Через полчаса на левом берегу показалось большое, пожалуй, не меньше, чем Гайны, село.

— Вот и Серебрянка, — сказал Илья Кузьмич, направляя лодку к берегу против стоявшего на возвышенности крайнего дома.

Из ворот вышла маленькая, полная женщина в голубом длинном, до земли, сарафане-дубасе и синем ситцевом платке. Она взглянула на подплывающую лодку, всплеснула руками и нараспев, окая, запричитала:

— Го-о-стечки приехали! Радости-то сколько!

Мелкими, суетливыми шажками она словно не сбежала, а скатилась под горку.

— Услыхала шум-то знакомый, ну, думаю, Кузьмич катит на своей каталке. Глянула в окно, вижу — не один едет, никак, Митеньку везет. Ой, как вырос-то… Как вырос!.. — Она обняла Диму, поцеловала в щеку, похлопала по спине и, повернувшись к Тане и Афоне, ласково спросила: — Это твои товарищи, Митенька?

— Да, мы в одном классе учимся. Это Таня, а это Афоня.

— Здравствуйте, милые мои… Уж как я рада!.. И чего ты, старый, не предупредил, что с гостями приедешь?..

— Сколько раз я тебе, Груша, сказывал, не называй ты меня стариком, с досадой отозвался Илья Кузьмич. — Какой я старик? А не предупредил времени не было.

Афоня тихонько хмыкнул. «Ну и прозвал же Кузьмич свою жену! — подумал он. — А ведь она и вправду похожа на грушу».

— Как зовут твою тетю? — тихо шепнул он Диме.

— Тетя Груша, — ответил Дима.

— Разве есть такое имя?

— Вообще-то ее зовут Агриппина Прокопьевна. Ведь и ты не Афоня, а Афанасий.

— Понятно. Только все равно смешно…

— Что же это я замешкалась-то! — спохватилась тетя Груша. — Пойдемте, милые, в дом. Проголодались небось в дороге-то, устали…

Ребята пошли в дом.

— Я сейчас, ребятишки, сейчас стол накрою, — суетилась хозяйка.

Ребята с интересом осматривались вокруг.

Дом у лесничего небольшой, изнутри он оклеен голубыми, уже выцветшими обоями, и по всем стенам висят плакаты — о повышении удоев, об охране лесов, о выращивании овощей, как в клубе. Два окна смотрят прямо на реку, два других выходят к лесу, а из окошка маленькой комнатки, которую тетя Груша называет служебным кабинетом Кузьмича, видно все село — улицы, лесопилку, клуб, швейную мастерскую, магазин…

Дима остановился перед большой висевшей между окон застекленной рамкой со множеством больших и маленьких фотографий. Среди фотографий он нашел и свою, и отца с матерью. Вот дядя Кузьмич, а этот парень в военной форме с сержантскими погонами, с орденами и медалями на груди — сын дяди Кузьмича и тети Груши, Иван. Он погиб на войне.

— Ну, идите за стол, — позвала тетя Груша.

Ребята ели так, что за ушами трещало. Тане больше всего понравился гусь с жареной картошкой, Дима не мог оторваться от соленых рыжиков, а Афоня нажимал на варенье.

— В смородиновом варенье много витаминов, поэтому оно очень полезно, — приговаривал Афоня, в пятый раз накладывая варенье в свое блюдечко.

— Кушайте, детки, кушайте на здоровье, — потчевала тетя Груша. Отведайте рыбки. В прошлое воскресенье Кузьмич полведра лещей принес.

Тетя Груша села напротив ребят и, подперев щеку рукой, ласково и печально глядела на Диму.

— Гляжу я на тебя, Митенька, — вздохнула тетя Груша, — и ровно Ванюшку вижу. И нос, как у него, чуть с горбинкой, и глаза карие да бойкие. — На глазах Агриппины Прокопьевны выступили слезы. — Тебя еще на свете не было, когда его на войне фашисты убили. Наводчиком он при пушке был. Писал он мне в письмах: «Скоро, мама, добьем фашистов, и вернусь домой». А потом пришла похоронка…

Илья Кузьмич обнял тетю Грушу за плечи и ласково сказал:

— Не плачь, мать…

Дима отвел глаза и вздохнул.

* * *

В кабинете Ильи Кузьмича висела большая, во всю стену, карта Пермской области. Ребята нашли на ней свои Гайны, потом нашли Серебрянку.

— Ребята, смотрите-ка, Адово озеро! — воскликнула Таня.

— Адово? — переспросил Дима.

— Да, Адово, — подтвердил Илья Кузьмич. — Есть в наших краях такое озеро. Большое озеро.

— Сколько в нем километров по окружности? — спросил Афоня.

