Ослепительный свет лишил Тави зрения. Резко навалившееся давление слилось в единую, всепоглощающую вспышку боли, сжимающую его голову, заглушающую любые звуки.

Он потерял всякое чувство направления, мгновенно все закружилось вокруг него, оставив без каких-либо ориентиров, без всякого понятия о том, где он находится.

Затем зрение вернулось, заполненное тенями и цветными пятнами, и он смог разобраться в своих ощущениях.

Во-первых, он все еще жив. Что уже было для него явной неожиданностью.

Во-вторых, он все еще в седле, хотя лошадь под ним шаталась, изредка слабо взбрыкивая, как если бы не могла решить, следует ли ей продолжать нести его или скинуть. Воздух вокруг наполнял запах озона, свежий и резкий.

Тави опустил затуманенный взгляд. Вокруг везде был дым, он чувствовал свой кашель, но не мог его услышать.

Земля под ним была сожжена до углей, трава превратилась в пепел. Еще больше травы сгорело в двадцатифутовом круге вокруг него, почти таком же, как оставшийся на месте уничтоженной командирской палатки.

Его одежда обуглилась. Броня почернела, но не раскалилась. Он по-прежнему держал поводья и древко копья, на котором висело знамя Легиона. Полотнище обгорело с одной стороны, но уцелело.

Орел на знамени был вышит другой нитью, чем остальная ткань, и сейчас эта нить обуглилась, так что вместо лазурно-алой, птица войны стала полностью черной.

Тави тупо уставился вверх на черную птицу, а над его головой тысячи ворон кружили и танцевали в голодном возбуждении. Легкий ветерок коснулся его щеки, и дым начал рассеиваться.

Заметив это, Тави попробовал снова собрать разбегающиеся мысли, чтобы понять, где он находится, и ему как-то удалось заставить лошадь прекратить попытки сбросить его, хотя она продолжала беспокойно танцевать.

Дым рассеялся, и Тави увидел, что стоит в десяти ярдах от Сари.

Канимский Шаман стоял вытянувшись во весь рост, с головой откинутой назад в позе болезненного экстаза, с распахнутыми челюстями, его окровавленная рука по-прежнему простиралась в небо. Затем он вздрогнул, очевидно, из-за какого-то звука, и его взгляд упал на Тави.

Глаза Канима расширились, его ноздри раздувались, а уши дрожали и подергивались. Его челюсти дважды открылись и закрылись, движение выглядело неуверенным, хотя Тави все равно не мог услышать ничего, сказанного Сари, если тот произнес хоть что-то.

Тави все еще был ошеломлен, пытаясь разобраться в произошедшем, у него не возникало ни одной дельной мысли по поводу того, что он должен делать. Это родилось в нем из чистых инстинктов и эмоций, слившихся воедино в раскаленный огонь ярости, и он вогнал свои колени в бока паникующей лошади.

Обеспамятевшая лошадь рванулась вперед, казалось бы, мгновенно перейдя на галоп с первым же шагом, и понеслась непосредственно на Сари.

Тави чувствовал собственный крик, чувствовал дробящие землю удары лошадиных копыт, чувствовал, как знамя развевается в воздухе, когда он опустил штандарт перед собой, направив его в Сари со всей своей силой и в абсолютной тишине.

Прицел Тави оказался верным. Тяжелое древко копья опустилось под углом на морду Сари, удар был такой силы, что челюсти Канима захлопнулись на его болтавшемся языке, а Шамана опрокинуло на землю.

Тави вскинул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как аколиты Сари мчатся к нему. Тави отвернул лошадь от приближающегося Канима, и копыта боевого скакуна со страшной силой лягнули того.

Второй Каним приближался к Тави, и он ткнул нижней частью древка прямо в лицо атакующего, ударив с такой силой, что ясно увидел желтые осколки раздробленных клыков, летящие в воздухе.

Его разум вернулся к нему внезапной вспышкой, и он отчетливо осознал, что другие аколиты уже готовы кинуться на него, а за ними стоят еще шестьдесят тысяч Канимов.

Он отбился от первых двух, но даже без помощи они убьют его, если он останется, чтобы дать бой. Он дико огляделся, ориентируясь, затем повернул лошадь в сторону города и доверил скотине самой выбирать путь.

Животное не нуждалось в дополнительном поощрении, и устремилось под кров города.

Лошадь мчалась со всей возможной быстротой, но недостаточной, чтобы избежать еще одного Канима, в бешенстве бросившегося на нее, когтистые руки разодрали ее холку, расплескивая вокруг брызги крови.

Тело лошади вздрогнуло от крика боли, которого Тави не мог слышать, и животное дико вильнуло, вырывая поводья из рук Тави.

