Доротея проснулась в своей постели, лежа на спине в одной только легкой сорочке. В голове гудело, во рту пересохло. С минуту она тупо смотрела в потолок, пытаясь припомнить, каким образом очутилась в постели. Но ничего не смогла вспомнить.

Поморщившись, она оторвала голову от подушки и посмотрела в окно, чтобы определить время дня, но увидела только проблески тусклого света, пробивающиеся сквозь задернутые занавеси. Ни энергии, ни сил у нее не хватило, чтобы пересечь комнату и раздвинуть портьеры.

Прижав ладонь к ноющей голове, Доротея постаралась вспомнить предшествующие события. Она запланировала пикник, но дождь перечеркнул ее планы. Картеру понравилось ее предложение устроить пикник в доме, в зимнем саду. Они с большим удовольствием лакомились едой и вином за дружеской беседой, потешаясь над проделками Ланселота. Смеялись и подшучивали друг над другом. Картер целовал ее. Или это она целовала его? В любом случае ощущение бархатной мягкости его губ на коже дарило наслаждение. Доротея отчетливо вспомнила собственный страстный отклик на эти поцелуи. А потом… потом?..

Занимались ли они любовью? Черт, она не могла вспомнить. Доротея беспокойно подвигала ногами под простыней, надеясь обнаружить какое-нибудь физическое свидетельство, но ничего не почувствовала. Вздохнув с облегчением, она перевернулась на бок. Было бы просто ужасно заняться любовью с Картером всего во второй раз и совершенно ничего не запомнить.

Послышался легкий стук, и дверь в спальню отворилась. Доротея в страшном смущении зарылась в простыни, однако сквозь наплыв тошноты увидела, что вошла ее служанка, Сара. Не Картер, слава милостивому Господу.

– Вы хорошо отдохнули, миледи? – спросила Сара, широко раздвигая занавеси.

Доротея мгновенно закрыла глаза, потому что яркий свет вызвал тупую боль в голове.

– Есть здесь немного воды? – ухитрилась выговорить она.

Спустя минуту большой бокал был наполнен и вручен ей. Благодаря судьбу за спокойный от природы нрав Сары, Доротея большими глотками осушила бокал. Холодная жидкость успокоила ее страждущий желудок и помогла немного приостановить вращение комнаты. Она приняла из рук служанки второй бокал, прикончила его и попыталась подготовиться к тому, чтобы встать с постели.

Доротее потребовалось колоссальное напряжение, чтобы сесть прямо, но все же это ей удалось. Несколько раз она медленно и глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, ухитрилась спустить ноги на пол и встала. Ухватившись за столбик кровати, пошатываясь, сделала несколько шагов.

Сара, благослови ее бог, не сказала ни слова и держалась так, словно видеть свою госпожу в столь плачевном состоянии было для нее самым обычным делом.

– Лорд Атвуд дома? – спросила Доротея.

– Нет, миледи. Он ушел с мистером Хиггинсом сразу же, как только вы вернулись к себе.

– Понимаю. – Доротея попыталась улыбнуться, но ей было слишком тяжело дышать.

Усилия держаться прямо и трезво мыслить требовали слишком большого напряжения, и она боялась, что проиграет эту битву с собой. Она была почти уверена, что мистер Хиггинс – управляющий поместьем. Но в ее затуманенном мозгу бродили некоторые сомнения. И все же усилия, необходимые для выяснения истины, показались чересчур утомительными и она промолчала.

– Может, я приготовлю горячую ванну? – предложила Сара.

Ванна! Какая поистине изумительная идея. Доротея с готовностью закивала и тут же поморщилась, потому что острая боль пронзила голову до самых зубов. Боже милостивый, у нее даже волосы болели.

– Ванна – это райское блаженство.

С понимающим видом, но ничего не выясняя, Сара сделала необходимые распоряжения.

Доротея нежилась в горячей ванне, пока вода не начала остывать. Тогда она с помощью служанки осторожно вылезла из ванны. Чувствуя себя намного лучше – почти человеком, – Доротея велела Саре заплести ей косу. Затем надела простое ярко-голубое шелковое платье, дополнив его филигранным золотым ожерельем и соответствующими серьгами, принадлежавшими еще ее матери, и наконец почувствовала себя готовой спуститься к ужину.

