Доротея вовсе не ожидала, что в доме ее старшей сестры будут царить тишина и спокойствие, когда они подъезжали к особняку Джессона и Гвендолин, расположенному в предместье Лондона в четырех часах езды от центра столицы. Из писем своей младшей сестры Эммы она знала, что обстановка у Баррингтонов сложная и напряженная, потому что Гвен часто впадает в уныние и обливается слезами по мере приближения родов. Доротея вздрогнула, вспомнив, что есть опасения, что сестра родит двойню, хотя та скрывала это ото всех.

Нет, Доротея вовсе не ожидала, что их встретит тишина и покой, когда они с Картером переступили порог дома, но она оказалась совершенно не подготовленной к тому жуткому хаосу, который, казалось, поразил безумием всех его обитателей.

Они одиноко стояли в холле рядом с молодым смущенным лакеем, открывшим им дверь. Каждые несколько секунд кто-нибудь из слуг с грохотом проносился вверх или вниз по лестнице, пробегал туда или сюда через дверь. Все с серьезными, напряженно-сосредоточенными лицами.

– Господа сегодня никого не принимают, – сказал молодой лакей взволнованным голосом. – Наверное, вам лучше зайти в другой раз.

– Миссис Баррингтон моя сестра, – заявила Доротея. – Мы сегодня…

– Доротея! – закричала Эмма с верхней площадки лестницы. Голос ее дрожал, но в нем ясно слышалось облегчение. Не теряя времени даром, юная леди вихрем сбежала вниз и схватила старшую сестру в объятия. – Слава богу, ты уже здесь. Гвен рожает!

Доротея попыталась изобразить лучезарную улыбку, но переборщила.

– Ну разве это не замечательная новость? Подумать только, скоро мы с тобой станем тетями!

Эмма отпрянула, широко раскрыв глаза:

– Ты не понимаешь. Это тянется уже безумно долго, а ребенок все не появляется.

Доротея закрыла глаза и судорожно сглотнула. О господи, этого она больше всего и боялась – боялась, что Гвен может умереть при родах. Это был невообразимый ужас, о котором она последнее время заставляла себя не думать, но теперь жуткая возможность предстала перед ней во всей своей жестокой реальности.

Твердая мужская ладонь опустилась на плечо Доротеи. Крепкие пальцы ласково погладили ее по руке, утешая.

– Когда начались схватки? – спросил Картер.

– Прошлым вечером, сразу после ужина, – ответила Эмма. – Сначала все шло неплохо. Гвен даже смеялась и шутила некоторое время. Но к рассвету все изменилось. У нее жуткие боли. Если стоять у дверей ее спальни, слышно, как страшно она кричит.

Повисло долгое молчание.

– Отведи меня к ней, – попросила Доротея, чувствуя, как неимоверная тяжесть наваливается ей на грудь.

Взявшись за руки, сестры начали подниматься по лестнице. Картер последовал за ними.

– Что говорит доктор о состоянии вашей сестры? – спросил он.

– Сейчас с ней повитуха. – Эмма нахмурила брови.

– А где доктор? – спросила Доротея.

– Ушел. – Эмма остановилась и повернулась к сестре. – Он напугал Гвен и довел до слез, поэтому Джессон выдворил его из дома.

– О господи! – Доротея обняла Эмму и крепко прижала к себе.

– Это еще не все. – Эмма содрогнулась. – Дворецкому пришлось оттаскивать Джессона, когда он набросился на доктора с кулаками.

– Что такого мог сделать доктор, чтобы вызвать столь бурную реакцию? – поинтересовался Картер.

– Джессон не захотел мне сказать. Но побледнел как привидение. – Эмма снова прижалась к Доротее. – Мне очень страшно. Она так долго мучается. Неужели ребенок никогда не появится?

Доротея беспомощно покачала головой. Она крепче прижала Эмму к себе и поверх склоненной головы сестры встретилась взглядом с Картером.

– Я поговорю с Баррингтоном, – сказал он, поняв ее безмолвную просьбу. – Где он?

– У двери в спальню Гвен, – пробормотала Эмма, не поднимая головы и не покидая успокаивающих объятий Доротеи.

Взглянув на Картера с глубокой признательностью, Доротея, обнимая сестру, увлекла ее за собой вверх по ступеням.

– Я послала письмо брату Джессона, лорду Фарнхерсту, несколько часов назад, – поведала Эмма. – Они не позволили мне увидеться с Гвен, и я ничем не могла утешить Джессона, но чувствовала, что должна что-то сделать.

– Ш-ш-ш, послушай, не надо так волноваться, – попыталась успокоить сестру Доротея. – Ты все сделала правильно. Я знаю, что Гвен благодарна тебе за то, что ты здесь.

