Так просто от чуда несказáнного удрать всё же не удалось. Сил моих нет, им сопротивляться. В Париж, конечно, я их не потащил. Отпустил самих. Вывел их к железной дороге у Марли и бросил там. Пусть сами добираются куда хотят и делают, что хотят. Взял только клятвенное обещание, что вечерами они будут сидеть в "Ритце", а не шляться по кабакам сортом ниже "Мулен Ружа". А также, что первым делом свяжутся с комиссаром Леграном, чтобы не влипнуть в какую-нибудь историю с полицией. Он прекрасно понял, что это за явление. Поэтому сразу сообразит, что, если они прибыли одни, то за ними нужно приглядеть. Подарок бы, какой ему, что ли придумали. Я приеду и заберу их как-нибудь потом или попрошу, чтобы их забрал Александр.

— Что-то ты малость подзадержался, провожая Фериду, — встретил меня Александр у себя дома.

— Так уж получилось. Пришлось за Октавианом гнаться чуть ли не через всю Италию. Твои друзья Марк и Ливий постарались его поскорее обелить. Им это удалось.

— Да, я заходил на виллу. Вас никого нет. Мар сказал, что вы срочно двинулись в Рим. Догнали?

— Догнали.

— Вот и хорошо, вот и хорошо. Хотя погибших девочек этим и не вернёшь.

И больше никаких вопросов об Октавиане не последовало.

— Если ты пойдёшь на виллу сейчас, то опять никого из девочек не застанешь. Отпросились в Париж поесть мороженого. Я их потом оттуда заберу.

— Стало быть, отдых для релаксации после удачно проведённой операции по ликвидации?

— Он самый.

— Но там же Люсьена Ваньи.

— Плевать. Она предупреждена, чтобы надежд на девочек не питала. А комиссар Легран за нашим чудом присмотрит.

Капитан тоже оказался дома. Сидит, ценные бумажки перебирает. В очках. Никогда не видел его в очках. Вроде бы во флоте со зрением строго. Как он комиссию проходит? Жульничает, конечно. Впрочем, небольшая близорукость в море ничему не мешает.

— Со скупкой паёв вроде пока хорошо. Правда, позавчера случилась потасовка, когда на наших скупщиков попыталась наехать какая-то банда. Сунулись, не изучив ситуацию. Ну, и напоролись на Пашкиных десантников. Троих бритоголовых увезли в больницу, а наши вовремя удрали.

Капитан достал вернскую бутылочку. Налил нам и задумался.

— Купили мы дом на твоей же улице. И Жанна туда уже переехала.

— Всё понятно. Теперь Жанной, как талисманом девственности для принесения удачи уже не воспользоваться.

Капитан захохотал.

— Серёга, ты и не представляешь, как я счастлив!

И, в самом деле, он в этот момент словно помолодел лет на десять.

— Почему же, Виктор, могу себе представить. Давай за них — наших милых и выпьем.

Посидели, смакуя вино.

— Да, Стелла тут мне вчера сказала, что пора нам Дом освобождать. Крушить всё здесь начнут, как только переберёмся в отремонтированный флигель. Контору свою она уже почти всю эвакуировала. Анна Петровна тебя совсем обыскалась. Позвони.

Беру трубку.

— Я тут. Да? Бегу.

И убежал.

— Серёжа, ну, что же ты. Нельзя так бесследно пропадать. Забыл что ли, что завтра день рождения Луизы. Нам самое позднее утром нужно туда уйти. Ещё же до её герцогства добраться надо. Хорошо, что праздник вечером. Двадцать лье ехать всё-таки.

*

Вот так и получилось, что сейчас во Франции я оказался не на башне в замке Аманды, а трясусь вместе с ней в карете по дороге в городок Арзо, где всесильной владычицей жизней и судеб населения является наша подруга — герцогиня Луиза де Шеврез. Моя верховая лошадь прицеплена к карете и трусит позади среди верховых слуг Аманды. Гийом скачет там же.

— Аманда, я вот не пойму одну вещь. Ленное владение Луизы — это герцогство Арзо. Следовательно, она герцогиня Арзо. Но тогда почему де Шеврез?

— Блажь сумасбродки, — смеётся Аманда. — Конечно, она герцогиня Арзо, а не Шеврез. Если считать по верховенству титулов. Есть у неё и владение Шеврез, унаследованное от отца. Арзо — это от покойного мужа. Так что Шеврез — её фамилия в девичестве. После смерти мужа Луиза постаралась вернуть себе девичьи атрибуты. Кто-то поудивлялся. Кто-то посмеялся. Потом привыкли. А после того, как на каком-то официальном приёме королева представила Луизу, как герцогиню де Шеврез, то и, вообще, забыли, что на самом деле она герцогиня Арзо.

— Мамочки, — воскликнул я, — а подарок? Совсем из головы вылетело.

— Я так и подумала, что у тебя всё повылетело, — пробурчала Аманда, похлопывая ладонью, изумительно сделанную большую шкатулку, лежащую рядом с ней на сидении. — Позаботилась за нас двоих.

— И что там, если не секрет?

— Ассорти из трёх больших маникюрных и косметических наборов. Таких изощрённых штучек во Франции ещё нет, а в нашем мире есть. Где-то лучше, где-то хуже, но футляры, конечно, никуда не годятся. Вот я и отобрала лучшее из трёх наборов и заказала для выбранного приличное вместилище. Вот, смотри.

В самом деле, наверное, с полсотни, если не больше самых разных, сверкающих хромом, во многом мне и неведомых предметов. Для каждого своё место в синем бархате. Красиво.

— Замечательно. Как весело будет!

— Что весело? — не поняла Аманда.

— Твой подарок поссорит Луизу с Катрин. Посмеёмся.

— А-а, ты об этом. Чтобы поссорить серьёзно Катрин и Луизу нужен повод повнушительнее. Если, вообще, у них повод к настоящей ссоре может существовать. А какое-нибудь представление нам на потеху они запросто могут устроить.

Только сейчас до меня дошла одна странность в быте Аманды. У неё нет близкой, находящейся при ней неотлучно камеристки. Издержки неизбежной таинственности появления и исчезновения? Как-то обходится.

— Скажи, пожалуйста, а Луиза, в самом деле, всевластна в своих владениях?

— Полностью и бесповоротно. Карает и милует. Подписывает законы и назначает на должности. Судит и помогает. Трудно это при её-то характере.

— Вышла бы снова замуж и заботы с плеч.

— Она же была замужем и сыта этим по горло. Ей свобода дороже избавления от забот. А претендентов на её руку, хоть пруд пруди. Герцогство самое богатое во Франции. Не абсолютно, конечно. Для этого оно не очень велико. А вот по доходам на душу или, как в нашем с тобой мире, говорят, по валу продукта на квадрат площади, то картина лучше всех. Вон, смотри, уже и приехали.

В самом деле, въезжаем в городские ворота. Чистенький город. И даже очень немаленький. И дворец тоже немаленький. Заборчик вокруг него вроде, как и большой. Тропинки и аллеи, цветники и кустики. Красиво и богато. Фонтаны и статуи — это особая статья. У Аманды, конечно, такого нет. Всё-таки замок — это цитадель защиты. С местом для красивости не очень-то разбежишься.

Внутри всё под стать. Шикарно, но комфорт не тот, что у Аманды. Всё-таки родовое гнездо многих поколений, а Аманда всё делала именно под себя.

— Ну, наконец-то, явились, — донеслось от двери, распахнувшейся в противоположном конце зала на втором этаже. — Все наши уже давно здесь, а лишние слуги распущены. Где это вы застряли?

Луиза в лёгком, розовом платье с красными вставками выглядит совсем, как девочка-переросток. Правда, сильный переросток. Из-за её плеча выглядывает Катрин, а Пьер и Арман видны там дальше у накрытого стола. С ними и Жермена ле Гран.

— Здравствуй, здравствуй, Гийом. Проходите. Пьер с Арманом уже зубами от голода щёлкают.

Жермена, конечно, сдержанна и к ней у нас не то обращение, что между собой. Чувствуется, что ей как-то немного не по себе. Не знает, как себя вести в таких обстоятельствах. Но держит себя в руках. Не посмела или не захотела пренебречь приглашением Луизы?

— Гийом, это что ты тащишь? Подарок от вас? Интересно, интересно. Пьер как охотник чуть не забодал меня сегодня новыми рогами для охотничьей комнаты. А вы чем удивите?

Луиза раскрыла шкатулку.

— Странные вещи, — удивилась она, опасливо взяв двумя пальчиками какой-то корявый пинцетик.

Аманда принялась объяснять назначение щипчиков, ножничек, пинцетиков, пилочек и ковырялочек, кисточек, вынимая их, и показывая, как они работают. Посулила:

— Ни у кого в королевстве этого нет. Даже у меня.

— Всё понятно, Луиза — заявила Катрин. — Эта компания из замка Жуаньи решила нас поссорить. Ты только послушай и посмотри, с каким садизмом Аманда вертит каждой этой штукой у меня под носом. Словно в сердце мне собирается всадить. А?

— Ладно, ладно, Катрин, — благодушно ответила Аманда. — Вот будет и у тебя день рождения, то и подумаем.

— Да? Тогда и, в самом деле, будет ладно и я тебя прощу. Но все раны загладят только предметы из золота, а не серебра, как у Луизы.

— Из золота их не делают. Та сама золото. Вот и украсишь их своим прикосновением.

— Давайте, давайте за стол, — засуетилась Луиза и поспешила к своему месту. — Катрин, ты что отстаёшь? Ах, вот ты как в моём-то доме! Положи щипчики на место! Хватит того, что у меня уже любимое ожерелье украли. Если ещё и подруга будет воровать всё, что под руку попадёт, то жить-то как.

Луиза хлопнула в ладоши и откуда-то из-за драпировки стены полилась тихая и мелодичная музыка. В конце столового зала появились какие-то танцующие тени и стали изображать изящный балет.

Изобилие стола сверх всяких возможностей желудка. Но ни Армана, ни Пьера это не смущает. Щиплют сначала понемножку поблизости от себя, всё более и более расширяя круг захваченной территории блюд. Пробую делать также. Жермена с видимым удовольствием клюёт молча здесь и там. Да и нам с набитыми ртами, как говорить? Но вот подходит и время уже лишь эпизодического покусывания и прихлёбывания. Танцы с музыкой где-то растворились.

— Так что там с твоим ожерельем, Луиза, — слегка отдуваясь, заинтересованно спрашивает Арман. — Как это можно украсть что-то из герцогского дома? Какой сумасшедший на это отважится? Да ещё при преданности твоих слуг.

— Сама не понимаю. Если тебе не нравится кража, то тогда пропажа. Какая разница. Видите, я совершенно голая. Ничего на шее нет. А к этому платью подходит только ожерелье с красными камнями, которое я надеваю на день рождения. Для гостей мне вчера пришлось одеть с жёлтыми камнями. Хоть что-то. Но с друзьями-то я его напяливать не буду. Раз оно мне не по душе.

— Давай-ка поподробнее и с самого начала, — потребовал Пьер. — И, вообще, я не понимаю трагедии. У тебя всяких побрякушек видимо-невидимо и вдруг такие страдания.

— Да что ты понимаешь в страданиях женщин! — тут уж возмутилась Катрин. — Охотник несчастный. Женщина — не дичь, а тонкая натура, одухотворённая красивыми вещами.

— Ладно, ладно, уймись, Катрин. Речь не о духе, а о пропаже. Когда пропало или хотя бы когда узнали?

— Позавчера. Да, позавчера, — припомнила Луиза. — Я примеряла это платье и велела подать к нему ожерелье. А его-то и нет в шкатулке. Браслеты, серьги от него на месте, а самого ожерелья нет.

— Странно как-то, — высказался я. — Я имею ввиду, что для кражи странно. Вор взял бы все вещи из шкатулки или вместе со шкатулкой.

— Верно, — согласился Арман, — словно взяли на время с намерением положить обратно.

— Но не положили ведь. Кому это нужно брать на время? Не наденешь же всё равно.

— Для образца, например, чтобы сделать такое же, — предположил Гийом.

— Да-а, — протянул Арман, — занятная ситуация. Но на приключение для нас не тянет. Ты что-нибудь предприняла, Луиза.

— А что я могу предпринять? Поручила искать. Пока не нашли. На камеристок и думать нечего. Никогда ничего без спроса не возьмут. Разве что так, на минутку побаловаться тут же.

— Ладно, пусть ищут, — махнула рукой Аманда. — Бывает, что вещи сначала пропадут, а потом вдруг обнаруживаются. Твоему красному ожерелью не так уж просто пропасть. Вещь заметная и известная. Ты, помнится, обещала на день рождения веселье. Давай-ка его сюда!

И, в самом деле, Луиза себя не подвела. Мы переместились в соседний зал поменьше и с превеликим удовольствием насладились целым концертом. Тут и очень даже превосходное пение, и чтение стихов, и вакхические танцы, и даже неплохой фокусник имел успех. Мы сидели и побрасывали артистам маленькие мешочки с серебряными денежками, которыми Луиза снабдила нас всех. В общем, всё оказалось очень мило и изящно.

Расходились по выделенным нам апартаментам далеко за полночь. Правда, разойтись так и не успели. Двери в покои хозяйки и гостей в одной длинной галерее. Проводили Луизу до её комнат и, зевая, побрели к своим. И вдруг из-за ещё неплотно закрывшейся двери послышался пронзительный вопль Луизы. Она вывалилась из двери обратно в галерею бледная как мел. У меня аж сердце приостановилось на мгновение, а Катрин и Аманда, так те, вообще, просто окаменели.

Бросились к Луизе, а она тычет пальцем за спину и слова сказать не может. Влетаем в спальню. Совсем даже и небольшая она для герцогской опочивальни. Шкафчики и стульчики. Ширмочка и туалетный столик. Массивная кровать под балдахином. С амурчиками, разумеется. Идиллические картины по стенам. В кресле у кровати в безжизненной позе распласталась юная камеристка в голубом платье с глубоким вырезом. Смерть с обмороком не спутаешь. Хотя бы по гримасе нестерпимой боли и прижатой к груди руке. А на груди камеристки великолепное золотое ожерелье с россыпью крупных красных камней.

— Вот и нашлась пропажа, — ляпнул Пьер после минутного общего молчания, нарушаемого только тяжёлым дыханием стоящей рядом с нами Луизы.

— Ох, что же это такое? — прошептала за нашими спинами Катрин.

— Что делаем? — спросил Арман. — Луиза, может, твой лекарь скажет, от чего она умерла?

Позвали слуг и подняли лекаря. Он только головой покачал.

— Или сердце, или яд.

— Да ты что говоришь, Мишель, — чуть ли не прикрикнула на него, обрётшая голос Луиза. — Кому это нужно травить моих камеристок?

— Не знаю, а вот признаки похожие и на то, и на то.

Слуги потоптались вокруг кресла и собрались выносить тело. Одна из служанок сняла с шеи покойницы ожерелье и хотела положить в шкатулку.

— Постой-ка, — распорядился Арман, — дай-ка его сюда.

На груди мёртвой девушки крошечная царапина с соскользнувшей с неё капелькой почерневшей крови.

И опять мы в столовой зале. Ожерелье валяется на столе перед Арманом. Долго молчим. Не потому, что не понимаем произошедшего, а, напротив, потому, что прекрасно понимаем. Хотя и не догадываемся о причине.

— Непостижимо! — прерывает молчание Аманда. — Кому это Луиза могла до такой степени стать поперёк дороги, чтобы решились на убийство.

— А иголка-то какая малюсенькая, едва заметная, — разглядывает Арман обратную сторону ожерелья. — И посажена у изгиба ключицы. Невозможно не оцарапаться, если наденешь. Со старанием и знанием дела сделано.

— Жутко мне, — поёжилась Катрин. — Словно в страшной, театральной трагедии. И сочинители часто такие страсти пишут. А тут с нами и на самом деле. Луиза, ты как?

— Злюсь. Однако вру — трясусь. Злиться ещё не начала, но уже начинаю. Милая девушка была Камилла. Угораздило же её… Хотя, если бы не она, то тогда я когда-нибудь. Может и не сегодня, и не завтра, но непременно. Откуда оно вдруг взялось, если его позавчера не было?

— Принесли и положили на место. Твоя камеристка знала, что ожерелье пропало? — поинтересовался Пьер.

— Конечно. Вот меня и удивляет, почему она мне не сказала, что оно вернулось?

— Вот это-то как раз понятно, — ответил Арман. — Неожиданно обнаружила и знает, что хозяйке сейчас ожерелье уже не потребуется. Решила побаловаться вещью, как обычно, когда никто не видит. Столько же суеты, переживаний вокруг пропажи. Жажда щекочущих ощущений. Вряд ли у неё таких чувств было много в жизни.

— Но откуда взялось?

— Оттуда же, куда и пропадало. Для того и брали, чтобы ожерелье сделать смертоносным. Но вот когда взяли? Могли когда угодно. Хоть год назад. Ты же говоришь, что только на день рождения это ожерелье и одеваешь. Серж, ты как думаешь?

— Вряд ли для отравления его взяли давно. Если бы давно, то и успели бы вовремя положить на место. Никто бы его пропажи не обнаружил. А тут не успели вернуть к празднику. Начался шум и, пожалуй, вещь вчера или сегодня бросили обратно в шкатулку просто наудачу. Значит, взяли не очень давно. Может быть, не ранее недели, а вернули сейчас. Причём, вряд ли взял кто-то свой. Свой мог бы взять в любой момент совершенно тихо. А тут взяли, лишь когда подвернулась возможность. Нужно искать, кто посторонний оказался здесь в последние дни. Хотя тут половина на половину. Обманом можно вовлечь в преступление и старых слуг.

