Дверь в спальный покой отворилась, Грейс вскинула голову и с облегчением вздохнула – пришла Эдна с тарелкой еды для своей хозяйки. Но Грейс совсем не хотелось есть. Даже если бы она принялась за еду, то вряд ли смогла бы проглотить хоть один маленький кусочек. Со дня смерти Аластера прошла целая неделя, а у нее от внутреннего напряжения скручивало желудок при одном лишь взгляде на еду.

Многие не видели в этом ничего удивительного: как иначе могла вести себя благочестивая и любящая жена, убивающаяся по умершему мужу? Отчасти это было правдой, но только отчасти. Грейс лучше кого бы то ни было знала, кто виноват в столь быстрой кончине вождя клана, храня это знание как страшную тайну. Не скорбь по мужу, а скорее страх, как бы ее тайна не выплыла наружу, поднимал тошнотворную муть на дне ее желудка и в глубине ее души.

– Клан принял окончательное решение, – прошептала Эдна, ставя тарелку на столик. – Теперь вождем станет Дуглас.

– А как воспринял это решение Родерик?

– Очень плохо. Услышав, что Дуглас стал вождем, он в страшном гневе выбежал из зала. Следом за ним вышли его самые преданные сторонники.

– Выступит ли он против брата? Начнет ли он борьбу за власть?

Эдна пожала плечами:

– Да кто ж знает? Разное говорят. Одни – что борьбы не миновать, другие считают, что Родерик не настолько глуп.

Грейс нахмурилась. Она мало верила в благоразумие разгневанных мужчин, тем более когда речь шла о власти, которую мужчины любили не меньше, если не больше, чем женщин.

Шум внезапно распахнутой двери прервал ее размышления. На пороге стоял сам Родерик и смотрел на нее прищуренными злыми глазами.

– Оставь нас, – бросил он Эдне.

Служанка, напротив, сделала шаг к своей госпоже, как бы защищая ее. Не желая злить Родерика, Грейс ласково промолвила:

– Эдна, будь так добра, принеси нам немного вина.

– Ты слышала последнюю весть о Дугласе? – Родерик сразу приступил к делу. Такое начало не сулило ничего хорошего.

– Да, Эдна сказала, что теперь он будет вождем.

– Ты рада?

– Да, это решение должно пойти на благо клану.

– А если бы меня выбрали вождем, – глаза Родерика злобно сверкнули, – ты была бы так же довольна?

– Конечно.

– Ничуть тебе не верю! – Родерик нагнулся над Грейс так близко, что его глаза оказались на одном уровне с ее глазами. – Кстати, у меня к тебе есть несколько вопросов по поводу той ночи, когда умер Аластер.

Грейс откинулась назад и отвела взгляд в сторону.

– Воспоминания о той ужасной ночи еще так тяжелы. Мне больно говорить об этом.

Родерик взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

– О-о, какое скорбное лицо, а может, виноватое, а?

– Не мели чушь, – огрызнулась Грейс, бесстрашно смотря ему в глаза.

– Чушь? Как бы не так! – Родерик больно сжал пальцами ее подбородок. – Признайся, ты заодно с Дугласом?

– Нет, – ответила Грейс, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно тверже, хотя в душе молилась Богу, чтобы он дал ей силы выдержать это испытание.

– О-о, не притворяйся удивленной и ничего не понимающей! – Раздражение Родерика увеличивалось на глазах. – Все знают, как много Дуглас выиграл от быстрой смерти Аластера. А в ту ночь никого, кроме тебя, возле него не было.

От быстрой смерти? Грейс от возмущения растерялась. Несчастный Аластер несколько недель страдал от тяжелых мучений, причем без всякой надежды на исцеление.

– Что ж тут такого необычного? Быть рядом с больным мужем все время его болезни, в час его смерти…

– Я разговаривал с братом Джоном утром в день похорон. Он сказал, как ты настояла на том, чтобы он не подходил к Аластеру в тот день, когда он умер. Не скажешь почему?

