывут слухи, а ответы на них только у нас. Информация и визитёры к нам валом попрут, а мы будем только подбрасывать дровишек в огонь.

— Вот-вот. Именно попрут. Не могут не попереть. Амазонки здесь, хотя их тут и не должно быть. И что там у них произошло неизвестно. Сенатор-то пропал. Если бы при этом ещё кто-нибудь шумел, требовал чего-то, и то было бы спокойнее. А амазонки и ночью не выпускают ворот из вида. А вдруг их армия на подходе и они здесь, чтобы открыть перед ней ворота? Вариантов слухов и предположений великое множество. Будем подогревать те, которые нам выгодны. На самом деле нам нужно, чтобы Октавиан и Антоний ни под каким видом не выскользнули из города.

Вот вроде вчерне пока такой план. Можно идти. Но меня, знаешь, что ещё гложет, хотя здраво рассуждая, вины на нас нет никакой?

— Что?

— Не затеяли бы мы эту коалицию самозащиты…

— То не было бы и набега на амазонок, — закончил Александр. — Печально, как факт, но, сам понимаешь, любое наше действие или бездействие в любом случае вызвало бы какую-нибудь подлость с той стороны. Октавиан-то даже и без нас пытался нагадить амазонкам.

*

Надо же, вилла Александра всё ещё на месте и даже не повреждена. И что особенно странно — тихо кругом.

— Пойдём через сад, — предлагаю я. — Там вроде кто-то копошится.

— Чего это вы все столы сюда вытащили?

— Так в доме всем не поместиться. Твоя столовая максимум на сорок человек. А тут, если за столами всем места не хватит, то хоть скамеек много.

Несколько девочек таскают из дома посуду и расставляют на столах. Антогора пересчитывает места. Габор со своей компанией тут же. Комментируют действия девочек и путаются у них под ногами. У Антогоры лопается терпение:

— Что вы тут топчитесь, мохнатые! Мешаете только. Взяли бы кувшины, да принесли вина. Можете не торопиться.

Рогатая компания мигом исчезла, почуяв возможность загрузиться и самим прямо в погребе.

— А где остальные? — спрашиваю я.

— Некоторые на кухне, а кому занятия не нашлось, отправились с Антиопой на озеро, — ответила Антогора, подставляя Александру щёку. Посмотрела на солнце и добавила: — Наверное, скоро придут обратно.

И в самом деле, за столами все так и не уместились. Кто-то разбрёлся по скамейкам со своими плошками. Подчистили всё, что было. Вино, конечно, стало предметом особого интереса Антиопы.

— Александр, Сергей говорит, что ты можешь нам посодействовать с виноградом. У нас что-то плохо получается. Опыта нет. Никогда не сажали, а вот несколько лет назад решили попробовать. Неудачно. Несколько раз покупали саженцы и всё впустую.

— Нет ничего проще и время сейчас как раз подходящее для посадки. Какое вино вам больше всего понравилось? Это? И это тоже? А это красное? Понятно. Три сорта, стало быть. Хорошие сорта не только для вина. Ягоды тоже вкусные. Винные виноградники за селом. Потом сходим и поговорим с крестьянами. А если кто-нибудь хочет ягод, то вон за садом маленький виноградничек для стола. Там, наверное, ещё что-нибудь осталось. Можно пощипать.

Несколько амазонок сразу ринулись туда.

— Сергей мне всё рассказал, — вздохнул Александр. — Тянуть нам незачем и завтра утром двинем в Рим. Антиопа, собирай всех в библиотеку. Расскажем, что будем делать.

В библиотеке едва-едва все поместились. Кто-то стоит у стен и в дверях, многие расселись прямо на полу, а счастливицам, прибежавшим впереди всех, достались кушетки. Антогора смешно сморщила носик, увидев, что её любимая кушетка уже полностью оккупирована и шансов завалиться на неё нет, и не будет. Бесцеремонно втиснулась ко мне в кресло, правда, рассчитанное чуть ли не на великанов, а Охоту посадила себе на колени.

— Объясняю всем задачу, — начал Александр. — Всех вас здесь, кроме вашей предводительницы сто десять человек. Очень удачное число. Нам нужно восемнадцать команд по пять-шесть человек. Так что Антиопа разделит вас по шесть человек, назначит старших и две из вас — Астра и Вилия так и останутся вестницами при Антиопе. Вот и сто десять. Когда мы приблизимся к Риму, то у каждых ворот будем оставлять по команде.

Вот теперь слушайте внимательно. Потому как дальше будете действовать самостоятельно. Вам вместе с лошадьми нужно будет устроиться в городе рядом с воротами. Всё равно где. Подойдут и постоялый двор, и таверна. Если их нет, то нужно будет договориться с постоем у жителей. Деньги на всё у вас будут.

— Ворота брать будем? — послышался чей-то вопрос.

— Нет, только наблюдать за воротами, словно вас очень интересует, кто и когда в них входит и выходит. Ни во что не вмешиваться и в драки со стражей не вступать.

— Совсем ни во что не вмешиваться? — послышался уже совсем другой голос.

— Правильный вопрос. Смотрите сами. Вмешаться можно, например, чтобы выручить кого-то из беды. Смотрите по сторонам весь день и даже ночью. К каждой команде присоединится по местному жителю, которых мы к вам пришлём. Они будут знать в лицо Октавиана и Антония. Ваша главная задача только в одном. Если кто-то из этих лиц пожелает выйти из города, то не выпустить его за стены. Даже, если придётся подраться. Если они появятся рядом, зовите подмогу от соседних ворот. А так, ни на что внимания вроде не обращаете и не давайте себя спровоцировать на нарушение порядка. Но и в обиду себя не давайте. С окрестной публикой старайтесь подружиться, но лишнего не болтайте. Вроде всё.

— Нужно будет захватить Антония или Октавиана?

— Нет, только не дать выйти из города. Пусть катятся обратно. Ещё есть вопросы? Нет? Тогда твоя очередь, Антиопа, дели всех на команды.

Я легонько щипнул Охоту за ягодицу и подсказал:

— Тащи мешок.

Она соскочила с Антогоры, полезла в шкаф и взвалила на стол, звякнувший серебром мешок.

— По сколько давать?

— По две горсти должно хватить.

Управились быстро. Антиопа называла имена и назначала старших, а Охота отсыпала старшей монеты. Мешок сильно похудел. Даже можно сказать, что вконец отощал, но хватило всем.

Александр с Антиопой отправились в село говорить с виноградарями, а девочки рассыпались кто куда. Как саранча прочесали плодовый садик. Если там что-то и было, то после них остались только листочки. Габор и Фаустус, смотрю, завлекли в саду двух долговязых амазонок какими-то сказками. Но быстро схлопотали по рукам и убрались в лес. Большая группа двинулась к озерцу. Нашлись и желающие полюбоваться необычными нарядами Антогоры, Охоты и Фериды. А почему бы и не примерить их, а заодно и вызвавшие наибольший интерес трусики. Подглядывать не стал. Хотя и сильно подмывало побаловаться таким интимным зрелищем. Все как-то сами нашли себе занятие до ужина.

Уже стемнело, когда Мар подкатил к дверям на дорогу повозку со свежим, не совсем даже высохшим сеном. Кому не досталось мягкой лежанки, набили свои дорожные мешки сеном. Запах от этого сена в доме — сказочный. Сунулся в свою ванную освежиться — чёрта два! Намыленная красотка в полутьме блаженствует под холодным душем и одновременно с наслаждением принюхивается к куску ландышевого мыла, зажатого в кулаке. Хоть бы в спальне ни на кого не наступить. Осторожно пробираюсь между лежащими на полу девочками. Все уже спят. Привыкли отходить ко сну с наступлением темноты. На моей кровати кто-то лежит.

— Подвинься же! — пихаю я это тело.

Тело что-то недовольно промычало, но подвинулось.

Наутро не только рядом со мной никого не оказалось, но в спальне даже и мешков не видно. Будто ночная катавасия мне приснилась. Зевая выхожу на террасу. Вот они — все сто десять и три наших во главе с Антиопой колонной возвращаются с озера. Свежие и весёлые. Словно и нет у них в памяти той кошмарной битвы несколько дней тому назад. Я даже непроизвольно поёжился.

После завтрака массовая гимнастика, на которую даже нимфы пришли полюбоваться. Почему после, а не перед завтраком я так до сих пор и не понимаю. Сто четырнадцать стройных и красивых гимнасток — это зрелище! Антиопа не только не отстаёт от молодёжи, но и подаёт команды на упражнения. На стрельбу из лука времени нет, и вся сотня высыпала на поле ловить своих коней.

*

Путь до Рима прошёл без приключений. Мы даже не стали считать по дороге вытаращенные глаза и разинутые рты. В придорожных харчевнях и постоялых дворах доходные клиенты сметали всё подчистую, не скупясь при расчёте. На последней перед Римом остановке девочки надели боевые доспехи и прицепили к поясу мечи. Шлемы Антиопа приказала не одевать. Сверкающие на солнце воронёные нагрудники, наплечники и набедренники, развевающиеся на ветру длинные волосы и строй огромных коней по двое в ряд — это что-то! С одной стороны, взглянув на эту картину, становится страшновато. Но с другой стороны, снятые шлемы говорят о том, что угрожающие намерения у кавалькады отсутствуют.

Какой-то всадник, спешивший по своим делам нам навстречу, вдруг, доехав до середины нашей колонны, резко развернулся и поскакал обратно. Когда вышли на Аппиеву дорогу, от ритмичного и звенящего стука подков тяжёлых коней по камням зрелище стало ещё более мощным и угрожающим.

У ворот нас уже ждали. Человек тридцать городской стражи выстроились перед воротами вогнутым к нам полукругом, и перегородили въезд в город. Центурион в шлеме с гребнем, или кто он там, стоит слева и смотрит, как мы приближаемся. На всякий случай мы с Александром встали сбоку от колонны, и Антиопа оказалась впереди. Шагах в семидесяти от стражи колонна остановилась. Антиопа подняла руку.

Передняя шестёрка амазонок отделилась от строя, и подъехала вплотную к стражникам, оказавшись внутри их полукруга. Старшая команды свесилась с коня и что-то сказала ближайшему стражнику. Тот помотал головой, судорожно вцепившись в копьё. Амазонка полуобернулась к центуриону и повторила уже сказанное ею. Тот что-то ответил и тоже мотнул головой. Она снова что-то сказала. Похоже, что уже настойчиво и сердито. Центурион опять отрицательно мотнул головой, что-то негромко выкрикнул, отступил на шаг назад и положил руку на рукоять меча. Стражники напряглись.

