Как-то раз весной уже под вечер на краю обширной поляны я наткнулся на сооруженный кем-то из еловых веток шалаш и заночевал в нем.

Ночь была тихая и теплая. Вокруг — ни звука, как будто все в лесу замерло, объятое глубоким крепким сном.

Вдруг где-то вдали расколол тишину таинственный урчащий звук: «Тур-тур-р… ж-жж… ф-ф-р-р-р…» И снова тихо. Потом возле самого шалаша послышался свист, хлопанье сильных птичьих крыльев и то же урчание: «Гуд-гуд, тур-тур-р…»

Близилось утро. Из своего шалаша я довольно ясно различал в предрассветном полумраке опустившихся на поляну больших черных тетеревов с яркими красными бровями. Вытянув шеи, развернув веерами хвосты и волоча по земле распущенные крылья, они важно кружились в неторопливом хороводе и, словно выхваляясь своим нарядом один перед другим, вздыхали, урчали, пришепетывали: «Чу-уфф-фыш-ш! Гуд-гуд-гуд… Тур-тур-р… Чу-уфф-фыш-ш!»

Сойдутся два тетерева-красавца клюв с клювом и заспорят, кто сильней и красивей. Поворчат, а потом — в драку.

Но вскоре общий ритм хоровода снова подчиняет себе драчунов, и они, забыв недавнюю ссору, опять кружатся вместе со всеми. А над лесом еще громче несется торжествующее: «Гуд-гуд-гуд!.. Тур-тур-р!..»