…Верховный Жрец был в смятении. Предсказание начинало сбываться.

Он был, наверное, последним из оставшихся в живых Посвящённых. Только он в этом мире знал, что на самом деле никаких Богов на небе нет. А есть звёздная система с множеством планет и их сателлитов. Что красная, чудовищно разъевшаяся морда, каждый день выползающая из-за горизонта, — обычный красный карлик, а не Отец Богов, как его здесь величественно именуют. Что планеты Сау и Ран — отнюдь не дети Отца Богов, а спутники ближней к красному карлику планеты Дракон. И «блудность» младшего братца Ран объясняется отнюдь не его страстью к путешествиям, а излишней вытянутостью орбиты этой планеты, ставшей такой в результате какого-то космического катаклизма.

А Единственный Истинный Бог этой планеты, Всесильный и Всемогущий Эл'лоххим умер много сотен Лет назад в своём подземелье. Случилось это в те времена, когда, выражаясь языком язычников, Бог Ран ещё не уходил в дальние странствия, а как всякий послушный отпрыск шустро крутился вокруг Дракона вместе с сестрой Сау, причём расторопнее её почти в два раза. Откуда-то из тёмных глубин Бездонного Космоса прилетел Кусок Звезды — сгусток необычайно мощной энергии. Он ударил по ближнему спутнику планеты Дракон, выбил из него множество осколков густым метеоритным дождём пролившимся на соседние планеты. В результате этого удара чудовищной силы Ран сошёл со своей орбиты и устремился в Космос, а на Драконе на короткое время резко изменился климат. Из-за сильного потепления почти растаяли крохотные полярные шапки, и там, где Веками торосился лёд, заблестело иссиня-чёрное море. Чем не преминули воспользоваться вездесущие пираты и торговцы. Они каким-то образом нашли затерянный в море остров Головы Дракона, отыскали вход в тайный подземный храм Эл'лоххима, преодолели многочисленные хитроумные ловушки внутри прохода, ведущего к святая святых — Ложу Бога Эл'лоххима… Единственный и Всемогущий, удивительным образом всегда побеждавший своих внешних врагов, оказался совершенно беззащитным перед врагами внутри него. Пираты и торговцы убили Бога. Они вырвали у Него Его нутро, растащили по своим городам и стали поклоняться частям Его тела как святыням…

Прошло немало Лет. Благодаря чудовищной силе притяжения Отца Богов, усиленной тяготеньем Дракона и Сау, не затерялся навсегда в глубинах Вселенной Ран. Он вернулся к родной планете и остался на её орбите. Однако в память о драме, разыгравшейся в незапамятные времена, осталась у Ран теперешняя траектория — невероятно вытянутая, с периодом оборота ровно в Год. С тех пор календарь сверяли по звёздам, но летосчисление вели по приходам «блудного» сына Отца Богов.

Инопланетная пыль, многолетним багровым занавесом прикрывавшая планету постепенно пошла на убыль. Небо очистилось, однако прежний климат так и не вернулся. Он стал более контрастный, с холодными дождливыми зимами и знойными засушливыми летами.

В те страшные для последователей Единого Бога времена даже адепты теперь почти забытой религии пали духом и потеряли уверенность в будущем. Все были убеждены: Воля Единого Бога утрачена навсегда. Но нашёлся праведник, единственный в своём роде пророк, который предрёк, что много-много Лет спустя вернётся на эту многострадальную планету Всемогущий, воскреснет из небытия, и поможет ему в этом неизвестный герой, посланец далёкой земли.

«Как узнать Спасителя?» — задали пророку вопрос.

«Только ему по силам будет в одиночку победить самое страшное создание планеты Дракон — гигантского огнедышащего нелетающего дракона Э'го из джунглей Р'онно.

«Как узнать, кто лучший из лучших?» — задали ещё один вопрос праведнику.

«Подумайте…» — был ответ.

Первосвященники думали и советовались долго. Вариантов было несколько, из которых основными считались два. Первый — построить высоко в горах, в отдалении от всех несколько монастырей-школ, в которых кропотливо отобранные молодые драки под руководством опытных наставников будут изучать воинское искусство, и второй — регулярно, а лучше — раз в Год устраивать публичные состязания, в которых сразятся не только специально отобранные воины, но и все желающие. У второго варианта сторонников было больше. Многие Жрецы не без оснований опасались, что большая группа прекрасно обученных и хорошо вооружённых воинов под руководством Жреца-Наставника может стать веским, а возможно, решающим аргументом в борьбе за власть в клане Жрецов. После длительных споров большинство Жрецов проголосовали за второй вариант.

Так родились Игры Богов.

За много столетий из религиозного действия по поиску спасителя погибшего Бога Игры Богов превратились в невероятно популярный (и не только в народе) праздник. Из-за невыносимой жары проводили его, как правило, по ночам, в период, когда возвращался к родной планете Ран, ибо оба спутника Дракона давали так много света, что ночью было светло, как днём. Довольно скоро Игры Богов стали ассоциироваться только со светом двух лун, приходом долго отсутствующего Ран… Постепенно выкристаллизировался новый культ — теизм Отца Богов, его детей Сау и Ран. Народ стал забывать имена Истинного Бога — Единственного и Всемогущего. Общество медленно, но неуклонно, всё глубже и глубже сползало в пучину язычества и многобожия. И только немногочисленные Посвящённые помнили то, ради чего всё это затевалось. Одним из немногих, а теперь, возможно, и единственным, кто знал истинную причину, цель и смысл Игр Богов был Понтифик — Верховный Жрец Храма Воли Богов.

