В первые дни чемпионата проходили отборочные соревнования. Мы ходили на матчи всей компанией — Драко выбирал, куда идти, остальным было всё равно. У меня на первом месте было установление деловых знакомств, которые нам обеспечивал Малфой-старший. Он приглашал министерских знакомых на свободные места в наших ложах, а затем и на ужин, поэтому у нас в охотничьем домике ежевечерне бывали гости. От них мы узнали много интересного о британской политике, так как считались достаточно взрослыми, чтобы присутствовать при разговорах старших.

Накануне четвертьфинальных матчей к Малфою прилетела сова с приглашением от Фаджа на совещание. Лететь ей было недалеко, потому что министр временно проживал в этом же секторе за два ряда палаток от нас, но формальности нужно было соблюдать. Малфой отсутствовал часа три, а вернувшись, позвал нас, чтобы сообщить нечто важное.

— Есть новость, которая касается и вас, — начал он, когда мы расселись по диванам и креслам в гостиной. — В этом году в Хогвартсе состоится Тремудрый турнир, слышали о таком?

Мы переглянулись, затем отрицательно покачали головами. Никто из нас не слышал о таком турнире.

— Этот турнир, начиная с тринадцатого века, проводился раз в пять лет между тремя крупнейшими в то время европейскими школами — Хогвартсом, Дурмстрангом и Шармбатоном. Смертность в турнире оказалась слишком высокой, поэтому в конце концов его отменили. Сегодня в присутствии нашего министра состоялось собрание директоров этих школ, начальника отдела по спорту Людовика Бэгмена, начальника отдела по международным связям Бартемиуса Крауча и меня как председателя Попечительского совета Британии. На собрании, после долгих и темпераментных прений, было принято решение возобновить проведение турнира. Поскольку идея возобновления целиком принадлежит Дамблдору, местом проведения турнира будет Хогвартс. Я настоял на установлении возрастного ценза в семнадцать лет, потому что не считаю возможным ввязывать несовершеннолетних детей в опасные для жизни мероприятия, но тем не менее рекомендую вам держаться от этого турнира подальше. Как и от всего, что является инициативой Дамблдора.

Установилось недолгое молчание, в течение которого мы обдумывали новость. Я первым созрел для вопроса.

— Дядя Люциус, а когда Дамблдор начал проявлять эту инициативу?

— После окончания учебного года. Насколько мне известно, он уже в конце июня вышел на Фаджа и получил согласие на проведение турнира в Британии, а затем связался с директорами Шармбатона и Дурмстранга. Они договорились, что обсудят предложение у себя в школах, а во время чемпионата соберутся для принятия окончательного решения.

— Понятно. Как вы считаете, зачем ему это?

— Его положение в Хогвартсе стало очень шатким. Репутация Дамблдора сильно подпорчена последними событиями, вдобавок он понижен в должности с соответствующим лишением магических полномочий в школе — то есть, он ограничен в праве приказывать хогвартским домовикам, в доступе к некоторым помещениям и в управлении магической защитой замка. Полагаю, он надеется с помощью турнира улучшить свою репутацию среди обывателей и вернуться на директорскую должность.

— А как же высокая смертность? — обеспокоенно спросил Драко.

— Дамблдор клянётся, что организаторы турнирных заданий обеспечат безопасность участников.

— Сколько будет этих заданий? — полюбопытствовал Тед.

— В турнире традиционно три задания. В течение сентября Шармбатон и Дурмстранг отберут претендентов и в октябре приедут сюда. Они проживут в Хогвартсе весь учебный год, вместе с группой поддержки. От каждой школы будет по одному участнику, которых выберет артефакт, сейчас хранящийся в Шармбатоне — именно там погибли все трое участников, после чего турнир был отменён. Это какой-то кубок Огня, зачарованный специально для выбора чемпионов школ, как сказала мадам Олимпия Максим, директриса Шармбатона.

— А учиться они где будут? — спросил Драко. — Вместе с нами?

— Нет, у приезжих будут свои учителя. Не все там хорошо знают наш язык, да и школьные программы у них сильно отличаются от нашей.

Мне тоже стало интересно, откуда у болгар и французов столько учителей, если у нас хроническая нехватка хороших преподавателей. Будем смотреть правде в глаза — у нас с трудом находят даже плохих. В ответ на это Малфой только усмехнулся.

— Гарри, это их внутренние дела. Значит, у них хватает и преподавателей, и фондов на зарплату.

— Как можно три задания растянуть на целый год? — подивился вслух Эрни.

— А чего тут такого? — не понял Винс. — Все задания — смертельно опасные, значит, к следующему туру приходится собирать участников по частям. А на это нужно время, во!

Винс многозначительно сощурился и поднял кверху указательный палец. Мы не могли не рассмеяться, хотя ничего весёлого он не сказал.

— Но Дамблдор обещал, что задания будут безопасные! — вспомнил Драко.

Я не стал объяснять ему, что обещания Дамблдора годятся только на то, чтобы ими подтереться. Дедок обязательно или не заметит, или упустит из вида, или не додумает, или ошибётся — зато как искренне и покаянно он просит прощения… Залюбуешься.

— Тогда гости будут бездельничать, — я хмыкнул. — Ну, и укреплять дружбу народов общеизвестными способами.

— Это как? — встрепенулись все.

— Известно как. Бить морды нашим парням и волочиться за нашими девчонками. А мы им — то же самое.

— Гости, может, и будут бездельничать, — согласился мой опекун, — но на самом деле турнир растянется на весь учебный год, потому что у Дамблдора ничего к нему не готово. Договорённость делалась впопыхах, задания еще не придуманы, а они наверняка потребуют серьёзной подготовки.

— А призы какие? — деловито спросил у него Грег.

— Приз только один — тысяча галеонов победителю. Немного за такой риск, хотя кому-то и это деньги. Главное тут — слава и занесение в школьную историю. — Малфой-старший строго оглядел нашу компанию. — Вас уже поздно учить благоразумию, я просто на него рассчитываю. Мне не известно, насколько справляется со своей задачей этот кубок Огня, поэтому предупреждаю заранее — никого из вас не украсит подобная слава гриффиндорской пробы, и я не думаю, что кому-то из вас не хватает именно этой тысячи галеонов. Тремудрый турнир как был для нищих и безродных, так и остаётся.

