1

Кирочку слегка озадачило упоминание Эрном теплоэлектроцентрали. Она поделилась своей тревогой с Биллом, но он только отмахнулся:

— Да ну тебя! Простое совпадение. Наверняка. Будь взрыв и впрямь связан Пробуждением, то… — Крайст остановился, формулируя мысль, — к нам явилось бы нечто из серии: накормить целую роту малюсенькой печенькой, превратить минералку в элитный коньяк и гонять по воде без водных лыж… У колдунов не бывает такой силы. Я, во всяком случае, не встречал.

В кафе, куда они обычно выбегали из Управления на обед, на жидкокристаллическом мониторе над баром шли новости.

— Сегодня, около трёх часов дня, пилот пожарного вертолёта, пролетая над Большой Свалкой, заметил среди мусорных куч странный объект. Он был рассмотрен в бинокль, сфотографирован и заснят на видео. Это оказался невероятных размеров робот из пластмассового конструктора. «Происхождение объекта выясняется» — сказал диктор.

На экране появился фрагмент видеозаписи, сделанной с вертолета. Она была не очень хорошего качества, с использованием цифрового увеличения, но на ней отчётливо виден был царь мусорных гор, в огромном шлеме, с грозно раскинутыми ручищами и могучим торсом из миллионов малюсеньких деталей.

— Недурен… — мечтательно протянул Крайст, — если бы ты знала, как я хотел такого в детстве! Отец без конца обещал мне большой конструктор за хорошую учёбу, но так и не купил.

— Можешь прогуляться на свалку и поиграть… — Кирочка ухмыльнулась, — Права была мама, когда говорила, что мужчины всю жизнь остаются детьми.

— Интересно, как он туда попал? Рекламный макет?

Кирочка задумалась.

Аналитический ум метался от одной версии к другой, тщетно пытаясь найти объяснение появлению робота в рамках существующих реалий, а вот интуиция шла напрямик. В воображении возникло и тотчас пропало хорошенькое личико Эрна.

— Не думаю. Маловероятно, чтобы такую дорогостоящую вещь выбросили на свалку. Я полагаю, что это дело рук нашего молодого подопечного…

— Но он ведь говорил тебе, что колдовать у него пока не получается?

— Вот именно! — воскликнула Кирочка, — вероятно, он хотел добыть себе нормальную игрушку, он ведь ещё совсем ребёнок… Четырнадцать лет!.. А вышло…

— Интересная версия. Впрочем, мы можем её проверить прямо сейчас. Включи поиск по наручному датчику.

Кирочка послушно ввела в свой карманный компьютер длинную команду. На экране возникла карта Города с маленьким красным крестиком, обозначающим местоположение браслета.

— Продовольственный супермаркет «ЕстьВсё». Едем.

Кирочка и Крайст сели в машину.

— Странно, что крестик не движется… — Заметил Билл после получаса пути. — Неужели он всё ещё там?

— Очереди, наверное… — зевнув, сказала Кирочка, — такая жара! Всем хочется мороженого.

Стеклянные двери в очередной раз бесшумно разомкнулись, точно губы невиданного животного, пропуская Кирочку и Крайста в его просторный прохладный от работающих кондиционеров рот. Эрна нигде не было видно, хотя крестик на карте по-прежнему находился на территории супермаркета. Кирочка увеличила масштаб карты. Крестик обозначился в зоне кассы номер пять. Эта касса оказалась закрытой.

— Вот тебе и очереди за мороженым… — резюмировал Крайст разочарованно, вынимая двумя пальцами браслет с датчиком из урны для чеков.

Кирочка опечалилась.

— Так странно… Я ведь ему поверила. Он показался мне испуганным и даже каким-то беспомощным. Мальчик… Маленький мальчик… Мысль о том, что он может обмануть меня, просто не приходила мне в голову.

— Со всеми бывает, — в голосе Билла слышалось сочувствие; хотя Кирочка всеми силами пыталась скрыть своё огорчение, он его заметил, — Относиться к нарушителям по-человечески, проявлять к ним чуткость и следовать принципу взаимного доверия — это прекрасно, но никогда не следует забывать, что природа любого колдуна разрушительна, и как бы он ни стремился подчинить Силу своей личности, таящийся внутри него Хаос иногда берёт верх. Потому офицер может держать себя с колдуном и дружелюбно, и шутливо, и просто, но, как говорится, хвост он всегда должен держать пистолетом.

— Спасибо, Крайст… — удручённо сказала Кирочка, направляясь к выходу, — я учту.

— Не падай духом! Если у него и впрямь такая Сила, то мы быстро его разыщем. Впрочем, я почти уверен, что ты преувеличиваешь…

— Не веришь и не надо! — воскликнула Кирочка и быстро зашагала прочь. От всех навалившихся на неё обид она готова была разрыдаться.

— Да ну… Кира… Да брось ты психовать… — Крайст нагнал её и удержал за руку, — у меня есть одна идея. Ну-ка, кто у нас консультант по всем важным магическим вопросам?

Он покрутил перед Кирочкой смартфоном.

— Любушка твоя? — спросила она хмуро.

— Кто же ещё… Опять ты меня подкалываешь. Но сейчас это даже хорошо. Жить, значит, будешь, печали твои излечимы.

Станцевав пальцами на экране, он нашёл в записной книжке номер и, запустив вызов, протянул смартфон Кирочке.

— Говори. Мне, ты знаешь, нельзя… Назначь с ней встречу.

 

2

— Взрыв, значит… — задумчиво проговорила Аннака, наматывая на палец тонкую прядь своих чудесных волос, тёмно-каштановых, с гранатовым отливом, — и насколько мощный?

— Не могу точно сказать, — ответила Кира, — Достаточно мощный. Блок был почти полностью разрушен. Ведь это же не может быть Пробуждение, нет?

— Может, — спокойно ответила Кравиц, — всё может быть. Только… — Магистр Песчаной Розы ненадолго умолкла, что-то припоминая, — Ты никогда не слышала об Исполнителе Желаний?

Кирочка отрицательно мотнула головой.

