Я немного постояла на пороге своего дома, никак не могла решиться толкнуть дверь. Слишком бурная жизнь у меня в последнее время! Но мать не должна ни о чём подозревать!

– Привет, мам! – устало сказала я, заходя на кухню.

Мать сидела за нашим круглым столом с газетой и чашкой горячего шоколада.

– Что за пакеты? – немедленно поинтересовалась она, отрывая глаза от чтения и внимательно разглядывая меня.

– Да, так, платья, – неуверенно сказала я, начиная сожалеть о том, что ничего не придумала на тему дорогой одежды, подаренной мне Антоном. А точнее, Зиновием, которого я ни разу в жизни не видела.

– Откуда деньги? – хмуро спросила родительница.

– Папа дал, – неожиданно нашлась я. Потом немного подумала и добавила:

– Знаешь, мам, тут такое дело… В общем, до моего восемнадцатилетния всего ничего осталось. Вот отец и решил, что неплохо бы мне начать водить машину.

– Делайте, что хотите, – обречённо сказала она.

Да, папочкина работа – налицо! Только он мог убедить маму не заморачиваться насчёт этого.

Интересно, а как она реагировала тогда, в прошлый раз? Как относилась к тому, что её несовершеннолетняя дочурка получает от мужчин подарки, помощь и деньги, которых было вполне достаточно, чтобы купить автомобиль? Может, она принимала всё как должное, относя всё это к дурной наследственности? Уж про дар отца она точно знала не понаслышке!

– Мам, не переживай. Всё будет в порядке, – улыбнулась я и села с ней рядом.

– Будешь шоколад? Ещё не остыл, – предложила родительница.

– С удовольствием!

– Как ребята? – спросила она, наливая напиток в объёмистую кружку.

– Нормально. До сих пор обсуждают нашу внезапную поездку в Питер.

Я внутренне поёжилась от того, что нужно врать, но тут же взяла себя в руки. В данном случае это была ложь во спасение. Спасение маминого спокойствия и душевного здоровья. Ведь если рассказать ей, как я на самом деле провела неделю, она вряд ли обрадуется такой правде.

Мы ещё немного поболтали с ней о мелочах. К моему удовольствию, мама не была чересчур любопытной. Пара вопросов, и она отпустила меня.

Оказавшись в своей комнате, я вытащила обновки из пакетов и повесила в шкаф. Затем устало опустилась на кровать. В голове роились самые разнообразные мысли. В частности, как распознать ЕГО, если ОН вдруг появится на моём горизонте. Парень не помнит меня, а я – его. И, кстати, вероятность встретиться с НИМ, сидя на одном месте, практически равна нулю. Может, он теперь в Канаде или в Австралии, а я ничего об этом не знаю! Мне очень нужно, чтобы кто-то подсказал, где искать.

Доведя себя до полного отчаяния подобными мыслями, я уснула, даже не раздеваясь.

Мне приснилась тишина. Давящая, неуютная, враждебная. Пугаться не было никакого смысла, и я решила сделать эту тишину своей подругой. Изо всех сил улыбалась, заглядывая в её пустые глаза, рассказывала смешные истории из своего детства, даже танцевала. Наконец она сжалилась и спросила:

– Что тебе нужно от меня?

Я перестала корчить из себя дурочку и твёрдо сказала:

– Ты знаешь.

– Скоро. И близко.

Отчего-то её голос показался мне знакомым, почти родным, но я никак не могла припомнить, где слышала его.

– Не очень понимаю тебя, – честно призналась я, рискую прослыть редкостной идиоткой.

– Он совсем близко, твой единственный. Он близко. Ты вряд ли ошибёшься. И скоро узнаешь его. Узнаешь, наверняка узнаешь.

Последнее слово тишина прошипела, словно огромная кобра: «узнаешььь». Через мгновение и правда показалась змея самых впечатляющих размеров. Она медленно закручивалась вокруг ног, обвивая меня кольцами, и вот уже зловещая морда с тонким раздваивающим языком оказалась на уровне моего лица.

– Не бойся, – опять прошипела тишина, принявшая обличье змеи.

– Не в этом дело, – попыталась объяснить я, дрожа от отвращения – ну почему нужно было непременно являться ко мне в облике змеи?