— Мы поняли, папа, — ответил за всех Драко.

Ближе к вечеру к нам прилетела сова с результатами четвертьфинальной жеребьёвки, которых нетерпеливо дожидался Драко. Наспех ознакомившись с короткой таблицей, он позвал нас на прогулку по лагерю. Он мечтал познакомиться с Виктором Крумом, но до сих пор ему не везло. Видимо, у команды Болгарии был строгий распорядок, потому что никто из них не гулял вечерами по лагерю, а после матчей болгар окружала такая толпа поклонников, что ни к кому из них было не пробиться. Однажды у Драко почти получилось пожать Круму руку, но в последний момент его оттеснила напирающая толпа восторженных болельщиков.

Но Драко не отчаивался. До конца чемпионата еще оставалось время.

Сегодня у команд был день отдыха, поэтому все они гуляли по лагерю. Разумеется, этим пользовались болельщики, окружавшие своих кумиров и наперебой стремившиеся взять автограф, сказать пару хвалебных или ободряющих слов, или просто побыть рядом и поглядеть на них, чтобы потом было что рассказывать. Вдоль главной дорожки лагеря выстроился ряд лотков, вовсю торгующих сувенирами, среди них затесалась и пара-тройка лавок посолиднее, продающих мётлы и другой спортивный инвентарь. Толпы участников и зрителей чемпионата бродили у ларьков, присматриваясь к сувернирам. Здесь были и иностранные гости, и члены министерства, и лондонские маги, и провинциальные колдунишки, в кои-то веки вылезшие из своего захолустья, и хогвартские любители квиддича, в том числе и наши слизеринцы. Мы светски раскланялись с Кэсом Уоррингтоном и Грэхемом Монтегю, державшимися вместе, сделали ручкой Маркусу Флинту и Майлзу Блэтчли, вежливо кивнули в ответ Роджеру Дэвису с Равенкло, сдержанно обменялись приветствиями с Седриком Диггори, капитаном хаффлпаффцев, и с Чжоу Чанг, ловцом равенкловцев, прогуливавшимися вдвоём.

Из хогвартских учеников больше всего здесь было гриффиндорцев. Мы вели себя так, словно их не существует, но это не означало, что мы не видели, чем они занимаются. Близнецы Уизли гуляли с Анджелиной Джонсон и с двух сторон посматривали на неё так, словно нацелились плодить рыжих негров. Оливер Вуд, в этом году закончивший Хогвартс, громогласно хвастал Алисии Спиннет и Кэти Белл, что его зачислили во второй состав «Паддлмир Юнайтед». Симус Финнеган со своей семьёй и с приятелем Томасом Дином разоделись в увитые клевером робы и в конические шляпы с клеверными листьями, отчего напоминали выводок лепреконов-переростков.

На обочине дорожки в позе скучающего ожидания стояла Гермиона Грейнджер. На её лице прочно обосновалось выражение скепсиса пополам с раздражением, свидетельствовавшее о том, что всё тут не по ней. Пока мы подходили, из толпы у ларька к ней протолкался Рональд Уизли в клеверной шляпе и с зелёной ирландской розеткой на груди, сжимавший в кулаке какую-то безделушку. Он разжал перед Гермионой ладонь и продемонстрировал только что купленный сувенир, оказавшийся фигуркой Виктора Крума. Уизли фанател по Круму не меньше, чем Драко, и теперь с восхищением разглядывал покупку.

Мы почти поравнялись с ними, поэтому тоже разглядели фигурку в подробностях. Крум на твёрдой поверхности заметно проигрывал Круму в воздухе — его фигурка сутулилась и косолапила, недобро косясь на зелёную розетку на груди Уизли. Безмерно довольный приобретением Рональд поднёс её поближе к глазам и умилённо щёлкнул по носу. Отведя от него взгляд, я вдруг обнаружил, что за этим действом наблюдает настоящий Виктор Крум.

Вслед за мной болгарского ловца увидел и Драко. Вопреки моему ожиданию, он не устремился к Круму, а забегал взглядом по толпе, словно кого-то или что-то разыскивая. Я тоже увидел, что здесь были и остальные члены болгарской команды, рассредоточившиеся по соседним ларькам. Крум тем временем направился к прилавку, где Рональд купил свой сувенир.

Знаменитого ловца узнали и расступились перед ним. Драко потянул меня за собой и мигом шмыгнул за Крумом в образовавшийся просвет. Пока болгарин хмурился на лоток с собственными фигурками, Драко подтолкнул меня и произнёс не то чтобы нарочито, но достаточно громко и чётко, чтобы его расслышал не только я:

— Посмотри, Поттер, до чего ж тупые у нас торгаши! Неужели не понятно, что ловца нужно изображать только на метле и никак иначе?

— Они ничего не понимают в квиддиче, Малфой, — подыграл я. — Им нужны только деньги, ради которых они изуродуют всё, что угодно.

Краем глаза я увидел, что попытка удалась и Крум прислушивается к нам. Что он знал наш язык, было известно из спортивного выпуска «Пророка», день назад опубликовавшего интервью с болгарской командой после того, как она блестяще выиграла отборочный матч. Драко обернулся к Круму и сказал естественно и непринуждённо, словно они вместе подошли сюда за покупками:

— Мистер Крум, прошу прощения за дурной вкус некоторых наших дельцов, которые ставят наживу выше благородной спортивной борьбы. Уверяю вас, истинные любители квиддича судят игроков не по этим ужасным поделкам.

Драко угадал и с темой, и с интонацией. Суровое лицо болгарина смягчилось, его оценивающий взгляд устремился на Малфоя, изображавшего из себя воплощённое достоинство, чуточку осуждения в адрес беспринципных коммерсантов и никакого подобострастия.

— Ничего, я понимаю. Так везде. Игроки играют. Организаторы делают деньги. — Крум говорил по-английски медленно, короткими фразами, с твёрдым раскатистым акцентом, напоминающим немецкий. — Это приходится терпеть, — заключил он и неодобрительно покосился на лоток с фигурками.