В мгновение ока левый ряд шестёрки развернул коней в обратную сторону. Длинные мечи, сверкнув и звякнув, оказались вне ножен прижатыми к правой ноге острием к земле. И стражники, и амазонки замерли. К девочкам, принявшим строй круговой обороны, теперь ниоткуда не подступиться, не напоровшись на стальное лезвие.

Антиопа тронула коня, колонна двинулась вперёд и остановилась в пяти шагах от центуриона.

— Я вижу, что ты не трус, но моих девочек пропусти, — без малейшей угрозы в голосе бросила Антиопа центуриону. — Гражданки Рима имеют право беспрепятственного входа куда угодно.

Тут и угрозы не нужны. Тяжёлый, безжалостный взгляд крупной телом и зрелой годами амазонки в чёрных с золотом доспехах и с глубоким шрамом на щеке убедит кого угодно. Да когда она ещё и возвышается, нависает над тобой. Центурион поёжился под этим взглядом, опустил глаза и махнул рукой своим солдатам. Те словно ожили и суетливо расступились. Шестёрка убрала мечи, восстановила строй и скрылась в воротах. Колонна попятилась назад и свернула на тропу вдоль крепостной стены.

Я поймал несколько растерянный взгляд центуриона, пожал плечами и помотал головой, словно удивляясь его легкомыслию вставать на пути такой силе. За воротами видны две фигуры в тогах внимательно наблюдающие за этой сценой. Сам центурион вряд ли бы стал перекрывать ворота среди бела дня, если нет очевидной опасности. Будут теперь ему неприятности за уступчивость.

У следующих ворот не возникло никаких препятствий. Впрочем, и у всех последующих. Правда, пришлось дважды переправляться через Тибр. Мелкая речушка. Девочки отделялись от нас и исчезали за стеной. В одном месте, играющие у ворот мальчишки начали кричать:

— Амазонки! Амазонки! — чем привлекли внимание взрослых и шестёрка скрылась в воротах под приветственные крики и рукоплескания.

— Антогора, а это ведь тебя помнят, — обернувшись назад, сказал я.

— Так уж и меня, — буркнула мне в спину девушка.

— А кого же ещё. А вот твоя слава досталась девочкам, которые сейчас скрылись в воротах.

— Ну и пусть, — послышалось в ответ. Хотя чувствуется, что ей приятна чья-то память о ней.

А я подумал, почему это когда мы вместе едем верхом, то Антогора всё время старается держаться у меня за спиной. М-м д-а, загадка. Впрочем, Охота всегда держится за спиной Александра. Спросить что ли?

— Антогора, а почему в поездках верхом вы с Охотой стараетесь держаться за спиной у нас с Александром?

— Да-да, интересно, — поддержал меня Александр.

Антиопа улыбается и молчит, глядя на девочек.

— Всё очень просто, — отвечает Антогора. — Сзади нам видно и вас самих, и всё поле, откуда могут напасть.

— Вот как? А я думал, что это вы нами прикрываете себя от опасности спереди.

— Ах, ах! Да как ты смеешь даже подумать такое! — задыхаясь от возмущения, завопила Антогора.

Я быстро подъехал к ней, обхватил за шею и прижал к себе.

— Эх, девочки, знали бы вы, как мы с Александром вас всех любим!

Антиопа смеётся:

— Сергей, тогда бери сразу их всех трёх замуж.

— Не могу. Все очарование платонической любви сразу пропадёт.

Антогора облегчённо вздыхает и улыбается уголками губ:

— Не шути больше так.

Впереди показались последние ворота. Въезжаем все вместе. Последняя шестёрка отстаёт, а мы ввосьмером направляемся к дому Александра. Оказывается, что сама Антиопа впервые в Риме. С интересом осматривается вокруг.

— Какое множество народа!

Специально проехали через Форум, чтобы Антиопа, Астра и Вилия могли полюбоваться его архитектурой. Молча поедают глазами.

— Теперь понятно, что такое Рим и почему его называют Великим, — проговорила Антиопа, когда мы подошли к зданию сената. — Но мы поборемся и с Великим.

По ступеням спускаются одетые в тоги государственные мужи. Бросают на нас заинтересованные взгляды. Кому-то подводят лошадь. Кто-то отбывает в носилках, а кто-то и на своих двоих.

— Вон Марк и Ливий вышли, — увидел своих римских друзей Александр. — Давайте спешимся. Не принято говорить с государственными деятелями, сидя на лошади.

Эта пара уже увидела нас и спешит навстречу с распростёртыми объятиями.

— Как вас много сегодня, — восклицает Ливий, знакомясь с неизвестными ему амазонками.

— Не случилось ли чего, — беспокоится Марк.

— Случилось, но об этом поговорим дома.

Марк и Ливий живут неподалёку и в сенат ходят пешком. Так что домой к Александру дружно потопали, держа лошадей в поводу. Там нас не ждали, и началась обычная суета неготовности к пришествию гостей. Но два дня пути — это всё-таки два дня и сенаторам пришлось терпеливо ожидать, пока мы приведём себя в порядок при помощи воды. Наконец, все расселись за заставленным всякой всячиной столом.

— Ну, и что случилось? — нетерпеливо спросил Ливий.

— На амазонок был совершён набег из-за моря, — ответил Александр. — Двадцать две воительницы убиты.

— Это ужасно, — обернувшись к Антиопе, охнул Марк. — Мы вместе с вами будем скорбеть. Искренне сочувствуем.

Антиопа кивнула, принимая соболезнования.

— Ужасно — это ещё мягко сказано, — продолжил Александр. — Среди оставшихся на поле битвы трупов дикарей с севера обнаружились два римлянина без оружия. Либо послы, либо советники.

— То есть вы думаете, что набег организован из Рима?

— А ничего другого думать и не остаётся.

— Пожалуй, что так. Знать бы имена этих посланцев.

— Есть у нас кое-какие соображения. Кто отправлялся из Рима в Галлию или куда-то туда севернее и восточнее по делам? Торговли там у Рима сейчас нет. Так что круг римских дел в тех краях очень ограничен, и частным лицам там делать нечего.

— За последние полгода туда ушли два обоза для армии, но это ещё в начале года. А месяца полтора или два назад туда повезли жалование легионам. Сенатор Флар должен вот-вот вернуться оттуда с отчётом. Нет, Александр, хотя Флар и из партии Октавиана, но чтобы он, сенатор, оказался замешанным в набеге… Нет, не укладывается в голове. Хотя многим и показалось странным, что он вдруг повёз туда деньги и по долгам перед армией. Об этих долгах обычно стараются не вспоминать. С долгами лучше рассчитываться, когда армии возвращаются в метрополию. Их численность тогда значительно меньше.

— Так вы думаете, что время возвращения Флара ещё не прошло?

— Может быть, он и должен был уже вернуться, но задержка ещё не так уж велика, чтобы беспокоиться.

— Ладно, пусть будет так. Но у нас есть вещичка, снятая с трупа на поле битвы. Нам хотелось бы, чтобы вы её посмотрели. Вдруг узнаете, кому она принадлежит. Сергей!

Я выложил на стол кольцо-печатку и Марк быстро схватил его. Осмотрел, передал Ливию. Тот повертел его так и этак, положил обратно на стол, и сказал со вздохом:

— Да, вы правы. Это Флар. Стало быть, ждать его с отчётом не приходится.

— Не только. Дикари не пошли бы в набег по указке Рима, если бы им не заплатили. Римские правители на деньги римской казны организовали набег дикарей на Рим. В результате погибли граждане Рима. Если это обнародовать в сенате, то какая будет оценка?

— Предательство.

— А если узнают на улицах?

— Тоже поймут как предательство, и начнётся бунт. Как удачно для нас кости упали!

— Не спеши. Про удачу ещё рано говорить. Её ещё нужно подготовить, чтобы в Риме и стране не началась резня. Так что помалкивайте пока и о перстне, и о римлянах в набеге.

— И что тогда будем делать?

— Те амазонки, которых вы здесь видите, ещё не все, что прибыли в Рим. Есть ещё больше ста, которые командами по шесть человек сидят у всех римских ворот. Ничего не делают, и делать вроде ничего и не собираются. До сената слух о них ещё не дошёл, но уже вечером слухи по городу о таком странном явлении поползут. Наша задача потворствовать слухам и пробудить в верхах панику неизвестно о чём. От неизвестности начнутся и панические действия, а это нам и надо. Будем подливать масла в огонь.

— Гм, интересная затея, — пробурчал Марк размышляя. — Здесь есть, где рыбку половить. Нам с Ливием какая роль отводится в вашем плане?

— Большая. Нужно подобрать восемнадцать надёжных людей, знающих Рим и Октавиана с Антонием в лицо. Этих людей дадим в помощь амазонкам. У тех одно задание — не выпустить из Рима ни Антония, ни Октавиана. Больше ничего. Так что пока амазонки тихо сидят у ворот к ним не с чем придраться.

— Понятно. Найдём таких людей. Что ещё?

— Поднимите в сенате шум по поводу исчезновения сенатора Флара. А также о странности расчёта по долгам перед армией. Не пора ли послать по следам Флара комиссию, для выяснения, где он и что там с посланными деньгами. Если будут возникать предложения о применении каких-либо санкций к амазонкам в городе, то поинтересуйтесь основаниями. Топите эти предложения в зародыше.

— Тоже понятно. Запрос по Флару в сенате — это здорово пощекочет пятки Октавиану и Антонию. Хорошая идея. Ты прав. Кольцо ещё рано пускать в ход. Сначала нужно показать, что Флар и деньги пропали. Или, во всяком случае, породить мнения, что с ними что-то нечисто. Подточить позиции Октавиана и Антония. А потом и выложить перстень.

— Вот-вот, именно. Сегодня слухи поплывут. Завтра сгустятся и вызовут вопросы, что с ситуацией делать? Послезавтра, наверное, к нам начнутся визиты с вопросами к первоисточнику. Тут мы и помутим воду. Амазонки придут в сенат с жалобой о набеге. Ждите. Так что завтра у нас выходной, а у вас двоих самая работа.

*

— Итак, чем займёмся в свой законный выходной? — спросил Александр утром за столом.

— Не знаю, кому выходной, но ты свой ещё не заработал. Вчера ты погорячился, объявив на сегодня выходной, — охолонул его я. — Дел непочатый край.

— И какие это дела ты нам придумал?

— А тут и придумывать нечего. Я забираю Антогору, Антиопу с Астрой и Вилией, и идём проверять, как устроились девочки. Думаешь, что впихнули их в город и можно бросить без призора?