Взгляд через плечо показал ему еще больше аколитов бросившихся вперед, и других, бегущих через ряды сидящих воинов, хотя сами воины не поднимались.

Один из них бросил какое-то легкое копье. Тави не видел попало ли оно, но лошадь взбрыкнула от боли и едва не споткнулась, прежде чем продолжить скачку.

Тави потянулся к поводьям, но его голова все еще кружилась, а лошадь покрывала открытое пространство так быстро, как только могла. Достаточно трудно было просто усидеть в седле, и к тому времени, когда Тави удалось схватить поводья, подняв взгляд, он увидел широкие воды Тибра в пятидесяти футах впереди.

Тави дико огляделся, чтобы найти стены города в нескольких сотнях ярдов к востоку. Он оглянулся через плечо. Толпа шаманов за его спиной отставала всего секунд на десять.

Должно быть раненая лошадь замедлила свой бег. Тави повернул ее в сторону города, но копыта заскользили по мокрой земле и глине вблизи реки, и лошадь упала, увлекая Тави за собой.

Речной поток жестко ударил его в лицо, на несколько ужасных мгновений огромный вес навалился на одну из ног. Лошадь дико избили, а Тави знал, что паникующее животное легко может убить его в исступлении. Неожиданно вес лошади исчез, и Тави попытался встать.

Но не смог. Нога, на которую упала лошадь, увязла в глинистом дне реки. Он оказался пойман здесь, всего в футе от поверхности воды.

Он едва не рассмеялся. Это было немыслимо, сбежать от целой армии канимов, выжить после удара убийственной багровой молнии, только для того, чтобы утонуть.

Он удержал себя от погружения в панику, и вместо этого нагнулся, разрывая пальцами глину. Вода размягчила ее, иначе задача оказалась бы просто безнадежной, и Тави сумел раскопать ногу до колена, а затем вытащить и всю ногу из холодной хватки речного дна.

Тави поднялся над водой, в очередной раз дико озираясь, и увидел штандарт, наполовину лежавший в воде. Тави нетрезво побрел к берегу и поднял его, перехватывая для борьбы, и взглянул в морды двадцати, или больше, аколитам в черных плащах и мантиях из человеческой кожи.

Они набросились на лошадь, как только вылезли из воды, и сейчас их когти и клыки были алыми от свежей крови.

Тави оглянулся налево и увидел алеранскую конницу, мчащуюся от Элинарха. Жаль это был бессмысленный жест. К тому времени, когда они здесь появятся, от Тави ничего не останется для спасения.

Странно, что вокруг так тихо, подумал Тави. Он видел свою смерть в глазах жаждущих крови канимов. Казалось, что такие события должны проходить гораздо более шумно. Но он не слышал ничего.

Ни рычания своих врагов, ни криков из города. Ни журчания вод Тибра, обнимавших его колени. Даже звука собственного дыхания или тяжелых ударов своего сердца. Царила абсолютная тишина. Почти что мирная.

Тави перехватил штандарт поудобнее и встретил приближающихся канимов без движения. Если ему суждено умереть, то он сделает это на своих ногах, в противостоянии врагам, и заберет с собой столько тварей, сколько сможет.

Сегодня, вспомнил он, я легионер.

Страх исчез, Тави резко откинул голову и рассмеялся.

— Вперед! — крикнул он им. — Чего же вы ждете? Вода замечательная!

Канимы бросились на него, но вдруг заскользили, резко тормозя, и уставились с испуганным выражением их нечеловеческих глаз.

Тави моргнул, совершенно сконфуженный. Затем он оглянулся назад.

По обе стороны от него, воды Тибра остановились, превратившись в водяные скульптуры похожие на те, что он видел прежде.

Похожие, но не такие же.

Два льва, льва размером с коня, стояли по бокам от него, их глаза мерцали зелено-голубым холодным огнем. Хотя они состояли из воды, каждая деталь была совершенна, вплоть до отдельных волосков в мехе, вплоть до боевых шрамов на мощных груди и плечах.

Ошеломленный, Тави поднял руку и коснулся одного из зверей, и хотя его основа была жидкой, он был твердым как камень под пальцами Тави.

Тави снова повернулся к канимам, и когда он сделал это, львы открыли пасти и испустили рев. Тави не мог слышать его, но рев заставил его броню гудеть, а поверхность воды покрыться рябью и волноваться на сотню футов вокруг.

Канимы выскочили из реки, их позы изменились, став настороженными, а глаза полными страха. Затем, почти как один, они повернулись и умчались по траве, обратно к армии канимов.

Тави смотрел им вслед, затем с трудом выбрался из реки и воткнул древко штандарта в землю. Он устало оперся на него и повернул голову, чтобы рассмотреть огромных фурий, вставших на его защиту.