— Преступление, преступление и, если именно и только слуг, — пробормотала Луиза. — Не слуги способны гораздо на большее. Сами знаете. Убираюсь немедленно в Париж! Там на меня никто не покушается, кроме Ришелье. А он травить ядом меня не будет. Захотел бы, то уж давно бы…

— Интересно, как из Парижа будем злодея или злодеев ловить? — ввернул Арман любопытный вопрос. — Или так всё бросить и ждать следующего случая? Ерунда!

— Тоже верно, — вздохнув, согласилась Луиза. — Поймать надо. А ты говорил, что пропажа на приключение не тянет. С чего начинать будем? Хотя и так понятно. С опроса слуг. Но не среди же ночи. Аманда, я с тобой устроюсь. Однако боюсь, что не заснуть будет. А завтра ещё суд в ратуше. Не вовремя совсем.

— Я тоже с вами, — живо решила и Катрин. — Хотя бы на кушеточке.

Аманда, Луиза и Катрин ушли. Сна ни в одном глазу. Жермена задумчиво водит пальчиком по столу перед собой. Гийом о чём-то размышляет, уставившись в потолок. Пьер с Арманом слегка нервно вертят в руках бокалы, время от времени прикладываясь к ним.

— Пожалуй, и я тоже пойду, — словно очнулась Жермена. — Неплохо было бы выяснить, кто и как становится наследником госпожи де Шеврез в случае её смерти.

*

Почему-то никто кроме меня не изъявил желания взглянуть, как Луиза судит и милует.

— Видели уже не раз, — сказала Аманда. — Ты иди с ней, а мы пока тут со слугами побеседуем и всё такое прочее. Луиза, ты нам своего секретаря оставь.

В зале приёмов ратуши кресло сюзерена стоит на возвышении. Луиза внушительно восседает в нём с выражением нетерпения и досады на лице, слушая перечень предстоящих рассмотрению дел.

— Сегодня, Ваша светлость, всего три дела, — докладывает какой-то скромно одетый, но, похоже, имеющий не малый вес чиновник. — Требование барона Эжена де Туи о расширении владения, жалоба крестьян селения Пуазье на поборы и просьба о помиловании в деле о поджоге.

— Начинайте, бальи.

Стремительность, с которой Луиза расправляется со скандальными вопросами, просто поразительна.

— Барон Эжен, я с почтением отношусь к вашим годам и с не меньшим почтением к древности вашего рода. Однако мне не нужно и заглядывать в законы, чтобы усомниться в обоснованности ваших требований. Древность рода не является даже малейшим основанием просить об ущемлении имущественных прав другого, менее старого рода. В подобном споре могут иметь вес только права владения. Вы таких имущественных прав в виде документов не представили. Даже хотя бы и спорных. Вам отказано. Также налагаю на вас штраф десять ливров в пользу герцогства за заведомо ложное требование. Но я вам не враг, барон. И прекрасно осведомлена о вашем затруднительном положении с вашими детьми и внуками, от жадности подталкивающими вас на всякие нелепости. Передайте им, что если они не прекратят свои безобразные посягательства на права соседей, то лишатся своих собственных прав. Я найду способ избавить их всех от вашего земельного наследства.

Мне показалось или барон выходил из зала чем-то очень довольный?

— Бальи, следующее дело! — поспешила Луиза. — Так, понимаю. Жалоба на повторное требование уплаты налогов. Но мы уже рассматривали такую жалобу. Что? Другое селение? Ах, даже два. Следствие проведено? И что? Понятно. Двадцать плетей откупщику и его откуп на сбор налогов отменяется. Приготовьте оповещение об освободившейся должности. Как? Уже претендент есть? И что? Хорошо. Уже готово? Давайте подпишу. Передайте ему, что за фокусы, за которые его предшественник получит двадцать плетей, новый откупщик в случае вины получит сорок.

Опля, а Луиза-то, оказывается, может быть и безжалостной. Плетей не жалеет. Правда, за дело.

— Бальи, следующее дело!

— Ваша светлость, вы уже месяц назад вынесли предварительное решение. Вина поджигателя установлена, но вы приказали выяснить и причины, побудившие Жана Готье двадцати лет поджечь мельницу Фернана Монти. Казнь же должна свершиться завтра.

— Выяснили что-нибудь?

— Да, Ваша светлость. Причиной здесь любовное соперничество.

— О, Боже! Только ради всего святого, бальи, не углубляйтесь в подробности запалившей мельницу страсти. В двух словах. Кто предмет такой жгучей любви?

— Девица Жанетта Флери.

— Я её вроде знаю. Это дочь торговца Этьена Флери?

— Она самая.

— Тогда понятна и страсть, и досада на соперника. Только вот проявление досады настолько преступно, что не позволяет помилования даже при раскаянии виновного. Поджог — наказуемое смертью деяние.

— Ваша светлость, но закон требует для смертной казни наличие пострадавшего. А на сегодняшний день в деле нет пострадавшего.

— Как это нет, когда я вижу его физиономию в зале?

— Отец девицы Жанетты полностью возместил Фернану Монти ущерб и тот отказывается от преследования виновного по закону.

— Любопытный оборот. Этьен Флери!

— Я здесь, Ваша светлость!

— Объясни свой интерес в чужом преступлении.

— Моя дочь Жанетта хочет выйти замуж за Жана.

— Понятно. Фернан Монти!

— Слушаю, Ваша светлость!

— А ты что скажешь?

— Жанетта завидная девица, но по моему разумению мельницы не стоит. Кто мне отстроит новую мельницу, если придурок Жан Готье пойдёт на плаху?

— Тоже понятно. Но безнаказанными фокусы с поджогами тоже оставлять нельзя. Даже если вы между собой и договорились. Жан Готье приговаривается к шести месяцам городских работ с содержанием в тюрьме. Тюремное содержание и штраф двадцать ливров в пользу герцогства оплатит торговец Этьен Флери. Дорого тебе, Этьен, обходятся амурные похождения дочери. Но ты сам это выбрал. Постарайся за свои деньги хотя бы выбить дурь из своего нового родственника. Всё. Бальи, можете очистить зал.

Когда мы в карете возвращались во дворец Луизы, она заметила:

— Сегодня я легко отделалась. Обычно бывает с десяток жалоб, просьб, обвинений, а то и больше. Бальи у меня толковый. Надо бы передать ему право решения некоторых дел. Из тех, которые не требуют помилования или казни. Ужас как не люблю посылать кого-нибудь на плаху, а приходится. Серж, а не может ли за покушением скрываться месть за мой суд?

— Кто его знает. Простолюдин не посмеет и подумать о мести господину. Да и пробраться в твой дворец не сможет. Через кого-то? Сложно уж очень. Вот если кто-то из крупных дворян на тебя обижен, то ещё туда-сюда. Но обида должна быть невыносимой. Есть такие тобой обиженные? Или, вообще, были какие-нибудь не мелкие столкновения с кем-то не по твоему суду и ты победила?

— Не припоминаю. Хотя…, — и Луиза задумалась. — Нет, не может быть. Очень давно было и вина такова, что на меня обижаться не за что. Нет, с этой стороны у меня врагов не видно.

В малой гостиной идёт опрос прислуги. Вернее, закончился уже. Жермена тихонько сидит в уголке, а остальные о чём-то совещаются между собой.

— Удалось выудить что-нибудь толковое? — прямо с порога спрашивает Луиза.

— Из слуг, похоже, что ничего, — развела руками Аманда. — За последние полгода среди них не появилось никого нового. Визитёров по делам из дворянства или простолюдинов здесь, вообще, не бывает. Ты ведь из Парижа почти не вылезаешь, а если и вылезешь, то либо случайно и непредсказуемо, либо для суда. Так что, если кто и хочет добраться до тебя, то обращается к твоему бальи, а не идёт во дворец.

— Правда, недели две или три назад на кухне появился новый постоянный поставщик Мишель Либер, — добавил Арман. — Но он заменил Дезире — умершего поставщика. Управляющий говорит, что иногда пользовался его услугами, когда покойный не справлялся. Стало быть, это не случайный человек. Да и доступа в дом он не имеет. Так что и тут пусто, если не считать его обычное для мужчин внимание к служанкам. Камилла? Конечно, цеплял и её, но точно так же, как и других служанок, попадавшихся под руку. Говорят, что вполне видный парень лет двадцати восьми. Нашей герцогиней не интересовался.

— Понятно, — мрачно пробурчала наша герцогиня, — полная пустота.

— Не совсем, — ответил Гийом. — Жермена предлагает покопаться в твоих возможных наследниках. Мы считаем, что в этом есть смысл и немалый.

— Пожа-алуй, — задумчиво протянула Луиза, глядя с некоторым удивлением на Жермену. — Тут есть в чём порыться, но перспективы что-то понять не великие. Такая каша! Пьер, налей-ка мне чего-нибудь. Мне подумать надо. А вы посидите пока тихо.

И Луиза погрузилась в глубокие размышления. Минут на пятнадцать. Потом встала и молча вышла. Вернулась с большим листом бумаги и расстелила его на столе.

— Генеалогическое древо. Сам чёрт тут вроде бы ногу сломит. У меня же детей нет. Хотя по прямой с наследниками довольно просто. Бесспорный наследник только один — маркиз Альбер де Кюи. Это дядя моего покойного мужа. Прелестнейший старикан. Ему уже почти семьдесят и интереса травить меня, у него никакого нет. Слишком добр и со своим-то владением едва справляется.

— А ему кто наследует?

— В семействе с наследниками мужского пола плоховато. Поэтому маркизу Альберу наследует его единственная и поздняя по рождению дочь Антуанетта.

— Антуанетту де Кюи я знаю, — сказала Жермена, подходя к столу. — Ей нет и двадцати пяти. Безобидная и простоватая особа. Живёт в Париже. До сих пор не замужем. Хочет, но всё время что-то не складывается. Может быть, потому, что далеко не красавица.

— Да, — подтвердила Луиза, — Антуанетта в Париже. Иногда даже в Лувр заглядывает. Ко мне домой тоже заходит, но какие-то близкие отношения не завязываются. Не интересная особа. Не то, что Катрин, с которой не соскучишься.

— Вот, наконец-то мои заслуги признали! — воскликнула Катрин. — И нужно-то для этого всего лишь покушение на убийство. Луиза, чтобы ты меня больше любила, я готова устраивать заговоры и покушения на тебя хоть каждый день.

— Спасибо, — рассмеялась наша герцогиня, — я знаю, что на тебя всегда можно рассчитывать. Да, вот, собственно, и всё о прямых наследниках. Старый маркиз мне не враг, а для Антуанетты какие-нибудь планы и намерения просто не в характере. И даже мужа моя смерть ей не добудет. Но вот если бы не маркиз и его дочь, то с моей смертью за наследство началась бы целая война. Потому как почти равные права на земли герцогства переходят сразу к нескольким ветвям родства. Очень запутанные права. Их нужно обосновывать и доказывать. А публика среди таких наследников самая разная. Есть и злобные, и коварные. Ситуация может склониться в чью-то пользу лишь по указу короля.

— Дрянная ситуация, — согласился Пьер, — и притом нелепая. Те наследники, право которых наиболее весомо покушаться на тебя не будут. А те, которые по характеру и интересам готовы бы пойти на преступление не пойдут на него, ибо гарантии получить наследство, у них нет. Прежде чем покушаться на тебя любому из них нужно сначала разобраться с соперниками. Иначе покушающийся претендент на наследство может оказать услугу не себе, а кому-то совсем другому.

— Серж, — обратилась ко мне Луиза, — а тебе в голову ничего не приходит? Надо же меня как-то спасать.

— Надо. Да вот ничего определённого у нас так и нет. Начинать не с чего. Есть только две слабенькие ниточки. Пожалуй, даже и не ниточки, а так, намёточки, где следовало бы покопаться для очистки совести.

— Ну-ну, и что это за намёточки?

— Понятно, что раз было покушение, то на месте покушения не может не быть и каких-то следов. Совсем бесследных событий не бывает. Вопрос в том, где эти следы искать. Как я понял из опроса слуг нам известно лишь одно событие, чуть-чуть вышедшее за рамки обыденности. И даже событием-то его назвать нельзя. Смена поставщика продуктов на кухню. Но раз уж у нас ничего нет, то надо покопаться хотя бы в этом для очистки совести.

— Ну, что ж, давайте покопаемся. С чего начнём копания?

— Мне думается, что нужно начать со смерти предыдущего поставщика. Нет ли в ней чего-нибудь необычного, подозрительного.

— Хорошо. Кто будет выяснять? Не всем же на это набрасываться. Серж и Гийом? Отлично. Берите моего управляющего и выясняйте. А какова вторая у тебя намёточка?

— Антуанетта де Кюи.

— Вот так сюрприз! С чего бы?

— Между тобой и оравой агрессивных наследников стоит Альбер де Кюи с дочерью. Орава к покушению явно не причастна. По твоим же словам старый Альбер тоже. Слабым местом остаётся только Антуанетта.

— Именно слабым, а поэтому и безопасным местом. Чтобы Антуанетта захотела бы мне или, вообще, кому-нибудь вреда? В жизни не поверю!

— Именно слабым, если верить тебе и Жермене, а поэтому и очень опасным. Представь себе такую ситуацию, что отравленное ожерелье одела всё же ты, — Луиза поёжилась. — А тем временем Антуанетта вышла замуж. Что нужно новоиспечённому мужу, чтобы получить во владение герцогство Арзо с титулом в придачу?

— Всего лишь дождаться смерти старого маркиза! — словно ахнул Арман.

— Или ускорить её, — добавил Пьер. — А потом можно будет и от некрасивой супруги избавиться, если будет мешать.

— Да-а, — протянула Луиза, — ну и картинка складывается. О таком я и не подумала. И Антуанетта тут может оказаться совсем ни при чём. Эта намёточка ведёт нас в Париж. Что уж делать. Серж, Гийом, поезжайте. Мы вас тут подождём, и пока прикинем, с чего бы нам начать в Париже.

Мы с Гийомом быстренько собрались, и в сопровождении управляющего Гаспара не спеша поскакали в деревеньку поблизости от Арзо. В самом деле, не далеко. Чуть больше, чем через полчаса мы спешились во дворе чистенького деревенского дома, стоящего в окружении тенистых деревьев. Встретила нас вдова покойного поставщика.

— Мадлен, — обратился к ней Гаспар, — наша госпожа очень расстроена смертью твоего мужа. Поручила нам узнать как же произошла эта беда. Мы слышали только, что он упал с повозки и расшибся. А он ведь трезвый человек. Не мог же вот просто так взять и свалиться. Да и если бы и упал, то что? Ну, ушибся бы, сломал бы руку или ногу. Но не до смерти бы.

— Ох, месье Гаспар, горе-то какое, — запричитала Мадлен. — Ведь у нас четверо детей, а из взрослых я теперь одна. Самой делать то, что делал муж? Так, говорят, что его место теперь Мишель занял. Не знаем мы, что случилось. Мужа нашли на дороге с раздавленным животом. Люди говорят, что, наверное, упал под самое колесо, а лошади не заметили и сразу не остановились. Вот, видите нашу повозку. Большая и тяжёлая. Наедет, и в живых не останешься.

— Что поделаешь, Мадлен. Все под Богом ходим. А падать духом не надо. Найми работника и продолжай дело. Ведь вы снабжали не только дворец. Будут покупать и у тебя. Жалко Дезире, жалко.

Мы подошли к повозке. Телега как телега. Только большая и высокая. Широкая скамья для возницы. С такой высоты если свалишься, то и шею легко свернуть. Гийом обошёл телегу вокруг и заинтересованно уставился на переднее колесо.

— Интересная вещь не находите? Сидение возницы прямо над передними колёсами и даже чуть дальше назад их оси.

— И что?

— Если падать вбок, то и упадёшь сбоку от колеса, а не впереди него. Чтобы оказаться перед колесом, нужно прыгнуть вперёд. Зачем покойному вдруг прыгать перед колесом? А если падать вбок, то под заднее колесо при большом невезении попадёт лишь рука или нога. Допустим, что и голова может, но никак не живот.

— Думаете, его намеренно переехали, шевалье? — поинтересовался Гаспар.

— Похоже на то. Кто-то расчистил путь новому поставщику. Если не он сам, конечно. Этого нового, Мишеля, что ли, как можно найти?

— Здесь же на другом конце деревни. Родители умерли, и он живёт один. Хотите его допросить?

— Неплохо бы, но о чём спрашивать неясно. Нет никаких сведений о его причастности к смерти предшественника. Так, догадки лишь. Давайте всё же навестим его. Может быть, по ходу разговоров что-нибудь в голову придёт.

Дом Мишеля оказался почти на окраине деревни. Повозка во дворе. Там же, пугая кур, бродит и непривязанная лошадь. Слышно как в сарайчике похрюкивает свинка. Хорошее хозяйство. Ухоженное.

— Мишель, ты где? — прокричал Гаспар и обернулся к нам. — Должен быть дома, раз лошадь здесь. Мишель! Не отвечает. Странно. Давайте зайдём.

И, в самом деле, Мишель оказался дома. Спит прямо за столом, уткнувшись носом в сложенные перед собой руки. Тарелки, миски с разной едой, кувшин, бутылка и два стакана с недопитым вином. Гость ушёл, оставив хозяина спать? Гийом подошёл к столу, потряс хозяина дома за плечо и тут же быстро отдёрнул руку, словно схватился за что-то неприятное.