И сегодня он был в смятении. Высокий молодой дикарь, охотник из племени, кажется, Хромой Черепахи(?), как никто другой подходил на роль драка, которому по силам пройти через мясорубку гладиаторских боёв и выстоять в схватке с невероятно живучим чудовищем — огневиком.

Если бы не этот «Саш'ша»…

За свою долгую службу Верховным Жрецом Понтифик видел сотни, а возможно, даже тысячи схваток. Но таких, какие он наблюдал сегодня, не было никогда. Поразил Жреца необычный вид светлокожего бесхвостого пришельца из неизвестных (а значит, очень далёких земель!) и его приятеля — здоровяка Ар'рахха. Но ещё больше — нелогичность, с которой эти бойцы вели себя на арене схватки. На их месте двенадцать бойцов из двенадцати обязательно прикончили бы поверженного противника. Эти — не стали. Такую неосмотрительную доброту (у поверженного и униженного противника оставался шанс отомстить) могли позволить себе только слишком смелые или чересчур наивные воины.

Или другие Истинные Боги, подобные Эл'лоххиму, если таковые действительно где-то существовали и вдруг решили посетить эту многострадальную планету. И неизвестно, какой из вариантов предпочтительнее для Единственного и Всемогущего…

От глубоких раздумий Понтифика отвлёк Младший Жрец, он же — слуга, неслышно ступающий по мягкому толстому ковру. Он принёс немного хорошо прожаренного мяса, лепёшку мыус'сового хлеба и небольшой кувшинчик красного вина. Верховный Жрец взглянул на поднос и вдруг вспомнил, что не ел со вчерашнего вечера. Он жестом отослал слугу и принялся за трапезу, по-прежнему размышляя над тем, кто из двух поразивших его бойцов может оказаться Спасителем Истинного Бога, а кто — только похож на такового…

…Проснулся Сашка от неприятного толчка в бок. Всю дорогу он проспал, зацепив, как обычно, плащ-палатку за стенки клетки. Толкал его острой палкой через решётку какой-то малый, одетый, как одеваются здесь слуги важного господина.

— Что надо? — хмуро спросил его Александр, раздумывая над тем, как бы повежливее объяснить этому уроду, что толкать спящего человека палкой — нехорошо. Так можно и на неприятности нарваться.

Слуга выпучил глаза, бросил палку и с криком: «Оно разговаривает!» — кинулся прочь, в какую-то дверь. Вскоре из дома, больше похожего на небольшой дворец, спустился по лестнице новый хозяин гладиатора. Он подошёл к клетке, не глядя на человека, проронил:

— Выходи!..

Сашка свернул плащ-палатку, сунул её в вещмешок и неторопливо выбрался из клетки.

— Это — оставь! — показал рабовладелец на баул Александра.

Сашка ничего не ответил, только поудобнее перехватил котомку и закинул её на плечо. Неожиданно сбоку подскочил слуга — тот самый, который тыкал в человека палкой, вцепился в вещмешок и стал стаскивать его с плеча Александра. Сашка, не глядя на него, перехватил руку приспешника и, сильно сжав, резко крутанул по часовой стрелке. Раздался хруст. Слуга с воем отскочил и заковылял, баюкая неестественно вывернутую конечность.

— Это мой баул! — сказал он изумлённому богатею. — И я его никому не отдам.

Работорговец немного подумал над тем, как половчее приструнить непокорного раба, но потом, видимо, решив, что странному светлокожему созданию всё равно скоро «кирдык», а он ещё должен отработать вложенные в него деньги, милостиво разрешил купленному гладиатору его маленькую прихоть. Но тут прибежал слуга с поломанной рукой в сопровождении полудюжины мордоворотов — судя по виду, отъявленных головорезов. Совершенно не обращая внимания на протестующие возгласы работорговца, они с палками в руках накинулись на Александра.

Охрана, которая не подчиняется» тому, кого она «как бы» охраняет — это не охрана. Это узаконенный рэкет, «пасущий» «дойную корову» и не дающий, чтобы её доили другие. Богатей-рабовладелец был явно «под колпаком» у «охраны», которая в данную минуту собиралась своими методами проучить непокорного раба — чтобы знал своё место.

Однако у Сашки на этот счёт было иное мнение. Он не стал дожидаться, когда его огреют палками. Резко двинул плечами, сбрасывая на землю походный баул, так некстати ставший «яблоком раздора», и одним молниеносным движением ушёл вправо с линии атаки разъярённых «слуг».

Скорость они успели набрать приличную… Пролетев по инерции несколько шагов, они тормозили, разворачивались и поочерёдно нападали на человека. Во всяком случае, добросовестно пытались это сделать. Александр расправился с ними так, как матёрый волк учит молодых волчат, по глупости показавших зубы вожаку стаи — без злости, но быстро и жёстко, так, чтобы щенки впредь знали своё место.

Первого он поймал за руку, резко дёрнул её вперёд и вниз, заставил драка кувыркнуться в воздухе. Мордоворот со всего маху приземлился на спину, выронил палку, которая покатилась, звеня по неровностям вымощенного камнем двора. «Металлическая!» — сделал неприятное для себя открытие человек. — «Похоже, меня здесь собирались не только проучить…» Он слегка обиделся на неблагородных драков-рэкетиров и решил, что хорошая взбучка им не помешает.