— А вы неплохо говорите по-английски. — Малфой и здесь угадал, выбрав не дифирамбы спортивному мастерству болгарского ловца, а скромную похвалу его знанию английского. Крум посмотрел на него благожелательно.

— Пришлось учить, — сообщил он. — Я много езжу на соревнования. В Европе много людей знают английский и мало — болгарский. Чтобы разговаривать, пришлось учить. Я читаю на вашем языке, я понимаю вашу речь, но говорить трудно. У меня мало… этого… когда говорят с людьми на другом языке… как это?

— Разговорная практика? — подсказал Драко.

— Именно. Мало разговорной практики. — Крум улыбнулся. Довольно-таки скупо, но для него и это было существенным проявлением симпатии.

— Хотите попрактиковаться? — с ответной улыбкой предложил Драко.

— Было бы неплохо, — согласился Крум после некоторой паузы.

— Тогда позвольте представиться — Драко Малфой. А это мой друг и родственник, мистер Гарри Поттер.

— Виктор Крум, — представился он в ответ согласно этикету, и мы обменялись рукопожатиями. — А вы — тот самый Гарри Поттер?

— Да, — ответил я.

— Я о вас слышал. Вы очень известная персона, — дружелюбно сообщил он.

— Как и вы, мистер Крум, как и вы…

— О! — Крум понимающе улыбнулся.

Пару минут мы втроём улыбались и кивали друг другу, словно японцы на приёме, а затем Драко вспомнил о сегодняшней жеребьёвке и стал обсуждать её с Крумом. С жеребьёвки они перешли на второго в мировом рейтинге ловца и перемыли ему все кости. Затем они вспомнили об ирландской сборной и стали обсуждать её сильные и слабые места — и, судя по загоревшемуся взгляду Крума, тот узнал про ирландцев кое-что новенькое. Я изредка вставлял фразу-другую, чтобы не стоять рядом с ними пеньком, но в основном наблюдал за Драко и дивился, как искусно он направляет беседу и удерживает интерес неразговорчивого собеседника, оставаясь в рамках его ограниченного владения английским. В нём, похоже, понемногу просыпался родовой талант Малфоев, позволяющий тонко чувствовать людей и выбирать подходящее обращение с ними. Остальные наши парни, отосланные подальше его выразительным взглядом, бродили в пределах видимости, в который раз переходя от ларька к ларьку.

С ирландцев разговор сполз на школьное образование, и Драко не преминул поинтересоваться, как в Дурмстранге обстоит с тёмными искусствами. В ответ ему было сказано, что тёмной магии не бывает и что это классификация невежд, но затем Крум всё-таки подтвердил, что в славянских школах традиционно делается упор на силу магии.

— Слабые маги у нас учатся пять лет, — добавил он. — Они учат бытовую магию и простые ритуалы, им достаточно. Программа старших курсов у нас только для сильных магов, слабые с ней не справятся.

— Хорошо бы и нам так… — посетовал Драко. — Кстати, мистер Крум, сегодня я узнал кое-что, касающееся Дурмстранга. Возможно, это заинтересует вас, — сказал он вдруг, непроизвольно подстраиваясь под рубленую манеру говорить, подхваченную у болгарина.

— Наверное, я это знаю, — предположил Крум. — Ведь это моя школа.

Малфой выдержал паузу, словно бы набираясь решимости, хотя я догадался, что про себя он уже всё решил.

— В этом году состоится Тремудрый турнир с участием Хогвартса, Дурмстранга и Шармбатона, — заговорил он, понизив голос. — Решение о турнире было принято сегодня на собрании, где присутствовал и ваш директор. Турнир будет проводиться в Хогвартсе, претенденты и сопровождающие лица приедут туда в октябре и пробудут до конца учебного года. В сентябре вам объявят об отборе кандидатов, но всегда хорошо знать что-либо заранее, верно?

Я вспомнил, что Малфой-старший не потребовал с нас держать эти сведения в секрете, хотя они вряд ли подлежали огласке. Видимо, он считал, что мы сумеем правильно распорядиться ими, и теперь его сын разыгрывал эту карту.

В взгляде Крума вспыхнуло недоверие, почти мгновенно сменившееся зоркой заинтересованностью. У него была реакция ловца — в доли секунды он заметил, что я выслушиваю сообщение Драко без возражений, как уже известное.

— Я видел Каркарова совсем недавно, перед прогулкой. — Крум сдвинул густые брови, то ли хмурясь, то ли что-то припоминая. — Он ничего не сказал мне.

Драко пожал плечами, как бы говоря, что это не его проблема.

— Эти сведения не для широкого распространения. Я не настаиваю на тайне, но если вам захочется поделиться ими с кем-то из доверенных друзей, не ссылайтесь на меня как на источник.

— Хорошо, — болгарин подтверждающе кивнул и хотел было сказать что-то ещё, но тут к нам подошёл игрок из его команды — Василий Димитров. Они перекинулись парой фраз на своём языке, а затем Крум обратился к нам: — Прошу прощения, у нас режим. Мы должны идти ужинать. Было приятно познакомиться с вами, джентльмены.

— Мы тоже были рады познакомиться с вами, — ответил Драко. — Надеюсь, нам предоставится случай продолжить знакомство.

Мы попрощались со звездой мирового квиддича и тоже пошли на ужин. Там Драко похвастался отцу, что познакомился наконец с прославленным болгарским ловцом, благоразумно умолчав, что выдал Круму свеженькую информацию о Тремудром турнире. В ответ от Крума ему было не нужно ничего, кроме самого факта знакомства, что доказывало фанатство Драко, как бы он не отпирался.

Болел он, разумеется, за Болгарию и громче всех кричал в поддержку Крума на матчах с его участием, размахивая над головой болгарским флажком.

— А как же Ирландия? — спросил-таки его Грег.

— А ну их… сепаратистов, — припечатал Драко.