Она появилась в гостиной в состоянии тихой паники, озабоченная тем, как встретит ее Картер. Притворится, что ее выходка с алкоголем в начале дня вообще не имела места? Станет ее отчитывать или всем своим видом продемонстрирует неодобрение?

Мужьям несправедливо дано право указывать своим женам, как себя вести. И сегодняшний инцидент может привести к глубокому разладу между супругами. Доротея не была уверена, что ее нервы и больная голова смогут выдержать длительную нотацию.

Она попросила лакея, дежурившего у двери гостиной, не объявлять о ее прибытии и тихо проскользнула в комнату. Картер был уже там. Одетый в черный вечерний костюм, он выглядел необычайно красивым. Сердце, как обычно, замерло у нее в груди.

– Ах Доротея, как приятно вас видеть! Я не был уверен, что вы сегодня спуститесь к ужину.

– Добрый вечер, Картер. – Доротея обуздала свои нервы и строго приказала себе держаться невозмутимо. Похоже, это был лучший способ заставить ноги двигаться вперед. – Извините за опоздание. Надеюсь, вы не умираете с голоду.

– Я уже поел чуть раньше с мистером Хиггинсом. Нам нужно было обсудить массу дел. Надеюсь, вы ничего не имеете против?

– Вовсе нет.

– Я могу посидеть за столом, пока вы будете ужинать, – предложил он.

– По правде говоря, я бы предпочла, чтобы мне подали что-нибудь легкое.

Картер согласно кивнул и позвонил лакею, которому и передал ее просьбу.

– Да, и обязательно принесите для ее светлости чай – большой чайник горячего чая.

Доротея заставила себя признать, что вовсе не усмешку увидела на лице мужа, когда он отдавал распоряжение принести ей чай. Хотя, сказать по правде, крепкий черный кофе был бы намного лучше.

Они учтиво беседовали, когда слуги принесли и подали ей еду, и напряженная неловкость, заполнившая пространство, вскоре рассеялась.

Чувствуя себя одним из тех вывалившихся из гнезда птенцов, которых так охотно подбирала и выхаживала Гвендолин, когда они были детьми, Доротея медленно ела, отправляя в рот маленькие кусочки, избегая всего, что содержало подливу, большое количество масла или было щедро приправлено пряностями, предпочитая простую пищу.

К счастью, все благополучно улеглось у нее в желудке. Когда ее чайная чашка опустела в третий раз, Доротея заметила, что Картер пристально наблюдает за ней. Подняв с колен льняную салфетку, Доротея слегка коснулась ею уголков рта, затем вздернула подбородок и открыто встретила взгляд мужа.

– Вам лучше? – с сочувствием спросил он.

– Намного. – Чувствуя, что нужно сказать что-то еще, она тихо добавила: – Обычно я не пью так много вина – бокал… самое большее два.

– Рад это слышать. А то я уж решил было, что с вашей помощью счета от виноторговца пустят меня по миру.

– Не будьте так жестоки, милорд. – Доротея прикрыла улыбку чашкой с чаем.

Картер окинул ее взглядом и подмигнул. Ох, до чего же он коварный! Коварный чувственный мужчина. Она задрожала.

– Может, поиграем немного в карты, милорд?

– Почему бы нет? В вист?

Она согласно кивнула. Картер достал колоду карт и пригласил жену поближе к камину. Доротея подождала, пока он разложит карточный столик, и заняла кресло напротив мужа. Затем взяла карты и начала неспешно тасовать.

– Назначим ставку или будем играть просто так, для развлечения?

– Просто так, – осмотрительно ответил Картер. – Ваши пальцы слишком ловко управляются с картами, моя дорогая. Боюсь, если мы будем играть на деньги, я окажусь попросту обобранным.

– Меня обучал лорд Дарлингтон, – с улыбкой заявила Доротея.

– Это многое объясняет. Я слышал, в свое время он был настоящей акулой в висте.

Доротея кивнула:

– Лорд Дарлингтон поразительно опытен. Когда я приехала в Лондон, он настоятельно не советовал мне играть. Говорил, что это напрасная трата времени и денег.

Картер взял со стола карты, которые она сдала, и небрежно расправил в руке.

– Однако он все же обучил вас?