Я больше люблю кошек или, на худой конец, хомяков!

– Дело в том, что я боюсь ошибиться, пойти по ложному пути, – взяв себя в руки, сказала я наконец, – можно ли избежать этого?

Скользкая тварь визгливо рассмеялась:

– Ну, хитра! Хитра, негодная! Ты что, надеешься избежать самой основной человеческой участи – ошибаться? Делать неверные шаги?

Я ошеломлённо молчала.

– Нет, – продолжала тишина, – пока ты ещё человек, учись! Приобретай опыт, настраивай интуицию, начинай разбираться в людях и в тех, кто ими не является. А как по-другому к тебе придёт мудрость?

– Хм, – задумалась я, – как-то не задумывалась об этом.

– Судьба распорядилась так, что ты родилась человеком, – эти слова змея прошипела мне прямо на ухо. Тонкий скользкий язык скользнул внутрь, лизнув барабанную перепонку.

Я поморщилась, но приказала себе не шевелиться.

– Придёт время, и ты станешь другой, не такой, как остальные. Ты и сейчас отличаешься от большинства, которое населяет Землю. Мало кому удаётся родиться человеком, но обрести бессмертие благодаря своим корням.

– Вы про отца? – неуверенно спросила я.

– Он передал тебе свои гены. Но о происхождении твоих способностей ничего не известно. Обычно ребёнок, рождённый от Ясного отца и земной матери, не отличается ничем от остальных детей. В нём нет таланта. Чтобы родился Ясный, отец и мать оба должны быть Ясными.

– Понятно, – я кивнула, – значит, моей участью должна быть серость и посредственность…

– На земле почти все судьбы повторяются. Вариантов не так много. Судьба Милы Богдановой – уникальна. Нельзя предположить, куда выведет тебя дорога.

– Вот и посмотрим! – Я высоко вскинула голову, и усмехнулась. Как всегда, когда чувствовала страх.

– Помни, – зашипела змеина, высвобождая меня из своего плена, – ты узнаешь ЕГО. Главное, внимательно смотри по сторонам.

Где-то я уже слышала эти слова! Я задумалась. Ну конечно! Мне сказал их отец.

– Спасибо, – опомнилась я, не видя вокруг себя никого. Надеюсь, меня услышали. Я правда, правда, очень благодарна!

Самое главное, что я сейчас поняла, лежало на поверхности: оказывается, не надо бояться совершить ошибку. Да, возможно, мне предстоят долгие годы поисков. Да, возможно, я несколько раз пойду по ложному следу и приму абсолютно чужого человека за свою судьбу. И что? Разве так не происходит с другими? Разве я не человек в первую очередь? Разве это правильно – стремиться избежать той участи, которая уготована всем людям? Ведь, не познав всего этого, невозможно стать сильнее!

Я проснулась с улыбкой на лице. С улицы в комнату пробивались яркие солнечные лучи. Ну-ка, проверим – смогу ли я определить точное время? Я зажмурилась, и в голове вспыхнули чёткие цифры – 11.25. Я распахнула глаза и посмотрела на электронный циферблат будильника. Так и есть! Минута в минуту. Вот они, сверхспособности! Проявляются потихоньку. Можешь гордиться собой, дорогая!

Я рассмеялась от удовольствия и вскочила с кровати. Стянула с себя одежду, в которой заснула, и отправила её в бак с грязным бельём.

Приняв душ, я спустилась на кухню. Мать уже ушла. Наверное, на рынок за продуктами. Я приготовила себе нехитрый завтрак и сосредоточилась на сегодняшних задачах. Итак, одна из задач – довольно простая. Найти, как просил отец, автостоянку на Мичуринском проспекте и забрать оттуда машину. В принципе, ничего страшного. Если только за это время я не разучилась водить.

Вторая задачка казалась более сложной. Нужно нацепить на себя вечернее платье, туфли на шпильках и отправиться покорять совершенно незнакомого мне человека по фамилии Лавровский. Этот режиссёр, знаменитый своими талантливыми фильмами и тяжёлым характером, должен дать мне интервью. Кроме того, он ещё должен согласиться с тем, что это самое интервью напечатает журнал, в котором работает Зиновий, друг Антошки. Непросто, однако! Я удручённо щёлкнула языком и стала продумывать вопросы, которые следует задать капризной знаменитости. Разумеется, в случае успеха. В последнем я едва ли была уверена.