— Вот это да! Он же мёртв. И при этом давно. Наверное, со вчерашнего дня.

— Вот так гость побывал у Мишеля, — покачал головой Гаспар. — Теперь уж никакого сомнения, что Мишель причастен к смерти Камиллы.

— Сомнений-то у нас может и не быть, — заметил я, — но вот доказательств этого тоже нет. Между Мишелем и смертью Камиллы у нас пустота неведения, как это всё было организовано. Нужно хотя бы поспрашивать жителей деревни, не видел ли кто-нибудь гостя Мишеля.

Нашли старосту и сообщили ему безрадостную новость. Вместе с ним обошли соседей Мишеля. Никто не видел чужих людей. Только раза два или три замечали поздним вечером в освещённых окнах дома Мишеля мелькавшие силуэты не одного человека.

— Интересно, как гость подъезжал к Мишелю? — заинтересовался Гийом. — Если проезжал ворота Арзо перед самым закрытием, то его там должны бы заметить. На ночь глядя, вряд ли так уж многие выезжают из города. Нужно поспрашивать стражу.

— Не обязательно ехать через Арзо. Там дальше за деревней есть развилка дорог. Боковая идёт к селению Пуаре, а потом выходит к парижской дороге далеко от Арзо у постоялого двора Кольбера, — ответил Гаспар.

— Не везёт нам, — вздохнул Гийом. — Что делать, поехали домой.

Едва успели проскочить вот-вот закроющиеся ворота Арзо и подъехали к дворцу Луизы уже в сумерках. Попали прямо к накрытому на ужин столу.

— Что интересного привезли? — спросила Луиза.

— Много интересного. Похоже, что обоих твоих поставщиков еды убили. Первого, чтобы открыть место для второго, а второго, чтобы вдруг не проболтался.

— Как это обоих? Час от часу не легче! Давайте подробнее.

И Гийом изложил всё добытое подробнее.

— Так, понятно, — пробормотала Луиза, — вокруг моего ожерелья уже три мертвеца. И сколько ещё будет — неизвестно. Всё что можно бы узнать оборвано смертью Мишеля Либера.

— Похоже на то. Враг у тебя оказался предусмотрительный и решительный. Нужно ещё раз опросить слуг.

— Зачем?

— Их опрашивали на предмет чужих людей. Сейчас же нужно выудить из них всё, что связано с Мишелем. Кто что слышал, кто что видел.

— Гаспар!

— Слушаю, Ваша светлость, — откликнулся управляющий.

— Организуйте.

— Слушаюсь, Ваша светлость.

Гаспар вышел, а мы устроились за столом.

— А мы тут без вас так ничего толком не надумали, — сообщила Аманда. — Надо ехать в Париж. Тем более, теперь ясно, что в Арзо все концы оборваны. Может, в Париже что-нибудь прояснится. Только вот что прояснять — непонятно. У нас нет ничего, что связывало бы Антуанетту со смертью Камиллы. Так, предположения о вероятности. Может быть, покушение на Луизу, и не связано с притязаниями на наследство. Хочешь-не хочешь, а с Антуанеттой встретиться надо. Только вот Луиза к ней с визитами никогда не ходила. Не насторожить бы. Решили, что раз Жермена её хорошо знает, то ей и заманивать Антуанетту к Луизе или Катрин. Нам нужно чтобы она разговорилась.

— В первую очередь нам нужно прояснить, не появился ли за последний год у Антуанетты кавалер и кто он, — предложил я. — Как прибудем в твой замок, нужно будет установить наблюдение за домом Антуанетты. Это по части Гийома. У него здорово получается с организацией слежки. Ну, и будем ждать, выведают ли чего-нибудь Луиза, Жермена и Катрин. Если что-то там есть, то узнаем.

— А если нет?

— Будем дальше искать. Хотя и сам не представляю где. Луизу мы никому не отдадим. Точно знаю одно. Противник очень серьёзный. Я бы даже сказал матёрый. Что-то затевая, ни в чём не сомневается и ни перед чем не останавливается. Даже среди злодеев фигура должна быть довольно выделяющейся. Вряд ли таких много. Если Антуанетта нам ничего не принесёт, то выберем такие фигуры и будем проверять всех подряд. Что-нибудь да выплывет.

— Это же, сколько работы! — охнула Катрин.

— А Луиза?

— Молчу, молчу. Надо, так надо.

Заработали ложки и вилки. С полчаса было тихо. Вроде и говорить не о чем. В столовую вошёл Гаспар.

— Ваша светлость, двое из слуг видели вашу кастеляншу Лизу с Мишелем в городе. Один видел в церкви, а другой на рынке. Оба утверждают, что вряд ли встречи были случайными. Поведение было, как у близко знакомых людей.

— Лиза знает об этом?

— Похоже, что нет.

— Очень хорошо, Гаспар. Можете идти, а Лизу пришлите сюда.

— Слушаюсь, Ваша светлость, — и управляющий удалился.

— Вот так фокус, — воскликнул Арман. — А я-то думал, что если из прислуги кто-то и замешан в пропаже ожерелья, то это сама погибшая. Наверняка она не знала, что ожерелье потребовалось для отравления. Не исключено, что и твою, Луиза, кастеляншу обманули. Случайных женщин никогда не посвящают в такие дела.

В дверь тихо проскользнула женская фигура. Девица лет двадцати.

— Вы меня звали, госпожа?

— Да, Лиза, есть у меня один вопрос к тебе. Зачем ты дала Мишелю Либеру моё рубиновое ожерелье?

Девица побелела как полотно, рухнула на колени и залилась рыданиями, сквозь которые едва можно было различить слова. Её даже и уличать не пришлось ни в чём. Видно уже была готова к худшему. Ну, про шашни с Мишелем можно было и не говорить и так ясно. Оказалось, что Мишель наплёл Лизе богатую и романтичную сказку о том, что один очень важный синьор хочет сделать герцогине сюрприз на день рождения. Прослышал о красном гарнитуре, который одевается в дни рождения и решил его обогатить диадемой. А для образца стиля нужно ожерелье. Всё знакомо, просто и правдоподобно в этом отравлении. Как в лучших традициях жанра всех времён. Сто раз читано-перечитано. Такое ощущение, что дальше и слушать не надо. Всё известно заранее.

— Ваша светлость, я и подумать не могла о чём-то зловещем. Очень испугалась, когда Мишель не принёс ожерелье вовремя, — уже более членораздельно заговорила девица.

— Когда он его принёс?

— Позавчера.

— И ты сразу положила его на место?

— Да, сразу же.

— Что Мишель рассказывал о важном синьоре?

— Ничего. Он его никогда не видел. С Мишелем встречался друг и помощник этого синьора.

— Ты этого помощника видела?

— Нет, никогда.

— Мишель его описывал?

Девица задумалась.

— Нет, точно нет. Только как-то раз упомянул, что у этого друга синьора шпага с чёрным эфесом и грозный взгляд.

— Что ещё ты помнишь?

— Это всё. Что же теперь со мной будет, Ваша светлость?

— Иди и работай. Я после решу, что с тобой делать.

За девицей закрылась дверь.

— Вот теперь мы знаем всё, что тут произошло, — вздохнула Аманда. — Картина сложилась, а толку что?

— Немножко и нам прибавилось, — возразил Пьер. — Раз шпага, то дворянин. И эфес чёрный. Не скажу, что таких шпаг мало, но и не так уж и много. Дворяне предпочитают сверкающее оружие.

— Да, хороший признак, — согласился Арман. — И ещё при этом друг или помощник важного господина. Такие дела поручают только очень близким людям.

— Если дворянин со шпагой не соврал про важного господина и тот существует, — усомнилась Луиза.

— Вряд ли соврал, — успокоил я её. — Притязать на герцогство может только очень крупная фигура. Такие не станут сами шастать по ночным деревенским дорогам. Слишком приметны и значительны.

— Тогда завтра утром переезжаем в замок к Аманде. Здесь мы выжали всё, что возможно.

*

На башне замка Аманды уже не очень-то посидишь в своё удовольствие. Прохладно. Осенний ветер пробирает. Листва уже почти вся опала и пространство вокруг замка покрыто жёлтым покрывалом. Во рву тоже листья, гонимые ветром туда-сюда. Воздух чист и свеж. Только запах осенней прели слегка нарушает эту свежесть. Вон лисица огненной молнией промелькнула меж стволов. Голоса каких-то зимующих птиц доносятся из глубины леса. Всё-таки и осень хороша своим своеобразием.

По пути сюда остановились на постоялом дворе Кольбера. Пьер и Арман сразу же взяли хозяина в оборот. Впрочем, он ничего скрывать и собирался.

— Да, бывает иногда такой странный господин, у которого шпага с чёрным эфесом. Всегда один и всегда к вечеру. Ни с кем не разговаривает. Ожидает почти всегда одного и того же вечернего времени и уезжает дорогой на Пуаре. Возвращается утром. Когда зайдёт, а когда и нет.

— Узнаешь в лицо, если встретишь?

— Ещё бы! Только мне не очень-то хочется его встречать для узнавания.

— Даже так?

— Серьёзный господин. Из тех, кому поперёк дороги лучше не становиться.

— Не беспокойся. Если увидишь его в нашей компании, то можешь становиться к нему, хоть вдоль, хоть поперёк. Он тебя уже не укусит.

Когда хозяин отошёл, мы тихонько возликовали.

— Наконец-то хоть одна серьёзная зацепка, — порадовалась Аманда. — Правда, подозреваемых возить далековато, чтобы показать Кольберу. Но и то, слава Господу, что хоть есть куда возить. Арман, Пьер, это уж ваша доля.

— Само собой уж, как обычно. Всё грязное и гнусное достаётся нам, — рассмеялись оба. — Бог с ним, лишь бы что-то сдвинулось.

Как только приехали, Гийом собрал свою команду и только мы его и видели. Луиза, Катрин и Жермена тоже не задержались. Сразу после обеда ринулись в Париж вслед за Гийомом. Арман с Пьером засели в библиотеке. Аманда возится с какими-то бумажками по хозяйственным расходам. Я же разжился у хозяйки каким-то плащом и залез на верхотуру.

Оказывается, что король и кардинал вернулись в Париж уже более недели назад. Конечно же, сидеть под Ла-Рошелью осенью уже не очень сладко, а и зима не за горами. Так что получается, что они в свой военный поход не так уж и надолго отлучались из Парижа.

Да, Париж, Париж… Как там наши девочки? Уже три дня как они гуляют сами по себе. Что успели натворить и кого покорить? Вот задал-то я мороки комиссару Леграну. Будет ли он после этого восторгаться чудом несказáнным? Если здесь дело затянется, придётся придумывать какое-то оправдание на отсутствие в два-три дня. Просто так девочек будет из Парижа не выцарапать. Хотя кого это я надуть пытаюсь? Сам бы с удовольствием там с ними погулял бы денёк-другой.

Ага, Гийом скачет.

— Мышь не проскочит, — доложил он. — Пока я там крутился, к Антуанетте заглянули на минутку Жермена с Катрин.

Вся дамская троица вернулась уже в сумерках. Ах, Жермена, не осталась-таки у себя дома. Видно её всё же зацепило и хочет сама наблюдать за событиями. А, может, и поучаствовать наравне со всеми. Видимо всё-таки поняла, что была приглашена Луизой не как обычный гость. Луиза смеётся:

— Что там творится в Лувре-то! Все только и говорят о покушении на меня. Новость бежала намного впереди нас. Анна в ужасе. Король в беспокойстве. Кардинал в недоумении. Надо отдать должное Людовику. Хоть он меня и на дух не переносит, но чувство справедливости ему не чуждо. Когда я сидела у Анны, то король с кардиналом пожаловали с визитом специально, чтобы высказать мне сочувствие. Людовик даже дошёл до того, что пообещал плаху несостоявшемуся убийце, когда того поймают. Независимо от положения и титулов того. Кардинал заявил, что немедленно откроет следствие, как только я сделаю заявление о покушении. Тут даже король ухмыльнулся. Все прекрасно понимают, что я никаких заявлений Ришелье делать не буду. Честное слово, на какой-то момент я даже почувствовала себя среди них, как в тёплом семейном кругу.

— Просто отлично, — обрадовался Арман. — Теперь если мы во что-нибудь влипнем, то сможем рассчитывать на королевскую поддержку. Или, уж во всяком случае, на невмешательство короля и кардинала. У нас развязаны руки для любых действий.

— Ага, остался пустяк — поймать злодея, — поддержал друга Пьер.

— Ладно, что у нас сегодня на ужин? — разглядывает Луиза обеденный стол. — Как мило. Мой любимый кабанчик. Жермена, налетайте! Нигде так чудесно не готовят кабана, как у Аманды.

— Что у вас там с Антуанеттой? — спросила Аманда, когда все расселись.

— Всё в порядке, — проталкивая слова через набитый рот, успокоила Катрин. — Мы с Жерменой заглянули к ней. Жермена меня представила, и спросила Антуанетту, будет ли та на завтрашнем обеде у своей родственницы Луизы. Та ответила, что её не приглашали. А мы: какое тут может быть приглашение! Обед для выражения соболезнований по случаю покушения и радости по случаю чудесного спасения. Приходит кто угодно с сочувствием на лице. Будет Антуанетта. Пьер, не надо говорить того, что ты собрался. Мы не хуже тебя знаем, что нам нужно выудить из Антуанетты. А уж, каким способом, то уж и подавно знаем лучше тебя.

— Молчу, молчу, — ответствовал Пьер. — Как это мне могло прийти в голову, что я могу вам что-то присоветовать по части интриг! Жермена, бесценный опыт можете получить, наблюдая за Луизой и Катрин.

— Непременно постараюсь, — улыбнулась та.

— Как я понимаю, не все будут при деле в ближайшие дни, — начал я гнуть в свою сторону. — Например, мне вовсе не улыбается мучиться со скуки на башне, ожидая вас. Займусь своими делами. Так что меня не будет денька два, а то и три. Может быть, за это время что-то и всплывёт.

Когда все разошлись по спальням, Аманда спросила:

— Чего это вдруг ты собрался сорваться с места? С Арманом и Пьером могли бы найти себе занятие в Париже.

— А что делать. Мы же прибыли на день рождения и не думали, что приключится такая штука. А у нас с Александром девочки одни гуляют в Париже Люсьены Ваньи. Нужно их забрать оттуда. Кто знает, как быстро это получится. Может, сразу, а, может, и задержаться придётся.

— Боишься, что они натворят там что-нибудь?

— Не исключено.

Так что утром я выехал из замка верхом следом за каретой Луизы. Дамы повернули направо, а я налево. Подождал, когда карета скроется из вида и въехал в лес. Шагах в трёхстах в глубине Гийомом ещё весной сооружена среди деревьев сараюшка для лошади и небольшого запаса сена. Завёл коника в неё. Будет ждать моего возвращения. Дом, Дом, где, ты, Дом…

*

— А-а, месье Серж! — приветствовал меня Мишель — владелец кафе у вокзала в Марли. — Заходите, заходите. Ваши девушки проходили тут дня три или четыре назад. Посидели у меня немного.

— До поезда сколько?

— Ещё почти целый час.

— Тогда и я посижу. Только загляну на минутку к Феликсу.

Опять я без бумажных денег. Они есть на вилле Александра, а я туда не заходил. Правда, в карманах болтаются и несколько ауреусов, и вернских золотых, и пистолей. Так что через несколько минут я вернулся к Мишелю уже отягощённый ассигнациями Государственного французского банка.

— Вы знаете, Серж, ваши девушки произвели в Марли настоящий фурор. Как они тут появляются, так все местные франты сбегаются ко мне в кафе, чтобы поглазеть на них. Кто-то их оповещает. Потом подолгу сидят и обсуждают увиденное. Если бы ваши красавицы появлялись регулярно, то я стал бы богатеем.

— Нет, Мишель, — рассмеялся я, — регулярности не будет. Скорее всего, не станет скоро и редкой случайности. Не быть вам богатеем. Но порадовать франтов вы можете. Назовите ваше кафе "Три красотки". А я обещаю, что мы все вместе заглянем к вам ещё разок на днях. У вас в Марли есть хороший фотограф? Сделаете фотографию и повесите на стену. Пусть франты любуются и делятся воспоминаниями.

— Какая великолепная идея! Вы серьёзно, Серж?

— Абсолютно. Однако мне пора. Слышу свисток начальника станции. А ещё билет нужно успеть купить.

В "Ритце" меня тоже встретили, как старого знакомого.

— Месье Андроник! Как мы рады вас приветствовать, — воскликнул знакомый портье. — Ваши родственницы остановились в тех же номерах. Вам, конечно же, рядом?

— Конечно же, рядом. Девушки ещё спят?

— Нет, ушли завтракать. Не в наш ресторан, а куда-то на улицу.

— Не знаете вернуться ли они сейчас?

Портье только пожал плечами. Вижу, что у него внутри словно что-то клокочет. С чего бы это? И рожа такая, словно он едва сдерживает смех.

— Как вас зовут? — спрашиваю его.

— Жак.

— Что-то опять случилось, Жак?

— Нет, ничего, кроме того, что позавчера опять был ежемесячный бал.

— Вот как? Опять драка?

— Нет, драки на этот раз не было. Но пострадавшие были.

— ???

— Любопытствующих посмотреть было очень много. В толкучке у дверей зала кто-то оступился и покатился вниз по лестнице, сбивая других. Две сломанные руки и одна нога у разных людей.

