Для меня бег по этому острову не был физическим усилием. Скорее мысленным.

Мое понимание этого места было глубоким до костей, абсолютное знание, существующее в виде отдельного органа у меня в голове — тип понимания, который некоторые средневековые ученые назвали "интеллектус". Это понимание приходило ко мне на уровне рефлексов и инстинктов. Когда я бежал, я знал где выступает каждая ветка, где лежит каждый камешек, готовый подвернуться мне под ноги. Бег здесь был так же естественен как дыхание, и каждый шаг, казалось, подталкивал меня чуть быстрее, как будто я катился по берегу в надувной клетке, в которой играют дети в детских пиццериях.

Мне не нужно было бежать по острову. Мне нужно было лишь подумать об этом и позволить моему телу без усилий следовать за разумом.

Я выбрался из леса на пляж несколько выше того места, куда направлялась баржа — примерно в двадцати-трёх ярдах, одном футе и шести с половиной дюймах от ближайшего края Чёрте-Как причала. Одна из трёх пульсирующих силой лей-линии отходила от острова почти в этом самом месте, и если барже удастся сесть на мель в контакте с этой линией, то утро у жителей Чикаго выдастся действительно неприятным.

Теперь, когда схватка Охоты и Иных в основном протекала под водой, было достаточно тихо, чтобы слышать, как приближается баржа. Кто-то уже даже начинал монотонно распевать на палубе. Я не мог их видеть через тлеющие обломки буксира перед баржей, но голоса определенно слились в унисон устойчивого пения на языке, который звучал так, будто на нем было принято говорить, полоща горло маслом Криско.

— А где же оригинальность, Ктулху фхтагн? — проворчал я. — Ни у кого нет чувства стиля.

За ритуальными напевами я слышал как пузырится и плещется вода от Иных, подталкивающих баржу все ближе и ближе.

Я расположил приклад винтовки на земле возле моей ноги, пригнулся и прищурился, глядя на судно. Оно скоро должно было достигнуть места назначения, хоть и не прямо сейчас, и я был чертовски уверен, что у меня есть только один шанс его остановить. Я начал вбирать силу — действие, которое я проделывал за годы так много раз, что теперь совершал чисто рефлекторно, и снова устремил взгляд на баржу.

Если ритуал уже начался, то был шанс, что они просто находились в зоне ожидания, поддерживая костяк заклятия своей собственной ограниченной силой и дожидаясь подходящего момента. Как только они приблизятся на достаточное расстояние, чтобы активировать ритуал, они высвободят энергию круга и подключатся к магии лей-линии, формируя из нее мускулы и органы своего заклинания, заполняя раму, которая была подготовлена для вмещения магии. Мне нужно было сделать все возможное, чтобы не дать им такого шанса.

Пробоина в корпусе сделает свое дело, но к тому времени, как баржа войдет в мою ограниченную зону поражения, уже будет поздно ее топить. Я уже пытался угробить ее двигатель, так что меня не особо прельщала перспектива разделываться со всеми Иными, толкающими баржу.

Мне нужно было ее остановить.

— Для разрушения, — сказал я вслух, — отлично подойдет и лед, которого должно оказаться достаточно. Я кивнул сам себе в знак согласия, поднялся на ноги и произнес:

— Хорошо, Гарри. Самое время собраться и выложиться на всю катушку.

Я спустился к берегу. Используя приклад ружья, я начертал в грязи круг и замкнул его своей рукой и шепотком воли. Когда я почувствовал, что круг замкнулся, я взял собранную мной волю, коснулся той, что еще оставалась в земле и продолжил ее собирать, черпая, будто воду из колодца.

Я чувствовал бурление силы лей-линии под моими ногами, чувствовал, насколько она близко, задавшись целью вобрать в себя столько силы сколько я могу, перед тем как обрушить мою атаку на баржу. Земля дрожала от подземной реки темной силы, духа насилия, опустошения и смерти в магическом эквиваленте, и если бы я ее коснулся, то потенциально мог бы направить ее ужасающую силу на врага. Разумеется у подобного действия имелись свои последствия, цепные реакции и негативные побочные эффекты, которые я не мог предвидеть, но это ясно как день помогло бы мне осуществить задуманное.