Второго драка он встретил кулаком в лицо — максимально жёстко, легко уйдя от размашистого удара дубиной сверху вниз; почти одновременно поймал третьего ударом ноги в живот. И когда тот на долю секунды замешкался, согнувшись пополам от крепкого лоу-кика, подскочил и безжалостно добавил локтем сзади по основанию черепа. «Слуга» рухнул как подкошенный.

Трое оставшихся моментально, как по команде, окружили человека, держа в руках дубины и палки, но не нападали, словно чего-то ждали. Сашка на секунду замешкался, сомневаясь, стоит ему доводить начатое до конца, или преподанный урок оказался достаточным. Однако тут прибежал драк со сломанной рукой и притащил небольшой лук, намного меньше тех, какие видел Александр в племени Ар'рахха. Из такого тетивника невозможно охотиться на осторожных животных или крупных птиц: с дальнего расстояния не попасть, а на небольшую дистанцию дичь просто не подпустит. Видно, эти уменьшенные луки нужны для иных целей, не связанных с охотой на животных.

Рабовладелец протестующее заверещал, размахивая руками и брызгая слюной. К нему подскочил один из мордоворотов и несколько раз основательно двинул по слюнявой харе. Богатей обессиленно свалился на брусчатку, поднял руки, защищая голову от ударов. Один из драков-рэкетиров взял лук, вытащил стрелу и положил её на тетиву. Над двором повисла мёртвая тишина.

…В такие мгновения Сашка воспринимал окружающее, как в замедленной киносъёмке. Время растягивалось, словно хорошо прожёванный чупа-чупс, воздух становился видимым и плотным, как вода, а предметы, люди, животные или, как сейчас, — драки — начинали двигаться медленно-медленно, как будто это были не живые существа, а роботы-трансформеры, у которых сели батарейки. Впервые такое с Александром произошло в детстве, в классе, наверное, во втором или третьем. Они тогда с Женькой и Васькой Городиловыми катались на лыжах с длиннющего обрыва над речкой Хмелёвкой. Катались, конечно, не просто так, а прыгали с хорошо утоптанного снежного самодельного трамплина в самом низу обрыва, у реки. Маленький Шурка бесстрашно раз за разом скатывался по заледенелой лыжне на своих крохотных лыжах. Скорость была приличная — такая, что слезились глаза от напора холодного воздуха. И однажды, во время очередного полёта, «лыжики» каким-то образом снялись с валенок. Сашка полетел, как обычно, прямо, а лыжи кувыркнулись в воздухе и воткнулись в снег прямо перед местом приземления горе-прыгуна. Александр тогда впервые увидел, КАК замедляется время. Метровые зелёные лыжи долго-долго летели вперёд, так же медленно воткнулись в снег, и также медленно на них сверху животом напоролся Шурка. Носки у «лыжиков» отломились, но Сашка каким-то образом успел крутануться и кубарем покатился по снегу. Время вновь потекло как обычно…

Когда мордоворот положил стрелу на тетиву, Александр моментально переместился в «чупа-чупсовое» время. Он как бы со стороны, почему-то даже с любопытством наблюдал, как распрямляется лук, как витая кожаная струна бросает в его грудь тонкий кусочек дерева с нанизанной на переднюю часть нашлёпкой из какого-то тусклого металла… Сашка подождал, пока стрела пролетит две трети своего пути и только потом начал движение. Он слегка отклонил и повернул туловище, давая свободу полёту смертоносной частицы дерева, а потом поднял руку и коротким клевком, сверху вниз, движением, каким ловят над столом надоевшую муху, поймал стрелу за середину древка.

…Время снова потекло как обычно. Сашка не стал ждать второй стрелы. Он яростным рывком переместился к стрелявшему и с размаху… воткнул ему пойманную стрелу точно в центр туловища. Стрела вошла до руки — почти до середины. Драк-лучник непонимающе уставился на оперение, торчащее из его груди и грузно рухнул на каменные плиты двора.

Александр не стал жалеть двух оставшихся «слуг». Одного из них он припечатал по голове металлическим стержнем, подобранным под ногами, а второго — уже в спину «угостил» дубинкой, валявшейся здесь же и метко брошенной вдогонку улепётывающему «стражу». Драк со сломанной рукой как-то панически, с суеверным нескрываемым ужасом посмотрел на человека, но увидел, что добивать его никто не собирается, подобрал упавший лук и, оглядываясь, заковылял в какую-то дверь.

Сашка подошёл к ошарашенному рабовладельцу, по-прежнему сидевшему на «пятой точке», и протянул ему руку. Богатей немного подумал и протянул свою. Человек помог ему встать и сказал, не отпуская руки:

— Давай знакомиться! Меня зовут Саша! А тебя?

Рабовладелец едва заметно изменился в лице, но быстро совладал со своими эмоциями.

— Н'аурр — представился он и, немного нервничая, добавил:

— Скоро придут друзья этих!

Он трёхпалой кистью показал на шестерых охранников, валяющихся на брусчатке.

— Где живут гладиаторы во время Игр Богов? — неожиданно спросил у него человек. Драк уже с нескрываемым удивлением посмотрел на Сашку, немного помедлил и сказал:

— Да тут недалеко…

— Тогда пошли туда!