– Причем сам настоял на этом. В карты играют почти на каждом светском мероприятии, ну исключая разве что посещение театра. И лорду Дарлингтону хватило здравого смысла понять, что я не всегда буду следовать мудрым советам его и леди Дарлингтон. Поэтому, раз уж я собиралась участвовать в карточных играх, мне необходимо было уметь играть. И выигрывать.

– Благодарю за предостережение. Буду сегодня настороже.

Доротея рассмеялась. Сбросив две карты, она взяла из колоды две новые.

– У меня очень сильные подозрения, что вы гораздо опытнее меня в этой области.

Его губы изогнулись в улыбке.

– Моя праздная, впустую потраченная юность вновь дает о себе знать.

– Полагаю, вам случалось играть в карты совсем недавно, намного позже вашей давно прошедшей, впустую потраченной юности, – заметила Доротея.

Ее подозрения подтвердились, когда он раскрыл свои карты. Три короля. Он выиграл.

Картер помедлил. Лицо его выражало притворный ужас.

– Вы хотите сказать, что я слишком стар, леди Атвуд?

– Ну не так стар, как некоторые. – Она дерзко улыбнулась ему, положила заново перетасованную колоду на середину стола и ждала, чтобы он снял.

Они играли долго, почти поровну разделив выигрыши и проигрыши. В какой-то момент Доротея подумала, уж не нарочно ли Картер позволяет ей выигрывать, но вскоре отвергла эту мысль. Он был увлечен состязанием и, что гораздо важнее, слишком уважал ее, чтобы обходиться с ней как с недоумком и подстраивать ей выигрыши.

Часы пробили полночь, и они оба удивленно переглянулись, поражаясь, как быстро пролетело время. Картер предложил сыграть еще одну, последнюю партию, которую и выиграл. Они собрали карты, сложили карточный столик и задули свечи.

Пересекая комнату, Доротея заметила, что маленький стол, за которым она сегодня ужинала, вернулся на свое место в гостиной. Боже милостивый, она была так увлечена игрой и своим супругом, что даже не видела и не слышала, как слуги выполняли свою работу.

Пока они поднимались по главной лестнице, Доротея подыскивала нужные слова, чтобы сказать мужу, что не хочет сегодня идти в свою спальню одна. Она желает, чтобы Картер пошел вместе с ней. Однако, когда они достигли площадки, у нее от страха скрутило живот, а язык отказался служить. Она прижала ладонь к груди, пытаясь освободиться от внезапно навалившейся тяжести, от нарастающей паники, но ей это не удалось.

Видимо, не имея понятия о ее терзаниях, Картер с ласковой улыбкой поднес ее руку к губам и нежно поцеловал внутреннюю сторону запястья.

– Спокойной ночи, Доротея. Приятных снов.

И повернулся, чтобы уйти. У нее сжалось сердце. «Скажи же что-нибудь!»

С коротким горестным возгласом она протянула руку и схватила его за рукав сюртука. Он озадаченно взглянул на ее ладонь, затем на лицо. «Сейчас или никогда!» – требовала душа Доротеи.

– Я хотела бы настоящего поцелуя, – прошептала Доротея. – Если вы не возражаете.

Сердце бешено забилось, когда она почувствовала, что его тело заметно напряглось. Подняв вторую руку, она медленно провела кончиком пальца по щеке, надеясь вдохновить его.

Он вопросительно вздернул бровь:

– Коридор не слишком подходящее место для настоящих поцелуев.

В его голосе слышался скрытый смысл, от которого пульс Доротеи значительно участился. И вдруг ее охватил страх. Решимость начала слабеть. «Прекрати думать и начинай действовать!» – приказала она себе.

Доротея обернулась к мужу и положила руки ему на грудь.

– Моя служанка всегда разжигает камин у меня в спальне.

Наклонив голову, он вгляделся в ее лицо. Доротею потрясла сила, таившаяся в его взгляде. Она собралась с духом, чтобы с достоинством встретить отказ. Последние пять дней он откровенно играл с ее чувствами. Она знала, что он страстно желает ее, но не понимала правил его игры. Включает ли эта игра непременный контроль над ситуацией с его стороны? Поэтому разумно решила подготовиться к любой возможности. Хотя, сказать по правде, Доротея отчетливо понимала, что почувствует себя раздавленной, если он сейчас ее покинет.

– Я далеко не святой, Доротея. Если мы пойдем к тебе в спальню, между нами произойдет гораздо большее, чем несколько страстных поцелуев.