Слабая дрожь земли предупредила его о приближении лошадей, и он поднял голову, чтобы увидеть, как Макс и Крассус мчатся к нему верхом на своих конях. Оба молодых легионера спешились и подошли к нему.

Рот Макса начал двигаться, но Тави покачал головой и сказал:

— Я ничего не слышу.

Макс хмуро посмотрел на него. Затем повернулся к большей из двух фурий воды. Большой старый лев приветствовал Макса и ласково обнюхал его руку, как домашний кот.

Макс положил руку на морду фурии и кивнул, движением благодарным и освобождающим, и фурия опустилась обратно в реку.

Рядом с ним, Крассус повторил почти такой же ритуал, и второй водяной лев исчез также. Сводные братья стояли мгновение на своих местах, глядя друг на друга. Ни один из них не говорил.

Затем Крассус покраснел и пожал плечами. Макс открыл рот и испустил лающий смешок, знакомый Тави, покачал головой, и, слегка ударив брата в плечо, повернулся к Тави.

Макс встал перед ним и заговорил, четко и преувеличенно произнося слова, чтобы Тави мог читать их по губам: "Этого не было в плане".

— Он прочитал мой блеф, — ответил Тави. — Но я заставил его выглядеть очень плохо. Возможно это сработало.

Макс продолжил: "Это вот так оно выглядит, когда срабатывает? Ты безумен."

— Спасибо, — сказал Тави. Он попытался произнести это сухо.

Макс кивнул. "Как твоя нога?"

Тави нахмурился с недоумением и посмотрел вниз. Он испытал потрясение, обнаружив высоко на левом бедре, большое, влажное пятно свежей крови, пропитавшей его штаны. Он аккуратно дотронулся до ноги, но не почувствовал боли. Он не был ранен. Ткань даже не была разорвана.

И тут озарение ударило его, он полез в карман. В самом низу, как раз в верхней части кровавого пятна, Тави нашел это — алый камень, который он стащил у Леди Антиллус. Камень казался странно теплым, почти омерзительным.

— Я в порядке, — сказал Тави. — Не думаю, что она моя. — Он задумчиво нахмурился, затем взглянул на канимскую армию, а затем на алые облака над головой.

"Ты не должна бояться его примитивной магии, и ты это знаешь", сказал Калар Леди Антиллус. И сразу же после этого приказал ей лететь в Калар. Но если она могла лететь, зачем ей было красть лошадей?

Потому что камень больше не защищал ее от колдовства канимов, окутавшего небо.

Подобно тому, как он защитил Тави от той же силы.

Его сердце учащенно забилось. Он попытался придумать другое объяснение, но это было единственным, имеющим смысл. Как еще он мог выжить после такого же взрыва, что и убивший офицеров Легиона?

Конечно. Канимы знали точно, где бить. Командиры Легиона всегда ставили свои палатки в одном и том же месте любого лагеря, где бы тот ни находился.

Никто не должен был выжить после взрыва, никто, кроме Леди Антиллус, у который был камень, пока Тави не украл его вместе с ее кошельком.

Изначальный план измены стал ясен Тави. Приняв командование легионом как следующая по старшинству, Леди Антиллус, вероятно, должна была отвести соединения от города, позволив Канимам занять мост и тем самым предохранив земли Калара от любых попыток наступления алеранцев с севера.

Конечно, это произошло до того, как она узнала, что Канимы прибыли в столь огромном количестве. Калар пытался использовать их, как оружие, но они взяли инициативу в свои руки и стали действовать самостоятельно.

— Хей! — Макс проговорил губами, глядя в упор, — С тобой все в порядке?

Макс и Крассус вдруг дернули свои головы в сторону войска Канимов, затем они оба начали разворачивать своих лошадей. Макс снова по слогам проговорил:

— Они возвращаются, нам нужно уходить.

Тави поморщился, взял штандарт, затем сел позади Макса. Втроем они отправились в город, в то время как войско Канимов снова пришло в движение.

Демонстрируя вызов, Тави поднял штандарт и позволил ветру развевать почерневшего орла, создавая видимость его полета, так что любой мог это видеть.

Тави не мог слышать как они проехали сквозь городские ворота, но когда они закрылись за ними, он оглядел удивленно бойницы и двор вокруг себя.

Каждый человек вокруг, будь то селедка или ветеран, голубоглазый северянин или темноглазый южанин, молодой, старый, Рыцарь, центурион или легионер — все они стояли, хлопая закованными в сталь кулаками о свою броню, что должно было создавать оглушительный грохот, они кричали и привествовали возвращение своего Капитана.