— Зачем «пошли»? — возразил Н'аурр. — Лучше поедем!

Он махнул рукой. Подвели пару Б'ка, запряжённых в небольшую крытую повозку. Александр забросил в неё свой походный мешок, залез внутрь, следом вскарабкался рабовладелец, и они выехали со двора.

— Давно у тебя эта охрана? — спросил Сашка.

— Давно… Как начал дед заниматься торговлей, так и появилась эти…

— А без них никак?

— Нет… Другие всё отберут. Или заставят платить вдвое-втрое больше.

— У ворот я видел несколько вооружённых воинов…

— А… Это Стражи ворот. Они охраняют только себя и — ворота. Да и то, наверное, только потому, что вход в город — денежное место. Ещё бывает, что иногда в горах разбойников ловят. Но это редко и только тогда, когда есть, чем поживиться…

Сашка молча кивнул головой — дескать, всё понятно, отвернулся и с нескрываемым любопытством стал рассматривать дома, мимо которых они проезжали. Посмотреть действительно было на что. Крохотные разноцветные коробочки, едва заметные с перевала, вблизи оказались роскошными домами, настоящими дворцами с великолепной архитектурой. Во многих — да, пожалуй, практически во всех Дворах блестели небольшие водоёмы с потрясающе чистой водой. Дорога от подножья горы по склону спиралью тянулась вверх, к белоснежной пирамиде Храма Воли Богов. Домов-дворцов стало встречаться всё меньше, пока они не исчезли вовсе, уступив место просто богатым домам, по-видимому, местных негоциантов. Шагов за пятьсот до Храма строения перестали попадаться вовсе, дорога выпрямилась и вскоре исчезла в портале между двумя толстыми круглыми колоннами, стоявшими по краям от входа в пирамиду.

Повозка въехала в пирамиду.

Весть о том, что Н'аурр привёз своего светлокожего гладиатора намного раньше условленного срока, Верховного Жреца застала врасплох. Вскоре после трапезы, умывшись и переодевшись, Понтифик спустился вниз и стал на молитву. Беззвучно шевеля губами, он произносил слова, смысл которых давно был утерян живущими ныне на планете Дракон. Когда-то давно-давно эта словесная формула, произнесённая Посвящёнными вслух в определённом месте, позволяла им напрямую общаться с Единственным и Всемогущим. Творец щедро делился с Избранными и Посвящёнными океаном знаний, заключённым в его необъятной памяти. Эл'лоххим знал абсолютно всё — касалось ли это погоды, видов на урожай, судьбы конкретного индивида, богатых рыбой мест в океане, архитектуры, геологии, астрономии… Он умел оживлять умерших и знал, как залечить страшные раны или вылечить от любой болезни. Жрецы Всемогущего поначалу охотно делились полученными знаниями со всеми жителями Дракона. Но довольно скоро поняли, что знания — это власть. А власть — это не только деньги, это вообще — всё. Адепты Истинного Бога перестали распространять Его откровения «просто так». Они стали это делать за плату. Поначалу они брали лишь самые простые предметы, необходимые для выживания — хлеб, мясо, одежду, воду… Но постепенно корысть полностью вытеснила чувство ответственности перед народом, избравшим их для прямого общения с Богом. Каста Жрецов стала богатеть — также стремительно, как растёт в поймах рек гигантская трава Зо'о после обильного весеннего паводка. Повсюду стали строиться храмы в честь Всемогущего Творца, а самые богатые общины Жрецов воздвигли такое храмовое великолепие, что драки-простолюдины частенько только от одного их вида впадали в религиозный экстаз.

Но теперь всё это кануло в такую древность, что только самая первая библиотека планеты — Сокровищница Знаний Храма Воли Богов сохраняла крупицы сведений о том Золотом периоде истории для Жрецов Истинного Бога. Почти не сохранилось свидетельств и о том, как радикально менялась роль касты священнослужителей в жизни общества.

После гибели Бога исчез и поток информации, которой Он так щедро делился со жрецами. Обитателям Храмов пришлось перестраивать свою деятельность в соответствии с новыми реалиями. Кто-то ушёл в горы, надеясь в бесконечных медитациях восстановить прерванный контакт с Создателем, кто-то приспособился для обслуживания нового нарождающейся культа — Отца Богов и его детей — Сау и Ран. Кто-то просто погиб под развалинами небольших храмов, до конца, порой — с оружием в руках, отстаивая своё право вешать от имени Истинного Бога. И была небольшая группа адептов Единственного, которая объединилась в тайное общество Посвящённых — хранителей Истинной Веры. Из поколения в поколение они осторожно отбирали в свою секту тех Жрецов, которые могли стать надёжными хранителями знаний об утраченном Боге, могли восстановить прерванную связь, когда воскреснет из небытия Творец. Вот только рекрутов в Посвящённые с каждым поколением жрецов почему-то становилось всё меньше и меньше, а заветная формула на забытом языке давно перестала что-то значить даже для тех, кто её заучивал и произносил. Верховный жрец вот уже много Лет был единственным Посвящённым в тайну гибели и возможного возрождения Истинного Бога. Каждый день, в одно и то же время он спускался глубоко в подземелье, в Сокровищницу Знаний и, стоя лицом на Север у прямоугольного серого каменного алтаря, шёпотом молился, призывая откликнуться Того, кто много веков назад умер, но мог возродиться, если отыщется на планете герой, способный вновь подарить Ему жизнь…