Грейс резким движением освободилась от жестких пальцев Родерика и повернулась к нему спиной. Отвечать под его острым и злым взглядом было непросто.

– Брат Джон выглядел уставшим, очень уставшим. Я подумала, что ему надо дать немного отдохнуть.

– Да-а? А монах говорит, что ты несколько раз настойчиво просила его оставить больного.

– Странно, – искренне удивилась Грейс. Она прекрасно помнила, как ей легко удалось уговорить монаха уйти, ведь его больше привлекала своя постель, чем жесткий стул возле постели больного. Достать смертельный препарат оказалось намного более трудной задачей.

– Брат Джон говорил, что Аластер шел на поправку.

– Родерик, неужели ты веришь этим пустым бредням? – фыркнула Грейс. – Разве ты не видел, что Аластер умирает? Ничто не могло его спасти.

Он подошел к ней, положил руку на плечо и опять повернул лицом к себе.

– Ты меня не обманываешь?

– С какой стати мне тебя обманывать?

Лицо Родерика опять исказилось от гнева.

– А почему бы и нет? Может, у тебя были на то свои причины. Если бы Аластер протянул еще несколько недель, то тогда вождем клана, вероятно, стал бы я, а не Дуглас.

Грейс открыла было рот, чтобы возразить, но тут же передумала. Злобный взгляд, перекошенный рот – все говорило о том, что Родерика бесполезно переубеждать в обратном.

– Родерик, мы не властны над прошлым. Смирись с настоящим, думай о будущем и уповай на волю Господню.

– Смириться?! Как бы не так! – Он прищурился, и его взгляд стал мрачным, холодным, жестоким. – А ты берегись. Рано или поздно, но я узнаю правду, и если ты меня обманула, берегись. Я отомщу и тебе, и всем моим недругам.

Выходя, Родерик в сердцах громко хлопнул дверьми.

На сердце у Грейс стало очень тяжело. От страха у нее едва не подкосились ноги. Она почти упала на стул и была так напугана, что не заметила, как тихо вошла Эдна.

– Выпейте, – протянула служанка кубок с вином, – это подкрепит ваши силы.

Грейс отрицательно замотала головой и задумчиво взглянула на девушку.

– Родерик подозревает меня. Он считает меня виновной в смерти Аластера и угрожает отомстить.

Эдна побледнела. Они никогда не говорили между собой о той ночи, однако Грейс знала, что Эдна догадывается о том, что случилось, и была благодарна ей за ее молчаливую верность.

– Дольше оставаться здесь небезопасно, – промолвила Эдна. – Миледи, наверное, нам стоит подумать о возвращении домой, в родной клан.

Грейс тяжело вздохнула. Домой? Где именно был ее дом? Пятилетней девочкой сразу после смерти матери ее отдали в женский монастырь Святого Сердца. Богобоязненные монахини воспитали ее и подготовили к жизни внутри монастырской ограды, но этим планам не дано было осуществиться. Брайан Маккенна, брат Грейс и вождь клана, поступил иначе, выдав ее замуж, едва она достигла пятнадцати лет, за Аластера, вождя клана Фергусонов, с целью укрепить дружеский союз. К ней, как к жене вождя, относились почтительно и вместе с тем без особого тепла. Юная, неопытная, робкая Грейс так и не обзавелась подругами. Если бы ее муж бывал дома чаще, возможно, ей удалось бы с его помощью притереться к новым людям, к новой обстановке, стать, как говорится, своей, но этого, увы, так и не случилось. Грейс так и осталась для Фергусонов чужой.

– Думаешь, если я вернусь, мой брат примет меня? – спросила Грейс.

– Конечно! – Эдна закивала головой. – А как же иначе? Ведь вы одной крови, а Маккенны никогда не бросают своих.

– А не посмотрят ли на меня как на провинившуюся?

– Вот уж выдумали! Вы бездетная вдова. Куда же вам возвращаться, как не к своим родным? Более того, думаю, здесь от вас ждут именно такого поступка.