При виде тревоги и отчаяния сестры у Доротеи к глазам подступили слезы. Господи, ведь Эмме всего шестнадцать. Она слишком молода, чтобы справляться с обуревавшими ее чувствами в этой критической ситуации.

Казалось, прошла вечность, прежде чем вернулся Картер, хотя на самом деле его не было всего несколько минут. Доротее не понравилось хмурое, обеспокоенное выражение лица мужа, и она поспешила отослать Эмму на кухню с просьбой приготовить им чай, чтобы иметь возможность поговорить с супругом наедине.

– Ну что? – спросила Доротея.

Картер немного помедлил.

– Все в точности так, как сказала Эмма. Баррингтон совсем потерял голову от беспокойства и меряет шагами паркет в коридоре перед дверью в спальню Гвен.

– Тебе удалось узнать, почему он пытался поколотить доктора?

Картер уклончиво отвел взгляд, и у Доротеи упало сердце. О нет! Она схватила мужа за руку и крепко ее сжала.

– Говори правду. Пожалуйста. Мне необходимо знать.

– Роды несколько осложнились.

Доротея застыла, боясь пошевелиться.

– Гвен в серьезной опасности?

Картер прижал пальцы к виску.

– Деторождение всегда связано с риском.

– Но в ее случае, видимо, это больше, чем обычный риск? – Доротея взволнованно подалась вперед. – Скажи мне.

Картер вздохнул, явно встревоженный.

– Доктор боялся, что твоя сестра не сможет разродиться, и хотел вмешаться. Но на это ему нужно было получить разрешение Баррингтона. И он предложил ему сделать немыслимый выбор: кого спасать в первую очередь – жену или ребенка?

Доротею захлестнула новая волна паники. На мгновение лицо Картера расплылось неясным пятном перед ее глазами. Он подхватил жену, обвив руками ее талию, как раз в тот момент, когда ноги отказались ей служить. Она прижалась к нему, обхватив руками его шею, отчаянно желая, чтобы все это оказалось ужасной ошибкой, дурным сном, от которого она в скором времени проснется. Но в глубине души она знала, что все это происходит на самом деле.

– Ничего удивительного, что Джессону захотелось избить доктора, – всхлипывая, еле слышно произнесла Доротея. – Что мы можем сделать?

– Мы не должны впадать в отчаяние, – твердо сказал Картер. – Гвен борется. Следует надеяться и молиться, чтобы она и ребенок благополучно прошли через это испытание.

Доротея согласно кивнула, отчаянно желая поверить ему.

– Может, послать за другим доктором?

– Я предложил, но Баррингтон категорически против. Повитуха очень опытная, и твоя сестра доверяет ей. – В голосе Картера звучала боль, но лицо выражало убежденность, и это ее утешило. – Мне кажется, Гвен станет значительно легче, если ты будешь рядом. Ты ведь справишься?

Справится ли она? Доротея прижала сжатый кулак к животу, подавляя рыдания. От нее никогда не было особого проку у постели больного: ни характер, ни хрупкое телосложение не обеспечивали помощи сестрам или тетушке, когда те заболевали, – но сейчас все обстоит иначе. Риск слишком велик. И если самое худшее, немыслимое должно случиться… Боже милостивый, она не может допустить, чтобы Гвен страдала одна.

Чувствуя, как от волнения ее внутренности скручиваются в тугой узел, Доротея отпустила руку Картера и выпрямилась.

– Я попытаюсь.

– Умница, девочка.

Одобрение Картера придало ей смелости и решимости. Взявшись за руки, они вместе прошли по длинному коридору и остановились перед дверью в спальню Гвендолин. Джессон съежился возле закрытой двери, прижавшись лбом к стене. Сюртук и галстук на нем отсутствовали, жилет был расстегнут, как и три верхние пуговицы рубашки.

Было невыносимо больно видеть утонченного, обычно ревностно следившего за своей внешностью зятя в столь неопрятном виде. Но Доротея едва удостоила Джессона взглядом, предоставив Картеру присмотреть за ним. Все свои физические и душевные силы она приберегала для Гвен.

Некоторое время Доротея стояла перед дверью, собираясь с духом, чтобы войти в спальню сестры. Она понимала, что должна выглядеть спокойной и уверенной, иначе только ухудшит положение. Сейчас не время давать волю своим страхам и сомнениям. Она должна быть сильной и убежденной в успехе. Ради Гвен. И ради Эммы.

Так или иначе, Доротея сумела подавить слезы, выпрямить спину и повернуть ручку двери. Когда она вошла в комнату, там было на удивление тихо. Две служанки у окна о чем-то шептались. Женщина в годах – повитуха, поняла Доротея, – стояла у изножья большой кровати с балдахином, уперев руки в бока.