— Ладно, ладно, согласен. У тебя выходного не будет, а мне какую работу придумал?

— Сложную и подлую. Возьмёшь Охоту с Феридой и на свой собственный выбор слуг потолковее. Твоя задача устроить наблюдение за императорским дворцом. Если кто-то из интересных нам лиц двинется в сторону городских стен, то мы моментально должны об этом узнать.

— Действительно, ничего подлее, как поручения организовать шпионаж, мне от тебя и ждать нельзя было.

Антиопа рассмеялась

— Ты что, Александр, тебе досталась самая почётная миссия. Держаться как можно ближе к властителям и не сводить с них глаз, а ты обижаешься. Пойдём, Сергей!

— Пойдём. Саш, встретимся у Василия.

На всех наших постах вроде бы благополучно. Марк и Ливий постарались ещё вчера и их люди присоединились к амазонкам уже с раннего утра. Вроде смышлёные ребята в возрасте лет от двадцати пяти до сорока. Мы с Антиопой начали объезд с ворот на Аппиеву дорогу. Думали, что после вчерашней стычки у этих ворот будут проблемы. Обманулись в ожиданиях. Сбоку от ворот небольшая толпа из жителей и стражников. Что там происходит за спинами не видно, но народ хохочет и подзадоривает кого-то. Подходим. Крохотный клочок травы локтей семь на семь у стены. Две девочки учат стражников делать подсечки. И так, и этак, и разэтак — по-всякому. Стражники молодые и им интересно, а кругом смех. Напротив, у окна в большой будке сидит вчерашний центурион и грустно, неодобрительно смотрит на всё это безобразие, но не запрещает. Подхожу к нему. Смотрит настороженно. Спрашиваю:

— Получил вчера по шее за уступчивость?

— Получил. Всё же это лучше, чем быть самоубийцей. Ваши, — и он опасливо оглянулся по сторонам, — бабы от нас и мокрого места не оставили бы.

— Твоим командирам нужно было как-то замарать амазонок кровью в Риме, а на тебя и стражников им совершенно наплевать. Вот тебе и отдали приказ не пускать их в ворота. Хотя и права-то отдать такой приказ не имели. Понимаешь?

— Ещё бы!

Отхожу от будки и присоединяюсь к Антиопе.

— Мы разместились вон в той таверне, — рассказывает старшая команды. — Там и конюшня хорошая есть. Вечером пришли несколько стражников и стали извиняться за то, что произошло перед воротами. Что сделаешь, народ-то подневольный. У меня есть вопрос.

— Давай.

— На что можно тратить деньги?

— Чёрт, Антиопа, как же это я забыл объяснить всем сразу. Теперь придётся по отдельности растолковывать. С деньгами всё просто. Посчитай, сколько твоей команде придётся заплатить за постой и еду в течение семи дней. Отложи, а остальное поделите между собой и тратьте, как хотите. На римском рынке много заманчивых вещей и для себя, и для подарков. В вашем распоряжении два дня — сегодня и завтра. Событий пока не ожидается, и поэтому можете попеременно побегать по Риму, оставляя на карауле двух-трёх человек. С послезавтра уже никаких отлучек. Будьте внимательны. Уличных воришек в Риме тьма тьмущая.

— Спасибо. Девочки очень обрадуются.

— Как тебя зовут? — спросил я стоящего рядом человека Марка и Ливия.

— Бруно.

— Очень хорошо, Бруно. Покажи девушкам что здесь и где.

— Конечно.

— Щедро ты распоряжаешься, — вслух подивилась Антиопа, когда мы двинулись к следующим воротам. — Им же каждой достанется денариев по пятнадцать. Сумасшедшие деньги!

— Думаешь, они не достойны такой мелочи?

— Не путай меня. Каждая из них бесценна, как и любой хороший человек. Но они отроду таких денег в руках не держали.

— Да брось ты, если всё хорошо разыграем, то мы для племени и не такие деньги добудем. Вы же пострадавшие. Хотя вашу утрату никакими деньгами не возместишь, но всё же…

В общем, все устроились нормально и подходы к воротам контролируют. У Пренестинских ворот две девочки присматривают за улицей. Остальные и их местный помощник завтракают в таверне. Антиопа недовольно покрутила носом, увидев на столе кувшин вина, но ничего не сказала.

— Мы только чуть-чуть для пробы, — тем не менее, начала оправдываться старшая.

— А я разве что-нибудь говорю? Вы не маленькие и должны сами знать, что и когда можно.

У Соляных ворот амазонки играют во что-то с ребятнёй из окружающих домов. У ворот Аврелия — сады Цезаря. Девочки облюбовали небольшую лужайку и расположились, как на пикнике. Пара стражников толкутся возле них, и стараются завязать разговор. Антиопа обходом осталась довольна. Правда, у меня от ходьбы ноги устали. Рим — город всё же не маленький и обойти его по периметру непростое дело. Солнце давно перевалило за полдень, когда мы всей компанией ввалились к Василию. Александра ещё нет. Или уже нет? Антогора пошла узнавать и распоряжаться насчёт баранинки. Нет, не приходили сюда ещё наши разведчики. Сидим и ждём, а их всё нет и нет. Наконец, являются.

— В следующий раз сам будешь заниматься такими делами, — заявил Александр.

— А что, не успели вы ещё появиться перед дворцом, как вас уже застукали на шпионаже? Так физиономии нужно было заранее состроить не вызывающие подозрений.

— Обошли не раз всё кругом. К дворцу Августа, где засели Октавиан с Антонием не подступиться. Всё открыто, а кругом богатые дворцы и виллы. Едва нашли два места поодаль. Самого дворца из них не видать, но из дворца мимо этих мест незаметно не пройти в ту или другую сторону. Оттуда до моего дома можно маленькими улочками быстрее добраться, чем по парадным. Да и недорого обошлось.

— Ладно, и то хлеб.

— Знаешь, — с сомнением в голосе произнёс Александр, отрезая от бараньей ноги солидный кусочек, — все эти наши старания выглядят как-то несолидно, примитивно и неубедительно. Замахиваемся на властителей такой империи и вдруг какая-то мышиная возня у городских ворот, дилетантская слежка и всё такое.

— А ты думаешь, что другие заговоры выглядят иначе? Хотя ты прав, но ты, наверное, подумал о совсем других заговорах с другими целями.

— Какими ещё другими? — поинтересовалась Антиопа, опередив такой же вопрос Александра.

— Цели в заговорах могут быть разные, а также ближние и дальние. У нас только одна — ближняя цель. Нам нужно как можно быстрее убрать с политического олимпа двух прохиндеев и только. Тут чем проще средства и меньше толчется народа, тем лучше. Другое дело, если бы у нас была бы ещё и другая цель. Скажем вместо свергнутых злодеев сделать императором, ну, скажем, Антиопу.

Антиопа глупо хихикнула:

— А почему бы не Антогору?

— Только не меня, — мигом отреагировала та. — Мне кушетки в библиотеке вполне хватает.

— Да ладно, вам. Это же так, для примера. Для того, чтобы занять трон и усидеть на нём нужна большая поддержка. Вот тогда и возникает солидный по средствам заговор. Масштаб, внушительность тут необходимы. Без них никак. У нас же ни сесть в императорское кресло, ни посадить туда кого-то определённого, намерения нет. Вот у нас всё и просто.

— Наверное, ты как всегда, нет, как почти всегда прав. А может, всё-таки кого-нибудь посадим наверх? Если нас самих не посадят в какие-нибудь казематы.

Антогора даже застонала сквозь зубы.

— Ну и идейки у тебя иной раз проскакивают, Саша. Антогора, объясни ему, почему этого не следует делать.

— Просто не нужно туда лезть честному человеку и всё тут! Это место для бесчестных. Таким уж оно создано и другим не будет.

— Понял, что наша умница говорит? Глас народа-таки. Коротко, элементарно, понятно. Антогора, я просто дивлюсь иногда, какая у тебя мудрая голова. И красивая притом. Как такое совпадение в природе может быть? Антиопа, где ты нашла такое чудо?

— У нас в огороде такие растут, — смеётся Антиопа. — Вот я состарюсь, как раз Антогора меня и сменит. Лучше меня предводительница будет.

Антогора просто млеет от похвал. Кто ж без недостатков? Любит красавица лесть, но бескорыстно, не стяжательски. Впрочем, какая же это лесть? Она ведь и вправду такова.

*

Паломничество за слухами и новостями началось раньше, чем мы ожидали. Вечером какой-то солидный гражданин в тоге сначала о чём-то посекретничал с Александром внизу. Затем они поднялись в гостиную.

— Флав Оргий, — представил его Александр. — Флав — устроитель боёв в Колизее. Прослышал, что амазонки в Риме и зашёл пригласить их на арену. Условия просто роскошные.

Мы с Антиопой переглянулись.

— Нет, в этот раз ничего не получится, — объявил я. — У амазонок траур по погибшим сёстрам. Никаких празднеств и состязаний.

Древнеримский шоумен настаивать не стал, выразил соболезнование и удалился вместе с полученным интересным слухом.

Пришли Марк и Ливий. Весёлые и возбуждённые. Начал Ливий:

— Вы не представляете, что творилось сегодня в Сенате. Чуть до драки дело не дошло. Сначала всё было тихо. Марк заявил, что сенатор Флар куда-то пропал с отчётом о выдаче жалования войскам в Галлии. Неплохо бы выяснить, что с ним случилось и с деньгами тоже. Стали тупо и лениво дискутировать о том пропал или ещё не пропал. Нужно кого-то посылать или нет. Рано или пора. Случилось что-то с деньгами или нет. Обычная пустая болтовня, которая кончается ничем.

И тут Октавиан дал маху. Сидел бы себе тихо и всё заглохло бы. Ему донесли, что поднят такой вопрос. Он мигом послал в сенат своего секретаря. Тот начал объяснять, что с Фларом всё в порядке. С деньгами тоже и сенатор скоро будет. Его спросили — когда? Ответа вразумительного нет. А где Флар известно? Тоже неизвестно. Тогда откуда сведения, что он скоро будет? Сенаторы зашевелились, почувствовав тут какой-то подвох.

