Ночью пошел дождь. К утру он усилился, превратившись в настоящий ливень. Земля превратилась в жидкую грязь, так что о поединке и думать было нечего. Речка в долине вышла из берегов и затопила часть лагеря Родерика. Дождь не утихал, все так же мерно и звонко капли стучали по крыше замка, и от этой мелодии дождя на сердце у Грейс стало легко и весело.

Вскоре от Родерика прибыл посланец, сообщивший, что биться сегодня никак нельзя, впрочем, это было понятно уже всем.

– Перенесем на завтра, – предложил Эван.

– Нет! – энергично запротестовала Грейс. – Надо дать земле высохнуть. Послезавтра, если дождь прекратится сегодня.

Посланец окинул Грейс крайне подозрительным взглядом, конечно, отец Гарольд и монах постарались вовсю, видимо предварительно рассказав воинам Родерика, что дождь был вызван колдовством, что колдунья Грейс нарочно пыталась помешать свершиться Божьему суду. Но ей было глубоко безразлично, что о ней говорили в лагере Родерика. Она готова была танцевать голой на крепостной стене, если бы это принесло хоть какую-то пользу Эвану в предстоящей схватке.

Но, как известно, судьба непостоянна и ветрена, как куртизанка. Поманив призраком надежды, она тут же ее и отняла: после полудня распогодилось, выглянуло солнце и начало так горячо припекать, что стало ясно – поединок состоится завтра.

Весь долгий день Грейс раздумывала над тем планом, который ей предложила леди Мойра. Она прикидывала его то так, то эдак, одновременно пытаясь смириться с неизбежным – с расставанием.

На душе у нее было тяжело и грустно, но она старалась скрыть печаль от Эвана, который, как ей казалось, с головой ушел в приготовления к поединку.

Приближалась ночь, и печаль все сильнее овладевала Грейс. Закончился ужин, и они с Эваном уединились в спальне. Он нежно привлек ее к себе, она охотно, почти с жадностью откликнулась на его ласки, как бы пытаясь передать ему вместе с любовью всю свою силу.

А Эван, словно забыв о грозном будущем, словно отказываясь смотреть в глаза очевидности, с такой же радостью устремился навстречу чувствам. Возможно, это было к лучшему. Возможно, что отбросив страшный давящий груз неизвестности и целиком отдавшись любви, они тем самым превращали страшные часы перед поединком в прекрасные мгновения вечности.

Когда стихли последние вздохи наслаждения и они немного отдышались, Эван с улыбкой произнес:

– Видишь, любимая, я больше не слаб, как котенок.

– О да, мой повелитель, ты такой же сильный, как и лев, – улыбнулась Грейс. – И такой же высокомерно самонадеянный.

Эван грустно улыбнулся:

– Вот что я тебе скажу, любимая, только поверь мне. Сегодня я подарил тебе нашего будущего сына.

– О, Эван…

В горле у Грейс перехватило, и она больше не могла вымолвить ни слова. Неужели они доживут до того счастливого момента, когда их любовь принесет столь желанный плод? Это был мучительный вопрос.

– Если завтра все сложится неудачно… Если Родерик одолеет меня…

Грейс всхлипнула и поспешно закрыла ему рот пальцами.

– Не говори так. Не накличь беду.

– Хорошо, только не плачь. Нам обоим надо быть сильными и мужественными. Сердцем я верю в свою победу. Но если все-таки Родерик победит, то прошу тебя, береги нашего ребенка. Прежде чем они вынесут приговор, у тебя будет возможность убежать из замка. Затем беги к своему брату, под его защиту.

– Боже, если они узнают, что я ношу под сердцем ребенка, то это их нисколько не растрогает. Напротив, они с радостью убьют и меня, и его, как дьявольское отродье! – зарыдала Грейс.

Эван ничего не ответил, а лишь заскрежетал зубами. Чтобы успокоить жену, он нежно поцеловал ее и тщательно укрыл одеялом.

– Слезами горю не поможешь. Не надо плакать. Слезы коварны, они расслабляют сердце, приводят в беспорядок мысли, угнетают рассудок.

– Кроме того, они омрачат наш сон кошмарами, – попыталась пошутить Грейс.