– Очень на это надеюсь, – ответила она притворно серьезным тоном. – Ну так что, вы идете со мной?

Он медленно приблизил свое лицо к ее. Прикосновение его губ было легким, как дуновение ветерка, но наполнено страстным желанием. Сила скрытых за этим эмоций ошеломила ее.

– Бог мой, Доротея, я думал, ты никогда меня не попросишь.

Она пошатнулась и припала к нему, потому что у нее внезапно подогнулись колени. Он рассмеялся, и от этого низкого чувственного смеха ноги ее совсем ослабли.

Крепко прижав жену к себе, Картер устремился в спальню. Небрежным кивком он отпустил Сару, с любопытством уставившуюся на них. Затем запер за собой дверь.

В комнате было жарко. Тишина казалась оглушительной. Доротея воспринимала окружающее, однако не могла связно мыслить. Но эта ночь и не была предназначена для размышлений.

Обвив руками шею мужа, Доротея поднялась на цыпочки и прижалась к нему всем телом, потом откинула голову и крепко поцеловала Картера в губы. Огонь, вспыхнувший у нее внутри, быстро разгорался в чувственный пожар.

Картер тронул языком ее нижнюю губу, и Доротея с готовностью открылась перед ним. Углубив поцелуй, он вытаскивал шпильки у нее из волос. Поток золотистых прядей устремился по спине.

Одновременно с этим Доротея занималась узлом его белоснежного галстука. Их руки неловко переплелись. Они остановились и попытались продолжить свои занятия, но с тем же плачевным результатом.

– Кажется, мы только мешаем друг другу, – проворчал Картер. Отступив на шаг, он с улыбкой распустил узел своего галстука, сдернул полоску льняной ткани с шеи и бросил на пол. – Твоя очередь.

У Доротеи перехватило дыхание. Она медленно вытащила оставшиеся в волосах шпильки. Затем хозяин снял сюртук – Доротея сбросила туфли. Его жилет – чулки. Ее драгоценности – его ботинки. Его рубашка – ее…

– Платье, – мягко подсказал Картер. – Сними платье. Пожалуйста.

Доротея судорожно сглотнула. Осмелится ли она?

– Я не смогу расстегнуть все пуговицы.

– Повернись…

Его хриплый голос больно ударил по ее нервам. Доротея закрыла глаза и сделала как он просил. Его прикосновение было нежным, и тепло и близость рук заставили ее колени опять ослабнуть. Когда последняя пуговица была расстегнута, Картер отступил в сторону. Доротея медленно повернулась к нему лицом.

В его глазах светилась необузданная сдержанность. Они захватили и покорили ее. Доротея видела, как сильно он хочет ее, почти физически ощущала его напряжение от сдерживаемого желания. Неужели она действительно собирается это сделать? Ее сердце бешено колотилось, мысли лихорадочно метались. Она понимала, что играет с огнем.

Никогда не ограничиваясь полумерами, Доротея усилием воли подавила страх и дерзко вздернула подбородок. Стянув элегантное шелковое платье с одного плеча, она наклонилась и стянула его с другого. Наряд заскользил вниз, слегка задержавшись на талии. Соблазнительно покачивая бедрами, она заставила платье скользить дальше, и вскоре оно блестящей лужицей растеклось по полу вокруг ее ног.

Дыхание Картера стало хриплым, глаза потемнели. Жар охватил Доротею, явные признаки его растущей страсти повергли ее в дрожь. Не говоря ни слова, Картер расслабил застежку бриджей, одним быстрым движением стянул их вместе с бельем и отшвырнул в сторону.

Игривое, дерзкое настроение Доротеи мгновенно пропало при виде его крепких мускулов, широких плеч и набухшего возбужденного естества. Она пристально разглядывала его из-под полуопущенных ресниц, все ее тело пылало. Взгляд мужа сладострастно блуждал по ее телу, слегка задерживаясь на груди и на затененном холмике между бедрами. Губы его были плотно сжаты.

Аромат страсти наполнил воздух, искрящийся чувственностью. Пальцы Доротеи так сильно дрожали, что ей никак не удавалось развязать тесемки у ворота шелковой сорочки. В конце концов они поддались.