В финал чемпионата мира предсказуемо вышли двое фаворитов — Ирландия и Болгария. Зато результат финала был непредсказуем, потому что по силам обе команды были равны. Людо Бэгмен, весь чёрно-жёлтый и поперечно-полосатый, носился перед финальным матчем по лагерю и прилежно собирал ставки на итог матча, словно трудолюбивый шмель на клеверном поле. Никто из нас не стал выплачивать ему налог на глупость, но других желающих избавиться от денег было достаточно.

— Ставим тридцать семь галеонов, пятнадцать сиклей и три кната на то, что выиграет Ирландия, хотя Крум поймает снитч, — услышали мы, как делают ставку близнецы Уизли. Они перемигнулись и отдали деньги Бэгмену, рассчитывая на новейшие изменения в тактике ирландской команды.

— Что за дурацкая ставка, — хмыкнул Грег. — Кто же будет ловить снитч, когда команда в таком минусе? В такой ситуации надо отжать ловца-соперника и заставить его потерять снитч. Крум тяжёлый, у него это легко получится.

— Уизли размечтались, что ирландские охотники со своей новой схемой атаки оставят Болгарию без шансов и эта поимка будет отчаянной попыткой хоть сколько-то сквитать разрыв, — ответил ему более подкованный в квиддичной тактике Драко. — Тогда они сорвут большой куш, потому что нормальные люди на это не поставят. Надеюсь, Крум учтёт, что я говорил ему.

Стадион был забит, даже места в проходах были заполнены рассевшимися на ступеньках болельщиками. В нашу двадцатиместную ложу втиснулось около трёх десятков приглашённых, преимущественно министерских знакомых Малфоя. Хорошо еще, что ложа была просторной и в ней нашлось место для дополнительных кресел. В соседней ложе, как обычно, весь первый ряд заняли Уизли, а Фадж и кое-кто из высокопоставленных иностранных гостей разместились во втором ряду. Уизли, как всегда, вели себя шумно и непринуждённо — невозможно было не заметить, как Артур Уизли указал своему выводку на польского министра Облонски и сказал, что вот это, дети, болгарский министр.

С краю во втором ряду, через перегородку от нас, сидела перепуганная домовичка, державшая место для хозяина. Домовики живут в подземной части родовых поместий, поэтому здесь ей было слишком высоко. И вдобавок слишком громко и людно, из-за чего она тщетно силилась закрыть ладошками сразу и глаза, и обвисшие от страха уши. Бедное существо заметила сердобольная Гермиона и стала о чём-то выспрашивать, то и дело возмущённо восклицая: «Ну как он может?!» Незадолго до матча на это место пришёл начальник отдела международных отношений Бартемиус Крауч и отпустил домовичку, мгновенно аппарировавшую прочь.

— Ну и зачем это было надо? — прохладно поинтересовался Тед, из-за своего дошкольного воспитания относившийся к домовикам лучше, чем к собственной тётке. — Я думал, здесь сидит какая-то мелкота, которой больше некого попросить, кроме домовички — а у Крауча на это секретарь есть. Вон Перси прямо перед ним сидит, мог бы и постеречь его место.

— Светлая сторона, она такая гуманная… — съехидничал Драко.

— А как по-твоему, этот Перси — он который? — негромко спросил у него Винс.

Во время чемпионата мы посматривали, не повторится ли странность с раздвоением Перси, но с тех пор встречали только одного из них. По уверению Драко, это всегда был Перси, которого мы видели вторым. Приходилось верить на слово, что он сумел заметить и запомнить различия — за себя я не поручился бы, что увижу разницу, даже если обоих Перси поставят рядом.

— Снова тот, второй. — Драко покосился на министерскую ложу и подтверждающе кивнул сам себе. — Первого я видел только однажды, в день прибытия. По-моему, он был не настоящим. Это наверняка не хроноворот, а оборотное зелье. Слышишь, Поттер?

— Слышу, оборотное, — так же тихо отозвался я. — Для нас это имеет значение?

— Не знаю, но интересно же. — Он повернулся к отцу, сидевшему за ним во втором ряду вместе с Роули. — Папа, ты не замечал за Краучем странностей?

Малфой-старший бросил взгляд за перегородку на главу отдела по международным связям, которого обрадованный Фадж сейчас использовал в качестве переводчика.

— Крауч — вообще тяжёлая в обращении личность, — заговорил он, удостоверившись, что тот его не услышит. — Жёсткий, упрямый, принципиальный в худшем смысле этого слова, предан букве, а не духу закона. Абсолютно лишён даже капли дипломатичности, поэтому у нас натянутые отношения с большинством европейских стран. Он хорош на нынешнем месте только в военное время, когда нужно выкручивать руки врагам и союзникам, но в мирное — просто ужасен. Зато он — идеальная кандидатура на место главы аврората, хотя его не поставили. Видимо, побоялись. Любит он только карьеру, причём не за выгоды, а за расширение полномочий по наведению порядка. Во времена Первой Магической Крауча прочили в министры, и он стал бы, если бы не история с его сыном.

Эту историю мы знали. Крауч-младший, тоже Бартемиус, доведённый до крайности деспотизмом и равнодушием отца, примкнул к сторонникам Вольдеморта и был задержан вместе с Лестрейнджами во время допроса Лонгботтомов. Политической карьере Крауча-отца не пришёл конец только потому, что он занял на суде жёсткую позицию по отношению к сыну, приговорённому тогда к пожизненному заключению в Азкабане. Крауч-младший не выдержал азкабанских условий и через несколько лет умер, а вскоре за ним умерла от горя и его мать — тихая, кроткая женщина, беззаветно любившая сына. Малфой не жалел об его смерти, он ограничился замечанием, что это был такой же сдвинутый фанатик, как и отец.

— Папа, если бы он стал делать что-то противозаконное, что бы это могло быть?

Малфой-старший иронически приподнял бровь.

— Крауч и противозаконное? Такого просто не может быть. Он сперва протолкнёт закон, а после сделает, как ему надо — благо положение позволяет. В Первую Магическую он добился же разрешения для аврората на непростительные, хотя власти тогда что угодно списали бы на военное положение.

Уголки губ Драко разочарованно опустились. Он надеялся что-то накопать или откопать про начальника отдела международных связей, а тут отец двумя словами спустил его с небес на землю. В это время закончилось выступление массовки, которое мы пропустили за разговорами, и на стадион вылетели команды-финалисты. Людо Бэгмен объявил давно известные каждому любителю квиддича имена — и матч начался.