— Точно-то никто не знает, уж больно в глухом месте оно находится, как будто нарочно спряталось, чтобы люди не добрались до него и не беспокоили. На том озере жил один человек, наш охотник дед Афанасий. Знаменитый был охотник — одних медведей шестьдесят восемь убил. Поставил он себе избушку, стрелял зверя, ловил рыбу, а как помер, осталась избушка пустая, и больше никто не решается туда ходить. Я тоже бывал там всего два раза.

— Дядя Илья, расскажи что-нибудь про это озеро.

Илья Кузьмич достал из кармана трубку, постучал ею по столу, вытряхнул пепел в жестяную баночку. Потом не спеша достал кисет, набил трубку и закурил. Облако белого дыма потянулось в открытое окно.

— Ладно, расскажу. Слушайте. Немало озер в нашем крае, но самое большое находится в тайге между Утьвой и Онылом. Старики говорят, что его сотворила нечистая сила, леший, значит. Потому-то к нему нет подступа — со всех сторон болота, и только на западном берегу есть небольшой кусок твердого берега. Никогда то озеро не бывает спокойным, днем и ночью бушуют на нем волны, а посредине такой водоворот, что, если подплыть к нему на лодке, вмиг утянет — и поминай как звали. А по ночам из озера выходят русалки…

— А вы их видели? — прервал Илью Кузьмича Афоня.

Илья Кузьмич улыбнулся:

— До седины дожил, весь свой век бродил по лесу, болотам да озерам, а вот видеть русалок или там лешего не случалось.

— Может быть, там не русалки, а водится кистеперая рыба целакантус, проговорил Афоня. — Та самая, про которую в книге «На лунных островах» написано. Она…

— Ладно, потом расскажешь про рыбу, — остановила Таня Афоню. — Не мешай дяде Илье…

— Ну, значит, так, — продолжал Илья Кузьмич. — Рассказывают люди про это озеро такую легенду.

В давние-давние времена жил в наших лесах Лесной царь, и была у него дочь-красавица. А в озере жил Водяной царь, и был у него сын. Задумал Водяной царь женить своего сына на дочери Лесного царя и послал к нему сватов.

Только сваты вернулись ни с чем. «Не отдам я свою дочь за сына Водяного царя, — сказал Лесной царь. — Она у меня в холе да в богатстве выросла, а у вашего Водяного всего добра — вода да ерши».

Разобиделся Водяной царь. «Не хочет добром дочь отдать — возьмем сами, — сказал он сыну. — Мало у нас добра, зато сила велика».

Однажды дочь Лесного царя гуляла по берегу озера, вдруг выскочил из воды сын Водяного царя, схватил ее и утащил на дно.

Пришел Лесной царь к озеру.

«Эй, отдайте мне дочь, а то плохо вам будет!» — закричал он.

Но тут в ответ ему забурлила вода в озере, заходила ходуном, поднялись волны до неба, разлетелись брызги на много верст кругом.

Испугался Лесной царь, отступил от озера.

«Не велико богатство у Водяного царя, зато велика у него сила», промолвил Лесной царь и вернулся в свои леса, а дочь его так и осталась жить в озере…

Только с тех пор бурлит озеро: так разгневался Водяной царь, что и теперь никак не успокоится.

— А почему же это озеро назвали Адовым? — спросила Таня.

— Об этом слышал я от людей такую историю. — Илья Кузьмич зажег потухшую трубку, затянулся и начал новый рассказ: — В старину узнали как-то люди, что в лесу есть большое озеро, на дне которого лежит бочка с золотом.

У многих тогда глаза разгорелись на такое богатство, да не каждому было по силам приняться за дело. На маленькой лодке-долбленке не выедешь: сразу перевернет, а построить большую лодку по средствам только богатею купцу или торговцу. Съехались к озеру богатеи со всех концов, нагнали людей ладьи строить. За одну ночь построили десятка два лодок, и рано утром выплыли на них богатеи на середину озера.

Стали они спорить, кому первому сеть закидывать. Один кричит: «Я первый прибежал к озеру!» Другой ему в ответ: «Я богаче тебя, значит, мне первому счастье пытать». А третий просто ругается: «Отойди, а то веслом стукну!»

Слово за слово, и началась драка. Вцепились богатеи друг другу в волосы, свалились в воду и утонули.

«Черт их к себе в ад утащил», — сказали люди, и с тех пор озеро стало называться Адовым…

За рассказами не заметили, как стемнело.

— Спать пора, — сказал Илья Кузьмич. — Хотите — на полатях устраивайтесь, хотите — тетя Груша постелит вам на полу.

— Мы на улице переспим, — ответил за всех Дима.

— На свежем воздухе полезней, — поддержал его Афоня.

— Раз полезней, лезьте на сеновал. Сейчас ночи теплые, не замерзнете, — проговорил Илья Кузьмич. — А завтра придумаем что-нибудь интересное.