– Конечно. Но я обниму тебя нежно, прижму к себе и буду отгонять злых духов прочь.

– Я люблю тебя, Эван.

– И я тебя, Грейс.

Она послушно закрыла глаза и прижалась к нему: какое же это было блаженство! Минуты текли, Грейс, притворявшаяся спящей, прислушивалась к дыханию Эвана, пока оно не стало ровным и мерным. Он уснул.

Грейс открыла глаза и долго смотрела ему в лицо, словно пытаясь навсегда запомнить каждую его черточку, каждую морщинку. Ну что ж, Бог милостив, может быть, они когда-нибудь увидятся вновь. Если только не…

Нет, нет, она запретила себе думать о плохом. Она осторожно выпростала ноги из-под одеяла, затем тихо-тихо выбралась так, чтобы не разбудить Эвана. Дрожащими руками она оделась, набросила плащ на плечи.

Перед тем как выйти из спальни, она обернулась к спящему Эвану и всмотрелась в правильные черты его лица, такие прекрасные и такие родные. Любовь требовала от нее жертвы, и Грейс была рада принести ее, точно так же, как Эван был готов пожертвовать своей жизнью ради нее. Она возвращала ему то, что он так безрассудно был готов отдать, – его жизнь.

Крадучись, она проскользнула невидимой тенью по коридорам замка, пересекла двор и очутилась возле конюшни. Из мрака вдруг возникла чья-то тень. Грейс испуганно вскрикнула, но это была леди Мойра.

– Тише! – прошипела она. – Или ты все испортишь.

– Я поеду одна или у меня будет проводник? – волнуясь, спросила Грейс. От одной мысли, что сейчас ей одной придется пробираться мимо лагеря Родерика через темный лес, ей стало страшно.

– Нет, вместе с тобой поедет юный Гарретт. Он еще подросток, но знает все окрестности как свои пять пальцев. С его помощью ты сможешь выбраться на правильную дорогу, которая приведет тебя к Маккенне.

Все это звучало не слишком обнадеживающе, тем не менее Грейс послушно закивала.

– А как мы выберемся за ворота?

– Предоставь это мне, – прошептала леди Мойра. Сунув руку в карман, она вынула кошелек и подала его Грейс. – Держи, там внутри деньги и моя брошь. В случае чего с их помощью можно будет откупиться.

– Откупиться? От кого? – удивилась Грейс.

– Если вас задержат воины Родерика, то деньги сделают их более сговорчивыми. Получив деньги, они без лишних слов закроют глаза на все.

– А что вы скажете Эвану? Как объясните мое исчезновение?

– Мне ничего не придется объяснять. Притворюсь, как и все, удивленной, мол, знать ничего не знаю, ведать ничего не ведаю.

В самом деле в ее голосе слышались сочувствие и теплота или Грейс это почудилось?

– Миледи, вы действительно все это делаете только ради Эвана? Или также ради меня?

Леди Мойра хмыкнула:

– Ты колдунья?

– Нет! – горячо запротестовала Грейс.

– В таком случае вряд ли тебя хочется быть сожженной на костре.

В ее словах не чувствовалось любви, зато они не были лишены здравого смысла. С помощью леди Мойры Грейс залезла на лошадь, и обе женщины тихо двинулись в сторону ворот. Неожиданно позади них раздался резкий скрип дверей, и оттуда хлынул свет, показавшийся сперва нестерпимо ярким. Грейс испуганно оглянулась. В дверном проеме стоял Эван с факелом в руках.

– Интересно было бы узнать, куда направляется моя драгоценная жена в столь поздний час?

Почти одновременно в воздухе повисли громкий вздох и тихое проклятие. Вздох вырвался из груди Грейс, а проклятие сорвалось с губ леди Мойры. Свет факела был не очень ярким, но и его вполне хватило на то, чтобы разглядеть, как сильно побледнели лица обеих женщин.

Леди Мойра вышла вперед.

– Эван, что тут можно сказать? Только одно – это самый лучший выход из положения.

– Мама, и это ты считаешь лучшим выходом?! Ты из лучших побуждений посылаешь мою жену на верную смерть и называешь это выходом?

Леди Мойра вся съежилась под его злым взглядом, тщетно пытаясь что-то придумать в свое оправдание.

