Искренняя клятва Грейс – стать лучшей женой на свете – вскоре подверглась неожиданному и серьезному испытанию. На четвертый день замужества ее начали одолевать сомнения, сможет ли она сдержать данное обещание. И заодно сможет ли она сохранить рассудок. Она была в полной растерянности. Ее надежды мало что не оправдались, они, можно сказать, рухнули. Ее положение казалось ей странным, необычным, совершенно не таким, каким оно ей представлялось. И всему виной был сам Эван. Он вел себя настолько странно, что она его не понимала. Он вдруг отдалился от нее, стал чужим. С ним произошла удивительная метаморфоза,

А как хорошо все начиналось. Какой счастливой и красивой она была в церкви с букетом полевых цветов в руках, с сияющим лицом повторяющей следом за священником слова брачной клятвы.

Во время бракосочетания в храме присутствовали воины Эвана и монахини – довольно необычный подбор свидетелей, тем не менее это никак не предвещало странного поведения Эвана. Отец Марк был бледен, руки у него дрожали, вероятно, его поразила столь быстрая и резкая перемена в образе мыслей Грейс и столь скоропалительная свадьба.

Впрочем, какое это имело значение?! Брак был заключен, и вот тут начались неожиданности. Эван куда-то исчез, приказав воинам охранять жену, Потянулись часы напряженного ожидания. Все в монастыре ждали отряда Кемпбелла, который должен был охранять монастырь от сумасбродств Родерика.

Когда воины Кемпбелла вошли в монастырские ворота, все не только облегченно вздохнули, но и издали общий радостный крик. Всеми овладели удвоенная радость и веселье – от свадьбы и от прибытия новых защитников.

Сложив с себя обязанности защитника обители, Эван, несмотря на поздний час, выступил со своими воинами в путь. Мнения Грейс на этот счет, как ни странно, он не стал спрашивать. Ехали они быстро. Первую ночь они провели на берегу небольшой речки, вторую – на краю оврага, окруженного по бокам высокими деревьями, третью – в узкой долине, защищенной холмами.

И все три ночи Грейс спала одна.

Все это как-то плохо умещалось в ее голове. Первоначальные удивление и растерянность сменили более тревожные мысли. Да и как было не встревожиться, если было непонятно, что все это означает. Грейс не страдала тщеславием, она не считала себя неотразимой красавицей, но знала, что Эван любит ее. Какие тут могли быть сомнения, достаточно было только вспомнить, как он целовал ее, не говоря уж об огне желания, который явственно угадывался в его глазах.

И вот как только они поженились, все в корне изменилось. Эван был воплощенной вежливостью, почтительностью, но никак не влюбленным мужем. Он даже избегал ее, так, во всяком случае, казалось Грейс. Почти все время он ехал вместе с воинами, ужинал тоже вместе с ними и разговаривал больше тоже с ними, а не с ней.

Она никогда не оставалась наедине с ним, даже по ночам, что совершенно сбивало Грейс с толку. Днем, пока они лесами и долинами ехали на север в Тайри, она мучительно размышляла над причиной столь странного поведения. Эти мысли не давали ей покоя, она никак не могла понять, почему все идет не так, как должно было идти.

Она не знала, как быть, как исправить такое неестественное положение дел, и это полная растерянность была хуже всего.

Проведя опять целый день в седле, Грейс, сопровождаемая Эдной, вошла в поставленную для нее палатку и застыла от удивления.

Внутри палатка поражала своим богатым убранством. Земляной пол устилали ковры, легкая шелковая ткань покрывала парусиновые стены и центральный столб, в углу стояли столик и два кресла, однако бо́льшую часть пространства занимала огромная кровать, покрытая мехами. Подобная роскошь в походных условиях пробуждала романтическое настроение.

– Как они умудрились втащить такую большую кровать в палатку? И вообще, где они нашли кровать таких размеров? – вслух выразила их общее недоумение Эдна.

– Должно быть, палатка была поставлена вокруг кровати, – предположила Грейс. – Что касается того, где они ее взяли, м-да, даже не могу представить.

