Я очнулся, когда кто-то попытался заклеймить мою шею куском раскалённого железа.

Ладно, на самом деле случилось не это, но в то время я еще не до конца пришёл в сознание, и мне показалось, что всё было именно так. Я испустил проклятие и принялся отмахиваться.

— Держите его, держите его! — решительно приказал кто-то. Чьи-то руки опустились на мои, прижимая их назад к гладкой, твердой поверхности подо мной.

— Гарри, — сказал Томас, — Гарри, полегче, успокойся. Ты в безопасности.

Свет ударил мне в глаза. Ощущение было не из приятных. Я щурился, пока не смог разглядеть перевернутую голову Томаса, нависшего надо мной.

— Наконец-то, — сказал Томас. — Мы уже начали беспокоиться.

Он отпустил мои руки и дотронулся до моей щеки в чём-то среднем между поглаживанием и пощёчиной:

— Ты всё не приходил в себя.

Осмотревшись, я увидел, что лежу на столе в квартире Молли, на том самом месте, где ранее в тот же день мы осматривали раны Тука. В воздухе стоял резкий запах дезинфицирующего средства. Я чувствовал себя ужасно, но не так ужасно, как в машине.

Я повернул голову и увидел жилистого маленького парня с копной черных волос, большим носом и блестящими, умными глазами. Он взял в руку металлическую миску и со звоном уронил в нее что-то из другой руки, в которой сжимал остроносые плоскогубцы.

— И теперь он сразу очнулся? — спросил Уолдо Баттерс, судмедэксперт и самый большой знаток польки в Чикаго. — Ещё скажите мне, что всё это не немного жутковато.

— О чём это ты? — спросил я.

Баттерс поднял металлическую миску, наклонив её так, чтобы я мог увидеть, что внутри. Там было несколько крошечных, блестящих, острых, окровавленных кусочков металла.

— Зубцы от рыболовных крючков, — сказал он. — Несколько из них остались у тебя под кожей.

Я хмыкнул. Теперь моё изнеможение в машине имело больше смысла.

— Да, — сказал я. — Когда железо попадает мне под кожу, оно, видимо, вступает в конфликт с могуществом Зимнего Рыцаря. Что буквально лишает меня способности здраво соображать.

Я начал подниматься.

Баттерс очень спокойно положил руки мне на грудь и толкнул меня обратно вниз. Сильно. Я, моргнув, уставился на него.

— Обычно мне не приходится применять силу, — сказал он извиняющимся тоном. — Я не очень люблю работать с людьми, которые еще??живы. Но если я делаю это, то я, чёрт возьми, собираюсь делать это правильно. Так что оставайся на месте, пока я не скажу, что ты можешь встать. Это понятно?

— А-а… Да, думаю, понятно.

— Вот и умница, — заметил Баттерс. — У тебя два гигантских синяка на месте предплечий. Ты покрыт рваными ранами, и пару их них нужно зашить. Некоторые уже начали воспаляться. Мне нужно все их вычистить. Мне будет легче работать, если ты не будешь дёргаться.

— Это я смогу, — ответил я. — Но я чувствую себя во всех смыслах лучше, старина. Гляди.

Я поднял руку и пошевелил пальцами. Их движения были немного стесненны. Я взглянул на них. Они были опухшими, покрыты фиолетовыми пятнами. Мои запястья и предплечья тоже были все в синяках и опухшие.

— Гарри, я однажды видел наркомана, который молотил кулаком по бетону, пока не сломал себе почти все кости в руке. И даже не прижмурился.

— Я не под наркотиками, — возразил я.

— Нет? В функционировании твоего тела есть нарушения. Если ты чего-то не чувствуешь — это не значит, что этого нет, — твердо сказал Баттерс. — У меня есть теория.

— Какая теория? — спросил я, пока он начал обрабатывать мои порезы.

— Ну, допустим, ты королева фэйре, которой нужен смертный головорез. Ты хочешь, чтобы он действовал эффективно, но не хочешь делать его таким могущественным, что ты не сможешь им управлять. Мне кажется разумным, в этом случае поиграть с его болевым порогом. Это не сделает его неуязвимым, но заставит его так себя чувствовать. Он будет игнорировать такие болезненные вещи, как… как ножевые ранения или…

— Пули в кишках? — предложил Томас.