– Эван, пусть лучше убьют меня, чем тебя, – вмешалась Грейс.

– Пока я жив, не бывать этому никогда! – проревел Эван и, громко выругавшись, скомандовал: – Слезай с лошади!

Едав ноги Грейс коснулись земли, как он схватил ее за руку и привлек к себе, словно боясь, что она улетит от него по ветру.

– Милый, я хотела как лучше. Я собиралась укрыться у моего брата.

– Как лучше, хм? Одна, ночью, в лесу?! Да через час ты бы оказалась в руках неприятеля!

– Не одна, а вместе с Гарреттом.

– Ну да, какой хороший защитник вышел бы из четырнадцатилетнего юноши. Как вы собирались пройти незамеченными мимо воинов Родерика?

– Мы собирались обогнуть его лагерь через лес.

– Ну, конечно, у Родерика не воины, а одни калеки, слепые и глухие.

Но Грейс не собиралась отступать:

– Не буду утешать твою мужскую гордость, но согласись, что у Брайана я была бы в полной безопасности. Если бы я исчезла из замка, то вместе со мной исчезла бы опасность и для всех вас.

Несмотря на всю внешнюю разумность своего поступка, в глубине он был в корне неверен и ошибочен, Эван не без злой иронии тут же не преминул указать на ее заблуждение.

– Ах, Грейс, Грейс, ты чуть было не поставила всех нас под удар. Как же наивно с твоей стороны полагать, что Родерик, едва услышав о том, что тебя нет в замке, сразу поверит, снимет осаду и уйдет со своими воинами. Нет, напротив, он непременно предпринял бы штурм, а захватив замок, беспощадно убил бы всех, кого счел нужным убить. Затем, обнаружив, что тебя действительно нет, он бросился бы за тобой в погоню.

Грейс смущенно потупила глаза:

– Прости меня, Эван. Я на самом деле что-то не подумала…

– У тебя доброе сердце, любимая, но я не вижу тут никакой твоей вины. Я знаю, кто подсказал тебя подобную нелепицу.

Леди Мойра бросила на него недовольный взгляд исподлобья.

– Я пошла на это ради тебя, сын. Для того чтобы спасти тебя, чтобы этот верзила Родерик не разрубил тебя на части.

Эван в отчаянии вскинул руки вверх:

– Боже всемогущий, но почему никто в замке не верит в то, что я могу сражаться?!

– Не надо так громко кричать на мать, Эван. Она ведь любит тебя и вместе со мной ухаживала за тобой во время болезни. Она хорошо знает, сколько сил отняла у тебя эта проклятая лихорадка.

Эван опустил руки и понурился. Сколько еще все будут только и делать, что напоминать ему о том, как он слаб, немощен и не способен держать оружие в руках? От всех этих напоминаний даже у здорового пропадет всякая сила и уверенность в себе.

– Хорошо, раз я такой слабенький, то мне следует идти спать в постель. Грейс, ты пойдешь со мной. Ты такая прыткая, что за тобой нужен глаз да глаз.

Эван посмотрел на мать, с утомленным видом прикрыл рукой лицо и промолвил:

– Одному Богу известно, как я устал от ваших фокусов. Еще немного, и у вас обеих не будет больше повода волноваться из-за моей слабости, я просто усну во время боя с Родериком, и винить в этом, кроме вас, больше будет некого.

…Эван стоял на крыльце, рядом с ним находился Алек. Они оба нетерпеливо ждали сигнала, который должен был подать отец Гарольд.

– Объявляю это место полем боя, – провозгласил отец Гарольд на весь замковый двор замка, забитый его обитателями и воинами Родерика до отказа.

Глубоко вздохнув, Эван вместе с Алеком вышел на солнце, прошел сквозь расступившуюся толпу и очутился перед площадкой, на которой должно было произойти сражение. Подняв глаза, он увидел Грейс на небольшом по размеру валу, примыкавшем к башне. По одну сторону от нее стоял монах, по другую – стражники из числа воинов Родерика. Она выглядела такой маленькой, слабой и беззащитной, что у Эвана больно защемило сердце.

– Если я погибну… – повернулся он к Алеку.