— Понятно. Считай, что происшествий никаких и не было. Только вот мне непонятно, почему бал был позавчера? Если вспомнить наш первый визит в "Ритц" и отсчитать месяцы оттуда, то нынешний бал должен бы состояться где-то недели через полторы после сегодня, а не позавчера.

Жак заговорщицки склонился к моему уху и прошептал:

— Так распорядился управляющий, узнав, что прибыли ваши племянницы. Пока они не уехали, приказал объявить бальным следующий день.

— Не может быть! — поразился я. — Он же сам приходил к нам извиняться за безобразие, случившееся на балу. И вдруг сам же его пытается спровоцировать. А престиж отеля?

— Престиж "Ритца" после того памятного вечера с такой стремительностью скакнул вверх, чего не было за всю историю существования отеля. У нас теперь нет почти ни одного свободного номера. Разве что некоторые люксы иногда пустуют. Но и те не так уж часто. Счастье, что пара их была свободна, когда ваши племянницы появились в отеле.

— Но вы же не в люкс их поселили.

— Они так потребовали, а ваши номера были заняты.

— Понятно. Вы уже живущих постояльцев переместили в люксы.

— Да, и все довольны. А ваш номер свободен, потому что девушки предупредили о вашем приезде через несколько дней. Держим свободным без бронирования.

— Спасибо. Я тогда пошёл.

Знакомая обстановка. Прошу горничную отпереть дверь между номерами. Чуть не забыл, что они отпираются и запираются изнутри. Запах Охоты, Фериды и Антогоры. На столе одного из их номеров вчерашние газеты. Опять отличился "Фигаро". Фотографии девочек и так, и этак. И кружком за столом, и в танцах, и убойная картинка прелестей всех троих со спины, когда они уходили. Понятно, что лестница со свалкой на ней тоже неплохо удалась. А вот писать-то особо и не о чем. Однако и то, что есть, размазали, как смогли.

Ладно, вернулся к себе, и прилёг на минутку поразмышлять о том, куда бы они могли двинуться после завтрака. Проснулся от того, что на меня упала щиплющаяся и щекочущаяся гора. Аж дыхание перехватило.

— Караул! — пытаюсь отбиться я от навалившегося на меня чуда несказáнного. — Спасите! Полиция!

— Полиция уже здесь! — слышится от дверей в спальню.

Вот, пожалуйста, и Вивьен Легран собственной персоной! Целую девочек, куда попадётся, и они перестают беситься. Пожимаю руку Вивьену.

— Здорово Антогора угадала, что ты приехал! — радуется Охота.

— Как это угадала?

— Не знаю. Сидим в кафе за углом, а она вдруг говорит: "Сергей приехал. Нужно сказать Вивьену" и за телефон.

Вопросительно взглядываю на Антогору. Она только плечами пожимает.

— Ну, как они тут? — спрашиваю комиссара.

— Нормально. Познакомил с ними свою жену. Так она, спустя пять минут, уже и души в них не чает. Когда я не могу сопровождать ваших племянниц, то Жизель их опекает. Жаловаться не на что. Девушки опять захотели в Лувр и Мулен Руж. Да и я вспомнил молодость весёлым вечерком в этом кабаре.

— Сегодня куда-нибудь собирались?

— Я предлагал на выбор Во или Фонтенбло. Ещё не решили. Жизель должна бы с ними ехать, но раз вы тут, Серж, то пришёл я. Подумал, что вы захотите их сразу забрать.

Всё чудо несказáнное выжидающе смотрит на меня.

— А как же ваша служба, комиссар?

— Она и без меня хорошо идёт. Слава Богу, должность такова, что не требует безотлучного сидения на месте и отчитываться ни перед кем не нужно. Да и есть, кому меня заменить.

— Тогда давайте посетим Фонтенбло. Далеко это?

— Не совсем близко, но по железной дороге до станции Эйвон, что рядом с Фонтенбло не будет и ста километров.

— Тогда на вокзал! Я тоже не прочь набраться впечатлений. Уедем домой завтра или послезавтра.

Лионский вокзал остался позади. Паровоз пыхтит, дым валит из трубы, вагоны несутся вперёд. Девочки с растрёпанными волосами стоят и у открытых окон и смеются навстречу ветру. Глядя на них, улыбаются и другие пассажиры.

— Ну, как они тут, Вивьен? — снова поинтересовался я тем же.

Легран посмотрел в сторону девочек — не слышат ли. Вроде нет. Слишком заняты ловлей ветра ртом.

— Как обычно непредсказуемы. Даже трудно подобрать сравнение. Сами знаете, Серж, что с ними может происходить. В нашем с Жизелью присутствии то же самое, что и в вашем, как вы описывали.

— Динамит?

— Вот-вот, именно динамит и никак не меньше. Всё вроде бы тихо кругом и, на тебе, только моргнул глазом, а они уже во что-то влипли.

— И часто так получается? Вы простите меня, Вивьен, что я впутал вас в это дело.

— Как это вы могли впутать меня во что-то при своём отсутствии?

— Очень просто. Я был уверен, что вы, услышав об их самостоятельном появлении в Париже, непременно станете их опекать. Иначе я бы ни за что не рискнул отпустить их сюда одних.

— Да вы жулик, Серж!

Мы переглянулись и засмеялись.

— Знаете, Серж, как раз таких хлопот нам с Жизелью и не хватает. Она за прошедшие три дня словно помолодела лет на десять. Очень расстроится, когда ваши племянницы уедут. Вон посмотрите даже на случайных окружающих. Как всем передаётся восторженное настроение ваших племянниц. Хотя вроде бы и не всем. Вон пара типов с мрачным выражением лица в конце вагона. Может, едут на похороны?

— Может, и на похороны. Не у всех в данный момент радость в жизни. Кажется, куда-то подъезжаем. Не Эйвон?

— Нет, до Эйвона ещё две станции.

Однако добрались и до Эйвона. Хотя парк и дворец Фонтенбло совсем не рядом со станцией, мы решили пройтись пешком. А ведь уже разгар дня и времени на осмотр будет не так уж много. Прочие любители прекрасного двинулись к парку на такси. За нами последовали не так уж и многие. В том числе и мрачная пара. Только на полпути они где-то отстали.

Парк Фонтенбло столь же чудесен, как и парк Версаля, но мы не стали в нём задерживаться. Побродили лишь по саду Дианы. Больший интерес ожидался от внутреннего убранства дворца. И мы не ошиблись. Со Двора Белой лошади влились внутрь королевских чертогов. Девочки, как только поднялись по Лестнице короля, и увидели здесь первые картины и скульптуры по стенам, так сразу и притихли, словно пришибленные роскошью и красотой. Мы с комиссаром не стали им мешать идти, куда захотят и просто тащились вслед за ними, любуясь их восторгами, и восторгаясь сами.

Галерея Франциска первого с неповторимыми фресками. Галерея Генриха второго с потолком невообразимой красоты. Тронный зал с золочёными потолком и люстрой. Комната охраны, соперничающая по убранству с покоями короля. Салон Гобелен, из которого не хочется уходить. Так уж притягивают к себе вытканные сцены. Гостиная Франциска первого и салон Людовика тринадцатого. А Королевская библиотека и галерея Фасты? А плафон капеллы? И всюду картины, картины, картины не менее впечатляющие, чем в Лувре…

Когда мы выкатились из дворца под начинающее темнеть небо, к нашему с комиссаром удивлению чуть нос к носу не столкнулись с одним из мрачных типов из поезда. Стоял рядом с группой кого-то поджидающих во дворе посетителей. А где же его спутник? Пошёл на похороны один? А этот чего испугался? Похоже, что наш выход из дворца застал его врасплох. Наверное зазевался, прислушиваясь к гомону стоящей рядом группы. При нашем появлении стал усиленно изображать пристальный интерес к группе рядом. Но проделал это слишком неуклюже и суетливо. Тем и привлёк наше с комиссаром внимание.

— Как думаете, Вивьен, что бы это значило?

— Непонятно. Похоже на слежку за нами. А учитывая поезд, то слежку от самого Парижа. Правда, слежка дурацкая — дилетанты.

— Раньше не замечали?

— Если бы была, то заметил бы.

— Значит, началось всё это только сегодня. С чего бы, кто и зачем?

— Рано или поздно узнаем.

— Лучше бы рано, чем поздно.

Девочки идут впереди нас. Когда мы все прошли группу оживлённых экскурсантов, около которой стоит мрачный тип, Ферида оглянулась. Через несколько шагов опять посмотрела назад. Потом отстала от подруг и подождала, когда мы поравняемся с ней.

— Серж, Вивьен, мне кажется, что я где-то встречала того парня, мимо которого мы прошли.

— Конечно, встречала. В поезде.

— Да? Нет, в поезде не замечала. Видела где-то раньше и, пожалуй, догадываюсь где.

— И где же?

— У Жюльена Сабо, когда мы заглянули к нему утром. Вроде бы этот парень был среди тех, кого я скинула с лестницы.

— Вот чёрт! — воскликнул Легран. — Оказывается, та история ещё не кончилась. Уже темнеет и лучше нам не делать того, что от нас можно ожидать. А ждут наверняка, что девушки вернутся в Париж. Смотрите-ка, а парень-то уже испарился. Сделаем вот что. Я двинусь в Париж и постараюсь разузнать, куда разбежалась компания покойного Сабо. Если тут готовится месть, то не такими типами, как этот парень. А вы оставайтесь здесь. Отель в Фонтенбло вполне приличный. Поселитесь и никуда не выходите до утра. Утром на десятичасовой поезд и в Париж. Там на вокзале и встретимся.

Так и поступили. Отель оказался вполне достойный, хоть и провинциальный. Заняли три номера на втором этаже. Оказалось, что дверей между ними нет. Это не очень здорово. Заказали наугад ужин на всех в мой номер. Угадали. Оказалось очень вкусно. В разгар пиршества Антогора вдруг встала, подошла к двери и слегка пнула её ногой. Дверь глухо во что-то стукнулась и послышался шлепок чего-то о противоположную стену коридора. Антогора выглянула наружу, и стал слышен чей-то удаляющийся, сдавленный плач.

— Горничная, — сообщила амазонка, вернувшись за стол. — Наверное, хотела сменить постельное бельё, но почему-то забыла его с собой захватить. Нехороший знак. Значит так, Сергей, один ты не останешься. Я устроюсь здесь на диване. Больше не на что лечь, а то мы все здесь бы обосновались. Но нам вдобавок и шум не нужен, если вдруг кому-то придёт в голову ломиться в дверь. Поэтому двери не запираем и оставляем чуть приоткрытыми, чтобы был слышен любой шорох в коридоре. Охота?

— Я поняла.

— Тогда укладываемся. Поздно уже.

Ночь прошла спокойно. Утром спустились вниз и позавтракали в кафе. Через окна видна ещё пустынная улица, пара потрёпанных автомобилей на той стороне и большой грузовик слева метрах в пятидесяти от входа в отель. Вечером его здесь не было. Расплатились за ночлег, пищу, вышли на улицу и двинулись к станции. Грузовик остался на месте. Вот и хорошо. Ложная тревога — это даже приятно. Приятно и нестись в поезде через осеннюю Францию. Девочки опять у раскрытых окон, хотя уже совсем и не жарко.

Комиссар Легран встретил нас на вокзале. Не один. С ним ещё мужчина лет тридцати.

— Инспектор Лурье, — представил его Легран. — Улица Волне его участок. Впрочем, девушки должны его помнить.

— Ведь это он нас с Феридой за решётку посадил, как зверюшек каких-то. Как не помнить! — произнесла Охота.

— Вы уж извините, Бога ради. Кто же мог знать, — пробормотал Лурье. — Всякое бывает. А вы, зато решётку в участке испортили.

— Лурье разбирался с наследством Сабо, которое вы ему оставили в открытом сейфе. Несколько крупных дельцов загремели в тюрьму. Но клуб "Гавайи" отошёл к брату Сабо — Альберту. Пока что там тихо и вроде бы благообразно. Проституцией Альберт не промышляет. Наркотиками вроде тоже. Или же не развернулся так, чтобы это было заметно. Потому, как Альберт, говорят, стоит своего покойного брата, а, может, и врут. Разве что ведёт себя не так вызывающе, осторожнее. Получил лицензию на игорные столы. С одной стороны, отказать в лицензии, формальных оснований нет. С другой стороны, подмазал где-то, наверное. Очень уж быстро он получил бумагу.

— Есть слухи о том, что Альберт разыскивает виновников смерти брата, — добавил Лурье. — Поскольку персонал клуба "Гавайи" остался старый, а ваших девушек многие видели, то и поисков-то никаких не требовалось для выяснения "Кто?". Однако по этому поводу в полицию заявлений не поступило. А позавчера парижские газеты выдали, что ваши племянницы, Серж, опять здесь. Ничего удивительного, что вчера они оказались под наблюдением. Правда, что затевается против них нам неизвестно.

Антогора искоса взглянула на меня.

— Жаль, что ничего неизвестно, — выразил я сожаление. — Мы ничего не можем предпринять, пока нет явной угрозы или открытого нападения.

Антогора кивнула головой в подтверждение моих слов.

— Тогда, может быть, вам лучше уехать? Пока не возникла явная угроза, — предложил Легран.

— Вивьен, — вмешалась Ферида, — сами послушайте, что вы говорите! Чтобы мы вдруг побежали от каких-то хулиганов, которые ещё и не проявили себя. Это значит, что мы больше не сможем появиться в Париже.

— Мы понимаем, что хулиганов вы не боитесь, но неизвестность часто кончается выстрелом из-за угла. Что тогда будем делать? Ни явной угрозы не было, ни отразимого нападения.

— Вы правы Вивьен, но как быть? — сказала Антогора. — Будем надеяться, что среди бела дня стрельбу никто затевать не станет. Проводите нас до отеля. Нам надо подумать. Неприятная ситуация.

Однако когда мы вернулись в отель и расстались с полицейскими, то ни над чем думать и не пришлось. У Антогоры было уже всё продумано.

— Нельзя всё время опасаться чего-то. Вечером идём веселиться в клуб "Гавайи", — объявила она. — Или уговорим кого-то не делать глупостей, или у этого кого-то лопнет терпение и на нас нападут. Стрелять в зале при народе никто не станет. Там, наверное, нет "из-за угла", а только "из угла". Разница большая. Из угла видно кто стреляет, а из-за угла нет.

Весь день не выходили из отеля. Пару налётов на ресторан, конечно, совершили. Правда, подробно обсудили и виденное в Фонтенбло. Охота с Феридой попросили принести им шахматы и попытались играть. Ничего не вышло. Головы не тем заняты. В конце концов, я завалился подремать, а Антогора истребовала патефон и принялась слушать пластинки. Часов в двенадцать стали собираться. Вызвали такси. Ехать совсем рядом, но пешком как-то несолидно.

Ночной клуб "Гавайи" встретил нас громом джаза, клубами табачного дыма, гомоном голосов и полуголыми танцами на небольшой эстраде. Несколько свободных столиков. Видимо час полного наплыва ещё не наступил. Подлетел метрдотель и, посожалев, что мы не заказали столик заранее, тем не менее, нашёл нам место где-то у стены, но с хорошим обзором и зала, и эстрады. Выглядит всё вокруг вполне мило, пристойно и интересно. Публика, правда, странноватая какая-то. Шумная и развязная. Вон толстячок с сальными глазками в окружении нескольких девиц. Какой-то делец? А неподалёку куражится явный представитель криминала с подручными. Тоже с развязными девицами. Мои девочки стараются не смотреть в их сторону.

— Похоже, что трезвых здесь нет и не будет, — говорю я. — Придётся вам идти на жертву — танцевать с пьяными. Если будете отказываться, то драка начнётся раньше времени и не с теми, кто нам нужен.

— Ладно, потерпим, — голосом уже обиженной жертвы заявила Охота. — Только лапать себя я всё равно никому не позволю.

— Это очень просто, — засмеялась Антогора. — Как выходишь танцевать, то сразу бери партнёра за руки и не отпускай до конца танца, как бы он ни старался вырваться.

Трахнули по бокальчику шампанского. Скованность потихоньку ушла и мы с Антогорой станцевали фокстрот. Потом какой-то деятель рискнул пригласить Охоту. Тут уж мы втроём чуть ли не покатились со смеху. Похоже, Охота и в самом деле незаметно ухватила партнёра за руки. Надо же! Когда он вернулся к своему столику, то сокрушённо и недоумевающее покрутил головой. К нам уже больше не подходил. Что-то не очень-то сегодня наши девочки пробуждают интерес у публики. Хотя это и понятно. Все, кто тут веселится, уже обеспечен, как минимум, двумя девицами. Куда уж тут искать ещё кого-то!

Только сейчас заметил, что в дверях с портьерами, ведущих куда-то во внутренние помещения стоят несколько человек и упорно смотрят на нас. Подошёл ещё кто-то. И ему ткнули пальцем в нашу сторону. Так, нас признали. Сейчас будут соображать, что делать. Подзываю метра.

— Девушки хотели бы во что-нибудь сыграть. Где это у вас?

— Пройдите вон в те двери, — направил метр свой указующий перст на замеченную мной компанию, и осёкся, не понимая, что там за толкучка в дверях.

Однако, увидев направленный на неё палец, компания мигом и бесследно рассосалась.

— Девочки, идём играть, — скомандовал я.