Рассчитав, что следует выйти из дома часов в шесть вечера, я задумалась, чем бы мне заняться. После внимательного изучения своего жилища удалось прийти к выводу, что генеральная уборка буквально необходима. Я порадовалась, что матери нет дома, а значит, можно спокойно привести комнаты в порядок, не выслушивая её раздражённых восклицаний. Родительница очень злилась, когда приходила пора убираться, и в такие моменты попадаться ей под горячую руку было даже опасно.

Я тщательно вымыла полы в доме, вытерла пыль и пропылесосила все ковры. Затем взялась за санузлы. Добившись идеальной чистоты сантехники и кафеля, я переместилась на кухню и отдраила плиту. В гардеробной комнате обнаружилась целая гора только что постиранного белья, и я энергично начала его гладить.

Когда я закончила с уборкой, было без пятнадцати пять. Мать всё ещё не возвращалась, лишь прислала эсэмэс, приблизительный смысл которой сводился к тому, что она сегодня поздно приедет. Аврал на работе, каникулы на носу, в общем, кошмар педагога наяву. Я отправила ей ответное сообщение с пожеланием удачи и начала собираться.

Рассудив, что с укладкой мудрить не стоит, ведь Бог наградил меня прекрасной шевелюрой, я просто расчесала волосы. Они послушно легли на плечи мягкими волнами. Но вот что делать с лицом? Я слышала, что на некоторые мероприятия без вечернего макияжа являться просто неприлично. Дамам, разумеется. Загвоздка состояла в том, что я совершенно не умела наносить такой макияж. Нет, конечно, тушь для ресниц, румяна естественных оттенков, блеск для губ – всё это давно поселилось в моей косметичке. Но как быть с тональным кремом и яркими тенями? Здесь у меня никакого опыта.

Я схватила с полки глянцевый журнал и начала судорожно его перелистывать в надежде найти инструкцию по нанесению макияжа. Мне повезло: именно в этом выпуске читательниц учили, как пользоваться тёмными тенями.

Я рванула в комнату к маме и долго рылась в её сундучке с декоративной косметикой. Наконец в моих руках оказались тёмно-коричневые тени, чёрный карандаш для глаз и длинная узкая кисточка. Я уселась на стул перед трюмо, раскрыла журнал и стала дотошно следовать инструкции. Так, сначала карандаш. Нет, не так. Сначала – тени, а потом уже карандаш. Верхнее веко, затем – нижнее. И высветлить под бровью белыми тенями. Да, непросто всё это!

Первый глаз был накрашен вполне удачно, и я принялась за второй. Вот тут-то и заключалась основная загвоздка! Оба глаза стремились ощутить собственную неповторимость и не желали походить один на другой. Я раздражённо смывала с левого глаза нанесённый макияж и снова принималась за работу. Попыток через пять на моём лице начали сверкать прекрасные очи, мастерски увеличенные с помощью косметики. И, что немаловажно, они были абсолютно одинаковыми! Хотя, если честно, моё отражение в зеркале нравилось мне теперь гораздо меньше, ведь я потеряла свою естественность и стала похожа на других женщин и девушек. Макияж унифицирует, причёсывает всех под одну гребёнку – вот что я поняла.

Довершив образ румянами и яркой помадой, я стала надевать платье, купленное вчера. Хорошо, что мама его не видит! Застукай она меня сейчас – при макияже и в вечернем наряде, точно подумала бы чёрт знает что.

Порывшись в коробках с обувью, я выудила чёрные лодочки на высоченной шпильке. Это были туфли «на выход», которые, кстати, мне ни разу не приходилось надевать. Обычно я ношу обувь на танкетке или на толстом, устойчивом каблуке. Хотя чаще всего вообще без всякого каблука. Лодочки же, с их узкими носами и высоченной шпилькой, требовали особого случая. Вот он и настал!