На мгновение, я почти поддался соблазну. В этой лей-линии чертова уйма силы. Но нельзя жить, меняя понятия того что правильно и того что ошибочно, (или умно и глупо) просто потому, что творить плохие вещи оказывается удобно. Иногда непросто быть здравомыслящим, умным и ответственным. Иногда это отстой. Полный отстой. Ужасный отстой. Но это не превращает плохие вещи в правильные, а глупые поступки в умные.

Когда-то я получил этому наглядный урок.

Поэтому я оставил эту силу в покое.

Магия продолжала вливаться в меня, больше чем мне обычно требовалось, столько, что начал ощущать физический дискомфорт. Через тридцать секунд мне уже казалось, что мои волосы встали торчком, а между кончиками волос бьют искры. Я стиснул зубы, потянулся к морозной силе Зимы и продолжил черпать магию. Я направил ее в свою правую руку, и холодный бело-синий огонь резко загорелся на кончиках моих пальцев, как огонь от только что зажженной зажигалки.

Сгоревший остов буксира находился уже всего лишь в сотне ярдов от меня, когда я поднял руку, выступил из круга и выкрикнул:

— Rexus Mundus!

И шар ослепительно яркого синего света размером с футбольный мяч рванулся в ночь. От каждого дюйма его поверхности исходил туман, и он пронёсся в ночи, словно падающая комета. И рухнул в воду в двадцати ярдах перед медленно плывущей баржей.

Сфера концентрированного холода, достигшего температуры абсолютного нуля, врезалась в озеро Мичиган с пронзительным звуком. Лёд появился почти мгновенно, его огромные кристаллы выстрелили во всех направлениях — острые, точно копья, навроде тех, что были в Крепости Одиночества Супермена. В одно мгновение баржа свободно скользила по воде, а в следующее — чудовищный гибрид айсберга и гигантского дикобраза, выскочил из воды прямо перед судном. Барьер изо льда, размером с тракторный прицеп.

Я мог бы сделать сферу и больше, но мне банально не хватило времени. Мне нужно было действовать быстро, чтобы успеть доставить эту массу льда на позицию — но я не был полным идиотом. Мой остроконечный айсберг уже был размером с небольшой дом, но баржа могла спокойно вынести и двадцать таких. Мне просто нужно было установить первый участок в нужном месте.

И снова я воззвал к Зиме, и снова поднял руку, взревев:

— Infriga!

Чистый холод полился из моей руки в воздух, распространяясь по поверхности озера в поле формы складного веера. Поверхность озера кристаллизовалась и замерзла, а я вливал в озеро все больше холода, утолщая лед и распространяя его к маленькому айсбергу. Остов буксира столкнулся с моим рукотворным препятствием первым, и копья льда проткнули ослабленный деревянный корпус буксира, пришпиливая к нему айсберг. Баржа замедлилась, и куски буксирной установки застонали и выгнулись в протесте. Затем, продвинувшись дальше, баржа начала ударять по тончайшему льду на вершине ледяного веера — но, по мере продвижения, лед становился все толще и толще, увеличивая сопротивление движению баржи. Затем, она начала останавливаться.

Яростный крик разорвал воздух. Акулья Морда. Я только что взбесил крупную шишку среди Иных. Наверное расплывшаяся по моему лицу от уха до уха ухмылка от осознания этого многое могла сказать об уровне моей зрелости.

Я видел, как он взмыл в воздух — не согнув ноги как кролик, а достойно прыжков Театра Кунг-Фу, высоко над баржей. Его состоящий из тряпичных полос плащ развернулся на дюжины маленьких крыльев, когда его прыжок перешел от восхождения в пике. Я уже начинал ощущать последствия использования такого количества магии в виде грубой силы за такой короткий промежуток времени, но у меня ее еще оставалось достаточно, чтобы справиться с этой тварью. Я приготовил взрыв силы, готовый отшвырнуть его от моей ледяной преграды, и обрушить на него магию в тот момент, когда он войдет в мою зону поражения.

Я промахнулся. Ну, промахнулся не в полном смысле этого слова. Но как раз перед тем, как шар достиг цели, Акулья Морда распался на дюжины одинаковых подобий себя, которые разделились и хлынули во все стороны. Поэтому мой шар попал в одного из клонов, с силой, которая может перевернуть машину на два колеса, и этот клон испарился.