Она подошла к постели, провела рукой по мягким шкурам, пощупала рукой матрас, набитый соломой. Он был тверд и упруг – то, что надо. В изголовье лежали две подушки. Одним словом, все было накрыто толково, с хорошим знанием дела. Грейс вздохнула. Интимная атмосфера, наполнявшая палатку, наводила на определенные мысли, очень приятные и такие желанные, но вместе с тем очень печальные, так как пока они не имели ничего общего с той странной жизнью, которую новобрачные вели после венчания.

Взглянув в другой угол, Грейс увидела небольшую деревянную ванну, заключительный штрих всей картины.

– Ванна?! Какая прелесть! Этого не хватало больше всего!

Накопившиеся за неделю пути усталость, дорожная грязь и ощущение телесной нечистоты все сильнее давали о себе знать; ванна была прекрасным лекарственным средством от всех этих недугов.

Эдна с сомнением взглянула на ванну.

– Неужели вы собираетесь купаться в таком холоде? Вы наверняка простудитесь и, не дай бог, умрете.

– Эдна, не выдумывай! Это все твои пустые фантазии! – весело возразила Грейс. – Надо только достать горячей воды. Она согреет меня.

– Было бы лучше, если б вас грел ваш муж, – усмехнулась Эдна.

Грейс стала печальной.

Что толку от того, что у нее есть муж, он непонятно почему предпочитает спать отдельно от нее…

Эван открыто не выказывал ни свою неприязнь, ни сожаления по поводу их брака, но его поведение было красноречивее любых слов. От подобных мыслей настроение Грейс окончательно испортилось.

Она никак не могла понять – в чем причина столь внезапного охлаждения? Когда отец Марк обвенчал их и дал заключительное благословение от лица церкви, Грейс ожила, воспрянула духом, ею опять овладела радость жизни. Если бы не Эван, если бы не его настойчивость и упорство, то ее жизнь до самого последнего дня протекала бы за монастырскими стенами. Он подарил ей надежду начать жить заново вместе с ним. Неужели ее надеждам так и не суждено осуществиться?!

– Горячая ванна – именно то, что нужно, – решительно сказала Грейс. – Она прогонит мою грусть прочь. Передай воинам моего мужа, пусть придумают что-нибудь, но чтобы ванна как можно скорее была наполнена горячей водой.

Эдна начала было что-то недовольно бормотать, но Грейс метнула на нее такой взгляд, что служанка, тут же проглотив язык, поспешно вышла, чтобы выполнить повеление своей госпожи.

Посланные за водой всадники вернулись не менее чем через час, хотя для Грейс время тянулось мучительно долго; каждый из них держал в руке по бадье с горячей водой. Моментально ванна была наполнена, над ее поверхностью поднимался дымок от пара, такой чудесный и манящий, что у Грейс сразу стало легче на сердце.

Эдна с насупленным видом продолжала недовольно брюзжать что-то себе под нос, но Грейс было уже все равно. Быстро скинув одежду и замотав волосы пучком на затылке, она с затаенным дыханием подошла к ванне.

Тонкие стенки палатки колыхались под порывами ветра, холодный сквозняк дул от входа, а рядом с ванной чувствовалось блаженное тепло.

Она осторожно коснулась ногой горячей воды. Грейс вдруг вспомнила о сушеных травах, аромат которых действовал так приятно, так успокаивающе. Она подбежала к своему дорожному сундучку, вынула оттуда мешочек с травами и высыпала добрую половину в ванну. По воздуху тут же поплыл душистый травяной запах.

Грейс встала ногой в ванну, было горячо, но терпимо, и, сжав зубы, она села в воду. Обхватив колени руками, она замерла, постепенно растворяясь в блаженном тепле.

– Может, вам потереть спину? – услужливо предложила Эдна.

– Нет, не надо. Если нетрудно, придвинь кресло и поставь на сиденье горшочек с жидким мылом, положи мочалку и ступай.

Оставшись одна, Грейс закрыла глаза, вытянула ноги и положила голову на край ванны, вдыхая сладкий аромат шалфея и лаванды. Тепло охватило все ее тело, проникло глубоко до костей, даря блаженное состояние покоя и расслабленности.