– Не говори так, ты не можешь проиграть, – отвечал друг.

– Так-то оно так, но если это случится…

– Тогда я никак не смогу защитить ее, – мрачно подытожил за него Алек. Это была горькая правда, и каждый из них понимал, что от нее никуда не деться.

– Я знаю, – промолвил Эван, выжидающе глядя на друга.

Алек понимающе кивнул:

– Обещаю тебе, ее не сожгут живьем на костре. Честное слово, я помогу ей уйти из жизни, ее кончина будет быстрой и совсем не мучительной.

– Спасибо, дружище! – Эван сжал руку в кулак, чтобы сдержать волнение. Он всегда был лидером, поэтому не любил просить кого бы то ни было об одолжении, но груз ответственности, лежавшей на нем, заставил забыть о гордости. – Что касается моей матери…

– Она слишком горда, поэтому вряд ли согласится принять от меня помощь, но я обещаю тебе, что позабочусь о ней, – твердо ответил Алек и тут же крепко схватил Эвана за руку. – Довольно нести эту слезливую дребедень! Ты настоящий боец, ты должен победить, и ты победишь!

– Ты же знаешь, что я еще не окреп после болезни, – пробормотал Эван.

– Чепуха! Сколько лет мы с тобой бились плечом к плечу. Бывало, недосыпали, недоедали, а все равно выигрывали сражения. Вдумайся и пойми, что тут нет никакой разницы.

Эван одобрительно хмыкнул. Как же он был благодарен Алеку за его поддержку, за веру в его силы! Но, что бы ни говорил Алек, разница была, и он ее чувствовал. Его нервы были напряжены до крайности, ведь речь шла не только о его жизни, но и о жизни тех, кто был ему дорог больше всего на свете. Он на самом деле не мог проиграть. Никак не мог.

Алек хлопнул его по плечу и многозначительно посмотрел в глаза.

– Хочу тебе напомнить одно, нечто очень важное. Помни – правда и справедливость на твоей стороне. Если есть Божий суд, то ты обязательно победишь, разметав в пух и прах все злые наветы Родерика на леди Грейс. Она не ведьма, и мы это точно знаем.

Да, все было именно так. Хотя Эван знал немало случаев, когда страдали невинные, а сильные, богатые и неправедные оказывались победителями. Вера в Бога, справедливость порой оказывалась пустым звуком, не имевшим ничего общего с жизненными реалиями.

Эван вышел на площадку и обнажил меч, с противоположной стороны появился Родерик. Толпа сомкнулась за их спинами, образовав сплошной круг. Однако в воздухе не раздавались веселые или злобные крики, обычно звучавшие во время подобных поединков, представляющих собой откровенное развлечение для зевак и разного сброда. Нет, обитатели замка, как и воины Родерика, вели себя тихо и сдержанно, питая уважение к хозяину замка и его жене.

Вперед выступил отец Гарольд и развернул лист пергамента. Откашлявшись и строго оглядев собравшуюся вокруг толпу, он начал читать:

– В связи с тем, что леди Грейс была обвинена в тяжком грехе колдовства, которое, согласно доказательствам, представленным сэром Родериком, имеет прямое отношение к смерти ее прежнего мужа сэра Аластера, а также потому, что она отказалась от установленных святой церковью испытаний с целью убедиться в том, ведьма она или нет, теперь ее вина будет доказана или опровергнута Божьим судом, а именно исходом рыцарского поединка. Обвинителем выступает сэр Родерик Фергусон, ответчиком – сэр Эван Гилрой. Поскольку речь идет об очень серьезном преступлении, то поединок будет вестись до гибели одного из противников. Это будет смертельная схватка. Благородные рыцари, вы слышали условия. Вы принимаете их?

– Да, я сражаюсь за справедливость и церковь! – воскликнул Родерик.

– А я буду биться до конца, чтобы доказать невиновность леди Грейс! – яростно закричал Эван.

Толпа вокруг взорвалась от громких одобрительных криков и возгласов.

– Бог вместе с тобой, Эван! – вдруг прорезал общий гомон звучный голос Алека.

Противники начали медленно сходиться с разных концов арены, зорко приглядываясь к каждому движению не только руки с мечом, но и глаз, чтобы предугадать, с какой стороны и куда будет нанесен удар.