— Существует такая легенда, — проговорила Аннака, поудобнее устраиваясь на стуле; была у неё такая милая привычка: перед тем как начать долго что-либо объяснять, она старательно выбирала позу, — Легенда эта зародилась давным-давно, ещё во времена Круглых Столов. Многие и тогда полагали, что это всего лишь вымысел, сейчас она и вовсе позабыта… Легенда гласит, что придет время, и на свет появится маг, с которым никто не сможет сравниться в Силе ни из живших прежде него, ни из живущих одновременно с ним, ни из тех, кто будет жить после. Словом, явится в мир существо, способное из объективной реальности, как вы её называете, точно из пластилина лепить что угодно. А вот насчёт того, что случится после Пришествия, мнения расходятся. Кто-то считает, будто Исполнитель Желаний явится спасти и изменить мир; кто-то, более пессимистичный, предполагает обратное: мир будет уничтожен; а наиболее мудрые придерживаются золотой середины: вряд ли с миром произойдёт нечто настолько серьёзное — поколбасит его, поколбасит и перестанет, будет как новенький, мы ведь вот живём после динозавров и ничего…

Тёмно-серые распахнутые глаза Кирочки, точно два чёрных цветка на её лице, почти не моргали, пухлые бледно-розовые губы были слегка разомкнуты — это означало внимание. Аннака улыбнулась.

— Ты не принимай это всё близко к сердцу, ладно. Досужие разговоры о судьбе Вселенной велись испокон веков, ведутся и будут вестись. Некоторые особо одарённые, представь себе, даже воображают, будто могут в этой самой судьбе принять активное участие. Людям нравиться быть значительными, ведь жизнь большинства из них коротка и скучна: работа-дом-развлекательные телепередачи-пикники с соседями по выходным — вот они и надумывают про свой век невесть чего: Апокалипсис грядёт, мы последние жители Земли, за наши грехи всё утопнет, или сгорит, или просто провалится в тартарары, Бог отвернулся от нас и тому подобное… А мир как стоял так и стоит.

— Понятно… — Кирочка погрузилась в мрачную задумчивость, — Ну а нам-то что делать в таком случае? Ловить этого мага или оставить его в покое?

Аннака ободряюще погладила Кирочкино плечо.

— Оберегать, я думаю… — сказала она с улыбкой.

— Вот как? — удивилась Кирочка, — От кого? Ведь при такой Силе он и сам может дать отпор кому угодно?

— В первую очередь от самого себя. С такой огромной силой бывает не совладать и видавшему виды колдуну, а уж юному — подавно… Он может быть опасен даже своими повседневными эмоциями: обидой, тревогой, раздражением — от этого Хаос часто освобождается против воли, причиняя разрушения… И чем больше Сила, тем они значительней. Я, например, — добавила могущественная ведьма покаянно, — если сильно разозлюсь, могу нечаянно повалить дерево… или фонарный столб… Поэтому я всегда стараюсь сохранять хорошее настроение.

Кирочка взглянула на неё с уважением.

— Не так-то просто обуздать свои эмоции.

— Но это ещё не все опасности, которые могут грозить юному магу, — продолжала Аннака, — Пока он ещё не обрёл достаточного опыта, его Силой может воспользоваться кто-нибудь другой. Существуют особые заклинания, к примеру «мост» или «шланг», которые позволяют одному колдуну управлять магической волей другого, и, следовательно, распоряжаться его Силой в полном объёме по своему усмотрению. И если ваш мальчик попадёт в недобрые руки, с его-то потенциалом, быть беде… Разве мало, скажи мне, на свете злых и вероломных магов? Но и на этом проблемы не закачиваются. Могущество колдуна, как ты знаешь, непрерывно увеличивается по мере того, как он взрослеет и учится; а в некоторых случаях Сила вырастает скачком — в несколько раз, и если она чересчур огромна, то контроль над нею может быть потерян окончательно…

— Что же будет с Эрном? — заволновалась Кирочка.

— С ним — ничего. Периодические головные боли… Не больше. Он просто в один прекрасный день выйдет и пойдёт по улице, а за ним шлейфом потянутся разрушения и смерти. Вокруг него будут рушиться дома и взрываться автомобили, люди будут гибнуть просто потому, что они ему не понравились — каждый его недовольный взгляд будет превращать что-нибудь в пепел или труху… Неподвластное воле могущество Хаоса — это не шутки…

— Как не допустить этого? — Кирочка в сильном волнении схватилась за запястье Магистра Песчаной Розы.

— Не позволять его Силе увеличиваться или хотя бы тормозить это увеличение, — ответила колдунья, ласково, но настойчиво высвобождая руку, — Отвлекать его, чтобы он не практиковал, не допускать возникновения у него сильных желаний…

— Спасибо, Аннака, — растерянно выдохнула лейтенант Лунь, — но сначала нужно найти его…

— Не падай духом. Я и мои друзья-колдуны — мы всегда готовы прийти на помощь. А если ситуация станет критической — соберём Круглый Стол как в старые добрые времена.

 

3

Эрн деловито расхаживал туда-сюда по роскошной гостиной Магистра Белой Луны. Ещё никто и никогда так не тешил его самолюбия, как этот чудаковатый старый чародей. Воистину самолюбие — есть та самая секретная педаль, с помощью которой можно как угодно воздействовать на человека, когда требуется унижая его или, напротив, возвышая! Эрн с его подростковым самомнением являл собою ярчайшее тому подтверждение.

Магистр Друбенс велел принести древнюю корону Победителя Поединков и собственноручно увенчал ею изящную головку мальчика. Долгое время эта корона валялась у Магистра на даче — ох уж эти загородные чердаки, и сам забываешь иногда, что у тебя есть! — Ехира несколько раз уже предлагала Учителю сдать корону в антикварную лавку, но никак ему было не собраться… А, может, надеялся ещё когда-нибудь надеть её и выступить за Круглым Столом. Кто знает?

Корона оказалась немного велика Эрну и постоянно съезжала почти до бровей. Поправлять её ему, однако, было в радость…

В центре короны красовался зажатый несколькими золотыми лапками огромный рубин удивительно густого и тёмного цвета — точно смородиновый сок; Магистр сказал, будто, согласно древнему преданию, рубин совсем почернеет перед Концом Света или, если корона коснётся головы обладающего истинной Силой, рубин вспыхнет ярко-алым, засветится, засияет как солнце.

На голове у Эрна рубин и не думал менять свой цвет, что сильно опечалило новоиспеченного повелителя. Зато скипетр, прилагающийся к короне, привёл его в неописуемый восторг. Он размахивал им, вертел по-всякому, любовался игрой света на россыпях драгоценных камней.

Магистр приказал Ниобу исполнять все кулинарные капризы Эрна. Но гастрономические изыски перманентно не впечатляли его; он продолжал есть то, чем обычно кормил его дома Дирк: макароны с сосисками, картошку и гречневую кашу с луком. Зато колу он дул просто в невообразимых количествах. Специально для него Ниобом был заказан в виртуальном магазине холодильник для напитков.