Но остальные сорок или пятьдесят врезались в мое поле изо льда как пушечные ядра, практически везде пробив его насквозь, и только в паре мест оставляя широкие трещины во льду. После этого, копии Акульей Морды начали разламывать лед на части своими когтями. Толстый лед — нешуточная преграда, если вы не Идущий из Иномирья, наверное, потому что эти существа раскрошили его на кусочки как пенопласт.

Их было так чертовски много. Я продолжил бить их силой, но это само по себе было тяжело, а целей было слишком много. Пока одни продолжали крушить оставшийся лед, остальные начали ломать айсберг и буксир, раздирая их на ошметки безжалостной силой и когтями, острыми как стальные ножи. Я попал в семь или восемь клонов, но это уже ничего не значило. Я оказался неподходящим инструментом для этой работы, так сказать. Эта проблема была гораздо серьезнее, а у меня не было идей, как ее разрешить.

Песнопение на барже стало выше на октаву, что создавало безумный звук. Иные молотили по воде, толкая баржу, заплывая вперед, чтобы оттолкнуть раскрошенные куски льда с дороги, их крики и странные щелкающие звуки, вперемешку с улюлюканьем создавали свою собственную жуткую композицию. Остальные Иные рванули ко мне на берег — только для того, чтобы бессильно столкнуться со светящимся барьером завесы Предела Демона. Они не могли до меня добраться. Что довольно честно, учитывая, что я, похоже, тоже не мог добраться до них. Я бы возможно задержал их на пару минут, но это все что я мог.

Вода возле меня всколыхнулась, и из нее медленно, будто на подъемнике поднялся Акулья Морда, изогнув рот в небольшой улыбке. Он стоял на воде, возможно, в пяти футах от меня. Его безглазое лицо выглядело самодовольным.

— Страж, — изрек он.

— Говнюк, — произнёс я в ответ.

Это только сделало его улыбку шире:

— Битва окончена. Ты проиграл. Но тебе не нужно умирать именно сегодня.

— Да ты шутишь, — сказал я. — Ты пытаешься меня завербовать?

— Я делаю предложение, — ответил мне Идущий. — Мы всегда ценим новые таланты.

— Я тебе не марионетка, — произнёс я.

Идущий даже издал лающий смешок:

— А когда ты был кем-то иным?

— Забудь. — отрезал я. — Я не буду на тебя работать.

— Тогда заключим перемирие. — не отставал Акулья Морда. — Не обязательно, чтобы ты дрался за нас. Но если ты отойдешь в сторону, мы выкажем тебе соответствующее уважение и оставим в покое. Тебя, и тех, кого ты любишь. Забери их в безопасное, спокойное место. Оставайтесь там. Вам никто не будет досаждать.

— Боюсь, что мой босс будет с этим не согласен. — возразил я.

— После сегодняшней ночи Мэб уже никому не доставит беспокойства.

Я уже собирался ответить что-то крутое, но…

Забрать дорогих мне людей куда-нибудь. Забрать Мэгги. Туда, где безопасно. Туда, где нет сумасшедших Королев или безумных Сидхе. И просто выбраться из всего этого неблагодарного, болезненного, отвратительного дела. Волшебное ремесло уже не то что раньше. Не так давно, я считал, что у меня полно дел, если кто-то просил меня найти потерявшуюся собаку или свадебное кольцо. Это было ужасно скучно. У меня была куча свободного времени. Я не шиковал, но мне хватало на покупку вороха книг для чтения, и я никогда не голодал. И никто не пытался меня убить, или заставить принять ужасный выбор. Ни разу.

Никогда не ценишь то, что имеешь, пока это не потеряешь.

Мир да покой, и люди которых я люблю. Разве это не то, чего хотят все?

А, черт.

Иной, возможно, не был в этом хорош в любом случае. А у меня оставался еще один выбор.

Меня предупреждали не использовать силу Колодца, но…

Что у меня еще оставалось?

Я наверное выкинул бы что-нибудь совершенно тупое, если бы воздух внезапно не наполнился громким звуком. Два громких ужасных треска, а после них короткий резкий удар грома. Звук повторялся в той же последовательности снова и снова. Треск, треск, удар. Треск, треск, удар.

Погодите. Я знал эту песню.

Скорее это было: Топ-топ-хлоп. Топ-топ-хлоп.

Что еще у меня оставалось?

У меня оставались друзья.

Я взглянул на Акулью Морду, который изучал поверхность озера, вертя головой со странным выражением озадаченности на лице.