— Или пули в кишках, да, — сказал Баттерс, — И большую часть времени, это, вероятно, даёт большое преимущество. Он может пробежаться по твоим врагам, словно кролик-Энерджайзер, а потом, когда все закончится…. Он чувствует себя прекрасно, но на самом деле его обманули, и его телу потребуется на восстановление несколько недель или месяцев. Если тебе не понравилась его работа, то вот он весь на блюдечке, ослабленный и уязвимый. А если понравилась — ты просто дашь ему отдохнуть, чтобы потом использовать его еще раз.

— Ничего себе, это так цинично, — сказал я. — И расчетливо.

— Но я ведь мыслю в правильном направлении, так ведь? — спросил Баттерс.

Я вздохнул:

— Да, это звучит… очень похоже на Мэб, — особенно если слова Мэйв о том, что я могу представлять угрозу для Мэб, были правдой.

Баттерс глубокомысленно кивнул:

— Вот поэтому, каким сильным, проворным и быстро восстанавливающимся это тебя не делало, помни одно: ты не более неуязвим перед травмами, чем прежде. Ты их просто не замечаешь…

Он немного помолчал, а затем спросил:

— Ты ведь даже не чувствуешь этого, да?

— Не чувствую чего? — спросил я, поднимая голову.

Он положил ладонь мне на лоб и снова уложил вниз.

— Я только что зашил трехдюймовый порез над одним из твоих рёбер. Без анестезии.

— Ха. Нет, я не… То есть я что-то чувствовал, но это не было неприятно.

— Это говорит в пользу моей теории, — кивая сказал он. — Я уже разобрался с порезом у тебя над глазом, пока ты был в отключке. Вот красотища. Прямо до кости дошел.

— Подарок от Капитана Крюка. У него есть крошечный меч, — ответил я и взглянул на Томаса: — Крюк ведь всё ещё у нас, да?

— Он в плену на керамическом противне в духовке, — ответил Томас. — Я подумал, что он не сможет выбраться из груды стали, но ему будет о чем поразмыслить, прежде чем мы начнем задавать ему вопросы.

— Поступать так с одним из Маленького Народца просто ужасно, старина, — сказал я.

— Я планирую начать делать пирог у него на глазах.

— Тонко.

— Спасибо.

— Как долго я был в отключке? — спросил я.

— Около часа, — ответил Томас.

Баттерс фыркнул. "Я бы приехал раньше, но вчера вечером кто-то вломился в мой дом, и я убирал беспорядок".

Я поморщился:

— Ах, да. Точно. Прости за это, старина.

Он покачал головой. "Я все еще, как бы это сказать, не могу поверить, что ты здесь вообще, если честно. Я имею в виду, мы же провели твои похороны. Мы говорили с твоим призраком. И это было не менее реально, чем сейчас".

— Ну извини, что подкладываю лежачих полицейских на пути у поезда троих мыслей.

— В последнее время это больше похоже на американские горки, но хороший ум — гибкий ум", — сказал Баттерс. — Я разберусь с этим, не волнуйся". Он работал еще минуту, и добавил, уже вполголоса: — В отличие от некоторых других.

"Хм?"

Баттерс просто посмотрел через большую комнату, а затем вернулся к работе.

Я проследил направление, куда он указал взглядом.

Кэррин сидела, свернувшись калачиком, в кресле у камина, на противоположной стороне большой комнаты, обхватив руками колени, и склонив голову на спинку кресла. Ее глаза были закрыты, а рот был немного приоткрыт. Очевидно, она спала. Тихое сопение подкрепляло эту теорию.

"Ох" сказал я. "Э-э. Да. Непохоже было, чтоб она справилась с этим действительно хорошо, когда я бродил вокруг призраком…"

— Ты недооцениваешь ситуацию, — шепнул Баттерс. — Она прошла через многое. И ничего из этого не сделало ее менее колкой.

Томас издал тихий звук согласия.

"Она отделалась от большинства своих друзей", сказал Баттерс. "Больше никогда не разговаривает с копами. Не общается со своей семьей. Только с компанией викингов на BFS. Бывает я там зависаю, как и Молли. Я думаю, мы оба знаем, что она находится в плохом месте".

— И тут появляюсь я, — сказал я. — О, Боже.

"И что?", спросил Томас.

Я покачал головой. "Ты вроде как должен знать Кэррен".

"Кэррен, а?", спросил Томас.

Я кивнул:

— Для нее важно, чтобы все подчинялось установленному порядку. Человек умирает — она может это понять. Человек возвращается — это уже что-то из ряда вон выходящее.