Судьёй был сам председатель международной ассоциации квиддича, Хасан Мустафа — турок и бывший ловец, щупленький лысый старикан с длиннейшими седыми усами, свисавшими чуть ли не до его груди. Он сделал начальное вбрасывание — то есть, пинком открыл корзину, откуда во все стороны брызнули мячи — квофл, два бладжера и снитч — а затем выждал положенные семь секунд на разлёт мячей, пронзительно свистнул в серебряный судейский свисток и взмыл вверх, чтобы не мешать спортсменам. Его усы, словно два вымпела, лихо реяли в воздухе.

— Смотрите, смотрите, как они строятся! — закричал нам Драко, указывая болгарским флажком на ирландцев. — Это «Голова ястреба», их разработка специально для финала!

Ирландские охотники выстроились плотным клином — такое построение почти полностью оголяло защиту, зато давало огромные возможности в нападении. Ирландцы сразу же дали понять, что собираются не защищаться, а нападать, легко выиграв первую стычку за квофл. Действовали они слаженно и чётко, и уже на первых минутах загнали болгарскую команду в глухую защиту. Они забили гол, а затем ещё два, когда болгарская сборная наконец приспособилась к игре ирландцев и приостановила их натиск. Еще через несколько минут болгары атаковали и размочили счёт.

Стадион разрывался на части, а я сидел, словно трезвенник среди пьяного разгула, и чувствовал себя чужим на этом празднике жизни. Поэтому только я обратил внимание, что Крауч встал и ушёл посреди матча. Кроме меня, азарт не захватил разве что Гермиону — она не сводила глаз с поля, но её мысли бродили где-то вдали от квиддича, судя по тому, как она хмурилась и нервно постукивала омникуляром о барьер.

Ирландцы всё-таки вели в счёте. Отрыв увеличивался, не помогло даже то, что Крум поймал ирландского ловца на финт Вронского и макнул лицом в опилки, которыми было посыпано игровое поле. Еще немного, и болгарскую команду не спасла бы от поражения даже поимка снитча, но золотой шарик вдруг снова вывернулся перед ловцами, очень своевременно для болгар. В смертоубийственном пике Крум выиграл у Линча снитч, а ирландец второй раз за этот матч пропахал собой опилки. Крум с окровавленным, словно в битве, лицом — минутой раньше ему сломало нос бладжером — вскинул руку со снитчем в победном жесте.

— Счёт 180–230, победила Болгария!!! — усиленный Сонорусом голос Бэгмена перекричал беснующийся стадион. — Болгария — чемпион мира!!!

Я увидел в соседней ложе вытянувшиеся физиономии близнецов и где-то даже посочувствовал им. Тридцать галеонов с мелочью — может, и совсем небольшие деньги, но не для Уизли. Но так уж устроена жизнь, что если кто-то один победно вскидывает пойманный снитч, кто-то другой лежит мордой в опилках. Значит, сегодня был не их день.

На поле снова вышли группы поддержки, давая время игрокам переодеться и привести себя в порядок, а затем состоялась церемония награждения. Команды сделали круг почёта над полем и покинули стадион, а публика потянулась к выходу. Мы сидели на верхнем ярусе стадиона, поэтому пошли на выход последними, вслед за министерской ложей. Отставшая часть семейства Уизли оказалась прямо перед нами, и мы услышали, как Артур тихонько внушает близнецам, опасливо косясь на идущую впереди супругу:

— Только не вздумайте говорить матери, что вы играли на деньги, поняли?

— Угу, — мрачно буркнул один из близнецов.

Снаружи у выхода непонятно зачем топтался ошалелый магл-билетёр. Видимо, его забыли отпустить после начала матча.

— И здесь маглы… — проворчал Малфой, увидев его. — Кто эти идиоты в Министерстве, которые напустили сюда маглов?

Шедший впереди Артур Уизли, услышав ключевое слово, обернулся к нам и мгновенно ощетинился.

— Что вы имеете против маглов, мистер Малфой?! — лордом он, похоже, не называл моего опекуна принципиально. В это время к маглу подбежал замотанный колдун-обливиатор и привычно ткнул на него палочкой.

— Обливиэйт! А теперь марш отсюда!

Магл тупо побрёл прочь, а колдун, увидев сотрудника Министерства, пожаловался Уизли:

— Десятки Обливиэйтов в день, не помню, когда я столько колдовал. Наконец-то этот кошмар закончится! — Он понёсся к следующему выходу.

Малфой холодно усмехнулся в лицо Артуру.

— Мистер Уизли, я имею против только то, что от десятка Обливиэйтов в день любой человек станет полудурком. Привлечь к работе маглов — это идея кого-то из ваших маглолюбов? Или, может, Бэгмена, от которого вы получили взятку?

— Не ваше дело! — резко ответил Уизли, набычившись и привычно сжимая кулаки. Когда доходило до спора, у него гораздо лучше получалось кулаками, чем головой. Как и у его многочисленных отпрысков.

— Только не здесь, мистер Уизли, — поспешно сказал я, пока он не устроил драку в проходе. — Люди еще выходят.

Артур Уизли уставился на меня с непередаваемой смесью жалости, досады и разочарования во взгляде.

— Драться, говорю, не надо, — пояснил я ему в лицо, выделяя каждое слово интонацией. Парни около меня почему-то заржали. Уизли на несколько секунд завис в осознавании, затем с вызовом глянул на нашу компанию, развернулся и пошёл дальше. Его неестественно выпрямленная спина выражала воплощённое презрение.

Когда мы вышли со стадиона, была уже тёмная августовская ночь. Огромная толпа растекалась по лагерю и не спешила угомониться. Чемпионат закончился, завтра его участники разъедутся по домам, а сегодня гуляли все, празднуя успехи и заливая разочарования. Дорожки вокруг стадиона ярко светились гирляндами празничных фонариков, наколдованными кем-то из болельщиков. От палаток доносилось пьяное пение, везде бродили весёлые компании, разодетые в командные цвета и с ног до головы разукрашенные командной символикой. Торговля на сегодня закрылась, потому что над лотками шныряли стайки ирландских лепреконов, разбрасывающих колдовское золото.