Марк подбросил ещё дров в огонь интереса. Сказал, что ему любопытно, почему с Фларом послали большие деньги для якобы расчётов по долгам с армией. Обычно рассчитывались здесь, в Риме с уже вернувшимися солдатами. Это всегда обходилось казне дешевле. Погибшие в расчётах-то не участвуют. А так получается, что деньги отправлены на всех солдат, а их, может быть, уже давно и половины нет в живых. Потребовали Антония. Чтобы пришёл и объяснил. Тот пришёл и заявил, что вместо того, чтобы заниматься всякой ерундой, Сенату лучше бы подумать, что делать с нашествием амазонок в Рим. Вчера они ворвались с Аппиевой дороги, растеклись по городу и заняли все ворота. Зачем неизвестно, но явно угроза какого-то вторжения, которое может кончиться неизвестно чем.

Марк спросил о жертвах вчерашнего прорыва. Оказалось, что их нет. Тогда какое же тут вторжение, о котором никто кроме Антония ничего не знает? А что амазонки делают сейчас? Неизвестно. Решили послать людей к разным воротам. Те скоро вернулись и доложили, что у Аппиевых ворот амазонок замечено три. Со скуки учат стражников приёмам рукопашного боя. У соседних ворот две амазонки играют со стражниками в кости на щелчки. Лбы у стражников в синяках. У других ворот тоже две амазонки. Возятся со вьющимися вокруг них детьми. У четвёртых ворот три амазонки сидят на траве и просто смотрят по сторонам. Все с мечами, но без доспехов. Стало быть, нападать ни на кого не собираются. А зачем околачиваются у ворот непонятно. Может и в самом деле ждут кого-нибудь или чего-нибудь. Вообще-то, эти девы странный народ, но на злых не похожи.

Тут-то всё и началось. Сенатор Гай заорал, что Антоний дурачит Сенат. Вместо ответа на вопрос о Фларе и деньгах для армии, пытается нас отвлечь сказками о войне с амазонками. И понеслась дискуссия на повышенных тонах о том, кто, кого и чем дурачит. В конце концов, проголосовали за немедленную отправку в Галлию комиссии по выяснению судьбы сенатора Флара и денег для армии. Обсуждение амазонок оставили на завтра. Нам показалось, что к воительницам большинство относится благосклонно. Ведь все поголовно видели Антогору в Колизее.

— Что ж, очень даже недурно получилось, — согласился Александр. — Теперь вопрос о том, что предпримет пара наших правителей на решение Сената о посылке комиссии в Галлию. Постараются сделать так, чтобы и комиссия исчезла бесследно, как Флар? Вряд ли. Этим положение не спасти. Вот поднять шум вокруг амазонок им на руку. Наша коалиция мешает им разделываться с кем угодно, как угодно. Ведь она открыта для вступления любого. Но поднять шум им мешает неосведомлённость, зачем амазонки в Риме в таком количестве и с таким странным поведением.

Завтра будем ждать гостей с вопросами. А мы все, пожалуй, лучше исчезнем с утра из дома. Пусть визитёры помучаются неизвестностью. Марк, Ливий, амазонкам нужны ткани и железо. Вот мы и посетим наши мастерские. Может, они захотят купить у нас.

— Прекрасно. Со своими друзьями мы даже об уступках в цене говорить не будем. Отдадим по нашим затратам, — расщедрился Марк, и Ливий тоже согласно кивнул головой.

— Ловлю вас на слове, — засмеялась Антиопа. — Только учтите, нам много надо.

— Ничего, переживём. То, что вы для нас делаете, гораздо большего стоит.

Марк и Ливий ушли, а Антиопа с Антогорой погрузились в расчёты. Выпытали у Александра, по каким ценам они отдадут амазонкам железо и ткани. Сколько будет стоить перевоз. Возчикам-то придётся оплатить дорогу туда и обратно. Минимум восемь дней помножить на число повозок и получится…

— Сколько получится, Антогора?

— Ничего хорошего не получится. Денег у нас не хватает динариев двести.

— С ума сойти. Вроде выгодно товар нашли, да далеко уж больно. Может, у девочек попросим? Из тех денег, что Сергей им выделил?

— Бросьте мудрить, — вмешался Александр. — Рано ещё считать, сколько у вас денег. Подождём, пока всё кончится, а там видно будет.

На том спать и разошлись.

*

Утром постарались пораньше удрать из Рима. Владение с мастерскими рядом с городом. Я так и не удосужился посмотреть литературу по изготовлению бумаги. Да ладно, попишут в Риме ещё на пергаменте. Как раз увидели, как свозили в давильню поздний виноград. Большой винтовой пресс под навесом. Рабы крутят рычаги. Сок сбегает в чаны и оттуда сливается в бочки. Попробовали — сладко и вкусно. Наверное, получится славное десертное винцо.

Кузница большая, на несколько наковален. Железо здесь, конечно не выплавляют. Но из привезённых бесформенных слитков выковывают полосы, стержни разной толщины, длины и ширины. Нарубают на кусочки и делают из них самые разные гвозди. Пожалели, что с нами нет Одры. Антиопа так, по памяти заказала разные полосы и несколько десятков мер гвоздей. Ну и пекло же здесь!

Ткацкий цех — текстрина. Нет, я не оговорился. По размерам и в самом деле цех. Только вместо шума станков непрерывный стук перекладин или как их там называют. Не знаю, какого пола пряхи в Древнем Риме, а вот за ткацкими станками сидят только мужчины. В семьях же этим занимаются женщины. Но здесь не семья, а рабовладельческое хозяйство. Амазонки долго ходят по мастерской, разглядывая и ощупывая, как ткут самые разные ткани. Льняные и шерстяные, тонкие и грубоватые, в свёрток или в готовую вещь.

— Да, — вздыхает Антиопа, — просто глаза разбегаются. Но нам пока хотя бы льняной ткани побольше.

Заглянули в склад. Время удачное. На лён перед зимой спрос упал и поэтому, если сейчас не отпускать лён на рынок, то, может быть, сорок тысяч локтей, нужных сейчас амазонкам и наберётся. А может, и больше. Ряды полок с грудами свёртков в этом убеждают.

Чего бы ещё посмотреть? Ага, изготовление сыров! Это интересно. Девочки с удовольствием пробуют свежие и выдержанные. В племени сыр не делают. Слишком много времени отнимает.

— А там что? — спрашивает Антогора, увидев через распахнутую дверь, как женщины месят какую-то тёмную массу.

— Здесь краски делают.

Совсем не обязательно ей знать, что такие краски в нашем мире зовут косметикой. И так хороша! Правда косметику девочки видели и у Швейцера, и в Париже. Знают что это такое, но воспринимают как чудачество чужого мира. А если увидят, как просто это мазание делается дома? Не начнут ли? Правда, для чего?

Два барака заслуга Александра. Мыло и ковры. Античные плетения совсем не то, что восточное ковроткачество. Александр очень успешно перенёс его сюда. Девочки с восторгом рассматривают рисунки ещё не законченных ковров. Орнамент или картинка.

— В доме с такой штукой не в пример будет уютнее, — признаёт Антиопа.

Мыло пока что на вид ещё не важнецкое, но уже разных цветов. Антиопа видела мыло в доме Александра. Но то мыло притащено из Питера. Глядя на это мыло, Антиопа, конечно, видит внешнюю разницу, но также понимает и ценовую.

— Мыло нам очень нужно, — решительно заявляет предводительница амазонок. Не меньше, чем ткани. Можно и попроще, но побольше. Самим бы научиться его делать.

— Научить нетрудно. У вас для этого всё есть, — успокаивает её Александр.

Бродили по мастерским долго, и домой вернулись только к обеду.

— Приходил Домиций Ульпиан. Сказал, что зайдёт ещё.

— Отлично! Именно его-то нам и не хватает, — обрадовался Александр. — Заранее можно было догадаться, кого к нам подошлют. Сядем за стол или подождём?

— Подождём. Наверняка он оставил поблизости кого-нибудь из слуг, чтобы предупредили о нашем возвращении.

И в самом деле. Не успели мы рассесться и он тут, как тут. Я надел на палец перстень Флара и повернул его печаткой в ладонь.

— Здравствуй, здравствуй, Домиций, — радушно встречает гостя Александр. — Всегда рады тебя видеть. Присаживайся. — И уже слугам: — Заносите!

— Благодарю, — кивая всем поочерёдно, ответил юрист. — У тебя, Александр, как всегда многолюдно и изобильно. Как поживаешь? Как дела в ваших краях?

— Поживаю ничего, а в краях не очень спокойно — разбой на дорогах. Видишь, какую охрану приходится с собой брать.

— Вижу, вижу, но, говорят, что твоя охрана более многочисленна, чем тут за столом.

— А-а, ты об этом. Вот этого винца попробуй. По-моему вполне достойное такого гостя как ты. У тебя-то как дела? Слышал, что ты не так давно вдруг внезапно приболел так, что даже не смог отправиться в Галлию с поручением от правителей.

— Винцо славное, — мрачнея лицом, от переноса темы разговора на его персону, — похвалил Домиций, — и даже очень славное. Не в каждом погребе такое найдёшь. А со здоровьем у меня ничего — оправился.

— Ага, я и то подумал, что в твоём возрасте в такие опасные поездки не стоило бы ездить.

— Почему ты думаешь, что опасные?

— Как почему? Флар-то не вернулся.

— Ещё вернётся. Куда он денется. Ну и хитрец же ты, Александр! Как ловко ушёл от разговора о твоей очень уж многочисленной охране.

— Что ты говоришь! Куда я ушёл? Охрана она и есть охрана. Чего о ней говорить-то. Разве что у них в Риме и свои какие-то дела. Но это уж не ко мне, а к Антиопе вопросы. Что тебе далась-то моя охрана? Сидят тихо, не хулиганят.

— А я не сказал бы, что просто сидят — засели. Многих интересует, почему они обосновались у всех городских ворот. Странно это и похоже на какую-то угрозу.

— Ну, вот, ты, Домиций, уже и до странностей и угроз договорился. Хотя всё намного проще. Куда я их всех дену? В дом они не поместятся. Ни в один постоялый двор тоже. У амазонок сотни делятся на команды по шесть человек. Они так и разделились на постой. А то, что у ворот, то здесь и постой ближайший, и собрать их всех при отъезде легко. А про угрозу ты совсем переборщил. О какой угрозе может быть речь, если они так разделились? А? Если бы они захотели взять Рим, то ещё позавчера бы это сделали, когда какой-то идиот распорядился не пускать их в город. Это же надо такое удумать! Не пускать в город граждан государства.

— Что-то я не припоминаю, Александр, чтобы они были гражданами Рима. То, что они владеют землёй, ещё не делает их гражданами.