– Грейс, от тебя глаз не оторвать. Видно, тебе это очень нравится.

При звуке голоса Эвана Грейс вздрогнула и очнулась от мечтательного состояния. Она испуганно закрыла руками свои обнаженные груди, едва не уйдя с головой под воду, но тут же опомнилась. Перед ней стоял ее муж, имевший полное право любоваться ее обнаженным телом, более того, она сама хотела, чтобы он любовался им.

Нарочито медленно она сняла руки с груди и, присев в ванне, бесстыдно выпятила грудь вперед, как бы дразня его.

Эван буквально остолбенел. Он стоял, взирая на ее высокую грудь, не в силах вымолвить ни слова. Молчание затягивалось, и Грейс уже не знала, что думать. Был ли он смущен? Нет, что за чепуха? Это зрелище ему неприятно? Чушь! Может, Эван так скрывает свое желание? Грейс терялась в догадках.

Что же его сдерживало? Может, он, как любой мужчина, сожалел о потерянной свободе? А почему бы и нет? Мужчины, как она успела узнать, крайне непоследовательны в своих желаниях, они быстро увлекаются и столь же быстро охладевают.

Их взгляды встретились. Она увидела, как дрогнул его кадык, а затем заметила, как его взгляд уперся прямо в ее грудь. Хороший признак!

– Ванна мала для нас обоих. – Грейс первая прервала молчание. – Я сейчас освобожу ее, и в нее сможешь забраться ты. Только погоди одну-две минуты.

Взяв мочалку и намылив ее, Грейс принялась медленными, дразнящими движениями, с явным намерением пробудить в муже страсть, мыть груди.

Эван откашлялся, прочищая горло. Он не сводил с нее глаз, следя за каждым ее движением. Вот теперь все шло как надо. Грейс задумалась: что ей делать дальше? Встать из ванны и пойти к нему навстречу? Или просто ждать, пока он сам не придет к ней?

Грейс колебалась, но судя по тому, как она вела себя – дерзко и бесстыдно, – никому бы не пришло в голову, что на самом деле она не совсем понимала, чего ей хочется. Впрочем, в одном у нее не было сомнений, а именно в том, что ею овладело такое возбуждение, какого, откровенно говоря, она уже давно не испытывала; об этом лучше всяких слов говорило ускоренное биение ее сердца и прерывистое частое дыхание.

Закрыв на мгновение глаза, Грейс попыталась унять возбуждение. Приведя мысли в порядок, она склонилась к менее напористому варианту: она не пойдет к Эвану, но сделает так, чтобы он сам пришел к ней, прямо сейчас. Ни в коем случае нельзя было упускать такой благоприятный момент.

Эван потерял дар речи. В его воображении кружились разнообразные эротические видения: вот он целует чувственные алые губы, вот он касается… Боже, кто эта соблазнительница, сидящая перед ним, бесстыдно выставив напоказ свои прелести? Как она искусно дразнит его, буквально сводя с ума!

Эван вытер разгоряченный лоб. Он представил, как целует ее нежную, порозовевшую от купания кожу, как упирается лицом в ее упругую грудь и покусывает ее, как он вдыхает исходящий от ее кожи аромат.

Его плоть пришла в возбуждение от видений, вызванных разыгравшейся фантазией. Грейс была такая соблазнительная, очаровательная, манящая. Такая желанная. И это все принадлежало ему.

Эван терзался – как же он хотел ее! Но нет, только не здесь и не сейчас. Как же он мучился все эти дни! Жениться на женщине своей мечты и не быть с ней. Его совесть и честь боролись с желанием и в конце концов победили.

Грейс была благородной леди, родом из знатного могущественного клана, поэтому заниматься любовью с ней в походной палатке, в холоде и сырости, под звуки капавшего дождя как-то не помещалось в голове Эвана, выходило за границы его представлений о приличиях.

Нет, Грейс заслуживала более почтительного отношения. Уютной спальни, горящего огня в камине, широкой удобной постели, устланной шелковой простыней. Нежной страсти, романтической любви наряду с уважением, не меньшим, чем само чувство. Эвану была нужна не столько физическая, сколько духовная близость с этой женщиной, которая должна была стать его надежной опорой, верной спутницей.