От накрытой простынями неподвижной фигуры в постели не доносилось ни звука. У Доротеи болезненно сжалось сердце. Гвен выглядела слишком тихой, слишком застывшей. На дрожащих ногах Доротея приблизилась к кровати. Звук ее шагов встревожил повитуху. Та быстро обернулась. На лице ее отчетливо читалась готовность обороняться.

– Кто вы такая?

Сдержав порыв испуганно съежиться, Доротея надменно вздернула подбородок и сказала самым величественным тоном, на который была способна, подражая манере своего свекра герцога:

– Я маркиза Атвуд, сестра миссис Баррингтон. Полагаю, вы повитуха?

– Да, миссис Джонсон.

Доротея, приподняв бровь, продолжала пристально смотреть на пожилую женщину, пока та не присела в торопливом реверансе. Тогда Доротея величаво проплыла мимо нее прямо к постели Гвен.

– Как дела у моей сестры?

– Она очень утомлена, – ответила повитуха с раздражением. – Вряд ли сейчас удачное время для визитов.

– Я здесь не с визитом. Я пришла, чтобы помочь. – Словно в подтверждение своих слов, Доротея осторожно присела на край кровати и погладила Гвен по щеке. – Почему она не шевелится?

– Она заснула от изнеможения, но это ненадолго.

Доротея испуганно отдернула руку.

– Тогда пусть она отдохнет, пока это возможно. Мне сказали, что в родах возникли какие-то осложнения?

– Просто ей требуется немного больше времени, вот и все. Обычное дело при первых родах.

Слова миссис Джонсон должны были успокоить Доротею, но этого не произошло, потому что, произнося их, повитуха старалась не встречаться с ней взглядом.

– Посмотрите на меня, миссис Джонсон, будьте добры, – сказала Доротея приказным тоном.

Бросив искоса обеспокоенный взгляд в ее сторону, повитуха в конце концов подчинилась. Смущенное выражение ее лица не обещало ничего утешительного.

– Моя сестра родит своего ребенка… своих детей благополучно и скоро. Вам понятно?

Доротея прекрасно знала, что выглядит нелепо, но ей казалось чрезвычайно важным использовать всю свою волю и решимость, чтобы повлиять на результат. Гвен не погибнет, давая жизнь своим детям. Нет, ни в коем случае!

– Понятно, миледи.

– Мой зять считает вас весьма умелой и опытной акушеркой. Он прав, миссис Джонсон?

– Да. – Повитуха гордо выпятила грудь и расправила плечи. – Я помогла появиться на свет стольким младенцам, что уже давно потеряла им счет. Это чистая правда.

– Тогда я надеюсь, что вы используете все свое приобретенное годами тяжкого труда мастерство, чтобы спасти мою сестру и ее детей. Она очень дорога мне. Так дорога, что невозможно выразить словами.

Прежнее недовольство в глазах миссис Джонсон сменилось теплым сочувствием.

– Я сделаю все, что в моих силах. Обещаю вам.

– Хорошо. – Доротея слабо улыбнулась. – А я вам помогу.

В этот момент Гвен застонала. Ее тело беспокойно задергалось из стороны в сторону, словно пытаясь избежать боли, а затем она внезапно выгнулась дугой. Простыня соскользнула с ее тела. Доротея в испуге вскочила с кровати.

– Что происходит? – пронзительно вскрикнула Гвен.

Миссис Джонсон протиснулась мимо Доротеи к роженице и заговорила с ней тихим, спокойным тоном, потом махнула рукой Доротее, подзывая ближе.

– Это действительно ты, Доротея? – спросила Гвен слабым голосом.

Та судорожно сглотнула, пытаясь обрести спокойствие. Глаза Гвен казались огромными на бледном лице, страдания и усталость оставили на нем свои отметины.

– Да, это я. – Доротея наклонилась и погладила Гвен по голове.

Это, похоже, немножко успокоило измученную женщину.

– Я так тебе рада. Очень тяжело быть одной. Я знаю, Джессон из кожи вон лезет, чтобы только быть рядом со мной. Но право же, Доротея, я не могу допустить, чтобы он сейчас находился здесь.

– Тише, дорогая, не беспокойся о нем. Джессон все понимает. Роды чисто женское дело. – Доротея попыталась улыбнуться. – Со мной приехал Картер, и я поручила ему позаботиться о твоем муже. Будь уверена, в эту минуту они уже наверняка вместе хлещут бренди.

По щеке Гвендолин скатилась слеза.

– Я так устала. Так ужасно устала.

– Я знаю, Гвен. – Она намочила салфетку в стоявшем рядом с кроватью тазу с водой, отжала ее и отерла влажной тканью лоб сестры. – Я только что поговорила с миссис Джонсон, и мы обе пришли к заключению, что твои детишки появятся на свет очень скоро. Ведь их двое?