— Разве она не католичка? — спросил Томас. — Их парень вроде как сделал так же?

Я пристально посмотрел на него:

— Да. И это, конечно, делает всё намного проще.

— С медицинской точки зрения, — сказал Баттерс, — Я довольно уверенно могу сказать, что ты никогда не умирал. Или по крайней мере никогда не умирал и доходил до такой точки, чтобы тебя уже нельзя было реанимировать.

— А что, ты там был? — спросил я.

— А ты? — парировал он.

Я фыркнул:

— После того как меня подстрелили, все стало черным, а потом я очнулся. Призраком. Потом все стало белым, и я снова очнулся. Все болело. Чтобы восстановиться потребовалась уйма физиотерапии.

— Ого, серьезно, физиотерапия? — спросил Баттерс. — И как долго?

— Одиннадцать недель.

— Да, тогда я склоняюсь в пользу комы.

— А все эти ангелы и призраки, — спросил я. — На что их тогда стоит списать? По твоему медицинскому мнению?

Баттерс поджал губы и сказал:

— Хитрожопых никто не любит, Гарри.

— А мне он в принципе никогда не нравился, — доверительно сообщил ему Томас.

— А почему бы тебе не заняться чем-нибудь полезным? — сказал я. — Сходи на улицу, посмотри, вдруг там кто-нибудь затаился и только и ждет когда мы выйдем наружу, чтобы убить нас.

— Потому что Молли должна пойти со мной или меня не пустят обратно, а она отправилась улаживать дела с твоими маленькими разведчиками, — ответил Томас. — Ты волнуешься, что эта шайка фэйре использует твою кровь чтобы выследить тебя?

— В этом я не уверен. Использовать ее сложнее, чем думает большинство людей, — сказал я. — Нужно не дать ей засохнуть, и она не должна быть чем-то разбавлена. Шел дождь, так что если кто-то хотел заполучить мою кровь, они должны были добраться до неё довольно быстро… но, казалось, что Ситх не давал им скучать.

— Ситх? — спросил Баттерс.

— Не тот, о ком ты подумал, — сказал я.

— Ну вот, — он явно был разочарован.

— Кроме того, — сказал я Томасу, — я скорее беспокоюсь не о том, что они могут выследить меня, а о том, что с ее помощью они могут заставить моё сердце остановиться. Или, знаешь ли… заставить его взорваться прямо в груди.

Томас моргнул:

— Они могут так сделать?

— О, боже мой, — сказал Баттерс, заморгав. — Так, как это делали тогда?

— Да, они могут сделать это, и, да, вероятно, если ты имеешь в виду все эти убийства вокруг наркотика Третий Глаз, — ответил я им обоим. — Баттерс, как у тебя там? Еще не закончил?

— Голод мне в глотку, — сказал Томас, внезапно став серьезным. — Гарри… разве мы не должны рисовать круги или что-то в этом роде?

— Нет смысла, — ответил я. — Если у них есть твоя кровь, то ты у них в руках и точка. Может, если только я сбегу и спрячусь где-нибудь в Небывальщине, да и это не наверняка поможет.

— А как много крови им нужно? — спросил Баттерс.

— Это зависит от множество факторов, — ответил я. — От того, насколько эффективна их магия… от их уровня навыка. От того, насколько свежая кровь. От дня недели и фазы луны, насколько я знаю. Я не экспериментировал с этим. Чем больше энергии они хотят направить в тебя, тем больше крови им нужно.

— И что это значит? — спросил Баттерс. — Сядь, чтобы я мог тебя перевязать.

Я сел и поднял руки, чтобы они не мешали.

— Следящее заклинание почти не требует энергии, — объяснил я. — Для него им почти ничего не понадобится.

Баттерс несколько раз обмотал мой живот полосой марлевой повязки. "Но если они хотят, чтобы твоя голова взорвалась, им понадобится намного больше?"

— Зависит от того, насколько они хороши, — сказал я. — Им не нужно растирать твою голову в порошок. Может, они набьют льда тебе в нос. Меньше силы, но она сконцентрирована на меньшей площади, понимаешь? — Я слегка вздрогнул. — Если они получили мою кровь и могут использовать ее, меня поимели, вот и все. Но пока этого не случилось, я буду считать, что у меня еще есть шанс и буду действовать соответственно.

После этого наступила тишина, и я заметил, что и Баттерс, и Томас просто уставились на меня.

— Что? Магия опасная штука, парни, — сказал я.