Золотистый клатч, как нельзя лучше подходящий к моему внешнему облику, нашёлся в ящике комода. Такие вещицы я всегда считала бесполезными, ведь в них помещаются разве что ключи да паспорт! Когда среди одежды, подаренной отцом, нашлась эта малюсенькая сумочка, я засунула её подальше и решила, что её час никогда не наступит. И вот, пожалуйста, – пригодилась! Зажав её в руках, я радостно осмотрела себя в зеркале. Надо сказать, что вещи очень удачно подходили одна к другой, создавая отличный ансамбль.

Запоздало подумав, что надо бы вызвать такси, а не разъезжать в таком шикарном виде в маршрутках, я поспешно набрала номер диспетчерской. Это была местная фирма, чей автопарк находился неподалёку от нас. Конечно, их услуги стоили дороже, чем услуги частников, промышляющих извозом. Однако теперь, когда некоторые факты моего недавнего прошлого вылезли наружу, я могла позабыть об экономии. Во-первых, у меня есть деньги. Во-вторых, собственная иномарка, которую я сейчас и заберу из гаража.

Такси подали через пятнадцать минут. Я важно выплыла из дома и уселась на заднем сидентье автомобиля, не забыв аккуратно расправить складки своего роскошного длинного платья.

– Куда? – привычно спросил таксист.

Я назвала точный адрес.

– Найдём, – тотчас пообещал мужик, и мы сорвались с места.

Нужное здание на Мичуринском проспекте отыскалось довольно легко. Это было двухэтажное сооружение, вытянутое вдоль дороги.

Я расплатилась с таксистом и подошла к охранникам на входе.

– В 35-м боксе находится моя машина. Мне сказали, что у вас должны быть ключи.

Габаритный охранник внимательно оглядел меня с ног до головы и, не сказав не слова, флегматично направился к стеклянной будке. Минут через пять он появился, держа в руках ключи от машины и ещё один маленький ключик. Видимо, для открывания навесного замка на самом гараже. Я кивнула и медленной неуверенной походкой отправилась искать нужный бокс. Ох уж эти лодочки!

Справа и слева от меня тянулись ряды одинаковых широких металлических дверей. Все они были пронумерованы и оборудованы замками. Бокс номер 35 находился в самом конце длинного коридора, рядом с пожарным выходом. Меня даже потряхивало от нетерпения, и поэтому я долго не могла попасть ключом в скважину.

Наконец я справилась с задачей и сорвала замок с петель. Затем с трудом распахнула тяжёлые скрипучие ворота и устремила свой взгляд в глубь плохо освещённого помещения. Туда, где стояла моя машина.

Сейчас был виден лишь передний бампер чёрного цвета. Я пошарила сбоку от входа в поисках выключателя. Вспыхнул неяркий свет. Ну вот! Я так и знала! Машина в точности такая, какой я её видела в той реальности, куда забросил меня Навигатор во второй день наших тренировок. Малолитражка чёрного цвета. Новенькая, блестящая, своя… Своя!

Я с восторгом любовалась машиной, мысленно прощаясь с маршрутками и автобусами. Ура! У меня – своя собственная тачка!

Я отперла «Мазду», села за руль и стала деловито осматриваться. Салон очень простой, сиденья – велюровые. Коробка – автомат. Самая дешёвая модель. От своих собственных мыслей волосы становились дыбом – откуда мне известны все эти термины про коробку-автомат и прочие премудрости?

Дрожащими от волнения пальцами я вставила ключ в замок зажигания и завела мотор. Моя машина тихонько заурчала. Пальцы сами собой потянулись к рычагу переключения передач, а ноги – к педалям. Так…

Плавно отпускаю сцепление и давлю на газ. Всё просто. Машина трогается с места, но я, испуганная и неуверенная, немедленно торможу. Затем снова трогаюсь и на этот раз заставляю себя выехать из гаража. Опять остановка. Теперь уже по необходимости – надо запереть двери.

Гордо проезжаю мимо будки охраны. Толстяк, что отдал мне ключи, по-прежнему флегматично разглядывает улицу и, кажется, даже не замечает меня. Что же, и на том спасибо! Сегодня – великий день, даже если кое-кто об этом не догадывается!