Эрн был просто счастлив: впервые в жизни ему позволялось делать всё, что ему хочется, ничего с него не спрашивалось, и, самое главное, им непрерывно восхищались! Он, не задумываясь, покарал бы любого, кто посмел бы нарушить этот великолепный уклад жизни. Но, к счастью, никто пока не собирался этого делать. Ниоб молчал, Ехира улещивала парнишку как только умела, а Роберто Друбенс обращался к нему исключительно на «вы» и называл его «Великий Исполнитель Желаний».

Эрн целыми днями предавался блаженному безделью; он играл в компьютерные игры, собирал роботов из конструктора, гонял в огромном саду Друбенса мяч или просто лежал на диване, забавляя себя игрой, которую недавно придумал: воображая себе разные предметы, он без помощи рук жонглировал ими в воздухе над своей головой, управляясь с ними так же легко, как обычные люди управляются с мыслями и фантазиями.

И была в безоблачной жизни Эрна только одна совсем незначительная неприятность: его никогда не выпускали за калитку. Впрочем, он и не рвался туда особо, довольствуясь знанием, что уж если ему захочется этого очень сильно, никто не сможет ему воспрепятствовать, ибо он — Великий Исполнитель Желаний…

Иногда, правда, юного мага посещала тревога об отце. Что если Дирк огорчён его внезапным исчезновением? Эрн спросил об этом сперва Ехиру, а потом Магистра Друбенса, но они оба заверили его, что всё в порядке, и Дирк знает, что сын его находится в безопасности.

 

4

Эрин в ядовито-оранжевой робе дворника, в хлюпающих резиновых сапогах, с неубранными волосами, кое-как подколотыми на затылке, яростно шарила метлой по территории зонтичной фабрики.

— Как у вас дела?

Магистр Голубой Грозы остановилась и, опершись на ручку метлы, смерила Билла недовольным взглядом.

— А как вы сами думаете?! Ужасно! — воскликнула она, — Я выгляжу таким страшилищем в этой робе! И все ногти себе переломала…

— Да ну, — с лучезарной улыбкой возразил лейтенант Крайст, — по-моему, вы просто очаровательны!

— Неужели? — поправляя свои пропылённые волосы, недоверчиво спросила Эрин, — Мне кажется, или вы надо мной издеваетесь?

— Даже не думаю! Роба вам действительно к лицу. Оранжевый — однозначно ваш цвет. А в этих здоровенных сапогах вы кажетесь такой хрупкой!

— Погодите, а без них я что, по-вашему, толстая?! — упершись кулаками в бока, негодующе воскликнула Эрин. Она становилась излишне впечатлительной, если речь заходила о внешности.

— Нет-нет, что вы… Я не это хотел сказать… — пробормотал Билл, отступая на полшага под грозным, прямо-таки мечущим молнии, взглядом маленькой блондинки, — Я просто… — к своему облегчению он умел быстро выпутываться из неловких ситуаций, — Я имел ввиду, что по-настоящему красивую женщину не испортит ни один, даже самый нелепый наряд!

— Ааааа… Тогда ладно… — Эрин сменила гнев на милость, и в её голосе снова послышались кокетливые нотки, — лейтенант Крайст, а нельзя ли как-нибудь сделать, чтобы мне не нужно было одной убирать всю территорию? Я так устаю…

— Чего же вы хотели? Это же исправительные работы! Потерпите пару дней, срок вашего наказания подходит к концу. Скоро я приеду и заберу вас. — Билл улыбнулся Эрин на прощание и направился к воротам.

Опираясь на ручку метлы, она смотрела ему вслед.

— Эй там, не филонить! — раздался недовольный окрик из раскрытого окна на первом этаже, откуда аппетитно веяло свежемолотым кофе. Обречённо вздохнув, Эрин снова взялась за метлу.

Жёсткие щетинки зашуршали по асфальту. Пролетая мимо, как будто в насмешку, ветерок приносил дразнящий запах булок и звон чашечек. Эрин принимала свою грустную участь с размеренным усердным сопением, временами, вдохновения ради, вызывая в памяти улыбающееся лицо лейтенанта Крайста.

К вечеру у неё отчего-то так сильно разболелась голова, что даже коробка шоколадных конфет, употреблённая без оглядки на фигуру в лечебных целях почти целиком, оказалась совершенно бессильной.

Эрин списала этот внезапный приступ мигрени на непривычную обстановку, недовольство своим внешним видом и переутомление. «Вот приеду домой, залезу в ванну с эфирными маслами и огромной, будто сугроб, горой пены, вымоюсь хорошенько, приоденусь, уложу волосы, и всё сразу пройдёт…» — утешала она себя, лёжа на деревянных нарах в тесной сторожке для подсобных рабочих.

Представляя себе счастливый час своего освобождения, она крепко уснула.

Через два дня, как и обещал Крайст, за Эрин приехали. Она заметила высокого офицера ещё на проходной, и принялась, прищурившись, жадно вглядываться в него; она была весьма удивлена тем, что сердце у неё колотилось при этом скоро-скоро, точно у испуганного зайца; и каково же было её разочарование, когда выяснилось, что явившийся за нею лейтенант — не Билл Крайст! У него образовались какие-то другие срочные дела, и он попросил своего коллегу оформить Эрин окончание срока исправительных работ. Она чуть не плакала, меняя оранжевую робу на белое хлопковое платье и поднадоевшие резиновые сапоги на босоножки с тонкими ремешками! Это неожиданное и глупое чувство облома от подмены Крайста другим офицером невозможно было объяснить ничем, кроме…

Пальцы Эрин, воюющие с непокорным замочком босоножки, застыли на несколько мгновений…

«Боже мой! И надо же было так феерически влипнуть!» — она недовольно сдула упавшую на лицо прядь мягких серебристых волос. Бедный Эрн, бедный мой мальчик! Несчастная я, дура! И что же теперь со всеми нами будет!»

 

5

Странные сны продолжали преследовать Магистра, становясь с каждым днём всё более объёмными и осязаемыми, и если раньше он мог хотя бы иногда опомниться и, наполовину проснувшись, осознать, что продолжает спать, то теперь он оказывался стоящим на бесконечной дороге под проводами в полной уверенности, что вот это и есть реальность: тёплый белый песок, пастельное небо, вышки и провода. Даже после пробуждения Магистр не сразу приходил в себя; в течение какого-то времени ему продолжало казаться, что впереди на многие километры тянется белая песчаная дорога, а привычная окружающая обстановка: окно, трюмо, фонтанчик с подсветкой, хрустальная люстра и прочие знакомые предметы — проступают сквозь неё зыбкими туманными миражами.