…Понтифик хорошо слышал торопливые шаги слуги по истёртым каменным ступеням, ведущим в Сокровищницу Знаний. Уже то, что Младший Жрец осмелился потревожить Верховного Жреца во время молитвы, говорило о том, что в Храме за время его отсутствия произошло что-то экстраординарное. Такое, что требует его немедленного вмешательства Поэтому, когда жрец-слуга осторожно кашлянул за дверью, привлекая его внимание, Понтифик не стал напоминать Младшему Жрецу об этике взаимоотношений между адептами, а вышел к нему навстречу и просто спросил, что случилось. Заикаясь от волнения (Нарушение субординации в Храме, построенном на строгой иерархии, считалось очень серьёзным проступком. Его появление в молельной во время медитации или молитвы без достаточно веской причины могло повлечь для него довольно жёсткие последствия, вплоть до телесного наказания или изгнания из Храма.), Жрец коротко доложил о неожиданном визите Н'аурра, и о том, что случилось во дворе у рабовладельца.

— И это та причина, по которой ты осмелился побеспокоить меня? — уже строже спросил его Понтифик.

Младший Жрец похолодел и едва двигая языком от страха, добавил, что следом приехали «охранники» работорговца и ТРЕБУЮТ немедленно выдать им светлокожего бесхвостого раба, купленного Н'аурром утром на торге.

— Требуют, говоришь? — переспросил Верховный Жрец.

Слуга судорожно глотнул слюну и молча кивнул головой.

— Ну, что же, они получат то, чего заслуживают… — с непонятной скрытой угрозой в голосе сказал Понтифик и спешно стал подниматься по ступенькам из молельной вверх, к главным воротам Храма Воли Богов.

…Внутри Храма было прохладно. Сверху через многочисленные окна проникал свет, но не обжигал, как снаружи, а, отразившись от белоснежных стен, рассеивался, равномерно освещая все внутреннее пространство языческого святилища. Сашку охватило странное чувство. Высокие своды не давили, наоборот, они словно приглашали к полёту, создавали ощущение лёгкости, чего-то величественного и божественного. Александру почудились даже отдалённые, приглушённые звуки органа. Он тряхнул головой, отгоняя наваждение, легко выпрыгнул из повозки и, повинуясь какому-то неведомому зову, не обращая внимания на изумлённые взгляды служителей культа, окруживших коляску, пошёл вперёд — туда, где, как подсказывала интуиция, происходило главное действо Игр Богов — гладиаторские бои.

Человек прошёл через весь Храм и шагнул в небольшой квадратный проём, ярким золотистым пятном горевший в полумраке внутреннего пространства Храма. Проём оказался дверью, выходившей точно посредине огромного амфитеатра. Он был пуст. Бесчисленные серые каменные ступеньки-скамьи ровными кольцами расходились влево и вправо от широкой лестницы, выложенной из белоснежного мрамора. Лестница начиналась в самом низу гигантской воронки и поднималась высоко вверх — к самой вершине Храма. Дно естественного цирка играло кварцевыми звёздочками ярко-жёлтого песка; в стенах амфитеатра, за несколько метров обрывавшихся вертикальной стеной, тёмными полукружьями и прямоугольниками угадывались несколько разных по размерам и форме дверей. Повинуясь всё той же зовущей силе, Александр, сопровождаемый, как тень, несколькими безмолвными Жрецами, неспешно спустился вниз и остановился точно в центре арены.

Неожиданно по телу снизу вверх шершавой волной пробежала дрожь… Подчиняясь наитию, он запрокинул голову, раскинул руки в стороны ладонями вверх и закрыл глаза… Текли минуты… Неясный шум в ушах постепенно превратился в гул, распался сначала на десятки, потом — сотни, тысячи голосов. Они как будто о чём-то спрашивали, чего-то требовали, о чём-то умоляли… Неожиданно всё затихло, но через мгновение голоса вернулись, но это уже были другие голоса… Они о чём-то горячо спорили, потом послышался многоголосый, громкий, как залп старинных пушек, торжествующий рёв огромного количества драков. Так самозабвенно могли орать только болельщики…

Сашка открыл глаза, и наваждение мгновенно пропало. Гигантский цирк был по-прежнему пуст и тих. Лишь небольшие группки служителей культа поочерёдно выходили из тёмных проёмов дверей и рассаживались на каменные скамейки по периметру амфитеатра. Александр» оглянулся в сторону выхода. Посреди центральной лестницы он увидел большую группу вооружённых мечами, дубинами и ножами драков, одетых так же, как и его недавние противники во дворе дворца Н'аурра. Они сопровождали Верховного Жреца, одетого уже в другую, но по-прежнему очень скромную одежду. Золотая диадема на голове Первосвященника, в такт его неспешным шагам в лучах уходящего на заслуженный отдых Отца Богов заиграла неожиданно яркими бликами, словно перед выходом Понтифик минут тридцать надраивал её шерстяной портянкой. Сашка прыснул, представив себе Верховного Жреца, трущего диадему куском застиранной солдатской ткани, и направился обратно к лестнице. У первых ступеней его жестом руки остановил Понтифик, спустившийся к этому моменту на самое дно вулканической воронки, усилиями многих поколений рабов и священнослужителей превращённой в местный Колизей. Его и человека плотным кольцом окружили представители «охраны» работорговца.