Малфой-старший остался со взрослой компанией из нашей ложи, а Драко потащил нас к палаткам болгарской сборной. К его досаде, там было не протолкнуться от желающих взять автографы. Месить толпу локтями было ниже достоинства и выше физических сил Малфоя-младшего, поэтому он предложил вернуться сюда попозже, когда толпа схлынет. Мы пошли дальше по дорожке, мимо опустевших лавок, мимо сектора иностранных болельщиков, пока не оказались на другом конце лагеря, около дешёвого сектора и отдельно стоящей кучки палаток с магловскими работниками неподалёку от него. Дорожка закончилась, делать здесь было нечего, и мы пошли обратно.

Мы подходили к иностранному сектору, когда нас остановили долетевшие сзади крики и угрожающие голоса. Прислушавшись, можно было различить пьяный ор и мужскую ругань, к которым вскоре присоединился женский плач и детский визг — много, слишком много нехорошего шума, совсем не соответствующего празднику. А когда оттуда донёсся крик «Помогите!», почти сразу же оборвавшийся, мы переглянулись, вытащили палочки и поспешили назад. Навстречу нам в панике бежали люди.

— Пожиратели! — кричал кто-то из них. — Спасайтесь, там Пожиратели!

Отскочив с дороги, чтобы не быть сметёнными толпой, мы торопливо пробирались по её краю против людского потока. Откуда здесь взялись приверженцы Вольдеморта, мы не представляли. Насколько было известно от Роули, поддерживавшего контакты с чистокровными экстремистами, их оставалось немного и это были люди пожившие, серьёзные и опасные, публичное бесчинство было не в их стиле. По случаю праздника лагерь был хорошо освещён, поэтому мы издали увидели, что на магловской стоянке и в секторе бедноты хозяйничают десятки налётчиков в чёрных балхонах и масках в виде черепа. Из заболоченного леса вокруг лагеря к ним подтягивались новые фигуры в таком же облачении. Они вздёргивали мечущихся в испуге людей высоко в воздух какой-то извращённой вариацией Левиозы, подвешивающей за одну ногу и предназначенной исключительно для хулиганства, и с грубым хохотом указывали на открывшееся исподнее женщин. Судя по беззвучно раскрывающися ртам подвешенных, на них было наложено Силенцио.

Мы остановились. Численный перевес был слишком велик, чтобы кидаться в гущу событий.

— Нашли место и время… — процедил я сквозь зубы, оглядывая творящееся безобразие.

— Это не Упивающиеся, — сказал Драко. — Их слишком много.

— Значит, это провокация международного скандала, — добавил Тед. — Кое-кто хочет привлечь внимание мировой общественности к внутренним проблемам Британии.

— А чего мы зря гадаем? — удивился Грег. — Давайте отловим кого-нибудь и допросим.

Несколько долгих мгновений мы присматривались, откуда удобнее атаковать налётчиков. Попутно я удостоверился, что это был не акт терроризма, а обычное хулиганство — оскорбления и подвешивания за ноги были унизительными, но физически почти безвредными.

— Вон с того края можно напасть на них, там кучка отделилась от остальных, — раньше всех сообразил Драко. — Гойл, только без жертв.

Это было своевременное напоминание. Если большинству людей требуется усилие над собой, чтобы от драки перейти к убийству, у Грега было наоборот. Он на инстинктах не понимал, для чего драться, если не собираешься убивать, и ему требовалось делать над собой усилие, чтобы не убить. Вне драк Гойл не был кровожадным, но над самоконтролем во время боя ему приходилось работать и работать.

Я как никогда осознал, что на домашних тренировках мы учились эффективно убивать. Никаких двухфутовых языков, ослиных ушей и слизней изо рта, никаких чесоток, щекоток и подтанцовок — только прямые и ясные Инсендио, Фульмены и Скорчо, оставляющие от противника пепел, в лучшем случае угли. Может, поэтому считающиеся неуязвимыми дементоры горят у меня, как свечки.

— Да, Грег, поаккуратнее, их пока не за что убивать. Строимся для рукопашной — Грег, Винс, дерётесь без палочек. Просто идёте перед нами и бьёте морды, а мы прикрываем вас Экспеллиармусами и Ступефаями. Щиты, если понадобятся, возьму на себя я. Задача — вырубить всех, кто окажет сопротивление, и захватить пленных.

Мы побежали к намеченной группе налётчиков и напали на неё без церемоний, сзади. Здесь была не дуэль, не показушное выяснение, чья палочка длиннее — и вообще джентльменские расшаркивания хороши только с джентльменами, а нам противостояли великовозрастные хулиганы, которых для вразумления требовалось тупо избить. Кребб и Гойл были рады опробовать своё рукопашное мастерство в боевых условиях и энергично крушили челюсти фигурам в балахонах, которых мы дезориентировали и обезоруживали заклинаниями. Противники не ожидали отпора и поначалу растерялись, но опомнились и накинулись на нас. Вскоре они сообразили, что ничего не могут противопоставить профессионалам, и пустились в бегство, оставив на земле пару сообщников, спеленатых Инкарцеро.

Забрать пленных и отойти с ними подальше мы не успели. Основная масса налётчиков бузила неподалёку, поэтому сбежавшие хулиганы почти сразу же вернулись с подкреплением. Завязалась ожесточённая потасовка, в процессе которой мы едва успевали отражать летевшие отовсюду заклинания, не все из которых были безобидными. Чтобы не попасть в окружение, мы понемногу отступали к лесу, но у нас получилось продержаться до появления дежурных авроров. Увидев блюстителей порядка, самозваные Пожиратели пустились врассыпную, а мы остались на поле боя, потрёпанные, но не побеждённые.

Прибывшую к нам группу возглавлял сам Кингсли Бруствер, старший аврор, ответственный за охрану и порядок на чемпионате. Я не был представлен ему, но знал его в лицо. Охватив ситуацию зорким начальственным взглядом, Бруствер приказал подчинённым подобрать валяющихся на месте драки хулиганов. Не все из них были заинкарцерированы — кое-кто был вырублен магически усиленными кулаками Крэбба и Гойла.