Не так давно Магистр Белой Луны разыскал в библиотеке одного чокнутого коллекционера эзотерической литературы любопытную книгу — «Открытие порталов. Двери между мирами. Практическое руководство». Целая глава в ней была посвящена нематериальным параллельным пространствам. Магистр, надо сказать, терпеть не мог теории, он собирался уже было пролистать всю эту присыпанную труднозапоминаемыми терминами галиматью о том, какие разные виды параллельных пространств — многомерные, вневременные, точечные, бесконечные — вообще существуют, но его внимание привлёк подзаголовок: пространство идеальных объектов. Магистр решил, что это именно то, что ему нужно. «Любой материальный объект, — читал он, шевеля губами, — обладает бесконечным количеством изъянов, ибо материя сама по себе из-за своей непрерывной изменчивости неоднородна: ни у одного стула не может быть две абсолютно одинаковых ножки…» Магистр перевернул страницу. «Идеальные объекты могут существовать только в сознании, в мысленном пространстве…» Магистра поразило соответствие написанного в этой книге его собственным представлениям; он нетерпеливо теребил её, дрожащими руками разделяя слежавшиеся друг с другом добротные толстые листы, и жадно вцеплялся взглядом в текст.

 

6

Эрн сидел верхом на толстой ветке старой черешни, которая аркой нависала над садовой дорожкой. Она ещё плодоносила, и иногда мальчишка, желая подшутить, срывал плотные мелкие незрелые ягоды и плевался ими или в деловитого Ниоба, проходящего мимо с каким-нибудь садовым инвентарем, или в гуляющую с белым зонтиком Ехиру.

Магистр Друбенс еле заметил юного колдуна в густой листве.

— Добрый день, — мальчик жизнелюбиво улыбался старику, рукой отводя ветку черешни от лица, чтобы лучше его видеть. — Хотите, чтобы я спрыгнул?

Магистру было трудно разговаривать с Эрном; всякий раз у него ком вставал в горле, и сейчас, глядя на лучезарное личико среди листвы, Роберто Друбенс вновь проклинал себя, ту черноту внутри, которая ни на секунду не позволяла ему забыть о том, что этот мальчишка — сильнее… Чего бы только ни отдал Магистр теперь, чтобы обратно засунуть злосчастного Исполнителя Желаний в ту кромешную пространственно-временную дыру, откуда он появился!

— Нет… Не нужно. Не утруждайте себя… — старик прошёл ещё несколько шагов по дорожке и остановился прямо под черешней. Сверху смотреть на него, тщедушного, с острой клиновидной бородкой и в круглых металлических очках, было довольно забавно.

Погода стояла влажная, ветреная и солнечная. Тени листвы скользили по нежным щекам Эрна, сидящего на ветке. Он улыбался Магистру, показывая ровные мелкие жемчужные зубки. Он и предположить не мог, что этот странный старик, безропотно исполняющий все его капризы точно добренький дедушка, ненавидит его всей душой, одновременно боготворя, ибо одно не может существовать без другого, и на свете нет, наверное, чувства страшнее и противоречивее, чем такое болезненное обожание, граничащее с желанием убить, по отношению к тому, перед кем чувствуешь себя ничтожным; Эрн ничего этого не знал, ему было четырнадцать лет, а Друбенсу — почти четыреста, и мальчик как ни в чём ни бывало улыбался старому колдуну, глядя на него сверху вниз, чуть склонив на бок свою изящную головку…

Поднявшись в гостиную, Магистр залпом выпил свой остывший чай и продолжил упражняться. Он совершал по два-три внетелесных путешествия в день — на большее у него не хватало сил.

Облокотившись на мягкую спинку кресла, Друбенс спокойно положил сухие руки на подлокотники и закрыл глаза. Мутная тёмная пелена качнулась, словно занавес; всё закружилось, точно Магистр потерял равновесие; в какое-то мгновение он даже ощутил невесомость, как при падении — а потом яркий свет ослепил его.

ИСТОРИЯ ПРО СИДЯЩЕГО НА СКАЛЕ

Никто не знал, как зовут того человека, который сидел на скале. Все его так и называли — Сидящий На Скале, ведь кроме этого он ничего не делал. Он приходил на скалу рано утром, перед рассветом, а уходил уже после захода солнца. Он садился на самый край обрыва и свешивал ноги вниз. Никто не знал сколько лет Сидящему На Скале. На вид ему нельзя было дать больше двадцати, но когда он смотрел в глаза, казалось, что он прожил уже не один век — так тяжёл и глубок был его взгляд. Жители горной деревни боялись Сидящего На Скале. Они не заговаривали с ним и старались побыстрее разойтись, если он попадался им навстречу. Но некоторые из них всё же любили его, и он великодушно позволял им это. Они оставляли фрукты и хлеб там, где тропа, идущая из деревни делилась на две: широкая и утоптанная вела к морю, а узенькая и каменистая — в горы. В благодарность Сидящий На Скале иногда играл им на чёрной флейте. В полной тишине, когда, казалось, слышно было даже рассвет. Они стояли под скалой, задрав головы, и медленно поднимающееся солнце золотило им щёки.

Только один пришлый старик отважился заговорить с ним. Он поднялся на скалу и, встав за спиною того, кто сидел на ней, долго глядел вперёд, на тонкую линию горизонта, которой на самом деле не существовало. А потом спросил:

— Зачем ты сидишь здесь?

— А что ещё можно делать? — ответил вопросом на вопрос Сидящий На Скале.

— Жить.

— Всё бессмысленно, — ответил Сидящий На Скале, — в жизни есть только плотские радости да стремление к ним — природная агрессия, заставляющая подавлять более слабых для того, чтобы заполучить себе ещё больше плотских радостей. На этой почве вырастает большая война, именуемая цивилизацией…

— Если всё так плохо, то почему ты не спрыгнешь с этой скалы? — спросил старик.

— Мне нравится думать, что я могу сделать это в любой момент.

— Ты не боишься смерти?

— Нет, — ответил Сидящий На Скале.

— Почему?

— Она ничего не сможет изменить. Ведь кто-нибудь другой потом будет приходить на скалу и сидеть вот так, на самом краю. И смотреть, как умирает время, наблюдая за колыханием маленького деревца, уцепившегося за скалу, или расходящимися по воде кругами от брошенного камня. И чувствовать ветер на своём лице. Вся боль в мире происходит о сознания собственной исключительности. Вы ведь не расстраиваетесь, когда умирает кто-то на другом конце света. Вас, людей, это не волнует. Ни для кого из вас нет смерти, пока она не коснулась вас лично. А у меня нет меня. Я сам для себя не существую. Я сижу на скале. Я наблюдатель. Видите, как чайка балансирует вон на том камне. Кто угодно мог бы увидеть это. И меня не волнует смерть.