Я широко улыбнулся и спросил:

— Ты же не видел, как он приближается, не так ли?

ТОП-ТОП-ХЛОП!

ТОП-ТОП-ХЛОП!

Это был чей-то ремикс песни, потому что она сразу подошла к припеву голосов, чистых человеческих голосов, достаточно громких, чтобы сотрясти землю — и я воздел руки и запел вместе с ними.

We will, we will rock you!

Хэллоуинское небо взорвалось вспышками алого и синего света, кругом мелькали белые и голубовато-зелёные лазерные лучи, формируя случайные мерцающие изображения объектов и лиц, заполняя небо пульсирующим в ритм с музыкой светом.

И тут Жучок-Плавунец, целый чертов корабль, вырвался из под завесы, которая скрывала его и вытесняемую им воду, а также делала любой шум исходивший от судна необнаруживаемым не только мной, но и маленькой армией иномирных чудовищ, вместе с их большим и злым генералом Идущим.

Идущий издал еще один яростный крик, его отвратительные черты исказились еще больше от неистовых вспышек света в небе, и это оказалось всем, на что ему хватило времени — Жучок-Плавунец врезался в последнюю баржу на предельной скорости.

Различие в массе между обоими кораблями было значительным — но это отличалось от того, когда баржа врезалась в мой айсберг. С одной стороны, баржа осталась практически неподвижна, едва начав снова набирать скорость. С другой стороны, Жучок-Плавунец произвел не лобовой удар. Вместо этого, он ударил в баржу сбоку, вплоть до своего носа. На расстоянии меньше десяти ярдов, перед тем, как баржа зарылась бы в берег Предела Демона, Жучок-Плавунец жестко врезался в ее носовую часть и повернул ее в сторону от пульсирующей силой лей-линии.

Я не расслышал звук столкновения через гром аккордов величайшего хита группы Queen, но от столкновения с обоих кораблей полетели вещи — больше на Жучке-Плавунце, чем на барже. Баржа увязла, застыла, ее нос повернулся в сторону от пляжа, боком к берегу, когда Жучок резко и нетрезво врезался в ее корпус еще раз, с треском, начав сильно крениться на бок.

За штурвалом были Мак и Молли. Молли чуть не выбросило за борт, но Мак схватил мою ученицу за талию и удержал. Я не уверен, что она даже заметила это. Ее лицо было искажено от такой глубокой концентрации, что смахивало на слабоумие, ее губы бешено что-то повторяли, в обеих руках она сжимала по жезлу, вращая ими разрозненными движениями, как будто дирижируя двумя разными оркестрами в двух разных быстрых метал-попурри.

Я смотрел, как еще два силуэта вскарабкались на поручни Жучка-Плавунца и изящно спрыгнули на баржу — прямо в центр ритуала, который продолжался в безумном темпе.

Томас ринулся в битву со своим любимым сочетанием оружия — меч и пистолет. Я видел, как мой брат врубился в сборище людей на палубе, вращая мечом во все стороны, а кровь из нанесенных им ран разлеталась по широкой дуге. Он двигался так быстро, что я едва мог за ним уследить — просто размытое пятно стали тут, да вспышка холодных серых глаз там. Его пистолет стрелял в быстром ритме между ударами фалькаты, кося приспешников Иных как колосья пшеницы.

Второй силуэт был серым, лохматым и устрашающим. Львиноподобные лохмы Мыша развевались как настоящая грива, когда он кружился и ударял по участникам ритуала там, где Томас не успел. Я наблюдал, как он вырвал из рук пораженного охранника дробовик и швырнул его движением головы в другого стрелка, затем начав теснить полудюжину паникующих людей к палубе своим весом — и сокрушая их в круге, окружающим ритуал.

Уменьшенная энергия, которой располагал ритуал, та рама, которую энергия лей-линии превратила бы в смертельную конструкцию, исчезла, высвободилась в ночное небо, чтобы быть рассеянной на части гремящей музыкой. We will, we will rock you.

— Эй, Акулья Морда! — прокричал я, шагая вперед и собирая силу Зимы вместе с Огнем Души.

Разъяренный Идущий крутанулся ко мне как раз вовремя, чтобы тяжелый восьмиугольный ствол винчестера ударил по костяному хребту, который был у него вместо передних зубов, и сломав его, оказался у Иного прямо в горле.