Опять тягостное молчание. Сердце Доротеи лихорадочно колотилось где-то в горле. Она видела его глаза, казалось, пожиравшие каждый дюйм ее обнаженного тела, и ей страшно хотелось отвернуться и скрыться. Никогда еще она не чувствовала себя такой физически и эмоционально незащищенной. Это была ужасная мука. И в то же время исступленный восторг.

Картер видел ее внутреннюю борьбу. Он ждал. Если она отвернется от него, он скорее всего совсем потеряет разум и разнесет все вокруг вдребезги. Но это должно быть ее решение. Он не станет заниматься с ней любовью, пока она не даст понять, что готова.

Ее тело было совершенным. Он смотрел на ее груди, такие полные и округлые, и вспоминал, как они наполняли его ладони. Плоть его болезненно ныла от желания, но он упорно ждал.

Шаг. Всего лишь один маленький шаг. Это все, что ему было нужно. Чтобы Доротея сделала шаг к нему. Картер улыбнулся по-волчьи и протянул ей руку. Ее щеки вспыхнули румянцем, и он понял, что она смотрит на его восставшую плоть. Под ее любопытным взглядом его ствол мгновенно увеличился в размерах. Глаза Доротеи широко раскрылись.

– Ты еще прекраснее, чем мне помнилось, – хрипло произнес Картер.

– Вы думали обо мне?

Смех, вырвавшийся у него, больше походил на стон.

– Все эти дни твой образ неотступно преследовал меня в снах и наяву, моя маленькая очаровательная женушка.

Она лишь слегка подалась вперед, лишь чуть-чуть склонилась в его сторону, но и этого было достаточно. Она дала понять, что готова. Картер заключил ее в объятия. Уткнувшись носом в шею, он нежно поцеловал ее, лизнул мочку уха. Она откинула голову назад, предлагая себя. И этот простой знак того, что она сдается, развязал ему руки.

Теплый запах ее тела окутал его, когда губы двинулись ниже. Он поиграл языком с ее набухшими сосками, по очереди втянул затвердевшие бутоны в рот и пососал. Доротея застонала и зарылась пальцами в его волосы, притягивая ближе.

Картер подхватил ее на руки и отнес на кровать. Доротея ощутила спиной прохладную гладкость шелка – резкий контраст с горячим мужским телом, накрывшим ее сверху.

Он пристально смотрел ей в глаза, ласково поглаживая руками ее тело. Ладонь его, пробежавшись по плоскому животу, проникла между ее бедер. Пальцы ласкали и дразнили ее, пока она не приподнялась, подавшись к нему и моля о большем. В ответ на молчаливую просьбу Картер прижал ладонь к средоточию ее женственности. Доротея застонала и вскинула бедра навстречу его руке, громко и учащенно дыша.

Ладони ее исступленно блуждали по мощным мускулам спины. Кожа его была гладкой и такой горячей, что почти обжигала. Ее тело старалось прижаться к нему теснее. Он страстно поцеловал ее в губы, жадно, собственнически. Между тем пальцы его скользнули вглубь меж набухшими складками ее нежной плоти.

– Картер… – простонала Доротея, откидываясь на подушки.

Он принялся осыпать поцелуями ее шею, грудь, живот. Наконец губы добрались до медовых завитков, скрывавших ее женскую тайну.

Доротея резко поднялась в постели.

– Что вы делаете? – задыхаясь, спросила она.

– Целую тебя.

Картер, ласково взяв за плечи, медленно уложил ее. Она неохотно подчинилась, но когда он снова опустил голову, тело ее в испуге напряглось.

Это было уже слишком! Слишком безнравственно, слишком интимно, слишком неловко. Вначале Доротея ощутила его дыхание, затем движение пальцев, проникающих сквозь ее золотистые завитки, раздвигающих нежные розовые лепестки там, внизу.

При первом касании его языка она прикусила губу, чтобы сдержать крик. Но он осторожно пососал изнывающий, чувствительный бутон набухшей плоти, где таились наиболее острые ощущения. Все мысли о неловкости и смущении у нее мгновенно исчезли.

Доротея напряглась всем телом и задрожала, вскинув навстречу ему бедра, чувствуя, как внутри у нее нарастает возбуждение. Но тут неожиданно все прервалось.

– Нет, не останавливайся! – воскликнула она, тяжело и прерывисто дыша. – Уже так близко…

– Будет лучше, если ты достигнешь разрядки, ощущая меня внутри, – сказал Картер, располагаясь над ней.