— Ну да, для всех нас, — сказал Баттерс, — Но, Гарри, ты же…

— Что? Неуязвим? — Я отрицательно покачал головой. — Магия похожа на всю остальную жизнь. Не имеет значения, сколько парень может выжать лежа или может ли он ломать деревья голыми руками. Ты всаживаешь ему пулю в мозг, он умирает. Я довольно хорош в том, что бы вычислить, где нужно встать, чтобы избежать пули, и я могу отстреливаться гораздо лучше, чем большинство людей, но я так же уязвим, как и все остальные.

Я нахмурился при этой мысли. Так же уязвим, как и все остальные. Что-то беспокоило меня, забрезжив на уровне моего подсознания, но я не смог вытащить это на свет. Пока что.

— Заметьте, — сказал я, — что, если бы они собирались убить меня таким способом, у них было достаточно времени, чтобы уже сделать это.

— Исключая возможность, что они приберегут это на будущее, — сказал Баттерс.

Я убедился, что не начал рычать вслух:

— Да. Спасибо. Ты уже закончил?

Баттерс оторвал последний кусок лейкопластыря, закрепил с его помощью концы повязки и вздохнул:

— Ага. Просто попробуй не… ну, двигать, или не прыгать, или не делать что-нибудь активного, или не трогать ничего грязного, или не делать чего-либо еще в этом духе, что как я знаю, ты в любом случае намерен делать в ближайшие двадцать четыре часа.

— Двенадцать часов, — сказал я, спуская ноги со стола.

— Ох, — вздохнул Баттерс.

— Где моя рубашка? — спросил я, вставая на ноги.

Томас пожал плечами:

— Сожжена. Хочешь мою?

— После того как ты разукрасил ее всю своими кишками? — переспросил я. — Фу.

Баттерс моргнул и пригляделся к Томасу.

— Боже мой, — сказал он. — Тебя подстрелили.

Томас показал Баттерсу большой палец:

— Возвращение доктора Маркуса Уэлби, мед-эксперта. Снова на вашем экране.

— А я бы предпочел Дуги Хаузера, пожалуй, — сказал я.

— Может сойдемся на МакКое? — спросил Томас.

— Прекрасно.

— Тебя подстрелили! — выходя из себя повторил Баттерс.

Томас пожал плечами:

— Ну да. Слегка.

Баттерс испустил чудовищный вздох. Потом он взял бутылку дезинфицирующего средства, рулон бумажных полотенец и приступил к обработке стола:

— Боже, я ненавижу это Франкенштейн-ранения-Гражданская Война медицинское дерьмо. Дай мне секунду. И ложись.

Я оставил их и направился через основную часть квартиры к моей спальне. Гостевой спальне Молли, если быть точным. Я открыл дверь так тихо, как только мог, чтобы не разбудить Кэррин, и вошел, чтобы надеть другую подержанную рубашку.

Я нашел одну, полностью черную с белой эмблемой Спайдер-Мэна. Черная униформа. Та самая, которая заставила Спайди ненадолго сменить команду, и, в конечном счете, принесла ему все виды бед. Она казалась подходящей случаю.

Я быстро надел ее, повернулся и почти выпрыгнул из обуви, когда Керрин тихо закрыла за собою дверь спальни.

Я стоял там долгое мгновенье. Единственным источником света был одинокий горящий свечной огарок.

Керрин взглянула на меня с не читаемым видом.

— Ты не звонил, — сказала она, один уголок ее рта изогнулся в выражении, которое не было улыбкой. — Не писал.

— Ага, — сказал я. — Кома.

— Я слышала, — она скрестила руки на груди и прислонилась спиной к двери. — Томас и Молли говорят, что это действительно ты.

— Ага, — сказал я. — Как ты нашла меня?

— Следящее устройство. Когда в этом городе взорвали бомбу в последний раз, это было в здании твоего офиса. Я слышала, что еще одна рванула на улице, а затем сообщили о взрывах и стрельбе на озере сразу после рассвета этим утром. Не так уж и сложно.

— Как ты выследила меня?

— Не тебя, — сказала Мерфи. — Я наблюдала за квартирой Томаса и последовала за парнем, который следует за тобой. — Она рассеянно передвинула ногу, касаясь тыльной стороны икры, словно путаясь унять зуд. — Его звали Туз… вроде бы, верно?

Я кивнул:

— Ты вспомнила правильно.

— Я стараюсь приглядывать за плохими парнями, — сказала она. — И совершенно не зависимо от… Я слышала, теперь ты принадлежишь Мэб.