— Получи-ка это, — процедил я, и нажал на курок.

Вместе с пулей сорок пятого калибра, я послал столб чистой энергии, который ринулся по стволу прямо в череп Идущего. Его голова взорвалась, то есть буквально взорвалась, полосами и клочками черной сукровицы. Его лоскутный плащ взбесился, швыряя безголовое тело в воздух и молотя им по мелководью, будто на половину раздавленного жука. От отчаянно дергающегося тела начал исходить черный пар, который вдруг собрался в цельное облако, которое быстро кинулось прочь, испуская яростный и мучительный крик, чуждый, но безошибочно узнаваемый.

Затем тело расслабленно рухнуло в воду. Плащ еще бил и молотил по воде пару секунд, а потом затих следом.

Объединенный тревожный вой поднялся с поверхности озера — от Иных, которые появившись над водой начали отступать от острова во всех направлениях, преследуемые мигающими копьями света и музыки — и тут неистово грянули рога Охоты, звуча из под дрожащей поверхности воды. Я видел, как огромный черно-белый силуэт схватил удирающего Иного, а его укрытый теневым покровом наездник атаковал тварь длинным копьем раз за разом. В другом месте, акула взорвала воду там где появилась, на секунду повиснув в воздухе и широко раскрыв полный устрашающих зубов рот, а затем ринулась вниз, упав сверху на другого Иного и утягивая его под поверхность, куда быстро стягивалась еще дюжина злых острых плавников

Заросли позади меня раздвинулись, и Мерфи вышла из них задыхаясь и держа свой П90 за ремень. Она встала возле меня, уставившись на царивший вокруг хаос.

Я не мог ее винить. Происходящее выглядело ужасно. Выглядело необыкновенно. Выглядело восхитительно. Выглядело…

На мгновение, мне показалось, что мое сердце остановилось.

Выглядело отвлекающе.

— Молли! — крикнул я. — Молли!

Мак услышал меня через творящийся бардак и потряс Молли. Когда она не отреагировала, он коротким и резким движением ударил ее по щеке.

Она вдохнула ртом воздух и моргнула, а спецэффекты и музыкальное сопровождение внезапно исчезли, как раз посередине гитарного соло.

— Вытащи их из воды! — прокричал я — Выбирайтесь на берег! Живо!

Молли несколько раз моргнула, глядя на меня. Затем она, кажется, поняла и быстро покивала головой. Она и Мак поспешили к наклонившейся палубе Жучка, к двери внизу. Она что-то туда прокричала, и Сарисса с Жюстиной появились на палубе, обе весьма испуганные. Молли указала им на остров, и они все выпрыгнули с корабля в воду, где им было по пояс, пробираясь к берегу.

Мыш понял что происходил и издал короткий пронзительный лай. Мыш лает нечасто, но когда он делает это, то с потолка массово начинает сыпаться побелка. Они с Томасом спрыгнули с окровавленной палубы в воду и начали быстро плыть к острову.

Крики Охоты и обезумевших Иных наполняли теперь воздух, а я приказал своим мыслям успокоиться, глубоко вздохнуть и сфокусироваться на интеллектусе. Я не чувствовал ничего особенного, но инстинкт повернул меня к вершине острова, где разрушенный маяк возвышался среди скелетоподобных деревьев, уже сбросивших свой лиственный покров.

Затем меня поразила догадка. Я не должен был видеть маяк или деревья возле него, находясь снизу, тем более когда все небо было покрыто тучами, но их силуэты можно было легко рассмотреть.

На маяке горел свет.

И когда мои друзья достигли берега и поспешили ко мне, я понял, что у моей осведомленности касаемо острова было слепое пятно. Я бы никогда его не почувствовал, если бы не смотрел. Я не мог чувствовать что-либо, находящееся на вершине холма.

— Идущий был всего лишь отвлекающим маневром. — выдохнул я. — Черт побери, в этот раз они не проделают со мной тот же трюк. Я повернулся к ним и сказал:

— Я думаю, что на вершине холма кто-то есть, и чтобы он ни делал, это едва ли хорошо для нас. Держитесь позади меня. Идем.

Я был абсолютно уверен в том, что знаю, кто находится на холме, и не собирался приходить на встречу один.

Так что я начал подъем, выбрав мучительно долгий маршрут, чтобы быть уверенным, что мои друзья смогут за мной поспеть.