— Ты прав, Домиций, не делает. Но уплата налогов за этот год сделала их гражданами. Есть и расписка от сборщика налогов из Алкалии, что налог уплачен не только за этот год, но и за половину следующего. Девочки с такой радостью были готовы платить налоги, что даже впопыхах привезли сборщику лишнее.

Домиций несколько опешил от такой новости. Возможно, у них затевалось что-то против амазонок, где ставка была на отсутствие у них римского гражданства? Теперь затея лопнула.

— А чего же тогда они не гуляют по городу, а сидят у ворот, словно ждут чего-то? — поинтересовался Домиций, слегка собравшись с мыслями.

— Антиопа, — обернулся Александр к предводительнице амазонок, — почему они у тебя не гуляют, а сидят у ворот.

Тут я повернул перстень Флара печаткой наружу.

— А чего бы им и не сидеть у ворот? Где-то нужно же сидеть. Они никому не мешают. Что за вопросы?

— Что-то ты не договариваешь.

— Да ну, тебя! Что, у нас кроме твоих дел не может быть в Риме и своих?

— Так, понятно. Стали гражданками и дела в Риме появились. Жаловаться будете?

— Будем. Наше право!

— Успокойся, успокойся, я разве против. Может быть, вот даже Домиций вам с жалобой поможет. Он тут все ходы-выходы знает. Домиций, поможешь?

Но тот уже ничего не слышит вокруг. Взгляд упёрся в перстень на моей руке. Куда моя рука — туда и взгляд старого законника.

— Домиций, ты, что на моё колечко уставился? — спрашиваю я ревниво. — Нравится? Мне тоже. Симпатичное колечко. Вензель на нём, правда, не мой, но какое это имеет значение. Да, что с тобой, в самом деле? Или оно тебе знакомо?

— Откуда оно у тебя? — внезапно изменившимся голосом прохрипел императорский советник.

— Антогора подарила. Трофей в битве. Говорит, что вот почаще и побольше присылали бы таких гостей, с которых можно снять богатую добычу. А то, что там четыре тысячи дохлых, нищих дикарей, с которых и взять нечего. Пошутила, конечно. Им, вообще, никакие гости не нужны.

Ульпиан перевёл глаза на девушку, и встретил немигающий, угрожающий и, я бы даже сказал, беспощадный взгляд. Поёжился и уставился на меня.

— Вижу, вижу знаком тебе этот перстень. Правильно ты заболел. Почувствовал, наверное, что затея с набегом на амазонок опасно и дурно пахнет. Вот и отошёл в сторону. Дальновиден, как всегда. Больше двадцати совсем юных девушек были убиты ни за что. Кто-то за это должен ответить. Доказательств предательства властителей Рима против того же Рима выше головы. Как юрист ты это понимаешь. Сенат сенатом, куда Антиопа подаст жалобу, а и сами амазонки судьями могут оказаться.

— Я говорил Октавиану и Антонию, что не стоит трогать амазонок, когда не знаешь, чем это может кончиться.

Голос Ульпиана опять ровен и спокоен. Силён старик! Получить такой удар, представляя последствия, и не грохнуться в обморок или не закатить истерику не каждый бы смог.

— Говорил, может быть, и говорил, да, вот всё же впутался, — досадливо произнесла Антиопа. — Место у племени не такое уж и простое. А глядишь ты, как быстро и безошибочно вся эта банда из-за моря оказалась там, где им нужно. Кто-то много им рассказал, кто много знал. А кто может знать о нашем месте больше и лучше тебя и землемеров, которых ты водил по нашим местам. А, Домиций? Если не хочешь боли и позора на старости лет, то реши эту проблему сам. Убитых девочек я никому не прощу.

Ничего не ответил правовед Домиций Ульпиан. Тяжело поднялся из-за стола и молча вышел. Посидели немного, не говоря ни слова. Я снял кольцо и передал Антиопе.

— Интересно, пойдёт он во дворец Августа или нет, — сам себя спросил я. — Впрочем, всё равно это ничего не изменит. Жалоба готова?

— Вот она, — показала мне свиток Антиопа.

— Тогда давайте собираться в Сенат. Будем её подавать, а то не начали бы римские законники уже расходиться по домам. Правда, Марк с Ливием обещали, если что задержать всех болтовнёй, но не до бесконечности же.

В Сенате дело обернулось довольно быстро. Когда мы вошли в зал все замолкли, без враждебности разглядывая нашу компанию. Марк представил предводительницу племени, её спутниц и нас с Александром, как представителей племени за его пределами. Секретарь Сената принял у Антиопы жалобу и передал Принцепсу — старшему сенатору. Тот развернул свиток, пробежал глазами и вернул секретарю. Секретарь зачитал текст вслух.

— Есть ли словесные или вещественные дополнения к жалобе? — спросил Принцепс.

— Есть вещественные доказательства, — ответила Антиопа. — Антогора, передай. Это кольцо снято с руки убитого на поле битвы.

Принцепс осмотрел кольцо и передал его для обозрения сенаторам. Кольцо пошло по рукам, а вслед за ним волна гула переговаривающихся голосов. Принцепсу пришлось говорить громче:

— Антиопа, опиши старшего из тех двоих, о которых говорится в жалобе.

— Мужчина лет пятидесяти-пятидесяти пяти. Волосы короткие и только начали седеть. Подбородок острый, раздвоенный. Нос обычный. Левая бровь слегка кривая, хотя шрама не видно. Также слева на щеке у самого уха бородавка.

— Понятно, — тяжело вздохнул старший сенатор. — Жалоба принята Сенатом. Завтра вас уведомят о нашем решении.

Заседание Сената сегодня затянулось. Марк и Ливий пришли поздно, к самому ужину возбуждённые и голодные.

— Тяжёлый день сегодня выдался после того, как вы ушли из Сената, — вздохнул Ливий. — Такого оборота дел никто и ожидать не мог. Один из секретарей Октавиана, наблюдающий за работой Сената испарился вслед за вами. Так что Октавиан и Антоний уже знают о вашей жалобе и кольце Флара. Ни один из них в Сенате не появился и не появится. Вся сенатская братия в растерянности.

— От чего? — поинтересовалась Антогора.

— Тут много чего рушится, — сменил Ливия Марк. — Вашу жалобу никто и не пытался подвергнуть сомнению. Слишком всё очевидно и сходится из разных мест. А это означает, что хотят того сенаторы или нет, а решение они примут единственное и известно какое. Но им нужно с ним ещё освоиться. Партии распались прямо сейчас. Нет уже ничьих сторонников, а вот обязанные есть и немало. Многие подкармливались Октавианом или Антонием и при этом щедро. А тут придётся голосовать против них. Если этого не сделать, то толпа, узнавшая такую новость, разорвёт и подкупленных ранее сенаторов. Также уже понятно, что найдёт в Галлии комиссия Сената. Хоть её и не посылай вообще. Так что почти все настроены хоть на сколько-нибудь оттянуть решение. Хотя бы до завтра или послезавтра. Гай высказался за то, чтобы послать запрет преторианской гвардии выходить из казарм. Но и это оставили на завтра.

— И ещё одно, — добавил Ливий. — Уже когда расходились, пришло известие, что Домиций Ульпиан покончил с собой. Пришёл днём домой, написал завещание и выпил яд. Где он только его взял? А вы ведь, наверное, думали, что он здесь, у Александра появится.

— А он и был здесь, — заметил я. — Днём, говорите? Значит, он от нас во дворец так и не пошёл. Антиопа убедила его не брать позор на своё имя.

— Позор?

— Ага, теперь никто и копаться не будет, каким боком Ульпиан причастен к набегу на амазонок. А ведь именно он навёл дикарей на амазонок. Через Флара, конечно.

— Понятно. Тогда ждём развития событий?

— Ждём.

Марк и Ливий ушли. На улице уже темно. Говорить вроде не о чем.

— Нет, — прерывает молчание Антиопа, — так сидеть нельзя. Ситуация слишком напряжённая. Девочки, собирайтесь. Разделимся поодиночке и поедем по командам. Ну, и что, что ночь! Нужно, чтобы все приготовились. Надели доспехи и заседлали коней. Александр, провожатых дашь, а то мы заплутаем? Я бы на месте Антония поспешила к своим войскам. Ему есть куда податься под защиту. В Отличие от Октавиана.

*

Вопреки ожиданиям и ночь прошла спокойно, и утро не принесло сюрпризов. Время уже перевалило за полдень. Ферида с Охотой откопали где-то в доме шахматы и развлекаются своим обычным образом, споря и ругаясь. Антиопа с интересом следит за их игрой, но в перепалку не вмешивается. Все в доспехах. Как ночью одели, так и не снимали. Антогора печально вертится в кресле, гремя железом. В таком облачении не очень-то приляжешь. Через раскрытое окно слышно, как во дворе бряцают копытами осёдланные лошади. Астра и Вилия дремлют внизу, у фонтана во внутреннем дворике. Александр уединился в кабинете и через распахнутую дверь видно, как он копается в каких-то свитках.

— Антогора, пойдём, прогуляемся, — предлагаю я. — Чего дома-то от скуки дохнуть.

— Давно бы мог предложить, — мигом ожила она. — Чего тянул-то? Александр, ты меня слышишь?

— Что?

— Если мы к обеду не придём — не ждите.

— Ладно.

На улицах обычная толкотня и давка. Продираемся сквозь неё.

— Если бы Октавиан попытался удрать, то сделал бы это ночью, — рассуждает Антогора, покачиваясь в седле. — Постарался бы выскользнуть незаметно через какие-нибудь тихие, малолюдные и днём ворота. Ему поблизости от Рима опереться не на что. Так что до легионов в провинциях, преданных Сенату он добирался бы тайком. Но что ему в этих легионах! Как только до них дойдёт весть о низложении правителей Сенатом, и по какой причине, то там ему спасения не будет. Скорее, он попытается скрыться в другой стране.

Пока сенат не вынес решения эти двое, как ни крути, а правители. До своих войск Антоний постарается добраться открыто и днём. Всё-таки он полководец и позориться тайным бегством не станет. А это значит, что выйти из Рима он попытается либо через Латинские, либо через Аппиевы ворота. Это в сторону его военного лагеря, мимо которого мы проезжали, двигаясь в Рим. Посмотрим, что там делается.

У Латинских ворот девочки жмутся к стенам домов. Хоть какая-то тень. Их лошади тут же. Улица узкая. Не то, что от Аппиевых ворот и перегорожена стоящими вдоль стен домов лошадьми почти наполовину. Антогора немного поболтала и мы двинулись дальше.