— Эти драки, — обратился к Александру Верховный Жрец и обвёл рукой «гостей», — полагают, что ты заслужил смерть. Возможно, так оно и есть. Однако ты приехал в Храм, значит, рассчитываешь на защиту и справедливое к себе отношение… Но мы — не судьи, чтобы доискиваться, что произошло на самом деле и определять: кто прав, а кто — виноват… Мы — Жрецы. Для нас все верующие равны. Мы во всём привыкли полагаться на Волю Богов и не намерены отступать от догматов Веры. Особенно здесь, в Храме Воли Богов, и сейчас, в праздник Игры Богов…

Решение таково… — Понтифик поднял руку с посохом, призывая всех к вниманию и сигнализируя, что он намерен произнести свой вердикт. — Пусть Своё слово скажут Бессмертные Боги. Сейчас, на арене Игры Богов, по тем правилам, которые существуют для тех, кто ступил на этот песок, вы должна доказать свою правоту — или умереть. И пусть Боги решают, кто из вас прав: ты, Саш'ша, защитивший свою честь и жизнь, или вы, Гар'ры, требующие за это голову нашего гладиатора.

Драки-рэкетиры недоумённо переглянулись между собой, потом, не сговариваясь, посмотрели на своего товарища с перебинтованной рукой. Потом они собрались вместе и о чём-то коротко и зло переговорили друг с другом. Затем один из них, видимо, главный, вышел вперёд и обратился к Верховному Жрецу.

— Никто нам не сказал, что это существо — гладиатор. Поэтому мы не могли знать, что на него тоже распространяются правила Игр Богов.

…Гар'ры никогда не пойдут против Воли Богов. Мы только просим перенести наш поединок на третий День Игр Богов, когда, по традиции, любой житель нашего города может сразиться на этой арене с любым гладиатором, выжившим в первые Дни Праздника…

Понтифик сделал вид, что внимательно обдумывает предложение незваных гостей. Он прекрасно понимал, что вот так просто отпускать наглецов нельзя. Если сегодня дюжина паразитов, живущая за счёт других, более успешных драков, начнёт диктовать свою волю самому Верховному Жрецу, то почему завтра это же не могут сделать своры других проходимцев, возомнивших себя силой, способной распоряжаться судьбами других драков? Он незаметно подал тайный знак. Из амфитеатра спустились несколько младших жрецов и устремились к огромным чёрным воротам, густо окованным длинными и толстыми пластинами железа. Повинуясь руке Понтифика, они подошли к воротам и взялись за створки.

— Вы знаете, ЧТО находится за этими дверьми?! — полувопросительно-полуутвердительно произнёс Верховный Жрец. — Вижу, что знаете… Так вот, если вы сомневаетесь, что решение, произнесённое нами, — это выражение Воли Богов, вам придётся сразиться с тем, кто является выразителем прямой и окончательной Воли Богов!

Драки-рэкетиры как-то затравленно переглянулись; тот, который был главным или старшим в этой группе, подошёл к драку с поломанной рукой и с размаху, по самую рукоять вонзил ему свой короткий меч в брюхо. После этого «слуги», даже не взглянув на ещё трепещущее тело провокатора, втравившего их в такую историю, отошли на несколько десятков шагов в сторону и о чём-то довольно долго совещались. Наконец, главный в группе подошёл к Верховному Жрецу и громко, так, что слышали все присутствующие в Колизее, сказал:

— Мы готовы!

Сашка не стал спрашивать ни о чём — всё и так было предельно ясно и понятно. Он подошёл к одному из молодых жрецов, стоявших у окованных железом створок и молча протянул руку к длинной, прочной на вид пике, которую тот держал в руках. Жрец встретился взглядом с Понтификом и так же молча отдал копьё Александру. Тотчас же все Жрецы быстро покинули арену. На ней остались двенадцать бойцов — одиннадцать «слуг» и человек с тёмно-коричневым древком копья без наконечника.

Поединок начался.

Противники сразу взяли Александра в круг. Наверное, они были не просто напуганы увиденным во дворе рабовладельца, а напуганы сильно. Они, похоже, искренне полагали, что тому, кто легко разделался с полудюжиной опытных бойцов, по силам одолеть и вдвое большее число соперников. Никто не хотел нападать первым, все только кружили вокруг человека и словно чего-то ждали. Какого-то сигнала, знаменья, а может, просто надеялись на чудо, на то, что их светлокожий соперник бросит древко от пики или сам наклонит покрытую светло-русой растительностью голову перед острыми мечами Гар'ров…

…Но так и не дождались. Сашка напал первым. Он встал в оборонительную стройку и несколько раз прокрутил над головой своё оружие, с каждым оборотом увеличивая скорость вращения. Когда древко превратилось в полупрозрачный круг, он сделал шаг вперёд и обрушил конец палки на голову ближайшего драка-рекетира. Следующего противника, не по-джентельменски бросившегося на него сзади, он, не оглядываясь, жёстко встретил концом пики точно в грудь.

И пошла рубка. «Слуги» нападали то поочерёдно, то все вместе, то накатывались небольшими группами… Норовили ударить сзади или преодолеть защиту сбоку… Александр давно уже переместился в «чупа-чупсовое» время и безжалостно крошил противников, как когда-то в детстве за огородом бабушки Натальи рубил лопухи выпрямленным кусочком ржавого обруча. С каждой секундой противников становилось всё меньше, пока не остался последний и главный из непрошеных гостей — тот самый драк, который вёл все переговоры с Верховным Жрецом. Сашка остановился, бросил ему под ноги своё оружие и сказал:

Надеюсь, я доказал, что мои действия во дворце Н'аурра были просто оправданной самозащитой?