Гвен энергично закивала. Вдруг голова ее застыла, и она обеими руками схватилась за живот. Доротея почувствовала, как леденящий ужас сковывает ей сердце, когда на сестру накатила волна дикой боли. Тут же к ней подскочила повитуха. Она поручила Доротее подложить еще несколько подушек под спину Гвен и крепко держать ее за руки.

Так началось их долгое дежурство. Текли мучительные минуты, складываясь в часы. В какой-то момент служанки начали зажигать свечи, и Доротея поняла, что приближается ночь. А Гвендолин все еще страдала, тяжело дыша и издавая пронзительные крики.

Понимая, как необходимо сохранять бодрость духа, Доротея изо всех сил старалась поддерживать и ободрять сестру. Временами она даже не была уверена, что Гвен слышит ее, но продолжала говорить, рассказывая забавные истории из их детства, пробуждая дорогие воспоминания о любимых родителях…

После всех этих чудовищно шумных, утомительно беспорядочных и до жути устрашающих мучений чудо жизни в конце концов восторжествовало – Гвен из последних сил вытолкнула на свет своих младенцев.

– Мальчик и девочка. Подумать только, – пробормотала миссис Джонсон, смывая следы крови с худеньких телец кричащих новорожденных.

– С детьми все в порядке? – слабым шепотом спросила Гвен.

Доротея обернулась и, вытянув шею, посмотрела в сторону миссис Джонсон.

– Я вижу, как они машут ручками и двигают ножками, – доложила она сестре с глуповатой улыбкой. Никогда в жизни не испытывала она такого головокружительного чувства облегчения.

Дверь спальни приоткрылась. Доротея была в полной уверенности, что это Джессон, но вместо него в дверном проеме показалась Эмма.

– Я слышала… О господи, ребенок родился! – Радость на лице Эммы быстро сменилась недоумением. – Их двое?

Доротея усмехнулась:

– Ты же знаешь нашу Гвен. Она никогда не ограничивается полумерами.

Повитуха со своей помощницей поднесли младенцев к кровати. Доротея и Эмма в нетерпении подошли поближе, чтобы получше рассмотреть племянников.

– Хотите подержать их? – спросила миссис Джонсон у Гвендолин. – Мне нужно отыскать вашего мужа, чтобы сообщить ему радостную новость.

Гвен с сожалением покачала головой.

– Боюсь, мои руки слишком слабы. Передайте их лучше сестрам.

Эмма взвизгнула от восторга и протянула руки к ближайшему ребенку. А Доротея колебалась. Не дожидаясь ее согласия, миссис Джонсон сунула ей спеленутого младенца. Ребенок лежал несколько секунд спокойно, но вдруг выгнул спинку и повернул головку в попытке отыскать грудь.

– Ах, должно быть, это твой сын, Гвен – сказала Доротея с улыбкой.

Она поднесла мизинец к его ротику, и малыш принялся жадно его сосать. Между тем девочка на руках у Эммы спокойно спала.

Джессон стремительно ворвался в комнату и растолкал служанок, обступивших кровать. Миссис Джонсон следовала за ним.

– С ней все в порядке? – спросил он повитуху. – Правда?

– Она измучена, но безумно рада, как всякая только что родившая мать, – ответила миссис Джонсон, собрав в кучу испачканные простыни и передав их одной из служанок.

– Но ведь она непременно поправится, не правда ли? Скажите мне, что она поправится, – настаивал Джессон, повысив голос.

– Не надо так распаляться, любовь моя, – проворчала Гвен. – Ты напугаешь наших детей.

При звуке голоса Гвендолин Джессон замер. Взгляд его встревоженно устремился к жене.

– Идите сюда, Джессон, поздоровайтесь с вашими сыном и дочкой, – сказала Доротея веселым тоном в надежде улучшить его паническое настроение.

Ее зять рассеянно посмотрел в сторону своих детей.

– Одну минутку. – Он присел на край кровати Гвендолин и осторожно заключил ее в объятия.

Доротея заметила, что плечи его содрогаются. С удивлением она поняла, что Джессон плачет. Не желая потревожить супругов в этот глубоко интимный момент, она отошла к окну с уютно устроившимся у нее на руках ребенком. Эмма сделала то же самое. Не сговариваясь, новоиспеченные тетушки принялись раскачиваться из стороны в сторону, обнаружив с радостью, что младенцам это нравится.

– Простите за вторжение.

Доротея оторвала глаза от ребенка и увидела стоявшего в дверях Картера.