Надо было уходить из палатки, и как можно скорее! В противном случае его благородным намерениям грозил крах. Надо было всего лишь повернуться и, сделав два-три шага, выйти на воздух.

Прошла минута. Другая. А Эван так и стоял на месте, не в силах пошевельнуться и отвести от нее глаз.

– Мне тяжело без тебя, Эван, – прошептала Грейс.

– Как так без меня? – удивленно приподнял он брови. – Я почти весь день еду рядом с тобой.

Грейс пожала плечами. Вода заколыхалась, и ее груди слегка качнулись. У Эвана пересохло во рту. Он представил, как обхватывает губами ее сосок и начинает играть с ним языком.

– Ты рядом, и вместе с тем тебя нет возле меня. Ты больше не улыбаешься мне и не поддразниваешь меня, как прежде. Ты как-то незаметно отдалился от меня, даже отгородился. Я как будто против твоей воли вторгаюсь в твою жизнь, и это меня огорчает.

Эван заморгал от удивления. Ее простые, проникновенные слова без какого бы то ни было упрека или намека на жалость к самой себе больно задели его. Он почувствовал себя виноватым перед ней. В его памяти еще были свежи брачные клятвы, в которых содержалось обещание сделать ее счастливой.

– Ты моя жена. Я должен уважать тебя и беречь твою честь, как самое дорогое, что есть на свете.

– Ты не любишь меня, – хриплым голосом промолвила Грейс.

– Не люблю?! Боже, как это могло прийти тебе в голову?

Потеряв душевное спокойствие и забыв о своих намерениях, Эван машинально сделал два-три шага к ней. Очутившись рядом с ванной, он ощутил смешанный аромат шалфея, лаванды и женского тела.

– Ты сожалеешь о том, что женился на мне?

– Что за чушь!

Грейс повесила голову, вид у нее был самый что ни на есть печальный.

– Тогда, может быть, ты хотя бы поцелуешь меня? – прошептала она.

От умоляющих ноток в ее голосе у Эвана защемило сердце, и вслед за этим его охватило неудержимое желание утешить ее. Оно как сверкающая молния пробежало по его телу; то, что так долго он сдерживал внутри себя, вырвалось наружу и понесло его вперед. Тихо зарычав, хотя рычание прозвучало, словно отголосок далекого грома, он обнял ее и прижал к груди.

Поцелуй вышел долгим, страстным, пожалуй, даже грубым. Он целовал Грейс жадно, вторгшись своим языком внутрь ее рта. Она удивленно вскрикнула и тут же ответила столь же страстным и жадным поцелуем, в котором скрывалось обещание столь же горячего и страстного чувства.

Желание овладело Эваном. Он с новой силой принялся целовать и ласкать ее, и когда знакомая дрожь пробежала по телу Грейс, когда она призывно потерлась о него раздвинутыми бедрами, Эван вдруг опомнился, вспомнил о своих благих намерениях – относиться к ней почтительно, как к леди.

Разозлившись на самого себя, Эван отстранил ее и, тяжело дыша, произнес:

– Довольно! Нам надо остановиться, или я потеряю голову!

– Зачем останавливаться? – прошептала Грейс. – Думаю, тебе будет так же приятно, как и мне. Я, как и ты, тоже почти потеряла голову.

Эван замотал головой:

– Ты не понимаешь. Я отношусь к тебе как к леди.

– Откуда вдруг такая щепетильность? – удивилась Грейс и, рассердившись, закончила: – Не хитри, дорогой! Ни за что не поверю, что раньше ты никогда не занимался любовью с какой-нибудь леди, без лишних слов завалив ее в постель.

Ее возмущение задело Эвана. Он действовал из лучших побуждений, а она так превратно истолковала его намерение, более того, явно обиделась.

Он был совершенно растерян. Роли переменились, и если прежде он затаскивал в постель женщину, то теперь она тащила его, а он сопротивлялся. Черт возьми, что это с ним происходит?! Куда катится мир?!