Скала нависала над небольшой бухтой, отделённой от моря высокими каменными гребнями. Старик посмотрел вниз. Вода была совершенно спокойная. Сидящий на скале бросил вниз небольшой камушек. Водная гладь исказилась на миг, как треснувшее зеркало. Потом снова успокоилась, выровнялась, остекленела.

— Колебания, которые ты возмутил своей жизнью в мире, утихнут, как эти круги на воде. Рано или поздно. — сказал Сидящий На Скале. — Всё созданное подвержено забвению.

— Прощайте, — сказал старик, и, осторожно ступая, направился вниз по узкой каменистой тропинке.

Когда он дошёл до развилки, до слуха его донеслись чарующие звуки. Сидящий На Скале играл на чёрной флейте, и всё замерло: небо, море, скалы — чутко прислушиваясь к нему…

Магистр Друбенс очнулся, но, как это бывает обычно после переносов сознания, пришёл в себя не сразу: какое-то время он ещё продолжал ощущать морской ветер на своём лице и колкие прикосновения каменистой тропы к босым ступням — какая-то часть его всё ещё была тем стариком, который спускался со скалы, и в ушах у него, стихая и удаляясь, всё ещё звучала та удивительная музыка…

Магистр потянулся в кресле и захлопнул книгу, лежащую у него на коленях. Голова его немного кружилась. Упражнения с сознанием отнимали у него невероятно много энергии, но он продолжал тренироваться с невиданным упорством. Он видел перед собой цель. Ведь если ему удастся выстроить так называемый «мост» — сделать на время проницаемой грань между двумя параллельными Вселенными, сцепить, сплавить два сознания, своё и Эрна, воедино, то он получит возможность управлять огромной Силой Исполнителя Желаний. Но пока у него ничего не выходило. Раз за разом его вышвыривало в какие-то незнакомые миры, в сознания каких-то совершенно чужих людей, которые либо уже умерли, либо обитали неведомо где. Магистру случалось оказываться на далёких планетах, где освещали небо незнакомые звёзды, красные гиганты или белые карлики; в древних государствах; в дремучих джунглях среди первобытных племён… Но он не терял надежды. Настанет час, он закроет глаза и, открыв их вновь, обнаружит себя сидящим на черешне и болтающим ногами. Он почувствует прикосновение листьев к молодой коже, ощутит пощипывание колы на языке… Он немного помедлит, вдыхая четырнадцатилетней грудью свежий летний ветер, наслаждаясь ощущением бессмысленности и полноты бытия, а потом прочтёт специальное заклинание-спайку, соединяющее два сознания между собой, сливающее друг с другом личные Вселенные, и даже чуть раньше, чем губы его замрут на последнем слове, Магистр поймёт, что нет больше ни Эрна, ни его самого; что вместо них двоих существует теперь другая, новая личность, содержащая в себе и того, и другого…

 

7

Ни на одной фотографии Эрн не получался таким, каким представал перед глазами. Кирочка поняла это, когда увидела несколько его школьных снимков в местной газете и объявление, приклеенное к столбу: «Внимание! Пропал ребёнок». Объективы искажали хорошенькое личико юного колдуна до неузнаваемости; фотографии очень сильно отличались одна от другой: с каждой на обывателя смотрел совершенно новый Эрн, и, если подумать, в расклеенных по Городу объявлениях не было никакого проку — по чёрно-белым изображениям на них чужой человек вряд ли смог бы узнать мальчика. Бдительных и отзывчивых горожан, однако, нашлось предостаточно. В течение последней недели участились случаи приводов в отделения полиции по всему Городу подростков, внешность которых в той или иной степени соответствовала расклеенным фото, но, разумеется, среди них не обнаружилось ни одного Эрна…

Кирочка решила начать поиски маленького мага со школы. «Если расспросить хорошенько его одноклассников и учителей, — рассуждала она, — то можно будет напасть на след. Наверняка за ним замечали какие-нибудь странности. Быть может, его видели в обществе подозрительных личностей. Обычно похищения не происходят вот так — вдруг. Что-то должно было предшествовать этому».

Несмотря на то, что занятия в школе прекратились на лето, она оставалась открытой: в ней работало несколько спортивных секций и профилакторий для ребят, не имеющих возможности выехать за город. На огороженной территории школьного двора играли в футбол. Ватага мальчишек от двенадцати до пятнадцати увлечённо и шумно гоняла мяч. Кирочка остановилась поодаль и принялась наблюдать за ними. К ней подошёл охранник. После исчезновения Эрна директор школы приказал усилить меры безопасности.

— Добрый день, — вежливо обратился к Кирочке невысокий усатый мужчина с резиновой дубинкой на поясе, — могу я узнать цель вашего визита в наше учебное заведение?

— Да, разумеется, — ответила Кирочка, — я детектив. Расследую похищение мальчика.

— Знаю, было у нас такое, — охранник продолжал смотреть с той же деликатной подозрительностью, — будьте добры, предъявите ваше удостоверение.

Не растерявшись, Кирочка полезла в нагрудный карман джинсовки и выудила оттуда липовый полицейский жетон, который на всякий случай выдавали всем служащим Особого Подразделения.

— Благодарю, вас. Извините за беспокойство, — сказал охранник и удалился.

Подростки продолжали гонять мяч. Кирочка заприметила одиноко сидящего на лавочке у забора толстого мальчика в очках. Она подошла.

— Здравствуй, — обратилась она к мальчику, — ты почему не играешь со всеми?

— Я толстый и плохо бегаю, — ответил он грустно, — все дразнят меня, когда я пытаюсь догнать мяч, и орут вслед: у Томми зад трясётся! у Томми зад трясётся! или ещё что-нибудь жутко обидное…

— Не обращай внимания, — сказала Кирочка, ободряюще коснувшись плеча Томми, — Это ничего, что ты толстый. Худые, конечно, лучше бегают и прыгают, но не в этом счастье, поверь, у полненьких мальчиков зато удивительно нежная кожа…

— Правда? — спросил Томми, просветлев лицом. Ему редко говорили настолько приятные вещи. Он благодарно взглянул на Кирочку, но потом, вздохнув, добавил удручённо:

— У Эрна всё равно была нежнее! И ни одного прыща, представьте, ни одного! Повезло ему, хотя он совсем не жирный, ни чуточки…

— Ты его знаешь? — воодушевилась Кирочка.

Томми кивнул.

— Мы дружили…

— Тебе известно, как он пропал?

— Нет. Это случилось после того, как мы поссорились…

— Из-за чего?

— Не знаю. Он стал странный.

— В чём это выражалось?

Томми задумался.