— Так, что мы имеем… — вслух рассуждал темнокожий аврор, пока к нему подтаскивали бесчувственных хулиганов. — Несколько Пожирателей захвачено, вот и прекрасно…

— Это не Пожиратели, — сказал я. — Посмотрите, у них нет меток.

Мне не требовалось закатывать им рукава, я мог видеть их энергетику магическим взглядом. Но Бруствер этого не умел, он приказал аврорам обнажить левые руки пойманных и удостоверился, что ни у кого из них нет меток.

— Значит, хулиганьё, — сделал он очевидный вывод. — Сыграли на страхах наших граждан. Встряхните-ка их, чтобы очнулись, я с ними сам поговорю.

Пока мы накладывали на себя ремонтные, чистящие и лечащие заклинания, задержанные были приведены в чувство Энервейтом и наскоро допрошены. Оказалось, что это ирландские фанаты, взбешенные проигрышем своей команды. Выходка у них была подготовлена заранее и всё равно состоялась бы, но из-за проигрыша она стала ещё более массовой, чем намечалось. Кому не хватило припасённых балахонов и масок, те трансфигурировали их из чего попало, про зачинщиков ничего не было известно. На маглов они напали, потому что прикидывались Пожирателями и потому что за маглов ничего не будет, если что.

Троих авроров Бруствер отправил конвоировать задержанных, а с остальными устремился на дальний край магловской стоянки, где продолжали бесчинствовать хулиганы. Про нас не то чтобы забыли — у авроров были дела поважнее, поэтому нас попросту оставили, удостоверившись, что все мы живы-здоровы. Мы направились вслед за конвоем на главную дорожку, но не успели дойти до неё, как из леса за сектором бедноты в ночное небо взвился печально известный знак Морсмодре.

Ядовито-зелёный череп со змеёй вместо языка подстегнул всеобщую панику. Если чёрный балахон и белую маску мог надеть на себя любой, то заклинание Морсмодре не было общеизвестным знанием. Чтобы выпустить этот знак, нужно было или быть Упивающимся или хотя бы состоять в доверительном знакомстве с кем-то из них. Мы переглянулись и, разгорячённые недавней дракой, без разговоров поспешили туда.

Сектор пришлось обогнуть по краю, чтобы избежать столкновений с паникующими обывателями. Когда мы почти пересекли лагерь и бодрой рысцой приближались к противоположной опушке, навстречу нам попался Крауч, видимо, тоже разгребавший происшествие.

— Вы куда?! — грозно окликнул Крауч, когда мы поравнялись с ним.

— Туда, — ответил я на бегу, не указав направления.

— А ну, стоять! — приказал он, выхватывая палочку. Пришлось остановиться. Один колдун не составил бы для нас проблемы, но ссориться с властями мы не собирались.

— И куда это вы бежите? — требовательно спросил он, держа нас на прицеле.

— Там опасно, — кивнул назад Драко. — Мы спасаемся бегством.

Крауч недоверчиво фыркнул. Неужели он догадался, что мы спешим на зелёный фейерверк? Соображает. Секунды стремительно уходили, сводя на нет наши шансы настигнуть злоумышленника.

— В лес вы не пойдёте, малолеткам там делать нечего, — приказным тоном заявил он. Не успел я ответить, что не такие уж мы и малолетки, как из леса выбежали Грейнджер и Рональд Уизли, как раз с того направления, где была запущена метка. Крауч резко повернулся к ним.

— И вы — стоять!!! — он перенацелил палочку с нас на них. — Вы, двое, что вы делали в лесу?!

— Ничего! — так же агрессивно выпалил Уизли.

— Мы прятались, — примиряюще ответила честная Гермиона. — Мистер Уизли сказал нам подождать здесь, чтобы нас не затоптали, а сам пошёл за старшими братьями Рона. Тут рядом наши палатки, вон те две… — она кивнула в сторону сектора.

— Вы что-то видели в лесу? — подозрительным тоном спросил Крауч. — Или, может, кого-то?

— Нет-нет, никого мы не видели, — затрясла головой Гермиона. — Только этот знак, поэтому мы побежали оттуда.

Зная Грейнджер, я не сказал бы, что она сразу пустилась бы в бегство. А если учесть, сколько за это время успели пробежать мы, нетрудно было догадаться, что их что-то задержало в лесу. Видимо, нечто в этом роде подумал и Крауч.

— Дайте ваши палочки, я их проверю, — потребовал он.

Гермиона испуганно ухватилась за чехол у пояса, в котором висела её палочка, и непроизвольно попятилась.

— Ведь не думаете же вы… Там Люмос, только Люмос… — она нехотя подала палочку Краучу, и тот выполнил проверку фискального буфера. В палочке Грейнджер последним оказался Люмос, а за ним несколько бытовых заклинаний. Крауч вернул её и протянул руку за палочкой Рональда.

Рыжий побагровел и потупился.

— Я потерял её… там… — он кивнул себе за спину, — …вроде бы…

— Почему я должен верить вам, юноша? — сухо сказал Крауч.

— Но вы же не думаете… — Гермиона тревожно воззрилась на него. — Когда мы пробирались — там, в лесу — Рон споткнулся и упал. А потом заметил, что у него палочки нет, я тогда зажгла Люмос, и мы стали искать её. И тут вспыхнул этот знак, совсем рядом. Рон не хотел уходить, чтобы не забыть место, но я сказала, что мы завтра утром её поищем.

— Так, всё понятно. — Крауч шагнул к Рональду и угрожающе навис над ним. — Юноша, это вы запустили знак, а затем выбросили палочку, чтобы скрыть улики!

Челюсти Гермионы и Рональда одинаково отвисли, но мы были изумлены ещё больше. Грейнджер и Уизли запускают Морсмодре. Бред, абсолютный бред.

— А вот и мы! — раздался за нашими спинами жизнерадостный возглас. Мы обернулись и увидели выводок Уизли в полном составе. Двое взрослых братьев, Перси, близнецы — и с ними отец семейства.