Драк непонимающе уставился на деревяшку, ставшую в многопалых руках светлокожего незнакомца страшным оружием, поднял голову и посмотрел на человека. Наконец, до него стал доходить смысл сказанного. Он промолчал, лишь утвердительно кивнул и зачем-то поднял брошенную у ног палку.

— Забирай своих друзей и возвращайся туда, откуда вы приехали. И благодарите Отца Богов, что вы все остались живыми… — добавил Александр. Он отвернулся и устало пошёл к лестнице, чтобы попросить, наконец, показать ему то место, где он может отдохнуть и сосредоточиться перед начинающимися уже завтра ночью гладиаторскими боями.

Поднимаясь по лестнице, он краешком глаза перехватил взгляд Верховного Жреца. Понтифик выглядел чем-то очень удовлетворённым и не скрывал этого. Однако, едва встретившись взглядом с человеком, он, словно испугавшись чего-то, отвернулся — излишне поспешно, на что наблюдательный Александр сразу обратил внимание. Сашка каким-то образом вдруг понял, что Верховный Жрец с самого начала был уверен в его, Александра победе, и весь этот «цирк» в цирке с запугиванием драков-рэкетиров чем-то или кем-то очень страшным предназначался именно для непрошеных гостей, незвано вломившихся в святилище Богов.

… Сашка вернулся к повозке, достал из неё свой походный баул, так некстати и неожиданно ставший катализатором, видимо, давно назревавшего конфликта между Н'аурром и его «охраной», или как бы сказали дома — «крышей». Он повернулся к толпе Жрецов, с нескрываемым восхищением следившим за каждым его движением; спросил:

— Ну, что, иноки, кто покажет мне дорогу к вашей гостинице?

К его удивлению, «иноки» поняли его правильно. От толпы, повинуясь незаметному сигналу, отделился тёмно-зелёный Жрец приглашающе взмахнул рукой и направился в сторону одного из многочисленных проходов, темневших в стенах святилища. Александр закинул свой самодельный рюкзак на плечо и двинулся вслед за молодым священнослужителем.

Проём оказался дверью в начале длинного тёмного наклонного коридора, по периметру опоясавшего арену гладиаторских схваток. Спускаясь по кривому коридору всё ниже и ниже, в подземную часть Храма Воли Богов, Сашка вновь стал ощущать знакомое уже по амфитеатру жгучее покалывание. Сначала потеплело в кончиках пальцев ног, потом — в районе коленей, бёдер… Постепенно жаркой волной охватило поясницу…

По мере движения вниз по коридору горячая волна поднималась всё выше и выше, пока она не захлестнула человека полностью. Александр вновь услышал знакомый гул, распадавшийся на голоса… «Освободи! Вызволи нас! Спаси! Дай нам свободу!» — вразнобой умоляли его невидимые просители. Человек поначалу немного растерялся, но постепенно шершавая накидки из колючей верблюжьей шерсти стала мягче, заметно потеплела, превратилась в тёплое байковое одеяло. Она рукой матери коснулась его лба, и Сашка услышал ещё один голос, глубокий и властный, непохожий на другие. «Кто ты, незнакомец, как ты попал в наш мир?» — спросил он.

Александр ничего не ответил. Он растерялся. Сашка не знал, с кем разговаривает и как ему отвечать — так же мысленно или нужно вслух озвучивать свои мысли. Ему помог тот же голос. «Говорить ничего не нужно, — услышал человек, — просто думай…»

«А я не хочу с тобой разговаривать! — почему-то взыграло в Сашке самолюбие. — И вообще, кто вы такие и почему я должен отвечать вам или от чего-то там спасать?» — «Ты можешь, конечно, не разговаривать, — согласился голос, — но тогда ты потеряешь единственную возможность победить на Играх Богов… И найти дорогу домой», — после некоторой паузы добавил тот же голос.

Александр задумался. Осторожность нашёптывала ему, что не стоит безоглядно доверять неизвестным, да ещё и невидимым «благодетелям». А ещё она напомнила, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Любопытство не соглашалось с осторожностью, оно твердило, что только новые знания позволят приблизиться к отгадке того, как он попал в этот мир, зачем он здесь и как ему отыскать ту единственную тропинку, которая, в конце концов, приведёт его домой.

В безмолвном внутреннем споре победило любопытство.

— Ну вот, мы и пришли! — вырвал Сашку из глубоких раздумий голос молодого Жреца.

Келья оказалась небольшой. Она была вырублена целиком в мягкой вулканической скале, вместо передней стены — решётка, в которой на двух мощных петлях подвешена небольшая дверь. Впрочем, замка на двери не было — только засов, — с внутренней стороны. Александр открыл дверь и пнул ногой деревянный топчан, стоявший в углу. «Это нужно убрать!» — сказал он Жрецу. Тот шустро бросился выносить шкуры и доски. Человек по-хозяйски оглядел убогое внутреннее убранство, состоящее из умывальника в углу и накрытой железной решёткой ямы под ним. Он внимательно пригляделся к нескольким толстым железным крючьям, вбитым в стену. Подошёл к одному из них, самому крепкому на вид, сильно дёрнул его. Металлический стержень остался в руке Александра. Он дёрнул другой. Этот оказался крепче. Сашка удовлетворённо хмыкнул и, достав из котомки плащ-гамак, стал привязывать её к этому крюку. Второй конец гамака он укрепил за решётку.