— Ну… — протянул он, — в двух словах не сказать… Я сам не понимаю — в чём. Мне просто страшно становилось иногда находиться рядом… Как будто от Эрна что-то исходило… Сияние какой-то запредельной жути.

— Ты грустишь о нём?

— Да, конечно. Хотя он постоянно надо мной насмехался, называл меня «жирным», но он делал это по-особенному, «любя», меня это даже почти не обижало, я привык. Эрн проводил со мной много времени, мы всё делали вместе…

— Ясно. Извини, что потревожила твои воспоминания. Можешь ещё что-нибудь рассказать?

— А зачем вам? — Томми впервые взглянул на Кирочку недоверчиво.

— Я детектив, — ответила она, — расследую исчезновение Эрна.

— Настоящий детектив? Как в фильмах? — воскликнул Томми, — Ух ты! Всегда мечтал хоть разок увидеть!

Неподдельное восхищение в его глазах заставило Кирочку улыбнуться.

— Ну, смотри на здоровье… — сказала она.

— И я согласен помогать вам! Сейчас только заберу сумку из спортзала! — Томми вскочил со скамьи и с небывалым проворством помчался по двору к зданию школы.

— У Томми зад трясётся! — завопил ему вслед какой-то белобрысый мальчик.

— А у тебя — подбородок! — осадила Кирочка обидчика.

Белобрысый изумлённо заткнулся, принявшись с испуганным любопытством разглядывать высокую грозную девушку, расхаживающую взад-вперёд по краю спортивной площадки.

Через несколько минут Томми прискакал с увесистой спортивной сумкой, и они вместе с Кирочкой вышли за калитку.

— Знаете, детектив, — осмелев начал рассказывать Томми, — это, наверное, покажется вам невероятным, и вы, боюсь, мне даже не поверите, но я практически убеждён: Эрн способен воплощать мысли…

Кирочка насторожилась.

— Вот как всё было… — воодушевлённо продолжал Томми, безмерно счастливый от того, что его слушают с таким вниманием — мы шли по супермаркету, и он пересказывал мне одну рекламу, а потом вдруг… Я видел сам! События из этой рекламы начали происходить в реальности, так, словно пространство ни с того ни с сего решило откликнуться на мысли и слова Эрна, послушаться его…

— Ты очень наблюдательный, Томми, — сказала Кирочка совершенно серьёзно. — Многие события кажутся нам бессвязными только потому, что мы не умеем правильно к ним присмотреться.

— Я хотел бы стать детективом, — протянулТомми мечтательно, — для этого я тренирую внимание и память. Они же так важны для сыщика!

Маленький толстячок с искренним любованием говорил об этой своей вероятной будущей профессии, одной из многих, избранных им и возлюбленных, но тут же отвергнутых в корне теми, кто, как им казалось, лучше знал возможности Томми, чем он сам; глаза у парнишки загорелись, щёки разрумянились, и Кирочка сразу поверила в него, безусловно поверила, не рассудочно, а интуитивно — так верят случайным людям на вокзале, когда просят приглядеть минуту за багажом… Ей почудилось, будто между ними — между нею и Томми — что-то произошло, выстроился невидимый мост, протянулась золотая нить — от сердца к сердцу. Она улыбнулась.

— У тебя всё получится.

— Правда? — Томми взглянул на неё с сомнением: не шутит ли она? не льстит ли?

— Вы первый человек, кто говорит мне это! Все остальные уверяли меня, что я ни на что не годен…

На Кирочкином внутреннем экране возникла в этот момент одноклассница Дагма, напряжённо морщащая лоб в попытке решить логарифмическое уравнение.

— Так не бывает. Просто ты не нашёл своё. Так было и со мной. Я работала и в закусочной, и в магазине… Чем я только не занималась до тех пор, пока… — Кирочка запнулась, — …не пришла в Полицейское Управление.

Томми поднял на неё доверчивые глаза.

— Вы отведёте меня туда? Скажете им, что я очень хочу быть детективом? Дадите мне рекомендацию? Ведь если вы сами хороший сыщик, то они послушают вас…

Кирочка почти ощутила, как щёлкнул, сомкнув свои челюсти, воображаемый капкан, созданный необходимой, казалось бы, дежурной маленькой ложью. Она почувствовала лёгкую вину перед Томми за то, что ей сейчас придётся дать ему напрасную надежду… Впрочем, такую ли уж напрасную… Ведь она может стать его Куратором. Быть Служащим Особого Подразделения, пожалуй, даже интереснее, чем сыщиком. Эта мысль успокоила Кирочку.

— Хорошо, — сказала она, — но только не сейчас. Тебе должно исполниться шестнадцать лет. А пока мы будем наблюдать за тобой, и если ты не передумаешь…

— Я не передумаю! — с жаром воскликнул Томми. Лицо мальчика ярко озарил свет, переполнявшей его радости. — Спасибо! Вы такая добрая и красивая…

Томми наклонился и, сорвав один из бесчисленных одуванчиков, что росли вдоль песчаной тропинки бульвара, протянул его Кирочке.

— Это вам, — сказал он. Кирочка остановилась. Тот порыв, который она пробудила в Томми, не мог не затронуть её. Не ведая о том, она попала в самую точку, в самую чувствительную область души смешного толстого мальчика, в его самолюбие, что годами зарывалось в землю родителями, одноклассниками и даже учителями. «Ты тупой, Томми». «Я так и знал, что ничего у тебя не выйдет». «Твоих способностей на это не хватит». «Выше головы не прыгнешь». Один Бог знает, сколько раз ему приходилось слышать подобное! Поэтому его благодарность Кирочке, вернувшей ему надежду, почти уже потерянную, была необъятной. Он стоял перед нею маленький, восторженный, трогательный до слёз… и протягивал ей золотой пышный сладко-пахнущий одуванчик. Она наклонилась к Томми и легко коснулась губами его мягкой нежно-розовой щеки.

 

8

Почувствовав прикосновение ветра к своему лицу, Магистр Белой Луны открыл глаза. Перед ним простиралось бескрайнее поле, по которому до самого горизонта тянулись волнистые борозды тёмной свежевзрыхлённой земли, в воздухе чувствовалась первая весенняя теплынь, влажный и свежий аромат пашни был приятен. Стая птиц внезапно вспорхнула с поля и рассыпалась в небе, словно конфетти из хлопушки.

Друбенс с удовольствием огляделся. Но вокруг не нашлось ни одного предмета, на котором можно было остановить взор. Только пашня, душистая тёплая пашня, чёрный океан без конца и без края. Магистр сперва растерялся, но вдруг заметил далеко-далеко впереди, почти у самого горизонта, малюсенькую движущуюся точку. Он напряг зрение. По полю шёл человек.