Эти слова ударили меня, как плевок в лицо. Кэррин была детективом долгое время. Она знала, как обрабатывать подозреваемого.

Итак, думаю, я был под подозрением.

— Я не кокер-спаниель, — сказал я спокойно.

— Я не это имела в виду, — сказала она. — Но там, снаружи есть существа, способные делать что угодно с твоей головой, и мы оба это знаем.

— Так вот, что ты думаешь, со мною случилось? — спросил я. — Что Мэб извратила мой рассудок по-новому?

Выражение ее лица смягчилось.

— Я думаю, она сделает это медленнее, сказала она. — Ты… человек крутого нрава. Твои способы решения проблем, как правило, решительны и быстры. Это способ твоего мышления. Я готова поверить, что ты нашел какое-то средство удержания ее от… Ну, не знаю. Переделывания тебя.

— Я сказал ей, что если попытается, начну буянить.

— Боже, — сказала Кэррин. — А ты еще не начал?

Она не сдержала улыбку. И на секунду, все было почти хорошо.

Но потом ее лицо снова помрачнело:

— Я думаю, что она сделает это медленнее. По дюйму в то время, когда ты не видишь. Но даже если она не станет…

— Что?

— Я не сержусь на тебя, Гарри, сказала она. — И не ненавижу тебя. Я не думаю, что ты испорчен. Многие люди попадали в ту же ловушку, что и ты. Люди, которые были лучше, чем любой из нас.

— Ааа, — сказал я. — В Злая-Королева-Феерии ловушку?

— Христос, Гарри, — тихо сказала Мерфи. — Никто не начинает вдруг беспричинно хихикать и носить черное, собираясь добровольно превратится в мерзкое чудовище. Как, черт возьми, ты думаешь, это происходит? — Она покачала головой с болью в глазах. — Это случается с людьми. Обычными людьми. Они принимают сомнительные решения, на которые могут быть очень веские причины. Они делают выбор за выбором, и никто из них не совершает массовые убийства святых, не убивает сотни детенышей тюленей и не является наемным убийцей с нарушенной психикой. Но это накапливается. И потом в один прекрасный день они оглядываются вокруг и понимают, что они уже так далеко за чертой, что даже не могут вспомнить, где она была.

Я отвернулся от нее. Что-то болело в моей груди. Я промолчал.

— Ты понимаешь это? — спросила она меня еще более тихим голосом. — Ты осознаешь, на какую предательскую почву ты вступаешь?

— Вполне, — сказал я.

Она кивнула несколько раз и сказала:

— Полагаю, это уже что-то.

— Это все? — спросил я ее. — Я имею в виду… это единственная причина твоего прихода сюда?

— Не совсем, — сказала она.

— Ты не доверяешь мне, — сказал я.

Она не смотрела мне в глаза, но и не прятала взгляда:

— Это во многом будет зависеть в от ближайших нескольких минут.

Я сделал несколько вдохов, пытаясь оставаться спокойным, не предвзятым, уравновешенным.

— Хорошо, — сказал я. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Череп, — сказала она. — Я знаю, что это. Так же как Баттерс. И… он слишком могуществен, чтобы оставаться в неправильных руках.

— Что означает в моих? — спросил я.

— Я скажу тебе, что я знаю. Я знаю, что ты вломился в его дом, когда он был на работе и забрал что хотел. Я знаю, что ты оставил Энди с порезами и синяками. И я знаю, что в процессе ты разрушил часть квартиры.

— Ты думаешь, это означает, что я пошел по кривой дорожке?

Она чуть наклонила голову набок, словно раздумывая над этим:

— Я думаю, ты, вероятно, действовал исходя из соображений какого-нибудь безрассудного героя-одиночки. Предположим… что я обеспокоена тем, что у тебя и так есть над чем поработать.

Я думал было огрызнуться на нее, но… она была права. Боб был слишком мощным ресурсом, чтобы позволить ему попасть в руки кого-либо, кто не стал бы использовать его разумно. Я управлял гоночной шлюпкой Зимний Рыцарь на максимальной скорости всего только около двенадцати часов, а уже столкнулся с осознанием нескольких тревожащих фактов о себе. Двенадцать часов.