Вернувшийся Жрец застал человека в его любимой подвесной постели, уплетающим приличный шмат мяса, рачительно припасённый им ещё у К'нарра. Покушав, Александр спрятал копчёный окорок обратно в походную сумку и блаженно вытянулся в гамаке. Сон пришёл почти сразу.

…Ему снилась огромная воронка арены, доверху наполненная народом. Он был в самой её сердцевине, в центре круглой площадки, и он был вооружён. Длинная — не то секира, не то алебарда отбрасывала две тени. Страшная усталость и напряжение чувствовалось во всём теле. Он сражался уже сутки. Его очередной соперник должен был вот-вот появиться из больших окованных железом ворот. Под торжествующе-нетерпеливый рёв толпы жрецы, одетые в необычные жёлто-серые одежды, вцепились в толстые кованые кольца и с большим усилием начали тянуть створки на себя. Они не сразу, но подались — медленно, тяжело, неохотно… С каждой секундой Щель в воротах становилась шире, пока, наконец, не достигла почти двух шагов. Неожиданно из неё в Сашку устремилась длинная оранжевая струя обжигающего пламени. От усталости он не успел среагировать, пламя обожгло голову, бок и грудь, невыносимой болью отдалась в хвосте. Александр скрючился и упал на песок, пытаясь вдохнуть воздух, ставший вдруг нестерпимо жгучим. Но тут в спину ударила ещё одна струя, прожигая одежду, кожу, выжигая до костей бесчувственные мышцы… Последнее, что увидел Сашка, — это огромные золотые глаза, надвое разделённые вертикальной чертой зрачка. А потом наступило небытие…

Александр проснулся и сел в гамаке.

Что это было? Наваждение? Предостережение? Воспоминание? Он долго и медленно «прокручивал» в голове «кадры» увиденного во сне. Там, на арене, у него был хвост. И алебарду он сжимал рукой, на которой было, кажется, три пальца… Значит, это не могло быть картинкой из будущего. Тогда что это было за видение?

Сашка осторожно выбрался из своего гамака и, стараясь не скрипеть, открыл дверцу. Снизу по коридору шёл приятный тёплый воздух. Кое-где на стенах висели масляные светильники, дававшие ровный, но слабый свет. Ориентируясь по ним, но больше полагаясь на свою интуицию, Александр пошёл вверх по коридору. Шёл он недолго. Вскоре в проёме одной из дверей мелькнула местная Луна. Сашка, не раздумывая, шагнул в проём.

В амфитеатре было пусто. Два огромных прожектора — Сау и Ран ярко освещали арену, на которой меньше чем через один оборот Дракона начнётся действо, могущее объяснить, наконец, кто, и главное — с какой целью забросил его сюда. Почему, чтобы попасть домой, он должен победить (убить?) всех, кто выйдет против него завтра, и, будем надеяться, в последующие дни? Что это за могучие силы, способные по своей прихоти похитить человека с его родной планеты, переместить на много-много миллиардов километров (или световых лет?) и не просто заставить его сражаться с неведомыми созданиями, способными присниться только в самом кошмарном сне, но и страстно желать этого — так, как будто от этого зависит жизнь самого ближайшего родственника, например, матери или сына?

— Кстати, о монстрах! — вполголоса сказал Александр. Он отыскал взглядом самую большую дверь, тускло поблёскивающую накладной металлической решёткой, и направился прямо к ней, на ходу не забыв проверить, нет ли нежелательных свидетелей его ночных экскурсий. В амфитеатр никто не вышел, никто не остановил человека на его продвижении к, вероятно, самой секретной двери главного пристанища гладиаторских боёв, хотя у Сашки сложилось стойкое убеждение, что за ним наблюдают, — незаметно, но неусыпно. Впрочем, это его волновало мало: если наблюдают, но не останавливают, значит, его действия не противоречат местным правилам боя, а если противоречат, то Александр нарушил уже, наверное, так много уложений адата, что ещё один проступок вряд ли серьёзно повлияет на возможность выйти ему на этот песок и умереть под торжествующие вопли толпы.

Сашка подошёл к тёмно-коричневой двери и осторожно положил на неё руки. Дерево оказалось неожиданно тёплым, гладким, мягким на ощупь. От него шёл тонкий приятный аромат, неуловимо знакомый. «Запах бальзама Ар'рахха!» — почему-то удивился Александр. Он приблизился к двери и осторожно прислонил ухо к большому квадратному проёму между железных пластин. Прислушался, затаив Дыхание. За дверью было тихо. Сашка сместился к середине двери и приложил ухо к тонкой, едва заметной щели между створками.

За дверью была пещера. Судя по сиплым шумным ритмичным звукам, делившимся на несколько и дававшим чёткое эхо — довольно большая. Похоже, в пещере стоял какой-то механизм или машина — вероятнее всего, паровая. Сашка заметно повеселел, легонько оттолкнулся от двери руками и бегом направился в свою келью — отдыхать, досматривать странные сны, переставшие быть страшными, внутренне готовиться к самому важному и самому необычному событию в его жизни — инопланетным Играм Богов на небольшой, Богом забытой планете, около красноватой звезды на самом краю Вселенной.