С необъяснимой радостью Магистр побежал по пашне ему навстречу, спотыкаясь на крупных комьях плотной глинистой почвы. Он кинулся к единственному встреченному здесь человеку так отчаянно, словно они двое остались последними на всём свете.

Однако, подойдя к незнакомцу ближе и получше его разглядев, Роберто Друбенс заметил, что это не просто праздно шатающийся в поле путник — тот шёл, грузно налегая на соху, которую тянула крупная коренастая кобыла.

Приблизившись ещё на несколько десятков шагов, Друбенс получил возможность рассмотреть пахаря во всех подробностях. Его немало удивило, что тот оказался глубоким стариком. Длинная борода его спускалась почти до самых колен, ветер играл редкими истончившимися белыми волосами, солнце припекало круглую нежно-розовую лысину. Узловатыми старческими руками, похожими на извилистые корни дерева, тот поразительно уверенно и ровно вёл за лошадью свою соху.

— Добрый старец, — обратился к нему Магистр, отчего же ваши сыновья или внуки не пашут заместо вас?

— Они пашут свои борозды, — отвечал пахарь с тихой загадочной улыбкой, — а мою никто за меня не вспашет.

Получив ответ, Магистр молча прошёл бок о бок со стариком ещё около сотни шагов, он не понимал, зачем он идёт с ним, но ни остановиться, ни уйти не мог, да и куда идти, спрашивается, кроме старика и чёрной земли вокруг просто не было ничего. Вскоре Магистр почувствовал, что дорога по полю и без сохи-то нелегка, и солнце припекает, и неплохо было бы перекусить. Он обратился к пахарю:

— И долго вы уже пашете? Не устали?

— Я пашу каждый день от рассвета до заката не останавливаясь, я привык, и мне это не в тягость, ведь я слишком хорошо знаю, что стоит остановиться, чтобы перевести дух, и вновь взяться за соху окажется неимоверно трудно. Не существует недуга более цепкого, чем лень.

Магистр продолжал плестись за странным стариком по полю, усталость и жажда мучили его, а пахарь, казалось, вообще нисколько не притомился.

— Может, вы всё-таки остановитесь? — жалобно обратился он к старику снова, — я уверен, что вам хочется передохнуть.

— Не могу я остановиться, — тихо отвечал пахарь, — время ведь не останавливается, не отдыхает, а если остановлюсь я, то оно будет проходить даром.

Магистр уже был близок к тому, чтобы разозлиться на старика. Отирая пот со лба, он тащился за ним вдоль борозды и уже начал понемногу отставать.

— А зачем ты пашешь? — не выдержав, воскликнул он с тоской в голосе, — тебе ведь всё равно помирать скоро, кому нужно, чтобы ты гробился тут день-деньской, так ведь и рухнешь тут однажды, не дойдя даже в последний раз до края, в борозде прямо!

Старик продолжал идти вперёд, он только слегка повернул голову и, не теряя своего величественного спокойствия, произнёс:

— Что же по-вашему жизнь? Она и есть бескрайняя пахота. Нет в ней ничего другого.

— А радость тогда в чём? — совсем уже потерянно спросил Магистр.

— В том и есть, — отозвался старик с тихой задумчивой улыбкой, — вот гляди, борозда ровно ложится, земля легко поддаётся — радостно, корень какой попадётся, али камень — плохо…

Роберто Друбенс вздрогнул и открыл глаза. Перед ним возникла его родная гостиная: ещё никогда он не возвращался сюда из ментальных путешествий с таким восторженным облегчением! На журнальном столике его ждал кофе и кусочек кофейного бисквита.

 

9

После освобождения Эрин всё-таки решилась навестить старого друга. Она вышла из автобуса возле знакомой изрисованной граффити стеклянной остановки и неспешно направилась вдоль сплошного деревянного забора, которым был обнесён сад Магистра Белой Луны. Вдруг она услышала голос мальчика-подростка. Он раздался где-то совсем недалеко, за стеной из плотно пригнанных друг к другу досок, над которой нависали густые ветви черешен, усыпанные зелёными ягодами. Эрн! Сладко споткнувшееся сердце матери не могло ошибиться! Эрин остановилась, прильнула к забору и, найдя малюсенькую щель между досками, заглянула в сад.

— Подтяни верёвку чуть повыше, Ниоб… — командовал Эрн, — не то качели будут висеть криво!

Вершина старой черешни немного тряслась. Толстая ветка ощутимо гнулась под тяжестью Ниоба, старательно закрепляющего на ней витые прочные верёвки для качелей. Эрн, стоя на земле, руководил процессом. Он смотрел наверх, в шуршащую гущу ветвей и лучезарно улыбался. Эрин, стараясь не обнаружить своего присутствия, наблюдала за всем этим сквозь щель в заборе. «Господи… Он всё же поймал его… — думала она, — мальчик мой… Только бы старик не сделал ему никакого зла. Впрочем, непохоже, чтобы он держал моего сына здесь насильно. Эрн выглядит, пожалуй, чересчур спокойным и весёлым для подобных обстоятельств…»

Качели повесили. Заскрипела старая черешня. Эрин теперь не видела мальчика, она только догадывалась, в какую сторону он летит, сотрясая мощное дерево, изо всех сил раскачиваясь на маленькой дощечке. «Надо что-то делать, — решила она, — не по доброте душевной Друбенс тут кормит моего сына пряниками, это ясно».

Перспектива действовать в одиночку, однако, совсем не радовала Эрин. Ещё бы! Магистр Белой Луны сам по себе очень силён, и с ним его верные ученики. Глупо переть на танк с рогаткой. Даже ради собственного ребёнка. Только вот у кого попросить помощи?

Перед внутренним взором Эрин крупным планом возникло лицо лейтенанта Крайста. Сначала она отмахнулась от этого мыслеобраза как от мухи. Что за глупость? Просить офицера Особого Подразделения спасти одного колдуна от другого? А с другой стороны, почему нет? Ведь Эрн не злой маг, он ребёнок, и он не сделал ничего плохого. Кроме того, — Эрин, конечно, было трудно признаться в этом самой себе, — ей снова хотелось увидеть Билла, хотя бы на минуточку… И тут такой повод!

Последний раз заглянув в щёлочку забора и увидев только кусок лужайки под старой черешней, она вздохнула и направилась обратно к автобусной остановке.

 

10

Кирочкино давнее желание сбылось внезапно и прямо-таки оглушительно, ведь она уже успела смириться с тем, что оно не сбудется никогда.

Длинные вечерние тени домов пересекали проспекты и тротуары. Витрины сияли отражённым светом.

Кирочка, войдя а одну из недорогих закусочных Центра, подняла солнечные очки на лоб.