– Грейс, ты не просто леди, ты одновременно моя жена. Я не могу заниматься любовью, когда в пяти шагах от нас спят мои люди, а тонкие стенки палатки пропускают любой звук. Это неприлично.

– Да что ты говоришь? Я и не знала, что ты такой блюститель приличий и что твои воины такие нежные и чувствительные создания.

В словах Грейс было столько едкого сарказма, что Эван растерялся. Он хотел как лучше, а вышло совсем наоборот. Грейс была сердита на него, и он догадывался, что тому причиной.

– Как ты не понимаешь? Я, как муж, должен охранять и тебя, и твою честь.

Грейс нахмурилась:

– Раньше мы только целовались. С чего ты взял, что я буду кричать во время нашего соития.

Эван чуть было не рассмеялся от ее слов, но сумел сдержаться.

– Дорогая, будь уверена, от твоих сладострастных криков проснутся ангелы на небесах, а от моих – черти в аду.

– Это чистейшей воды хвастовство. На словах все герои, а вот на деле…

Слова Грейс были вдвойне обидны, потому что она не только сомневалась, но и насмехалась над ним. В конце концов, что это на него нашло? Почему Эван так печется о ее репутации и нежных чувствах, тогда как ей это совершенно безразлично?

– Ну что ж, Грейс, раз ты так хочешь…

И тут течение страсти захватило Эвана целиком. Подхватив Грейс на руки, он отнес ее на постель.

Он приник к ней. Его губы плотно и нежно обхватили один из ее сосков, и он принялся сосать, покусывать его, играть им. Ее тихие стенания лишь подхлестывали его пыл. Не оставил он без внимания и другой сосок, а затем, целуя ее грудь и живот, он опустился ниже.

Грейс вздрогнула и выгнулась навстречу ему. Его ласки были мучительно приятны. Он прижался губами к внутренней поверхности одного из ее бедер, затем поцеловал другое бедро, словно дразня ее.

Наконец он припал губами к ее лону, к самому центру ее женственности, он словно пил любовный нектар, впрочем, так оно и было на самом деле.

– Эван, я не могу…

Грейс замотала головой из стороны в сторону, ритмично задвигала ногами, призывно раздвинув бедра.

Нет, Эван не будет торопиться! И хотя все в нем кричало: «Возьми ее, не медли!» – он решил сперва довести ее до пика наслаждения без помощи своего естества. Он лизал у нее между ног, медленно доводя до исступления. Частая дрожь и прерывистые стоны красноречивее любых слов говорили, что он на правильном пути. Медленнее, еще медленнее.

Наконец Эван почувствовал, что Грейс на самом краю блаженства, и удвоил свои усилия. Сильный и долгий вопль, полный сладострастия, раздался под сводом палатки. Эван добился своего. Он довел ее до исступления, она была в его власти. Он был господином, а она – его женщиной. Но это было всего лишь начало.

Подняв голову, он посмотрел на нее. Закрыв глаза, Грейс громко стонала, положив одну руку себе на живот, а другую на лоб.

Грейс не чувствовала своего тела, оно расплылось, стало мягким, почти бесплотным. Невольно она провела рукой по груди и животу, словно пытаясь нащупать то наслаждение, которое только что так осязаемо и так сильно овладело всем ее телом.

Это было невыразимо прекрасно! Ей захотелось поблагодарить Эвана за доставленное наслаждение, но из ее рта вырывались лишь нечленораздельные стенания, полные сладкой истомы.

Приоткрыв глаза, она рукой провела по животу Эвана, по самому его низу и поняла, что он возбужден не меньше, чем она.

– Не медли, дорогой! Давай покажем всем, что такое настоящая любовь.

По голодному блеску его глаз Грейс сразу оценила всю силу его страсти. Она мгновенно почувствовала себя одновременно и распутницей, и повелительницей. Ощущение было настолько ясным, настолько сильным, что все внутри нее замерло от удовольствия, ощущение власти над Эваном обрадовало ее.