У Аппиевых ворот сегодня никакого веселья. Наши в полном составе сидят и стоят группой по одну сторону улицы шагах в пятидесяти от ворот. Стражники по другую сторону поближе к воротам. Народ, как обычно шастает туда-сюда со своими делами и делишками. С интересом, но без опасения смотрят на грозную компанию. Антогора идёт к девочкам, а я к стражникам. Всё тот же центурион здесь. Только стоит на улице, а не сидит в будке.

— Аве!

— Аве! Что это ваши бабы сегодня в полном вооружении и составе? Ждут кого-то? Будет драка?

— Кто его знает. Не от нас зависит. А тебе-то что? Твоё дело — ворота. Если и возникнет какая-нибудь потасовка, то, если она не приблизится к воротам, вам и вмешиваться не надо.

— Думаешь?

— А что тут думать — логика и дисциплина. Поставили у ворот, вот и держись за них.

— Может ты и прав. Лучше не вмешиваться. Неизвестно кому ещё своим вмешательством на пятку наступишь. Говорят, что сегодня с утра Сенат запретил преторианцам покидать казармы. К чему бы это? А ты кем при них — при амазонках-то?

— Не я при них, а они при мне, — рассмеялся я, — охрана от разбойников.

— Да? И ты сам-то своей охраны не боишься?

— Чего их бояться? Они добрые и послушные. Если на них не нападать, конечно. Вот если тронешь, то тогда они вмиг становятся злыми и смертоносными. Так что лучше их не дразнить.

— Похоже на то.

— Ну, ладно, держись за свои ворота!

Антогора тем временем наставляет соратниц.

— Если что, то встанете клином — один, два, три. К воротам близко не стройтесь. Иначе отступать будет некуда. Постарайтесь крови не пускать. Но это уж как получится. Если очень сильно будут нажимать, то тогда уж делать нечего. Старайтесь прикинуться глупенькими, если удастся и тяните время разговорами, пока мы не подоспеем. Где ваш помощник? Ага, как только распознаешь, те ли появились, кого мы ждём, то сигнал девочкам, а сам беги к Латинским воротам за подмогой. Вроде всё. Но об этом тебе уже говорили, наверное. Что? Звать ещё? Нет, больше ты никуда не успеешь.

На Форуме сегодня народа больше, чем обычно. Не проходят по своим делам, а собираются кучками и что-то обсуждают. Значит, слухи из Сената уже в городе. Увидев нас, приветствуют Антогору поднятием рук.

— Вот видишь, а ты сомневалась, что тебя помнят.

— Не говори глупостей. Это амазонок встречают, а не именно меня.

— Ух, какая ты скромница! К Василию пойдём?

— Давай заглянем, раз уж здесь оказались.

Не знаю, может быть, и в самом деле я такой бесчувственный. С удовольствием отвёл душу баранинкой. Антогора сидит и без аппетита ковыряет вилкой баранью ногу. Вот ещё одна загадка этого мира. Вилки на самом деле появились гораздо позже и совсем не в Италии.

— Нет, я так больше не могу! Никогда так не волновалась. Обычно всё просто и ясно. Вот я, а вот они. А тут неизвестно ни кто, ни где, ни когда, ни будет ли вообще. Может, домой пойдём?

— Ты меня удивляешь, Антогора. Давно ли тебе было ясно всё. Антоний днём у Аппиевых ворот. Только вот он тебе точное время свидания не сообщил. По мне так лучше бы этого свидания совсем не было. Арестовал бы Сенат обоих и дело с концом! Ладно уж, домой так домой.

Однако домой мы не попали. Пробились через базарную толпу, свернули в проулок у дома Александра и увидели, как он вместе с амазонками вылетает со двора. Сворачивают налево, в сторону Аппиевых ворот, уезжая от нас. Мы следом. Но не так-то просто догнать их в дневной уличной толчее. Только когда удалились от центра, и прохожих стало меньше, упёрлись в едущую последней Охоту. Она обернулась, и, не дожидаясь вопроса, бросила:

— Антоний выехал из дворца Августа.

Уличная толчея сильно задержала и мы, выехав сбоку к воротам, не увидели начала стычки. Команда у Аппиевых ворот выстроилась треугольником за старшей во всю ширину проезда, как и приказывала Антогора. Девочки спокойны и невозмутимы. Стража ворот стоит двумя группами около крепостной стены. У копыт лошади старшей валяется фигура, облачённая в форму дворцовой стражи. Шлем с гребнем отлетел в сторону. Живой, раз шевелится. Видимо, не подумав, сунулся под тяжёлую руку амазонки. Лошадь без седока тут же. Вероятно, строй процессии был восемь всадников впереди — Антоний — восемь всадников позади. Сейчас это смешалось и не понять кто же здесь Антоний. Все в красных плащах. Похоже, тот, который единственный без шлема. С волевым, мужественным лицом старого воина и начальника. Я-то видел его всего раз в Колизее и издалека.

Был какой-то крик, когда мы подъезжали, но как только выехали в предворотный проезд, наступила тишина. Нарушаемая лишь звоном копыт, перебирающих ногами лошадей. Конная дворцовая стража уставилась на оказавшихся у них во фланге Антиопу и Фериду с другими девочками за спиной. В этой тишине отчётливо слышен приближающийся стук копыт из улочки по другую сторону проезда. Команда от Латинских ворот вываливается в проезд, бесцеремонно тесня дворцовую стражу своими огромными конями. Всадники в красных плащах в растерянности оглядываются вокруг. И опять на несколько мгновений наступает относительная тишина, которую нарушает спокойный голос Антиопы:

— Кто из вас соправитель Рима Антоний?

— Я Марк Антоний — соправитель Римской Империи, — внушительно заявляет тот, который без шлема. — Требую, чтобы вы немедленно освободили дорогу!

— Возвращайся назад, Марк Антоний. Из города ты не выйдешь.

Антоний побагровел от бешенства, но Антиопа опередила его, не дав раскрыть рот:

— Возвращайся назад, Марк Антоний. Ты же стратег и должен понимать, что силы не в твою пользу. Не добивайся поединка со мной.

Антоний перевёл метающие молнии глаза с Антиопы на Антогору, протиснувшуюся вперёд и, похоже, что-то вспомнив, сразу словно поник. Медленно развернул коня и махнул рукой страже, приказывая следовать за ним.

— Астра, Вилия, проследите! — скомандовала предводительница амазонок, разворачивая коня обратно. — Всем разойтись по местам!

Треугольник строя амазонок перед воротам распался. Сброшенный с лошади стражник поднялся, подобрал шлем, не с первого раза взгромоздился на лошадь и отправился вслед за своими.

— Что это было? — поинтересовался у меня подошедший центурион.

— Не обращай внимания. Небольшой конфликт между правителями и гражданами. Обычное дело.

Когда мы возвратились домой Марк и Ливий были уже там. Недовольные.

— Споры шли весь день, — сообщил Марк. — Обсудили всё, что только имело отношение к делу. Даже куда посадить свергнутых правителей и деньги за ущерб, нанесённый племени. Хотя про возмещение ущерба в жалобе ничего не было. Но голосование перенесли на завтра. У нас с Ливием такое впечатление, что у многих сенаторов ещё теплится надежда, что Антоний и Октавиан всё же сбегут. Это всем развяжет руки. Вот и тянут.

— Антоний сегодня уже попытался сбежать, — подала голос Охота. — Мы ему случайно помешали.

— Случайно?! — расхохотался Ливий. — Представляю себе эту случайность! Он хоть жив остался?

— Остался. Астра и Вилия его даже до дворца пошли провожать, чтобы с ним ничего по дороге не случилось.

— Не повезло Антонию. Интересно, что он завтра будет делать?

— Завтра? Ничего, — тихо, серьёзно и отчётливо произнесла Антогора. — У него нет завтра. Антоний не доживёт и до утра.

В гостиной повисла гробовая тишина. Все озадаченно уставились на амазонку. Только Антиопа одобрительно кивнула головой. Надо же, как быстро соображает Антогора! Я даже и не успел задуматься о возможных последствиях только что произошедшей стычки.

— Поня-ятно, — протянул Марк после трёхминутного раздумья. Отрезанный вами от своей армии Антоний становится не соратником или противником для Октавиана, а просто обузой. Причём опасной обузой, ибо его можно допросить. Мертвеца допросить нельзя, а вот свалить на него можно всё, что угодно.

— Если догадка Антогоры верна, то возникает вопрос о том, что будет делать Октавиан, когда разделается с Антонием? — продолжил мысль приятеля Ливий.

— Скорее всего, ничего, — предположил Александр. — Мальчик не по годам шустрый и решительный. Принципы его не сдерживают. Уход Антония со сцены предоставит ему возможность выкрутиться, как якобы несведущему в преступных махинациях своего соправителя. Правителем ему уже не быть, но шкуру может спасти. Меня вот смущает, что мы говорим о словах Антогоры, как о свершившемся факте. Нужно подождать всё-таки.

— И подумать, как добраться до Октавиана, — добавила Антиопа. — Нельзя позволить, чтобы он выбрался живым из своих подлостей. Марк, ты говорил, что в Сенате обсуждалось, куда поместить арестованных правителей. Куда решили?

— В Мамертинскую тюрьму у подножия Капитолийского холма. Туда всех преступников обычно запирают по решению Сената, пока идёт следствие и суд.

— Очень хорошо. Нужно заблаговременно позаботиться о мальчике, если он в неё попадёт. Как туда проникнуть?

— Никак, — ответил Ливий. — Вы же не будете брать приступом тюрьму. Нельзя этого делать.

В гостиную тихонько вошли, уже снявшие доспехи Вилия и Астра, успокаивающе кивнули Антиопе и устроились у стола.

— Александр, — напомнила Антогора, — ты же сам говорил, что в Риме любую проблему можно решить за деньги.

— Верно! — поддержал её Марк. — Только нужно знать, кому и сколько их сунуть. А у тебя, Александр, как раз есть для таких дел пронырливый и верный человек. Мы ведь не раз поручали ему щекотливые дела. Правда, до организации убийств ещё не доходило.

— Но всё когда-то бывает в первый раз, — философски изрёк Ливий. — Действительно, твой управляющий Панкратий мастер влезть в любую щель и не поцарапаться.

— Я с ним сама поговорю. Может, ему моя помощь понадобится. Значит, деньги я беру, Александр?

— Бери, сколько потребуется, Антогора. Мелочиться не надо, чтобы уж наверняка.

*

С утра, посекретничав с Панкратием и побренчав монетами в довольно большом сундучке в шкафу, Антогора ушла вместе с управляющим. Меня с собой не взяли.