Игорный зал оказался, вообще, без углов — овальным и довольно большим с очень высоким потолком. Напротив входной двери ещё одна. Несколько карточных столов, четыре рулетки и два стола для игры в кости. Красивые люстры. Камер наблюдения не видно. Замаскированы? Хотя, что это я? Какие тут могут быть камеры-то в двадцатые годы? Электронного наблюдения ещё и в зародыше нет. Вместо него под потолком широкое окно со шторами. Если судить по расположению зала, то окно, похоже, в кабинете Сабо. Раньше его там не было. Наверное, сделали по распоряжению Альберта при организации игорного зала. Шторы на окне раздвинуты, и какой-то тип смотрит оттуда на нас. Или не на нас? Окно-то над второй дверью зала. Стало быть, эта вторая дверь должна выходить к лестнице на второй этаж и выходу во двор.

— А как тут играют? — шепчет мне на ухо Антогора. — Ни шахмат, ни шаров не видно. Я уж не говорю про колесницы или гладиаторов.

— И всё равно играют. На деньги и на большие деньги. Пойдёмте — расскажу, что знаю. Я и сам-то ещё ни разу не играл. Вот видите, стол с цифрами в квадратиках. А вон там вертушка с шариком. На вертушке такие же цифры. Нужно положить деньги на цифру на столе, а потом запустить вертушку с шариком. Если шарик остановится на выбранной тобой цифре, то ты выиграл, а если нет, то ты проиграл.

— И это вся игра? И денег не видно.

— Вместо денег разноцветные фишки. Так проще управляться с игрой. Давайте постоим, посмотрим.

Постояли и поглазели, как другие выигрывают и проигрывают. Охота первой сообразила насчёт замены денег. Побежала к кассе и вернулась с пригоршней фишек. Мгновенно продула все подчистую. Притащила ещё. Половину проигрыша отыграла. Стало интереснее. Ферида и Антогора тоже подключились. Правильно говорят, что дурной пример заразителен. Все вместе профукали пять тысяч франков. Не скажу, что я им не помогал. Но одновременно посматривал и по сторонам. Антогора тоже косила глазами туда-сюда. Толкнула меня локтем, кивнув на двери, через которые мы вошли. Там стоят двое и никого в игорный зал не впускают, но всех выпускают. А я и не заметил, что в зале стало много свободнее.

— Что это за игра? — возмутилась Ферида. — Только и проигрываем. Я обиженная и злая.

— Я тоже злая, — заявила Охота. — Жульничество какое-то, а не игра. Поскорее бы на нас кто-нибудь напал. Вот уж я бы тогда отыгралась.

А по залу тем временем курсируют какие-то вполне прилично одетые типы из обслуги. Подходят к игроками и что-то настойчиво им говорят. Люди непонимающе пожимают плечами, но потом кивают, на что-то соглашаясь, и покидают зал. Нам выйти никто не предлагает. Довольно быстро мы остались последними из играющих. Но ненадолго. Чуть погодя, мы перестали быть и игроками. Крупье пробормотал что-то неразборчивое и быстро рванул к вторым дверям.

— Эй, ты куда? — крикнула вслед ему Охота. — Кто же нас грабить-то будет?

Куда там! Нырнул в двери и был таков. Вокруг нас и рулетки сошлись с дюжину мрачных типов. Стоят мрачно по обе стороны стола и мрачно пялятся на нас. Один, что держится чуть подальше, у стены с окном прячет что-то за спиной. Из задних дверей бодро выскочил тот тип, который следил за нами в Фонтенбло.

— Зря вы сюда пришли, — укорил он нас. — Хозяин очень недоволен.

— Вот тебе и раз, — удивилась Ферида. — А мы по простоте душевной подумали, что он приглашает нас к себе в заведение. Послал тебя с приятелем, но вы постеснялись подойти к нам в Фонтенбло и передать поручение. А, может, не постеснялись, а просто у вас память отшибло. Я здесь тебя в прошлый раз не очень изуродовала?

Тип смешался и начал механически повторяться, как заезженная пластинка.

— Зря вы сюда пришли. Теперь вам трудно будет отсюда выйти. Вы убили брата хозяина, и он этого не простит.

— Думаешь, нам нужно его прощение? — поинтересовалась Антогора. — Мы вашего покойника не трогали и не подозревали о его существовании. Пока он не затеял на нас охоту. Если и этот брат будет нам мешать жить, то и он отправится вслед за первым. А вот вы все, если сунетесь к нам, то станете калеками.

Непонятно, чего тип больше боится. Столкновения с девочками или своего хозяина. Память о полёте с лестницы должна быть ещё свежа. Но, пожалуй, больше боится пока ещё хозяина, ибо заявил:

— У нас есть способ успокоить и таких, как вы.

Шевельнул рукой, словно подавая кому-то сигнал, и… зажмурился. Тип, стоящий в стороне, задвигался и начал вытаскивать что-то из-за спины. Автомат Томсона! Вот это аргумент! Но и аргументами нужно успеть воспользоваться. Тяжеленный стул, пущенный рукой Охоты со скоростью камня из пращи, врезался в автоматчика, попав спинкой прямо в горло, и отбросил безжизненное тело к стене. Автомат коротко прострочил вверх и на пол посыпались осколки люстры.

— Антогора! — крикнул я и кивнул на окно вверху.

Второй стул сорвался с места и, пролетев почти по прямой, проломил окно, и со звоном вдребезги разбитых стёкол исчез в кабинете братьев Сабо. Мрачные типы дружно замерли, похоже, поражённые видом смертоносно летающей мебели.

— Ферида, наверх! — раздалась команда Антогоры и Ферида, сорвавшись с места, исчезла за дверью. — Всем стоять и свои карманы не трогать! Эй, дурень, открой глаза-то. Твоё счастье, что у нас сегодня хорошее настроение. Если будете стоять смирно, то мы вас бить не станем. Но вот порядок мы здесь наведём. На память о том, что нас донимать опасно.

И для начала наведения порядка сорвала колесо рулетки и запустила его, как спортивный диск в дальнюю стену. Грохот удара и звон разбиваемой посуды в стоящем там буфете. Я не стал дожидаться, пока вся остальная мебель поднимется в воздух и выскочил в заднюю дверь.

В кабинете тишина и покой. Только через выломанное окно снизу доносится треск и звон наводимого Антогорой и Охотой порядка. Альбертик валяется в углу позади письменного стола. На щеке кровоточащий порез. Наверное, задело осколком стекла. И опять, как в прошлый раз у его брата разбит нос, и наследник родственника-гангстера, хлюпая им, размазывает кровь по физиономии. Как они похожи друг на друга! Даже усики такие же. Ферида сидит напротив него на краю стола и болтает ногой.

— Я его только чуть-чуть разок, чтобы не мельтешил. Что будем с ним делать? Удавим?

— Если, как братец полезет за пистолетом, то тогда, конечно. А так пусть пока поживёт ещё. Да и жалоб у полиции на него вроде нет. Эй, Альбертик, не надо за нами гоняться. Кончишь как брат. Не нужно было ему из-за своей блажи подсылать к нам своих головорезов. Не вообразил бы он себя вершителем чужих судеб, то был бы жив. Альбертик, ты меня слышишь? Кивни хоть. Он что, в обмороке что ли? Но глаза-то открыты.

— Сейчас я его быстро оживлю, — посулила Ферида, соскакивая со стола.

Альбертик мигом зашевелился, что-то замычал и закивал головой. Кровь из носа у него вроде перестала течь.

— Видишь, он всё понял. Значит, живой.

Внизу наступила тишина. Мы с Феридой выглянули в окно. Просто не верится, что такой хаос могут устроить всего два человека за пять минут. И среди этого бедлама из завалов переломанной мебели сгрудились кучкой мрачные типы и стоят, держа руки по швам.

— У нас всё! — кричит снизу Антогора.

— У нас тоже, — отвечаю.

— Как это, как это, как это? — зачастила Ферида. — Он же нам деньги должен.

— Брось ерунду говорить. Нас играть никто не заставлял и не обещал, что игра будет честной. Пошли!

Антогора и Охота столпились у осколка зеркала, застрявшего в раме на стене, и приводят себя в порядок.

— Ну? — поинтересовалась Антогора у нас с Феридой.

— Не стали, — ответила Ферида.

— Ладно, пусть будет так, — глянув на меня, согласилась Антогора. — Смешные эти гангстеры. Почему их все боятся? Пойдём, закончим ужин?

Посидели в заведении ещё с полчаса. Допили шампанское. Охота поинтересовалась:

— Как-то всё просто и тихо обошлось. Не понимаю. Почему они вели себя, как стадо баранов? Не набросились на нас. Когда мы с Антогорой громили всё вокруг, то эти парни стояли и смотрели.

— Это понятно, — ответил я ей. — Именно стадо. А в стаде нужен зачинщик, который набросится первым. Тогда все за ним. А с другой стороны, послушав разговоры о результатах нашего прошлого посещения "Гавайев", никому не хочется подставлять свою шею первым. Вот зачинщиков и нет. Давайте-ка пойдём в отель. Нам утром домой уходить.

*

Вивьен и Жизель заглянули попрощаться к нам в "Ритц" часов в двенадцать. Приятная особа — жена Леграна. Сразу видно, как она огорчена отъездом девочек. Посидели, выпили чая с пирожными. Девочки вручили им толстый конверт с подарком. Под клятвенное обещание вскрыть его только после нашего отъезда. Интересно, что там внутри? Я спросить не успел. Как только встали в десять часов, все три амазонки удрали искать подарок комиссару, даже не позавтракав. Вернулись перед самыми гостями.

Вызвали такси, спустились вниз и попрощались с Вивьеном и его женой. Погрузились в авто.

— Так что вы им такое подарили, о чём нельзя сразу узнать?

— Теперь им отказаться от подарка не получится, — засмеялась Охота. — Вот он у отеля стоит.

Надо же! Вот как сообразили. Молодцы! Тёмно-красный, вроде бы четырёхцилиндровый "Рено" с откидывающимся верхом. Недурён, стервец. Рассмотреть не успел, как проскочили мимо.

— В конверте ключи и бумаги на имя Вивьена Леграна.

— И где вы её нашли?

— Спросили у портье о продаже машин. У нас денег как раз хватило и даже осталось. А за десять франков с нами внутри её и к "Ритцу" пригнали.

— Замечательно. За нами ещё один подарок в Марли.

— Это ещё кому? В Марли у нас друзей нет.

— Как знать. Вот доедем — увидим.

В кафе Мишеля мы задержались. Девочки решили серьёзно перекусить. Раз с завтраком у них сегодня не получилось. Пока сидели, собрались местные франты и не только они, а и просто местные зеваки. Мишель привёл фотографа.

— Видите ли, Мишель решил переименовать своё заведение в вашу честь. И теперь просит у вас фотографии на память. Он повесит их на стену. Это и есть ваш подарок.

Уж такой подарок наши красавицы готовы сделать кому угодно. Сделали бы и кабатчику Аппию из Равенны, если бы в Древнем Риме водились фотографы. Снялись по отдельности и вместе. За столиком и в дверях. С хозяином и его дочерьми. Со всеми франтами за спиной и с некоторыми счастливцами под ручку. Все остались довольны. Только я шепнул Мишелю.

— Франтов задержите. Незачем им тащиться за нами.

Дошли до камня и опять постояли, глядя на далёкую Эйфелеву башню. Нырнули в подземный зал. А вот в саду нас ждала засада.

— Очень удачно вы появились, — обрадовался Габор, провожая нас до виллы. — У нас вино кончилось, а Мар не даёт.

— А он должен дать?

— А как же! Ведь оно же кончилось.

— Классный аргумент. Антогора, а эта троица хоть чем-то помогала при сборе винограда и изготовлении вина?

— Конечно, только больше всякими бесполезными советами, а не делом. Но под это они уже две бочки у нас выманили. Совести у этих мохнатых нет. Да и праздник Диониса не так уж давно был. Не дам я вам больше, чем по кувшину на каждого. Мар, пусти их в погреб. Пусть возьмут по кувшину.

Поднялись в библиотеку. Девочки заскочили к себе и быстро переоделись в свои кожаные юбочки и жилеточки. Антогора с облегчённым вздохом завалилась на свою любимую кушетку, а Охота с Феридой вышли на террасу. Оттуда почти сразу же донёсся их хохот и крики.

— Нет, Мар, теперь ты их уже не догонишь! Метла у тебя короткая.

Мы с Антогорой выскочили наружу. По саду, размахивая метлой, несётся Мар. А перед ним, значительно опережая метлу, к лесу летит троица фавнов. В руках у каждого по два кувшина вместо одного.

— Вот же мошенники! — воскликнула Ферида.

— Мошенники, — согласилась Антогора. — только без них и их выходок у нас было бы совсем скучно.

— Ни черта у вас не выйдет! — вскипел я. — Чтоб мы с Александром не меньше трёх месяцев не слышали от вас никаких разговоров о скуке.

Хотя и сам не верю в мечту о покое на вилле. Да ещё и длительностью в три месяца.

*

Мой коник из конюшни Аманды так и стоит в лесной сараюшке у парижской дороги. Взбираюсь на него и, оглянувшись во все стороны у края леса, выбираюсь на большую дорогу. И почти тут же сворачиваю на дорогу к замку. Утро не очень раннее. А я даже сказал бы позднее. Мост через ров поднят, но только я выехал из леса, стал опускаться. Все уже отзавтракали. Луиза с Катрин собираются в Лувр, но почему-то тянут с отъездом.

— Гийом ещё не приехал с новостями за вчерашний день. Задерживается что-то. А так, пока тебя не было, ещё ничего не изменилось. За Антуанеттой смотрят днём и ночью. Ни она никуда кроме церкви и приятельниц не ходит, ни к ней никакие мужчины не забредают.

— Луиза, а что вы с Катрин и Жерменой выведали у Антуанетты? — поинтересовался я.

— Да ничего. И вот это-то как раз самое интересное. Жермена говорит, и я тоже знаю, как Антуанетта тосковала по замужеству. А тут вдруг никакого интереса к разговору о мужчинах. Как отрезало. Очень странно. То она всё выспрашивала и интересовалась всякими любовными историями. И вдруг полное равнодушие к теме.

— Понимаю. Вы думаете, что у неё кто-то появился?

— А тут и думать нечего — появился. Но кто это она обходит молчанием. А почему — это тоже загадка. А ведь когда выпадает такое счастье, то очень хочется похвастаться. А тут ничего нам из неё выжать не удалось.

— Пьер, смотри-ка. Сами признаются в провале своей тактики интриганства.

— Ой, лучше не поминай. Я попробовал их поддеть, так они меня чуть в клочья не разорвали.

— А ты не злорадствуй, когда у нас беда, — отрезала Катрин. — Хотя и беды-то нет. То, что у Антуанетты кто-то есть, мы уверены. А кто именно должен узнать Гийом. А он непременно узнает. Вот, пожалуйста, лёгок на помине. Гийом, нас с Луизой обижают!

— Бросьте, кто посмеет вас обидеть, тот долго не проживёт, — ответил нашим луврским дамам шевалье, здороваясь со всеми. — Если не убьёте, то изведёте.

— Вот, пожалуйста, и этот туда же! Принёс хоть чего-нибудь? Если нет, то с тебя и начнём изводить, а потом и за Пьера возьмёмся.

— Принёс, принёс. Немного, но принёс.

— Давай, выкладывай!

— Оказывается, у Антуанетты есть в Париже ещё домик на улице Медников. Арман, у тебя под боком. Твой дом в середине улицы, а у Антуанетты в конце. Рядом с улицей Старой голубятни. Обнаружили его совершенно случайно. Кому-то из наших слуг со скуки пришла в голову мысль последить не за госпожой, а за её служанками.

— Чего это ради появляются такие мысли у слуг?

— Правильная мысль, оказывается. Ведь в самом же деле. Какая бы тайная любовная история ни была бы, без посредников она никогда не обойдётся. Письма передать, свидание устроить. Не сами же господа это делают. Катрин, хоть один твой роман был без участия третьих лиц? — и Катрин начала усиленно соображать.

— Что-то не припоминаю. Вроде бы рано или поздно, хоть какая-то служанка и потребуется. Да и тот же кучер. Не будешь же бродить пешком по Парижу. Особенно по ночному.

— Вот-вот, только мы ещё не выяснили собственный это дом Антуанетты или снят ею на время. Если свой дом, то это ничего нам не говорит, а если снятый у кого-то на время, то…

— То это гнёздышко для любовных встреч, — перебила Гийома Луиза. — В нём требуется уборка хотя бы время от времени. Письма можно в нём оставлять. Вот служанка вас к нему и привела. Остаётся ждать, когда Антуанетта направится к этому гнёздышку. Там её любовника и обнаружим. Уже три дня мы присматриваем за Антуанеттой и пока она с места не двинулась. Нужно и за домиком присматривать.

— Уже присматривают.

— А если очередное свидание будет через месяц? — вмешалась в разговор Аманда. — Так и будем сидеть и ждать?

— Можно попробовать покопаться с другого конца, если он есть, — подбросил я на безрыбье.

— Это ещё, с какого конца? — поинтересовалась Катрин. — Здесь что, много концов?

— Много — не много, но могут быть и другие, кроме гнёздышка. Вы описывали Антуанетту, как особу не очень привлекательную и не очень активную. Стало быть, не так уж много мест, где она бывает и с немногими встречается. Но где-то со своим избранником она ведь встретилась. Где и когда? Примерно, что представляет собой наш убийца, мы знаем. Не знаем только лица. Где Антуанетта могла встретить такого человека? Узнаем где, узнаем и кого.

— А что, отличная мысль! — согласилась Луиза. — Нужно вспомнить, где мы встречали Антуанетту, и кто из агрессивных и беспринципных мужчин там был в это же время. В моём доме таких типов она встретить не могла. Совершенно точно. Я сама агрессивная и соперников рядом не терплю. Жермена, а ты что можешь сказать о том, где Антуанетта могла бы кого-то нам нужного подцепить?