– О, ты как раз вовремя, – оживилась Доротея. – Это очень важное событие в семье, и мы все бесконечно счастливы разделить эту радость. Гвендолин благополучно родила близнецов. Посмотри, это ее сын.

Доротея слегка приподняла ребенка, чтобы Картер мог как следует его рассмотреть. Он взглянул на младенца с любопытством, и она ободряюще улыбнулась ему. Он медленно шагнул вперед и сунул палец в ладошку малыша. Крошечные пальчики тут же вцепились в него.

– Он такой маленький, – прошептал Картер.

– И красный, и сморщенный, и с хохолком темных волос на голове, – прошептала Доротея в ответ и поцеловала ребенка в лобик. – Казалось бы, с такими привлекательными родителями он мог бы не так сильно походить на маленького тролля.

– Боюсь, твое описание довольно точно, – улыбнулся Картер.

Доротея согласно кивнула.

– Клянусь, наши дети будут намного красивее, хотя я никогда не скажу этого при сестре.

Оттого что они разговаривали о детях, у Доротеи потеплело на сердце, хотя по коже пробежала тревожная дрожь. После того как она насмотрелась на мучения Гвендолин, ей не слишком хотелось испытать это самой. Но держать в руках драгоценный живой комочек оказалось так приятно, что ее мнение постепенно изменилось. Ведь это сулило так много счастья и радости в будущем. За такую награду можно и пострадать.

Внезапно мальчик напрягся всем телом, лицо его сморщилось, из горла вырвался громкий крик. Этот крик напугал его сестру, и она тут же принялась вторить ему своим тоненьким голоском.

– Думаю, они хотят к маме, – взволнованно сказала Эмма.

Она поспешила к кровати и отдала девочку в протянутые руки Гвендолин.

– И к папе тоже, – добавила Доротея.

Не дав возможности Джессону что-либо сказать, она сунула орущий сверток ему в руки. Его испуганное лицо выглядело комично. Он явно был в панике.

Дверь спальни отворилась, и в комнату вошел брат Джессона лорд Фарнхерст. Его сходство с Джессоном было просто потрясающим. И неудивительно, ведь они тоже были близнецами.

– Мне показалось, я слышал знакомый звук, – сказал лорд Фарнхерст, подходя ближе. Тень задумчивости скользнула по его лицу, когда он увидел младенцев, и Доротея подумала, что он, наверное, вспомнил своего ребенка, родившегося несколькими месяцами раньше.

– Я стал отцом, – объявил Джессон слегка дрожащим голосом.

– Ого! Сразу двое. – Лорд Фарнхерст рассмеялся. – Отличная работа, Гвендолин. От всего сердца поздравляю вас обоих.

Они постояли еще несколько минут, любуясь малышами, пока те не начали снова кричать.

– Думаю, будет лучше, если мы оставим молодых родителей одних, – сказал Картер. Обняв за плечи одной рукой Доротею, другой – Эмму, он увлек сестер за собой из комнаты. – У вас будет время полюбоваться новорожденными завтра утром.

В коридоре Эмма крепко обняла Доротею и объявила, что отправляется спать. Лорд Фарнхерст сказал, что хочет дождаться брата, чтобы поговорить с ним до отхода ко сну. По пути в спальню, спешно приготовленную для них, Картер и Доротея встретили дворецкого, и тот осведомился, не нужно ли им чего-нибудь.

– Пожалуйста, распорядитесь, чтобы нам в комнату подали поднос с едой, – попросил Картер. – Я уже поел, но у леди Атвуд целый день не было крошки во рту.

Усталость навалилась на Доротею всей тяжестью, как только они вошли в спальню. Она отпустила служанку и позволила Картеру помочь ей переодеться в белую льняную ночную сорочку, которую привезла с собой. К тому времени, когда в комнату принесли еду, она уже сладко зевала.

– Я слишком измучена, чтобы есть, – заявила Доротея, когда Картер попытался соблазнить ее кусочком жареного цыпленка. – Хочу только одного: поскорее добраться до теплой постели.

В доказательство своих слов она забралась на широкую кровать под балдахином и уютно свернулась под одеялом. Ей слышно было, как Картер шуршит одеждой, раздеваясь. Затем он скользнул под одеяло и тесно прижался к ней, обняв одной рукой. Доротея удовлетворенно вздохнула и прильнула к нему всем телом. Она закрыла глаза в ожидании наступления сна, как вдруг у нее громко заурчало в животе. Картер ласково погладил ее по руке.

– Ты должна что-нибудь съесть, – сказал он. – Тогда почувствуешь себя лучше.

Отрицательно покачав головой, Доротея повернулась и коснулась губами его широкой груди.

– Я так устала… – отозвалась она.

– Хм. Хотелось бы мне сказать сейчас какую-нибудь ужасную грубость, но я лучше воздержусь.