Приблизившись достаточно близко, Эван издал военный клич и первым ринулся в атаку, намереваясь яростным бурным натиском сразу решить исход битвы. На мгновение все вокруг смолкло, и среди мертвой тишины раздался страшный, беспощадный звон мечей, от лязга которых кровь стыла в жилах.

Эван понимал, что его сил хватит ненадолго, поэтому сразу пошел рубить мечом справа и слева, пытаясь ошарашить противника. Родерик ловко отражал сыпавшиеся на него удары, но, меняя позицию, неловко оступился и упал.

Эван занес было меч для смертельного удара, но Родерик одним прыжком взлетел с земли и нанес мгновенный колющий удар сбоку. Меч пробил кожаный панцирь Эвана, из-под которого закапала кровь.

Эван на миг замер от боли, чем тут же воспользовался Родерик: на этот раз он нанес удар с другой стороны, справа, опять ранив противника.

Эван запыхался и слегка обессилел от двух полученных ран, и теперь Родерик от обороны перешел к наступлению. Потрясая мечом, он бросился на тяжело дышавшего Эвана и начал наносить удары с обеих сторон, не давая ему передышки.

Внезапно искры посыпались из глаз Эвана, его уставшие руки не смогли отразить удар Родерика, меч последнего задел его голову. Он повалился на землю, выпустив оружие из ослабевшей руки.

Эван ощутил во рту солоноватый привкус крови. Его положение не внушало надежды, но тут острая, словно блеск молнии, мысль пронзила все его существо: Грейс, что будет с ней, если он умрет?

Им овладели отчаяние и желание бороться до победного конца. Нет, пока он жив, жива и надежда! Приободрившись, а это случилось как нельзя вовремя, Эван увидел занесенный над собой мечи, увернулся от смертельного удара, ловко перекатившись вбок в самый последний момент.

Меч врага со свистом вошел в землю, и Родерик, потеряв равновесие, чуть было не упал вперед. Момент был очень удобным, и Эван целиком и полностью воспользовался предоставившейся ему возможностью. Сунув руку в сапог, он выхватил длинный кинжал и точным прицельным ударом полоснул Родерика по горлу.

Из рассеченного горла хлынула кровь, такой сильной струей, что Эван невольно отпрянул в сторону. Словно в тумане, он видел, как валится на землю мертвое тело врага. Немного отдышавшись и собрав последние силы, Эван громко крикнул на весь двор:

– Леди Грейс невиновна!

И потерял сознание. Все вокруг погрузилось во мрак.

– Благодарю тебя, Пресвятая Матерь Божья! – горячо воскликнула Грейс, вскакивая с места.

Громкий крик Эвана, объявлявший ее во всеуслышание невиновной, звенел в ее ушах. Но на смену радости тут же пришел страх за жизнь Эвана.

Грейс быстро сбежала вниз и склонилась над окровавленным телом мужа. Он был, вне всякого сомнения, очень тяжело ранен, возможно, умирал от потери крови.

– Любимый! – Она нежно обняла его голову и в страхе прошептала: – Боже, какая огромная лужа крови.

– В основном это кровь Родерика, – утешил ее подошедший Алек, – так что не стоит слишком волноваться за жизнь Эвана. Уверен, он скоро поправится.

– Но тут есть и его кровь, – возразила Грейс.

Подоспевшие слуги осторожно положили раненого хозяина на носилки и понесли в дом. Наверху в спальне их поджидали леди Мойра и две хорошо знакомые знахарки, которых, видимо, своевременно позвала мать Эвана.

Обе женщины, чье искусство во врачевании ран было проверено на опыте, немедленно принялись за дело. Они бережно обмыли раны, смазали их лечебным бальзамом и перевязали.

Время шло, наконец веки Эвана затрепетали, он приоткрыл глаза, и на его лице расплылась широкая довольная улыбка.

– Видишь, любимая, я был прав, уверяя тебя, что не стоит так волноваться, – прохрипел он.

– Милый, – сквозь слезы на глазах прошептала Грейс, – ты, как всегда, прав, более того, клянусь тебе, что впредь никогда не буду сомневаться в том, что ты всегда держишь свое слово.