Эдна присела на край постели и отпила глоток вина из кубка, от которого отказалась Грейс.

– Вам надо будет попросить Дугласа, чтобы он дал вам охрану.

Грейс растерянно заморгала:

– А что, если он отправит меня под присмотром Родерика? Какая уж тут безопасность! Отказаться под благовидным предлогом будет никак нельзя, а сказать правду Дугласу я не смогу.

– М-да, положение не из легких. В таком случае вам надо тайком известить Маккенну, вашего брата, чтобы он прислал за вами воинов, которые отвезут вас домой.

Еще интереснее! Очень интригующе! Скорее бы уж все кончилось! Грейс печально вздохнула. Ей, привыкшей к тихой, скромной жизни, ограниченной кругом семейных и домашних обязанностей, любящей благочестие и благопристойность, предлагалось нечто такое, что шло вразрез со всеми ее привычками и складом характера.

Однако жизнь заставляла приспосабливаться, и Грейс оказалась способной ученицей. Ее отъезд, каким бы непростым ни выглядел, все-таки был наилучшим выходом из положения.

Подъехав к неширокой речке, Эван спрыгнул с коня и дал ему напиться. Его примеру последовали его спутники, дав уставшим лошадям столь необходимый им отдых. Эван посмотрел на небо, на солнце, перевалившее зенит, и закрыл глаза. Какая здесь стояла тишина! После непрерывной суеты и постоянного шума в замке она казалась такой умиротворяющей.

Эван глубоко вздохнул – как же хорошо! В воздухе еле заметно пахло весной: чудесный запах, от которого, как и в прежние годы, у него улучшалось настроение.

Не за горами была весна, когда земля опять зазеленеет, травы и растения расцветут, за жаркое лето все созреет, и они соберут богатый урожай. Однако не стоило предаваться одним лишь мечтам; для того чтобы они осуществились, надо было работать, причем очень много. Необходимо было заготовить такое количество еды, дров и прочих припасов, чтобы их с лихвой хватило на всю следующую зиму. С прошедшей зимой им повезло, но Эван хорошо знал, насколько переменчива удача.

Сзади послышался шум приближающихся шагов, но Эван даже не обернулся: он на своей земле, невдалеке виднеется его замок, ему нечего бояться. Впервые за столько лет он чувствовал себя в полной безопасности, более того, полновластным хозяином. Мог ли он когда-нибудь мечтать о таком счастье?

– Сегодня утром я случайно услышала разговор на кухне между Маргарет и Колин, – раздался за его спиной знакомый голос матери. – Они говорили, что снег уже начал таять, поэтому скоро следует ждать приезда священника.

Улыбнувшись, Эван повернулся к матери.

– Неужели, матушка, тебя снедает горячее желание покаяться и получить отпущение грехов? Это как-то мало на тебя похоже…

Леди Мойра тихо вздохнула:

– Напрасно смеешься. Хотя я видела мало что хорошего от мужчин, носящих рясу, но речь-то идет не обо мне. Священник нужен тебе, а вовсе не мне.

Эван остолбенел от удивления.

– Мне? Матушка, я нуждаюсь в духовнике или исповеднике не больше, чем ты.

– Уж в чем, в чем, а в этом я нисколько не сомневаюсь, – усмехнулась Мойра. – Дело в другом, Эван. Тебе нужно серьезно подумать о женитьбе, только священник может надежно скрепить клятвы, даваемые при венчании. А люди говорят, что святой отец потом может объявиться в этих отдаленных краях только через год. Если придется так долго ждать, то всех приличных девушек разберут, вот что я тебе скажу.

– Неужели всех? – улыбнулся Эван.

Однако Мойре было явно не до шуток. Она нахмурилась, а сдвинутые брови матери, как хорошо помнил Эван еще с детства, не сулили ничего хорошего.

– Ты можешь смеяться надо мной столько, сколько вздумается, но правда, какой бы смешной она ни была, остается правдой. Тебе нужен наследник, чтобы закрепить твои права на землю, а без жены, как сам понимаешь, в этом деле не обойтись.