– Очень признательна тебе за это.

Она скользнула губами к впадинке возле его горла и запечатлела жаркий влажный поцелуй на этом восхитительном месте.

– Я не ослышался? Ты ужасно устала, – прошептал он.

Она заставила его замолчать еще одним поцелуем, на этот раз в губы. Прижавшись к мужу теснее, Доротея почувствовала, как ею овладевает желание. Картер протянул руку и, подтянув вверх ее колено, повернул жену на бок, лицом к себе.

Она увидела откровенное необузданное желание в его глазах, однако смешанное с огромной нежностью. Доротея вздохнула. Он явно заботился о ней. Это давало надежду, что настанет день, когда сердце его полностью откроется. И тогда он полюбит ее так же сильно, как она любит его.

Эта мысль воодушевила Доротею. Усталость мгновенно исчезла, и она почувствовала, как внутри разгорается неудержимая страсть. Доротея больше не могла спокойно лежать. Ее руки жадно блуждали по обнаженным плечам и груди Картера, чувствуя, как его крепкие мускулы перекатываются под ее пальцами.

В порыве желания она прижалась к нему теснее, задрав кверху ночную сорочку, чтобы полностью насладиться ощущением его твердого горячего тела, прильнувшего к ее обнаженной коже. Обвив руками шею мужа, Доротея прошептала:

– Могу я получить поцелуй?

Картера не нужно было просить дважды. Его губы завладели ее губами с неукротимой страстью. Казалось, будто все те бурные эмоции, которые он таил, внезапно вырвались из-под контроля и хлынули наружу.

Доротея застонала и подалась вверх, коснувшись грудью его подбородка. Прервав поцелуй, он нетерпеливо задрал вверх ее ночную сорочку и обхватил губами набухший сосок. Медленно лаская нежный бутон языком, Картер затянул его глубоко в рот и с силой пососал.

Желание, жаркое и неудержимое, пронзило все ее тело. Доротея опустила руку и нашла предмет своего вожделения – его толстый затвердевший ствол. Любовно поглаживая шелковистую твердость, ладонь ее двинулась дальше и погрузилась в густую поросль темных волос.

– Я хочу тебя прямо сейчас, – прошептала она ему на ухо, вызывающе потершись о него телом.

Перекатившись на спину, Доротея раздвинула колени. Картер усмехнулся и накрыл ее своим телом. Глядя в глаза жене, он вошел в нее стремительным мощным рывком.

Она резко выдохнула, и звук этот эхом прокатился по комнате.

– Боже мой, я сделал тебе больно?

– Нет-нет, – задыхаясь, ответила она. – Это прекрасно. Больше чем прекрасно. Изумительно.

Чтобы подтвердить свои слова, Доротея выгнула спину, вскинув навстречу ему бедра. Картер протяжно вздохнул и закрыл глаза. Ее ладони скользнули по его спине к тугим мышцам ягодиц, и она притянула его ближе. Жар его тела окутал ее, и страстное желание глубоко внутри вспыхнуло с новой силой.

Доротея слышала, как кровать заскрипела в неспешном устойчивом ритме, когда он ринулся вперед. По ее знаку он ускорился, работая энергично, вторгаясь глубоко. Она остро ощущала каждое его прикосновение и каждое движение его души. Это было чудесно. Восхитительно. Сейчас они были больше чем просто муж и жена. Они были возлюбленными, слившимися воедино телом и душой.

Она почувствовала, как ладонь Картера, скользнув по ее бедру, проникла между их телами. Его длинные пальцы нащупали средоточие ее женственности и принялись нежно поглаживать влажные чувствительные складки, в то время как его ствол продолжал энергично вонзаться вглубь.

Напряжение, нараставшее у нее внутри, достигло предела. Мир вокруг исчез, когда ее начали сотрясать конвульсии. Доротея зарылась пальцами мужу в волосы и закричала, притягивая его к себе, в то время как ее захлестнула волна неземного блаженства.

Доротея первой достигла разрядки, но Картер вскоре догнал ее. Она тихо всхлипнула от избытка чувств и еще теснее прижалась к нему, когда он, яростно содрогаясь, выплеснул в нее свое горячее семя.

После этого они долго лежали обнявшись. Доротея уютно свернулась в объятиях Картера, положив голову ему на плечо. Ее мысли блуждали в радужном тумане. Полная радостных надежд, она рисовала себе их счастливое будущее. Если в их совместной жизни будет достаточно таких восхитительных моментов, какой они только что пережили, между ними непременно возникнет и окрепнет та эмоциональная связь, к которой она так отчаянно стремилась.

– Это был замечательный день, – прошептал он.

– Да, правда. Незабываемый день. – Доротея улыбнулась. – Может, счастье и скоротечно, но сейчас, в эту минуту, я бесконечно счастлива.