Доротея задрожала в тревожном предвкушении, и он прижался к ней бедрами. Когда его ствол коснулся внутренней поверхности ее бедра, ее возбуждение достигло предела. Она застонала и раздвинула ноги, побуждая его овладеть ею.

Доротея ощутила, как крупная круглая головка его органа проникла в нее, двигаясь в медленном, щадящем ритме. На этот раз никакой боли не было, только чувство наполненности, чувство завершенности. Доротея открыла глаза и была ошеломлена видом мужа. Его грудь блестела от пота, мощные мускулы плеч и рук бугрились от напряжения, глаза горели всепоглощающей страстью. Это было самое потрясающее зрелище, которое ей доводилось видеть в жизни.

– Глубже, – простонала она, обвивая его ногами. – Быстрее.

Он глухо застонал и ринулся вперед, затем подался назад и вновь вонзился в нее до самого предела. Она вскинула навстречу ему бедра, и это окончательно лишило его выдержки. Он яростно продолжил, двигаясь все быстрее и жестче.

Она чувствовала, что разрядка все ближе. Он вторгся в нее еще раз, глубоко и жестко, и тело ее забилось в экстазе, подхваченное волной наслаждения. Внутренние мускулы сжали его ствол, продолжавший возносить ее все выше в стремлении к собственному освобождению. Наконец он содрогнулся, извергаясь, и она ощутила горячую струю его семени, устремившуюся в ее жаждущее лоно.

Голова Картера бессильно упала на подушку рядом. Он был массивным, тяжелым, но его вес не был ей в тягость. Она слышала его громкое дыхание, такое же надсадное и учащенное, как ее собственное. Затем ощутила, как матрас на кровати прогнулся, и поняла, что он соскользнул с нее и лег рядом, оставаясь достаточно близко, так что она по-прежнему чувствовала силу и жар его тела.

– Ты в порядке? – озабоченно спросил он. – Тебе было больно?

Доротея закрыла глаза, не зная, что сказать. Больно? Ничуть. Она словно плыла, захваченная ураганом эмоций, которые не могла ни определить, ни понять. Пошарив рукой, отыскала его ладонь. Крепко сжав ее, сплела свои пальцы с его с желанием никогда их не отпускать.

«Я люблю тебя». Эти слова вырвались из самой глубины ее души и замерли на губах. Их неопровержимая истинность обрушилась на нее с сокрушительной силой. Она любила его. Твердая уверенность в этом окутала ее сердце. Вот почему их физическая близость сегодня была такой потрясающей. Конечно, тут сыграло роль и безупречное мастерство Картера, и ее непреклонная решимость сделать интимную сторону их супружеской жизни приятной, но в основном это была заслуга ее сердца. В этом и заключалось различие между их сегодняшней и первой брачной ночью.

Доротею неудержимо влекло к мужу. Она ему полностью доверяла. Но самое главное – она любила его. Именно любовь позволила ей не сдерживать чувства и отдать ему всю себя без остатка с неистовой безудержностью.

– Мне не было больно, – наконец ответила она.

– Хорошо. Очень хорошо. – Картер отвел прядь волос с ее лица и некоторое время с нежностью вглядывался в глаза.

– Это всегда так бывает? – шепотом спросила Доротея. – Я имею в виду, когда не с девственницей?

– Нет, почти никогда, правда. – Картер, опершись локтем о матрас, подпер голову ладонью. – Нас неудержимо влечет друг к другу. Но сегодня страсть неожиданно вспыхнула с особым жаром. – Он покачал головой. – Это было несравнимо ни с чем когда-либо испытанным мною в жизни.

Грудь Доротеи теснило от распиравших ее чувств. «Несравнимо ни с чем когда-либо испытанным мною». Ей приятно было услышать эти слова. Необычайно приятно, в самом деле.

Признание в любви вертелось на языке, но она плотно сжала губы – еще не была готова говорить об этом. Обуревавшие ее эмоции оказались слишком новы, слишком захватывающи, слишком глубоки, чтобы говорить о них вслух. Это был деликатный, очень важный для нее вопрос, чтобы открыться сейчас. Практичная сторона ее натуры, большую часть времени не дававшая о себе знать, сейчас громко предостерегала ее, советуя соблюдать осторожность. Было еще рано, еще преждевременно подвергать любовь, это хрупкое чувство, испытанию.