— Это дело не терпит многолюдья, — объяснила мне одна треть чуда несказáнного. И они оба пропали до самого вечера.

Часа через два после их ухода из Сената прискакал посыльный с приглашением прибыть на оглашение решения Сената по жалобе племени амазонок на разорение и убийства по вине государственных лиц. Собрались и поехали теперь уже налегке. В кулуарах Марк успел нам шепнуть, что все уже знают о вчерашней стычке у Аппиевых ворот, а утром нашли Антония мёртвым в его кабинете. Признаков насильственной смерти нет. Его бывшие сторонники тихо радуются такой развязке. Они теперь никому ничего не должны, и готовы голосовать за что угодно. Сенату тянуть с арестом Октавиана больше не удастся.

Господа сенаторы разбились на кучки и что-то оживлённо обсуждают в разных местах зала совета. При нашем появлении расселись по своим длинным скамьям и замерли с важностью и мудростью на лицах. Принцепс развернул, поданный ему свиток и торжественным голосом огласил, к чему пришёл Сенат в процессе бурных обсуждений:

— По жалобе племени амазонок на бесчинства в отношении их, Сенат пришёл к выводу, что претензии племени справедливы. Сенат объявляет своё намерение преследовать всех виновных лиц по закону. Разумеется, из числа тех, кто будет находиться в досягаемости для правосудия Римской Империи. Одновременно Сенат налагает на виновных штраф в пятьсот золотых ауреусов за каждую погибшую гражданку Римской Империи из племени амазонок. Штраф будет взыскан за счёт имущества виновных. Одновременно Сенат назначает за счёт казны компенсацию племени по двести пятьдесят золотых ауреусов за каждую из двадцати двух погибших амазонок. Компенсация может быть востребована с момента оглашения данного решения и до истечения текущего года.

Принцепс свернул свиток и вернул его секретарю. Секретарь в свою очередь подошёл к нам и вручил Антиопе какой-то клочок пергамента с печатью. Антиопа приняла его и стоит как столб. Александр толкает её локтём:

— Идём, идём, спектакль кончился.

— Я так ничего и не поняла насчёт досягаемости виновных для правосудия, — ожила предводительница амазонок, выйдя из зала совета. — Это как?

— Мёртвые для правосудия недосягаемы. Равно как и сбежавшие за границы Империи. Думаю, они прямо сейчас вынесут решение об аресте Октавиана. Ваше нахождение в Риме очень нервирует сенаторов. Небывалое дело выплата такой большой суммы из казны и при этом без всяких проволочек. Они думают, что это подтолкнёт вас поскорее покинуть Рим.

— А что это мне вручили? — спросила, Антиопа, вертя в руках клочок пергамента.

— Это квитанция на получение денег в казначействе. Советую забрать их прямо сейчас. Спокойнее будет. Бери золотом. Серебро нам просто до дома будет не дотащить.

— Что, так много?

— Пять с половиной тысяч золотых — это сто тридцать семь с половиной тысяч денариев. Такой груз и слон не поднимет.

— И что мы будем делать с такой кучей денег?

Часа через полтора мы уже не спеша двигались домой. Перед девочками через седло перекинуты тяжеленные, звенящие мешки. Приехав домой, перенесли их в кабинет Александра и сложили на полу. Антиопа всё ходила и ходила вокруг кучи, время от времени тыркая мешки носком сандалии, и прислушиваясь к звону. Только обед отвлёк её от этого странного занятия.

— Что-то мне не по себе, глядя на эти мешки с деньгами, — посетовала Антиопа. — Вроде бы должна радоваться, а, поди же ты, кроме какой-то досады ничего не чувствую. А ведь у нас о таких деньгах и мечты даже никогда не было. Почему так?

Александр пожал плечами, а я подумал вслух:

— Может быть, потому что гибель девочек тебе очень близка, как и нам всем. Компенсация деньгами живым за смерть близких людей — это словно издевательство над их памятью.

— Похоже, что так. И что делать?

— Ничего особенного. Не тратить лишнего. Вот сейчас вам нужны ткани и железо. Купи их сколько нужно. Остальные деньги передай Одре. Она, думаю, сообразит, как их применить к вашему хозяйству. Наверное, вам нужны каменные хранилища для зерна, мастерская для изготовления мыла, погреб для будущего вина. Мало ли что для всех полезного можно сделать. Только на всякую ерунду не тратьте. Ушедшим девочкам было бы обидно, что память о них разменяли на пустяки.

Но полученные один раз деньги ведь это временное. Сегодня есть, а завтра истрачены. Вашему племени нужно что-то такое делать, что больше никто не делает, но всем нужно. Будете своё менять — будут и постоянные деньги. Мы тут с Александром подумывали, как бы наладить в их мастерских изготовление бумаги.

— Чего-чего наладить?

— Бумаги. Это такая штука вместо пергамента, ни которой можно писать. Удобная и всем нужная вещь. Делать легче, чем пергамент. Думаю, Александр не будет возражать, если бумагу начнёте делать вы, а не они. Вот и будет у вас постоянный источник денег. Наладить всё это я вам помогу.

— Ты не только хитроумный Сергей, но и мудрый Сергей, — улыбнулась Антиопа, и потрепала меня по волосам.

— Это не его мудрость, — выдал меня Александр. — Это у него мать и бабушка такие мудрые. Ты посмотри только, как он скромно потупил глазки от твоей похвалы.

— Ладно, вот Антогора вернётся, посчитаем, что мы теперь сможем купить для племени.

Антогора с Панкратием вернулись, когда уже начало темнеть. Оба мрачные, как тучи. Поздоровались с недавно пришедшими Марком и Ливием.

— Не вышло ничего, — призналась Антогора, ссыпая деньги обратно в сундучок.

— Тюремщики слишком боятся, — добавил Панкратий. — К наружной охране из преторианской гвардии не подступиться. Даже и думать нечего. Да и бесполезно. У наружной охраны доступа к камерам нет. Весь город истоптали, пока добрались через моих знакомых до родственников двух тюремщиков. А там и до них самих. Видно, что такое дело, как придушить кого-нибудь из узников на заказ им не впервой. Даже и цена этому есть — пятьдесят денариев. Но когда узнавали, кого нужно будет отправить в царство Плутона сейчас — наотрез отказывались. Ни один не клюнул на приманку Антогоры даже в двести золотых. Мести пугаются что ли?

— Мы из Рима не уйдём пока не разделаемся с Октавианом! — заявила Антиопа. — А что скажет наш хитроумнейший Сергей? А?

— Хитроумнейший скажет, что как раз здесь-то никакого хитроумия не надо. Раз в тюрьме Октавиана не достать, то нужно, чтобы он либо в тюрьму не попал, либо был оттуда выпущен.

— Не попасть он не может. Он уже там, — сообщил новость Марк.

— Тогда нужно, чтобы следствие не доказало его вины. Это по вашей части, Марк и Ливий. Следственную комиссию уже назначили?

— Завтра. Будет две комиссии. По Октавиану и смерти Антония.

— Всё у вас в Сенате завтра. Постарайтесь куда нужно попасть. Если не получится, то насколько возможно мутите воду в пользу Октавиана. Прямых улик против него пока нет. Он всё будет валить на Антония. Нужно, чтобы его бывшее ближайшее окружение разбежалось, кто куда и свидетельствовать против него не могло. Организуйте это. Антиопа, завтра заканчиваем ваши хозяйственные дела, снимаемся и уходим. Вы, Марк и Ливий, должны, как можно раньше предупредить Панкратия о том, что Октавиана освобождают. Панкратий, сразу же шли вестника на виллу Александра, а с Октавиана не спускать глаз. Девочки немедленно приедут и уж тогда-то его не упустят. Ждать, правда, нам придётся, наверное, долго. В Сенате-то всё идёт неспешно.

— Да уж, — подтвердил Ливий, — несколько месяцев следствие протянется. Да и ругани потом много будет. Компенсацию-то амазонкам назначили в расчёте на имущество в основном Октавиана. Что позволило бы и казну пополнить. Если же его отпустят, то имущество уже не тронут и в казне образуется дыра.

— Вот как хорошо, что я посоветовал Антиопе деньги забрать немедленно, — захохотал Александр.

*

За нашей колонной легко одетых амазонок тащится десятка полтора больших гружёных повозок с тканями, железом, мылом и ещё всякими полезными вещами, которые Антиопа всё-таки набрала для племени. Ну, котлы, кастрюли это ещё понятно и кифары — подобие лиры, флейты тоже, а краска-то для волос зачем? Всё же женщины непостижимый народ во все времена. Вон уже и виллу Александра видно вдали. Не учли мы при отбытии из Рима, что обоз будет нас сдерживать и в поместье прибыли уже в темноте. Вот радости-то Мару достанется!

Обоз с возницами оставили лагерем в поле. Амазонки своих лошадей тоже. Там спокойно. Зато в доме не пойми что творится. Мар поступил мудро. Варить что-либо уже поздно. Готовить столы тоже. Вынес из кладовых всё на кухню и сами берите, что хотите и катитесь с этим куда-нибудь, где место найдёте. Поэтому амазонки с плошками и кружками разбрелись по всему дому. Лишь бы, где присесть. Непривычно шумно и весело на вилле. Вот, опять визг и плеск воды в первом этаже. Снова кого-то в темноте спихнули в бассейн. Девочки ведь совсем девочки! Им и пошалить не грех. Но потихоньку всё утихомирилось и замерло. Чудо несказáнное, Антиопа, Александр с Клитией и я сидим в саду и любуемся звёздным небом. Лёгкий ветерок холодит лицо. Спать совсем не хочется.

— Как хорошо у тебя здесь, Александр, — вполголоса произносит Антиопа.

— У вас тоже не хуже. Небо-то одно.

— Но у тебя ещё чудесное озерцо с водопадом, нимфы, сад с фонтанами и статуями. Да и эти ещё, мохнатые которые. А где они живут?

— В лесу, конечно. Только я никогда не был у них в гостях. Не знаю, дом у них или шалаши какие-нибудь.

— Пещера, — подсказала Клития.

И снова молчание, тишина и таинственный шелест листвы.

— Антиопа!

— Что Ферида?

— Ты не беспокойся, мы Октавиана не упустим.

— Я знаю. Вы у меня молодцы!

Наутро гимнастика чуть не была прервана появлением Диониса, собирающего свою свиту из фавнов для осеннего праздника в его честь.

— Нам некогда! — прикрикнул он на них. — Сколько сёл нам нужно обойти с процессией! А вы тут расселись. Хотя нужно признать, что зрелище вы нашли достойное.