— Трудно сказать прямо так сразу. В дамских салонных встречах, при которых я видела Антуанетту мужчин, вообще, не бывает. Домашние балы? Там каждый мужчина на виду и стоило бы кому-то из них приблизиться к Антуанетте, то сразу бы пошли сплетни. В Лувре не знаю. Она там бывает, а я нет.

— Да, пожалуй, как раз в Лувре заговорщиков и убийц и нужно искать. Катрин, у нас с тобой сегодня много работы в Париже. Давно пора уехать, а мы ещё здесь. Оставь свою карету в замке. А то два часа будешь тащиться до Лувра. Жермена, поедешь с нами? Мало ли что может понадобиться.

Через пять минут вороная четвёрка Луизы унеслась в Париж. Подождали, когда Гийом насытится, и мы вчетвером ринулись туда же. Гийом проверять свои посты, а я с Пьером и Арманом на всякий случай, чтобы осмотреться. Если в Лувре выяснится что-то срочное, то пошлют Жермену в дом Армана.

Гийом показал нам домик Антуанетты на улице Медников. Симпатичный и двухэтажный. Почти напротив него устроились наши наблюдатели — трое слуг Аманды. Гийом опять уговорил владельцев выехать куда-нибудь на время. Выехали. Наверное, шевалье неплохие деньги предложил.

— Узнали что-нибудь, — спросил Гийом у слуг.

— Узнали. Дом принадлежит торговцу Эжену Рабло.

— Отлично, это-то нам и нужно.

— Меня занимает вот какой вопрос, — сказал Гийом, когда мы перешли в другую комнату и слуги не могли нас слышать. — Прийти могут либо любовник Антуанетты, либо слуга или другое доверенное лицо с письмом. Первого мы задержать так сразу не можем. Пока не знаем, кто он, а вот второго захватить было бы желательно. Как их различить? Арман!

— Спросил бы что-нибудь полегче. Откуда я знаю. Поинтересуйся у Пьера. Он охотник и повадки всякого зверья знает. В том числе и хищного.

— Что Пьер, что Пьер! Причём тут зверьё. Оно совсем безобидное. Своих сородичей не грызёт. Не то, что некоторые люди. Спроси у Сержа. Он тебе сразу выложит все повадки и у кого угодно.

— Бросьте, причём тут повадки и, откуда я могу их знать. О повадках человеко-зверей Луизу бы спросить. У неё в этом большой опыт. Ну, а как отличить любовника от посыльного, то это очень просто. Любовник приходит надолго, а посыльный на минуту. Оставить или забрать письмо. Быстро вышел, значит, посыльный.

— Понятно. Надо же, как просто-то. Пьер, Арман, вы меня разочаровали. Что решим-то? Хватаем посыльного? Если хватаем, то куда его потом? Что сказать нашим слугам?

— Конечно, хватаем посыльного, — согласился Арман. — Будь он слуга или дворянин. Нам на это наплевать. Лишь бы до хозяина добраться. Тащить-то рядом — в мой дом. Там и подвальчик хороший есть с крепкими дверями. Я свою экономку Франсуазу сегодня же куда-нибудь на время отправлю. Ну, что, пойдём отсюда. Гийом, ты с нами?

— Нет, потом, может быть, загляну.

В доме у Армана оказалось очень даже уютненько. Ещё ни разу у него здесь не был. Если не считать того момента, когда выслеживали отца Жозефа. Но тогда внутри дома всё было другое. Арман поговорил о чём-то с экономкой. Позвенел деньгами. Франсуаза собралась и ушла.

— Всё, можно принимать гостей, — заявил хозяин дома, бросая на стол пару ключей, забранных у экономки. — Что сейчас-то будем делать?

— Что-что, отнесём эти ключи ребятам Гийома. Иначе, если что, то им сюда будет не попасть. Да и двинемся в замок. Можем за дамами в Лувр завернуть. А можем в "Сосновую шишку" заглянуть. Послушаем последние сплетни от нашего поэта.

Сплетни от будущего Мольера послушать не удалось. Не потому, что его не оказалось в "Сосновой шишке". Был, но к нему не подступиться. Мы не учли, что раз король в Париже, то и мушкетёры в Париже. Долгие военные дни и месяцы пробудили неутолимый голод по любви. Жан был осаждён мушкетёрами едва ли не плотнее Ла-Рошели. Мы заглянули в таверну, и ушли ни с чем. На парижской дороге нас нахально обогнала карета Луизы.

— Мы с Катрин осторожненько выспросили, когда за последние полгода в Лувре видели Антуанетту, — начала Луиза, когда мы уселись за стол. — Оказалось, что вроде бы всего четыре раза. Казалось бы, всё остальное будет просто, а оказалось, что, наоборот, возникает такая каша, в какой не разобраться вообще. Три раза — это обычные дни Лувра без всяких заметных событий. Никто и ничего о них не помнит. Понятно, что никаких определённых мужчин связать с Антуанеттой не удастся. Тогда мы с Катрин начали расспрашивать просто о дворянах решительного, властного и жёсткого характера, которые буднично бывали во дворце за последние полгода. Набралось семь человек.

Четвёртое посещение Антуанеттой Лувра приходится на бал провинций. Там уж мы сами насчитали ещё пятерых. А когда спросили некоторых дворцовых дам, кого они считают наиболее опасными мужчинами королевства, то список увеличился ещё на четырёх человек. Всего, стало быть, шестнадцать. Из них двое приковывают особое внимание и вызывают особые опасения. В список они попали и по присутствию в Лувре, и по отзывам дворцовых дам о них. Причём оба они стоят довольно близко ко мне и вроде бы стоят доверия. Никогда бы на них ничего бы не подумала, но в свете событий последних дней…

— Вот-вот, мы с Луизой и решили, что наиболее вероятными подозреваемыми как раз и должны быть те, кого меньше всего и подозреваешь. Это ещё древние греки заметили, а…

— Что-то уж очень многоречиво вы это подносите, — с нетерпеливым сомнением оборвала Аманда излияния Луизы и Катрин. — Кто они?

Жермена неожиданно скривила лицо словно едва сдерживает смех и нагнулась, будто потеряла что-то под столом.

— Граф Арман де Гиш и маркиз Пьер де Моль, — выложила свой козырь Луиза. — Вот! Они втёрлись ко мне в доверие. Свободно могут делать у меня во дворце, что хотят. Их поместья рядом с моими землями. А в их опасности и мне самой довелось не раз убедиться. Причём оба неженатые и охмурить бедняжку Антуанетту им ничего не стоит. Всё сходится. А вот кто именно из них двоих, нам после их пытки скажет палач. Аманда, у тебя есть палач? Если нет, то я одолжу.

Пока мы с Амандой и Гийомом хохотали, Пьер и Арман сидели с обиженным видом, раскрыв рот.

— Как же это вы влипли, голубчики, в число самых опасных лиц королевства? — сквозь смех и слёзы проговорила Аманда. — Вот уж потешили!

— Это враждебные происки! — заявил Арман. — Есть сколько угодно свидетелей, что мы с Пьером и мухи не обидим. Представьте людей, которые видели, что мы когда-то прихлопнули хотя бы одну муху. Нет? Вот то-то и оно.

— Ладно, ладно, успокойтесь. Пока вы в моём замке вас никто пытать не будет. Луиза, дай-ка мне ваш список. Так, если отбросить этих двоих, то остаётся четырнадцать человек. Многовато и люди серьёзные, но есть, кого по разным причинам можно определённо исключить. Я, например, вижу сразу троих или четверых, родства с кем род Кюи никогда не допустит. Если Антуанетта пойдёт против воли родни в этих случаях, то её просто лишат наследства. Знаете что, займитесь-ка вы все чем-нибудь сами. А мы с Луизой посидим в библиотеке и подумаем над списком.

Думали они долго. Наверное, часа три. Потом позвали нас в библиотеку. Стол завален книгами и бумагами.

— Мы не стали отбрасывать маловероятных виновников, — сообщила Аманда. — Отбросили только всех, кто по тем или иным причинам совсем невероятен. Их оказалось очень много. Осталось под подозрением всего три человека. Это герцог Филипп Антуа, граф Георг де Реми и маркиз Анри ле Блан. Де Реми самый маловероятный — он женат. Мы не стали его исключать лишь потому, что и жёны всё-таки смертны. Филипп Антуа недавно овдовел, а ле Блан никогда женат не был.

— У всех троих земли граничат с моими, но это просто совпадение, — сменила Аманду Луиза. — По признаку отдалённости мы никого не отклоняли. Все трое когда-либо точили зубы на моё владение. Но только с де Реми дело дошло до королевского суда. Помнишь, Серж, ты спрашивал, не может ли быть кто-то обижен на меня из-за проигрыша в каком-нибудь деле? Здесь де Реми проиграл земельный спор, но виноват был во всём сам. Никакой открытой враждебности после этого он не показывал. Однако очень сложный человек. Ле Блан претендовал на мою руку и очень обиделся отказу, а Филипп Антуа всегда орал, что владение женщиной герцогством противно естеству. Думаю, он может решиться на что угодно, понимая, что брак со мной ему не светит. Жаден безмерно. Есть своё герцогство, но ему этого мало. Аманда, можешь что-нибудь ещё добавить?

— Пожалуй, нет. Я их всех мало знаю. За исключением жены де Реми — Марии. Хорошо образованная и умная женщина при муже сатрапе. Мы с ней с удовольствием общаемся. У меня Мария была несколько раз. К себе же она никого не приглашает из-за мужа. Дома в Париже у них нет, но до их владения рукой подать.

— Да, и я Марию хорошо знаю. Весьма достойная особа в отличие от мужа, — подтвердила Луиза. — Аманда, может, пригласишь её в гости? Поспрашиваем её про мужа и его окружение.

— Почему бы и не пригласить? С удовольствием. Сегодня же пошлю письмо. Завтра вряд ли, а вот послезавтра она, наверное, заглянет ко мне. Так за кого будем браться первым?

— Наверное, за самого вероятного, — предложил Пьер. — Аманда, Филипп Антуа давно овдовел?

— Месяц или чуть больше назад.

— Маловато, чтобы осмыслить ситуацию, составить план и начать действовать. А де Реми по вашему же мнению наименее вероятный. Так что наиболее вероятным получается ле Блан. С него и начнём. Луиза, Катрин, Жермена, за вами тогда завтра всё о ле Блане. Иначе Гийому не с чего начинать слежку, а нам с Арманом некого ловить.

— Да, — напомнил я, — в первую очередь нужно выяснить есть ли у ле Блана доверенный клеврет с чёрной шпагой. Хотя вполне может и не быть. Таких помощников обычно не держат при себе вблизи, чтобы в случае чего не замараться.

*

На следующий вечер за ужином мы узнали много интересного о маркизе Анри ле Блане. Правда, это нисколько не приблизило нас к нему самому. Его уже неделю не было в Париже. Да и близкого знакомства с ним ни у кого из нашей компании нет. Однако Гийом мигом начал налаживать слежку за его парижской резиденцией. Впрок что ли? Сразу же наткнулся на разговорчивого слугу маркиза, который сообщил, что маркиз собирался появиться в Париже в конце месяца. То есть недели через две и не ранее.

— Что же такое получается? — возмутилась Катрин. — На улице Медников он не может появиться в ближайшие две недели, а мы там кого-то ловим. Так мы никого и не поймаем. Понятно, почему Антуанетта сидит дома, если ожидает именно ле Блана. Пока ле Блана в Париже нет, нужно посмотреть за следующим. Филиппа Антуа я вчера видела в Лувре. Луиза, а ты видела?

— Не только видела, но и поругалась с ним, как обычно. Просто безобразный тип. А его самомнению и высокомерию границ нет. Как хочется, чтобы именно он оказался виновным в покушении на меня!

— Слушай, подруга, а у меня есть прекрасная идея. Давайте тихонько отправим к праотцам всех троих подозреваемых и делу конец. Ни искать ничего не надо, ни ошибки не будет. Арман, Пьер, как насчёт троих? А? Филиппа завтра, ле Блана через две недели, а про де Реми мы с Луизой завтра узнаем, когда удобнее будет его укокошить.

Пьер захохотал.

— Катрин, а ты уверена, что наш злодей среди этих троих? Доказательства этого хоть какие-нибудь у нас есть?

— Пьер, что ты вечно всё усложняешь. Даже если и нет злодея среди них, всё равно работы меньше станет, и мы быстрее начнём искать среди других.

— Ну да, и тех укокошим, и следующих тоже. Пока всех дворян в королевстве не выведем. Потом примемся друг за друга.

— Ладно, с вами всё понятно. На троих у вас кишка тонка, а вся работа будет на мне. Ну, и на Луизе чуть-чуть.

В столовую проскользнула служанка, что-то прошептала на ухо Аманде и ушла.

— Гийом, — окликнула Аманда своего наперсника, — твой человек прискакал из Парижа с улицы Медников. Едва живой. Лекарь уже там.

То, что едва живой оказалось сильным преувеличением. Ранен — да, но вполне подвижный и разговорчивый. Проткнуто шпагой левое плечо и слегка порезано бедро правой ноги. И то, и другое было плотно замотано. Так что от скачки большой потери крови не было. Говорят, что сполз с лошади и доковылял до скамьи в прихожей сам. Лекарь разматывает тряпки и обрабатывает раны.

— Ничего серьёзного. С бальзамом заживёт быстро.

— Кто это тебя так, Сезар? — поинтересовался Гийом.

— Тот, кого ждали — посыльный.

— А Жак и Бодо?

— С ними всё в порядке.

— Рассказать подробно можешь?

— Могу, месье Гийом, но рассказывать-то особенно нечего. Не ожидали мы такого отпора. Видим, человек отворяет дверь и заходит в дом. Вы нам сказали, что если посыльный, то выйдет быстро и его нужно будет взять. Но не толкаться у дома на тот случай, если это окажется не посыльный. Он и в самом деле вышел быстро, но мы его уже поджидали через два или три дома и, когда он приблизился, то перегородили путь. Даже ещё не произнесли ни слова, как он понял, что мы за ним и выхватил шпагу. Я был впереди и успел отбить пистолетом первый выпад. Однако этот тип оказался быстр, как дьявол и достал меня. Хорошо, что Жак оказался позади него. Сдёрнул с лошади и оглушил дубинкой. Иначе нам всем досталось бы.

— Так, ну и посыльный, оказывается! А дальше что?

— Взгромоздили его на его же лошадь, перевезли в дом графа Армана и заперли в подвале. Жак и Бодо остались охранять, а я поскакал сюда. Всё равно от меня там никакого толка.

— Значит, у того дома никого не осталось?

— Никого.

— Скверно, но вы всё сделали правильно. Что при нём было?

— Шпага, кинжал, кошелёк и ключ. Больше ничего и всё без меток.

— На шпаге эфес блестящий?

— Нет, чёрный.

— Понятно. Ну, что ж, Сезар, лечи раны. Награда тебе, Жаку и Бодо будет.

Вернулись обратно к столу.

— Какая незадача, — огорчился Арман. — Поздно слишком. До закрытия ворот к Парижу не добраться. Даже в Луизиной карете. Которая притом уже и распряжена. Придётся ждать до утра.

— И письмо упустили, — добавил я.

— Почему упустили? — поинтересовалась Аманда. — Ключ-то есть. Можно и завтра утром зайти и посмотреть.

— Завтра уже будет нельзя. За ним в любой момент могут прийти. Если посыльный пропал, то об этом могут и не сразу узнать. Или не поймут, куда пропал. Но если застукают незнакомых людей в доме, то сразу будут оборваны все концы.

— Тоже верно. Тогда остаётся только допрос. Но что-то не очень мне верится в допрос. Пойманный, похоже, не из тех, кто ответит охотно, — вздохнула Луиза. — Арман, повезёте его опознавать на постоялый двор Кольбера?

— Обязательно. Пусть даже ни слова и не говорит.

Следующим утром мы вчетвером верхом и с каретой Аманды оказались у городских ворот, когда они были ещё закрыты. Пришлось немного подождать. Узником подвала в доме Армана оказался худощавый брюнет лет тридцати пяти немного выше среднего роста. Черты лица не очень резкие, но запоминающиеся. Глаза тёмные. Взгляд пронзительный и угрожающий. Вчера, наверное, он был чисто выбрит. Сегодня уже нет. Когда открыли дверь, то весь подобрался, словно вознамерился наброситься на входящего. Но передумал, увидев за дверью несколько человек.

— Вы уж извините нас за такое своеобразное гостеприимство, месье. Но обстоятельства нас к тому вынудили, — начал Арман. — Не назовёте ли нам своё имя?

Молчание.

— Не назовёт, пожалуй, — обращаясь уже к нам, с сожалением произнёс хозяин дома. — Может он немой? Совсем плохо, если он окажется и глухой. Не хотите ли, месье, узнать наши имена?

Опять молчание. Только глаза сверкнули.

— Не хочет он нас знать. Придётся таскаться по всяким местам, где его смогут опознать. Вам, месье, это должно быть интересно. Сможете попытаться сбежать. Жак, Бодо, свяжите ему впереди руки. Не надо противиться, месье. А то Жак трахнет вас дубинкой для успокоения. Голова болеть будет. Может, перекусить хотите? Со вчерашнего дня много времени прошло. Нет? Тогда пошли.