Выехав на Мичуринский проспект, я стала соображать, как мне лучше всего попасть на Лубянскую площадь. В голове немедленно появилась подробная карта, и мне не составило ни малейшего труда наметить кратчайший путь. С Мичуринского предстояло свернуть на улицу Косыгина, с неё, через небольшой тоннель, – на площадь Гагарина. Дальше надо ехать по Ленинскому проспекту, который перейдёт в Якиманку. Потом – по Большому Каменному мосту, мимо библиотеки имени Ленина, на Моховую улицу, мимо Манежной площади, – попадаешь в Театральный проезд. Там, рядом с метро, меня должен ждать Антон с пригласительным билетом и новыми подробными рекомендациями.

Я втиснулась в первое попавшееся место среди других припаркованных автомобилей и набрала номер приятеля.

– Я уже выхожу из метро, – бодро сообщил тот, – ты где?

– Я стою напротив Детского мира, – сообщила я, – чёрная «Мазда», номер 464.

– Тебя что, подбросил кто-то? – живо отреагировал Антон.

– Ну, вроде того.

Через несколько минут в поле моего зрения появилась долговязая фигура Рейера. Он медленно шёл вдоль дороги и пристально разглядывал абсолютно все чёрные автомобили, попадавшиеся ему на пути. Похоже, парень плохо разбирался в марках машин. Он остановился напротив новенького «Мерседеса», припаркованного неподалёку, и стал щуриться, пытаясь понять – нет ли там меня.

Я выскочила из «Мазды» и помчалась к Антону.

– Эй, друг! Пойдём-ка отсюда, а то тебя примут за угонщика, изучающего объект похищения, – засмеялась я и потащила приятеля к своей машине.

– Ты сказала, что машина у тебя – чёрная, вот я и думал, может, ты там, – оправдывался Рейер.

Мы уселись в «Мазду», и он стал с интересом осматриваться.

– Нет, мне «Мерседес» пока не по зубам, – я пожала плечами. Затем, спохватившись, добавила:

– Точнее, моему папе. Это он презентовал мне чудо японского автопрома. Подарок на восемнадцать лет.

– Так вроде у тебя день рождения через месяц? – удивился Антон.

– Ну, и что? Зачем выжидать? Я ему тоже подарки заранее дарю, – врала я, цепенея от отвращения к самой себе, – увижу удочку какую-то или свитер шерстяной, – немедленно покупаю и вручаю папе.

Конечно же, сказанное было полной чушью, но мне совсем не хотелось, чтобы Антон задавал много лишних вопросов по поводу нового приобретения. Ведь когда мы с ним познакомились, около полугода назад, я лихо разъезжала на машине и окружающие сразу приняли всё это как должное, ничуть не сомневаясь, что именно так и должно быть. Потом, когда я потеряла память, всем остальным тоже пришлось забыть моё прошлое и меня прежнюю. Мой облик изменился, я стала простой девчонкой, студенткой, без лишних денег, машины и необычных способностей. Парни теперь относятся ко мне вполне спокойно, за исключением тех, кого нельзя назвать людьми. Перед глазами вспыхнули лица Навигатора и Филиппа.

– Ладно, поздравляю с обновкой, – подытожил Антон, вырывая меня из задумчивого оцепенения, – теперь что касается вечеринки. Вот пригласительный билет.

– Слушай, а мы не можем пройти по этому билету вдвоём? – запоздало поинтересовалась я. Раньше почемуто мне это даже в голову не приходило.

– Нет, он на одного, – вздохнул Антон, – да и не нужен тебе сопровождающий. Так можно отпугнуть нашу дичь.

– Ух, как ты Лавровского назвал, – удивилась я. – Мальчик мой, да ты – игрок. Похоже, тебе нравится делать ставки на живых людей. Ну-ка, признавайся, вы с Зиновием уже поспорили на деньги, «зацеплю» я режиссёра или нет?

– Ну что ты, Мила, – возмущённо протянул Антошка, – как только тебе в голову могло прийти…

– И сколько ты поставил на меня? – смеясь, перебила я, ни на секунду не сомневаясь в своей правоте.

– А ты не обижаешься? – испуганно промямлил приятель. – Ты пойми, это очень безобидное увлечение.

– Надеюсь, ты поставил на то, что я справлюсь с поставленной задачей? – преувеличенно строго поинтересовалась я, еле сдерживая желание захохотать – уж очень комичным выглядело лицо приятеля в этот момент.