– Как и я.

После этих слов Доротея погрузилась в глубокий сон.

На следующее утро за завтраком в столовой царила праздничная атмосфера. Эмма поднялась необычно рано, чтобы снова увидеть новорожденных близнецов. Она сообщила, что Гвендолин провела ночь спокойно, в то время как Джессон постоянно сновал между спальней жены и детской. По словам Эммы, они собирались поспать подольше. По крайней мере до тех пор, пока близнецы не решат, что подошло время кормления.

Лорд Фарнхерст отправил сообщения жене и родителям, а также своей сестре, леди Мередит, и теперь все ждали, что они прибудут после ленча. Когда Доротея обсуждала с кухаркой меню на следующие дни, Картеру доставили послание.

– Это от отца, – объяснил он, прочитав письмо. – Он требует, чтобы я немедленно вернулся в Лондон по делу чрезвычайной важности.

– Может, он заболел? – обеспокоенно спросила Доротея.

Хотя у нее со свекром отношения по-прежнему складывались далеко не лучшим образом, она не желала ему неприятностей.

– Он ни словом не обмолвился о своем здоровье, – ответил Картер. – Кажется, это какое-то семейное дело – непредвиденная ситуация.

Доротея поспешно набросала несколько замечаний к меню, которое они обсуждали с кухаркой.

– Я буду готова к отъезду в течение часа.

Картер покачал головой:

– Тебе вовсе не нужно уезжать отсюда. Я ведь знаю, что тебе хочется подольше побыть со своими родственниками. Я съезжу в Лондон верхом, повидаюсь с отцом и вернусь назад до наступления ночи.

Доротея взяла мужа за руку, глядя ему в глаза:

– Ты уверен?

– Конечно. К тому же верхом ехать быстрее, чем в карете.

– Тогда могу я попросить об одолжении?

В глазах его вспыхнул интерес, а она почувствовала, что краснеет.

– Я вчера так торопилась сюда, что забыла захватить подарок для Гвендолин. В моей комнате осталась шляпная коробка из мастерской миссис Дженкинз. Будь добр, прихвати ее с собой, когда будешь возвращаться.

Картер удивленно заморгал.

– Неужели ты имеешь в виду ту ужасную шляпку, напоминающую корзину с фруктами?

– Ее самую. Я думаю, Гвен заслуживает того, чтобы от души посмеяться после всего, что ей пришлось пережить.

Картер со смехом согласился и пошел готовиться к поездке в Лондон.

Хотя в доме царило радостное настроение, с отъездом Картера Доротея загрустила. Ею овладела какая-то странная тоска. Зная, что Гвендолин и дети еще спят, она решила прогуляться на свежем воздухе и немного развеяться под теплыми лучами утреннего солнца.

Сначала она бродила по четко размеченным дорожкам сада, потом решила пройти дальше, в парк. Там было прохладно и спокойно. Когда она вышла из тени, отбрасываемой живой изгородью, яркий солнечный свет неожиданно ударил ей в глаза и Доротея невольно сощурилась. Именно в этот момент она заметила в отдалении темную фигуру, явно направлявшуюся к ней. Мужскую фигуру. Картер?

Сердце ее запело от этой догадки, и она ускорила шаг.

– Майор Роллингсон? – удивленно проговорила Доротея, когда подошла поближе и разглядела джентльмена. – Боже милостивый, вот так сюрприз!

– Приятный, надеюсь.

– Да, конечно. – Доротея приветливо улыбнулась, хотя еще не оправилась от потрясения. Что он, во имя всего святого, здесь делает? – Каким чудом вы здесь оказались? Какие-то особые дела привели вас в эти края?

Он криво и безрадостно улыбнулся:

– Ну, вообще-то я здесь, чтобы увидеться с вами.

– О!

Его странное поведение, как и слова, вызвали у Доротеи серьезное беспокойство. Она не припоминала, чтобы когда-либо говорила ему, где живут Гвендолин и Джессон, и не сообщала, что собирается их навестить. Очевидно, он следил за ней. Но зачем?

– Не пройти ли нам в дом и немного перекусить? – предложила она.

В страшном волнении Доротея повернула к дому, но майор мгновенно преградил ей путь.

– Нет необходимости беспокоить прислугу вашей сестры. Мы можем поговорить здесь.

– Но гораздо удобнее сидеть в тепле у камина.

Последние следы улыбки исчезли с лица майора.

– Я вынужден настаивать на немедленном разговоре.

Первым побуждением Доротеи было повернуться кругом и бежать. Но удивление удержало ее на месте. Роллингсон не выглядел особо устрашающе, однако такое странное поведение – совсем не в его характере – совершенно не вязалось с образом доброго, сдержанного и вежливого джентльмена, которого она знала.