Но всё-таки Дионис не был бы Дионисом, если бы его нельзя было бы соблазнить фиалом хорошего вина. Дружно пропели в саду здравицу в его честь, и Бог всяких безобразий отбыл в турне по итальянским сёлам на своей увитой плющом и запряжённой почему-то ослами колеснице. Скучновато здесь будет некоторое время без привычной рогатой и мохнатой братии.

К римскому обозу присоединилось ещё несколько больших повозок с саженцами винограда и женщинами-виноградарями из села. Амазонки наняли их на посадку лозы и обучение амазонок уходу за ней. Мы стоим на террасе второго этажа и смотрим, как длинная процессия во главе с Антиопой уходит вдаль.

— У вас тоже всё выпросили и утащили? — спрашивает Антогора Фериду и Охоту.

— Всё. Осталось только то, что у нас сейчас на теле.

Чудо несказáнное переглянулось между собой и всё вместе вопросительно уставилось на меня.

— Вы что?

— Нам нужно в германскую лавку для женщин.

— Ну, так и смотрите на Александра. Он ведь тоже здесь.

— Он стесняется заходить в эту лавку. Стало быть, и посоветовать ничего не может.

— Да даже, если бы и не стеснялся, — хохотнул тот, — то ничего у вас не вышло бы. Мне нужно уходить. Вот Сергея и уговаривайте, а меня тут уже нет.

И в самом деле, по очереди чмокнул девочек в разные детали лиц, и только мы его и видели. Сбежал с террасы вниз и через мгновение прошмыгнул между домом и лесом.

— Вы что, хотите идти в Гешвиг прямо сейчас?

— Конечно. К обеду и вернёмся.

— Вьёте вы верёвки из нас с Александром. Ни стыда, ни совести у вас нет. Идите, переодевайтесь и свои наплечные сумки захватите.

— Антогора, деньги-то у нас есть или менять придётся? — поинтересовался я, когда мы через некоторое время сошлись в библиотеке.

Красотка вывернула карманы и принялась считать.

— Почти девятьсот марок. Должно хватить даже на мороженое и ещё останется.

Но я на всякий случай положил в карман несколько ауреусов.

— Пошли, наказание вы моё! А что станете делать, когда вернётесь в племя? В германскую лавку-то уже будет не сходить.

— Начнём сами шить.

Автомобилисты Гешвига как всегда тактичны и предупредительны. Не проедут мимо и не оставят прекрасных дам на дороге.

— Итак, куда идём первым делом? — интересуюсь я, когда мы высадились на главной площади.

Хотя, впрочем, мог бы и не спрашивать. Антогора решительно потянула нас через площадь в кафе "Генрих". Но не тут-то было. Мороженого там почему-то не оказалось. Но это девочек не обескуражило. Они всё равно знают, где это лакомство водится совершенно точно. Поэтому мы буквально через пять минут оказались в кафе при отеле "Швейцер". О, Господи, неужели это всё в них влезет? И сливочное, и шоколадное, и с орехами, и с вареньем, и Бог знает ещё какое. Но влезло. Не сразу, но вошло-таки. Правда, пришлось после этого с полчасика ещё посидеть в заведении, не делая резких движений, чтобы поглощённое улеглось. Но умиление и наслаждение, написанное на лицах девочек — искупает всё.

— Может быть, сходим к Францу? — провокационно предложил я. — На сабельках подерётесь для разминки.

— Девочки, он нашей смерти хочет, — возмутилась Антогора. — Понимает ведь, что ни на что, кроме лавок у нас сейчас сил нет.

Антогора-то в этом магазине женского белья уже побывала, а Фериде с Охотой он в диковинку. Они сразу затерялись в недрах изобилия невиданных вещей невиданного назначения для женщин. А Антогора наткнулась на продавщицу, которая обслуживала нас в прошлый раз, и никак не может понять, почему та сейчас, глядя на клиентку, и отсчитывая пары затребованных трусиков, просто давится от смеха.

Ферида с изумлением рассматривает шикарные, похожие на бальные платья пеньюары, а Охота не может оторвать глаз от манекена то ли в ночной, то ли в домашней голубой, байковой пижамке с карманами и яркой цветочной аппликацией слева на груди. Обойдёт манекен и так, и этак, и удалится подальше, и опять подойдёт вплотную. Потрогала ткань и вздохнула:

— Никогда не встречала такой мягкой на ощупь ткани. Наверное, приятно одеть её на тело. Сергей, а для чего женщинам такая штука?

— Можно спать в ней или просто носить дома. Называется — пижама. Спроси Антогору сколько у неё денег остаётся. Вдруг хватит вам и на пижамы.

Оказалось, что не хватит. Пижамная идея понравилась всем трём девочкам. Даже и цвета есть из чего подобрать по душе. Но отобранные три десятка трусиков для каждой обойдутся вместе в семьсот двадцать марок, а на пижамки нужно ещё четыреста пятьдесят. Нет у нас столько. Придётся опять воспользоваться услугами Тевтонского банка в обмене золота. Воспользовались, послав туда Антогору, как знающую худо-бедно местный язык общения. Оказалось, что золотые ауреусы там всё ещё в цене и пижамки тоже стали нашими.

Под рядами лип вдоль Генрихштрассе через каждые двадцать шагов стоят симпатичные деревянные скамейки. Почему бы и не присесть и не подумать, на что истратить оставшиеся марки.

— Может, Александру и Сергею тоже пижамы купить? — предлагает Охота.

— Нет уж, — отвечаю, — тогда мы себя с вами путать будем. Сидите здесь. Я быстро.

Только сейчас приметил чуть дальше магазина дамского белья торговлю радиотехникой. Вот это мне интересно! Радиоприёмники просто шикарные и по внешнему виду, и по характеристикам, и по размерам от масштабов обувной коробки до мастодонта с хороший буфет. С телевидением в Гешвиге гораздо хуже. Телевизоры по размерам экрана недалеко ушли от наших дедушек техники КВН-49. Правда, общим размером и весом много меньше. КВН-49 подмышку не возьмёшь, а эти запросто. Но меня поразили карманные приёмники на лампах. Они действительно карманные, как и наши на полупроводниках, но по частотности, чувствительности и избирательности превосходят транзисторные просто несравнимо. Однако батарейки занимают половину всего приёмника. Тёпленькие устройства. Звук великолепный и крошечные лампы светятся зелёным светом сквозь прорези металлического корпуса. Как такое чудо не купить! Купил. И батарейки запасные тоже, и источник питания от сети. Правда, сети питания в 110 вольт в нашей цивилизации уже давно нет, но это лишь вопрос трансформации и решается просто. Чудесная вещь!

Девочки сидят на скамейке и словно в каком-то нетерпении или возбуждении болтают ногами. Наверное, ждать меня надоело. Спрашиваю:

— Пойдём пешком или…

— Пешком, пешком, — обрывает меня Ферида и резво вскакивает со скамейки, — а то мы тут всё себе отсидели, ожидая тебя.

Вроде как что-то врёт. Меня не было всего-то минут десять-пятнадцать. До камня шли так быстро, что я едва поспевал за их длинными ногами. Чего это они так несутся? И при этом молча. Верный признак того, что, похоже, что-то натворили. Ерунда какая-то! Были-то почти всё время у меня на глазах. Чего можно натворить, сидя на скамейке? И шума никакого не было, и скопления народа не наблюдалось, и скамейка вроде бы осталась цела, и кругом никаких разрушений. Только когда поднимались по лестнице на второй этаж виллы, вдруг заметил, что в сумке, идущей впереди меня Фериды, вроде как что-то шевелится. Обалдели совсем! Спёрли чью-то пробегавшую мимо собаку или кошку?

— Девочки, зайдите в библиотеку. Ферида, что там у тебя в сумке?

Воровка расстёгивает свою сумку и вываливает на ковёр механического дворника. Тот вскакивает на свои членистые ножки и начинает крутиться на месте, словно озираясь и обнюхиваясь в незнакомой обстановке. Однако через некоторое время, словно в нерешительности замирает, и начинает помигивать красной лампочкой.

Кому это из них пришло в голову свистнуть машинку из чужого мира? Антогора и пальцем к ней не прикоснётся. Ферида заводилой редко когда бывает. А вот Охота часто выступает подстрекательницей на сумасбродства.

— Охота, твоя идея уволочь машину из Гешвига?

— А что, пусть у нас здесь в доме убирает. Их там много. Ты говорил, что тамошние машины заводные, как часы. Сделаем ключ и будем пользоваться.

— Охота, девочки, машина ведь хоть и бегает по городу без хозяина, а всё равно не ничья, а чужая. И завести её не удастся. Она работает не от завода ключом, как часы. Ей нужна волшебная, специальная сила, которой здесь в доме нет. Эту штуку нужно заправлять, как автомобиль, на котором вы ездили, но не тем, чем заправляют автомобили и паромобили, известные вам.

Воцарилось напряжённое молчание. Не буду ни ругаться, ни приказывать. Пусть сами сообразят, что делать. Охота посмотрела на подруг. Те без слов кивнули ей.

— Нести обратно? — с тяжёлым вздохом спросила саму себя виновница авантюры. — Значит, нести.

Пошли вдвоём обратно к озеру.

— Буду ждать тебя здесь через полчаса, — сказал я Охоте, выводя её из камня к дороге в Гешвиг.

Мар просто обомлел, когда вся троица явилась на кухню к ужину в пижамах, и плюхнул порцию своего варева мимо подставленной Антогорой плошки.

— Ну и ну! — только и нашёлся он что сказать, мотая головой. Хотя и давно привык ко всяким чудесам и чудачествам в этом доме.

— А что, Мар, разве плохо? — поинтересовалась Ферида.

— Нет, не то, чтобы плохо, а очень даже хорошо вам идёт. Только я вот такого ещё не видывал и вряд ли где увижу.

А ведь и в самом деле. Девочки в разноцветных пижамах выглядят настолько нежно и по-домашнему, что и всё вокруг словно преображается вместе с ними в гармоничный уют и покой. Антогора опять словно дремлет на своей кушетке, а на самом деле наблюдает за мной из-под приспущенных век. Шахматистки препираются по поводу того, кому играть белыми. И в голову кому-то не может прийти мысль о том, какая пружина смерти сжата здесь, и мгновенно развернётся, когда придёт известие об освобождении Октавиана.

Антогора словно прочла мои мысли.

— Не беспокойся, Сергей. Мы сами всё сделаем как надо. Ты когда уйдёшь?

— Завтра утром и, может быть, надолго.

— Мы будем скучать.

— Я тоже…

*