Веселое настроение как рукой сняло, и хотя выслушивать прописные истины от матери Эвану не нравилось, он понимал, что она была абсолютно права.

Ему была нужна жена, и не только для продолжения рода. За эту зиму он трудился как проклятый над возрождением и обустройством своего замка. Падая от усталости поздним вечером в холодную постель, он с горечью сознавал, как ему недостает женской ласки и тепла. На вопрос, что необходимо ему для полноты счастья, Эван без труда ответил бы примерно вот как: женщина умная и чуткая, ценящая его усилия и заботу, разделяющая вместе с ним его стремление к лучшей жизни.

Это звучало нелепо и смешно, но в ночной темноте, когда Эван оставался один на один со своими не слишком веселыми мыслями, они не казались ему смешными, а напротив, очень разумными и желанными. Жена, сидящая подле или напротив него, пылающий в камине огонь, в ее глазах отражается свет пламени и обожание своего мужа; добросовестная труженица, понимающая шутки и поддразнивания, добрая душа, готовая дать совет, если ее попросят, и вместе с тем умеющая держать язык за зубами; женщина, которая родит и воспитает его детей.

Проще говоря, ему была нужна любящая верная жена, надежная подруга жизни.

Встряхнув головой, словно избавляясь от наваждения, Эван чуть было не рассмеялся. Похоже, от мирной жизни у мужчины что-то портится в голове, мозги, что ли, протухают. Как будто у него мало других забот…

– Да, жениться, конечно, надо, – осторожно заметил он. – Но торопиться в таком деле тоже не стоит, как и не стоит забывать о своем долге и семейных обязанностях.

Мойра одобрительно закивала головой:

– Верно. Да я бы и не позволила моему сыну непочтительно обращаться с женщиной. Именно поэтому я и попросила тебя запретить твоим воинам силком затаскивать местных женщин к себе в постель.

– И мой приказ, как это ни удивительно, привел к тому, что кое-кто из них вскоре предложил руку и сердце местным красоткам.

– Вот видишь? Не зря я пытаюсь заставить тебя поскорее жениться! – воскликнула Мойра. – Кроме того, хозяйству замка никак не обойтись без женской руки.

Ее слова вызвали у Эвана удивление, но он благоразумно держал язык за зубами. Дело в том, что Мойре нравилась ее нынешняя роль хозяйки замка.

После стольких лет унижений и мытарств она явно получала удовольствие от высокого положения, заставлявшего всех относиться к ней с почтением. Было совсем непонятно, как она отнесется к новой хозяйке замка.

– Что касается дел по хозяйству, то я полностью доволен тем, как ты их ведешь, – дипломатично ответил Эван.

– Я устала. Мне так хочется отдохнуть, – вздохнула Мойра. – Охотно переложу заботы о хозяйстве замка на плечи твоей будущей жены. Пусть она занимается всеми делами, заботится о пропитании его обитателей, хлопочет о порядке.

Прекрасно понимая, что этим вопросом он лишь навредит себе, Эван тем не менее не удержался:

– Мне кажется, что ты уже подобрала для меня невесту, не правда ли?

Однако Мойре, как матери, видимо, очень нравилась тема женитьбы. Улыбнувшись, она с живостью произнесла:

– В деревне есть немало достойных девушек, но, как я заметила, Маргарет порой заглядывается на тебя.

– Эка невидаль, – усмехнулся Эван. – Маргарет и на других воинов тоже заглядывается.

Мойра дернула плечом.

– Да, она действительно держится немного вызывающе. А как насчет Дирдре? Она не чурается никакой работы, все время хлопочет по хозяйству. Она вроде заводилы среди других женщин.

– Дирдре – чудесная девушка, если бы не одно «но». Разве ты не заметила, какими глазами смотрит на нее Алек всякий раз, когда видит ее?

Мать небрежно махнула рукой.