На что же я буду похож через двенадцать дней? Двенадцать месяцев? Что, если Кэррин права, и Мэб доберется до меня постепенно? Или еще хуже: Что, если я был всего лишь человеком? Насчет этого она тоже была права. Власть развращает и люди, которые были развращены ею, похоже, никогда не осознавали, что это происходит. Я только что сказал Баттерсу, что не являюсь неуязвимым для магии. Какой высокомерной жопой я был бы, если бы полагал, что морально непогрешим? Считал бы, что я мудр, умен и здравомыслящ достаточно, чтобы избежать ошибок власти, ловушек, которые и лучших, чем я, людей превратили в нечто ужасное?

Я не хотел, чтобы она была права. Мне не нравилась сама идея.

Но отрицание подходит для детей. Я должен был вести себя по-взрослому.

— Хорошо, — сказал я, перехваченным горлом. — Боб в той сумке в гостиной. Верни его Баттерсу.

— Спасибо, — сказала она. — Я нашла место, где ты оставил мечи.

Она говорила о двух Мечах Креста, двух из трех святых клинков предназначенных для рук праведников в борьбе против истинного зла. Я оказался чем-то вроде няньки для них, будучи их хранителем. В основном они пылились без дела в моей квартире.

— Вот как? — сказал я.

— Я знаю, как они сильны, — сказала она. — И я знаю, как они уязвимы в неправедных руках. Я не скажу тебе, где они. И не позволю им вернуться к тебе. Я не торгуюсь.

Я медленно выдохнул. Постепенно нарастающий тяжелый гнев стянул мои кишки в узел.

— Это… было моей ответственностью, — сказал я.

— Они были, — согласилась она. Было что-то абсолютно непреклонное в ее голубых глазах. — Больше нет.

В комнате вдруг стало слишком жарко:

— Предположим, я не согласен.

— Предположим, так и есть, — сказала она. — Что бы ты делал на моем месте?

Я не помню движения. Я помню только, как моя ладонь впечаталась в дверь в шести дюймах от головы Кэррин. Удар прозвучал словно выстрел, и я остался стоять, нависая над ней, тяжело дыша, и, черт подери, наша разница в размерах была практически комична. Если бы я захотел, то мог бы почти полностью сомкнуть пальцы вокруг ее горла. Ее шея сломалась бы, если бы я сжал их.

Она не вздрогнула. Не пошевелилась. Она смотрела вверх на меня и ждала.

Я ужаснулся, когда осознал, что мои инстинкты кричали мне — сделай это, и я вдруг осел, опустив голову. Мое дыхание вырывалось сбивчивыми рывками. Я закрыл глаза, пытаясь взять его под контроль.

А потом она коснулась меня.

Она легко опустила ладонь на мое избитое предплечье. Двигаясь осторожно, как-будто я был сделан из стекла, ее пальцы скользили по моей руке к ладони. Она нежно взяла ее и опустила, избегая любого принуждения. Потом она взяла мою правую руку левой рукой. Мы постояли так минуту, соединив наши руки и склонив головы. Казалось, она поняла, что я пережил. Она не давила на меня. Она просто держала меня за руки и ждала, пока мое дыхание снова не успокоится.

— Гарри, — тихо сказала она тогда. — Ты хочешь, чтобы я доверяла тебе?

Я резко кивнул, не доверяя себе достаточно, чтобы говорить.

— Тогда ты должен дать мне хоть что-то. Я на твоей стороне. Я пытаюсь помочь тебе. Не беспокойся об этом.

Я вздрогнул.

— Хорошо, — сказал я.

Ее ладони были маленькими и теплыми в моих.

— Я… мы долгое время были друзьями, — сказал я. — С этого тролля на мосту.

— Да.

В глазах все расплывалось, дурацкие штуки, и я закрыл их.

— Я знаю, я облажался, — сказал я. — И теперь мне придется жить с этим. Но я не хочу потерять тебя.

В ответ Мерфи подняла мою правую руку и прижала к своей щеке. Я не открыл глаза. Я не услышал этого в ее голосе или дыхании, но я почувствовал как немного влаги коснулось моей руки.

— Я тоже не хочу потерять тебя, — сказала она. — Это пугает меня.

Я не доверял своей способности говорить еще долгое время.

Она медленно опустила мою руку и очень осторожно отпустила меня. Затем она повернулась к двери.

— Кэррин, — сказал я. — Что, если ты права? Если я изменюсь? Я имею в виду… стану действительно ужасным.

Она оглянулась достаточно, чтобы я мог видеть ее профиль и тихую, грустную улыбку.

— В последнее время я сталкиваюсь с множеством чудовищ.