Доротея озадаченно посмотрела ему в глаза – Роллингсон тут же отвел взгляд. Но она успела заметить выражение неуверенности и растерянности на его лице.

Что все это значит? Доротея нахмурилась, стараясь не обращать внимания на страх и тревогу, шевельнувшиеся в груди. Они были одни, вдалеке от дома. Если ситуация выйдет из-под контроля или обернется бедой, поблизости не будет никого, чтобы прийти ей на помощь.

– Вы пугаете меня, Ролли, – заявила Доротея вздохнув.

С притворной невозмутимостью она снова попыталась пройти мимо, но он и на этот раз заступил ей дорогу:

– Прошу прощения. Я не хотел впутывать вас в свои неприятности, но дела пошли скверно. Очень скверно. И мне нужна ваша помощь. – Выражение его лица было напряженным. Казалось, он стоит перед трудным выбором.

Доротея постаралась приглушить свой страх. И тогда майор начал говорить. Он поведал историю настолько неслыханную и неправдоподобную, что Доротея потеряла дар речи. Его голос был тихим и бесстрастным, но слова обладали могучей силой. Она ясно слышала каждый звук, но ей с трудом удавалось их осмыслить. Его рассказ привел ее в замешательство.

Сначала она не могла поверить в то, что он говорил. Нет, такая нелепость не могла произойти на самом деле. Но когда внимательно вгляделась в лицо майора, то ясно увидела всю глубину его страданий. В эту минуту все ее сомнения исчезли. В его взгляде было слишком много боли, чтобы все рассказанное было ложью.

Глаза ее затуманились слезами сочувствия, и Доротея поддалась порыву, исходившему из самого сердца. Она обвила руками широкие плечи майора и крепко обняла его, стараясь утешить. Некоторое время он стоял неподвижно, опустив руки, потом медленно поднял их и обнял ее в ответ.

– Вы мне верите? – прошептал он.

– Конечно!

– Благодарю вас.

Доротея закрыла глаза и обняла его крепче. Но внезапно Ролли был резко вырван из ее рук. Она услышала удивленное мужское ворчание, за которым последовал звучный удар кулаком по телу. Охваченная ужасом, она увидела, что майор с трудом пытается удержаться на ногах, и потрясенно уставилась на мужчину, который так бесцеремонно ударил его.

– Картер! – У Доротеи сжалось сердце. – Что ты здесь делаешь? Я думала, ты уехал в Лондон несколько часов назад.

– Так значит, таков был твой план, Доротея? – рявкнул Картер, задыхаясь от ярости. – Подождать, пока я уеду, и встретиться с любовником?

– Не говори глупости. Даже если бы в твоих абсурдных словах была хоть капля правды, откуда я могла узнать, что ты уедешь сегодня утром? Ведь это письмо твоего отца вынудило тебя уехать.

Глаза Картера горели негодованием.

– Если Роллингсон скрывался где-то поблизости, не трудно было послать ему сообщение, как только представилась возможность. Вся прелесть свидания была в том, что я ничего не узнаю. Но мой конь потерял подкову в нескольких милях отсюда, и мне пришлось в поводу привести его назад.

Доротея старалась не замечать ледяного презрения Картера, но его обвинения больно ранили ее. Как он мог подумать, что она изменила ему с другим мужчиной, когда она так искренне его любит?!

– Ты так мало мне доверяешь? – спросила она, дав волю раздражению.

Проигнорировав ее вопрос, Картер повернулся к Роллингсону.

– Излишне спрашивать, чем вы тут занимались с моей женой, когда я все ясно видел, – заявил Картер. Выражение его лица не сулило ничего хорошего.

– Прекрати! – выкрикнула Доротея. – Ты все неправильно понял, Картер! Майор Роллингсон пришел поговорить со мной по делу чрезвычайной важности.

– По какому делу?

– По очень личному.

– Как с любовницей? – усмехнулся Картер.

– Как с другом, – возразила Доротея.

И что теперь? Захочет ли майор открыть свою историю Картеру? Она подняла глаза на Ролли, и они молча обменялись взглядами. Картер это заметил. Его ярость вспыхнула с новой силой.

– Да поможет мне Бог, я не позволю делать из себя дурака! – закричал он и бросился вперед, сжав кулаки.

Не заботясь о собственной безопасности, Доротея вклинилась между мужчинами. Картер попытался убрать ее с дороги, но она не сдвинулась с места.

– Приведи мне хоть одну причину, почему я не должен вышибить ему оба глаза! – в ярости проревел Картер.

– Он вовсе не мой любовник! – в отчаянии воскликнула Доротея. – Майор Роллингсон твой брат.