– А тебе какое дело до этого? Здесь ты полновластный господин. Твоя воля – закон, если ты захочешь жениться на ней, то так оно и будет. Да и сама Дирдре, – тут Мойра хитро улыбнулась, – больше обрадуется браку с тобой, чем с Алеком. Стать хозяйкой замка… какая из местных девушек не мечтает об этом?

Эван покачал головой:

– Алек мой друг, нехорошо из-под носа уводить у него невесту. Тем более что к ней я не испытываю никаких чувств, тогда как он любит ее.

Мойра грустно вздохнула:

– Жаль. Хотя, может, ты еще одумаешься. Но если не Дирдре, то кто в таком случае? Больше, похоже, никого и нет.

Замечание было более чем справедливым. Эван закусил губу, ему хотелось закончить столь далеко зашедший разговор. В конце концов, это его дело – на ком жениться, но глаза матери сверкали настолько решительно, что было ясно: это также и ее дело, и отмахнуться от нее, от ее мнения, она не позволит.

– Я собираюсь съездить в южную часть Шотландии и поискать там невесту.

Пожав плечами, Мойра хмыкнула:

– Простой деревенской девушке будет нелегко здесь, на новом для нее месте. Местные женщины, в том числе Дирдре и Маргарет, будут смотреть на нее с неприязнью. Впрочем, мне как-то не верится, что тебе, хоть ты у меня парень видный и умеешь подольститься к женщине, удастся найти в другом месте кое-кого лучше местных красавиц.

– Приятно услышать от матери столь добрые слова в мой адрес. В таком случае поищем женщину, которой не терпится оставить свой родной дом.

Глубокий вздох матери лучше всяких слов говорил о ее неверии, что подхлестнуло Эвана высказаться откровеннее, сделать то, чего ему как раз совсем не хотелось делать.

– Более того, я намерен жениться на женщине благородного звания.

– Ни одна из них за тебя не пойдет.

Раздражение овладело Эваном. Впрочем, он сам был виноват, поделившись с матерью своими романтическими надеждами: от нее трудно было ожидать чего-нибудь другого, кроме недоверия и неодобрения.

– Война немного стерла границы между знатными и простыми людьми. Теперь я рыцарь, облеченный королевским доверием, владею замком и землями.

– М-да?.. Прежде всего ты бастард, ты им был, ты им навсегда и останешься. Ни один вождь клана, ни один лэрд не отдаст за тебя свою дочь, а если отдаст, то это будет какая-нибудь пропащая, согрешившая девка, на которую все давно махнули рукой.

Как Эвану ни хотелось вступить в спор, чтобы опровергнуть жестокие слова, в глубине души он не мог не сознавать их неприглядной справедливости. Тем не менее он надеялся, как и всякий человек в тяжелом положении, на чудо. Мрачный, он смотрел прямо перед собой на принадлежавшую ему долину и мысленно твердил: «Я смог добиться многого, почти всего, о чем мечтал. Осталось только одно последнее желание». Женитьба пусть не на знатной, но благородного происхождения женщине.

Ход его мыслей прервал подъехавший на коне Алек. Мойра, заметившая Алека, презрительно фыркнула и пошла прочь.

Отойдя на несколько шагов, она обернулась и громко сказала:

– Какая же я старая дура! Даже не верится, что совсем недавно я подумывала о том, чтобы попросить Алека вразумить тебя, но теперь-то я вижу, какая это пустая и бредовая затея. Не имея своих собственных, он, как эхо, повторит твои глупые мысли.

– Может быть, они просто совпадают, как это не раз бывало раньше на войне, – возразил Эван.

Презрительно рассмеявшись, Мойра сомнительно покачала головой и еще решительнее зашагала прочь. Смущенный тем, что стал свидетелем семейной размолвки, Алек спрыгнул с коня.

– Кажется, я опять навлек на себя недовольство твоей матери.

– Не обращай на это внимания. Ты же хорошо ее знаешь, – успокоил друга Эван и, подняв камень, со злостью бросил его в реку. – Мы с ней только что обсуждали, на ком мне лучше всего жениться, и не сошлись во взглядах.