Жак и Бодо запихнули пленника в карету рядом с Пьером, поигрывающим кинжалом. Гийом приказал слугам вернуться на свой пост слежения за любовным гнёздышком и мы поспешили к владениям Луизы. Далековато, но что поделаешь. Часа через четыре подъехали к постоялому двору Кольбера. Пьер набросил какую-то тряпицу на руки пленника, чтобы не было видно верёвок. Гийом тоже сел в карету. В прошлое посещение постоялого двора он внутрь заведения не заходил и хозяин его не видел. Вызвали хозяина.

— Любезный, — попросил его Арман, — загляни, пожалуйста, в карету и скажи, нет ли там знакомых тебе лиц.

Трактирщик заглянул.

— Есть, Ваша милость. Тот господин, который в прошлый раз был с вами и тот, которого мне встречать не хотелось бы. Я имею в виду того, который вечерами ездил по дороге на Пуаре. Третьего я не знаю.

— Очень хорошо. Ты точно не ошибаешься про ездока на Пуаре?

— Я же не слепой и не один его видел.

— Позови тогда ещё кого-нибудь. Пусть посмотрят.

Слуги тоже опознали нашу добычу.

— Отлично, — обрадовался Арман, залезая за мной в карету, — поговорим, если он захочет говорить. Что ж, месье, вы, конечно, поняли, где мы сейчас находимся и почему. Находимся на землях герцогини Арзо. Понимаете, что с вами могут тут сделать за три убийства и покушение на жизнь сюзерена? По глазам вижу, что понимаете. Вопрос лишь в том с предварительными пытками или нет. Мы могли бы замолвить за вас словечко в обмен на имя того, кто вас сюда послал. Нет? Ну, что ты тут поделаешь! И звука не хочет произнести. Однако трактирщик говорит, что он прекрасно может шевелить языком. Верный слуга. Как надёжно защищает своего господина. Так и не скажете, кто ваш господин? Филипп Антуа? Георг де Реми или Анри ле Блан? Не знаете таких господ? Что ж, придётся выяснять, у кого пропал такой верный помощник.

Арман высунулся в окошко кареты и крикнул кучеру:

— Поехали в Арзо к бальи!

Бальи принял нас в ратуше без промедления.

— Мы вам привезли злоумышленника, покушавшегося на герцогиню и убившего при этом ещё трёх человек.

И Арман выложил бальи, что нам стало известно и где, от кого получить нужные для следствия доказательства.

— Только вот молчит этот злодей словно немой.

— А он не немой?

— Куда там. На постоялом дворе-то немым не был.

— Ах, ну да, ну да. Тогда, может быть, молчит потому, что хорошо знает законы в герцогстве?

— А законы-то тут причём?

— По законам герцогства нельзя казнить неизвестного.

— Вот даже как! Всё равно забирайте его и держите у себя. Следствие-то вести можно, а имя мы установим. И имя того, кто его послал.

— Очень хорошо, господа. Надеюсь на вас и желаю удачи. Передайте герцогине, я сделаю всё, что следует.

Когда мы вернулись в замок, то уже стемнело. Весь день мы только и делали, что носились по дорогам. Луиза, Катрин и Жермена были уже там. Аманда встретила нас внизу.

— Мария де Реми приехала. Имейте в виду. Как у вас? Что-нибудь узнали?

— Ничего. Молчит наш пленник, но это тот, кто нам нужен. Узнали его на постоялом дворе несколько человек. Отвезли его в Арзо и сдали бальи. А здесь-то как неудачно. Надо бы поговорить, а тут Мария де Реми. Придётся тогда ночью.

— Ничего страшного. Луиза и Катрин набрали кое-что о Филиппе Антуа. Ночью, так ночью. Проходите, я вас Марии представлю.

Гостьи вместе со всеми мы не застали. Отлучилась по своим дамским делам. В минуту кратенько уведомили всех о нашей поездке во владения Луизы. Успели вовремя. Мария оказалась приятной и живой женщиной лет этак старше тридцати и меньше тридцати пяти. Доброжелательные и одновременно проницательные серые глаза. При случае над чем-нибудь заразительно хохотала вместе с Луизой, Катрин и Жерменой. За столом легко и без труда поддерживала любой разговор. Ей даже Пьера удалось разболтать об охоте.

Когда после ужина переместились в малую гостиную, между дамами возник разговор о чужих мужьях. Затеяли его, конечно, Катрин с Луизой.

— А как там твой Георг? — спросила Аманда.

— Будто ты не знаешь, Аманда, — сразу помрачнела гостья. — У кого-то, может быть, и есть муж, а у меня вот — родственник. Даже за обедом не разговариваем. С тех пор, как он попытался на меня замахнуться, а я приставила ему к горлу кинжал, то супружеские отношения и кончились. Он меня терпит и я его тоже. Не более того. Да ему и жена-то не нужна была. Поместье в приданое и всё. Надо же было мне попасть в такую историю. Уже почти пятнадцать лет мучаюсь. Предлагала ему развестись. Трудно, но, если знаешь, где и кого подмазать в нашей церкви, то возможно. Тем более что королева знает обо всём и уговорила бы Людовика разрешить развод.

— И что?

— Ничего. Готов и на развод, если с моей стороны не будет требований имущества. А я что, на улицу жить пойду?

— Неужели он так жаден, Мария? — подтолкнула разговор в нужную сторону Луиза.

— Смотря о чём речь, Луиза. Если о деньгах, то он вроде и не скупердяй. А если о землях, то о-го-го! Ты не представляешь, что с ним было, когда король вместо того, чтобы твою деревеньку отдать ему, передал тебе кусочек его владений. Наказали его жестоко за имущественное сутяжничество. Я думала, что он затеет заговор против короля. Так это на Георга подействовало. Целую неделю только и слышались проклятия королю и тебе. Потом утих, но в последнее время несколько раз в его разговорах с секретарём проскальзывало слово "Арзо". О чём речь не знаю. Слышала так, случайные обрывки слов издалека. Видишь, Луиза, сколько лет прошло, а свою обиду он забыть всё так и не может.

— Думаешь, о том событии разговоры и шли?

— А о чём же ещё? — и задумалась. — Нет, не может быть. Не станет он больше так рисковать. Понимает, что во второй раз для него всё может оказаться ещё хуже. Король-то на твоей стороне. Но земли Арзо его очень дразнят. Хотя и наши ничем не хуже, чем твои. Правда, герцогского титула не дают, — и весело засмеялась.

Луиза бросила на нас короткий взгляд. Арман кивнул. Да, неплохо бы показать Марии нашего пленника.

— Мария, — вступила в разговор наша сообразительная и внимательная, когда надо Катрин, — мы с Луизой отсюда поедем к ней в Арзо. Не хочешь составить нам компанию? Повеселимся.

— Что ты! Если Георг услышит, что я была у Луизы, то он меня месяц грызть будет. Это только на людях он ведёт себя спокойно. Не буду я его дразнить. Давайте лучше здесь подольше посидим. У Аманды в доме просто душой отдыхаешь.

Я встал и извинился.

— Отойду на минутку.

В библиотеке порылся в рабочем столе Аманды и нарыл подходящий листик желтовато-сероватой бумаги. Великоват. Разорвал пополам. Опять порылся в столе. Неужели Аманда не притащила из нашего мира? Нет, откопал два карандаша. Уже заточенные. Замечательно. Свинцовые карандаши семнадцатого века для рисования совсем не годятся. Засел за работу. Через четверть часа полюбовался на результат. Вроде бы хорошо похоже на нашего сегодняшнего узника в Арзо.

А в гостиной разговор между тем перешёл к покушению на Луизу.

— Что вы говорите! Весь Париж знает? — поразилась Мария. — Я впервые слышу, но у нас ведь не Париж, а Георг со мной новостями не делится. Ещё и трое убитых? Ужас-то какой! И что? Ищете? Повесить негодяя мало! Нет, Луиза, просто не верится. Ты-то сама как после такого? Злая? Я, думаю, после этого будешь не только злой. Как же это так и кто? Антуанетта? А причём тут Антуанетта? Знаю и её саму, и её отца. Понятно. Никаких доказательств, но возможность может быть. Ты права, Луиза. Арзо — завидный кусок и тут всё может случиться. Но через Антуанетту? Как-то в голове не укладывается. Как всё-таки повезло. Хотя в истории были повороты и покруче. Искренне сочувствую тебе.

Я уселся на своё место и передал рисунок Луизе. Катрин заглянула ей через плечо.

— Похоже? — спросила меня Луиза.

— Вроде бы, — пожал я плечами. — Спроси Пьера, Армана и Гийома.

Луиза передала им рисунок.

— Очень похоже, — подтвердили все трое.

Мария с любопытством следит за нами.

— Мария, посмотри, пожалуйста, — передаёт ей рисунок Луиза. — Не видела ли ты где-нибудь этого человека?

— Как же! — воскликнула та, взяв рисунок в руки. — Чуть не каждый день вижу. Это же старший брат секретаря Георга — виконт Анри дю Плесси. Откуда это у вас?

— Этот человек сегодня опознан и арестован в Арзо, как убийца трёх человек и один из организаторов покушения на меня.

— Так что, Мария, — добавил я, — повезло избежать смерти не только Луизе, но и вам тоже. Пока Луиза жива, то и вам ничего не угрожает.

Мария побледнела.

— Как мне? — и задумалась. — Вы полагаете, что… А потом Антуанетта? Какой-то дьявольский план. Просто не укладывается в голове. Нет никакой ошибки?

— Ваш виконт опознан несколькими людьми, как лицо, тайно посещавшее Арзо по ночам до и во время убийств, — напомнил я. — Если мы застанем вашего мужа при встрече с Антуанеттой там же, где поймали Анри дю Плесси, то цепь улик и доказательств замкнётся. Хотя достаточно и того, что виконт был пойман при выходе из дома, который наняла Антуанетта для любовных встреч с неизвестным мужчиной. Теперь этот таинственный любовник нам известен. А вот Антуанетту жалко — простая душа.

— Что же мне теперь делать-то? Луиза, ты убьёшь его?

— Да, если ты завтра его не предупредишь, чтобы он бежал как можно дальше и не останавливался. Король и Ришелье мне на такой случай заранее индульгенцию выдали.

В гостиной наступила тишина. Мы сидим и смотрим на Марию, а она словно полуслепая в раздумье бродит по гостиной, время от времени натыкаясь на мебель.

— Мне нужно увидеть дю Плесси, — наконец, решается она.

— Утром, Мария, — слышится ответ Луизы. — Сегодня спать уже пора.

*

Наутро Пьер, Арман, Гийом и Катрин отправились в Париж. Удел же остальных на сегодня — дорога и узилище. Тюрьма в Арзо очень даже похожа на тюрьму, но мы с Луизой и Марией в неё попали без хлопот. Как же можно не пустить туда её же хозяйку! Подвалы, камеры, камни и цепи. Дю Плесси вывели к нам уже в наручных кандалах. Мария долго стояла лицом к нему почти вплотную. Тот опустил глаза.

— Что плохого я вам сделала, Анри?

Минутное молчание.

— Зря вы сюда приехали, Мария.

Женщина вздохнула и отошла от арестанта.

— Пойдёмте отсюда. Луиза, делай, что считаешь нужным. Я мешать не буду.

— Бальи, — обратилась Луиза к своему главному чиновнику. — Графиня де Реми желает дать показания относительно личности арестованного.

Опять дорога обратно. Во дворе замка Аманды попрощались с Марией. Та пересела в свою карету и отправилась в поместье Реми. Спрашиваю Луизу:

— Как же королева сегодня без тебя?

— Ерунда! Катрин скажет, что я слегка приболела. Что теперь-то будем делать?

— Это уж тебе выбирать, Луиза. Можно тихо прирезать его в каком-нибудь уголке. Можно вызвать на дуэль и против Армана у него никаких шансов не будет. Это мгновенные решения. Можно дождаться результатов следствия и представить их на королевский суд. Тогда или плаха, или пожизненное заключение. А можно и предупредить его, чтобы бежал, а потом потребовать лишения его прав владения. Много чего можно придумать. Решение за тобой. Что скажешь — то и сделаем.

— Понятно, подождём, когда все вернутся. А пока делать нечего помоги, пожалуйста, мне в библиотеке порядок навести. Мы с Амандой там всё разворошили, а на место не убрали.

Можно подумать, что Луиза и в самом деле принимала участие в уборке. Чёрта два! Я распихивал геральдические книги и схемы по местам, а Луиза сидела за столом, уставившись в огромный звёздный атлас с описаниями и комментариями.

— Какая интересная книга! Завидую я Аманде. Как ей удалось собрать такую библиотеку?

— Спроси. Но, если ты не хочешь, чтобы Аманда подарила тебе этот атлас, не говори, что он тебе понравился. Я же по глазам вижу, что атлас тебе не нравится. А про интерес, то ты это просто так словечко отпустила — для приличия. Нехорошо пользоваться слабостью хозяйки ко всем нам.

— Поняла.

В библиотеку заглянула Аманда.

— Наши ребята приехали.

— Аманда, постой, не уходи! — окликнула хозяйку замка Луиза.

— Что тебе?

— Хочу сказать пару слов об этом звёздном атласе. Он мне так не понравился, так не понравился, что просто ужас. Совершенно противная книга. Я бы даже сказала — страшно омерзительная…

— Да-да, — кивнув, оборвала её Аманда, — полностью с тобой согласна. Но должна огорчить. У тебя ничего не выйдет. Я не отдам её тебе для уничтожения. Сама с ней разделаюсь. Как-нибудь выберу зимним вечером время, сяду у камина и буду выдирать и сжигать по одному листочку. Так уж мне хочется получить такое удовольствие, что просто дождаться не могу этого момента.

Аманда закусила губу и быстро захлопнула дверь. Из галереи послышался её приглушённый дверями хохот. Луиза досадливо прикусила губу.

— Ты ведь знал, Серж, что так кончится?

— Конечно. Тут надо было действовать совсем иначе.

— Как иначе?

— Ты что, в самом деле, думаешь, что я буду помогать тебе грабить хозяйку? Пойдём-ка лучше к столу. Может быть, из Парижа подоспело что-нибудь интересное.

И в самом деле, подоспело.

— На улицу Медников приходила служанка Антуанетты и забрала письмо, — сообщил Гийом.

— Почему ты думаешь, что приходила за письмом? — поинтересовался Пьер.

— Быстро выскочила и вернулась домой.

— И что же нам теперь делать? Ждать свидания? — забеспокоилась Катрин.

— Да вроде бы и свидание нам теперь ни к чему, — ответил я. — Смысла нет. Злоумышленник нам и так уже известен. А разбираться с ним в присутствии Антуанетты вряд ли нам нужно. Нам бы лучше перехватить его до свидания где-нибудь в стороне или в гнёздышке, но без Антуанетты. Но, что будем с ним делать? Луиза-то ещё ничего не решила.

— А в чём проблема-то? Кого не устраивает старый, добрый кинжальный вариант? — предложил Арман.

— Выбор способов, как разделаться очень большой. Луиза в растерянности, что применить.

— Я уже выбрала, — решительно заявила Луиза и просительно добавила: — Мальчики, наденьте на него моё ожерелье. Или лучше помогите мне это сделать.

На минуту наступила полная тишина.

— А что, справедливо, красиво и символично, — нарушила молчание Аманда. — Луиза, напиши записку своему управляющему. Гийом, пошли посыльного в Арзо. В ночь, чтобы был там к открытию ворот. Ожерелье пусть сразу везёт в Париж, на улицу Медников к Арману. Только вот нам ещё так и неизвестно, когда де Реми появится в Париже, и где мы его там перехватим.

— Мне кажется, что самым удобным местом будет как раз дом свиданий на улице Медников, — предложил я. — Он же там обязательно появится. Пусть там и останется. Появиться должен, если его не напугает двухдневное отсутствие дю Плесси. Не должно напугать. Слишком большую игру он затеял. В ней нельзя остановиться на полпути. В этой игре Луиза обязательно должна умереть.

— А Антуанетта?

— Да, вот тут могут быть неприятности. Только она может нам сказать, когда должно состояться свидание. Ведь письмо-то мы упустили. А, с другой стороны, жалко её. Она-то тоже можно считать пострадавшая в этом покушении. Мы не знаем, как и чем де Реми её прельстил. Но по тому, как вы её описывали особа, очень внушаемая, и убедить её в нечестности намерений де Реми будет очень трудно. Особенно, когда в это совсем не хочется верить. Так что, Луиза, Катрин, Жермена, вас завтра с утра ждёт трудная работа. Раскрыть глаза Антуанетте на её роман и узнать, когда де Реми прибудет в Париж. Вестей от вас мы будем ждать в доме Армана.

— С Антуанеттой и в самом деле трудно будет. Жаль Мария уехала. Она могла бы нас поддержать, — с сожалением произнесла Луиза.

— Что делать, если её и вернуть, то к утру это не получится. Не говорите сразу что-либо о де Реми. Ты, Луиза, главное действующее лицо всей этой истории. Вот и начни с себя и покушения. По порядку всё изложите Антуанетте вплоть до поимки и опознания Анри дю Плесси. Пусть сама Антуанетта назовёт де Реми. А там уж вам будет легче. Нажимайте на то, что Мария никогда не даст согласия на развод без возврата ей земли — бывшего приданого. А без владения от жены де Реми почти нищий. Следовательно, де Реми планирует убийство жены.

— А развод что, очень важен?

— А чем, по-твоему, женатый мужчина может прельстить незамужнюю женщину?

— Пожалуй, ты прав. Вроде всё обсудили? Тогда пора. У меня уже глаза слипаются, — зевнула Луиза. — Завтра, и в самом деле, денёк обещает быть тяжёлым.