Посетителей было не очень много. Несколько солидных мужчин за стойкой бара, две дамы средних лет за столиком у окна, и женщина с двумя детьми. Девочки, по-видимому, близнецы, одетые в одинаковые платья с кружевными манишками, нетерпеливо вертелись в своих детских сидениях, придвинутых к столу.

Поначалу Кирочка не обратила на молодую мать никакого внимания; присев за столик и сделав заказ, она увлеклась чтением новостей с наладонника. В связи с появлением Эрна, это занятие постепенно стало входить в круг её рабочих обязанностей. Любые взрывы, затопления, обрушения, массовые беспорядки, масштабные неполадки энергосетей сразу попадали в фокус её пристального внимания. Сегодня, вроде, всё было пока спокойно. Кирочка гнала пальцем по сенсорному дисплею нескончаемую новостную ленту. Но вдруг привычное фоновое жужжание кафе прорезал звон бьющейся посуды.

— Ай, проклятье! — воскликнула мать. Тарелку расквасила одна из близняшек. К столику тут же подоспели официант со шваброй и дежурный администратор. Одно из упругих соцветий брокколи подкатилось к ножке Кирочкиного стула.

Она подняла взгляд. Что-то отдаленно знакомое проскользнуло в чертах лица незнакомой матери. Волосы у неё были, конечно, не рыжие, но… «Крашеная…» — подумала Кирочка, вглядываясь в шевелюру женщины, у корней её тёмные волосы чуть светлели и слабо отливали медью.

«Нетта!»

В первое мгновение Кирочке показалось, что от нахлынувшей радостной робости она даже не сможет встать из-за стола. Пульс свой она услышала где-то в горле.

Официант принёс мокрое полотенце для рук, блинчики со сладким соусом и клубнику, но Кирочка мгновенно утратила аппетит. Она повернулась к столику молодой матери и принялась наблюдать за нею.

Та пыталась накормить одну из своих дочек картофельным пюре и мясной фрикаделькой. Другая дочь барабанила по столу ложкой и, радуясь своей безнаказанности, сопровождала каждый удар странным смехообразным звуком.

Кирочка не умела на вид определять возраст детей; они никогда не были ей интересны; судя по всему, малышкам было около года.

— Привет.

Кирочка обнаружила себя стоящей возле столика и сверху вниз взирающей на женщину с детьми.

— Я, надеюсь, не обозналась?

Мать двойняшек отвлеклась от вталкивания в маленький упрямый ротик очередной ложки и взглянула на неё.

— Кира? — голос женщины прозвучал почти испуганно.

— Ну, давай… Рассказывай, — расцветая улыбкой, Кирочка сложилась почти помолам и присоседилась к близнецам, — Сто лет тебя не видела, скучала, честно скажу…

Нетта смотрела на неё и молчала. Она медленно положила ложку на стол. Дочка, которую столь неожиданно освободили от обязанности раскрывать рот и давить челюстями пюре, возрадовались и принялась деятельно тормошить салфетницу, до которой сумела дотянуться.

Тему для разговора после стольких лет найти непросто. Поначалу всегда приходится идти по тонкому льду погоды, сериалов, политики и прочего. А потом вступают в игру воспоминания. Это работает почти безотказно.

— Отчего ты не пришла на встречу одноклассников? — спросила Кирочка и тут же поняла, что попала впросак.

Нетта кисло кивнула в сторону близнецов. Поностальгировали о школьных днях. Поговорили о Лоренце Дорне и Саше Астерсе, и тема воспоминаний тоже постепенно начала истощаться. Кирочке резко захотелось встать и уйти; Нетта производила впечатление гнетущее и казалась существом совсем чужим, почти враждебным.

— Ты практикуешь? — спросила Кира вполголоса.

Нетта, кажется, не поняла вопроса.

— Ну… в смысле… ты ведь ведьма… — робко продолжила Кира.

Нетта глядела на неё удивленно.

— Ты что? Мне совсем теперь не доверяешь? — разочарованно прошептала Кирочка, — сама ведь в детстве рассказывала мне о магии… Призналась, что ты ведьма…

Нетта смотрела на неё странно. Так, будто впервые слышала о колдовстве.

Кирочке стало обидно. Она решила, что причина Неттиного молчания кроется в окончательной потере связи между ними, и это ранило её.

— Ты что? — спросила в свою очередь Нетта со слабой, почти саркастической улыбкой. — До сих пор веришь в такую ерунду? В ведьм? В колдунов? Мы ведь малолетки были, и я шутила просто, дурила тебя…

— Шутила? — спросила Кирочка, чувствуя, как немеют кончики пальцев.

— Ну конечно! — Нетта рассмеялась маленьким противным смехом. — А ты и верила! Ну, ты даёшь…

Кирочка не знала, что сказать. Она даже и думать сейчас ни о чём не могла. Ведь именно благодаря той вере, которую поселила в ней Нетта, она оказалась там, где была в данный момент, прошла часть того пути, что дал ей столько восхитительных переживаний и продолжал давать, до самой сегодняшней минуты… И она была безумно благодарна миру за этот чудесный путь.

— Боже… — это было единственное уместное слово. И Кирочка его произнесла.

— Ладно, мне покормить надо, — сказала Нетта.

Кирочка, забыв напрочь о своём заказанном и остывшем ужине, повернулась и вышла из кафе.

«Офигеть, — думала она, — просто офигеть. Кто-то из нас двоих явно сошёл с ума и видит реальность неправильно, искажённо. Причём с большей вероятностью сумасшедшая именно я, ведь всё это, и Эрн с его огромным роботом, и Аннака с её вылечивающимися маньяками и летающей мебелью… Бог мой… Ведь всё это действительно очень похоже на бред…»

Она надела тёмные очки и двинулась навстречу солнцу.

«Сверхсекретное Особое Подразделение… Обучение на курсах. Задания. Офицерские звёздочки. Правило одной ночи. Русалки… Эрн… Это изощрённая упорядоченная система галлюцинаций, фантасмагорий — набор симптомов психического расстройства. И я очнусь сейчас где-нибудь в одиночной камере городской дурки… Бог мой. Это всё слишком прекрасно, чтобы быть реальностью… Я сплю и вижу сны… Бог мой».

Пройдя быстрым шагом несколько кварталов, она резко остановилась посреди тротуара.

Нет!

«Я, пожалуй, радостно согласилась бы с тем, что всё это бред… если бы не Крайст. Он настоящий. Даже, пожалуй, слишком».

От этой мысли Кирочке стало страшно, и на тёплом летнем ветру по её открытым плечам, точно мелкая рябь по воде, побежали мурашки…