– Судя по твоему недовольному виду, разговор был не из приятных.

– Это еще мягко сказано! – Эван поднял второй камень и с силой швырнул его в воду. – Как бы там ни было, но мне придется жениться по расчету. Невесту надо искать с хорошим приданым. Нам нужно столько всего… зерно, семена, домашний скот, а также деньги, деньги, деньги, без которых трудно будет выкрутиться, ведь хозяйство замка почти разрушено.

– Но кроме женитьбы, как мне кажется, есть и другой выход из положения.

– Интересно – какой же?

– Попросить денег взаймы у твоего старшего брата. Думаю, – Алек говорил очень осторожно, – он не откажет тебе.

Как ни осторожен был Алек, но при одном упоминании о старшем брате Эван сразу помрачнел.

– Я лучше проглочу свой меч, чем стану просить о чем-нибудь моего брата. – Тон Эвана был решителен и столь же тверд, как и меч, который он собирался проглотить.

Тем не менее Алек все-таки попытался дать делу желанный оборот:

– Мне тоже это не очень по душе, но этот выход лучше голодной смерти.

– Я с тобой согласен, Алек, только наполовину, – Эван улыбнулся, но почти сразу его лицо опять стало серьезным. – Я много думал о том, как нам быть, и пришел к единственному выводу. Надо искать невесту с приданым. Впрочем, я нисколько не против того, если она к тому же окажется симпатичной соблазнительницей.

Эван опять улыбнулся:

– Составишь компанию в моих поисках?

– А как же? – весело подхватил Алек. – Неужели я могу упустить случай посмотреть на то, как ты будешь корчить из себя влюбленного осла и попадать в глупое положение?! Итак, я готов. Когда отправляемся в путь?

Звонкий детский смех нарушил тишину главного зала замка Маккенны и, отразившись от высоких стен эхом, заполнил все пространство. Малколм, старший сын, которому недавно исполнилось шесть лет, вместе с младшей сестричкой и братиком прижался к юбке тети Грейс, прячась в складках. Грейс хитро улыбнулась и, нарочно расправив пошире юбку, вышла вперед, выступая как бы в роли живого щита.

– Ты никогда не найдешь нас, страшный дракон! – крикнул Малколм, старательно пряча голову поглубже в тетину юбку точно так же, как это сделали чуть раньше его менее храбрые братик и сестричка.

Страшный дракон – в его роли выступал Брайан Маккенна, отец и глава клана, – пригнувшись к земле, зарычал низким хриплым голосом:

– Вам не скрыться от меня! Я пришел за вами, и горе тому мальчику или девочке, кто первым окажется в моих когтях!

Брайан, нарочно громко топая, начал кружить по залу, медленно приближаясь к Грейс. Дети от страха еще теснее прижались к ней.

Оскалив зубы, страшный дракон встал почти напротив Грейс и зарычал протяжным низким голосом. От притворного страха дети разбежались в разные стороны. Брайан весело подмигнул Грейс и, протянув длинную руку, схватил дочку Кэтрин, которая была ближе всех. Завизжав от переполнявших ее чувств, девочка попыталась вырваться из лап дракона, но не тут-то было. Дракон захохотал, но так весело и ничуть не страшно, что маленькая Кэтрин весело рассмеялась вслед за ним.

Увидев сестру в плену, братья поспешили к ней на выручку. Две гончие, возбужденные громкими криками, залаяли и зарычали, видимо тоже решив принять участие в игре. Старший Малколм прыгнул на спину дракона, а младший Джеймс ухватился за его ногу. Брайан начал покачивать вверх-вниз ногой, делая вид, что пытается вырваться, в то время как малыш, крепко держась за нее, звонко смеялся.

Шум стоял невообразимый. Но все – и взрослые, и дети – явно наслаждались поднятой неразберихой.