*

Сидим у Армана на улице Медников, пьём вино, закусываем каким-то паштетом и ждём известий из дома Антуанетты. Ожерелье Луизы в кожаном мешочке привезли с полчаса назад.

— Да, трудная задачка видно досталась нашим девочкам, — наливая себе очередную порцию вина, посочувствовал Пьер. — Уже третий час, как мы оставили их у дома Антуанетты. Получится ли у них чего-нибудь?

— Если не получится, то придётся ждать де Реми у дома свиданий, сколько бы это времени ни заняло, — ответствовал Арман. — Будем надеяться тогда, что этот дом единственное место обмена посланиями. И Антуанетта не сможет предупредить своего любовника о том, что им заинтересовались.

— Да, — согласился я, — если у девочек не выйдет, то хлопот нам здорово прибавится. Де Реми может засесть в поместье и выманить его оттуда будет трудно. Гийом!

— Что?

— При любом раскладе нам нужно сказать нашим следящим, чтобы ни в коем случае не подпустили Антуанетту к дому свиданий. Пусть делают, что хотят. Хоть поперёк дороги ложатся, но Антуанетты тут и близко быть не должно. Влюблённые женщины непредсказуемы и неуправляемы.

— Пожалуй, верно. Надо им команду дать. Я тогда прямо сейчас схожу.

Гийом ушёл и буквально минут через десять тихую улицу заполнил грохот колёс кареты Луизы. Остановилась. В окошко кареты выглянула хозяйка этого дворца на колёсах и махнула нам рукой. Мы вышли и подошли.

— Мы прямо в Лувр. Так что вылезать не будем. И так опоздали, уже Бог знает на сколько. Потом всё расскажем. Де Реми будет здесь завтра вечером, как стемнеет, — и карета загрохотала дальше.

Дождались Гийома и передали ему новость.

— Отлично! Значит, наблюдение с гнёздышка можно снять. Сами там засядем. А я освободившихся слуг перемещу к дому Антуанетты. Подкрепим тылы. Тогда нам здесь сегодня больше и делать нечего. Давайте дойдём до конца улицы, я распоряжусь, и двинем домой.

Так и сделали. Проезжая мимо "Сосновой шишки", опять заглянули внутрь. Жан-Батист Поклен оказался тут и один. Правда, строчит что-то на бумаге и хохочет при этом.

— Здравствуй, Жан.

— О, кого я вижу и даже вчетвером! Здравствуйте, здравствуйте. Извините, господа, сейчас я строчку закончу и буду к вашим услугам. А то из головы вылетит. Вот так и ещё вот так. Всё. Хотите услышать?

— Нет уж, Жан. Это всё равно, как читать чужие письма, — отказался Арман. — Мы видим у тебя работы теперь, хоть отбавляй.

— Да уж и даже больше, чем я могу сделать. А вы когда закажете мне что-нибудь любовное?

— Мы-то вряд ли. Нас, как всегда больше интересуют сплетни.

Жан мгновенно посерьёзнел.

— Я очень сочувствую герцогине де Шеврез. Надо же, какая беда! Как она сама-то?

— Ничего, надеется злоумышленника поймать. А что говорят по поводу покушения в Париже?

— Многое и всё больше нелепое. Одни говорят, что это месть обманутой жены. Но это совершенная ерунда. В дворцовых кругах супружеская измена больше доблесть, чем преступление. Смешно травить госпожу де Шеврез по такому поводу.

— А другие, что говорят?

— Другие намекают на Ришелье. Все знают, какая между ними "тесная дружба". Но я в это не верю. Если бы его преосвященство захотел бы кого-нибудь извести, то никакой ошибки не случилось бы.

— А ещё?

— Ещё совершенно непонятные разговоры о связи госпожи де Шеврез с трупами во дворце де Тревиля. Откуда она могла знать о них, раз заявила страже о непорядке именно там? Подозревают месть друзей этих трупов.

— Да-а, богатые слухи. А ты сам, что думаешь по этому поводу?

— Сам? Сам я думаю, что это месть за отнятого любовника. Уж очень характерно для женщин отравление соперниц ядом. Вот и всё, что ходит сейчас по Парижу интересного. Про то, что говорят мушкетёры о Ла-Рошели вам, конечно, не любопытно?

— Не любопытно. Нам хватит и про герцогиню. Не будем больше тебе мешать, Жан. А то какой-нибудь мушкетёрский заказ не выполнишь. А мушкетёры, как известно, народ крутой.

Мы вышли из таверны.

— Когда мы расскажем всё это Луизе, она будет довольна. Любит, когда о ней много говорят, — смеясь, заметил Гийом. — Поехали домой!

Дамы приехали сегодня не очень поздно.

— Вы не представляете, что это за спектакль был сегодня утром в доме Антуанетты, — начала рассказ Катрин. — Хозяйка очень обрадовалась, увидев Луизу. Сначала поговорили о всяких пустяках, выпили кофе. Потом сама Антуанетта затронула тему покушения. Луиза тут и рассказала всё по порядку. Только она произнесла имя Анри дю Плесси, как Антуанетта воскликнула: "Так ведь Анри помощник…".

"— Да-да, именно помощник того, о ком ты подумала", — сказала ей Луиза.

Вслед за этим началась игра в кошки-мышки. Он — не он. Виноват — не виноват. Правда — неправда. Плохо, когда человек добрый и глупый. Он живёт в мире своих иллюзий, и выковыривать его оттуда очень трудно. Больше часа длилось препирательство. Не знает Антуанетта никого, и нет у неё никакого любовника и всё тут. Тут Жермена сообразила, чем взять эту дурочку. Сказала, что из-за упрямства дочери первым умрёт отец Антуанетты, которого она обожает. Это её немного образумило, и она оказалась способной выслушать и понять всю суть затеянной Георгом де Реми махинации. Добило её сообщение о том, что никакого развода в семействе де Реми не предвидится.

— В общем, в конце концов, я протянула руку и Антуанетта, поколебавшись ещё секунду, выложила мне вчерашнее письмо, и заревела в три ручья, — продолжила Луиза. — Пришлось, успокаивая, просидеть с ней ещё полчаса. Пообещали найти ей неженатого мужчину и не обманщика. Не знаю, поверила она нашим обещаниям или нет, но всё равно оставили мы её в истерическом состоянии, хоть уже и не ревущую. Беспокоит меня это. Как бы она что-нибудь с собой не сотворила. Надо было, наверное, кому-то остаться с ней.

— А меня беспокоит другое, — заявила Катрин. — Как бы Антуанетта не бросилась спасать положение по своему разумению.

— Мы это предусмотрели, — успокоил её Гийом. — Не дадут ей предупредить де Реми.

— Замечательно, — высказала одобрение Луиза. — Мальчики, опишите мне дом, в котором мы будем сидеть. Ага, понятно. Вы поезжайте без меня, а я постараюсь из Лувра вырваться пораньше, чтобы присоединиться к вам засветло. Мне ещё надо будет домой заехать переодеться.

*

Луиза присоединилась к нам на следующий день и в самом деле ещё засветло. Мы её сначала и не признали. Где-то поодаль остановилась какая-то задрипанная карета. Потом опять двинулась и проехала мимо дома с нашей засадой. Проехала и опять остановилась дальше, почти на углу улицы Старой голубятни. Минуту спустя в дверь застучал какой-то мужчина в широкополой шляпе с пером, надвинутой на глаза. Лица не видно. Пьер пошёл выяснять, кому это и зачем пришло в голову нас побеспокоить. Вернулся с Луизой. А ей, оказывается, мужская одежда очень даже идёт.

— Недурно вы тут устроились, — оценила герцогиня внутренний антураж. Цапнула бокал Армана и уселась у окна. — И видно хорошо. Это вон тот домик? Тоже симпатичный. Только у меня ощущение, что мы что-то не так делаем.

— Что это может быть не так? Всё так, — возразил Гийом.

— Нет, не так. Любовника должны ждать. Можете мне поверить. В таких делах у меня опыт есть.

— И немалый, — вставил слово Арман.

— И немалый, — согласилась Луиза. — А тут что? Де Реми придёт, отопрёт дверь, а там темнота и тишина. Что он будет делать? Зайдёт или нет? Брать его на улице и с шумом?

— Что ты предлагаешь? Пойти и зажечь там свечи?

— Нет, гораздо лучше. Нам всем перебраться туда.

Разумный довод и разумное предложение. Вылезли из дома, перебрались через улицу, отпёрли дверь и оккупировали дом свиданий. Внутри тоже недурно. Внизу прихожая, кухня, столовая, а наверху большая гостиная с окнами на улицу и спальная с окнами во двор. В гостиной не маленький круглый стол, стулья с высокими, ажурными спинками, два кресла у камина, тумба с множеством ящиков, и две то ли кушетки, то ли диванчика, шкафчик с бутылками и посудой для питья. Удобно и уютно. Здесь, видимо, свидания и происходят.

— Совсем другое дело, — со вздохом садясь за стол, заявила Луиза. — Уже темнеет. Можно и свечи зажечь. Только к окну не подходите. А то так напугаете гостя, что его будет не догнать.

— Мы с Гийомом, пожалуй, расположимся где-нибудь внизу, — решил Пьер. — Как только гость поднимется по лестнице, отрежем ему отступление.

Ждать пришлось не так уж и долго. Часа два. Слышно как негромко залязгал ключ в замке. Потом брякнул внутренний засов. Вот чёрт! Как же мы об этом не подумали? Если бы мы были в доме напротив, а он бы запер внутренний засов, то, как бы мы попали сюда? Молодец, Луиза. Правда, она тоже про засов не думала, но мы-то теперь здесь.

Шаги по ступенькам и лёгкий скрип лестницы.

— Входите, входите, Георг, — послышался голос Луизы, — а то мы вас уже заждались.

Мужчина лет сорока-сорока пяти с волевым, бритым, резко очерченным лицом и глубоко посаженными, тёмными глазами так и замер в дверном проёме.

— А где…? — последовал от неожиданности нелепый и глупый вопрос.

— Антуанетта? Дома, конечно, раз мы здесь. Заходите, заходите же.

Мужчина прямо-таки влетел в гостиную от крепкого тычка Пьера в спину. Но уже оправился от неожиданности, и схватился было за шпагу. Не тут-то было. Пьер и Арман следят за каждым его движением. Схватили за руки, вырвали шпагу, сняли с пояса кинжал. Пьер толкнул де Реми в грудь и тот тяжело грохнулся на стул. Арман мигом развернул стул так, что де Реми оказался сидящим лицом к Луизе.

— Ну, вот, граф, очень жаль, что мы встретились при таких печальных для меня обстоятельствах и ещё более печальных для вас.

— О каких это печальных обстоятельствах вы говорите, мадам, и что вы, вообще, тут делаете в чужом доме?

— Ах, Георг, неужели вы не слышали о покушении на меня? Разве это не печальное для меня обстоятельство? Да и знать о нём вы должны из первых рук. Ведь вы же его и организовали…

Луизу прервал дикий хохот, переходящий в язвительный смех.

— Что за чушь, госпожа де Шеврез! Или, если хотите, то Ваша светлость. Неужели можно хотя бы даже только предположить такой бред, — послышалось сквозь спазмы смеха.

— Луиза, он ещё не знает, что Анри дю Плесси у нас, — просветил захваченного типа Арман.

Смех мгновенно прервался.

— Что же вы замолкли, Георг? Да, дю Плесси опознан в Арзо и арестован, как организатор покушения на меня и за убийство трёх человек. А поймали его, когда он выходил из этого дома. Вы, конечно, понимаете, что это всё для вас значит. Корысти-то для дю Плесси в том, что он натворил, нет никакой. Но вот для вас выгода великая. И нужно-то всего лишь, чтобы умерли трое. Я, ваша жена Мария и старик Альбер де Кюи. Вот тогда и вы герцог, и герцогство Арзо ваше, через одураченную Антуанетту. Что там такая мелочь, как какая-то деревенька, которую вы хотели отщипнуть от моих владений несколько лет назад. Пустяк! Сейчас вы затеяли очень крупную игру, но опять проиграли. Вот я и говорю, что обстоятельства печальные для вас. Мне не улыбается постоянно трястись за свою жизнь при вашем соседстве. Потому мы сейчас, граф, попрощаемся с вами навсегда. На прощание мне хотелось бы увидеть, будет ли вам к лицу моё, обновлённое вами ожерелье. Арман, Пьер!

Те мигом завели руки де Реми за спинку стула.

— Гийом!

Управляющий Аманды достал свой кинжал и двумя движениями разрезал колет и рубашку на груди де Реми. Обнажил торс злоумышленника. Луиза подошла к столу и вытряхнула на него из мешочка ожерелье. Взяла осторожно двумя руками за цепочку.

— Не-ет, вы не посмеете! — заревел де Реми, и принялся вырываться, как сумасшедший.

Гийому даже пришлось наступить на носки его сапог, чтобы не дать ему брыкаться. Луиза подошла к приговорённому. Приложила ожерелье к его груди, и прижала ладонью к телу то место ожерелья, где должна находиться отравленная игла. Буквально через мгновение тело де Реми напряглось, затряслось, он громко застонал и тут же обмяк. Голова с открытыми глазами свесилась набок. Ожерелье отправилось обратно в мешочек. А на груди покойного выступила капелька почерневшей крови.

— Вот и всё, — сказала Луиза, нервно и гадливо потирая ладони о свою одежду, словно вляпалась во что-то очень неприятное. — Как же это всё-таки противно! Не понимаю я палачей. Ребята, проводите, пожалуйста, меня до дома. Не по себе мне что-то.

Вышли на тёмную улицу. Во дворике дома напротив забрали своих лошадей и двинулись за каретой-развалюхой, в которой приехала Луиза. На мосту через Сену карета остановилась. Луиза вышла и подошла к перилам. С минуту о чём-то думала, глядя в тёмный и одновременно блестящий в свете луны поток. Достала мешочек с ожерельем и швырнула его в воду.

*

Ночевали мы у Армана, а утром вернулись в замок.

— Ну, как? — был первый же вопрос Аманды.

— Всё!

— Вот и хорошо. Пошлю слугу сообщить Марии, где забрать тело мужа для похорон. А Антуанетта всё-таки попыталась выручить любовника. И ей это могло удастся, если бы не ваша предусмотрительность в слежке за ней.

— И что она натворила?

— Прискакал один из следящих за домом Антуанетты. Рассказал, что она выехала из дома и вопреки ожиданиям поехала не на улицу Медников, а к воротам Сен-Жермен. Выехала из города, прокатила с половину лье и остановила карету на обочине. Стало ясно, что она ждёт, когда де Реми покажется на парижской дороге. Наши слуги не стали ждать пока она нам всю игру испортит. Связали кучера, залезли в карету, чтобы Антуанетта не выскочила, и загнали карету в лес. Спрашивают, что делать дальше. До вас-то дальше, чем до меня.

Я им сказала, чтобы заляпали чем-нибудь герб на карете и привезли её быстренько сюда. При этом завесили бы окна, и не давали выглядывать из кареты. Вот мы с Жерменой до самой ночи и боролись с истерикой Антуанетты. Вроде бы она поуспокоилась. Утром выглядела вполне ничего. Уехала незадолго до вас. Вы должны были встретить её по пути.

— Не обратили внимания.

Вечером, когда все собрались за столом Арман произнёс:

— Ну, и весёленький же день рождения у тебя получился, Луиза, в этом году.

— Ой, и не говорите, ребята. Уж такой весёлый, что я до сих пор в себя прийти не могу. А вам, Жермена, не было с нами скучно? — обернулась Луиза к ней.

Та только рассмеялась. Теперь уже без всякого напряжения.

— Так, когда соберёмся в следующий раз? — поинтересовался Пьер.

— Когда Аманда нас созовёт, — ответила Катрин, и подняла бокал за счастливый конец.

Счастливый ли и для кого?

*

Эпилог

Сижу в своём временном пристанище в отремонтированном флигеле. Уже с неделю, как мы все сюда перебрались. В главном Доме начался ремонт. Нас это беспокоит. Как бы при перекладке системы отопления не повредили связь машины Швейцера с нами. Правда, финнов предупредили, чтобы не заменяли крепления труб на первом этаже и в подвале. Подивились они такому требованию, но хозяин-барин. Ходим пока в свои сказки через каморку Ахмеда. На всякий случай я открыл-таки проход в подземный зал из нашего мира, минуя машину Швейцера в Доме. Эта дверь оказалась неподалёку от Питера в скалах у Финского залива.

Свадьбу Капитана и Жанны решили сыграть в "Морском драконе". Виолетта и Казимир будут обязательно. Все будут. Теперь Анна Петровна, Александр, Ахмед и я тоже озабочены задачей, что же подарить молодым, у которых всё и так уже есть.

Зубейда… Чудо моё несравненное! Как раз время без всяких багдадских приключений провести с ней недельки две. Пока из Китая не нагрянул Синдбад. Тогда приключений будет уже не избежать.

Кстати о Китае. Вести туда или нет чудо несказáнное? Всё равно с кем-то туда придётся идти. Китайского-то я не знаю. Хотя там должен быть не китайский, а немецкий язык. Может, Антогору послать в Гешвиг на недельку-другую, чтобы усовершенствовалась в немецком. А уж потом заглянуть с ней в Китай Швейцера. Что же он всё-таки там делал?

Пока так до сих пор и не представляю, как я через год… Хотя нет, уже не через год, а меньше, я буду разговаривать с амазонками о возможности возвращения их в племя беременными. Не обидеть бы случайно наших красавиц. Не нарушить сложившуюся между нами гармонию отношений. Хотя, впрочем, чем обидеть-то? Вот же проблема…

Живём!

*