И страшась сделать что-нибудь не так, Доротея прислушалась к своему внутреннему голосу.

На следующей неделе их взаимоотношения полностью изменились. Казалось, будто прорвало плотину, сдерживавшую их чувственность и сексуальную свободу, и они просто были не в состоянии находиться далеко друг от друга. Хватало одного взгляда Картера, одного его томного чувственного взгляда, – и Доротею пожирал огонь страсти. Она буквально таяла под его ласковыми ладонями. Прикосновение его губ мгновенно пробуждало страстное желание. Горячее желание физического соединения. Но еще отчаяннее ей хотелось любви. Любви Картера.

Случались моменты, когда Доротея думала, что готова открыть ему свои чувства. Объявить о своей любви и преданности. Прокричать о ней во весь голос, когда они вместе объезжали поместье, или прошептать на ухо, когда сидели на камнях возле озера, закинув удочки в воду.

Странно, но всякий раз, когда казалось, что наступил подходящий момент, когда нужные слова так и вертелись у нее на языке – а это бывало довольно часто, – что-то мешало им вырваться на свободу, что-то таившееся в глубине его глаз. Какая-то неуверенность, почти страх. Как будто он знал, что она хочет сказать, и отчаянно стремился удержать ее от признания. Почему? Потому что не мог ответить тем же?

Доротея не знала причины, и потому скрывала свою любовь. Таила в глубине души. Хотя это чувство и дарило ей радость, оно же делало ее уязвимой, пугало. Она понимала: если Картер отвергнет ее любовь, сердце ее будет разбито навеки.

Какой же она была глупой, наивной девчонкой, когда полагала, что брак без любви вполне приемлем, даже предпочтителен. Теперь-то она знала, как важна в браке любовь.

Она не в силах была думать ни о чем другом. Ей казалось само собой разумеющимся, что, если она полюбила Картера, значит, и он может полюбить ее. В минуты слабости она подумывала о том, чтобы каким-то образом форсировать события. Но голос разума удерживал ее от опрометчивого шага.

Истинная любовь, любовь на всю жизнь, требовала абсолютной честности. И правда состояла в том, что Доротее хотелось, чтобы ее любили такой, какая она есть. А не такой, какой кто-то хотел бы ее видеть.

– Завтра мы возвращаемся в Лондон, – объявил Картер за завтраком.

Доротея немного помолчала, разглядывая недоеденный тост у себя на тарелке. Почему они должны уезжать? Между ними все так прекрасно наладилось. Разве нет? Неужели она начинает ему надоедать? Неужели он устал от ее общества?

– Я поручу Саре упаковать мои вещи.

– Прекрасно. Мне бы хотелось выехать пораньше. – Картер смущенно откашлялся. – Думаю, лучше оставить Ланселота в поместье. Щенок его породы нуждается в обширном пространстве для нормальной жизни.

Доротея неспешно отпила глоток горячего шоколада.

– В Лондоне много парков. Я уверена, что сумею найти для него подходящую лужайку и он сможет вдоволь резвиться.

– И непременно угодит под копыта лошади или под колеса экипажа. Право, Доротея, это для его же безопасности. Мы ведь вернемся в Рейвнзвуд через несколько недель, когда сезон официально завершится.

Доротея почувствовала, как от эмоций возник комок в горле, но сумела взять себя в руки. Ее огорчило предстоящее расставание с Ланселотом, но она утешила себя тем, что это ненадолго.

– Если ты считаешь, что так будет лучше, пусть Ланселот останется здесь.

Она почувствовала, как Картер вздохнул с облегчением. «В браке необходимо идти на уступки», – строго сказала она себе.

Расстаться с дорогим ей Ланселотом было трудно, но Доротею гораздо больше расстраивала необходимость отъезда в Лондон. Она беспокоилась, что, как только они покинут это идиллическое место и возвратятся к светским развлечениям, лучшее в их взаимоотношениях уйдет в прошлое.

Будет ли достаточно одной лишь страсти, чтобы сделать их брак прочным? Сумеет ли она хранить в душе свою любовь, довольствуясь тем, чем Картер решит с ней поделиться, как она хвастливо заявляла, до того как они поженились?

В душе Доротея опасалась, что не сумеет, потому что теперь, когда так хорошо узнала мужа, она не хочет довольствоваться такой малостью. Она хотела получить Картера целиком.