Игра пришлась всем явно по вкусу. Брайан освободился от детей, и все они тут же бросились под тетину защиту. Улыбаясь, Грейс руками раздвинула в стороны юбку, прикрывая их ею от дракона и ловко притворяясь, что тоже борется с ним.

Брайан обошел их с боку, и вскоре вся троица опять висела на нем, визжа от радости на весь замок.

– Ох, Брайан Маккенна, куда девалась та небольшая доля разума, которую вложил в твою голову Господь Бог? – промолвила леди Эйлин, входя в зал выставив вперед свой округлый живот. – Я-то думала, что ты упражняешься в боевом мастерстве вместе со своими воинами, а ты бегаешь как полоумный по залу, визжа, как маленький ребенок. Кстати, уже давно за полдень, так что кое-кому пора спать, а как я погляжу, они настолько разыгрались и распрыгались, что их вряд ли уложишь.

– Все наоборот, они так набегались и напрыгались, что заснут как миленькие, – возразил Брайан.

– Я уже большой и не буду спать! – сердито крикнул Малколм, выглядывая из-за плеча отца, за шею которого он держался.

– И я тоже, – пропищал Джеймс.

– Это кто не слушается матери? Вот я вам сейчас покажу, будете знать! – добродушно произнес Брайан.

Упершись руками в боки, Эйлин смотрела на мужа и детей, укоризненно покачивая головой:

– Как смешно. А вечером они будут ныть и хныкать от усталости, а потом посреди ночи прибегут к нам в спальню, залезут в постель и начнут жаловаться, что не могут спать, так как боятся дракона.

– Так, понятно. – Лицо Брайана вмиг стало серьезным. Ловко сняв со спины Малколма, отцепив от ноги Джеймса и поставив на ножки Кэтрин, он со всей строгостью произнес: – Чтобы с сегодняшней ночи никаких слез и жалоб на дракона. Слышите, сорванцы?

Троица дружно закивала головами. Глядя на их хитрые рожицы, Грейс не смогла сдержать улыбку.

Брайан с довольным видом повернулся к жене, явно не раскусив притворного послушания своих детей. Однако Эйлин, лучше его разбиравшаяся в детских уловках, с напускным негодованием возвела глаза к небу и шумно вздохнула, чем сразу сбила с Брайана его победный вид.

– Сейчас они согласятся на все, что угодно, лишь бы продолжать играть. Разве не так, Грейс?

– Конечно, Эйлин. – За полгода, прожитые вместе с братом и его семьей, Грейс твердо уяснила: во избежание ненужных трений лучше всего сразу соглашаться со своей невесткой; пусть Брайан Маккенна железной рукой управлял своим кланом и воинами, но в семье твердой рукой им управляла жена. – Ради того, чтобы поиграть с отцом, они готовы побыть недолго смирными и послушными.

– И о чем это говорит? – иронично воскликнула Эйлин. – О том, что их отец доверчив, как ребенок, пожалуй, он еще больший ребенок, чем они.

– Истинная правда, – благодушно отозвался Брайан. – Но именно за это ты меня и любишь, дорогая.

Эйлин похлопала его по плечу, а он, нежно обхватив ее за пополневшую талию, прижал к себе. Эйлин изобразила притворное негодование, но и оно растаяло, когда Брайан, наклонившись, прошептал ей на ухо что-то ласково.

Счастливая улыбка осветила ее лицо. Мать троих детей, будучи снова на сносях, она вся светилась изнутри той особой красотой, которая присуща только по-настоящему счастливой женщине, причем в присутствии мужа эта красота становилась ярче и заметнее.

– Подумать только, он уговаривает меня позволить ему еще немного поиграть с детьми! – с притворным возмущением воскликнула она.

– Вот видишь, Грейс, мы, мужчины, как дети. Поверь, в нас есть немало хорошего. Жаль будет, если ты уйдешь в монастырь, так и не убедившись в этом на личном опыте.

От шутливого замечания брата у Грейс перехватило дыхание, но, сделав над собой усилие, она приняла равнодушный вид. Уже не в первый раз после ее грустного возвращения домой Брайан намекал ей об удовольствиях семейной жизни, откровенно подталкивая ко второму замужеству.