— Мистер Уизли! — кинулась к нему Гермиона. — Мистер Крауч говорит, что это Рон выпустил метку! Скажите ему, что этого не может быть!

Артур Уизли, потеряв дар речи, ошеломлённо уставился на Крауча. За его спиной заржали близнецы.

— Ронни и Морсмодре — да это же шутка дня! — в восторге воскликнул один из них, сгибаясь пополам от хохота. — Да у него и Люмос через раз получается!

— Гм… — Крауч, похоже, чувствовал себя сконфуженным. — Это ваш сын, да? Пожалуй, я ошибся. Чрезвычайные обстоятельства, сами понимаете…

— Ничего, бывает, обстоятельства и вправду чрезвычайные, — закивал Уизли-старший. — Может, помощь какая нужна?

— Да, помощь требуется. Вы ведь видели знак Лорда? Нужно пойти в тот район и разыскать следы преступника — все, какие есть. Если обнаружите аппарационный след, пошлите кого-нибудь за аврорами, а сами оставайтесь там, чтобы не потерять его. А вы… — Крауч устремил взгляд на Перси и на секунду замешкался, — вы, Уэзерби, отведёте этих молодых людей к их родителям.

— Уэзерби… хи-хи-хи-и… — донеслось от близнецов.

— Да, сэр, — с готовностью вытянулся Перси и предвкушающе глянул на нас.

Старшие Уизли направились в лес и скрылись за деревьями. Рональд и Гермиона, насчёт которых не поступило никаких распоряжений, оставались на месте, беспокойно переглядываясь.

— А вы чего стоите? — напустился на нас Перси.

— Ну если ты знаешь дорогу… Уэзерби… то веди, — нагло ухмыльнулся ему в лицо Драко. — Давай, начинай отправлять Поттера к его родителям, а то ему здорово не хватает повода отправить к предкам тебя.

Крауч едва заметно вздрогнул. В это время из ближайших кустов выкарабкалась домовичка и в стиле «шаг вперёд — два назад» побрела сюда. Это была та самая домовичка, которая держала на него место в министерской ложе. Она что-то жалостно бормотала себе под нос и била себя кулачками по головёнке, но упорно приближалась к хозяину.

— Винки плохой эльф, плохой, но Винки должна… — услышали мы, когда она подошла ближе. — Хозяин, Винки не имеет права, но Винки должна сказать. Так нельзя, хозяин, это против рода…

— Замолчи, дрянная домовичка! — лицо Крауча побелело от гнева, его глаза буквально полыхали бешеной яростью. — Я же сказал тебе — сидеть дома и никуда не выходить!

Винки от ужаса съёжилась в комочек, схватилась за голову и упала перед ним на колени.

— Хозяин, Винки должна… родная кровь, так нельзя с ней поступать…

— Заткнись же наконец!!! — рявкнул на неё Крауч. — Плохой эльф, ты хочешь получить одежду?!

— Нет, нет, — пробормотала она, всхлипывая и теребя в отчаянии свои уши. — Только не одежду, нет…

— Тогда немедленно возвращайся домой! Я приказываю тебе!!!

Не меняя позы, Винки аппарировала. Крауч, казалось, ослеп от ярости. Весь белый и с искажённым лицом, он был страшен. Сейчас я не рискнул бы как-либо задевать его — просто из благоразумия, чтобы не случилось ничего, о чём позже пришлось бы пожалеть.

Но это я, а не Гермиона. Несмотря на всё, что уже произошло с ней в Хогвартсе, она как-то исхитрялась оставаться той же непуганой грязнокровкой. Видимо, считала, что убеждённость в собственной правоте автоматически обеспечивает ей неуязвимость.

— Мистер Крауч, как вы можете обращаться так с домовым эльфом?! — прозвенел её возмущённый голос. — Винки — разумное существо, у неё есть гражданские права!

Крауч, словно просыпаясь, непонимающе уставился на источник шума перед собой.

— Магловка, — определил он. — Кто-нибудь, позовите обливиэйтора… или сами справитесь?

Глаза Гермионы резко расширились, её рот превратился в аккуратную букву «О», в верхней части украшенную двумя крупными резцами.

— Это ведьма, сэр, — сердито отчеканил Рональд.

— Не ведьма, а магловка с палочкой, — машинально возразил Крауч. В его отсутствующий взгляд начал возвращаться рассудок, и мне показалось, что там на мгновение промелькнул страх. Я тоже почувствовал бы себя как минимум неловко, если бы невзначай так откровенно обозначил свою позицию — что уж говорить о начальнике министерского отдела. Крауч с усилием овладел собой и хмуро уставился на эту парочку. — Почему вы еще здесь? Идите домой и дожидайтесь взрослых. А вы, Уэзерби, проводите этих, — он мотнул головой на нас.

Мы с Перси вышли краем сектора на центральную дорожку. Там я остановился.

— Уэзерби, — сказал я ледяным тоном. — Тебе направо, нам налево.

— Но мистер Крауч велел… — упрямо вскинув голову, начал Перси, но я оборвал его.

— Тебе велели проводить меня к родителям. Когда найдёшь их, тогда и приходи, а до тех пор чтобы я тебя не видел. Пошли, парни.

Не дожидаясь его ответа, мы развернулись и пошли обратно. Крауча там уже не было, Рональда с Гермионой тоже. К злоумышленнику мы безнадёжно опоздали. Даже если он не умел аппарировать, за это время он мог добежать аж до Нориджа. Тем не менее мы засветили Люмосы, углубились в лес и поискали в районе, откуда был выпущен знак. Не нашли ничего, даже отправившихся туда же Уизли.

Когда мы возвращались, Тед вдруг наклонился и стал разглядывать что-то на земле.

— Глянь-ка, сюзерен, — окликнул он меня. — Палочка.

Я поднял её, повертел в пальцах. На всякий случай проверил её буфер — разумеется, никакого Морсмодре там не было.

— Это пропажа Рональда — я помню, как она выглядит.

— Вернем?

— Еще чего… Мало того, что спасибо не скажут, так мы же и окажемся виноваты. Сам найдёт.

Я бросил палочку на прежнее место, и мы пошли дальше.