Он мучился раскаянием, потому что в глубине души осознавал: ставить на лучших друзей – неправильно. Однако подавить в себе страсть к игре он уже не мог. Это слишком глубоко засело в нём. Так сказать, особенность личности. На мой взгляд, довольно опасная особенность. Это пока всё кажется таким невинным. Пока он не начал проигрывать большие суммы и выносить вещи из родительского дома, чтобы расплатиться с долгами.

– Сколько ты поставил? – настойчиво переспросила я.

– Пять тысяч, – уныло признался Рейер.

– Половина моя, отдам с выигрыша. Только давай договоримся, что больше ты не играешь. Считай, что нанёс мне глубокую душевную травму своим циничным поведением. Я же для тебя стараюсь и для Зиновия твоего, а вы… Узнаю, что ты продолжаешь делать ставки, перестану с тобой общаться.

На Антона было жалко смотреть. Он чуть не плакал от раскаяния.

– Я даже не знаю, как такое могло прийти мне в голову, – признался он после долгого молчания. – Это сильнее меня.

– Послушай, – я резко повернулась на автомобильном сиденье и в упор уставилась на своего дружка, – человеку всё под силу. Понимаешь? Он очень многое может. Теперь я это точно знаю. И никто не в силах сломить наш дух. Ты справишься, если захочешь. И если дашь себе честное слово больше никогда не играть. Не мне, не маме, не папе. А себе самому.

– Но мне постоянно попадаются люди, которые готовы спорить со мной, делать ставки. Почему-то такие личности всегда крутятся вокруг, искушая меня.

– Значит, так нужно твоей душе, – сказала я и вспомнила, что слышала эту фразу, обращённую ко мне. Но кто и когда говорил её мне?

– Именно этот опыт позволит тебе стать мудрее и сильнее, – закончила я, глядя на несчастного приятеля. – Ладно. Больше не буду тебя доставать. В конце концов, ты взрослый мальчик и сам разберёшься со своей жизнью.

Антон благодарно кивнул. Мы молча посмотрели друг на друга и наверняка подумали одно и то же: да, у каждого из нас свои секреты, свои особенности, но в том и прелесть дружбы, что ты воспринимаешь близкого человека со всеми его недостатками и грехами.

– И кстати, – тихо сказала я, – про то, что наша дружба прекратится, я соврала. Никогда. Слышишь? Никогда не брошу тебя.

– Спасибо, – грустно кивнул Антон.

– Скорее, придушу, – засмеялась я, чтобы немного сбить высокий пафос момента, и потянула к горлу приятеля руки, показывая, как буду это делать.

Он тоже рассмеялся, и в моей машине вновь воцарилась приятная расслабленная атмосфера.

– Отлично выглядишь, – похвалил Антон, разглядывая мой новый облик.

– Билась над макияжем около часа, – призналась я, – никак не могла правильно нанести тени.

– Зиновий передал примерный список вопросов, которые нужно будет задать Лавровскому, – приятель протянул мне свёрнутый вдвое листок.

Я быстро пробежала глазами его содержание, и нахмурилась:

– Это совсем неинтересно. Кому нужны ответы на вопросы типа: «Как вы представляете свою жизнь через десять лет?», или «Ваши творческие планы?», или ещё лучше: «А у вас были необычные случаи на съёмочной площадке?»

– Ну, стандартные вопросы, – неуверенно ответил Антон, – их обычно всем задают, без исключения.

– Я тебе и без Лавровского на эти вопросы отвечу: через десять лет он видит себя великим режиссёром с мировым именем, в планах у него – снимать фильмы, и как можно больше, чтобы потом получать за них всяческие награды, вроде «Оскара». А интересных случаев на площадке – хоть отбавляй, но он не захочет об этом говорить, потому что такие люди не живут прошлым. Они смотрят вперёд, а всякие там инциденты с упавшей на главную героиню камерой он уже позабыл.

– Ладно, – легко согласился Антошка, – что ты предлагаешь?

– Посмотрим. На месте разберёмся, – уверенно пообещала я. – Эх, что-то со мной происходит. Я чувствую, что мне сейчас всё по плечу.

– Весна, наверное? – робко предположил мой собеседник.

– Да, не иначе, – улыбнулась я.