Впрочем, она была глубоко признательна брату и его жене за теплый прием. Брайан и Эйлин сделали очень многое, чтобы внести мир и покой в ее измученную душу. Меньше всего ей хотелось бы вступать с ними в спор или пререкания. Но замужество? Нет-нет, больше ни за что.

– Муженек, мы же с тобой договорились: пусть Грейс сама выберет, как ей жить дальше, это ее жизнь, и решать ей, а не нам, – вмешалась в разговор Эйлин.

– Но, дорогая… – Брайан попробовал было что-то возразить.

– Ты слышал, что я сказала.

– Но почему я должен позволить ей одной решать столь важный для каждого человека вопрос? Я так не могу.

– Нет, ты можешь, к тому же мы договорились.

– Я передумал.

– А я – нет, – фыркнула Эйлин. – Все уже решено. И давай на этом закончим.

Склонив голову, Брайан уставился в лицо жене. Они смотрели в глаза друг другу, и по их виду, по взглядам, полным нежности, сразу было ясно, как сильно они любят друг друга. Грейс быстро отвернулась. Зрелище чужого счастья, когда ее собственное прошло мимо, угнетало ее. В горле опять застрял предательский комок. Ей было горько, обидно и завидно.

Ни один мужчина никогда не смотрел на нее такими глазами. И увы, никогда не будет. Ее время прошло.

Итак, вопрос о будущем замужестве Грейс был закрыт. Однако оставался другой, не менее спорный – позволить ли детям дальше играть с их отцом или нет, – но и он вскоре разрешился, как только в зал вбежал гвардеец с сообщением, что вдали показался отряд воинов.

В одно мгновение в поведении Брайана произошла резкая перемена. Место любящего и доброго отца занял властный вождь клана и суровый воин.

– Ты разглядел их цвета?

Часовой замотал головой:

– Слишком далеко, да и солнце светит прямо на нас и слепит глаза.

– Быстро поднять заградительную решетку. А лучники пусть займут свои места на замковой стене.

У женщин быстро забились сердца. Они тревожно переглянулись: нет, какая бы опасность им ни грозила, они чувствовали себя уверенно под защитой брата и мужа. Кроме того, замок Маккенны был надежно укреплен, и защищали его пусть немногочисленные, но одни из самых бесстрашных и мужественных воинов во всей горной Шотландии.

– А не может ли это быть кто-нибудь из твоих родичей, отец или кто-то еще? – спросил Брайан у жены.

– Нет, они знают, что как только у меня родится ребенок, я сразу извещу их об этом, но это случится через месяц, не раньше, и это тоже им известно.

Эйлин повернулась к Грейс:

– А вдруг это кто-нибудь из твоих деверей, Дуглас или Родерик? С их стороны было бы очень любезно проведать вдову их старшего брата.

Невинный вопрос Эйлин застиг Грейс врасплох. Внутри у нее все похолодело, дурное предчувствие овладело ею. Она ни словом не обмолвилась ни брату, ни Эйлин о настоящей причине смерти Аластера. Неожиданное появление Дугласа или особенно Родерика не сулило им ничего, кроме неприятностей.

– Ну что ж, в таком случае будем надеяться, что это нежданный друг, едущий в гости, а не враг, – резонно заметил Брайан. – Но поскольку у меня нет никакой уверенности в их мирных намерениях, придется вам обеим вместе с детьми подняться на третий этаж главной башни и ждать там.

– Так высоко мне совсем не хочется…

– Не спорь со мной, Эйлин.

Это было сказано столь твердым тоном, что Эйлин стало ясно: спорить в самом деле бесполезно. Желая смягчить свою резкость, Брайан нежно погладил ее тыльной стороной ладони по щеке.

– Как только все прояснится, я сразу дам тебе знать.

Неуклюже поцеловав жену в бровь, Брайан снял со стены тяжелый двуручный меч и побежал на двор.