Не теряя времени, она поцеловала его, затем прикусила его нижнюю губу, чтобы потом не спеша выпустить ее, в то же время руками она поглаживала его могучие плечи и широкую спину. Эван застонал, рывком привлек ее к себе и тут же отстранился от нее.

Они оба играли друг с другом. Заметив это, и он, и она одновременно лукаво улыбнулись, и этот веселый, радостный момент их игры вслед за близостью физической пробудил в них близость духовную.

Грейс кокетливо поцеловала его и в таком же же игривом духе провела рукой по его возбужденному естеству, ласково касаясь его подушечками пальцев. Он вздрогнул и застонал.

Она продолжила свои эксперименты. Ей нравилась бархатистость его плоти, как и сама ее реакция на поглаживания: она росла, твердела, наливалась силой с каждым касанием пальцев Грейс. Она прижалась к нему своим лоном, от чего Эван возбудился еще сильнее.

– Поцелуй меня! – Она уже не просила, а приказывала ему. Эван, не сопротивляясь, а скорее даже охотно подчинился ее команде. В ответ Грейс изогнулась, касаясь его грудью и бедрами, подталкивая к дальнейшим действиям.

– Я не могу больше терпеть, – прохрипел он, прижимаясь к ее груди.

Грейс застонала и раздвинула ноги. Приподнявшись над ней, Эван посмотрел ей в глаза. Она обхватила его лицо руками, впилась своими глазами в его глаза, как бы пытаясь что-то перелить из своей души в его душу или, наоборот, выпить. Ей хотелось, чтобы их слияние несло в себе нечто большее, чем просто плотское удовольствие. Эван седьмым чувством понял ее тайное желание.

Так они и смотрели друг на друга, пока Эван не решил перейти к непосредственному действию. Одним движением он вошел в ее лоно. Слезы радости навернулись на глаза Грейс, но он, ничего не поняв, застыл в недоумении.

– Тебе больно, дорогая?

– Нет-нет, все хорошо, – прошептала Грейс и слегка поерзала бедрами, раскрываясь ему навстречу.

Все ее тело от макушки до пят, до последнего изгиба, изнывало от желания слиться с ним в одно целое, чтобы он вошел и наполнил ее счастьем. Грейс принялась поглаживать руками его спину в такт его движениям. Волна сладострастного возбуждения прокатилась по ее телу, внизу живота образовалась воронка, жадно всасывающая ширящееся и усиливающееся наслаждение, которое Эван пробуждал в ней.

Эван то прижимался к ней, то чуть отстранялся, как бы паря над ней. Он двигался все быстрее и быстрее, проникая все глубже и глубже, и эта разверзавшаяся под ними глубина превращалась в необъятную высоту, и им обоим казалось, что они взлетают все выше и выше. Подчиняясь древнему животному ритму, они слились в одно целое, пока не произошел взрыв огромного, сверхчеловеческого, все освобождающего наслаждения, который охватил их обоих.

Обессиленный, Эван лежал на ее груди, а Грейс с замирающим от радости сердцем чувствовала себя любимой и счастливой женщиной, такой, как никогда прежде. Он действительно любил ее, ни один мужчина не смог бы так искусно притворяться даже ради ее приданого. В одно мгновение ее жизнь изменилась самым чудесным образом, она была любима, и теперь жизнь казалась ей значимой и полной внутреннего смысла.

Они лежали вместе, их дыхание постепенно становилось все ровнее и ровнее, пока наконец полностью не успокоилось. И тут горькая мысль кольнула Грейс прямо в сердце: вот все и кончилось. Она с болью ожидала того, что должно было последовать за этими минутами сказочного блаженства.

Вот сейчас он ляжет с ней рядом, но чуть в стороне. Может быть, небрежно поцелует в щеку, а потом сразу уснет. И палатка наполнится его могучим храпом.

Эван приподнял голову и улыбнулся. Грей невольно напряглась, со страхом ожидая исполнения своих предчувствий.

– В первый раз, дорогая, я просто играл с тобой. А теперь шутки в сторону. – Он уткнулся носом в ее шею и прошептал: – Сейчас я покажу тебе, на что способен настоящий мужчина.